Доверять нельзя убить (джен)

К занятиям добавились тренировки с оружием. Себастьян стал просыпаться ночами от кошмаров.

Ему снилось, как он стрелял, ждал новых команд и замечаний, а Джим молчал. Он наугад искал его, но натыкался на холодную липкую жидкость на полу и рушился на колени, вновь раздирая себе лицо от жуткой боли, как от ожога…

В одну такую ночь Себастьян подскочил на постели, мокрый и трясущийся, долго сидел, успокаивая дыхание. Что его разбудило? Характерный «бульк» сообщения скайпа донёсся сквозь плотно закрытые двери. Себастьян неслышно поднялся, машинально сунул вальтер за пояс брюк — теперь он держал его под подушкой. Отворил дверь, радуясь, что та не скрипит. Из кухни доносился стрёкот клавиатуры: Джим снова работал ночью. А днём тренировал слепого киллера. Когда он спал? Чего ради он вообще это затеял? Себастьян вздрогнул. Лёгкое дуновение сквозняка прошлось по ногам. Откуда, если всё закрыто?

Он быстро отступил в комнату, вытаскивая вальтер, и замер — от окна послышалось царапанье и тут же стихло.

Сквозняк. Окно. Джим на кухне.

Больше не размышляя, Себастьян рванул в сторону и вниз, стреляя на замерший отзвук шороха, в едва заметный запах дождя и бензина.

Бензин?

Короткий вскрик ударил по нервам, что-то упало. Себастьян откатился за кровать, тяжело дыша, молясь, чтобы Джим сообразил среагировать, скрыться… а больше ничего не успел. Мир содрогнулся и взорвался грохотом и жаром.

Сознание померкло.

* * *

Холод. Сырой холод пробирал до костей, руки затекли, скрученные за спинкой стула, ступни стыли на металлическом полу. Хлёсткая пощёчина обожгла щеку:

— Очухался? Ну-ну, не дёргайся, сбежать не выйдет, — два высоких голоса переплетались, противно вибрировали в ушах.

Братья Линдслоу.

Новый удар обжёг скулу. Себастьян коротко выдохнул, окончательно придя в себя. Пахло металлом, пылью и порохом. Очередной заброшенный склад или завод? Как в дурном боевике, честное слово, Джим бы…

Джим. Внутренности сдавило ледяной рукой.

— Эй, ручной пёсик Мориарти! Что, хозяин бросил тебя? Не может быть, он так с тобой возился. — Голоса взвились фальцетом. — Расскажи нам, Басти, где дорогой Джим?

Мысли ворочались медленно, тягучие, как нефть. Нефть. Бензин. Пожар? Взрыв в спальне. «Бросил тебя». Что-то разбудило его ночью, раньше он не просыпался настолько, чтобы вскочить. Стрёкот клавиатуры на кухне — запись?

«Где дорогой Джим».

— Катитесь в задницу, — прохрипел Себастьян. Небывалое чувство лёгкости наполнило его, совсем как в тот жуткий вечер в больнице. Он ведь думал тогда: Джим увозит его, чтобы застрелить. А тот спасал — и тоже не предупредил о своём плане заранее.

Настало время платить долги.

Сбоку раздался незнакомый голос, бесстрастный, с лёгким акцентом:

— К делу. Хватит развлекаться.

Ого, кажется, по его душу пожаловала какая-то большая шишка.

— Моран, ты ещё не понял? — Линдслоу оживились. — Хозяин оставил тебя нам! Он хочет поиграть, да? Мы любим хорошие игры, — холодное лезвие скользнуло по ключице. — Не стесняйся, пёсик, расскажи нам, что задумал Джимми? — остриё вспороло кожу, горячие капли покатились по груди. Дышать. Не впервой…

— В задницу, — повторил он.

— А это идея! — восхитились Линдслоу. — Ты такой горячий! Джим от тебя без ума, верно? Но он такой занятой… Потерпи, мы покажем тебе настоящую любовь. Чуть позже.

Клинок разрезал соски, и Себастьян проглотил стон. Надо отвлечься. Неумолчная капель слева, внизу, зудела в сознании. Рваная, как будто вода стекала под некий ритм. Стоп.

Себастьян закусил губу, давя рвущуюся усмешку. Новая боль опалила живот, вгрызлась в рёбра, но он её почти не заметил.

«Падай. Мебель свободна. Жди», — идиотский набор слов звучал музыкой.

Джим здесь! Стул не закреплён, нужно упасть, а потом затаиться, что бы ни происходило — очевидно, ожидается взрыв и что-то эффектное в духе Мориарти.

Когда нож на миг отстранился, выискивая местечко для укола, Себастьян резко шарахнулся вбок и назад, прижимая подбородок к груди. Острая боль прострелила плечо и висок, а через секунду обвалился грохот. Волна горячего воздуха забила лёгкие, панические крики донеслись как сквозь вату.

«Второй раз за ночь — это перебор. Джим, ты ублюдок», — вяло подумал Себастьян, отключаясь.

* * *

На этот раз пробуждение оказалось почти приятным. Пахло свежестью и хлопком, негромко пищал кардиомонитор — дежа вю. Когда на лоб легла прохладная ладонь, Себастьян ухмыльнулся.

— Босс, ты мудак, — сипло выговорил он. Темнота наполнилась ароматом знакомого одеколона и кофе, едва уловимым биением чужого пульса. Себастьян улыбнулся шире.

— Ты только сейчас понял? — пропел Джим. Тон его буквально сочился самодовольством.

— Хорошая охота, как видно, — констатировал Себастьян. — Объяснить не хочешь?

— Выпей для начала. Это просто минералка, — ехидно пояснил Джим, и Себастьян хмыкнул, подавив желание хорошенько встряхнуть засранца. А следующая фраза привела его в замешательство:

— Открой рот, Бастиан, папочка даст тебе кое-что несъедобное, но полезное. — Он подчинился, и на язык легло что-то холодное. Сноп мурашек-уколов пробежал по нервам. Ему надели что-то на переносицу — очки? А потом Джим взял его за руку и притянул к себе, прижался щекой. Потёрся, как кот, подбородком, лбом, заставив повернуться к себе.

Новый фейерверк уколов, как пузырьки шампанского, пронзил язык, защекотал… затылок? Словно картинка вспыхнула в мозгу — контуры головы Джима. Чёрт! Себастьян инстинктивно хотел зажмуриться и скривился: картинка вспыхнула ярче.

— Я снова свободен, Бастиан, большая игра вышла на новый уровень. Тебя выпишут к вечеру, и мы вернёмся в Мэйфэйр. Я адски соскучился по нормальной ванне! — он вцепился в руку Себастьяна, как ребёнок — в любимую игрушку. Обвёл ею свои плечи, грудь… Что происходит? Язык отчаянно щипало. Голова слегка кружилась.

Фигура Джима в воображении становилась всё чётче. Вот он замер, поднял вторую руку… поправил что-то рядом?

— Что это? — вырвалось у Себастьяна. Пластина на языке говорить особо не мешала. Он тут же осёкся: не хватало ещё признаваться в глюках. Хотя, кажется, глюки вполне запланированные.

— Монитор, — ни капли не удивившись, ответил Джим. Только голос дрогнул, словно от облегчения. — Потрогай, тогда увидишь, — светящийся Мориарти положил его руку на что-то плоское и квадратное. Точно, похоже на экран: картинка мгновенно вспыхнула перед глазами. Дьявол! Глазами?

— Что ты сделал, Джим? — тихо спросил Себастьян.

— Тактильное зрение, Моран. Американские военные довели до совершенства изобретение доктора Бачирита. Нервы на языке пролегают наиболее близко к поверхности, слюна проводит ток. Слышал про нейропластичность мозга? Нам всё равно, каким отделом коры воспринимать информацию. Мозг обучается в течение всей жизни. Это не совсем зрение, Моран, но близко к тому.

— Чёрт возьми… — выдохнул Себастьян. Сердце колотилось где-то в горле. Видеть? Пусть таким диким образом, но снова видеть, перестать быть беспомощным калекой! — Почему ты не дал мне эту штуку раньше, Джим?

— Я считаю, что её недостаточно. Ты охотник, а не домохозяйка, и должен пользоваться всем спектром чувств, Моран.

От официального «Моран» свело скулы. Себастьян ощущал, как заполошно бьётся пульс на запястье Джима: тот волновался. Дьявольщина, значит, те оговорки были не случайны, факт — вещь упрямая: Джим с самого начала не планировал убивать его. Хотел вылечить. А теперь боялся, что тот выберет смерть.

— Джим. Ты дал мне слово, что…

— Я обещал дать тебе то, что нужно, Моран. Когда всё закончится. Полноценную жизнь или смерть — выбирай. — Светящийся Джим потёр переносицу каким-то очень беззащитным жестом. Себастьян крепче ухватил его за руку.

— Я всегда выбираю тебя, Джим. Ты ведь знаешь.

Осторожной выдох стал ему ответом. Проклятье, Мориарти в растерянности — это не то, что Себастьян готов вынести. Он облизнул сохнущие губы и спросил:

— Босс, расскажешь, что за игра?

— Очень большая, Бастиан! — встряхнулся Джим. Минутная неуверенность в его тоне сменилась азартом, и Себастьян усмехнулся. — За четыре месяца я доказал одной весёлой компании, что достоин играть в их песочнице. И заодно прошёл парочку мелких проверок — с твоей помощью. Ловля на живца удалась.

— Линдслоу и заказчик?

— Пешки, — отмахнулся Джим. — Правда, разного масштаба.

Острое удовольствие прокатилось по телу — Себастьян понял, как стосковался по этим небрежным жестам, как ему не хватало именно видеть Джима — чёрт с ним, со всем миром. Но этот псих, живой, как ртуть — наблюдать за ним было кайфом похлеще наркотического.

— Серьёзные ребята, Бастиан, играют в шахматы странами и народами. Я тоже в деле теперь, но без тебя, знаешь, мне это быстро наскучит. — Себастьян напрягся. Это прозвучало как признание в чём-то большем, опасно-личном, и в голосе Джима отчётливо сквозило предупреждение — на грани угрозы. Неверный ответ — и неизвестно, как он отреагирует.

— Наскучит... или тебя быстро убьют, — проворчал Моран, понимая, что балансирует на лезвии ножа, и постарался прогнать абсурдные мысли о мировом правительстве и прочем. Наплевать, пусть Джим играет во что хочет — главное, чтобы мозг работал не на холостом ходу, перегорая с каждым оборотом. А он, Себастьян, проследит. Благо снова может жить полноценной жизнью.

— Я всегда выбираю тебя, Джим, — повторил он и с облегчением выдохнул, когда тонкие пальцы собственнически обхватили его ладонь: ответ оказался верным. Сумасшедшая политика, деньги и прочее мгновенно показались чем-то очень далёким.

Они были вместе, безумный босс и его бессменный помощник. Они доверяли друг другу и тем освобождали — двое преступников, с руками, по локоть замаранными в чужой крови... Двое слепцов, которые обрели зрение, только держась друг за друга. Их запястья соприкасались, кожа к коже, и общий пульс отражался на кардиомониторе — как извилистый, но непрерывный путь, который им предстояло пройти вдвоём.