Профессор Грейнджер (гет)

Подходила к концу третья неделя её работы в Хогвартсе, и настроение с каждым днём становилось всё хуже. В четверг Гермиона уже проснулась раздражённой и недовольной, а серая морось за окном отлично отражала её состояние.

Время было ранним, поэтому она решила задержаться в своей квартирке и спокойно выпить чашечку кофе, мысленно прикидывая, как заинтересовать студентов шестого курса темой сегодняшнего урока. Амортенция была запрещённым зельем, поэтому ни в коем случае нельзя было его рекламировать, и получалось, что от учеников требуют научиться варить совершенно бесполезный состав…

Стук в окно её испугал, но, увидел сову, Гермиона улыбнулась: эпоха плохих новостей осталась позади, теперь не было причин бояться писем и вздрагивать при виде сов. Впустив почтальонку и отвязав свиток, Гермиона почувствовала, как сердце предвкушающе забилось.

Но письмо оказалось вовсе не от Рона, как она надеялась. Писал Гарри. Причём… Десяток строк «ни о чём» расстроили Гермиону больше, чем длительное молчание. Всё в порядке, учиться интересно, много новых знакомых, веселье вечерами… Это было не письмо, а отписка.

«А Рон так и не написал мне».

На завтрак Гермиона пришла хмурой и без малейшего желания общаться с кем бы то ни было. Без аппетита жуя омлет, она скользила взглядом по залу и не пропустила момент, когда к Джинни опустилась сова. Та просияла, что-то сказала соседкам по столу и, пока сова не улетела, достала из сумки толстый свиток пергамента, который и привязала к совиной лапе — очевидно, ответное письмо. Не нужно было быть лучшей ученицей, чтобы понять, что для своей девушки Гарри Поттер не поскупился на слова.

И без того ужасное настроение рухнуло к отметке «отвратительно».

Гермиона поспешила закончить завтрак, не желая видеть довольное лицо подруги, читающей письмо своего парня. Гермиона не хотела завидовать Джинни, но по-другому не получалось. Придя в кабинет зельеварения, она расставила на столе всё то, что ей могло понадобиться на уроке, установила котёл с заранее сваренным зельем-образцом, и попыталась настроиться на занятие.

Шестой курс словно с цепи сорвался! Два урока у Равенкло с Хаффлпаффом прошли ужасно. Равенкловцы вовсю экспериментировали, хаффлпаффовцы взорвали два котла — Гермиона едва-едва успела защитить учеников от кипящей основы, выплеснувшейся фонтаном на весь левый ряд. Но если она и думала, что хуже некуда, быстро осознала ошибочность этого предположения: Гриффиндор со Слизерином устроили безобразную драку, напрочь игнорируя её призывы к порядку, а когда угомонились, продолжили гадить друг другу исподтишка. В итоге последние два занятия сопровождались целыми шестью взрывами.

И терпение Гермионы лопнуло. Стоило последнему ученику покинуть кабинет, она разрыдалась.

Она так старалась! Она делала всё, чтобы не походить на своего предшественника: не повышала голос, улыбалась, подсказывала и, само собой разумеется, ни разу никого не оскорбила! Но если Снейпа благоговейно слушали и слушались, то её советы игнорировали, а ей самой пренебрегали. И, то ли проверяя на прочность, то ли надеясь выжить из Хогвартса, раз за разом провоцировали — взрывая котлы каждый урок.

— Хм!

Она даже не заметила, как открылась дверь, поэтому всем телом вздрогнула, услышав это знакомое и многозначительное хмыканье.

— Профессор…

Он взмахнул рукой, прерывая её лепет, и Гермиона закрыла рот — всё равно не знала, что сказать. Снейп подошёл ближе и взмахом палочки очистил доску от рецепта.

«Если вы не в состоянии вести занятия, возможно, вы зря согласились на эту должность?»

Гермиона вспыхнула, слёзы мгновенно высохли, и она вскочила со стула и гневно уставилась на Снейпа.

— Ну, знаете ли! Вы сами что, сразу же заслужили авторитет у студентов, с которыми только-только вместе учились?!

«Разумеется, — написал Снейп, ехидно усмехнувшись, — я с самого начала чётко обозначил границы. Что мешает вам поступить так же?

— Запугивать учеников? Обзывать их? — задохнулась негодованием Гермиона. — Я не настолько отчаялась, чтобы прибегать к таким методам!

«Зато рыдать и размазывать сопли — это не признак отчаяния».

Возразить на это было нечего, так что Гермиона промолчала и стёрла следы слёз с щёк.

«Вам не удастся стать хорошим учителем без того, чтобы не указать ученикам их место. Я был уверен, что всё именно так и обернётся — полным провалом и вашими слезами, — но Минерва настаивала, что вы сумеете перебороть гриффиндорский идеализм, и что из вас таки выйдет достойная замена…»

— Я справлюсь!

«Если вы желаете обманываться — это ваше право. Но лгать мне я не позволю. Вы НЕ справляетесь. Студенты творят на ваших уроках, что пожелают. Обзывают вас. Опаздывают на ваши занятия. И вы всё это спускаете им с рук!»

Гермиона всё ниже опускала голову, потому что возразить ей было нечего. Снейп был прав. Она не должна была позволять всё это…

«Если вы не в состоянии выполнять обязанности, ради которых вас наняли, вам лучше покинуть Хогвартс…»

— Помогите мне! — воскликнула Гермиона. Она отвернулась от доски, перестав читать то, что хотел донести до неё Снейп, и в два шага подскочила к нему, схватив за руку. Задрав голову и глядя ему прямо в глаза (расширившиеся в удивлении от того, что она посмела вторгнуться в его личное пространство), Гермиона с чувством повторила: — Пожалуйста, профессор Снейп… Северус, помогите мне!

Снейп молчал и даже не кривился. Гермиона покраснела, отпустила его руку и отступила на два шага назад, коря себя за горячность. Да, профессор МакГонагалл уже не раз говорила, что они теперь коллеги и могут обращаться друг к другу по имени, и Гермиона действительно звала по именам некоторых учителей. Но, конечно же, не Снейпа.

Она не знала, о чём он думал, но была готова и к фырканью, и к гримасам, и даже к Круциатусу (не то чтобы она вправду верила, что Снейп способен на такое по отношению к ней, но всё же), но точно не к тому, что он прикоснётся к её плечу. Она вскинула глаза и охнула — Снейп кивнул. Снейп был согласен ей помочь! Снейп не возмутился, что она осмелилась назвать его по имени!

— Спасибо!.. Я так вам благодарна…

Она прервалась, когда его рука с палочкой взлетела, и повернулась к доске, на которой буква за буквой стала появляться надпись:

«Лучшей благодарностью будет чёткое следование рекомендациям и отсутствие проявлений гриффиндорской мании возражать до того, как смысл предложения достигнет куцего мозга».

— Я… я постараюсь, сэр, — проглотив готовое сорваться с языка возражение, кивнула Гермиона.

«В таком случае, приведите себя в порядок и идите на ужин. А после встретимся здесь же, и я преподам вам урок о том, как следует преподавать уроки».