Перерождение (гет)

Разноцветные солнечные зайчики пляшут по серым стенам узкого высокого коридора. Синие, изумрудные, алые, оранжевые — как в детском маггловском калейдоскопе, — огромные витражные окна вдоль всего коридора приглушают яркий дневной свет, однако нисколько не портят живописного вида окрестностей Хогвартса.

— Гарри, скорее, мы опоздаем на трансфигурацию! — Гермиона едва удерживает в руке тяжелую сумку, битком набитую книгами — только что побывала в библиотеке, запаслась чтением на несколько вечеров. Рядом Рон, смеется во весь рот, глядя на друга, который переминается с ноги на ногу возле хорошенькой брюнетки и что-то с запинками ей рассказывает, то и дело поправляя очки. — Нет, ну в самом деле! Две минуты до начала урока! Вы, мальчики, как хотите, а я иду!

"Иду! Иду! Иду, иду, иду..." — странное металлическое эхо отлетает от стен, но кажется, его никто не слышит, кроме самой Грейнджер. Звук течет отдельно от пространства и времени, существует сам по себе где-то внутри ее сознания. Гермиона мотает головой, пытается стряхнуть непонятное наваждение. Рассерженно топает ногой на замешкавшихся друзей и разворачивается, чтобы бежать на урок. Однако тут же налетает на нахально ухмыляющегося Драко: тот, как всегда, окружен верной свитой — Креббом и Гойлом. Кребб? Он ведь погиб, сгорел в Адском Пламени в Выручай-комнате. Стоп... Какой еще пожар в Выручай-комнате? Гермиона хмурится, путаясь в своих мыслях.

— Что, твои дружки не слушаются подружку-грязнокровку? — губы Драко еще шире растягиваются в ухмылке, но он тут же умолкает, резво отскакивая в сторону от замахнувшейся на него девушки, прячется за спинами своих однокурсников.

"Грязнокровку, грязнокровку, грязнокровку..." — все тот же бесцветный металлический оттенок эха, уносящегося в глубины коридора и смолкающего вдали. Происходящее вокруг зависает, застывает непонятным стоп-кадром — ее поднятая для пощечины ладонь, искаженное лицо Малфоя-младшего, ничего не выражающие, немигающие и вытаращенные глаза Гойла.

— Ты жалкий и никчемный трус, Драко Малфой! Ты не способен ни на какие поступки, даже на пользу Лорду, перед которым пресмыкается твой папаша! — кто-то, невидимый ей, отпускает кнопку стоп-кадра, действие стремительно несется дальше — голос Гермионы звонким колокольчиком разносится под сводами коридора. — А слово "грязнокровка", кажется, скоро станет единственным, которое ты умеешь произносить!

— Ох, нифига себе... — озадаченно шепчет позади нее Рон и тут же умолкает, с его лица сползает улыбка, глаза округляются в удивлении. Гермиона оглядывается — Гарри по-прежнему увлечен собеседницей, только движения его, энергичная жестикуляция и взмахи руками становятся заторможенными. Вот он замирает с открытым на полуслове ртом в нелепой позе и больше ни одного слова не долетает из их оживленного разговора. Мерлин побери, что происходит? И почему так холодно? Очень холодно и исчезают яркие краски — куда делось солнечное утро и зелень пейзажей за витражами? И звуки, какие-то далекие, и постепенно приближающиеся, доносятся до нее словно сквозь большую толщу воды.

Звук шагов из-за поворота коридора тягуче-медленно достигает ее ушей, зрительное восприятие срабатывает быстрее — появившееся вдали черное пятно стремительно вырастает в размерах. Вот уже можно различить темную высокую фигуру, за которой, будто огромный черный флаг на флагштоке, развевается по коридору такая же черная мантия. Грейнджер пытается сдвинуться с места, что-либо произнести, но вязкий сгустившийся вокруг нее воздух сковывает по рукам и ногам. Так иногда в кошмарах человек пытается как можно скорее сбежать от опасности — и не в силах сдвинуться с места. А зачастую, загипнотизированный, одурманенный, отправляется вперед, прямо в пасть своим неведомым чудовищным страхам.

— Профессор Снейп?... — Гермиона, наконец, дергается с места, вжимается лопатками в стену, силясь понять, что же не так во всем совершающемся действии, отчего профессор так быстро, спустя какие-то мгновения, оказывается рядом с ней. Отчего у нее такое ощущение, что он не стоит рядом, а висит в воздухе и даже поднимается, будто воспаряет выше, нависая над ней? Лицо профессора искажается, расплывается перед глазами Гермионы, он открывает рот — но вместо гневной нотации о запрете устраивать драки в коридорах Хогвартса ее ушей достигает странный цокающий звук, который постепенно нарастает все громче и громче.

Гермиона вздрагивает и тихо ойкает, больно ударяясь головой о полку для багажа под потолком кареты. Кажется, она заснула в самом начале перелета после проведенной без сна ночи. И странный приснившийся сон лишь следствие всех пережитых ею событий. Это всего лишь сон — вот оно, объяснение всему — девушка вздыхает с огромным облегчением, сведенные напряженной судорогой мышцы тела постепенно расслабляются.

— Мисс Грейнджер, может быть, я освобожу сидение и вы приляжете поудобнее? Я расположусь рядом с мистером Коннорсом? — Габриэль, сидящий рядом, вскакивает было со своего места. Напротив них человек в министерской форме с палочкой наизготове, почти весь проход между сидениями занимают носилки с профессором Снейпом. — Нам еще час до Лондона.

— Нет, нет, спасибо, Габриэль! Я вовсе не уверена, что хочу досматривать этот сон... — Гермиона внимательно всматривается в сеть голубоватых тонких нитей, опутывающих носилки. При малейшей встряске или захождении кареты в поворот, при снижении или наборе высоты они разгораются ярче, удерживая носилки в равновесии и покое.

— Это какое-то усовершенствование заклинания Мобиликорпус? Профессор Флитвик нам о таком не рассказывал и в учебниках не встречалось.

— Вы достаточно точно определили коренное заклинание, мисс, — аврор напротив, которого Габриэль назвал мистером Коннорсом, чуть улыбнувшись, кивает девушке. — В аврорском арсенале министерства есть свой набор боевых и не боевых заклятий, который держится в тайне. Например, такие, как улучшенные чары Летучести, которые сейчас позволяют лететь нашей карете. Фестралы лишь направляют ее, везут по небу, как по дороге. Все благодаря работе наших исследователей совместно с мистером Артуром Уизли. Как Вы помните, он начал испытание этих чар на своем маггловском автомобиле. И еще, всех поступающих на службу в аврорат после обучения обязывают приносить Присягу о Неразглашении Тайн. Нарушение Присяги карается наложением заклятия Полного Забвения, этакая видоизмененная версия Непреложного Обета. Кстати, вас и Поттера с Уизли включили в список на поступление в аврорат осенью, мистер Кингсли просил известить вас. Последний пропущенный вами курс обучения в Хогвартсе вы пройдете летом в ускоренном варианте.

— Значит, мы больше не вернемся учиться в Хогвартс... — Гермиона с грустью отворачивается к окну, прижимается лбом к прохладному стеклу. Эта чертова война сделала их взрослыми раньше времени, забрала остатки детства. Сейчас они могли бы сидеть на пригорке у озера, готовиться к экзаменам, поглощая шоколадки из Сладкого Королевства. Но даже став взрослыми, они ничего не могут решать сами — министерство все решило за них, определив в аврорат! Конечно, после всего, через что они прошли, других вариантов не существует. Но хотя бы из уважения можно было и спросить?! При встрече с Кингсли она обязательно это выскажет, возмущаться сейчас нет смысла. Глазами Гермиона молча провожает пейзажи, мелькающие далеко внизу, сейчас, с высоты напоминающие маггловскую географическую карту — ровные квадраты полей, извилины рек, густо-зеленые пятна лесов. Лента шоссе заполнена автомобилями, похожими с высоты на вереницу медленно ползущих жуков. Так странно осознавать, что немагический мир живет привычной размеренной жизнью, даже не ведая, что где-то рядом совсем недавно шла жестокая битва.

— Я думал, вы с радостью воспримете это известие, простите... — Коннорс снимает шляпу, промокая накрахмаленным носовым платком блестящую лысину. — Кстати, мисс Грейнджер, что вам снилось? Через некоторое время, после того как вы уснули, наш пациент пришел в движение. Он все так же был без сознания, но пытался вырваться из связывающих его ремней. Открывал рот, но при этом не издал ни звука. И затих буквально перед тем как вы проснулись.

— Эээ... Я смутно помню свой сон. И ничего не поняла в нем. Мне снилось, что мы все еще учимся в Хогвартсе. Малфой пытается снова задирать меня, обзывает грязнокровкой. Потом... появился профессор, — почему-то Гермиона решает пока умолчать о странном поведении Снейпа в ее сне. Ее заминку в рассказе заполняет все тот же цокающий звук из ее сна, теперь исходящий из-за оконного стекла кареты. Девушка вздрагивает, бросая невольный взгляд на профессора, убеждаясь что он здесь, в больничном одеянии, а не там, за стеклом в своей парящей мантии. Тут же вскрикивает, внимательнее всмотревшись за окно. — К нам пытается попасть сова, мистер Коннорс! Ой... Это же Сычик Рона!

— Подождите, мисс Грейнджер, я сам! — Коннорс придвигается ближе к окну и открывает его. Взъерошенная сова влетает в окно, возмущенно ухая. Сычик уже не такой маленький, каким помнит его Гермиона, но все тот же растрепанный вид, перья, что топорщатся в разные стороны, позволяют девушке безошибочно узнать его. Гермиону охватывает чувство стыда — столь поспешно отправляясь в Лондон, она даже не подумала о том, что нужно найти Рона и Гарри и предупредить их о своей поездке.

— С птицей все в порядке, у нее просто послание для вас, — Коннорс отводит палочку от Сычика, которой провел по его перьям несколько раз в поисках каких-либо угроз. Передает снятую с лапы птицы скрученную в трубочку записку, поспешно отдергивая палец от клюва рассерженной совы, которой явно не понравилась процедура досмотра. — Мистер Кингсли перед отъездом просил передать, что ему необходима личная встреча с вами, мисс Грейнджер. Как раз для обсуждения подготовки к поступлению на службу в аврорат.

— Да, я готова встретиться с ним в любое удобное ему время, — рассеянно кивает Гермиона, нетерпеливо разворачивая записку и успокаивающе поглаживая встопорщенные перья Сычика, вспорхнувшего ей на плечо. Все ее мысли уже с Роном, события странного сна отодвигаются на дальний план.

"Привет, Гермиона! Хотел увидеть тебя перед отъездом и не успел. Я даже не знал, что ты уезжаешь из замка, Кингсли сообщил мне в самый последний момент", — чувство вины снова выпускает в ее душе неприятные острые коготки. — "У нас для тебя новость, здесь, в Хогвартсе уже все в курсе. Я даже не знаю, плохая она или хорошая, но на мой взгляд, все же второе. Фред к нам вернулся! Конечно, не в полном смысле этого слова. Фред стал призраком. Таким же, как Почти Безголовый Ник или Кровавый Барон. Я все-таки надеюсь, что он не будет таким как Кровавый Барон! Как думают профессор МакГонагалл и профессор Флитвик, связь наших близнецов была настолько сильной, что это не позволило Фреду уйти полностью в мир иной. Теперь он поселится в Хогвартсе навечно. Джордж безмерно счастлив, у него уже куча планов на их совместные новые дела. Мама то улыбается, глядя на них, то снова плачет. Я сам еще не знаю, как к этому относиться, не по себе видеть своего брата привидением, но это хотя бы утешило Джорджа. Напиши мне, что ты думаешь обо всем произошедшем. И напиши, как обстоят дела у тебя, если, конечно, это позволяет статус секретности. Твой Рон. P.S.: Больше никто не вернулся, похороны завтра, в двенадцать часов, может быть, ты сможешь присутствовать".

Гермиона, не в силах произнести ни слова, крутит в пальцах кусочек пергамента с письмом. Фред стал Хогвартским привидением — в голове не укладывается! Из нагрудного кармашка мантии достает карандаш, царапая ответ на свободном уголке.

"Рон, отвечу сразу по прибытии. За меня не волнуйся, у меня все хорошо. Я постараюсь быть завтра вместе с вами. Прости, что не нашла тебя перед отъездом".

Вскоре Сычик, накормленный нашедшимся в чемоданчике Габриэля печеньем, вылетает из окна с привязанной обратно к лапе запиской. Грейнджер провожает его взглядом, пока он не превращается в совершенно незаметную точку на горизонте. Спустя несколько минут Гермиона чувствует, как их карета кренится немного вбок, всматривается за окно и в восхищении снова прилипает к стеклу. Закладывающие крутой вираж над северными предместьями Лондона фестралы, словно гигантские кони грядущего Апокалипсиса, мощными взмахами огромных кожистых крыльев затмевают яркое полуденное солнце. На фоне еще нечетких очертаний лондонских небоскребов и взлетающих из аэропорта маггловских пассажирских самолетов зрелище кажется завораживающим.

Внезапно начинающееся снижение заставляет девушку и ее спутников вцепиться в подлокотники диванчиков кареты, а сеть опутывающих носилки заклятий — засветиться нестерпимо ярко. Гермионе кажется, что они на полной скорости летят в пропасть. Но после плавного толчка движение кареты выравнивается, а в окне уже мелькают городские дома, прямо у них под колесами проплывает Тауэрский мост. Еще пара виражей — фестралы огибают высокие зеркальные башни небоскребов, причудливо отражаясь в них, и вот уже карета бежит колесами по булыжной мостовой, подпрыгивая на неровностях. Спустя несколько секунд, их экипаж, надежно защищенный отталкивающими магглов чарами, тормозит возле уже знакомого Гермионе кирпичного облупленного здания заброшенного магазина с покосившейся табличкой на фасаде "Закрыто на ремонт".

Дальнейшее постепенно сливается для Гермионы в нескончаемую вереницу хлопот и действий, выполняемых почти на автопилоте. Усталость, нехватка сна дают о себе знать все больше, чем дальше время идет к вечеру. Первый день их Победы выдается тягостным и рутинным, еще и обрывки воспоминаний о сне в карете причиняют смутную беспокойную тревогу. Их прибытие в Мунго сопровождается бюрократией и нескончаемой бумажной волокитой. Гермиона вместе с Коннорсом, как представители Министерства, ответственные за поступившего больного, подписывают один за другим целый ворох листков пергамента, заполненных мелким текстом: о соблюдении больничных правил, о несении ответственности за сохранность имущества, о неразглашении врачебных тайн... Кажется, перо сейчас прилипнет, прирастет навечно к ее уставшим пальцам.

Носилки с профессором тут же обступает множество целителей, бесцеремонно оттирая Гермиону в сторону, громко обсуждая между собой состояние пациента абсолютно незнакомыми ей терминами.

— Мисс Грейнджер, предлагаю вам пойти пообедать, пока мистера Снейпа разместят в палате. Мистер Коннорс проследит за всем, — Габриэль, немногим меньше Гермионы уставший и помятый, подзывает девушку к себе, заметив как та в растерянности застыла посреди больничного холла.

В столовой Гермиона с трудом заставляет себя проглотить нехитрую больничную еду, тушеные овощи с немного жестким мясом. Допивает едва теплый несладкий чай торопливыми глотками — гнетущее чувство тревоги усиливается, ломящей болью давит в виски. Наконец, Габриэль провожает ее на второй этаж по широкой белой мраморной лестнице, услужливо открывает перед ней дверь палаты.

Естественно, Гермиона уже посещала Мунго, где даже такие пациенты, как родители Невилла, неподдающиеся полному излечению, содержались в обычных палатах, больше похожих на жилые комнаты — с просторными окнами, уютной мебелью, окрашенными в теплые тона стенами. Почему-то ей казалось, что палата профессора, ввиду обстоятельств его ранения и их последствий, будет напоминать скорее камеру в Азкабане. Однако, входя внутрь, девушка убеждается в напрасности своих опасений — большие окна, занавешенные кремовыми шторами, мягкая мебель, резной деревянный столик и даже небольшое зеленое живое деревце в цветочном вазоне в углу. Подходя ближе, Гермиона ощущает его запах, узнавая в нем известный лекарственными и дезинфицирующими свойствами мирт. Может быть, в довоенное время Гермиона и повелась бы на этот пасторальный уют палаты для особенных пациентов. Но сейчас она осторожно проводит палочкой со считывающим заклятием вдоль стен и окон и убеждается, что чуть ли не сам воздух здесь напитан такими мощными защитными чарами, о которых она раньше не слышала даже краем уха.

Взгляд девушки перемещается в сторону больничной кровати профессора, которая большим постаментом высится почти посередине палаты. Сетчатый купол чар над ней, переливаясь яркими искрами, вызывая колебания окружающего воздуха, выпускает в неподвижное тело Снейпа тонкие и пульсирующие лучистые нити, пронизывающие кожу и плоть, становясь единым с ним, странным для взора организмом. Однако, если в больничном крыле Хогвартса диагностирующие чары мадам Помфри алели красным лишь в месте змеиного укуса, то теперь тревожно мигающие красные искры сосредотачиваются еще и вокруг головы профессора, создавая над его бледным лбом своеобразный нимб. И вновь тревога ознобом ползет вдоль позвоночника Гермионы — значит виной нынешнему состоянию профессора не только яд Нагайны...

Из состояния тревожной задумчивости ее выводит звук резко открывшейся двери — Коннорс, без шляпы, в расстегнутом пиджаке, полы которого разлетаются в стороны от его стремительного движения, похожий на большого растрепанного воробья, врывается в палату.

— О, хорошо что вы уже здесь! Я вынужден был отлучиться в нарушение инструкций, нужно было встретить министерскую сову. Вам послание от мистера Кингсли, юная леди, — чиновник, все еще запыхавшийся от быстрого бега по лестнице, протягивает Гермионе слегка смятый свиток и поворачивается к Габриэлю, буравя того вопрошающим взглядом. — Целители могут уже дать нам какую-либо информацию относительно состояния мистера Снейпа?

— Судя по результатам пока предварительной диагностики, по всем своим жизненным показателям мистер Снейп уже должен был очнуться. Но в некоторых участках его мозга происходят странные процессы, которым даже светила магического целительства пока не могут найти объяснения, — голос Габриэля звучит сухо, будто он читает лекцию, заметно, что медик с осторожностью пытается подбирать слова. — Предстоит долгое и кропотливое изучение всех факторов, проведение не одного консилиума медиков, и только потом можно будет проводить какое-либо вмешательство в его состояние.

— Понятно то, что ничего никому непонятно! — в сердцах восклицает Коннорс. — И это сейчас, когда все имеющиеся у нас авроры буквально на разрыв, когда половина пойманных выживших последователей Волдеморта играют в молчанку в Азкабане, а вторая половина прячется неизвестно где!

Гермиона невольно косится на опутанного сетчатым ореолом безмятежно и неподвижно лежащего профессора — кажется, крики Коннорса должны поднять на ноги и мертвого — и взламывает сургучную печать на присланном ей свитке, тут же внимательно пробегая его глазами.

"Мисс Грейнджер, министерство магии спешит известить вас, что в больницу Св. Мунго направляется наряд авроров для охраны особо важного свидетеля. По прибытию наряда вы можете быть свободны от порученной вам обязанности сопровождать пациента. Министерство выражает вам благодарность за добросовестное и успешное выполнение задания".

Размашистая завитушка подписи министра занимает почти половину пергамента, но взгляд Гермионы цепляется за единственные слова — "вы можете быть свободны" — значит, нужно только дождаться смены и можно отправляться... Домой? Где теперь ее дом? Родители отправлены в Австралию, родительский дом сдан в аренду, а обучение в Хогвартсе закончено. Придется пока попроситься на некоторое время к семейству Уизли. А потом, если уж речь зашла о службе в аврорате, уточнить у Кингсли вопрос насчет казенного жилья в Лондоне. Как-то неожиданно, после всех скитаний и упорной борьбы вдруг обнаруживается, что идти ей, по большому счету, абсолютно некуда. Гермиона сворачивает свиток, ошарашенная открывшимся нерадостным фактом.

* * *

Нора встречает Гермиону непривычной тишиной и неярким светом нескольких мерцающих под потолком летучих свечей. Обычно шумный, почти никогда не смолкающий от оживленных разговоров, перепалок, шуток и смеха дом теперь словно стал меньше в размерах, осел и сжался. Только теперь, впервые за все время, пока Гермиона прибывала сюда в гости, девушка замечает старенькие потускневшие обои, покосившуюся мебель и низкий, покрытый сеточкой мелких трещин, потолок. Стрелки часов, раньше указывавших местонахождение всех домочадцев, теперь застыли все в одном положении — "В пути домой". Дом ждал своих хозяев, ждал такими, какими они были раньше.

— Гермиона! Девочка моя, почему ты не предупредила, что возвращаешься? Я бы напекла побольше яблочных оладий! А так Джинни и Рон съели почти все! — Молли появляется в дверях, вытирая руки краешком цветастого залатанного фартука, за ее плечом маячат взлохмаченные вихры Артура Уизли — тот почему-то одет в черный парадный костюм и начищенные до блеска ботинки.

— Мисс Грейнджер, как профессор Снейп? Он пришел в себя? Все совы в министерстве заняты срочными посланиями аврората, поэтому мы здесь сидим в полном неведении относительно того, что сейчас творится, — Артур, прислонившись к дверному косяку, с надеждой взирает на нее, но Гермиона лишь отрицательно мотает головой, слишком уставшая, чтобы пересказывать события дня в подробностях. — Печально, весьма печально...

— Папа, сними, пожалуйста, пиджак — надо еще немного подогнать рукава! А ботинки как, не жмут? А то я еще немного применю расширяющие чары! — голос Джинни доносится с лестницы, постепенно приближаясь. — Ну что вы там застыли в дверях? Мама, папа?... Ой, Гермиона!

Джинни со всех ног летит навстречу, чуть не сбивая подругу, крепко обнимает ее.

— А Гарри не с тобой, да? Я думала, вы вместе вернетесь из министерства... Он ведь, наверное, уставший и голодный! — Джинни теребит край своего домашнего халатика, в ее голосе звучит обида. — Что они себе позволяют, эти министерские! Не понимают, что ему тоже нужен отдых?

— Доченька, пока у нас здесь только Гермиона, давай хотя бы ей дадим отдохнуть и напоим горячим чаем? — Молли не терпящими возражения подталкиваниями направляет девушек в сторону кухни. — Или, может быть, тебе чего посытнее приготовить? Артур, а ты иди переоденься, только, прошу тебя, повесь все аккуратно на вешалки! А то ведь я тебя знаю, сделаешь из костюма гнездо гриндилоу!

— Нет, нет, спасибо, миссис Уизли, я не голодна! — на сердце девушки становится немного теплее от голоса Молли с привычными заботливо-командными нотками. — А... Где все остальные?

— Джордж остался в Хогвартсе — боится расстаться с братом теперь даже на минуту, — Джинни усаживается за стол, зябко кутаясь в халатик, чайные чашки перед ней отрываются от столешницы, затевая хоровод вокруг заварочного чайника. — Перси тоже в Хогвартсе, пытается там путаться под ногами у Министерства. Билл и Флер у себя дома, Чарльз остановился у них. А Рон уже спит наверху. Знал бы он, что ты заглянешь сегодня — непременно бы дождался.

Чашки с легким мелодичным звоном наконец опускаются на стол, полные горячего, пахнущего имбирем и корицей, чая.

— Я не только заглянуть... — Гермиона вскидывает взгляд на Молли и на появившегося в дверях Артура, уже переодетого в домашнюю одежду. — Можно мне пожить у вас несколько дней, пока я не решу вопрос с домом или квартирой?

— Что?! С каким еще домом или квартирой? — руки Молли возмущенно упираются в бока, глава семейства тоже неодобрительно качает головой. — Живи здесь, и не вздумай больше заводить разговоров ни о каких квартирах! У нас давно освободились комнаты Билла и Чарльза, мы их подготовили для тебя и Гарри.

Точно, Гарри... И ему, так же как и ей самой, совсем некуда деваться! У него, конечно, есть еще дом на площади Гриммо, только вряд ли он захочет вернуться туда после потери крестного. По крайней мере, в ближайшее время.

Почти дойдя до своей комнаты, Гермиона медлит, а затем решительно поднимается по скрипучей деревянной лестнице еще на пару пролетов выше. Осторожно приоткрывает знакомую дверь с покосившейся табличкой "Комната Рональда Уизли". Рон свернулся калачиком так, что на большой кровати еще довольно много сводного места и Гермиона тихо, стараясь не скрипнуть пружинами, усаживается рядышком. Рыжие вихры разметались по смятой подушке, губы парня что-то бормочут, переходят на хриплые приглушенные всхлипы.

— Уже все хорошо, Рон. Уже позади все плохое... — уверена ли она в том что говорит и не к себе ли самой обращается, пытаясь убедить в правдивости слов? Гермиона тяжело вздыхает, кладя руку на плечо Рона и ощущает, как оно мелко вздрагивает. Забирается с ногами на кровать, прижавшись к спине парня, кожей ощущая, как бешено стучит его сердце. — Наверное уже позади...

Спустя несколько минут после того как она тепло и ласково обнимает Рона, дыхание парня выравнивается, плечи перестают трястись, и только мирное посапывание достигает ушей Гермионы.

— Вот так лучше. Спокойной ночи, — тихо шепчет девушка и с улыбкой гладит Рона по голове. Бесшумно встает с кровати, на цыпочках добираясь до двери. Уже через несколько минут она засыпает в бывшей комнате Чарльза, едва ее голова успевает коснуться подушки, пахнущей чем-то уютным, домашним, с примесью свежести летних цветов и трав. На миг Гермионе чудится ее детская комната в родительском доме, настежь открытое окно в теплый июльский вечер.