Поттер - ученик Беллы (джен)

Влага медленно стекала по каменным стенам маленькой камеры. Иногда она собиралась на потолке в крохотные лужицы, чтобы потом в виде капли сорваться в полёт и звонко разбиться о пол. Последнее время это даже не отвлекало Гарри от размышлений. Привык.

Обхватив колени руками, Поттер вернулся к своим мыслям, поскольку это единственное, что было ему сейчас доступно. Сколько он уже провёл здесь? Неделю? Месяц? Больше? Каждый новый день как череда предыдущих, они слились в один бесконечный поток серых будней, и непонятно было, где день, а где ночь. В камере не имелось ни часов, ни даже крохотного окошка, чтобы хоть как-то отсчитывать свои последние минуты жизни. Но вот что странно: никто не спешил убивать его, не было ни пыток, ни допросов. Ни-че-го. Разве что два или три раза в день рядом с ним появлялся поднос, наполненный простой, но сытной пищей, что порождало в нём ещё больше вопросов.

К нему никто не приходил. За прошедшее время он не видел, ни людей, ни домовиков. Такое ощущение, что о нём просто забыли. С одной стороны, такое положение вещей радовало и давало некую, совершенно иррациональную надежду выбраться из этой истории без особых потерь. Однако, с другой стороны, вынужденное одиночество начинало сводить с ума. Всё чаще Гарри стал задумываться о том, а ищут ли его вообще, но быстро отбрасывал подобные крамольные мысли. Конечно, ищут, не могут не искать. Та же Гермиона не смогла бы оставить без внимания убийство ученика Хогвартса и пропажу Гарри Поттера. Хотя, в связи с последними событиями, он уже не был так уверен в этом.

Размышления гриффиндорца плавно перетекли в сторону друзей. Или, правильнее будет сказать, бывших друзей. Возможно, их дружба уже давно изжила себя, но внешне это никак не проявлялось. Турнир, внезапно организованный тремя школами в этом году, стал благодатной почвой для испытания верности и преданности Золотого Трио. Первым не выдержал Рон, что, в общем-то, было ожидаемо, но всё равно неприятно. Первоначальное недоверие Уизли как-то слишком быстро переросло в презрение, а затем и в ненависть. Что послужило тому причиной? Сам факт участия «героя» в столь грандиозном мероприятии? Якобы обман Поттера? Или же обещанная награда в размере тысячи галлеонов? Вряд ли Рон станет объяснять ему свои поступки.

Предательство друга значительно пошатнуло уверенность Гарри в себе, однако он всё же надеялся, что тот одумается. И чем дольше Поттер размышлял об этом, тем сильнее был для него удар, когда их умная и справедливая Гермиона неожиданно приняла сторону рыжего Уизли в этом конфликте. Ни увещевания, ни доводы разума не смогли пробить ту стену аргументов, что выстроила в своей голове подруга. До неё просто невозможно было достучаться. Скорее всего, причиной этого стало то, что за последние три года мальчишки даже не пытались спорить с ней, признавая её мозгом их компании. Видимо, зря. За это время Грейнджер успела не только раздуть свою самоуверенность до небывалых размеров, но и вовсе перестала считаться с мнением других людей.

В итоге он остался один. Травля учеников, открытое презрение и всеобщее порицание стали той отправной точкой, с которой его жизнь медленно, но неотвратимо начала меняться. Как оказалось, без вечно нудящего Рона он вполне мог организовать свой режим дня. Гарри перестал опаздывать на уроки, просыпать завтрак, неряшливо выглядеть (насколько это было возможно в обносках Дадли). Успевал вовремя делать домашнюю работу, за которую даже получал хорошие оценки. Удивительно, но в отсутствие Гермионы и её вечно поучительного тона его обучение пошло в разы быстрее, даже преподаватели отметили, что успеваемость гриффиндорца повысилась.

Свою отдушину Поттер нашел в занятиях с профессором Грюмом. Старый аврор ещё в начале года предложил ему индивидуальные уроки, чтобы подтянуть знания к Турниру, и уже после первых тренировок распознал в парне огромный потенциал. Или у легендарного мракоборца имелся недюжий талант в обучении, или же Гарри был образцовым учеником, но им обоим эти занятия приносили массу удовольствия. В максимально короткий срок — примерно за три месяца — он усвоил всю программу ЗоТИ за четвёртый курс. Чуть меньше времени пришлось уделить на повторение материала предыдущих трёх лет, а уже ближе к концу года арсенал подростка пополнился заклинаниями боевой магии уровня авроров.

Успехи на поприще Защиты побудили парня активно развивать свой магический дар на этой стезе и дальше, чему, к слову, Грюм был несказанно рад. Далеко не сразу Поттер понял, почему некоторые заклинания не стоило демонстрировать среди широких масс. Они были тёмными. Когда жаждущий новых знаний мозг обработал полученную информацию, гриффиндорец растерялся. Разве такое возможно, чтобы легендарный аврор и ярый борец с тёмными искусствами учил школьника этим самым искусствам, а не защите от них? По правде сказать, после такого потрясения Гарри пропустил несколько их занятий, пытаясь в это время всё хорошенько обдумать. Но сколько бы ни прокручивал он в своей голове эти мысли, решение, как поступить дальше, не приходило. Всё разрешилось само собой, когда после очередного официального урока ЗоТИ профессор сам задержал его для разговора.

— Профессор? — спросил он, когда все ученики покинули класс, при этом стараясь не пересекаться взглядом со своим учителем.

Грюм на эти действия лишь хмыкнул, тяжело вздохнул, предвещая тяжёлый разговор, и направился к двери:

— Идём, Поттер, — остановившись уже у выхода, сказал он, — нам предстоит серьёзный разговор, — и покинул кабинет. Гарри не смел не подчиниться.

Они направлялись в личные апартаменты мракоборца. Вопреки устоявшейся традиции, тот не занял комнату, смежную с классом, а, наоборот, выбрал помещение, расположенное в противоположном крыле третьего этажа. Поттеру частенько приходилось бывать там, когда после адских тренировок Грюм неожиданно смягчался и предлагал чай, устраивая попутно разбор ошибок или просто разговаривая на отвлечённые темы. Порой ему казалось, что в такие моменты перед ним сидит не побитый жизнью аврор, а молодой, но опытный волшебник — столько энергии и идей у него было.

Оказавшись внутри, они привычно расселись за маленьким чайным столиком, ожидая заказанного у домовиков ароматного напитка. На этот раз это был чай с ромашкой. Гарри весело фыркнул, подумав, что таким нехитрым способом тот пытается подготовить его к разговору.

— Веселишься, Поттер? — мгновенно откликнулся учитель. — Это хорошо. Значит, готов поговорить по душам.

— Простите, сэр, — он виновато опустил глаза, направив взгляд на чашку в своих руках, — я не должен был пропускать занятия, не предупредив. Я... я...

— Растерялся? Испугался? — предположил Грюм, на что получил неопределённый кивок от парня. — Что ж, это было вполне ожидаемо. Только надо было сразу ко мне подойти и всё выяснить, а не бегать по школе, как мышь от книззла.

— Простите, — ещё раз на всякий случай извинился гриффиндорец.

— Ладно, не будем об этом. Давай просто порассуждаем, — профессор вернул на стол пустую чашку и внимательно посмотрел на своего собеседника. — Объясни, что тебя не устраивает в тех заклинаниях?

В течение года между ними было множество бесед на совершенно различные темы. В их числе имелись также и те, что касались запретных искусств. Грюм давно целенаправленно подводил Гарри к тому, что в тёмной магии нет ничего плохого, однако подросток оказался с хорошо промытыми мозгами, поэтому довольно тяжело воспринимал подобную позицию некоторых волшебников. Зато за такими обсуждениями он больше не вскакивал с места, не кричал о вреде и министерских запретах, не таращился на него с недоумением и ужасом во взгляде.

— Но они ведь тёмные... — растерянно проговорил он.

— Поттер! — внезапно рявкнул аврор. Не ожидавший подобного подросток лишь передёрнул плечами, мол, и не такое видали. Поначалу вон, на тренировках, от его крика аж спотыкался при ходьбе. — А сейчас полный отчёт с железными аргументами, — уже спокойно закончил он.

— Во-первых, они сложны в изучении, — послушно начал рассуждать Гарри, — любая ошибка при их использовании может быть опасна прежде всего для самого атакующего. Во-вторых, для применения таких заклинаний нужно соответствующее желание или эмоциональное состояние. Для меня это не подходит, поскольку я не люблю причинять людям боль. В-третьих, они запрещены законом, поэтому их не применишь в толпе. За это в Азкабан упекут, однозначно.

— Что ещё?

— Страх. Я боюсь навредить окружающим...

Тишина, что повисла после этих слов, длилась долго. Наконец профессор ответил:

— Страх — это нормально, парень. Но только не тогда, когда на кону стоит твоя жизнь. Помнишь, что я говорил тебе раньше? Не магия делает из волшебника тёмного, а сам человек окрашивает магию в цвета, — Грюм внимательно наблюдал за работой мысли гриффиндорца, пытаясь донести до него эту истину. Почему-то сейчас это казалось наиболее важным. — Тёмные искусства назвали так не потому, что они такие опасные, а из-за сложности их применения. Запомни, Поттер, чем сильнее твой контроль над магией и эмоциями, тем более сильные заклинания ты сможешь применять. Неважно, какого они цвета, но если у тебя проблемы с контролем, любое из них в твоих руках может стать смертельным оружием.

— Кажется, я понимаю, о чём вы, сэр.

И это действительно было так. Взять, к примеру, заклинание Инсендио. Ведь им можно не только разжечь огонь в камине или запалить костёр, но и заживо сжечь человека, если использовать больше отмеренной силы. Или Редуцио! Заклинание уменьшения вещей может стать причиной гибели живого существа, поскольку, по правилам трансфигурации, преобразование живого организма должно подчиняться особым правилам, изучаемым на старших курсах. И это только светлые заклинания. Сила же тёмных и вовсе способна стереть человека с лица земли.

— Очень на это надеюсь, парень. Так что ты решил? Мне исключить из списка тёмные заклинания и вернуться к школьной программе? Или же ты всё-таки будешь изучать всё, чему я могу тебя научить? Но учти, наши зарубежные «друзья» не будут с тобой церемониться, несмотря на то, что, по их мнению, ты лишь ребёнок.

— Буду, — вздохнул Поттер. — Буду учить всё, что вы сможете мне дать.

— Ну вот и славно, — довольно отозвался Грюм, — а теперь можно ещё по чашечке выпить.

Так и повелось, что на протяжении всего года он общался почти с одним профессором. Приятным исключением из толпы недоброжелателей стал Лонгботтом. Всегда скромный, тихий и незаметный Невилл, наверное, единственный, кто не поверил всем тем слухам, согласно которым Гарри бесчестно обманул других студентов и преподавателей, подбросил своё имя в Кубок и сломал его же, дабы поучаствовать в Турнире. Просто однажды этот непримечательный парнишка подошёл к нему на обеде и, не говоря ни слова, сел рядом, благо последнее время вокруг Поттера имелось множество свободных мест. С тех пор на занятиях, в библиотеке и иногда в свободное время их можно было встретить вдвоём.

Но что ни говори, а больше всего гриффиндорца поразило поведение его старых врагов. Слизеринцы во главе с Драко Малфоем со временем перестали вести себя подобно злобным садовым гномам и изредка могли спокойно перекинуться с Гарри парой слов по какому-либо делу. Несмотря на то, что, как признался Малфой, идея о создании значков принадлежала именно ему, активно воплощать её в жизнь принялись (кто бы мог подумать!) пуффендуйцы. М-да, Поттеру ещё много чего придётся понять в этой жизни.

Надсадный кашель в очередной раз прервал его размышления. Жуткий холод, царивший в камере, пронизывал всё его существо, путая мысли и мешая сосредоточиться. Здесь не было даже одеяла, лишь в самом углу валялся старый соломенный тюфяк. Дрожащей рукой подросток дотянулся до кружки с водой и сделал пару маленьких глотков — вот уже второй день он не мог даже смотреть на еду. Вернув кружку обратно на поднос, Гарри тяжело опустился на импровизированное ложе и плотнее закутался в грязную мантию. Как закрылись глаза, он уже не помнил.

* * *

— Хозяин... Хозяин, проснитесь, — Добби скорбно заламывал ручки, пытаясь добудиться до своего господина. — Хозяин, беда!

Люциус тяжело вздохнул, с трудом отрывая голову от подушки. Сонный разум не желал понимать, чего хочет от него этот надоедливый эльф, но тот продолжал верещать, поэтому всё же стоило его заткнуть.

— Люмос, — Малфой сел на постели и недовольно скривился. — В чём дело, Добби?

Не обратив на недовольный тон ни малейшего внимания, домовик ринулся к блондину и схватил его за ноги:

— Беда! Беда, хозяин! — пуще прежнего запищал он. — Мастеру Гарри Поттеру плохо! Он потерял сознание!

С Люциуса мгновенно слетели остатки сна. Он уже предчувствовал очередные проблемы.

— Идём.