Аргус (джен)

* * *

Сони притаскивает меня домой и вызывает на подмогу еще двоих. Аппарировать он может хоть с мешком, а водить колеблемого мухоморовой бодибилдера не хватает массы.

Вещь в себе эта мухоморовая. Взорвалась в мозгу в аккурат когда я объяснял Чуме про перерывчик небольшой. Хотя подозреваю, что сам виноват. Стоило сделать большой перерывчик, чтобы дать своей новенькой печени время распробовать алкоголь и выработать АДГ... Не помню, что такое АДГ, но это слово мне определенно нравится. Есть в нем открытость, основательность и простота. «Я — АДГ!» звучит как признание таежного охотника, гордого своим маленьким народом. Не то, что «Я — ЦРУ!». Похоже на крик из сортира.

Должен также отметить, что пьянство сокращает жизнь, зато и упрощает. С первых же шагов по замку у меня включился автопилот, а хозяйственник не выключается никогда. При поддержке ушастых костылей Мороз-воевода дозором обходит владенья свои...

Опять хрень лезет в голову. Во-первых, не свои, а врученные мне в доверительное управление. А во-вторых, какой из меня воевода, да еще и Мороз? Хогвартского дедушку Мороза вся Британия знает, только по традиции считает Сантой. А он из другой сказки, где бородач с добрыми глазами одних замораживает насмерть, другим дарит собачьи шубейки, которые превращают владельцев в собак. Для восстановления конституционного порядка или чего-то в этом роде. Чума мне много всякого разного порассказал под мухоморовую. Надеялся отговорить от войны с Дамби, чудак. Сквибы с волшебниками не воюют, у нас разные весовые категории. Сквибы портят волшебникам жизнь, пока та не придет в окончательную негодность.

Ладно. Обход я начал с помещений, мимо которых ни одна комиссия не пройдет. Ага. Вот пришла комиссия, и первым делом...

Трубы — оцинковка не старше пятнадцати лет, стояки — вечный чугун. Чистенько, но аммиачный душок присутствует. Велел Сони записать в напоминальник отдушки и какие-нибудь растения для девчачьего туалета — мальчишки все равно перепортят.

А раковин мало! Шесть в мужском туалете, пять в женском, он поменьше из-за несущей колонны. Это на четыре с лишним сотни человек! Я даже спросил Сони, игнорируя категорическое «нет» автопилота, может, где-то есть умывальная? Ни хрена, дети умываются с утра и на ночь в туалетах при спальнях. На обед с грязными руками. После зелий, после драконьего навоза в теплицах.

Расстроился. Стал вспоминать, что говорил Поппи про диверсии на водопроводе директора Диппета, и на этот раз сработало: выдернулась ассоциация, потащила за собой воспоминания.

* * *

В одиннадцатом году здешняя сантехника была представлена ночным горшком и тазиком с кувшином, в котором эльфы подавали теплую воду. Девять месяцев в году дети не мылись, а подмывались, и это считалось в порядке вещей.

Как напоминание о прошлом в башенках остались дырки в полу, чтобы гадить в давно зарытый замковый ров. Не пользовались ими уже сотни лет, но стены по всей траектории полета остались темными от сероводорода.

Тогдашний управляющий сидел в Лондоне, откровенно забив на дела замка. Меня, впрочем, встретил на новом месте работы и разъяснил обязанности. Протащил галопом по этажам, показывая, какие помещения убирать, в какие и заглядывать опасно — все прогнило, только тронь. Махнул рукой: «Хватит с тебя. Что не запомнил, спрашивай у эльфов. Они лучше нас все знают, просто нуждаются в команде человека. А теперь главное»... И повел меня отпускать продукты для праздничного пира.

А мне одиннадцать, швабра выше меня. Даже не подросток — мальчик. Пьян своим немыслимым взлетом из младших поломоек в бригадиры десятка эльфов. Сейчас бы сказал, это как зачморенному салаге получить под команду строительную роту, а тогда не знал, с чем и сравнить. А еще меня научили департаментские уборщики, что в замке служит старший кладовщик, он станет меня подминать, а я не поддавайся! Могу добровольно помочь, если слизеринские спальни затопит к Мордредовой матери, и вода доберется до продуктов — в таком духе.

Хожу это я за мистером в барсуковском галстуке и думаю, может, он и есть старший кладовщик? Может, пора его посылать? Или походить еще, вдруг накормит? Гляну на ручки его холеные, на мантию акромантуловую — нет, не бывает таких кладовщиков. Гляну, как он эльфами дирижирует — виртуоз, так в кабинете не научишься, практика нужна. А он еще отлевиосил с дороги мешок, не вынимая палочки из рукава, походя, как я бы тапки ногой отодвинул: «Запомни, шкет: уголь в челдронах. Заикнешься про тонны — увидят, что лох. В челдроне пятьдесят три таких мешка весом в длинный хандредвейт или в сто двенадцать фунтов. А муку продают стофунтовыми мешками, это короткий хандредвейт или центал, он же центнер. Если, упаси Мерлин, придется брать продукты за Каналом, там центнер другой, в два квинтала без четырех фунтов». Я и решил: он. Старший кладовщик, приоделся ради первого сентября. Меня к ногтю не берет, так что похожу пока, наберусь ума.

Он повторял: смотри, учись, самому придется, для меня звучало: «лет через десять, когда стану магом и окончу Хаффлпаф». Я еще надеялся тогда... Вдруг он смотрит на часы: «Ба! Замотался с тобой, дай двадцать галек». Дал, сколько было — двенадцать, свой расчет за работу в Департаменте. Потом еще долго их ждал, не веря, что чиновник его ранга с непредставимыми для меня доходами окажется нечестен в мелочах... А тогда он сказал: «Ну, вроде все. Крутись, сквибяра!».

И ушел камином.

А меня обступили эльфы.

Спросил, где старший кладовщик, хотя все уже понял. Показали. Лежал он в той спальне, где я чуть не двинул кони восемьдесят лет спустя, и уже начал пованивать.

С грехом пополам обслужили пир. А назавтра пришел директор Диппет. Доложил ему, что пропало пять золотых тарелок, отмахнулся: не его имущество, а Департамента. Крутись, сквибяра.

Прошелся директор по кухне, мазнул платочком по котлу, не жирный ли, и прямым ходом в ледник. Потыкал тростью бараньи туши, разворошил опилки до льда. Три подбородка у него уже тогда были, челюсть вперед — чисто бульдог, по лицу не поймешь, облает или не облает, а хвалить меня ему не позволяли принципы. Покосился, выхватил палочку и — «Акцио Джонсон!.. Акцио труп!».

Да только похоронили мы кладовщика еще ночью после пира, закопали в лесу. А что? Он сквиб, я сквиб, себе я другой судьбы не желал, вот и сделал, как для себя. Денег на похороны у меня все равно не было, не волшебников же втягивать в наши дела.

Я промолчал, директор не спросил, так и ушел ни с чем.

Летом следующего года я запоздало обмывал свою должность с уборщиками из Департамента. Не сказать, что мы дружили, но и зла я от них не видел, а это немало, когда ты сквиб. Для меня, конечно, главное было похвастаться чесучовым костюмом и котелком, как сейчас у Чумы. Со всем почтение пригласил господ волшебников в паб, сделал заказ на десять галек. От них и узнал подоплеку моего повышения.

Директор Диппет был в затяжных контрах с Департаментом, а что сквибов считал дурной травой хуже маглов, это само собой, никто и не ждал другого от мага, воспитанного в семнадцатом веке. Были подозрения, что кладовщика убил он — то ли по нервозности, всегда царящей в школе перед первым сентября, то ли в расчете сорвать праздничный пир, чтобы выкатить претензию Департаменту. Затевать расследование против патриарха, которому перевалило за двести пятьдесят, сочли невместным и бесполезным, однако нельзя было оставить безнаказанным такой вызов. И тогда-то на место убитого специалиста директору подсунули сопливое недоразумение с вызывающей фамилией Ворюга.

По замыслу приколистов, наш Свинский двор под моим управлением скоренько превратился бы буквально в свинарник. Чиновники принимали ставки на развитие событий. Популярным был вариант, что директор меня прикончит и сам огребет откат за убийство малолетки.

Сколько же на меня навалилось первого сентября одна тысяча девятьсот одиннадцатого года! Кто не кормил хотя бы сотню ртов, не поймет...

Домашний опыт скорее вредит, чем помогает. Кастрюля на семью здесь черпак. Посолить значит добавить не щепотку, а пачку. Пригорела, разварилась, сырая — это не судьба каши задом наперед, а ее одновременное состояние по вектору от стен к центру котла. Котел закипает два часа, вставай пораньше... Магией? Легко! Доставайте вашу палку, мистер Мерлин... Эльфы? Эти вскипятят, прикажи. Только сперва прикинь, кто их заменит, когда десяток душ у тебя будет лежать пластом, геройски вскипятив овсянку, чтобы твое величество изволило подольше продрыхнуть... Сквибяра, тебе знакомо понятие теплоемкость? Формул не надо, просто скажи про себя: «Тепло-емкость» и посмотри на этот котел. Вспомни, как под ним пламя ревет, а вода не закипает и не закипает, потому что теплоемкость у нее невъ... невъероятная у нее теплоемкость. Представь, что это пламя — все, что оно наревело за два часа, — ты хочешь вытянуть из эльфячьего тельца, и устыдись...

Можно отпускать продукты с вечера, чтобы утром поспать. Тебе ж только отвесить, а готовить будет повар. Как только отвесишь, так сразу и начнет. Почему, почему, потому что эльф! Трудоголик. Можно приказать, чтоб ставил котел ровно в пять тридцать. Но для тех, кто рвется в бой, пять тридцать всегда! Если не по Гринвичу, то по Пекину... Или такая наивная хитрость: хозяин Ворюга, сэр, приказал начинать в пять тридцать, эльфы начали в пять тридцать. Но было скучно ждать, поэтому в первый раз эльфы начали в ноль тридцать...

В департаменте незлобиво радовались моим косякам, ожидая, что со дня на день замученный жалобами учеников и родителей Диппет придет на поклон, просить, чтобы чудовище убрали из замка. Диппет кланяться не желал. Пытался собрать комиссию попечительского совета из тех авторитетных лордов, которые в подобных комиссиях не участвуют, справедливо считая, что пожертвованная на школу сумма избавляет их от обязанности совать нос в столовские котлы. А ученики вскоре усвоили, что если хочешь не просто поныть, а получить результат, то жаловаться надо не на меня, а мне.

Зиму пережили в холоде, но не в обиде, а с весны дела покатились сами. Я закорешился с Дедалом, учил его правильно говорить по-английски, а Дедал, Дедка, объяснял мне нехитрые секреты эльфов, которые может узнать любой человек, не зараженный расовым чванством, но таких среди магов очень мало. И однажды мои помощники превратились из усердных полудурков в талантливых волшебников. Всего-то надо было понять, что от них требовать и как, а чего требовать нельзя, потому что они этого не могут, но все равно будут стараться.

По солнышку прибыла комиссия, реальные тяжеловесы политики и магии, Диппет надеялся, что они прижмут Департамент недвижимости, а уж от меня и треска косточек не будет слышно под этим катком. Не знаю, что он плел про наглого сквибяру, а только вошедший на кухню джентльмен держал палочку наготове. Мне сказал: «Беги в гостиную, сынок, за печеньем придешь вечером». Я представился, у джентльмена глаза на лоб: «А кой тебе годик?».

Лорд Гринграсс Девятый, единственный, кто мог мне помочь. Гринграссы держали монополию на три вида лекарственных трав и могли поплевывать на авторитеты, что время от времени и проделывали из статусных соображений. Как я теперь понимаю, Девятый искал случая потоптаться по самолюбиям и пошел в разведку, пока остальные члены комиссии наливались спиртным в кабинете Диппета.

Показал ему хозяйство, как бы между делом воспроизвел монолог управляющего про уголь в челдронах, хандредвейты и разные центнеры. Поделился с добрым джентльменом этической проблемой. Для меня, мол, честь немыслимая принимать столь достойных людей, и хочется угостить их лучшим из того, что я могу себе позволить. Вместе с тем, боюсь, как бы мой искренний порыв не был принят за попытку склонить на свою сторону комиссию, от которой мне на самом деле не нужно ничего, кроме объективности. С этими словами сажаю его за столик под простой белой скатертью, хлопаю в ладоши, и мои бандиты выносят двух молочных кабанят, поджаренного целиком и превращенного в заливное.

— Однако! — заметил Девятый, срезая корочку с жареного свина. — Директору ты такое не подавал!

Я объяснил, что директор по договору питается с детского стола, поэтому им в кабинет не подавали закусок острее окорока. А кабанята мои, только вчера добыты в Лесу.

— Скажи правду: в ресторане заказал, — не поверил Девятый. — Отнять поросенка у дикой свиньи из Запретного леса под силу не каждому боевому магу.

Зову Дедку, приказываю без утайки рассказать высокому лорду, откуда жаркое. Дедка отвечает на неплохом английском.

У Девятого кусок изо рта выпал! Эльфы же должны говорить: «Динки твоя слышать пойти туды». И эльфы не охотятся!

— Ждать здесь! — бросил Девятый и пошел к Диппету.

А тот уже подсовывал разомлевшей от выпивки комиссии разгромное заключение, мне портреты потом рассказали. Лорд Гринграсс сгреб его бумажки в карман и пригласил всех на незабываемое шоу.

Ну, показали мы шоу. Примой был, конечно, Дедка, но и я получил свою долю внимания, когда объяснял, что эльфы не охотятся, но могут принести хоть мантикору, если правильно попросить. Идея просить (!) эльфов (!!!) оказалась для лордов настолько авангардной, что потребовала отдельных разъяснений.

Когда я на кем-то наколдованной грифельной доске рисовал схему приоритетов, взорвался доселе молча булькавший Диппет. Ушастых надо не просить, а пороть! Сквибов тоже, но отдельно, поскольку все же человекообразны... Эльфы и сопутствующие им проблемы были у всех, я говорил важные вещи, поэтому в директора полетело сразу несколько силенцио.

Достаточно случайно опозорив его седины, лорды решили идти до конца. Не знаю, что написали про Диппета, а в части, меня касающейся, потрепали по щечке управляющего за удачный подбор кадра на проблемную должность, а у меня особо отметили отсутствие злоупотреблений. Не знаю, то ли сиятельные лорды не поняли, то ли поняли слишком хорошо, что я не умел злоупотреблять. Не у кого было научиться.

Кстати, золотые тарелки мне предоставила Выручай-комната. Думал о них не переставая, это ж срам какой, что прогадил, она и открылась. Должен еще сказать, что мало-мальски ценное имущество замка помечено чарами, а то бросают его по углам, особенно посуду в местах распития. Так что утаить от эльфов клятые тарелки мог только человек с профессорскими правами на конфиденциальность. Как говорил кто-то в моей другой жизни, не будем называть имен, назовем сразу фамилии...

* * *

Сижу в замковой кухне с Дедалом, ухватив его за веревочную шейку и упершись лбом в морщинистый лобик.

— Хошь правду, Дедка? Люди — барахло!

— Все?

— Без исключения! Все человечество! А знаешь, почему? Потому что мы сдали гобли... гоблиновечеству Кунгурских слизнячков!

Дедка успел уточнить, что я не просто нажрался с Чумой, а нажрался мухоморовой. У гоблинов она за аперитивчик, дозволяемый подросткам в Дни Посрамления (людей, драконов, кентавров — за годы писаной истории они посрамили всех, теперь празднуют). У гоблинов и ликеры подкрашивают медным купоросом. А для человека мухоморовая — психиатрический диагноз, другое дело, что оставляет не похмелье, а умиротворение и бодрость. Но до этого далеко, и верный Дедка терпит, чтобы не выпускать меня из-под контроля.

— Вот мы сидим в тепле, в светле, а слизнячки страдают в застенках гэб... гоблинни. Невинные. В этом фишка. Я грешен. Ты грешен. А слизнячок безгрешен по определению, ибо безмозгл. Нет мозгов, нет и грешных мыслей, а не то что действий!

— Когито, эрго сум, — вставляет школьный эльф. — А слизнячок не когито, эрго нон сум!

— Думаешь?

Дедал осторожно кивает, боясь повредить сжатую в моей накаченной лапе шейку.

— Но если слизнячков не существует, то кого мы сажали задницей на ошпаренные шампиньоны?!

— Зачем?!

— А-а! В этом суть кулинарного изыска! Представь, слизнячок живет в ледяной пещере при температуре плюс пять. Всегда. Рождается — плюс пять. Растет, мужает, создает семью, опять плюс пять! И папа с мамой его жили при плюс пяти, и дедушки с бабушками. Для слизнячков плюс пять такая же жизнеобразующая константа, как для нас земное тяготение... Представил?.. И тут появляется... ГОБЛИН!!!

Драматизм повествования заставляет меня отпустить эльфячью шейку, чтобы изобразить гоблина. Дедал, раз такая оказия, бочком отодвигается от меня по скамейке, но через фут упирается в окруживших нас слушателей. На взгляд, моя история собрала весь эльфятник. Такие уши — да не погреть...

— Гоблин берет слизнячка пинцетом, охлажденным до плюс пяти градусов, и сажает в ледяную шкатулочку на мох. Несчастный и не подозревает, что его судьба уже круто изменилась. Кушает мох, спаривается со слизнячихами... Дедка... Ты бы так смог?.. Это ж какая жизнь, Дедка! Повеситься с такой жизни, а у него даже шеи нету!

Грузная эльфийка промокает глаза углом полотенца — жалко слизнячка. Шеф по выпечке, раздобрела на мучном и сладком, уже ходит с трудом. Перевести в уборщицы — зачахнет... А так раньше срока умрет от избыточного веса... Не тренажерный же зал для эльфов открывать, когда и для детей его нет!..

— Я всегда говорил, что гоблинская кухня — дерьмо, — прямодушно замечает Дедал. — Но даже я не подозревал, что они жрут дерьмо в буквальном смысле!

— Считаешь? А Тинпест говорит, особый секрет...

— Откуда взяться особому?! Сам посуди. Если бы слизнячков сажали на ошпаренные грибы лет этак тысяч сто, и выживали те, кто быстрей соскользнет...

— Понял. Опасность новая, специфической защиты от нее эволюция не создала, и слизнячок реагирует, как в общем случае: избавляется от всего лишнего, чтобы легче убегать.

— Скажи прямо: слизняк обосрался со страху, а вы с гоблином это ели. С сырыми грибами, выращенными тоже не на жемчуге!

— Шампиньоны по-королевски. Счет был с тремя нулями, — успеваю добавить, прежде чем понятливый Сони доставляет меня к фаянсовому другу.