Виноваты звёзды (джен)

Лондон и его окрестности были охвачены всеобщим ликованием. Только ленивый не выпустил в небо яркий сноп разноцветных искр. Большинство волшебников пребывали в тотальной эйфории, но встречались и параноики, которые не могли поверить в происходящее, запирались дома на все засовы, ожидая, что небесная кара Пожирателей Смерти настигнет полоумных весельчаков. Новость об исчезновении Того-Кого-Нельзя-Называть распространилась подобно лесному пожару. Маги были потрясены тем, что наконец-то настал момент, когда они могут свободно, в своё удовольствие колдовать, что они могут даже не бояться выйти из дома. Эта магия и энергетика, сдерживаемая прежде страхом и затворничеством, хлынула наружу, сбивая на своем пути все здравые правила и законы секретности. Чего стоил один звездопад над Кентом, устроенный Дедалусом Динглом.

Пока все были слишком заняты празднованием, случились и другие вещи, которые никто не был способен заметить.

* * *

Никто не заметил, как Северус Снейп прибыл в Годрикову впадину, к тому самому дому, служившему укрытием для Поттеров, который сейчас был разнесен в пух и прах. Как Пожиратель стоял перед руинами коттеджа, пока не начали подтягиваться любопытные зеваки. Стоял, зная, что не хочет заходить внутрь, но всё же зашел, чтобы окончательно понять, что его жизнь больше не имеет никого смысла. Что последние пять лет он был придурком и ослом. Что единственный человек, которого он любил — мертв. И теперь он понял, что любил её. Но этого никто не мог заметить.

* * *

Никто не был достаточно внимательным, чтобы заметить, как Пожиратели Смерти ворвались в дом авроров Фрэнка и Алисы Долгопупс, а после пытали их до потери рассудка. Но перед этим авроры до последнего стояли, чтобы не пропустить негодяев в гостиную, откуда женщина по имени Августа, мать Фрэнка, должна была отправиться в безопасное место со своим внуком, маленьким Невиллом. Когда защитные чары вокруг дома пали, Фрэнк сказал ей: «Ни за что не возвращайся, мама», передал Августе спящего сына и свежий куб Летучего пороха, а после закрыл перед ней дверь залы и наглухо запечатал. Никто не знал, что это были последние осознанные слова, которые Августе довелось от него услышать.

* * *

Экстренно вернувшийся с ночного рейда домой Артур принес для своих детей множество лакомств и невероятно пышный букет цветов для любимой жены, что Уизли себе раньше не могли позволить, трепетно складывая скудный заработок кнат к кнату в семейном гринготтском сейфе. Годовое содержание того сейфа, к слову, в последнее время забирало у семьи седьмую часть самого годового заработка, но энергичный молодой отец вопреки логике тоже поддался ликованию, отбросив опасения получить нагоняй от жены.

Артур влетел в столовую Норы с полными руками сюрпризов для дорогого семейства и горящими глазами, не владея никакими деталями о том, как действительно был повержен Волдеморт, лишь мысленно скандируя то, что передавали из уста в уста волшебники, прохожие на улице. «Победа! Правда всегда торжествует!».

Молли торопливо спускалась с лестницы. Её глаза округлились, когда она увидела всё то, что Артур приволок домой и заботливо уложил на стол.

— Сегодня великий день, Молли! Сегодня мы можем себе это позволить! — радостно выкрикнул Артур, когда жена было открыла рот для протеста.

Ответом ему был её взгляд, полный сомнений. Естественно, ей хотелось праздновать, но кто знает, чем обернутся непредвиденные покупки для их трещавшего по швам семейного бюджета.

— Дети всё ещё не спят, — констатировала она.

С верхних этажей доносились изумленные крики и плач младших.

— У меня голова идет кругом от попыток их усмирить. Клянутся, что не лягут спать, пока не посмотрят все фейерверки, — Молли села в кресло и обхватила голову руками.

Артур подбежал к жене с букетом цветов и опустился перед ней на колени.

— Как же ты не понимаешь, дорогая, что это всё сущие пустяки. Сегодня это всё не имеет значения. Теперь всё изменится!

Молли одарила его ещё одним вымученным взглядом. Знала бы она, как избавить супруга от этих розовых очков… Но портить ему настроение, напоминая о том, что теперь в их семье появилась дочь, которая не может донашивать мальчиковую одежду за братьями — нет, этот разговор она оставит на завтра.

— Слышно что-нибудь об Энтони и Эштоне? Может, сейчас идеальный момент, чтобы написать им? — неожиданно для Артура спросила она.

Он стушевался и подумал, что даже этот особенный день не может ровным счетом ничего поменять в его натянутых отношениях с братьями. Энтони был настолько горд собой из-за того, что женился на Дионе Гамп и устроился на должность аврора, а Эштон был намного хуже самого Артура — тот носил не просто розовые очки, будто бы вовсе круглый аквариум из розового стекла на своей голове, забитой множеством непрактичных желаний. Думалось Артуру, их дороги безвозвратно разошлись и больше никогда не соединятся.

— Не думаю, что это хорошая идея, — горько признал он. — А что Гидеон и Фабиан? Казалось мне, они обещали сегодня прийти.

Молли лишь отрицательно покачала головой. Артур выхватил из кармана зачарованный галеон и вскочил на ноги.

— Срочно нужно отправить Патронус, дорогая, — он клюнул её в щеку и умчался, оставив жену сидеть в кресле с букетом вдвое пышнее её самой.

И даже она, заботливая Молли Уизли, не заметила, что с её братьями Гидеоном и Фабианом что-то произошло. Они всего лишь не пришли к ужину. Наверно, заняты делами Ордена либо присоединились к всеобщему празднованию. Конечно, им не очень весело находиться в доме с семью маленькими детьми после долгого рабочего дня и исполнения ещё кучи обязанностей. Им нужен отдых, да и день сегодня особенный… Но на самом деле ни Гидеона, ни Фабиана уже не было в живых. И никто не заметил, как они погибли.

* * *

В этот самый момент главный предатель истории скрывался в Лютном переулке.

Кто мог представить, что этот верный, почти ручной, внимательный человек, Питер Петтигрю, Хвостик — как его называла Лили, способен воткнуть кому-то нож в спину.

Сириус не мог назвать Петтигрю лучшим другом: среди всех участников квартета связь между этими двумя была самой слабой, такой же слабой, как характер Питера. Факт недалекости приятеля был очевиден для всех в компании, Сириус был тем, кто любил сделать на этом акцент, в то время как остальные предпочитали промолчать. Однако Блэк всегда думал, что у Питера нет достаточного количества извилин, чтобы ненавидеть его. Тот только скромно, даже смущенно, улыбался, когда Сириус в очередной раз нападал на него, высмеивая его телосложение, непопулярность у девушек или низкие баллы. Питер лишь отвечал «я знаю» и смиренно краснел, а неправильная чаша весов становилась всё тяжелее.

Его безукоризненное подчинение и восхищение сначала льстили, а потом вошли в привычку, так что уже никто не задавался вопросом, что он делает в их компании. Питер же получил защиту и покровительство Мародеров. Если бы не они, его академическая жизнь была бы намного горше, но о долге и благодарности Питер вряд ли размышлял перед тем, как сдать Поттеров и переметнуться к Пожирателям. Если не к нему, Сириусу, то хотя бы к Джеймсу и Лили этот изменник должен был испытывать благодарность за то, сколько раз они вытаскивали его из грязи. Всё было забыто. Жалкий трус.

Сириусу не хотелось думать о том, что он сам лично создал это чудовище, но это было так. С той преданностью и трепетом, с которым вначале Питер относился к друзьям, можно было свернуть горы. Всё дело лишь в том, в какое русло это направить — Сириус выбрал неверное.

Дружба начала казаться Питеру такой хрупкой, ему пеняли на любой его проступок, на саму его сущность. Но разве друзья не те, кто принимают тебя всецело и полностью? Трепет обернулся боязнью остаться одному, непричастному ни к чему. Преданность испарилась, подавленная внутренним страданием. Со временем в их компании он стал исполнять функцию человека, над которым можно устроить розыгрыш — неужели это всё, чего стоили его преданность и доверие? Школа была окончена, единственный расклад, при котором Питер мог оставаться в этой компании, — продолжать играть роль дурачка, дабы остальные выглядели не в два, а в три раза успешнее его. Но эту роль он давно перерос.

Гениальная идея выбрать Питера Хранителем оказалась последней каплей. «Потому что это такая глупая мишень, что никто не поверит». Но здесь дорогой Хвостик отыгрался за всё, особенно за те издевки от Сириуса, его школьного идола, а после — самого ненавистного человека.

Подарком судьбы для Питера был тот день, когда его сочли достаточно никчемным, чтобы никто не подумал, будто он действительно может быть Хранителем. Особенно его потешило то, от кого пришло это предложение. Сам Сириус собственной персоной пожаловал, чтобы после всего, что он сделал с его жизнью, рассказать самый большой секрет! Держать такое за зубами было, естественно, по силам. Если бы только Питер этого хотел. Проигнорировать такой шанс, чтобы наступить Блэку на горло, перекрыть ему весь кислород… этого Питер просто не мог упустить. К тому же, в глазах остальных сам Блэк будет Хранителем, и если предать Поттеров, все будут думать, что именно он это и сделал.

По привычке изобразив, что был польщен такой миссией и оказанным ему доверием, Питер положил руку на сердце и поклялся, произнес эти высокие слова, которые от него ждали, внутренне убеждая себя, что на всё имеет право, и теперь его очередь смеяться.

Лесная глушь, одиночество, общение зачарованными монетами. Собрания, редкие вылазки во внешний мир под конвоем братьев Пруэтт, убежденных, что он болеет чем-то редким, сопровождаемым приступами, чуть ли не эпилепсией, и поэтому за ним нужен глаз да глаз. Застрявшие в горле слова — «у меня есть информация», которые совсем не полились подобно песне, как он ожидал от себя. Наслаждение от момента сладкой мести было мгновенно потеряно после нескольких пыток, но Питер продолжал убеждать себя, что это всё равно лучше, чем было. Он тешил себя мыслью о собственной значимости и полезности, причастности к чему-то большему, чем проделки в школьных коридорах. Но тут в действие вступила паранойя и страх за содеянное. Питер сливал врагам один секрет за другим, пытаясь заглушить крики совести, ожидая хоть какого-то удовлетворения. Как старинную драгоценность он хранил информацию о местонахождении Маккинон, думая, что выдать эту тайну будет максимально приятно — Сириус будет уничтожен. Однако убийство Марлен и её семьи тоже не принесло ему ничего, кроме головной боли, отвращения от самого себя и страха. Всё, что осталось — идти до конца и быть на стороне тех, кто победит. И он снова ошибся.

Вот он, Питер Петтигрю — тучная крыса, одна из тех, ошивающихся возле баков в самом темном тупике Лютного переулка. В этот момент он хотел быть не то что крысой — муравьем. Ему чудилось, что даже в этом амплуа все его видят, замечают и знают, что он сделал. Если Питера не настигнет месть Сириуса, его уничтожит паранойя.

Лютный переулок выглядел непривычно живым в эту ночь, Питер несколько раз видел гордо проходящих мимо авроров. Сердце крысы стучало громче дверей в тавернах, но, естественно, никто не обращал на неё внимание.

* * *

Но на кого уж точно никто не обращал внимание, так это на Сириуса Блэка, лежащего под Петрификусом на полу прихожей фамильного дома. Внутри он истошно кричал. Впервые со смерти Марлен Блэк чувствовал. Уже не то тихое, внутреннее, флегматичное страдание, которое совсем не было свойственно ему. Это был огонь, выжигающий нутро, злость, презрение, ярость.

Отвращение и презрение к предателю Петтигрю, который своим поступком кинул в помойную яму всё, что считалось священным и неприкосновенным. Злость на себя за то, что опять не смог защитить тех, кто дорог. Ярость на дракклова паука Дамблдора и весь этот Орден, который не сделал ничего, абсолютно ничего в масштабах того, сколько сделали Пожиратели. Неимоверная злоба на всех этих людей, радостные вопли которых доносились до него даже с улицы. Кто имеет право праздновать, когда в том разрушенном доме остывают тела его лучшего друга и его жены? Что празднуют все эти люди? Это событие и не пахнет победой. Не такой ценой, нет. И, конечно же, его подогревало неимоверное желание открутить голову своему брату-паршивцу за то, что тот помешал ему немедленно найти Хвоста и прикончить эту вонючую крысу. Было лучше остаться безжизненным, бесчувственным овощем, коим он был последние месяцы.

Блэк ощущал, как зачарованные Протеевыми чарами монеты прожигают его карманы, но, понятное дело, не мог пошевелить и пальцем. Дамблдор, безусловно, уже осведомлен о случившемся и созывает весь Орден. Либо старик лично посетил место трагедии и задался вполне закономерным вопросом — «где ребенок?». Хотя вполне возможно, что у Дамблдора появилась ещё масса вопросов к Сириусу, которые паук, совершенно точно желал разрешить прямо сейчас, за одной из милых воспитательных бесед, от которых Блэк всегда был в восторге.

Отношение к Дамблдору было двойственное. С одной стороны, это был всё тот же добряк-директор, закрывающий глаза на школьные шалости, понимающий, видящий в людях лучшее. Один из сильнейших магов современности. Великий. Храбрый. Ведущий за собой тех, кто вдохновился бороться. С другой стороны, Сириус начал видеть «полутона». Те самые полутона, о которых ему толковали с самого детства. Между всеми вышеперечисленными званиями и достоинствами профессора Сириус увидел многое. Где-то бездействие, где-то корысть, где-то увёртливость, нежелание посвящать в свои истинные планы, недоверие тем, кто ему безгранично, преданно и даже слепо был верен. Возможно, в силу возраста или уверенности, которая появилась явно не из воздуха, а из авторитета, могущества, силы. Святых здесь не найти. Не после того, во что они все ввязались. Каждый держал на руках кусочек погибшего «себя». Каждый из них создал крестраж, но не из жажды бессмертия — из желания сокрыть свои не самые лучшие поступки, а затем спрятать на краю света эту часть себя и никому не показывать.

Как и говорится, война всех одарила своей порцией сомнений. Сириусу достались полутона, теперь он заметил их существование и больше не отрицал. Теперь он будет твёрже. И хитрее. Дальновиднее.

Но для начала — освободиться и свернуть шею младшему братцу, а потом уничтожить Хвоста. Хватит с него этих умных комитетов, организаций, хватит светских воспитательных бесед, хватит Ордена Феникса, от которого одно название. Лучше сделать, как знаешь и будь что будет. Лучше уж погибнуть, как идиот, чем просидеть всю жизнь, как идиот — этот забытый девиз снова стал его жизненным кредо.

— Мерлин милостивый, — послышался знакомый хриповатый голос с нотками издевки, — Мой дорогой внук, Сириус, что же ты тут делаешь в такой час и в таком состоянии?

Поллукс брезгливо обошел Сириуса кругом и достал палочку, но не стал ничего делать, предварительно прикидывая причины этой театральной зарисовки.

— Как я понимаю, никто, кроме Регулуса, не мог совершить такое с доблестным гриффиндорцем, — едко подтрунивал дед. — Даже не знаю, стоит ли мне тебя расколдовать, дорогой. Пойду, спрошу у кого-нибудь.

И дед Поллукс действительно оставил Сириуса дальше отлеживаться на полу прихожей и удалился наверх. Сириус про себя осыпал деда ругательствами и проклятьями. Его мать была чертовым Поллуксом Блэком, только в юбке, а сейчас концентрация мерзкого характера на один фамильный особняк зашкаливала настолько, что Сириуса начало трясти от происходящего. «Только снимите с меня Петрификус», — повторял он про себя.

В этот момент огни прихожей дрогнули, некоторые свечи вовсе погасли. Огонь, пылавший в камине столовой, разгорелся нехарактерным пламенем, будто бы в него подлили бензина. С лестницы бегом спустился Регулус, за ним, опираясь на трость, следовал Поллукс. Они только кратко взглянули на Сириуса и вбежали в столовую, где увидели пламя в камине, свирепое и окрашенное в зеленый.

— Непрошеные гости, — хмыкнул дед Поллукс. — Дом, конечно, не впустит без разрешения.

— Кикимер, кто ломится в камин? — быстро спросил Регулус.

— Альбус Дамблдор, — отозвался домовик, гремящий кастрюльками на кухне этажом ниже.

Регулус подорвался и вновь выбежал в коридор, понимая, что если и впускать Дамблдора, то только под какой-никакой протекцией брата. Хотя здесь младший Блэк видел явный пробел, но решил попытаться.

— Давай без резких движений, Сириус, — Регулус помешкал, но освободил брата. Сириус мгновенно вскочил на ноги, готовый пустить в ход все подручные средства, скорее всего — кулаки, так как палочки у него всё ещё не было. — Профессор Дамблдор пришел по твою душу.

Внутренние перемены в характере брата стали зримыми и для Регулуса, как и легкое крушение репутации Дамблдора в его глазах — иначе зачем он взялся за подпольную деятельность, допуская не только самовольность, но и помощь бывшему врагу? Или ещё хуже — своей ненавистной семье?

Но одного Регулус точно не мог себе представить — насколько его брату осточертело дожидаться у моря погоды. Кристально ясно, что Дамблдор был сам себе на уме, хоть и изображал, что делится с орденцами всем, что ему лично известно. О, у этого старика было очень много секретов и своё мнение на всё. Но даже откровенное, прозрачное недоверие и нежелание Дамблдора делегировать ему обязанности не освобождало Сириуса от мук совести, метаний и внутренней неуверенности в том, что он поступает правильно.

На одной чаше весов — верность, на другой — жуткое нежелание быть пассивным игроком в этой игре.

Младший старался быть максимально дипломатичным, ведь без лояльности Сириуса ситуация могла получиться весьма неудобной, а устраивать из поминок отца балаган ему не хотелось. Блэки начали высыпаться в прихожую. Мелания и Лукреция ахнули, увидев Сириуса. Поллукс теперь смотрел исподлобья, словно думая, что надо было его так и оставить под Петрификусом.

— Сириус! — добродушно позвал его дед Арктурус, приветственно распахнув руки для объятий с внуком, которого не видел годами.

В этом был весь Арктурус. Когда остальные Блэки стояли увальнями, прикрываясь масками аристократичности и недоверчивости, он мог выкинуть что-нибудь простое, позитивное и разрядить нависшую обстановку. На данный момент он был самым старшим Блэком, и ему в силу возраста уже было чихать на этикет, публичное мнение и прочие пуфики. Так или иначе, Арктуруса обожали все присутствующие и сердечно его уважали, даже несмотря на свойственные ему странные выпады.

Кулаки Сириуса разжались. Он презрительно взглянул на брата и, обходя выстроившихся по длине прихожей родственников, подошел в деду Арктурусу, обнял его, после тепло улыбнулся бабушке Мелании. Кассиопея не удержалась и тоже радушно обняла внучатого племянника, не обращая внимания на колкий взгляд своего брата.

— Что скажешь Дамблдору? — отозвался Регулус в другой части коридора.

Сириус ничего не ответил. Воздух был наэлектризован.

Регулус метался меж двух огней и вычислял. Скрыться и не вызывать вопросов — ведь Альбус знал, что он принял Метку — или остаться и рискнуть? Его присутствие здесь, а не в какой-нибудь подворотне, где оставшиеся Пожиратели добивали оставшихся орденцев, могло помочь воспроизвести на Дамблдора нужное впечатление. В конце концов, Лорд исчез, нужно как-то жить, и совсем необязательно коротать остаток дней в лесном шалаше как изгой. Из письма матери Дамблдор мог считать его пропавшим и придумать некоторые причины, почему это произошло — явно не из лояльности Волдеморту. В конечном итоге, Дамблдор всегда относился с неким трепетом ко всем побитым жизнью, разочаровавшимся людям, а также любил вербовать их. Что если и это представление сработает? Регулус решил рисковать. Всё можно повернуть и вывернуть в зависимости от ситуации.

— Что ж, Кикимер, пускай гостя. И принеси всем чаю. Это будет забавно, — глумливо изрёк Поллукс.

Вся процессия двинулась в столовую, не обращая внимания на колкости младшего деда.

Послышалось, будто кто-то рухнул из дымохода прямо в камин, а уже через секунду перед ними стоял директор Хогвартса, отряхивая бороду от сажи. Он поднял голову и, увидев мафию Блэков в полном составе, немало удивился. Зато Блэки были совсем не удивлены, и это заставило Дамблдора на несколько секунд забыть, зачем он вообще прибыл. Вид у главы Ордена был напряженный и, можно сказать, даже нервный. Выбить почву из под ног у волшебника такого ранга дорогого стоило. День поистине эпохальный.

— Арктурус, Поллукс, Сигнус, здравствуйте, — к Дамблдору вернулся дар речи. — Леди Кассиопея, леди Мелания, Лукреция, Друэлла, добрый вечер, — директор пробегал глазами по знакомым лицам. — Здравствуй, Регулус, — в этот момент складка на его лбу немного дернулась, будто от нервного тика. — И Сириус, — профессор еле заметно выдохнул. — Я тебя искал.

Блэки в ответ тоже начали приветствовать профессора, так что опять отстранили его внимание от Сириуса. Но атмосфера была такая, что только чиркни спичкой — и всё сгорит.

— Сердечный наш профессор Дамблдор, — отозвалась бабка Кассиопея. — И вам доброй ночи. Чем обязаны в такой час? Поговорить с Сириусом хотите? Конечно, конечно. Присядете?

Глядя на бабку Кассиопею, Регулус раньше зарекался никогда не пить, и данная ситуация очень ярко иллюстрировала, почему у юного Блэка сложилось такое отвратительное отношение к увеселительным напиткам.

— Благодарю, леди Кассиопея. Но я не уверен, насколько это удобно, — вымученно улыбнулся Дамблдор. — Чтобы никого не стеснять, мы с Сириусом можем поговорить наедине.

Послышалось синхронное негодование, после которого директор попытался придумать какие-то аргументы.

— Тем более, как я посмотрю, что у вас какое-то семейное собрание, которому я не имею никакого желания мешать… — услужливо уклонялся он.

— Ох, ну что вы, Дамблдор, у нас поминки. Вы уже тут никому не помешаете, — без всякого радушия выговорил Поллукс, способный плеваться ядом даже на предмет тем, которые остальные бы сочти святыми.

— Дамблдор, присаживайтесь, прошу вас, — в своём добродушном стиле Арктурус пытался усадить директора за стол, но Блэки могли распознать, когда его простецкое поведение было искренним, а когда напускным. И сейчас был второй вариант.

И Дамблдор всё же не устоял.

— Хорошо, Арктурус, я присяду. Вы очень добры, — директор наконец-то расслабился и направился к столу.

Остальные тоже перестали изображать восковые фигуры и присели на свои места. На столе появился чайный сервиз. Из заварника в кружки полился ароматный ромашковый отвар. Первая досталась Дамблдору. Старик выглядел весьма озябшим.

— Прошу извинить мою сумбурность. Очень сложно совладать со сложившейся сегодня ситуацией, но я думаю, что мы с Сириусом сейчас всё выясним.

Сириус занял место во главе стола с противоположной от Дамблдора стороны. Блэковское чутьё подсказывало — всем, кроме Сириуса, мысли которого витали далеко за пределами этой комнаты, блэковское чутьё подсказывало — что сейчас начнутся дебаты. Дебаты, по поводу вещей, не входивших в план Дамблдора, и причиной этих «вещей» были Сириус и Регулус, сидевший по правую руку от брата. Сириус был готов к серьезному разговору. Был готов, что глава Ордена Феникса понял, кто побывал первым на том самом месте, где были убиты Джеймс и Лили, забрал их сына; и прибыл, чтобы узнать о прошествии, что-то обговорить. Но его родственники знали, что сейчас Дамблдор начнет перетягивать на себя права на жизнь выжившего мальчика.

Одним словом — Блэки. Никто из них не собирался удаляться. Им и сговариваться не надо было, чтобы единогласно поставить себе цель отстоять воспитание Гарри Поттера — чтобы он рос в этом доме под опекой своего крестного и никого иного. Авторитет Сириуса был шаток даже после того, как Орион простил его и призвал всех принять сына. Но слизеринцы не слизеринцы, если они сейчас не попытаются отстоять интересы члена своей семьи.

Повисла тишина. Дамблдор долго смотрел на Сириуса, будто ожидая, когда тот будет готов говорить.

— Я не смог спасти их, — всё, на что хватило сил, чтобы сказать это размеренно, без дрожи в голосе, без ярости.

— Ни в чем не вини себя, Сириус, — лицо директора было понимающим. — Я догадался, кто предал их. Сначала, должен признаться, у меня были подозрения по поводу тебя, но всё-таки я отмел эти догадки, — взгляд профессора то и дело съезжал в сторону, где сидел Регулус. — Сейчас нужно позаботиться о тех, кто жив, Сириус.

Отсылка была настолько толстой, что Блэки мысленно потирали руки. Вот и оно! Сейчас начнется драка за наследника Поттеров.

— Я хочу немедленно найти Петтигрю. Все должны знать, что это он предал их. Он должен страдать за своё преступление, — а вот Сириус абсолютно по-детски опускал или просто не воспринимал намёки Дамблдора, вновь удаляя разговор от понятной большинству сути.

В его глазах вот чего-чего, а передачи опеки над его крестником Дамблдор точно требовать не мог. При всем уважении, возможно… Нет, точно нет.

— Не позволяй мыслям о мести находиться в твоей голове. Советую тебе, Сириус, отгонять их подальше. Петтигрю будет пойман, но не стоит марать свою честь, опускаться на уровень тех, против кого мы выступаем. Против чьих методов мы ведём войну.

Сириус лишь нехотя кивнул в ответ.

Друэлла опустила глаза, желая не встречаться ни с кем взглядом или просто испариться из этой комнаты. Поллукс, заметив это, наполнился новой порцией яда и ждал момента, когда его можно будет выплеснуть.

Белла. Любимая дочь. Любимая внучка.

Друэлла чувствовала, будто её дочь мертва, когда та вполне себе дышала, её сердце билось. Но это уже другая Белла, а от той, которую здесь любили, остались лишь воспоминания. Тело было живо, души уже нет. Беллатрикс — живое подтверждение того, что Блэки где-то облажались по части воспитания. Что где-то их идеология дала трещину.

Директор будто бы понял, что он ляпнул, и пообещал себе впредь быть осторожнее в выражениях. Аудитория подобралась непростая.

— Мальчик в порядке? — внимательно спросил директор.

Сириус снова кивнул.

— Да, в полном порядке.

— Можно мне взглянуть на него?

— Думаю, он уже спит, — подал голос Регулус.

Весь фокус внимания сместился на него, но Регулус был готов к этому.

Дамблдор открыл рот, чтобы что-то спросить, но не успел.

— Альбус, может быть, вы нам разъясните, как Тёмный Лорд был повержен? — спросил Арктурус.

Блэки навострившись ожидали ответа.

— О, это очень непросто объяснить, дорогой друг, — сказал Дамблдор. — У меня есть лишь несколько догадок. Самое вероятное — речь идёт о такой магии, которую используют далеко не каждый день. О сильной, сложной магии.

— Вероятно, о магии жертвенной? — не удержалась бабка Кассиопея.

— Возможно, леди Кассиопея. Весьма возможно, — Дамблдор пытался мягко уклониться. — Во всяком случае, угроза власти Тёмного Лорда теперь не висит над нами. Над Британией наконец-то мирное небо.

— Теперь над Британией навис беспорядок, — Поллукс наконец-то нашел, куда выплеснуть свой яд. — С тем, что я видел в окно, можно смело прощаться со Статутом о Секретности.

— Людям как никогда нужен праздник, Поллукс. Не будь угрюмцем, — добродушно улыбнулся ему Арктурус и получил в ответ равноценную по едкости усмешку.

— Абсолютно с тобой согласен, Арктурус, — и эта реплика была для Блэков весьма предсказуемой. — Господа, час достаточно поздний, мне пора удалиться. Зашел только забрать мальчика, нужно оставить его в доме сестры Лили. Премного благодарен, Сириус, что вы позаботились о Гарри. Дом Поттеров в ужасном состоянии, мальчику нельзя было оставаться там и минутой более. Это было бы опасно.

От каждого слова директора глаза Сириуса становились всё шире и шире, но остальных Блэков было не удивить таким заключением.

«Вот сейчас Сириуса прорвёт», — подумал Регулус.

«Ах, ты ж дракклов паук», — только и крутилось в голове Сириуса, пока он дослушивал эту заключительную отповедь про «разрушенный дом» и «опасно было находиться», «спасибо».

— Вы собираетесь забрать Гарри… куда? — Сириус всё ещё не мог поверить, что Дамблдор действительно произнес все эти слова. — К магглам? С чего ради?

«Сейчас будет скандал», — подумала леди Мелания, сохраняя доброжелательную физиономию и методично помешивая чай.

Блэки принялись заготавливать свои аргументы, внимательно следя за ходом оживившейся беседы, теперь уже не включавшей в себя поучения, соболезнования и прочую пыль.

— Всё-таки Петунья — тетя Гарри, его единственная кровная родственница. Считаю, её кандидатура вне конкуренции. Кто сможет позаботиться лучше самого близкого родственника?

«Фас», — хмыкнул Регулус. Даже до Слизерина в своё время просочились сведения о взаимоотношениях магглорожденной Эванс и её сестры магглы. Чистокровные снобы могли бы похвастаться куда более теплыми отношениями со своими братьями и сестрами. И это учитывая то, что от числа детей зависел объем наследства, которое будет между ними поделено.

— Дамблдор, семья этой Петуньи и она сама в частности терпеть не могли Лили и Джеймса! Отправлять Гарри туда — непоправимая ошибка! Его не ждет там ничего хорошего! Эти гнилые люди будут отыгрываться на нем за свои личные обиды и неприязни. Я не позволю!

— Многие бы согласились с тобой, Сириус. Профессор Макгонагалл тоже нашла, что Гарри не стоит жить в этой семье. Однако я считаю, что стоит дать этим людям шанс.

— Шанс! — Сириус не верил своим ушам. — Шанс! Шанс на что? Сломать мальчику психику? Какое право, Дамблдор, скажите мне, какое вы имеете право распоряжаться жизнью этого ребёнка? Это не пробы в команду опекунов года, это его жизнь!

Блэки сидели тише воды ниже травы, терпеливо выслушивали доводы и делали вид, что они не знают, что здесь забыли. Будто бы им даже совестно, что присутствуют при такой перепалке.

— Как человек ответственный за людей, которые доверили мне вести их, я посчитал, что могу заняться этим.

— Профессор, не принимайте как личное, вот только единственный, кто должен заниматься жизнью Гарри отныне — это я. Как его крёстный, официальный опекун и доверенный его родителей. Это последняя воля Джеймса и Лили относительно будущего их сына при данных обстоятельствах. Хотите поступить против их последней воли? Вы хотели как лучше, не сомневаюсь, и знайте, я вам благодарен и ценю вашу заботу о всех нас, ценю всё, что вы сделали. Однако моя обязанность — заботиться о крестнике, и, соответственно, он остается здесь, со мной.

Сириус был твёрд, абсолютно непоколебим. Сейчас Мелания гордилась внуком, которого обычно принижали. Постоянно говорили, что он глупый, что он не постоит за себя и других, всё напускное, юношеское, а в нужный момент останется посреди пепелища, потеряв всё, а то и свою жизнь. Это было неправильное пророчество, Мелания верила. Просто её старшего внука вела другая звезда. На лицах Арктуруса и Кассиопеи Мелания заметила ту же гордость, и они даже не пытались её скрывать, как остальные присутствующие, ждущие следующего хода директора. Дамблдор же сверкнул глазами, медленно поднялся из-за стола и принялся расхаживать рядом с камином, будто бы прикидывая, во что это ему может встать эта неприятная история.

— Ты абсолютно уверен в этом, Сириус? — вдруг спросил директор, повернувшись к собеседнику так резко, что его раздражение не осталось ни для кого незамеченным.

— Абсолютно уверен, сэр. Такова последняя воля моих друзей и моё желание. Я сделаю всё, чтобы мальчик рос в безопасности и был счастлив.

Пособие «Как сделать ребенка-мальчика счастливым» рисовалось для Сириуса куда более понятным, чем пособие «Как сделать маленькую девочку счастливой». Если в случае с Атрией, ровесницей Гарри, Сириус тушевался и иногда не знал, как к ней подступиться, то в случае с сыном своего друга Сириус был уверен, что счастье зависит от неизменно мужских вещей — вкусная еда, квиддич и другие развлечения, сон. Это уж он мог ему предоставить в полном размере, к тому же Бродяга был молод, а воспоминания о своем детстве и детских желаниях были свежи. Он не боялся давать подобные обещания. Кто поймёт мальчика лучше? Его тётка-маггла и её семья, презирающая волшебство? Как эти люди будут воспитывать волшебника при всей своей предубежденности?

Дамблдор не совсем понимал, из чего зародился этот бунт, ведь теперь, когда лучший друг и «поводырь» Сириуса мёртв, Блэк обещал быть очень легко управляемым, настолько, что в его голове можно было взрастить какие угодно мысли. Сдается ему, урожай успел посеять кто-то другой, либо Сириус представлялся ему куда проще, чем он есть на самом деле. Какой-то информацией Дамблдор точно не владел. Стало быть, не так уж испорчены отношения Сириуса с семьей. Как объяснить всё это сборище Блэков, сверлящих профессора взглядом? Что они вложили ему в голову?

— Альбус, вся семья Блэк почтет за честь участвовать и помогать в воспитании мальчика, — вмешалась для пущего эффекта бабушка Мелания. — Быть может, вы волнуетесь доверить ребёнка моему внуку? Да, временами он будет задерживаться на работе, и у него также теперь есть маленькая дочь, но, думаю, меня поддержат все присутствующие, если я скажу, что Сириус не даёт пустых обещаний и в любом случае получит нашу поддержку в воспитании детей.

— Да, всенепременно, — Кассиопея решила тоже вставить свои пять кнатов. — Внимания к мальчику будет достаточно. Мы все осознаем, насколько это почетно и ответственно для нашей семьи, и обязательно поддержим Сириуса.

— Тем более, как уже сказали, у Сириуса есть дочь. Они с маленьким Поттером одного возраста. Вместе им будет хорошо, всегда найдется компания, — добавил Арктурус.

Взгляд профессора переходил от одного спикера к другому. Сириус был немало поражен тем, что родственники вступились за него.

— И ни для кого не секрет, что безопасность этого дома на высшем уровне. Никто, имеющий намерение навредить, не сможет попасть сюда. Здесь Гарри будет в полной безопасности.

Это был Регулус. Дамблдор воззрился на него.

— Должен признать, ты прав, Регулус. Безопасность превыше всего в такое всё ещё смутное время. Тучи ещё не рассеялись, — в это время профессор мысленно ругался, вспоминая эпизод, когда застрял в дымоходе и был вынужден ждать, пока его «впустят».

Как человек, имеющий привычку разглядывать в людях что-то хорошее, Дамблдор пытался припомнить роль Регулуса в этой войне. С Блэками в целом всё было кристально ясно — ни они, ни этот дом, ничто не отпустит его отсюда в добром здравии и с Гарри Поттером на руках. К тому же, у Сириуса имелось официальное постановление о том, что опека переходит к нему. Допустим. Но оставлять Мальчика-Который-Выжил в доме с Блэком-младшим, имеющим достаточно неопределенное прошлое, глава Ордена решительно не хотел.

— Хорошо, Сириус, я вижу твой настрой, — вздохнул Дамблдор. — И всё понимаю. Господа, вы не оставляете мне иного варианта, как доверить воспитание Гарри Поттера Сириусу и вам, — он оглядел остальных Блэков и легко улыбнулся.

— Всё будет в порядке, профессор, — в школьные годы эта фраза была излюбленной, однако через пару дней Мародеры снова учиняли что-нибудь из ряда вон, граничащее с отчислением. — Гарри не будет ни в чем нуждаться, — поправился Сириус, снова увидев на лице директора сомнения.

Если начистоту, Сириус не мог дождаться, когда директор наконец-то удалится. На душе лежал слой чистого недоумения от того, как беспардонно Дамблдор распоряжался тем, на что, по сути, не имеет права — чужой судьбой. Подавив в себе порыв гнева и желание сказать «спасибо за разрешение», Сириус скорчил кислую мину, которая слабо напоминала ответную улыбку.

— Хм, рад был повидать вас всех, — засобирался Дамблдор. — Спасибо за чай, я даже немного отдохнул и теперь есть силы уладить некоторые дела.

— Всегда рады видеть вас, профессор, — откликнулась Лукреция. — Заходите в наш магазин в Косой Аллее. Мы с Игнатиусом стали чаще бывать на наших предприятиях в последнее время. Лимонные дольки бесплатные для всех посетителей.

— О, конечно. Спасибо, Лукреция, как-нибудь обязательно загляну. Передай от меня приветствие мужу.

— Непременно.

— Профессор, требуется ли сейчас помощь? — спросил Сириус, предприняв попытку сгладить шероховатости после неприятного разговора. Всё же иметь во врагах Дамблдора — это совсем не счастливое обстоятельство. — Если что, я готов.

«Требуется ли помощь в поимке Пожирателей?» — перевела на свой язык Друэлла. Что она, что Сигнус, предпочитали молчать, ожидая скорого и неминуемого позора, нависшего над ними как злой рок.

— Помощь опытных людей никогда не помешает, — согласился Дамблдор. — Но, быть может, ты хочешь с кем-то проститься?

Сириус помедлил, чувствуя, как взгляды родственников обратились на него.

— У меня ещё будет на это время.

— Хорошо, — Дамблдор кивнул. — Мне нужно выяснить, где находится Аластор, и получить от него указания. Я свяжусь с тобой... Не закрывай, пожалуйста, камин, — сердечно попросил профессор.

— Буду ждать ваших указаний.

Под непрерывные слова прощаний и фраз политеса Дамблдор удалился. Блэки вздохнули свободнее. Сириус снова присел на стул, с которого вскочил в ходе непростого разговора. В столовую спустилась Вальбурга. Она выглядела уставшей и измученной, но держалась стойко.

— Дети спят, — сообщила она. Сказано это было в пустоту, даже непонятно кому. — Что здесь происходило?

— Дамблдор явился, — Поллукс добрался до тарелки с выпечкой. Раз уж всё равно скоро утро, можно начать завтракать. — Сириус объяснил ему, что сам намерен воспитывать крестника.

На лице старика появилась усмешка. Вальбурга лишь хмыкнула, мол «ничего неожиданного», но на сына посмотрела удовлетворенно. Наконец-то не пошел на чьем-то поводу.

Далее случилось то, чего Блэки точно не ожидали. Камин снова вспыхнул зелёным, и у стола материализовался Аластор Грюм в сопровождении двух крепких авроров. Сириус снова непроизвольно вскочил, так как подумал, что это за ним зашли. Остальные пытались скрыть свой шок.

— Аластор! Ты как обычно врываешься! — как можно более непосредственным тоном воскликнул Арктурус.

— Помолчи, Арктурус. Долой этот аристократский шлак! — цепким взглядом Грюм бегал по лицам присутствующих, большинство из них были для него на одно лицо. Наконец Грюм остановился на худощавом молодом человеке с длинными черными волосами, который стоял по правую руку от вскочившего на ноги Сириуса, и прищурился. — Вот он-то нам и нужен.

Когда Дамблдор попросил Сириуса не закрывать камин, маленький, только родившийся скептик, сидящий на краю сознания, напел ему: «А может быть, стоит насторожиться?» Но Сириус отмахнулся. Не сдаст же Дамблдор его брата, пока во всем не разберётся, не в его стиле. К тому же, если бы Регулус скрылся, подумал он, его автоматически признали бы повинным — нашли бы, в чем обвинить, хотя он знал, что Регулус уже давно не причастен к аду, который устроил по всей Британии Волдеморт.

Непонятно, кого ещё Грюм хотел больше проклясть — Регулуса или самого Сириуса, как последнего предателя. Между прочим, он действующий студент аврорской Академии, из которой ему теперь путь заказан, очевидно. Оставалось надеяться на чудо.

Блэки, превосходно поняв свою функцию, вскочили с мест и запротестовали.

— Что происходит?! Немедленно объяснитесь! — начала вопить Кассиопея.

— Господа, личным адвокатом этой семьи являюсь я, — решительно подал голос Сигнус. — Все взятия под стражу, допросы и переговоры осуществляются только с моим участием! Грюм, покажи мне ордер! — уж в чём в чём, а в юридических вопросах, коих Сигнус Блэк был ярый фанат, ему не было равных, тем более, когда дело касалось семьи.

— Потом будет тебе ордер, Сигнус! Получишь, — рявкнул в ответ Грюм, пытаясь передвигать свои хромые конечности к подозреваемому.

Да и так было понятно, что ордер никто не увидит. Документация Грюма всегда раздражала.

— Да что же это, Аластор! — причитала леди Мелания. — Объясни, что происходит.

«Вот Мордред, проcчитался», — подумал Регулус, сохраняя невозмутимое и непонимающее лицо, пока родственники не давали проходу работникам Аврората. Было очень амбициозно думать, то Дамблдор не займется им и даже не устроит проверку на вшивость.

— Всем разойтись!

Регулуса прямо перед носом у Грюма — перед тем, что оставалось на месте носа у старого аврора — загородил дед Поллукс. Вот кому действительно было плевать и кто не собирался расспрашивать ни о чем главу Аврората. Слева от него также непоколебимо и гордо встала Вальбурга.

— Сэр, — вмешался Сириус, протиснувшись через толпу родственников. — Я готов поручиться, могу дать Непреложный обет или допросите меня — поступки брата никак не навредили деятельности Ордена или его интересам.

— Катился бы ты, предатель! Пока все руки-ноги на месте! — гаркнул Грюм. — На суде хоть заручайся, а пока все ублюдки с этой гадостью на руке должны гнить по камерам!

Регулус открыл было рот, чтобы сказать пару слов в свою защиту, но глава Аврората схватил его за грудки и вытолкал из-за спин Поллукса и Вальбурги, которые тут же ринулись за ними вслед. Регулус попал в ловкую хватку сопровождающих Грюма, которые мгновенно скрутили его так, что у младшего Блэка захрустели кости. Присутствующие кричали ругательства, этикет уже был отброшен.

Авроры развернули Регулуса лицом к начальнику, тот разорвал левый рукав рубашки подозреваемого и рванул его вверх. Предплечье было чистым. На секунду старый аврор стушевался, затем ворчливо повернулся и принялся за второй рукав. Но ему не удалось найти желаемое. Метки не было.

— Драккл его подери, куда они тебя клеймили?! Я всё равно найду, снимайте с него чертову рубашку!

Блэки выдохнули.

— Да нет у меня никакой Метки! — заорал трещавший по швам от аврорских силков Регулус.

— Сэр, я говорил вам, — очень кстати парировал Сириус, не до конца понимая, в чем дело.

Грюм внутренне зарычал.

— Ладно, на нем нет твоего вшивого ордера, Сигнус. Но скоро я достану настоящий. Ждите, это недолго, — Грюм фыркнул и жестом показал подчиненным отпустить Регулуса, который тут же рухнул на пол.

Без лишних слов авроры удалились, оставив за собой шлейф недоумения и раздражения. Женщины обступили Регулуса, который сел и схватился за руку. Та, судя по всему, была сломана.

— Вальбурга, надо идти за костеростом, — горько признала бабушка Мелания, осмотрев внука.

— Ну что за мужчина всё-таки этот Грюм! — восхищенно сказала Кассиопея в своём стиле.

— Бабушка… — Регулус смутился от такого восхищения одноногим инвалидом без носа и глаза. Остальные сделали вид, что не слышали.

— Ты просто ещё маленький, — отмахнулась она. — Не понимаешь.

«Может, оно и к лучшему», — буркнул себе под нос Регулус.

— Предлагаю закончить паясничать, — колко сказал Поллукс. — Сигнус, советуй, что делать с этой кучей драконьего навоза, а ещё лучше — как из неё вылезти максимально чистыми.

— Всё не так критично, — этот ответ прозвучал к всеобщему облегчению. — Думаю, можно придумать, как вывернуться. Но, Регулус, нужно рассказать больше деталей.

Тот кивнул и поморщился от одного вида зелья, излюбленного для всех игроков в квиддич.

— Кикимер, камин закрыть и никого не впускать, — скомандовал Поллукс. — Костероста не напасёшься на этих гостей.

— Так вот, — все более-менее оправились от визита авроров и присели за стол, хотя на улице уже начинало светать. Сигнус продолжил говорить. — Больше деталей, Регулус. Ты принимал Метку?

— Да.

Регулус ответил без промедления, будто бы ни о чем не жалея.

— Когда?

— Летом восьмидесятого года. То есть, в прошлом году после выпускного из школы.

— Почему ты принял Метку?

Регулус помедлил.

— Потому что всех чистокровных склоняли к этому. В лучшем случае, как были все сначала уверены, чистокровных, не принявших Метку, ждал позор. Это было бы предательством по отношению к нашей идеологии. Лорд за чистоту крови, а кто не с Лордом — тот против чистоты крови. Я подписался на это из-за наших порядков и традиций, но не под методы, которыми он орудовал. Со временем открылось, что позор семьи — меньшее из зол. Кандидатов, не принявших Метку, просто убили. Та же участь постигла их семьи. Поэтому я решил принять Метку, пусть даже не был согласен с целями Лорда. Я сделал выбор — отвести угрозу от своей семьи.

Сириус заметил, что Регулус смотрел на него в этот момент. Его слова звучали как исповедь. Он понял, брат всё ещё винит его в том, что он бросил их. В момент, когда тучи сгущались над их домом, Сириус ушел и ни разу не подумал о родных. Когда началась агитация слизеринцев на принятие Меток, Сириус беззаботно «снимал сливки» с принадлежащего ему титула красавца школы, в то время как среди агитируемых оказался его младший брат. Они встречались в школе, презрительно смотря друг на друга. В душе Регулуса же крылась болезненная детская обида. Он был оставлен один на один с тяжестью выбора, которого нет, с его последствиями, которые необратимы. Всё расхлёбывать только ему, младшему в семье. Доблестный гриффиндорец-брат предпочел ретироваться. Думал ли он, когда унижал с друзьями слизеринцев, носящих черный череп со змеёй на предплечье, что за этим стоит?

— Так, и что входило в твои «обязанности» с того момента?

— У меня была всего пара поручений. Так как я не силён в боевой магии — спасибо Белле, что сообщила об этом Лорду, — он решил оставить меня для каких-то своих целей. Как оказалось позже, хотел наладить отношения с отцом через меня. Но сначала он поручил мне пересмотреть семейную библиотеку и найти там одну древнюю книгу, наводку на которую ему дала Белла. Она читала её в нашей библиотеке много лет назад. Но так как они зачарованы, книга вернулась вскоре назад, когда Белла стащила её. Копии сделать невозможно, а на перевод или перепись не хватило времени. Моё первое поручение — была эта книга. И её перевод. Но дело продвигалось медленно, а ему не терпелось наладить контакт с отцом. Первая их встреча прошла ровно. Какое-то время спустя я выполнил перевод нескольких глав, которые его интересовали в первую очередь. Прочитав моё толкование, он незамедлительно явился сюда без всякой договоренности, что всем очень не понравилось. Я не присутствовал при их разговоре. После него Лорд выскочил из кабинета отца взбешенным. Отец был тоже оскорблен, но ничего не говорил нам с мамой.

— Теперь нам известно, на какой почве был скандал, — Арктурус прервал рассказ внука, который не присутствовал в библиотеке, когда Вальбурга рассказала им то, что ей поведал муж перед смертью. Регулус ожидающе посмотрел на деда, надеясь, что тот его просветит. — Постарайся не отвлекаться, Регулус. Обсудим, когда ответишь на вопросы Сигнуса.

Сигнус с присущей ему точностью хотел, чтобы Регулус озвучил всё, что ему известно, от начала до конца, чтобы в случае чего предложить ему другую формулировку или настоять на сокрытие каких-то вещей, но пока его рассказ не звучал опасно для ситуации. Остальные Блэки молча слушали. Пазлы для них складывались воедино. Что-то им давеча рассказала Вальбурга, чего-то они ещё не слышали.

— Через какое-то время здоровье отца стало ухудшаться, вскоре он совсем слёг. Я догадался о причине его недомогания и пытался найти способ помочь ему. Меня самого Лорд больше не вызывал, но спустя длительное время он всё-таки явился. Абсолютно бесстыдно, так же без приглашения, в дом, чьего хозяина он проклял. Но жалкие попытки дотянуться до него не дали бы мне шанса на спасение отца, поэтому я решил снести это. И настало время для второй его «просьбы». Ему нужен был домовик, с возвратом, конечно. Кикимер долгие годы был верен нашей семье, он пообещал быть полезным и рассказать всё, что увидит или услышит, вне зависимости от того, к какому поручению станет причастен. Я предостерёг его и отпустил. Но Лорд не вернул его. Я звал домовика, и он вернулся только на мой зов. Тёмный Лорд использовал его, а после оставил умирать. Я был зол и дал слово себе больше не сносить ничего. Принял решение избавиться от Метки как можно скорее, чтобы не быть его марионеткой. К тому же Кикимер рассказал нечто, подтолкнувшее меня найти его секрет. Теперь я точно понял, что ему плевать на идеологию чистокровных. Впрочем, как и на самих чистокровных. Эта политика, которой он прикрывался, лишь пускала пыль в глаза, оттеняла его реальные цели и к тому же привлекала на его сторону сильных союзников в лице древних семей, но те становились только орудиями.

Мелания не могла отделаться от мысли, что из всей семьи Регулус пострадал больше всех. Перед ними сидел девятнадцатилетний парень, её младший внук, на которого свалилась ответственность за их уклад жизни. Бабушка наблюдала за ним всегда, следила, оберегала, но упустила момент, когда Регулуса надломило, когда его коснулось то, за что дети не должны расплачиваться. Вальбурга тоже мало узнавала сына. Определенная сломленность была очевидна и ей, женщине, не балующей своих детей любовью и похвалой. Она была так занята своими внутренними страданиями относительно старшего сына, что упустила момент, когда её ниточка с младшим оборвалась.

— Как же ты снял Метку? — не выдержала Друэлла, прервав расспрос мужа.

Голос женщины был тихим. После визита Грюма она была бледна как полотно. Стоило только представить, что подобным образом авроры могли забрать в Азкабан её дочь или появиться на пороге Малфой-мэнора и арестовать её зятя, оставив Нарциссу с маленьким ребенком в этом огромном, холодном доме одну.

— Это наша магия, — кратко ответил Регулус, опять же в таком стиле, будто отвечал на допросе, но заметно стушевался. Всё потому, что он всегда тушевался, когда к нему обращалась леди Друэлла, невероятно красивая волшебница. Когда он был младше, это никого не оставляло без улыбки. Со временем ситуация стала лучше, но Регулус всё равно в мыслях обозвал себя дураком за такую долгую паузу. — Зеркальная магия, — он посмотрел на мать. Та утвердительно кивнула. — Думаю, для вас не секрет, леди Друэлла, что дом Блэк владеет техникой Зеркальной магии, предрасположенность к которой передается из поколения в поколение.

Здесь Блэкам больше не требовалось глубоких разъяснений, они поняли, как Метка была снята, и согласно кивали. Но Регулус всё-таки потрудился объяснить Друэлле, непонимающе оглядывающей присутствующих, как это работает.

— Способности волшебника, владеющего Зеркальной магией, очень обширны. Их точные границы сложно обозначить. Такая магия требует предельной концентрации. Когда разум волшебника будет готов, у него появится способность выйти в Зазеркалье — это своеобразная площадка, которая предоставлена магу для работы. Оно выглядит так, будто ты находишься внутри зеркала, а там — утрированная картина ситуации, над которой волшебник творит волшебство. Эта картина представлена особенной схемой, в которой переплетены магические волокна, нити, цепочки. Волшебник может перестраивать их, отсекать какие-либо из них, добавлять новые. Это очень кропотливый и энергозатратный процесс. Успех нашей семьи на поприще артефакторики кроется в этой способности. Именно эти методы используют Блэки для создания артефактов, поэтому изобретения работают намного точнее обычных изделий, считаются эксклюзивными и неповторимыми. Там, где рядовая работа бы просто не выдержала, так как маг в процессе её создания просто накладывает одно заклинание за другим, артефакты Блэков выстоят, так как это больше, чем просто вещь, на которую наложена магия. В то же время это очень опасные способности — в первую очередь, для самого мага. Существует множество рисков проявить неосторожность, перерезать нить, которую нельзя восстановить, нарушить баланс. Но самое страшное — и вовсе не вернуться из Зазеркалья.

— Очень интересно, — еле слышно ответила Друэлла, потрясенная рассказом племянника. — Значит, ты отсёк нужные связи, связывающие тебя с Лордом? И Метка исчезла?

— Думаю, технически произошло что-то в этом духе, — уже менее уверенно отвечал Ругулус. — Но, не подумайте, это делал не я. У меня нет такого опыта, и мои знания здесь самые базовые. Это всё сделала мама.

Фокус внимания сместился на Вальбургу, и та натянуто улыбнулась.

— Да, без преувеличений скажу, что связи, которые я там обнаружила, были очень любопытными. Например, так мы выяснили, что Метки подпитывали Лорда силами своих носителей. Они черпали магическую энергию и перенаправляли её ему.

— Теперь понятно, почему даже дюжина магов-дуэлянтов не могла справиться с ним, — добавил сидевший до сего момента в стороне Сириус, на которого снизошло озарение.

— Именно, — ответил Регулус, сбросив свою маску взрослого человека. С братом он говорил как мальчишка, без всякой манерности. — Считай, сколько за ним людей, которые по глупости или из страха подписались на это. И чем больше энергии ему надо, тем больше эта пакость её вытягивает.

Старшие заговорщически переглянулись. Их тешило, что братья разговаривали — даже относительно тепло общались.

— Ты рисковала, — недовольно и внезапно высказался Поллукс, украдкой повернувшись к дочери.

— Я знаю, — голос Вальбурги не дрогнул. Она посмотрела на сердившегося отца и отвернулась, не придав значения его брюзжанию, которое присутствующие почли за чистую заботу.

Их переброска фразами вернула Друэллу к вопросам, которые она ещё не задала.

— Но что будет, если маг не сможет вернуться из Зазеркалья? И как это может случиться?

— Стоит только потерять концентрацию — и ты в ловушке, — пояснил Поллукс.

— Например, если маг начнет злиться, волноваться, напугается или занервничает. Лучше сразу закончить работу, когда появится хотя бы намёк на отвлекающие эмоции, из-за которых можно потерять контроль над связью с реальностью, — Регулус подсказывал деду, будто бы зачитывая теорию из книжки.

— А если маг-зеркальщик теряет контроль, ему нет выхода обратно. Тело живёт, душа или сознание, если хотите, не возвращается. Настоящая кома, а для сознания — вечная тюрьма.

— Поэтому ты не занимался этой магией с девочками? — Друэлла внезапно повернулась к мужу и задала вопрос. — Потому что это опасно?

— Я? Зеркальной магией? Дорогая, я адвокат, в Министерстве работаю. Ты меня ни с кем не путаешь? — Сигнус редко шутил. Это заставило остальных улыбнуться.

— По правде, — откликнулась Кассиопея. — Не все одарены такими способностями, — она ехидно посмотрела на старшего брата, который в ответ закатил глаза.

— Теперь до конца жизни будешь по возможности жаловаться на это и ждать, что я поделюсь? — усмехнулся Поллукс. — К сожалению, Друэлла, за последние семь поколений далеко не каждый ребёнок, родившийся с фамилией Блэк, имеет способности к Зеркальной магии. Возьмём за пример мою семью — четверо детей, две девочки и два мальчика, способности к Зеркальной магии передались только мне. Один к четырём. Или мои дети — девочка и два мальчика. Способности только у Вальбурги. Один к трём. И даже в случае, если оба родителя владеют этой магией, например, Орион и Вальбурга, всё равно не факт, что все их дети будут иметь предрасположенность. Как видно, у Сириуса её нет.

Сириус даже молча снёс шпильку деда. Его увлекла беседа. Их рассказы уводили его мысли от тем, размышления над которыми вызывали ярость и желание отомстить. Он признался себе, что ему приятно находиться здесь, что он выдохнул с облегчением, когда его младшего брата никуда не забрали и он сидит рядом, пусть и со сломанной рукой. Те кошмарные развалины дома Поттеров — казалось, что прошла вечность с момента, когда он стоял там. Это было будто бы давно, в прошлой жизни. Перед глазами стоял туман. Состояние было далеко от умиротворенного. В эту ночь погибли его друзья, немного раньше ушел его отец, с которым он, кстати, ещё не попрощался. Отныне на нем лежала ответственность за Мальчика-Который-Выжил. Отныне на нём лежала ответственность за его дочь. Впереди суды и разбирательства. Но что-то изменилось. Ему больше не нужно было куда-то бежать или выжидать указаний, отсиживаться, волноваться за вещи, которые находились вне его контроля. Всё худшее, что могло случиться — случилось. Эта расслабленность с примесью шока, апатии и упадком сил не перекрывала горечь потери. Просто это закончилось. «Дальше всё зависит только от меня», — подумал Сириус.

Поллукс был разочарован тем, что из-за его фразы не случилось скандала. Остальные Блэки с изумлением наблюдали за молчаливым Сириусом.

— Но тебя, Друэлла, должен порадовать один факт, — не обращая ни на кого внимания, вмешалась Вальбурга. — У всех твоих дочерей есть к этому предрасположенность. Это большая редкость.

Друэлла была поражена, а Вальбурга продолжала.

— Сильнее всех своей тягой к этому навыку отличилась Белла, — слова прозвучали с некоторой горечью. — Но у неё были трудности с контролем эмоций. Вы знаете, чем это сулит.

— Да-да, помню, я с ними тремя как-то занимался, — беспардонно влез Поллукс. — Вальбурга высказала мне свои предположения, что способности есть у всех. Было любопытно узнать, насколько кто из них силён. Белла была несобранна и сбивалась. Уж слишком сильно ей хотелось преуспеть! Нарцисса, как обычно, пугалась себя, знаете, она всегда так делает, когда ей удается что-то сложное, и в конечном итоге забросила — тоже знаете, как это обычно у неё, — Сигнус и Друэлла с легкими улыбками кивнули, вспоминая времена, когда их девочки были ещё детьми. — Должен признать, лучше всех оказалась Андромеда. У неё были и выдержка, и характер, и сила.

В семье Блэк наступили перемены. Сейчас это можно было прочувствовать как никогда. По обыкновению, если кого-то выжженного с семейного гобелена вспоминали добрым словом, далее обязательно должна идти заключающая сию похвалу фраза — «жаль только она предпочла стать предательницей крови» или что-то в этом роде. Но сейчас, хотя эти слова и крутились на языке по старой привычке, никто подобного не произнёс.

Через портьеры в комнату пробивались первые лучи солнца, ослепляющие полуночников. На столе снова дымился чай — не счесть, сколько раз Кикимер подавал его за эту ночь. Кассиопея, не изменяя себе, попросила кофе и подлила туда ликёра из фляжки, думая, что никто не увидел, а потом, попивая напиток мелкими глотками, держалась за голову и каждые пять минут вставляла в разговор своё «ох, нет, в моём возрасте уже нельзя так пить». Беседа давно потеряла свою ось, и вновь найти её не представлялось возможным, потому что Блэки впервые собрались такой компанией за многие годы. Пусть повод был печальный. Но накопилось слишком много вещей, которые им хотелось сказать друг другу. Тётушка Лукреция, проплакавшая до этого весь день, оперев голову на руку, в полудрёме слушала такие знакомые и одновременно забытые голоса и улыбалась. Арктурус был так же энергичен, как будто только проснулся, и начал травить байки из своей молодости. Мелания заботливо подсказывала ему слова, когда супруг не мог выразить мысль и поворачивался к ней, говоря «дорогая, ну как же там было?». Это вызывало улыбку у Друэллы и Сигнуса, сидящих в обнимку.

Сириусу казалось, что его странное состояние распространилось на всех. Или почему он не чувствовал себя не в своей тарелке? Друэлла, которая не знала, какая судьба ждёт дочерей. Сигнус, которому придётся ввиду своей должности быть замешанным в этих судебных разбирательствах. Арктурус и Мелания, которые сегодня хоронили своего сына. Лукреция, которой тоже предстояло побывать на кладбище, провожая своего лучшего друга и брата в одном флаконе в иной мир. Вальбурга, которая потеряла любимого мужа. Поллукс, которого все сторонились. Одинокая Кассиопея, всё чаще проводящая время в обнимку с бутылкой вина. Регулус, который много боролся, но всё равно не сумел спасти отца. И Сириус, который ничего не смог сделать, чтобы защитить друзей. Здесь все были в одной тарелке.

Впереди их всех жали новые испытания. Но этот миг длиной в пару часов показался им райским. Они забылись.

К сожалению, было пора возвращаться в реальность.

— Что ж, подведём итог. Какой твой вердикт, Сигнус? — Поллукс взял на себя грех прервать эту идиллию.

— В целом, ситуация ровная. Многие вещи можно списать на юный возраст, давление, угрозы и прочие смягчающие обстоятельства. К тому же, Регулус ничего дурного не сделал. Книгу и домовика он мог также предоставить Тёмному Лорду под давлением. На фоне того, что сотворили другие Пожиратели, суд над Регулусом — если он вообще состоится — пройдет без проблем и не сулит ему ничего серьёзного. Более того, Метка отсутствует, веские обвинения отсутствуют. О чем говорить?

— Есть один момент, дядя. Мне бы не хотелось, чтобы кое-что было вынесено на всеобщее обозрение. Но это касается Тёмного Лорда. Если будет допрос с Веритасерумом, они могут докопаться до этого.

— Подробнее, — беспристрастно ответил Сигнус. Ему-то уже показалось, что дело в шляпе.

Регулус помедлил.

— Это секрет Лорда. Он однажды вернётся, и эти знания помогут его победить.

Регулус не побоялся этого слова. Шеи Блэков заметно вытянулись.

— Да, — Регулус кивнул, показывая, что это не шутка. — Но пока эти знания не должны быть раскрыты. Никто не должен знать этого, непонятно до кого эта информация может дойти в таком случае.

— Понимаю, — ответил Сигнус, заметно задумавшись.

— Ты можешь дать мне Непреложный обет, — Сириус выпалил это неожиданно для всех. — Ты можешь дать мне слово, что никому не расскажешь об этом. Я однажды присутствовал на суде, где на вопрос подсудимый ответил, что дал Непреложный обет, поэтому не может разгласить эту информацию. Вопросы, ответы на которые попадали под Обет, автоматически снимались.

— Верно, — согласился Сигнус. — В нашем случае это может сработать. Вероятно, до этого вопроса суд и вовсе не доберется. Нужно только рационально сформулировать клятву и подстраховаться.

— Это хорошая идея, — признался Регулус. — Тогда решено. Так и сделаем.

Старших весьма шокировал этот момент. В свои восемнадцать-двадцать они не давали Непреложные обеты и не вызывались в суды.

— Странное поколение, — фыркнул Поллукс.

— Но что конкретно ты хочешь скрыть? — подала голос Кассиопея. — И от кого? От суда? Или от нас тоже?

На её лице сияла лукавая улыбка, будто она говорила с маленьким нашкодившим ребенком, который аккуратно предпринимал попытку сокрыть безобразие. Внук слишком заигрался во взрослую жизнь, а теперь красиво пытался выкрутиться, чтобы снова оставить их в неведении и продолжить влачить на себе бремя всех проблем мира. Очевидно, что теперь, когда все Блэки осведомлены о драматичности и масштабе проблемы, недостаточно просто очистить библиотеку от улик и скрыться, чтобы отвязаться от них и вести своё собственное расследование. После сегодняшнего собрания никто точно не останется в стороне.

Регулус ощутил, что пребывает почти в состоянии голодания, но не кислородного, а информативного. Только Мерлин знает, что Вальбурга, сытая по горло секретами сына, успела им пересказать из того, что перед смертью поведал ей Орион.

— Все знают про крестражи, — как бы невзначай предупредила Вальбурга, наблюдая за сконфуженным сыном, готовившим аргументы для отпирательства.

Тот раздраженно на неё воззрился. «Вот этого я от тебя точно не ждал. Растрепать всем о крестражах! Лучше уж сразу в «Ежедневный пророк».

Тайна совсем перестала быть преимуществом. Регулус раздосадованно ругался про себя. Кто из них знал, сколько времени и нервов он потратил, чтобы докопаться до сути? А теперь все обращались с ним, как с глупым мальчишкой, мол «спасибо за старания, но старшие теперь сами разберутся». Нет, он решительно не хотел быть выкинутым за борт! Пусть только попробуют.

Ещё большим идиотом, чем Регулус, в этой ситуации был Сириус, ведь получается, что теперь знают о крестражах по меньшей мере десять человек, и только он один не может рассказать об этом ни одной живой душе.

Атмосфера перестала быть теплой и располагающей. Сириус откинулся на спинку стула и прикрыл глаза ладонью. Регулус безжалостно впивался в мать взглядом, а Вальбурге было хоть бы что — она сполна отыгралась за стресс, который пережила, когда её, казалось бы, самый умный сын решил исчезнуть со всех радаров, не оставив и записки. Кассиопея поняла, что брякнула лишнего и тем самым свела всю магию момента на нет.

Лукреция задумчиво смотрела в одну точку, пока Поллукс, долго не размышляя, начал какую-то тираду, обращенную к Регулусу, который мало что слышал из слов деда, потому что был очень зол.

— Извините, — подала голос она, прерывая их. — Думаю, у меня есть одна идея компромисса, — все присутствующие внимательно посмотрели на неё. — Только не сочтите меня сумасшедшей.