Лживые жесты (гет)

Когда Лили наконец пришла в больницу на работу, она на секунду остановилась: кругом сновали туда-сюда люди, и пока они не замечали ее, Поттер внимательно смотрела по сторонам, схватившись рукой за край юбки. Ничего, конечно же, не случилось за ту неделю, что ее не было здесь, но все же казалось, что что-то просто обязательно должно было измениться, причем в худшую для нее сторону. И Лили ждала, непонятно, правда, чего и почему, но какое-то внутреннее напряжение не давало ей покоя. Чем больше Поттер впивалась взглядом в окружающих, ожидая нападения, тем сильнее начинала верить, что, пока она будет стараться вести себя тихо и едва заметно, все будет хорошо. Поэтому, наверное, резко дернувшись, Лили стремительным шагом направилась в свой кабинет.

К своему несчастью, уже по дороге она успела встретить множество знакомых, чье поведение, казалось, совсем не изменилось, но все же было что-то в их взглядах такое, что заставляло ее нервно вздрагивать и сжимать сильнее сумку в руках. Слова Джейка о ее будущем не выходили из головы, и она с опасением ожидала развитие событий согласно его плану. Однако, то ли никто не хотел говорить что-либо в лицо, то ли Томас все-таки чрезмерно пессимистично смотрел на жизнь, все молчали, и Лили с некоторым облегчением выдохнула.

Иногда, когда перерывы между пациентами были слишком большими, Лили начинала задумчиво накручивать локон на палец, и в этот момент мысли ее неизбежно были устремлены к письму. Она по-прежнему боролась с соблазном все-таки пойти в этот паб, но каждый раз вовремя одергивала себя, напоминая, что стоило просто заняться полезным для общества делом, а не возвращаться мыслями к брату. Только это было сложно. Альбус постоянно мелькал в ее воспоминаниях, и стоило ей в подробностях увидеть перед собой такие знакомые черты лица, как сердце неизбежно проваливалось в какую-то пропасть. И Лили знала, оттуда — выхода не было. И с каждой своей мыслью ей хотелось лишь единственного: не думать. Ни о чем и ни о ком, потому что мысли съедали Лили Поттер заживо.

Когда настал один из таких перерывов, Лили, слегка утомленная рабочим днем, почему-то задумалась о Жесте и о терактах. Сейчас Поттер уже не могла вспомнить, что был за день, когда она узнала о смерти родителей, но ей до того хотелось, что Лили лишь сильнее начинала изводить себя. Да, они погибли в ноябре, в месяц, у которого все дни как один, а вокруг только слякоть и серое безразличие. Но она точно помнила, как, отправившись в срочном порядке из Хогвартса домой, увидела Джеймса, склонившегося над столом, схватившегося руками за голову. Он судорожно вздрагивал, и ей было страшно: веселый Джеймс Поттер напоминал сломленную куклу… разве существовало зрелище еще более ужасное?

— Они умерли, Лил-с.

Это были единственные слова, сказанные братом, и они подействовали на нее хлеще любых газетных выдержек и рассказов очевидцев. Что ж, данное событие было вторым терактом в Магической Британии, составлявший разницу с первым в чуть меньше года, и тогда это все еще было в новинку. Никто не мог сказать, зачем Жесту нужно было ждать так долго, однако их непричастность к этому делу было невозможно не оценить: опять взрыв сильной темной магии в общественном месте, столь похожий на предыдущий. Однако на этот раз это уже был даже не министерский объект, а журналистский отдел, обычное здание на Косой аллее, где и работала их мать — Джиневра. Почему в тот день отец решил забрать ее с работы, никто не знал, и Лили, бессмысленно слушавшая вердикт авроров, пришедших в их дом, смогла сфокусировать свое сознание лишь тогда, когда мужчина в черном сказал, что их взорвало сразу и трупы удалось опознать только с помощью специальных зелий.

Сердце екнуло, и Лили вздрогнула, на мгновение вернувшись в реальность, чтобы потом неизбежно провалиться в самый ад. В тот самый день, когда братья поехали опознавать тела. Наверное, настоящей точкой невозврата можно было назвать именно тот момент, когда они вернулись домой с самыми мрачными лицами и, молчаливо раздевшись, вошли в гостиную.

— Ну что? — проговорила тогда Лили, сорвавшись с дивана, на котором сидела уже больше часа, ожидая их возвращения. Братья не разрешили ей поехать с ними, да и не сказать, что Лили этого сильно хотела: она боялась, что просто упадет в обморок на месте.

Джеймс остановился, тяжело посмотрев из-под челки.

— Филигранная работа, — тихо проговорил он, — их не смогли до конца восстановить. Гроб нужно будет заказывать деревянный, иначе… зрелище не для слабонервных.

Лили почему-то перевела свой взгляд на Альбуса, который молчаливо смотрел в камин, отвернувшись от них, и, не видя его выражения лица, она была уверена, что он еле-еле сдерживает все свои эмоции в себе.

— Никогда не прощу этих уродов, — вдруг яростно проговорил Джеймс, стукнув кулаком по стене, и Лили дернулась. — Этот «Жест» заплатит нам сполна, Джейк начинает создавать специальную группу для расследования. И когда я увижу их главаря, то живым он от меня не уйдет!

— Почему ты так уверен, что это — дело рук «Жеста»? — вдруг проговорил Альбус, не поворачиваясь, и Лили удивленно перевела взгляд на брата, сжав руку в кулак. Она видела, что эти слова не на шутку разозлили Джеймса, и, замерев, она просто стояла в центре развязавшейся бури, надеясь, что своей мощью она не уничтожит их семью.

— Что? Ты серьезно спрашиваешь? — Джеймс, оторвавшись плечом от стены, резко подошел к Альбусу и развернул его к себе лицом, на котором было полнейшее безразличие. Просто н-и-ч-е-г-о. — В нашей стране есть еще больные уроды, способные на массовые убийства?

Альбус коротко хмыкнул, сбросив руку Джеймса с плеча, а потом его лицо приняло такое жесткое выражение, что Лили поняла: вот сейчас наступил тот момент, когда придет настоящий конец их семье. Их больше ничто не убережет.

— Ну да, есть, — ледяным тоном протянул он. — Наше Правительство, например.

Джеймс дернулся и, явно силясь что-то сказать, с недоверием, косо поглядел на него, хватая ртом воздух. В его глазах вдруг появилось такое презрение, которого Лили никогда до сих пор не видела никогда. И ей было страшно: хотелось что-то сказать, образумить их, но все, на что была способна она, молчаливо переводить взгляд с одного на другого, чтобы признать — Лили Поттер не будет вмешиваться. Она лишь будет наблюдать за тем, как от ее семьи остаются воспоминания.

— Ты больной, Альбус, — ошеломленно протянул Джеймс. — Что ты такое говоришь?

— Со мной-то как раз все в порядке, это вы все как будто ослепили. Очнись и погляди по сторонам, кому была выгодна смерть Гарри Поттера, который «везде сует свой нос» со слов нашего уважаемого сэра Локантуса? Тебе не кажется странным, что он умер почти через два дня после того, как дал неоднозначную оценку деятельности правительства в своем интервью?

— Заткнись, Альбус, — холодно проговорил Джеймс, сжав руки в кулак. — Все, что я вижу, так это то, что тебе, видимо, плевать на смерть наших родителей и ты по-прежнему пытаешься очернить правительство, поддерживая любые революционные настроения. Неужели твой максимализм еще не прошел? Ты так и не понял ошибочность своих заблуждений, лорд Поттер?

— Я же говорил, — прошипел в ответ Альбус, яростно приподняв левую бровь. — Я никогда не буду лордом Поттером!

— Да, точно, — закивал головой Джеймс, с омерзением поглядывая на брата. — Ты никогда не будешь лордом, ты будешь просто Альбусом, и знаешь что? Ты закончишь очень плохо, потому что ничего не любишь и не ценишь. Вас там на Слизерине, видимо, так воспитывают. И, если ты не заметил, еще ни одному змеенышу с вашего факультета не удалось прожить счастливую жизнь и добиться хоть мизерного уважения окружающих.

— Джеймс! — воскликнула Лили, поддавшись к нему, но, увидев его взгляд, остановилась, нерешительно взмахнув руками, призывая успокоиться. Лили с ужасом переводила взгляд с одного на другого, ожидая худшего.

— Я уйду, Лили. Мне не хочется здесь находиться, а ты выбирай сама, с кем хочешь остаться, уже большая, — и, сорвав с вешалки свое пальто, Джеймс исчез.

Больше он не появлялся в особняке, и братья перестали общаться окончательно. Картина некогда сплоченной семьи стала лишь воспоминанием: часть ее лежала в гробу, а другая… мечтала забыть о собственных родственных связях.

Эти воспоминания так захватили Лили, что она и не заметила, как закончился обеденный перерыв, а осознала это лишь тогда, когда случайно посмотрела на настенные часы. Было уже почти семь, коридоры, скорее всего, опустели и можно было бы воспользоваться этим и пойти пополнить запасы зелий. Но какая-то задняя мысль не давала ей покоя, казалось, что Лили забыла о чем-то важном, однако, решив не напрягать и без того уставшее сознание, она мотнула головой в пустоту, сжав на секунду руку в кулак.

Тяжело вздохнув, Лили крутанулась в кресле, а потом, резко поднявшись, вышла из кабинета и направилась в специальное отделение за препаратами, которые из-за ее недельного отсутствия были уже почти на исходе. И она шла, как в тумане, не замечая никого из мимо идущих, все думая о том дне, вспоминая слова Альбуса. Что он имел в виду, говоря, что смерть Гарри Поттера скорее нужна Правительству, нежели Жесту? Пытался ли он обелить свою организацию, или ему было что-то известно? И что, если человек, связавшийся с ней, не кто иной, как один из членов Жеста?

Лили замерла. Одна эта мысль до того смутила ее, что, нахмурившись, она уперлась взглядом в дверь, которая вела в лабораторию, но которую все не решалась открыть. Если это кто-то действительно был из Жеста, возможно, тогда Лили сможет лучше понять своего брата? Его мотивы, причины? Ведь как не пыталась она убедить себя, как не пыталась возненавидеть Альбуса, все ее нутро кричало о том, что он просто не мог. Кто угодно, но не Альбус, который все же любил свою семью.

Тряхнув головой, снимая наваждение, Лили наконец дернула ручку двери. Она опасливо огляделась по сторонам, внутренне страшась лишь от одной мысли, что встретит здесь какого-нибудь знакомого, потому что понимала, что не сможет ни с кем нормально поговорить, не сможет выдавить из себя хоть сколь-нибудь значившие эмоции. Однако внутри, к ее счастью, было совсем пусто, и она уверенно зашла в комнату, сразу же завернув за ширму к шкафам, где стояли всевозможные склянки. Лили начала бездумно складывать их на поднос, когда одна отчаянная мысль так и билась в сознание: что, если это не просто розыгрыш? Что, если в ситуации с Альбусом все было не так просто? Ведь тогда может выйти и так, что сам Жест боролся не против ветряных мельниц и что Правительство действительно плетет какие-то интриги… Прикрыв на секунду глаза, Лили тяжело вздохнула, призывая себя перестать думать, потому что от этих тяжелых, постоянных мыслей у нее уже начинала болеть голова.

— …Нет, ну вы видели, какова наглость!

Чей-то резкий женский голос заставил Лили вздрогнуть и замереть неподвижно. В этих гневных интонациях она узнала свою начальницу, мисс Фолмс, с которой ее связывали абсолютно невразумительные отношения: Фолмс просто старательно не обращала внимание Лили, и она в ответ не лезла в ее дела, стараясь по возможности игнорировать существование своей начальницы.

— Если бы мой брат был убийцей, я бы срочно депортировалась в другую страну, ну или хотя бы сидела дома и не высовывалась никуда.

— У Лили просто неуместное самомнение, как она только держалась всегда, вспомните. Добилась всего из-за фамилии, хотя сама по себе просто бездарная пустышка… зато гордости-то сколько. Так что ничего удивительного, что она вообще вернулась на работу. Все еще думает, наверное, что под Поттерами будут стелиться.

— Не понимаю, и куда только смотрит директор?

Разговор стал слабеть, а вскоре их голоса и вовсе стали почти неслышными, только Лили стояла по-прежнему неподвижно, в каком-то оцепенении, потому что все мысли в один момент просто покинули ее. Неосознанно Лили медленно подняла голову и наткнулась глазами на зеркало, в котором напротив нее стояла уставшая девушка с изможденным лицом и печальными глазами, в которых не было ничего живого, одна только нескончаемая горечь. И Лили смотрела в собственное отражение, но не видела в нем себя, а внутри у нее колыхались странные, непонятные ей эмоции, и какая-то ярость начинала биться в припадке. Никто никогда не знал ее настоящую. И все при этом брались судить ее. Это настолько раздражало, что, не выдержав, Лили с такой силой сжала склянку, из-за чего она разбилась, и тягучая зеленая жидкость потекла по руке, падая на пол, распространяя по комнате едкий запах.

Как ей хотелось просто исчезнуть или не проснуться в один из прекрасных дней. Чтобы больше никого не видеть и не слышать, чтобы эти лица не маячили перед глазами, не кривились в лживых улыбках. Все они так раздражали ее, так сильно действовали на и без того расшатанные нервы. Никто никогда не пытался понять ее, напротив, считая себя самыми умными, люди вокруг лишь вешали на нее свои шаблоны и злились, если она отходила от них. И зачем только в этом мире ей быть настоящим, искренним? В этом ведь просто нет смысла: все всегда будут считать Лили Поттер фальшивкой, тенью отца, у которой кроме фамилии долбаное ничего.

Вздохнув, Лили медленно вытерла руку о халат и вышла из комнаты, оставив склянки на столе, потому что поняла в какой-то момент, что просто хочет уйти и не видеть больше никого, оттого и не было смысла продолжать свою работу. Медленно идя по коридору, она стала внимательно оглядываться по сторонам, вдруг заметив, что на самом деле все мед-волшебники косились на нее, а пациенты тихо перешептывались, когда она проходила мимо. У всех у них на лицах был только один вопрос, который будто впечатался по самые капилляры: «Какого черта сестра убийцы по-прежнему смеет жить? Почему она не сидит, не плачет от осознания того, что сделал ее родственник?» Да. Джейк был прав, общество никогда не простит ей того, что ее брат — Альбус Северус Поттер. Оно будет уничтожать ее, даже если с ним Лили связывает только кровь и фамилия, а не характер и поступки. И это осознание теперь даже не производило особого впечатления на нее, потому что… чем отличалась ее прежняя жизнь от той, что началась после ареста брата?

Завернув за угол, Лили вдруг увидела плачущего мальчика, который растерянно тер глаза, и, глядя на него, ей стало так грустно, что она сама чуть не расплакалась. Лили внимательно смотрела на него, мечтая вот так же просто выражать свои эмоции, а не заталкивать их вглубь, намеренно убивая где-то внутри, зная, что даже если и попытается донести их до окружающих, то все равно будет проигнорирована. Чувствуя какой-то ком в горел, Лили махнула головой, пытаясь избавиться от какой-то внутренней тоски, но ничего не получалось, чувство просто дробили ее сердце на куски.

Тяжелов вздохнув, Лили скосила глаза чуть влево и вдруг заметила до ужаса знакомую белобрысую макушку. Захлопав ресницами, она внимательнее стала вглядываться и поняла, что это… был Скорпиус Малфой, пристально смотревший на нее своими насмешливыми серыми глазами, у которого на лице была холодная кривая улыбка, походившая скорее на оскал. Его черная одежда уж больно сильно выделялась на фоне белых халатов колдомедиков, да и вся фигура Мафлоя, подтянутая и статная, выглядела чрезмерно претенциозно среди сгорбленных от усталости и болезней пациентов.

Лили вздрогнула всем телом, резко отвернувшись, и неспешно пошла вперед, удивленно вскинув брови. Этого просто не могло быть: что он мог забыть в детском отделении? Какое-то странное предчувствие захватило ее, казалось, что это событие было если не роковым, то крайне значимым. Замахав головой, Лили ускорила шаг, пытаясь избавиться от нараставшей паники, а потом с ужасом замерла, потому что когда она вновь посмотрела на плачущего мальчишку, то увидела, что он просто застыл. Его руки неподвижно повисли в воздухе, а слезы, словно воск со свечей, застыли прямо на пухлых щеках.

Развернувшись, она поняла, что в этом помещении не двигался никто, кроме нее, и это так испугало ее, что Лили непроизвольно попятилась назад.

— Так-так-так, — услышала она над своим ухом и развернулась всем своим корпусом, почти что впечатываясь в широкие плечи. — Знаете, Лили, вы заставляете меня разочаровываться в хваленом гриффиндорском любопытстве.

Конечно, напротив нее стоял Скорпиус, и Лили так оцепенела, глядя в его насмешливые глаза, что не сразу поняла, что здесь происходит. А когда все же поняла, то не успела даже закричать, потому что, резко накрыв ей рот ладонью и заломив руки за спину, он прошептал холодно:

— Ну-ну, обойдемся без прелюдий, Поттер.

И тут же магических вихрь унес ее из медицинских палат. Она пыталась было отбиться от цепких рук, но он держал Лили так прочно, что у нее просто не было ни шанса. А когда трансгрессия закончилась, то он, резко освободив Поттер от своих рук, развернул к себе лицом и вжал ее спину в холодную кирпичную кладку, все еще цепко держа Лили за плечи.

Она с такой яростью распахнула свои глаза и посмотрела на склонившегося Малфоя, что он даже весело присвистнул. Нервно оглянувшись по сторонам, Лили поняла, что находилась она на знакомой улице, буквально в пяти шагах отсюда как раз и был тот самый бар «Чармед», о котором говорилось в записке. Страх, ярость, непонимание — все это накрыло ее слишком быстро, чтобы она смогла хоть как-то запереть свои чувства внутри себя, а потом, злобно сверкнув глазами, Лили уставилась на него в открытую, пытаясь хотя бы примерно понять, что ему вообще нужно.

— Вы с ума сошли, мистер Малфой?! — воскликнула Лили, намеренно обращаясь к нему на «вы», пытаясь скинуть его сильные руки, но это опять было безуспешно, а такая прыть с ее стороны только заставляла его шире улыбаться.

— Да нет, с моим умом пока все в порядке, — резонно заметил он, слегка хмыкнув. — Я отпущу вас, мисс Поттер, если вы дадите возможность мне поговорить с вами.

— И для этого вы похитили меня?!

— Ну что вы, какое это похищение? — насмешливо протянул он, внимательно смотря ей в глаза, и сердце у нее невольно пропустило удар. Потому что, несмотря на насмешливость, которая проявлялась в полукривой улыбке, его глаза были серьезными и стальными. Просто нечитаемыми. — При всем своем желании премило побеседовать, вы спокойно могли бы избавиться от моей компании.

— Каким это образом, хочется знать! — раздраженно бросила Лили, наконец прекратив все свои попытки выбраться из его цепких рук. Тяжело дыша, она пыталась вложить в свой взгляд столько ненависти, чтобы он ей подавился. В конце концов, что Малфой вообще себе позволял?

— Все это время у вас была палочка, которая находится прямо в левом кармане, до которого вы могли бы спокойно дотянуться, — прохладно протянул он, будто смакуя каждую искорку ярости в ее глазах, — если бы, конечно, додумались.

Наступило молчание, и Лили вдруг почувствовала, что заливается краской. Действительно, все это время у нее было оружие, которым можно было воспользоваться, но… Резко повернув голову в сторону, Лили обиженно прикусила губу, а потом почувствовала, как его холодные руки отпустили наконец ее плечи. Невольно она лишь сильнее прижалась к стенке, понимая, что убежать прямо сейчас у нее не получится, любое действие — и он огреет ее заклинанием.

— Кстати, что вы сделали с больницей? — вдруг спросила Лили, резко посмотрев на него, пытаясь отыскать ответы в его лице. Тщетно. Малфой лишь равнодушно приподнял бровь, выражая абсолютное равнодушие ко всему, что сейчас происходит, и абсолютно невозможно было понять, о чем вообще думает этот человек. Так быстро безразличие и насмешка не сменялись ни у кого, кроме него.

— А, вы об этом, — наконец протянул он, словно только сейчас вспомнив о присутствии Лили, и это намеренное пренебрежение лишь сильнее раздражало ее. — Небольшое представление, чтобы вас впечатлить. Ну как, после такого вы согласны прямо сейчас пойти со мной в бар «Чармед»?

— Так это вы написали мне письмо! — тут же неверяще воскликнула Лили и, позабыв о собственном дискомфорте, приблизилась к нему на полшага. Какая-то странная догадка вертелась в голове, но она боялась озвучить ее даже мысленно.

Скорпиус криво усмехнулся.

— Ну да, если, конечно, мои инициалы — это А. З.

И, не дождавшись ее ответной реплики, он грубо схватил Лили за руку и трансгрессировал. В следующую минуту они оказались в сильно накуренном помещении, в котором висел дым от папирос, а алкоголем разило так сильно, что Лили даже на секунду подумала о том, что было бы неплохо пропустить стаканчик бурбона. Только столь ненужные мысли покинули ее сразу, стоило только посмотреть на Малфоя, который, ничего не говоря, схватил Лили за руку и повел дальше, сквозь толпу, отпихивая каждого на своем пути, из-за чего она невольно чувствовала небольшое смятение, когда эти люди недовольно что-то кидали им в спины.

В какой-то момент ей надоело вот так вот безропотно следовать за ним, и она уже хотела было возмутиться и вырваться, чтобы затеряться в толпе и тем самым сбежать, но именно в этот момент Скорпиус открыл потайную дверь в стене и резко завел ее внутрь, защелкнув замок. В комнате стояла кромешная тьма и было так тесно для них двоих, что Лили щекой ощущала его горячее спокойное дыхание, когда у нее самой сердце оттанцовывало какой-то смертоносный танец.

— Что…

Но он резко закрыл ей рот ладонью, и шепнул на ушко: «Слушай», — и Лили действительно стала прислушиваться, и среди шума, который издавали пьяные, танцующие люди, она вдруг услышала два женских голоса. Только вот один из них был до боли ей знаком.

— Роза, чего ты добиваешься? — проговорил высокий незнакомый голос, и у этой девушки была такая красивая интонационная манера, что Поттер непроизвольно придвинулась ближе к стенке, чтобы четче слышать разговор.

— Не имею ни малейшего представления о чем ты, Алфита, — елейно протянула Роза в своей ироничной манере, и Лили была уверена, что она сейчас улыбнулась снисходительной, презрительной улыбкой. Какая-то потаенная злоба проснулась внутри Поттера только от одного самодовольного голоса кузина, и она сильнее прижалась щекой к стене, в тот же самый момент услышав тихое фырканье со стороны Малфоя.

— Это же ты сдала Альбуса.

— Я? — она весело рассмеялась, и смех у нее был такой холодный и звонкий, что Лили стало совершенно противно, а тот факт, что Роза обсуждала ее брата таким веселым голосом, вызвал лишь яростное желание заставить ее замолчать. — Зачем мне это?

— Вероятно, потому что Альбус был единственным твоим соперником. Он никогда не плясал под твою дудку.

— Да, признаюсь, он был единственным умным человеком в нашей семье. А еще… он умел так хорошо определять истинную натуру людей, что меня это прямо до ужаса бесило. Но я никогда не считала его своим соперником, ведь он мой брат…

— О, теперь ты перешла к родственным связям, Рози? Ты их всех ненавидишь, не надо ломать комедию. Просто признайся наконец: ты просто сдала своего брата аврорам, перехватив письмо. Так себе вышло: подло и совсем не под стать крутой Розе Уизли.

— А я смотрю, ты ничего не боишься, Забини, — голос Розы стал в момент ледяным и жестким, так было всегда, когда она начинала злиться. — Молчи, сука, потому что вот тебя я, как раз-таки, и могу сдать, как его сообщницу и шлюху. Обрадуется ли твоя семья твоему членству в Жесте?

— Ну попробуй, — девушка коротко хмыкнула, и Лили невольно прониклась к ней симпатией, ведь мало кто мог дать отпор Розе Уизли, — однако ты этого не сделаешь, потому что прекрасно знаешь, что нам легко будет откупиться от правосудия, всего лишь пару тысяч галеонов. Только вот потом мы тебе отомстим, и еще как.

— О, так мне ждать мести великих выпускников Слизерина? Боюсь, боюсь. Только… Алфита, я не сдавала Альбуса. И я не перехватывала никакого письма. Да, я ненавижу Альбуса, и он всегда мешал мне. Но я этого не делала. Это был Джеймс. Он сдал его своему другу, Джейку Томасу. И великого Альбуса Поттера поймали на крючок. А совсем скоро так и вообще убьют. Даже жаль, он был единственным человеком, которого я признавала как ровню.

Наступило молчание, и Лили поняла, что она больше ничего не слышит: ни голосов, ни чьих-то пьяных визгов. Она просто шокировано стояла на месте, держась одной рукой за стену, не зная, что и думать. Внутри был какой-то хаос, а информация, полученная только что, лишь сильнее давила, морально уничтожала, заставляла окунаться в собственный ад. И Лили хотелось слиться с этой стеной, потому что все это — было слишком для нее. Могла ли она представить, что есть нечто более страшное, чем сам арест брата? Как оказалось — да. Ведь арестован он был по наводке Джеймса, который не мог не знать, что Альбусу грозит только смерть.

— Поттер, — грубо окликнул ее Скорпиус, и когда Лили подняла глаза, то поняла, что они уже больше не были в тайном помещении. Они опять стояли в проходе между домами, и сильный ветер, гулявший в пролете, поднимал края ее халата. Вокруг было уже совсем темно, только блеклый свет фонаря позволял ей увидеть его лицо: жесткое, с холодными глазами и презрительно сжатыми губами.

— Малфой, — тихо протянула она, с некоторым ужасом посматривая на него. Что за человек стоял пред ней? Какая роль принадлежала Скорпиусу Малфою в этой истории? — Ты… вы… то есть, ты из Жеста?

Он промолчал, по-прежнему жестко смотря на нее, и Лили отошла от него на полшага назад, к стене, впечатываясь спиной в самую поверхность камня. Холод, исходивший от нее, не освежал Лили, не давал отрезвлении, потому, наверное, она лишь стремительнее падала в какую-то бездну. Все казалось какой-то иронией, злой насмешкой, но только не правдой.

— Помоги нам спасти Альбуса, — хрипло протянул он, не пытаясь свихнуться со своего места, словно не желая выйти из полутьмы прохода. — Только ты можешь нам помочь.

— Зачем он вам? — взволнованно спросила Лили, сжимая руки в кулаки. Она с отчаяньем смотрела в это холодное лицо, пытаясь хотя бы немного понять, что именно он думает, но нет: Малфой был безразлично отдаленным; казалось, мыслями он был где-то очень далеко.

— Он наш лидер. Он нужен нам, чтобы нам было за кем идти, чтобы кто-то вдохновлял нас…

— Вы ненормальные, — вне себя быстро проговорила Лили, с болью впечатываясь кулаками в шершавую поверхность кирпича. — Вы убийцы, вы ничем не отличаетесь от Пожирателей! Я… я до сих пор не могу поверить, что Альбус… Альбус…

— Мы не убийцы, — холодно перебил он ее.

— Да, вы хуже, потому что ставите идею выше человека…

Скорпиус рассмеялся тихо, из-за чего она резко оборвала свою речь и удивленно посмотрела на него. Блеклый свет фонаря на секунду осветил его улыбку, которая вызвала внутри Лили панический, ничем не заглушаемый страх.

— То есть, тебя устраивает существующая политика? Ты хочешь сближения с магглами?

— Но есть же другой способ борьбы!

— И какие же? Поттер, — протянул он, резко приблизившись к ней. Скорпиус с некоторым презрением смотрел ей в глаза, уперевшись руками по разные стороны от ее лица, тем самым не давая ни малейшего шанса для побега. — Что ты вообще знаешь о сложившейся ситуации? Наш мир на пороге более страшных вещей, чем война. Магглы — страшные, чужие нам существа. Да и тебе ли говорить об этом, ведь ты сама презираешь их. Да, презираешь. Даже не отпирайся. Может, других и вводит в заблуждение твоя легкая улыбочка, но не нас. Мы знаем тебя очень хорошо, Лили Поттер, ведь ты его сестра, единственный человек, о котором он так заботился.

Фонарь замигал, и Лили с широко распахнутыми глазами посмотрела на него, не отрываясь, буквально изучая каждый сантиметр этой фарфоровой кожи. Скорпиус, со стеклянными глазами и слегка растрепанными из-за ветра волосами, был не похож на самого себя, и это безумно пугало ее.

— А знаешь, что мы еще знаем? Что ты по-прежнему оправдываешь его и не смотришь на него, как на убийцу. И ты хочешь спасти его, как и мы. Поэтому, Поттер, ты никому ничего не расскажешь: ты придешь домой и будешь долго думать об услышанном. В конце концов бессознательно ты возненавидишь Джеймса, ты будешь думать, зачем он сдал его? Нельзя ли было решить это внутри семьи? Да, Поттер, все так и будет: тебе плевать, скольких он убил. Ты всегда будешь смотреть на него сквозь призму своих воспоминаний, где он любящий брат, а не главарь Жеста, поэтому никогда и не возненавидишь. А потому завтра после пяти ты придешь на это же место за ответами. И я буду ждать тебя, Поттер. И я дам тебе ответы. Только… — Скорпиус усмехнулся, — на определенных условиях.

Нагнувшись совсем близко, тем самым окончательно сбив у нее дыхание, он прошептал, прямо смотря в глаза Лили:

— Все так и будет. Вот увидишь.

И в этот момент фонарь окончательно погас, окуная Лили во тьму.