To darkness (джен)

Итак, неумолимо наступало Рождество. Фиона стала бывать у нас всё чаще, и теперь оставалась на ужин почти каждый день. Она становилась раскованнее и общительнее. Оказалось, что она обладает огромными знаниями в области микологии и биологии в целом, чем заслужила ещё большее уважение Клауса. Как бы то ни было, не думаю, что они обсуждали грибы, проводя вместе время часами. Нередко мисс Блэк подшучивала над "голубками", но была рада... или, по крайней мере, не против видеть Фиону у нас дома.

Однажды тётушка обратила внимание на украшение, которое Фиона никогда не снимала с шеи — небольшой медальон с гравировкой, украшенной камушками.

— Фиона, какой прелестный pendentif. Откуда он у тебя?

(Я шёпотом поинтересовалась у брата, что значит этот загадочный "панотофь". Оказывается, это значит не больше, чем "медальон". И вот скажите на милость, зачем использовать французский, коли только один человек его тут понимает, и коли есть вполне подходящее слово на родном языке? Честно, я бы не удивилась, если бы однажды мисс Блэк оставила нам список покупок на латыни.)

— Что, простите? А, медальон? Его мне мама подарила. На день рождения. Сказала, что это — амулет, и он выручит меня из любой беды.

— Амулет? Да это, дорогая моя, не просто амулет.

— Извините?..

— Детка, ты же в курсе, что носишь на шее целое состояние?

В комнате повисло неловкое молчание. Все мы разглядывали медальон, который Фиона держала в руках, и дивились, неужели тонкий слой позолоты и несколько грязноватых камушков и есть это "целое состояние".

Тишину нарушил звонкий смех тётушки.

— Дитя моё, ты что, и правда не знала? Это же бриллианты! Небольшие, и в ужасном состоянии, но даже самый скупой ювелир оценил бы их в...

Тут мисс Блэк назвала такую сумму, что у нас округлились глаза. Вы серьёзно?!

— Да-да, Фиона, именно столько. Знай ты об этом, ты могла бы никогда не нищенствовать.

— Да, Вы правы... Но я не могу продать этот кулон, это же память о маме...

— Никто и не просит тебя его продавать. Заложи его, а потом выкупишь обратно.

Тут Фиона замерла на секунду, будто бы взвешивая все "за" и "против" в уме, а затем шёпотом обратилась к Клаусу. После небольшого совещания с ним она обернулась к тётушке, которая преспокойно потягивала чай, и, ужасно смущаясь, сказала: "Мисс Блэк, помните, Вы предлагали как-то мне у Вас... пожить?.. Мне было неудобно, это было бы слишком нагло с моей стороны... Но сейчас, когда, оказывается, у меня есть деньги... Вы бы не могли..."

— Конечно, дорогая, — тётя прервала вконец засмущавшуюся и покрасневшую Фиону, — о деталях можем договориться потом.

И так Фиона поселилась у нас. Честно сказать, я была ужасно рада. Конечно, большую часть времени она проводила с Клаусом, но и нам двум было о чём поболтать. В общем, дома стало веселее и уютнее, и вскоре Фиона стала для меня той подругой, которой мне так не хватало. Всё чаще и чаще я чувствовала, что она для меня совсем как сестра.

Сложно сказать, была ли мисс Блэк рада новой гостье или нет. Конечно, она обращалась с Фионой очень любезно и заботилась о ней, но во всём этом была некая официальность и холодность. И девочка замечала это. Мы с ней обе замечали это отношение опекунши к нам, даже Солнышко порой делилась с нами своими мыслями об этом на своём языке. И только Клаус не замечал ничего. Прошло меньше месяца, как мы поселились у тётушки Линды, а он уже души в мисс Блэк не чаял. Немного не похоже на моего брата, всегда такого недоверчивого и осторожного, но что поделать.

В общем и целом, я надеялась, что жизнь налаживается. Только вот зря я надеялась. Всё началось с того момента, когда мисс Блэк, в восхитительном платье из синего бархата и лаковых туфлях на шпильках, открыла входную дверь в ответ на звон колокольчика и, пройдя в комнату Клауса, где мы вчетвером сидели, сказала: "Дети, я думаю, пришло время вам познакомиться с моим женихом."