Не хуже жизни (джен)

Морген не был уверен, как он смог взобраться на лошадь, сколько миль они проехали или когда взошло солнце. Поводья то и дело выскальзывали, поэтому ему пришлось обмотать их вокруг здорового запястья. Песчаная дорога норовила поменяться местами с безоблачным небом, от движений животного мутило. В светлых волосах юноши, сбившихся в колтуны и слипшихся от засохшей крови, запутался желтый березовый лист. Лето заканчивалось, природу постепенно охватывала сонная меланхолия и, как это часто бывает перед неминуемым увяданием, она готовилась в последний раз насладиться вызывающими нарядами, пока те не начали смотреться чересчур пошло.

Впереди ехал Фасс. Морген сфокусировал на нем взгляд. Плечи расслабленно опущены, спина прямая, корпус плавно движется в такт шагам коня. В голове Моргена крутилась всего одна мысль.

— Удивительно.

— М? — отозвался Фасс.

— Я проткнул тебя ножом, ты всего несколько часов назад убил пятерых человек, а теперь так спокойно едешь, словно на прогулке.

Фасс несколько ссутулился при упоминании убийств. Он придержал коня и поравнялся с Моргеном.

— Я не собирался. Они не оставили выбора.

— Скажи, как это вообще работает?

Фасс посмотрел на собеседника. Под глазами Моргена начала обозначаться синева, перевязанная рука лежала на луке седла, пальцы невольно сжимались на каждой кочке, взгляд что-то рассеянно искал в конской гриве.

— Что именно? — спросил мужчина.

— Почему ты в порядке? И как… почему именно начал ему подчиняться? Я не стал задавать вопросов раньше, времени не было, — Морген прищурился на пустую дорогу, — но теперь у нас це-елый день впереди.

Фасс молчал. Юноша покосился на него.

— Что, не хочешь отвечать?

— Метка — наименее уязвимое место, — заговорил Фасс, осторожно подбирая слова. — Меня невозможно убить, целясь по ней.

— О-о-о… — устало протянул Морген.

— Она связывает меня с… тем, что меня создало. Это самая нечеловеческая часть. Позволяет ему говорить со мной.

— О-о-о? — уже несколько оживленнее подал голос юноша.

— Этого тоже не было в твоих книгах?

— В них упоминалось, что метки ставят демоны и по ним вас можно распознать. Даже узнать, какой именно демон ее поставил. Но больше ничего.

Морген поерзал на седле и охнул, потревожив ребро.

— Часто вы разговариваете?

— Иногда.

— И я, получается, разбудил его, когда ударил тебя?

— Нет, — Фасс отвел взгляд. — Наоборот.

Морген вскинул брови.

— Я заткнул демона?

— Можно и так сказать.

— Хо-хо! Черт побери, я все-таки шикарен.

Юноша намеревался победно засмеяться, но вместо этого болезненно закашлял. Лошадь под ним обеспокоенно покосила глазом.

— Я в порядке, — успокоил он ее мягким похлопыванием по шее. — Начинаю понимать тех людей, кто охотится за вами… многое бы отдал, чтобы стать таким же несломимым.

Фасс напрягся. Морген подавил новый приступ смеха.

— Шучу. Лучше расскажи теперь, почему ты перед тем типом на коленях стоял.

— Ты заметил, что он курил?

— Э… елку? — Морген нахмурился, напрягая память. — Тоннхоних? Еловый мед. Насколько я знаю, он имеет тонизирующее действие, часто используется писарями, чтобы концентрацию не терять. Разве он как-то действует на вас?

— Делает его голос четче.

— Его?..

— Де-мо-на.

Фасс произнес это слово так, как будто пытался выговорить имя на незнакомом языке.

— И… как это объясняет твое поведение? — с сомнением спросил Морген.

— Помимо трубки, у того купца был талисман с отголосками души. Разбив его и поглотив душу, он… — Фасс помолчал, не зная, как выразиться. — Он… сымитировал то, что обычно делают наши создатели.

— Хочешь сказать, ты увидел в нем своего господина?

— Что-то вроде того. Они начали говорить в унисон, очень убедительно.

— Фасс, а ты когда-нибудь встречался с другими Порочными?

На лицо мужчины легла тень, его серебряные глаза на секунду потеряли блеск.

— Да, встречался.

— На них подобное тоже работает?

— Не знаю, — Фасс провел рукой по своему клейму. — Против каждого из нас одни средства оказываются действеннее других.

— Ты, похоже, не слишком любшьдргих…

— Что?

Фасс повернулся к Моргену и поспешно схватил его за пояс, останавливая на полпути к земле. Повязки на руке юноши насквозь пропитались кровью, на висках и лбу выступила испарина. Он вяло улыбнулся, указывая в придорожные заросли кустарника.

— Смотри: заяц. Хороший выйдет обед.

— Морген, там никого нет.

— Да? Как странно…

— Устроим привал, — сказал Фасс, ловя второй рукой поводья лошади товарища.

Но тот его уже не слышал.

 

Пустота. Что значит пустота? Отсутствие чего-то… чего? Разве здесь что-то было? Или все это время здесь была только она? Она… кто она? Или он? Зачем они приходили? Или они ушли?..

Холодно. Ветер. Бьет в спину. Он падает… Он? Кто он? Но что важнее, сколько еще до дна?

Морген… утро… рассвет… солнце? Но здесь одна тьма. Одна… тьмы может быть больше? Две? Три? Нет, не может, ведь ее нет. Есть только свет. Но сейчас и его нет, и поэтому есть тьма…

Больно. Рука. Влажно. Кровь?..

Взгляд. Кто-то смотрит. Где? Повсюду. На него. Знает, что он сделал… что он сделал? Пошел с ним. Помог. Зачем? Потому что никто не шел.

Голос. Нет, голос… голос… Меняется. Вопрос. Предложение. Согласен? Откажусь.

Боль. Боль, боль, боль… что это значит?.. ему нужно уйти. Сколько до дна? Он должен был прочесть в одной из книг, в сотне книг, он писал об этом, ему рассказывали… Человек. Он человек. Он еще ничего не потерял. Он сможет уйти, он должен уйти. Он должен рассказать тому, кто тоже когда-то был человеком: ищи белого дракона, он знает ответ. Он должен рассказать… кому?

Дракон… боль… пустота… прошлое.

Сколько же до дна?

 

— Здесь только ты?

— Мой господин всегда со мной. Что до людей, да, их больше нет.

Она стояла перед Фассом полуобнаженной. Кожу цвета жженого сахара на бедрах прикрывал черный шелк, повторяющий изгибы тела. На ее плечах и груди сплетались чернила и шрамы, образуя единый узор встреч, клятв и проклятий, знакомый Фассу. Скулы и контур лица от уха до подбородка покрыты тонкой перламутровой чешуей, слишком идеальной по форме и оттенку, чтобы быть похожей на змеиную; длинные темные вьющиеся волосы собраны в тяжелый хвост, перевязанный в нескольких местах лентами и опускающийся до поясницы. Среди локонов на солнце поблескивали бронзовые колокольчики, отзывающиеся звоном на каждое движение головы. Её глаза были абсолютно белыми, и все же неотрывно следили за мужчиной.

— Больше? Что с ними случилось?

Она улыбнулась, не считая нужным отвечать.

Они стояли на главной и единственной улице. Фасс свернул сюда с тракта, надеясь найти помощь, но был встречен опустевшими домами. Заросшая мхом табличка при въезде гласила: «Ягре». Под ней мужчина оставил коней и Моргена.

— Как твое имя? — спросил Фасс.

— Сунэд.

— Сунэд, я могу тебе доверять?

Она склонила голову, словно прислушиваясь. По улице разнесся тихий звон.

— Мои слова не дадут ответа не твой вопрос.

Фасс обвел взглядом окрестности. Забитые пылью окна, заросшие бурьяном дворы, осыпавшийся с труб кирпич. Что бы ни случилось с жителями, это произошло несколько сезонов назад. До ближайшего города оставалось двое суток пути.

— Моему другу нужна помощь, — начал мужчина, снова останавливая взгляд на Сунэд. — Вчера утром он потерял сознание, и с тех пор не приходил в себя.

— Кто твой друг?

— Человек.

Её глаза сузились.

— Челове-ек?

— Ты сможешь ему помочь?

Сунэд хмыкнула, пальцы задумчиво коснулись нижней губы.

— Мне стало интересно. Я помогу, но за плату.

Фасс потянулся к кошелю. Услышав монеты, она подняла руку, останавливая его.

— Золото мне не нужно.

Фасс нахмурился.

— Тогда что за плата?

— Ты позволишь мне с ним поиграть.

— Нет.

— Не отказывай так сразу. Поразмысли немного.

Фасс выдержал несколько секунд.

— Нет.

Сунэд подошла ближе, оставляя следы босых ног на земле.

— Он ведь может не дожить до следующей остановки, я права?

Её тихий вкрадчивый голос заставил Фасса поежиться. Шелк коснулся его бедра, она зашла ему за спину.

— Что важнее: жизнь или небольшой осколок разума?

Мужчина резко развернулся и отступил назад. Рука дрогнула, готовая обнажить меч. Сунэд вновь улыбнулась.

— Он будет жить. Быть может, ему даже будет приятно вспоминать о нашей встрече.

— Что именно ты собираешься с ним сделать?

— Показать, как чудесен мир, из которого пришли мы.

Фасс сжал зубы. Он колебался.

— Видишь, я не собираюсь делать с ним ничего страшного, — тихо, словно секрет, произнесла она.

— Это может свести его с ума.

— А может и не свести. Мало кому удается увидеть Зеркальный храм и вернуться с душой; он окажется в числе счастливчиков. Будет справедливым сказать, что это не ваша плата, а мой подарок.

Фасс опустил взгляд.

— Он может и вовсе ничего не вспомнить, — продолжала Сунэд. — Сны быстро забываются.

— Зачем это тебе? — спросил Фасс.

— Не расскажу. Я ведь не спрашиваю, почему ты носишь куртку с обесчещенным гербом.

Мужчина вздрогнул и посмотрел в молочные глаза.

— Я думал, ты не…

— Есть множество способов видеть, и глаза — не лучший из них, поверь.

Фасс не доверял ей. Но время шло, и он больше не мог тянуть.

— Хорошо. Ты можешь… показать ему. Но сперва помощь. И если я решу, что ты зашла слишком далеко, то остановлю тебя.

Сунэд коснулась кончиками пальцев его ножен, проходя мимо.

— Принеси своего друга ко мне, — произнесла она, безошибочно ступая к ближайшему крыльцу.

Фасс прикрыл ладонью заискрившиеся под кожей знаки. На границе сознания ему прошептали приказ, но мужчина не стал вслушиваться. Он направился к замшелой арке.

 

Земля. Горячо. Как давно он лежит? Влажный воздух. Шум… волн?

Морген открыл глаза. Его окружали бесконечно высокие обсидиановые своды. Казалось, что они доходили до самого неба, пронзали его, разрывали на лоскуты и смыкались воедино, заключая солнечный свет в темницу, навсегда отнимая у него огненную звезду и заставляя метаться меж холодного камня без возможности угаснуть или вырваться. Своды подпирали сотни влажно блестящих колонн. Они имели неправильные, искаженные, наслоившиеся друг на друга формы, как будто скульптор не был уверен, что он хочет создать, а потому с каждым ударом зубила начинал заново.

Морген сел. Его одежда была засыпана пепельно-серым песком. Сбоку, на расстоянии нескольких шагов, побережье лениво лизали казавшиеся черными волны. Мечущийся под потолком свет отражался от них сверкающей позолотой, словно нанесенной рукой неумелого лавочника, пытавшегося скрыть прогнившее дерево под слоем свежей краски. На горизонте проступали размытые очертания другого берега, но стоило поднять глаза, как иллюзия рассеивалась, не оставляя ничего, кроме черноты, золота, пены и колонн.

Юноша поднялся на ноги. Он помнил, как они вышли из таверны, как Фасс напал на него, как вмешался трактирщик и как они с Фассом о чем-то говорили по дороге в Тинт. Морген был практически уверен, что город знаний и библиотек должен выглядеть несколько по-другому. Если, конечно, его не сожгли дотла и не залили каленым стеклом.

Юноша повернулся спиной к водам. Песчаный берег, абсолютно плоский и ровный, через несколько сотен метров упирался в одно- и двухэтажные постройки, разбиваясь на узкие улицы. Стены домов блестели, точно отполированная сталь. Морген направился к ним. Ближе он смог различить трещины и сколы в блестящем материале, обнажающие его кроваво-красную внутреннюю часть. Багровая крошка смешалась с песком, что четко отделяло дороги города от серой пустоши вокруг.

У домов не было дверей, только узкие витражные окна. Внутри построек Морген слышал приглушенные голоса, но не мог разобрать слов. Следуя многократно поворачивающему, разворачивающемуся и пересекающемуся с другими переулку и ориентируясь по поддерживающим свод колоннам, каждая из которых имела свой неповторимый оттенок сумасшествия, юноша вышел на выстланную белой плиткой площадь. В ее центре стоял…

Морген точно знал, что мгновение назад там кто-то стоял. Юноша нахмурился и еще раз обвел площадь взглядом. По ее краю тянулся желоб, наполненный тлеющими углями и спиралью сходящийся к середине. Переступая первый виток, Морген услышал за спиной голос: «Страх».

Юноша обернулся. Ничего, кроме света витражей. Руку под бинтами начало жечь. Взгляд Моргена вернулся к сердцу площади. Он чувствовал, что там что-то есть. Что-то, что он должен увидеть. Юноша сделал следующий шаг. «Отчаяние», — сказал ему голос. «Сомнение, стыд, надежда, решимость».

«Я».

Морген остановился, глядя в жаровню. Ее стенки были исписаны символами, которых он не знал, но понимал. Угольные руны вели хронику его жизни, со всеми победами, всеми провалами, словами, что он боялся произнести, и мыслями, которые надеялся скрыть. На дне летопись обрывалась коротким вопросом: «Что бы ты отдал?».

Дыхание Моргена сбилось, сердце сжалось, виски сковала боль. Он хотел сделать шаг назад, но его поймали за руку и притянули обратно. Колени прижались к раскаленному металлу, от полированных стен домов отразился крик. Его предплечье сжали, сминая окровавленную ткань. Алые капли зашипели на углях, испаряясь и стирая руны, смывая ошибки. Он не мог отвести глаз.

Его щеки коснулись горячие пальцы. «Ищи меня», — сказал голос.

Морген медленно поднял взгляд. И не увидел ничего.

Его объяла знакомая пустота, сквозь которую ныло ребро и щипала рука. Он слышал тихий женский голос и отвечающий ему рокот Фасса. Он просыпался.

 

— Утром ему станет лучше, — говорила Сунэд, — но переночевать вам придется здесь.

— Он не ел с позавчерашнего вечера, — отвечал Фасс.

— У меня есть вяленое мясо и сушеные фрукты. Незачем так смотреть; это оленье мясо. Всё же здесь было поселение охотников.

— Когда он очнется?

— Зависит от того, как много он захочет увидеть.

Фасс скрестил руки на груди, сжал кожу рукава своей куртки и отвел взгляд. Изба была тесной и душной, в воздухе повис ароматный дым сожженных трав, свечи, расставленные у изголовья кровати Моргена, наталкивали мужчину на неприятные мысли. Сунэд вытерла руки от едкой мази, поднялась. Ее губы тронула улыбка.

— Он очень любознателен, — произнесла она, склоняясь к Фассу. — Возможно, он все-таки захочет найти…

Фасс не дал ей договорить. Пальцы обхватили тонкую шею, он прижал Сунэд спиной к печи. По полу застучала кирпичная крошка.

— Ты сказала, что только покажешь ему место.

Сунэд не переставала улыбаться. Мужчине казалось, что он сжимает в руках статуэтку из темного воска.

— Я так и сделала. Он сам решил подойти к углям.

Фасс сжал зубы. Серебро вспыхнувших глаз бросило отсвет на вплетенную в волосы бронзу. Сзади послышался шорох.

— Ох… я… я, наверное, еще посплю, прошу прощения.

Сунэд засмеялась. Фасс глубоко вздохнул, успокоил силу, отпустил ее и обернулся. Морген выглядел бледным и несколько растерянным, но в остальном таким же, каким мужчина привык его видеть. Юноша переводил понимающий взгляд между ним и Сунэд.

— Что ты… — Фасс осекся. — Как ты себя чувствуешь?

— Все болит, — улыбнулся Морген. — Ты меня сюда по земле тащил?

— На коне.

— Видать, галопом.

Фасс тяжело вздохнул. Юноша весело ему подмигнул.

— Ничего, чувство юмора — дело наживное. Спасибо. И Вам тоже, эм…

Морген наклонился в сторону, рассматривая фигуру за спиной мужчины.

— Сунэд, — произнесла она, подходя ближе.

— Сунэд, — рефлекторно повторил юноша.

Он отчаянно пытался спрятать куда-нибудь глаза.

— Ты голоден? — спросила она.

— Я… э… да, немного…

Она наклонилась к нему и коснулась подбородком лба. Его бросило в жар.

— Я принесу мясо и воды, — произнесла Сунэд, отстраняясь.

Морген невольно засмотрелся на плавные движения и очнулся только тогда, когда за ней хлопнула дверь.

— Она из Порочных, — неуверенно сказал он после паузы.

— Да, — ответил Фасс.

Мужчина прислонился к печи, вызвав новый обвал кирпичной крошки.

— И она мне помогла.

— М-хм.

Морген посмотрел на Фасса.

— Мне начинает казаться, что о вас в книгах клевещут.

Мужчина внимательно разглядывал что-то в его глазах.

— Морген… что ты видел, пока спал?

Юноша отвел ставший отстраненным взгляд, между бровей пролегла морщинка.

— Ничего…

— Не лги мне.

— Нет, подожди. Сначала я видел ничего, и из этого ничего со мной кто-то говорил. Я должен был тебе передать… что-то про дракона… да… белый дракон знает ответ.

Фасс молчал, не перебивая.

— После этого я очень долго падал, а потом оказался на странном побережье, у какого-то города из кровавика… Там была площадь и много углей. И чаша с… — Морген усмехнулся. — С моей жизнью. Какой странный сон.

— Ты подходил к чаше?

Морген удивленно посмотрел на Фасса.

— Ты что, знаешь это место?

— Отвечай.

— Ну… да, подходил.

— Ты говорил с кем-нибудь? С тем голосом?

— Фасс, да что случилось?

— Говорил?

— Нет! То есть… да, там снова появился голос и человек, но я не ответил. И не успел его разглядеть, все закончилось раньше.

Повисла тишина. В полутьме один за другим вспыхивали и снова гасли символы на шее мужчины.

— Что бы он тебе ни говорил, не слушай его.

В голосе Фасса чувствовалось напряжение.

— Насколько бы тебя ни манили его дары, — продолжал мужчина, — не бери их. Ты не сможешь расплатиться.

Морген беззаботно рассмеялся и махнул рукой.

— Да брось, Фасс! Это был всего лишь сон. После всех этих стычек и не такое приснится!

Мужчина изучал его еще несколько секунд, достаточно долгих, чтобы юноша успел почувствовать себя неуютно.

— Хорошо, если ты продолжишь так думать, — произнес Фасс. — Но если ты услышишь его снова или хотя бы на мгновение засомневаешься в том, что ему нельзя доверять, пожалуйста, скажи об этом мне.

Морген кивнул. Сейчас у него было слишком много вопросов, чтобы разбираться с ними на больную голову, и слишком мало чернил, чтобы записывать ответы.

— Сунэд… Сколько она взяла за помощь?

— Не беспокойся об этом.

Морген устало потер глаза.

— Слушай, я все-таки еще немного посплю, ладно?

Лицо Фасса смягчилось.

— Конечно.

К тому моменту, как вернулась Сунэд, Морген успел провалиться в пустой сон, без образов, без загадок и лишь с едва слышимым шепотом где-то в подсознании: «Ищи меня».

 

В закатном солнце ее волосы искрились медью. Фасс сидел на ступенях крыльца, задумчиво следя за ее танцем. Медленные мягкие шаги, поклон, разворот, открытая шея, отступление. Она вела беззвучный диалог с тем, кого мужчина был бы рад не слышать. Завершив круг и подойдя к зрителю, она с улыбкой протянула ему руку. Фасс остался неподвижным.

— Я хотел с тобой поговорить, — произнес он.

Сунэд опустила руку и прислонилась бедром к грубо сколоченным перилам.

— Ты до сих пор не назвал мне своего имени.

— Фасс.

Она кивнула.

— Что тебя беспокоит?

Он положил ладонь на почти стершееся изображение короткого трехгранного кинжала, обвитого белым драконьим хвостом.

— Ты сказала, что я ношу обесчещенный герб. Что он означает?

Сунэд широко раскрыла глаза. Улыбка сменилась удивлением.

— Ты не знаешь?

Фасс покачал головой.

— После… — он вздохнул. — Когда я вернулся, то ничего не помнил о человеке, которым был. Я знаю, что этот символ как-то связан с моим прошлым, но не знаю, как. И… Морген упоминал, что слышал во сне о белом драконе. Еще до того, как вмешалась ты.

— Ты не доверяешь мне, но все еще хочешь услышать ответы?

Мужчина опустил взгляд на рукоять своего оружия.

— Да. Я знаю, что ты не сможешь соврать. Не мне.

Сунэд провела рукой по шершавому дереву. Ветер разнес по улице бронзовый перезвон.

— Несколько десятилетий назад, — начала она, — королевства на северной границе континента создали объединенную армию, которая должна была поддерживать порядок в пределах их границ и служить доказательством дружбы. Быть частью армии считалось великой честью, оказаться в ее рядах можно было только благодаря личным заслугам, длина имени не имела значения. Воины носили на своих щитах и куртках изображение мизерикорда, опутанного кольцами белого змея. Это символизировало непоколебимость их правосудия, остающегося, в то же время, милосердным. Их назвали Белыми драконами, и они верно несли службу тридцать лет.

Сунэд подняла невидящий взгляд к шумящим кронам деревьев, медленно отвоевывающим обратно некогда забранную у них землю.

— Никто точно не знает, что произошло в королевствах, но за одну неделю их не стало. Драконы были единственными, кто бродил среди развалин и могил. Их обвинили в инциденте, наложили запрет на имя и герб, после чего казнили. Все сведения о трагедии уничтожили или перевели в архивы верховных судей. Поколение, слышавшее об истории севера, успело несколько раз смениться. Сейчас отголоски случившегося можно найти разве что в детских страшных сказках.

Фасс не прерывал ее рассказ и не поднимал головы.

— Откуда тогда обо всем этом знаешь ты? — спросил он.

— Я жила тогда. Правда, далеко от севера. В тот год новости успели разлететься быстрее, чем их удалось заглушить.

Больше они не произнесли ни слова. Лиловое небо постепенно темнело, свое место находили звезды, трава тяжелела от осевшей росы. Фасс думал о многом. Он отстраненно проводил глазами Сунэд, скрывшуюся в лесу, высвободил из ножен меч и воткнул его в землю. В тлеющем лезвии отразилось изрезанное шрамами лицо. Не все они оставлены ненавистью… ведь так?