Не хуже жизни (джен)

— Почему на тебе столько шрамов?

Рука ненадолго задержалась над дымящейся похлебкой, после чего продолжила плавно ее помешивать.

— Я прожил долгую жизнь и встретил много людей.

— Похоже, ты встречал не самых лучших…

Огонь выхватывал из темноты разрозненные детали: неправильную линию носа, явно многократно сломанного, рассеченную с правого края губу, черную жесткую щетину, покрытую паутиной тонких линий загрубевшей кожи на месте старых ран, металлическую каффу на ухе и выжженные на коже символы, спускающиеся к шее; кожаные пластины на плече, край выцветшего от времени рисунка на куртке…

— Я встречал разных. Не все шрамы оставлены ненавистью.

— Это еще что за ерунда? Как по мне, так если человек тычет в тебя мечом, то он явно намерен как можно быстрее закончить ваше знакомство и увидеть тебя поглубже в земле.

Послышался вздох и шорох одежды. Свет отразился в спокойных серых глазах, когда Фасс окидывал взглядом лес вокруг, больше по привычке, чем из опасений. Мужчина зачерпнул приемлемый ужин в деревянную миску, сощурился от поднявшегося пара и повернулся спиной к костру. Морген не мог видеть выражение его лица, только высокий мощный силуэт, что, по его скромному мнению, выглядело в достаточной степени устрашающе.

Юноша ощутил, как под куртку забирается холодный ночной ветер, а волосы понемногу облепляют шею и тяжелеют под собирающимся туманом.

— Знаешь, в такие ночи мне хочется начать верить в богов только для того, чтобы поблагодарить их за твою лояльность… — пробормотал Морген, забирая свою порцию супа.

Фасс вернулся на место, и юноша заметил его улыбку.

— Это можно считать за комплимент?

— Что, понравилось?

— Пока не понял. Говори их почаще.

Морген весело фыркнул в тарелку. Суп фонтаном разлетелся на мох.

— Ну, по поводу готовки я готов сказать то же самое. Не хотелось бы иметь еще одного отравителя среди злейших врагов…

Морген успел заметить, как резко напряглись мышцы на спине Фасса. Следующую секунду он посвятил воспоминаниям своего детства: теплые мамины руки, мудрые отцовские советы, глупые сестрёнкины игры, их старенький деревянный домик, который каждую весну приходилось чуть ли не полностью перестраивать…

Затем его опрокинула на спину неожиданно проворная туша Фасса, затылок с хлюпаньем впечатался в мох, а воздух вышел из легких с жалобным стоном.

Еще секундой позже котелок прошил насквозь арбалетный болт. Похлебка полилась на ветки внизу, с шипением туша яростно заметавшийся огонь; туман смешался с густым ароматным паром.

— Не шевелись, — прошептал Фасс.

Он приподнялся на локтях и повернул голову, всматриваясь в заросли деревьев и кустарника, откуда сейчас слышались хруст и проклятья. И еще, кажется, металлический звон.

Глаза мужчины мерцали в темноте тусклым лунным светом, по рунам на шее пробегали едва заметные рыжие всполохи, как если бы их посыпали горячей золой. Он перевел взгляд на мальчишку под собой. Влажные глаза широко распахнуты и мечутся между лесом и Фассом, куртка залита похлебкой, пальцы судорожно сжимают миску, как щит.

— Это что, деревенские? — чуть слышно зашептал Морген. — Или тот торговец как-то смог нас отыскать? Черт, должно быть, это Батиста! Её братья! Надо было всё-таки отнести её корову к лекарю, недалеко же совсем было…

— По моему сигналу, ты начнешь кричать.

Фасс перелез через Моргена и, на полусогнутых ногах, стал тихо и быстро пробираться к котлу.

— Я что?! — шепот юноши резко подскочил на пару тонов. — Ты спятил?! Они же тогда выйдут прямо на меня!

— Точно.

Фасс взялся за рукоятку своего короткого меча, достал его из-под окончательно потухшего костра и метнулся в сторону, прячась за кустом слева от Моргена. Шум раздался в десятке метров позади них. Фасс прикрыл свободной рукой символы на шее и закрыл глаза.

— Давай.

К лицу Моргена прилила кровь, виски пульсировали от каждого удара сердца. Он уставился на товарища неверящим взглядом. Может, молва была права, и мужчина действительно безумец? Или он заодно с ребятами из леса, и всё это было спланировано с самого начала? Как он может так спокойно сидеть и…

Рядом с головой юноши опустился тяжелый ботинок. В темноте блеснуло острие вложенного в арбалет болта, направленного в сторону котла, далеко поверх лежавшего ничком Моргена. Нападавший осторожно занес ногу, делая следующий шаг, но наткнулся на чужое плечо. Раздалось удивленное хмыканье, арбалет дернулся вниз.

В этот момент Морген закричал. Не ожидавший подобного чужак отступил на шаг назад, а затем стал падать, получив в лоб деревянной миской. Юноша успел вскочить на ноги и развернуться вовремя для того, чтобы увидеть, как пораженное лицо вторженца искажается гримасой боли, а затем его голова отделяется от тела и падает на засыпанную иголками землю. Мгновением позже рядом с ним глухо обрушилось тело.

Арбалет выскользнул из ослабевших рук, и Морген подхватил его, бешено шаря глазами вокруг. Хруст теперь доносился со всех сторон, кто-то что-то кричал на незнакомом языке, о деревья стучали болты и стрелы. Морген нырнул за высокий пенек обломанной старой ели. Напротив, на расстоянии вытянутой руки, он увидел незнакомое лицо. Оно оскалилось и хрипло засмеялось, обдавая жертву запахом гнили. Изо лба торчали два небольших тонких костяных рога.

Моргену потребовалось меньше одного вдоха, чтобы плавным привычным движением поднять арбалет, упереть его в грудь убийцы и спустить курок. Он смотрел в глаза, удивленные, возмущенные и немного оскорбленные, которые стали медленно затягиваться белой пленкой. Противник упал к ногам юноши, несколько раз вздрогнул и затих. Морген отбросил ставшее бесполезным оружие. Кровь больше не стучала в висках, дыхание успокоилось, мысли нашли порядок. Он поднялся на одно колено и выглянул из-за укрытия.

Лес горел. Морген моргнул и потер глаза. Нет, пламени не было, но казалось, что повсюду вспыхивает и гаснет алая заря. Она кружит вокруг деревьев, хаотично перепрыгивает из одного угла поляны в другой, лижет мох, а затем взмывает к небу. И везде её сопровождает багряный шлейф, а в сердце её тускло и холодно блестит луна.

Вдоль позвоночника Моргена волной прошла дрожь. Это был Фасс. Вернее, это было то, чем он являлся. Нечеловеческое, древнее, страшное, смертельное… Юноша увидел, как трое нападавших попытались усмирить алый смерч, бросив на него сеть, которая сразу же осыпалась пеплом на их одежды. Следующий всполох забрал их самих.

Один из рогатых успел забраться на дерево в пяти шагах от Моргена и громко пыхтел, возясь с длинным луком. Стрелок выпрямился и отклонился назад, стрела начала чертить зигзаги в воздухе, пока он пытался прицелиться. Морген заметил, как с острия капает что-то вязкое. Юноша снова схватил двумя руками арбалет, встал во весь рост и метнул его во врага. Тяжелое оружие повернулось во время полета и врезалось металлической частью в ногу рогатого. Послышался вой боли, выстрел ушел далеко в небо, а сам рогатый потерял равновесие и свалился в кусты. Морген метнулся к нему и вцепился в лацканы кожаного жилета. Рогатый завизжал, начал извиваться. Морген почувствовал мощный пинок в живот и рухнул на землю, увлекая за собой стрелка и протаскивая его через шипы.

Завязалась борьба. Рогатый шипел и плевался, изо всех сил пытаясь сомкнуть руки на шее юноши, задушить его, зарыть в мокрый мох. Морген извернулся и ударил коленом по больной ноге противника. Рогатый снова взвыл, разжимая хватку на достаточное время для того, чтобы Морген успел встать и обрушить каблук ботинка на его голову. Послышался хруст, стрелок раскинул руки в стороны и выгнулся. Юноша ударил еще раз. Тело под ним обмякло. Мох вокруг головы начал быстро чернеть.

Морген поднял голову, смахнул спутанные волосы со лба. Вокруг было невозможно тихо: самым громким звуком оказалось его собственной сбившееся дыхание. В темноте тела на поляне казались большими муравейниками, и бывших людей в них выдавала только изрезанная одежда. Всё остальное было изувечено до неузнаваемости.

Фасс стоял возле опрокинутого котла. Серебряные полумесяцы глаз направлены прямо на Моргена, рядом с поясом переливается оттенками красного короткий меч, покрытый узорами запекшейся крови.

— Нужно уходить, — спокойно произнес мужчина.

Говорят, что сколько бы уставший путник не вглядывался в звезды, они безотказно выведут его к ближайшему огню, будь то пламя костра, жар очага или же искры в глазах неверной жены, чей супруг так неосторожно отлучился на одну ночь. Удача большинства сводится к хмельному огоньку таверн, постоялых дворов и гостиниц.

Альмен, гордый хозяин «Копченой квохты», любил своё дело. Ему нравилось представлять себя в роли Святого отца, готового выслушать каждого, дать испить живой воды (или священного вина, но чаще все-таки пива) и обеспечить кров на ночь. Золото, серебро и погнутые медные монеты он патетично называл человеческой благодарностью и считал, что если душа слишком скупа, чтобы отблагодарить своего спасителя, то она потеряна на век и даже смиреннейший Альмен не в силах ее вернуть. Очень жаль, убирайтесь. Однако если на поясе гостя звенит кошель, который он не боится откровенно открыть в поисках прощения, то кто же такой слуга богов Альмен, чтобы судить кровь на его руках? Или засохший бульон на его рукавах?

— Нам нужно две комнаты на ночь и горячий ужин.

Альмен пока не был уверен, к какой касте посетителей отнести этого молодого человека, который явно пытался придать себе приличный вид у ближайшей лужи и, очевидно, не преуспел.

— Нам?

Хозяин озадаченно окинул взглядом таверну. Завсегдатаи деревенские выпивохи, двое купцов из Золотого Холма и их мрачные телохранители, девка-официантка, пытающаяся улыбкой и округлостью бедер заработать дополнительную монету, но все они поглощены своими делами.

— Мой друг ждет на улице, — поспешил объясниться юноша и сунул руку в карман, чем сразу же вновь приковал внимание собеседника. — Этого хватит?

На отполированное временем, локтями и слезами дерево легло семь золотых монет. В ту же секунду Альмен перестал в чем-либо сомневаться и расплылся в своей самой доброжелательной, а потому в самой неискренней из улыбок.

— Ох, конечно! Должно быть, он плохо переносит духоту? — сочувствующе протянул хозяин, пока его пальцы ловко ощупывали благородный металл в поисках подтверждающих подлинность засечек, а затем также ловко смахивали его в набедренную сумку. — Понимаю, понимаю, странники часто отвыкают от простых удобств и неудобств оседлой жизни. Вот, например, только сегодня двое таких же, как вы, освободили комнаты на втором этаже! И удивительно, но на дверях даже исправно работают замки!

Альмен наклонился и достал из-под стойки два простых железных ключа.

— В конце коридора, комнаты напротив друг друга. Что желаете на ужин?

Уважаемый господин забрал ключи и задумчиво посмотрел на силуэт ощипанной птицы, который был выжжен на стене за спиной хозяина и искусно раскрашен в самые неаппетитные цвета.

— Жареную курицу. Одну. И чего-нибудь выпить. Я сам заберу еду чуть попозже.

— Конечно! Желание клиента — закон. Наслаждайтесь своим пребыванием в «Копченой квохте»!

Посетитель отчего-то скривился, но воспитанно кивнул и вышел на улицу.

Альмен как раз объяснял бестолковой девке-официантке, как и где рубить голову птице с заднего двора, когда краем глаза заметил возвращение юноши. За ним шла высокая фигура в плаще земляного цвета и со скрытым капюшоном лицом. Гиганту пришлось пригнуться, чтобы не задеть притолоку. В этот момент Альмен успел разглядеть то, что заставило его руки мгновенно похолодеть.

Кожа незнакомца была матового серого цвета.

Новые постояльцы быстро проскользнули вдоль стены и скрылись на втором этаже. Альмен опустил руку на холщовый мешочек, внутри которого успокаивающе звякнули монеты. Что ж… кто такой добрый слуга богов Альмен, чтобы судить кровь на руках простых людей?

 

— Ты бы видел, как он весь патокой изошел, когда появились деньги, — раздраженно хмурился Морген. — И что это вообще за слово такое: квохта? Держу пари, его грамотности не хватит и на то, чтобы с первого раза написать свое имя…

Юноша открутил зажаренную куриную ножку и впился в нее зубами. Негодование на время затихло.

Фасс сидел на грубо сколоченной кровати, застеленной, впрочем, свежим бельем. Должно быть, хозяин расщедрился на свои лучшие комнаты. К еде мужчина не притронулся и, с тех пор, как зашел, не убирал с колен клинок. Точильный камень размеренно проходил по лезвию с тихим звоном. Шшшинь… Шшшинь…

— Ты не будешь? Мы ж почти целые сутки ничего не ели.

Юноша указал обглоданной костью на остаток тушки и вопросительно посмотрел на спутника.

— Нет.

Шшшинь… Шшшинь…

— Ну смотри, я тогда доем.

Шшшинь…

— Слушай, мне это начинает действовать на нервы.

Морген поднялся на ноги и нетерпеливо зачесал пальцами растрепавшиеся волосы.

— Чего ты его вообще достал? Тут безопасно, расслабься. Даже замки есть! — юноша торжественно подкинул в воздух один из ключей. — Отдохни.

Фасс поднял взгляд на Моргена, затем посмотрел на дверь. Челюсти мужчины на мгновение сжались, под рубашкой четко обозначились мышцы предплечий, и Фасс поспешил опустить глаза обратно на оружие.

— Я не слишком люблю такие места.

Морген задумчиво потер шею.

— Кстати… я все никак не спрошу. Чем ты насолил рогатым?

Точильный камень возобновил свою работу.

— Ничем. Они просто охотились.

— На тебя?

Фасс кивнул.

— Почему? Ты же не зверь какой-нибудь. Или ты преступник?

Шшшинь… Шшшинь…

— Фасс?

Шшшинь…

— Фасс, ты меня слы-

— Ты правда ничего не знаешь?

Мужчина посмотрел Моргену в глаза. Юноше показалось, что в комнате стало холодней.

— Да о чем? Ты такой загадочный, что я даже не знаю, с какого края начать строить предположения.

— Может, оно и к лучшему.

Фасс вновь отвернулся, в полутьме запело лезвие. Шшшинь…

— Нет, ни черта не к лучшему.

Морген порывисто подошел вплотную к товарищу, добиваясь его внимания.

— Мы путешествуем вместе уже почти месяц, но я все еще ничего о тебе не знаю.

Шшшинь… Шшшинь…

— Какие-то люди желают тебя убить, ты избегаешь поселений, как огня, твоя эта внешность…

Шшшинь…

— …и то, что ты вытворял прошлой ночью на поляне. На секунду мне показалось, что ты и меня заодно…

Шшшинь…

— Да прекрати уже наконец!

Морген протянул руку к оружию, желая остановить невыносимый звук, но прежде, чем успел до него дотронуться, на его запястье сомкнулись чужие пальцы. Их, как и многие другие части тела Фасса, покрывали шрамы, отчего кожа стала грубой и сухой. Юноша невольно охнул, когда его дернули вниз, на уровень серых светящихся глаз.

— Многие в этой стране считают, что такие, как я, родились в результате соития демона и человека, — тихо и четко проговорил Фасс. — Мы обладаем даром убивать. Люди верят, что если съесть часть нас, то эта сила наполнит и их.

В комнате повисла тишина. Морген не знал, куда девать свои глаза. Он дернулся, чтобы высвободиться. Фасс не стал удерживать. Лезвие продолжило песнь.

— И… — начал Морген дрогнувшим голосом. Он кашлянул и попробовал еще раз. — И всё это правда, что они считают?

Шшшинь… Шшшинь…

— А я… Знаешь, бред всё это.

Юноша отошел, сгреб с пола тарелку с курицей и бутылку недорогого вина, чуть не совместив все в одно, и на неверных ногах направился к двери.

— Спокойной ночи. До завтра.

Морген поспешно вышел в коридор и захлопнул за собой дверь.

Фасс прикрыл глаза. Рука остановилась.

— Утром он уйдет, и ты вновь останешься один, — прошептала ему сталь.

Мужчина перевернул клинок на другую сторону и продолжил доводить до совершенства и без того безупречно заточенные края.

 

Морген ходил из одного угла комнаты в другой, время от времени останавливался, бормотал: «Нет, что за абсурд…», — и вновь начинал ходить.

Он получил хорошее образование и очень гордился этим, крайне ревностно относился к академической лексике, презирал тех, кто вворачивал высокий штиль по поводу и без. Из-за этого среди товарищей Морген получил репутацию простака, чересчур приземленного для того, чтобы влиться в настоящую элиту. Может и так. Может, он и в этот раз слишком пренебрег своими знаниями?

Порочные — дети демонов и людей, появляющиеся после оплаты человеком незаконного контракта. Демона призвать несложно. В узких аллеях крупных городов почти у каждого третьего можно купить пособие с подробным описанием ритуала, если знать, какие вопросы задавать. Демон выполнит желание контрактора и даже даст ему дожить до конца своих человеческих дней, но после этого получит душу смертного в неограниченное пользование. Эту душу перевоспитывают, искажают, смешивают с проклятой сущностью, после чего возрождают в качестве своего слуги. Обычно у возрожденных существ выделяющаяся внешность: отличающийся цвет кожи, глаз, они могут носить клейма хозяина или иметь звериные черты, унаследованные от него (рога, хвост, заостренные уши, расположенные анатомически неправильно относительно человеческих пропорций, острые зубы, шерсть).

Морген знал, что такое Фасс. Конечно же он знал, с самого начала, как только его увидел. Но он не хотел в это верить. Составители учебных книг и энциклопедий с пеной у рта доказывали, что Порочные — бессердечные монстры, существующие только ради того, чтобы утолить жажду своего хозяина. Они заливают землю кровью, пьют ее, словно неразбавленный крепкий настой, пируют на костях своих жертв… Словом, они счастливы в своем безумии. Фасс? Морген не заметил в нем ни одной из так ярко описываемых самопровозглашенными учеными черт. Он был осторожен, сдержан, избегал драк с завидным усердием. Сторонний наблюдатель мог бы назвать его трусом, если бы не видел в безвыходной ситуации. Как Морген прошлой ночью. Тогда он впервые подумал, что, возможно, Фасс действительно тот самый не человек…

Юноша остановился у окна. Он его спровоцировал. Это было очевидно. Моргену хотелось услышать правду из уст самого Фасса. А лучше неправду, тогда он смог бы продолжать безотчетно верить в непогрешимость спутника. С другой стороны, что изменилось после их разговора? Ничего. Фасс не сорвался рубить в капусту подлизу-владельца таверны, а заодно и всех присутствующих, с самим Моргеном на закуску. Какая разница, что о нем говорит молва, если это не сопоставимо с реальностью.

Юноша тряхнул головой и расправил плечи. Он пойдет и извинится, прямо сейчас. Фасс не пытался лезть к нему в душу, так что копаться в его было неучтиво. Если теперь мужчина захочет пойти с Моргеном разными дорогами, то так тому и быть. А если захочет продолжить путь вместе, то Морген будет рад.

Стоило юноше открыть дверь, как он был сбит с ног человеческой фигурой. Боль от удара головой о деревянный настил отдалась мыслью о плохом предзнаменовании. В коридоре мелькнула знакомая серая рубашка и стремительно бросилась вниз по лестнице.

Человек, налетевший спиной на Моргена, вскочил и ринулся следом. В пляшущем пламени свечи юноша успел разглядеть герб в виде щита с тремя монетами в центральной части, выстроенными треугольником. Наемники гильдии торговцев.

Морген поспешно поднялся на ноги. Его сердце упало, когда он увидел еще одну фигуру в комнате Фасса. Она лежала лицом вниз поперек кровати, коленями на полу. По выстиранной простыне расползалось кровавое пятно. На куртке человека был тот же герб. Он не двигался.

Снизу послышались крики и грохот. Морген закусил губу, выругался сквозь зубы, подбежал к телу, выхватил из его еще теплой руки короткий кинжал и устремился к лестнице, вниз, в основной зал.

Не считая Фасса, наемника и мебели, часть которой оказалась отброшенной в сторону и перевернутой, помещение было пустым. Входную дверь перегородил тяжелый широкий стол, опрокинутый на бок.

— Не сопротивляйся, и все кончится быстро, — прошептал наемник.

Они медленно кружили между стульев, присматриваясь друг к другу. В руках Фасса был короткий меч, на кровостоке в свете факелов угадывались красные отблески. Пальцы наемника сжимали обмотанную черной кожей ручку широкого обоюдоострого ножа.

Фасс остановился спиной к забаррикадированному выходу. Его взгляд зацепился за застывшего на лестнице мальчишку. Заметив, что противник отвлекся, наемник одним прыжком пересек разделявшее их расстояние и, пригнувшись, сделал выпад, целясь в незащищенный бок. За долю секунды он успел представить богатство, что польется в его карманы через пару часов, шикарные одежды и титул, которые он купит на это богатство и долю своего невезучего компаньона, песни бардов о Них'энде — убийце демонов, которые будут бессовестно привирать, но он и не против… А затем его глаза встретились с горящим лунным светом взглядом чудовища, и в голове осталась всего одна мысль: это смерть. Демон исчез из поля зрения, словно его там никогда и не было. Нож распорол воздух. В следующий миг на голову наемника обрушился удар, и мир заволокло тьмой.

 

Фасс пинком откинул бессознательное тело горе-убийцы, убрал меч в ножны и с сопением стал отодвигать загораживающий проход стол. Морген еще несколько секунд неподвижно стоял на ступенях, после чего быстро подошел к наемнику, опустился на одно колено и начал обыскивать его карманы.

— Черт, ну конечно! — с горечью воскликнул он, извлекая из кожаной куртки точно такой же исцарапанный железный ключ, как те два, что дал им хозяин. — Он нас продал!

Фасс опустил взгляд на юношу.

— Он? Или ты?

Морген не сразу понял, что мужчина имеет в виду, а после его лицо стало красным от обиды и возмущения.

— Что?! Да как ты… да зачем мне?!

— Почему нет? Легкий способ заработать состояние на всю оставшуюся жизнь.

Фасс закончил освобождать выход, повернулся к собеседнику и оценивающе посмотрел на кинжал, который тот сжимал в руке. Морген проследил за его взглядом. От злости у него перехватило дыхание; юноша резко поднялся на ноги и затряс оружием в воздухе.

— Да я защищать! Тебя! Как ты вообще представляешь нашу драку?! Да если бы ты захотел, то свернул бы мне шею прежде, чем я бы подумал о том, чтобы сделать шаг! Ты… ты…

Юноша замолчал, шумно дыша. Его глаза влажно блестели, уши горели. Он сделал глубокий вдох и долгий хриплый выдох, прежде чем продолжить.

— Я не должен был лезть к тебе с вопросами. Извини. Я… знал, кто ты. С самого начала. Но меня это не искушает и не пугает, поэтому я бы хотел продолжить путешествие. Ты, конечно, имеешь полное право идти один, я пойму.

Фасс долго молчал. Морген смотрел на него и не мог прочитать ни одной эмоции на неподвижном лице. Глаза мужчины погасли, пламя факелов играло на стальной каффе и серой коже, делая его самого похожим на железное изваяние.

— Я ищу свидетельство своего контракта, — проговорил Фасс, заставив Моргена вздрогнуть от неожиданности. — Я не помню ничего до того, как стал таким, поэтому ищу людей, которые могли бы что-то об этом знать.

Морген улыбнулся.

— Здорово. Можно мне тебе помочь?

Фасс кинул взгляд на застонавшего на полу наемника.

— Принеси плащ и куртку из моей комнаты.

Время — крайне непостоянная вещь. Иногда Альмену казалось, что время создал один из Низших богов в качестве наказания за какую-то из провинностей человечества. Стоит в сумерках подсесть к приятному собеседнику или открыть книгу доходов, как за окном уже брезжит рассвет. Однако если ты стоишь по колено в густом тумане, кутаясь в заячий жилет и пытаясь согреться у масляной лампы, пока твой любимый постоялый двор разрывают на куски (ох, как бы они не добрались до бара), то будь уверен: ты успеешь насладиться каждой секундой.

Альмен в который раз поднял взгляд на расплывшийся в облаке дыхания огонек окна. Ему показалось, что внутри мелькнула тень, но это мог быть и простой всполох факела. Повисшая тишина будила самые неприятные мысли.

— Вам не кажется, что стало слишком тихо? — обратился хозяин к четырем фигурам позади.

Один из наемников что-то пробормотал. В полутьме мелькала бумага карт, он сдавал новую партию. Его товарищ с улыбкой выскреб ножом пятую победную заметку на дереве. Когда-то на этом месте рос величественный дуб, но теперь его величие свелось к жадному лаканию пролитого на столы и полы прогорклого пива да ведению азартного счета.

Купцы проигнорировали вопрос Альмена, как они поступали со всеми предыдущими. Один из них сидел верхом на вороном жеребце, удивительно покорном для своей породы, и курил. При каждой глубокой затяжке травы в его трубке переливались бледным синим цветом, а на выдохе по двору разносился запах сладкой хвои. Второй купец стоял у привязанных к хлипкому забору лошадей, прислонившись спиной к балке ворот. Оба они были одеты в крепкие кожаные куртки с меховой подкладкой и оттиском купеческого герба на плече — переплетенными медной, серебряной и золотой нитями, — черные штаны из достаточно мягкой ткани, способной в то же время выдержать многие часы верховой езды, и высокие походные сапоги, доходящие до половины голени. Купцы из Золотых Холмов славились практичностью, не носили кричащих атрибутов своего положения, не считая хорошей одежды и герба, но за последние сутки Альмен понял, что, несмотря на внешнюю скромность, характером они мало отличались от обвешанных украшениями согильдийцев. Грубые, искрящиеся и требующие беспрекословного признания своего величия.

— Вы же не тронете мальчика? — предпринял новую попытку завести разговор Альмен. — Он показался мне добросовестным молодым человеком. Возможно, демон держит его рядом с собой насильно или…

— Если он не будет мешать, можешь делать с ним все, что хочешь, — прервал хозяина стоявший у ворот купец.

Снова наступила тишина, прерываемая звуками ложащихся друг на друга карт. Альмен тоскливо посмотрел на входную дверь «Копченой квохты». Сколько же денег уйдет на ремонт… Он вздрогнул, когда дверь распахнулась.

Первым вышел Них'энд. Говоривший до этого купец оторвался от балки и сделал шаг вперед, но остановился, заметив неестественно прямую спину наемника. Еще через мгновение стал виден блеснувший меч, приставленный острием к его горлу. Следом за наемником появился Фасс: капюшон плаща надвинут на глаза, одна рука держит меч, другая сжимает запястья пленника за его спиной. Последним во двор выскользнул Морген, поигрывающий кинжалом в руках.

— Мне у вас не понравилось, — с улыбкой обратился юноша к застывшему хозяину. — Кровать жесткая, вино кислое, да еще и друзья ваши по комнатам разгуливают.

Наемники отложили карты, медленно поднялись. Ладони на рукоятках оружия, глаза мечутся между нанимателями и силуэтами у входа.

Морген предупреждающе поднял руки, одновременно подставив кинжал под пробивающийся сквозь запотевшее окно свет.

— Одна из ваших курток осталась на втором этаже. Давайте не будем повторять его судьбу?

В темноте блеснул голубой огонек. До Моргена донесся сладкий запах. Наемник за его спиной хрипло выдохнул, когда сталь плотнее прижалась к вспотевшей коже.

— Не волнуйся, ты можешь уйти прямо сейчас, — произнес купец в седле. — Нам нужен только Порочный.

У купца был осипший голос, слова удавалось различать с трудом. Морген не видел выражения лица собеседника, но чувствовал, как тот его оценивает. Юноша пожал плечами, изобразив сожаление.

— Так получилось, что мы пришли вместе. Придется вместе и уходить.

— Мальчик, ты не понимаешь, что несешь.

Второй купец подошел ближе, показывая лицо в бледном свете ламп и факелов. Пробивающаяся на висках седина странно сочеталась с соломенным цветом волос, как будто размешанное в патоке молоко. Из-за темного цвета карих глаз зрачок почти сливался с радужкой, что мешало определить точное направление взгляда.

— Это, — купец кивнул на Фасса, — убийца.

— Знаете, у меня похожее впечатление сложилось о вас.

— У него нет мотивов. Он не остановится, пока рядом есть живые люди. Избавившись от него, мы предотвратим множество смертей.

Ветер вновь донес дым от трубки. Моргену показалось, что Фасс что-то прошептал.

— Так у вас, значит, благородные мотивы? — юноша с насмешкой скривил губы и вскинул бровь. — Ничего общего с наживой на похлебке из его печени?

Двое наемников стали медленно окружать вход. Морген нахмурился, кончик кинжала следовал за одним из них.

— Вы бы лучше остановились, а то…

— А то твой друг убьет человека, подтверждая свою славу? — перебил купец, не сводя глаз с юноши.

— А то ваша гильдия узнает об этой небольшой охоте. Кажется, с подобного рода товаров она берет себе неплохой процент? Держу пари, вас он не устраивает. Вашему мастеру будет интересно узнать, сколько голов уже ушло с прилавка без его ведома.

Купец помрачнел.

— Уважаемый хозяин, — обратился он к Альмену, не поворачивая головы. — Вы ведь видели, как этот монстр набросился на ничего не подозревающего юношу и разорвал его прямо на ваших глазах?

— Что?.. — пролепетал в ответ Альмен, широко раскрывая глаза.

Сиплый снял с пояса кошель и кинул его под ноги хозяину. Пролетев несколько метров, мешочек ударился о промерзшую землю. В глазах Альмена отразилась рассыпавшаяся чеканная корона.

— Да… — пробормотал он, несмело поднимая взгляд на Моргена. — Просто ужасно… до сих пор мучаюсь кошмарами…

Морген отступил назад. Он очень надеялся, что никому, кроме него, не слышно бешеного стука сердца.

— Если вы нападете, ваш товарищ погибнет, — дрогнувшим голосом произнес он.

— Проклятые просто неудержимы, правда?

С этими словами купец махнул рукой. Двое наемников сорвались с места. Подчинившись инстинкту, Морген упал животом на землю и почти сразу услышал рядом неразборчивое восклицание, прерванное грохотом свалившихся тел — Фасс сшиб с ног одного из нападавших Них'эндом. Нож второго наемника с визгом скользнул по подставленному мечу. Не дожидаясь, пока противник закончит движение, Фасс дернул рукой вверх, впечатывая полированное навершие в его челюсть. Послышалось мычание, быстро переросшее в удивленный крик, когда мужчина подхватил наемника и отшвырнул ко входной двери, как ребенка. Пережившие первый удар зубы громко клацнули, встретив жесткую дверь, и нападавший сполз на землю.

Пока противники не успели подняться, Фасс рывком поставил на ноги Моргена. Ворот рубашки больно впился в шею.

— Бежать, — коротко кинул мужчина.

Морген не успел ответить, Фасс уже был у ворот. Выход перегородил конем сиплый купец. В ноздри Фассу ударил запах хвои, заставивший сжать зубы. Под пальцами заскрипела рукоять меча.

— Ты отсюда не уйдешь, — прошептал наездник.

Взгляд Фасса метнулся к забору. Метра полтора. Он не сомневался, что сможет перепрыгнуть, но вот Морген…

Сиплый достал что-то из седельной сумки. Фасс прищурился. Небольшая плетеная сфера из сухой коры, легко помещающаяся в ладони. Внутри пульсировал красным, синим и зеленым искусно вырезанный в виде полого человеческого сердца прозрачный кристалл.

— Знаешь, что это?

Фасс почувствовал, как по знаку на шее заплясали искры. Он знал.

 

Морген пересек половину двора, когда его грубо схватил за руку и остановил темноглазый купец. Юноша развернулся, перехватывая свой кинжал для удара. Лезвие рассекло рукав куртки, но застряло в подкладке, не дойдя до тела.

— Вчера он в одиночку убил дюжину рогатых! — воскликнул Морген, пытаясь вырваться и зло сверкая глазами. — У вас нет шансов!

Купец притянул юношу к себе и заглянул в глаза, губы растянуты в усмешке.

— Ты думаешь, мы бы стали связываться с Порочным просто так?

Купец дернул Моргена вниз, одновременно занося колено для удара в лицо. В голове юноши зазвучал спокойный голос отставного генерала: поворот, шаг, оружие. Державшая Моргена рука неестественно вывернулась, темноглазый был вынужден отпустить. Морген повернулся к воротам и встретился взглядом с тремя наемниками. Один из них вытирал с губ кровь. Юноша был окружен.

— Тебе следовало уйти, пока мы предлагали, — улыбнулся за его спиной купец.

Первый удар Морген отразил, от второго отпрыгнул, но с третьим у него всегда были проблемы. Нож соскользнул с неудачно повернутого острия кинжала, выставленного юношей для защиты, и оставил длинную глубокую рану на предплечье. Морген оступился, налетел спиной на Них'энда, который сразу же заключил его в объятья, лишив возможности двигать руками и защищаться. Пинок в живот заставил юношу согнуться, судорожно хватая ртом воздух. Кинжал выскользнул из пальцев. Толчок в спину отправил Моргена не землю, в щеку впились камни. Между его лопаток опустился ботинок, не давая подняться.

Наемник схватил юношу за волосы и запрокинул его голову. Прямо над ними стоял купец. Моргену показалось, что он заметил в его взгляде сожаление.

— Надеюсь, в следующей жизни ты будешь умнее.

По ушам ударило ржание напуганных лошадей. Секундой позже к нему присоединился треск забора, переломившегося пополам. Обезумевшие животные, спотыкаясь друг о друга, унесли его в сторону леса. Почувствовав ослабевшее давление на позвоночник, Морген поспешил воспользоваться замешательством, перевернулся на спину, зашипел, теряя клок волос, схватил державшего его наемника за ногу, привстал и ударил локтем под колено. Не ожидавший этого наемник упал. Морген лягнул его в плечо, оттолкнулся и быстро поднялся. Он был готов к новому удару, но того не последовало. Все смотрели на Фасса.

Фасс стоял на коленях перед дико улыбающимся сиплым купцом. Вороной конь лежал на земле позади них, разрубленный на части. Рука купца была сжата в кулак, между пальцев сочилась кровь, трубка бесследно исчезла.

— Теперь ты служишь моей воле, ибо я есть голос твоего господина, — прохрипел он.

Купец разжал руку, на землю посыпались прозрачные осколки и лоскуты коры. Затем он указал на Моргена.

— И я велю тебе убить его.

 

— Хорошо, что ты предлагаешь?

— Все просто.

Морген деловито проверил надежность закрытой двери. Наемнику не обязательно быть посвященным в их планы, пусть лучше пока пообщается со своим коллегой.

— Мы возьмем его в качестве прикрытия. Ты будешь его удерживать и выглядеть как можно более устрашающим, а за мной оставь разговоры.

— Ты надеешься их уболтать?

— Я четыре года учился риторике. Должно же это когда-то пригодиться.

Фасс нахмурился. Он не выглядел убежденным.

— Из других вариантов только бой, — вздохнул Морген. — Я бы мог еще уйти через окно, но для тебя они слишком узкие.

— Нет, драться мы будем только в крайнем случае.

— Тогда доверься мне, попробуем решить мирно.

Фасс прислонился спиной к противоположной стене. Он некоторое время молчал, прежде чем посмотреть на Моргена.

— Я уже встречался с гильдией купцов. Они знают, на что идут. А это значит, что у них есть план, и он включает в себя больше, чем просто наемников.

— Какое-то средство специально против тебя?

Фасс кивнул.

— Скорее всего. Я не уверен, что точно они принесли. Есть способы парализовать меня, ослепить, заставить потерять контроль (хотя не думаю, что они станут настолько рисковать) или, — Фасс поморщился, — подчинить.

Морген не сводил с товарища глаз, в которых горело почти детское любопытство.

— Ого! Ты настолько уязвим?

Мужчина смерил его взглядом.

— Ты говорил, что знаешь обо мне.

— Да, я читал книги. И в них было все то, о чем ты говоришь, но я не думал, что это все правда.

— Тем не менее.

Морген склонил голову.

— У тебя есть предложение на случай, если они принесли что-то похожее? — спросил юноша.

— Да. Если это что-то, что просто обездвижит или дезориентирует меня, то убегай сам.

— Но…

— Если что-то, что обратит против тебя, — перебил Фасс возмущенный протест, — бежать придется быстрее.

Морген нервно рассмеялся.

— Знаешь, мне что-то подсказывает, что если ты решишь меня догнать, то догонишь.

Фасс отвел взгляд, молча соглашаясь.

— А есть какой-нибудь способ привести тебя в чувства? — спросил юноша после небольшого раздумья. — Водой холодной облить или, там, пощечину дать.

— Ты читал паршивые книги.

— В них больше пишут о том, как навредить вам, а не помочь, — обиженно отозвался Морген.

— Способ есть.

— Ну, какой?

В голосе Моргена слышалось нетерпение. Фасс посмотрел ему в глаза.

— Ранить. Сюда.

Мужчина коснулся пальцами клейма на шее. Морген удивленно моргнул.

— Подожди, а это тебя не убьет?

— Нет.

— Ты уверен?

— Представь себе, уверен.

Морген задумчиво провел руками по волосам.

— Надо будет не забыть записать… Постой, а как я… — юноша подошел ближе к собеседнику, оценивая разницу в размере. — Это единственный способ?

— Я постараюсь предоставить тебе возможность, — вздохнул мужчина. — Думаю, ты справишься, если захочешь жить.

 

Морген наблюдал за тем, как медленно встает и поворачивается к нему Фасс. Мышцы напряжены, тело дрожит, как будто движения даются ему с большим трудом. Глаз не видно, но зато хорошо различимо их лунное свечение, очерчивающее край капюшона. Наемники и темноглазый купец поспешили разойтись по сторонам двора. Никому из них не хотелось прощаться с жизнью, оказавшись не вовремя под занесенным мечом. Воздух вокруг сгустился, не давал вздохнуть полной грудью, замедлял движения, путал мысли.

Морген попятился назад. Он обронил кинжал, когда дрался с наемниками. Да. Значит, оружие должно быть где-то здесь.

Юноша опустил взгляд. Он скорее почувствовал, чем увидел, как Фасс метнул меч, целясь в его ногу. Морген отступил в сторону, медленно, словно во сне, и оружие пролетело мимо. Сзади раздался треск дерева. Попав в стену таверны, лезвие погрузилось в нее наполовину, расколов бревно поперечной трещиной. Но собственность продажного хозяина сейчас была последним, о чем думал Морген. Он заметил тусклый отблеск кинжала в расступившемся от броска тумане и поспешно нырнул за ним. Как только пальцы юноши обхватили скользкие обмотки кожи на рукояти, небо заслонила тень.

Удар Фасса можно было бы по силе сравнить с выпущенным в упор арбалетным болтом, если бы у Моргена было время на подобные сравнения. Вместо этого, он успел услышать хруст собственного ребра и пожалеть о съеденной курице. Сожаления прервала выгнувшаяся в обратную сторону спина, когда юноша налетел ей на дубовый пень. И без того чересчур вязкий воздух закончился вовсе. Мир потерял четкость. Морген попытался подняться, однако руки скользили по разбросанным картам, ноги не находили надежной опоры. Что-то горячее сомкнулось на его шее. Фасс. Пальцы Фасса.

— Фасс… — с хрипом выдохнул юноша.

Он видел перед собой светящиеся полумесяцы глаз, похожие на камни в коллекции их академии: такие же безразличные, такие же искусственные, созданные по чьей-то прихоти. Он видел янтарные узоры на шее, буквы какого-то очень старого языка, но не мог до них дотянуться. Он видел, как мир темнеет. В уголках глаз застыли слезы. Он так не хотел умирать… что за глупейший они придумали план? Почему он вообще ввязался во все это? Почему…

Что-то широкое и тяжелое опустилось на затылок Фасса, заставив пригнуться и разжать пальцы. Мужчина резко повернул голову в сторону. Рядом стоял до смерти перепуганный трактирщик, в его руках дрожал стальной короткий меч, края лезвия которого переливались красным, будто раскаленные.

— Я-я-я-я-я… — в панике заикался Альмен.

Морген собрал остаток сил, схватил Фасса за край капюшона, рванул на себя и вонзил кинжал в шею, прошивая вместе с тем ткань. Глаза мгновенно погасли, изо рта мужчины хлынула кровь, заливая подбородок и одежду. Морген отдернул руку, оставив в ране кинжал. Фасс отпустил его, и юноша зашелся кашлем, не переставая следить сквозь слезы за товарищем.

Фасс выпрямился, взялся за рукоять кинжала, выдернул его из шеи и отбросил в сторону. Кровь вокруг раны кипела, практически сразу сворачиваясь. Мужчина повернулся к хозяину таверны. Тот икнул, сделал шаг назад и неловко осел на землю. Не найдя другого способа защититься, трактирщик зажмурился. Побелевшие губы вздрагивали в попытке вымолвить молитву. Фасс наклонился, без труда забрал оружие из обмякшей хватки.

— Трактирщик, — обратился к Альмену мужчина.

Хозяин еще сильнее вжался в землю, но открыл глаза и посмотрел на него.

— Д-да?

Фасс показал ему раскрытую ладонь. Альмен непонимающе уставился на испещренные шрамами пальцы.

— Сколько ты видишь? — спросил Фасс.

— Па-па-пальцев? Пять?

— Считай.

Хозяин переглянулся с Моргеном.

— Од-дин…

Первым на очереди был сиплый купец. Он не успел понять, когда именно лишился раненой руки, как и почувствовать боли.

— Взять его! — закричал темноглазый.

Но наемники не двигались. Их глаза были прикованы к месту, где только что победно улыбался их господин.

Фасс выжидающе посмотрел на Альмена.

— Два, — упавшим голосом произнес трактирщик.

Вторым был темноглазый. Для меча толстая куртка не представляла серьезной преграды.

— Три, — шепотом продолжил Альмен.

Третьим упал наемник, державший Моргена за волосы.

— Четыре.

Наемник, растративший удачу на карты.

— Пять…

Фасс остановился перед Них'эндом. По щекам того текли слезы, руки безвольно висели вдоль тела.

— Не надо, — одними губами прошептал он.

— Нам нужно два коня, — сказал ему Фасс. — Приведи их.

Них'энд всхлипнул.

— Не надо…

Фасс взял его за плечи и тряхнул.

— Ты хочешь жить?

Наемник слепо посмотрел сквозь мужчину и медленно кивнул.

— Приведи мне коней.

— Коней… да, конечно, коней.

Них'энд закивал увереннее.

— Если ты их не приведешь, я продолжу.

Наемник замотал головой из стороны в сторону.

— Коней. Я понял. Я приведу коней. Двух. Конечно.

Фасс убрал руки. Них'энд пьяной походкой направился к пролому в заборе, не переставая шептать: «Коней… коней…».

Морген поднялся на ноги, опираясь на сруб. Горло саднило, предплечье начало неметь, каждый вдох отдавался острой болью в груди.

— Мне казалось, — прохрипел он, прерываясь на кашель. — Мне казалось, что ты собирался предоставить мне возможность.

Фасс подошел к юноше.

— Я выкинул меч.

— Ты метнул его в меня! Ты хоть знаешь, что их так не используют?

— Это ведь помогло.

Морген покосился на Альмена. Тот по-прежнему сидел на земле. Юноша залез непослушными пальцами в карман, достал три железных ключа и кинул их хозяину.

— Мы уезжаем.

Альмен посмотрел на упавшие возле его бедра ключи, после чего обхватил голову руками. К небу поднялся отчаянный вой.

— Они придут за мной! Они заберут всё!

Морген кисло улыбнулся и сплюнул себе под ноги.

— Тогда, возможно, тебе стоит последовать нашему примеру.

Он хотел сказать: «Ты это заслужил», — но не нашел в себе сил, чтобы вложить в фразу достаточно злости.

Морген не был уверен, как он смог взобраться на лошадь, сколько миль они проехали или когда взошло солнце. Поводья то и дело выскальзывали, поэтому ему пришлось обмотать их вокруг здорового запястья. Песчаная дорога норовила поменяться местами с безоблачным небом, от движений животного мутило. В светлых волосах юноши, сбившихся в колтуны и слипшихся от засохшей крови, запутался желтый березовый лист. Лето заканчивалось, природу постепенно охватывала сонная меланхолия и, как это часто бывает перед неминуемым увяданием, она готовилась в последний раз насладиться вызывающими нарядами, пока те не начали смотреться чересчур пошло.

Впереди ехал Фасс. Морген сфокусировал на нем взгляд. Плечи расслабленно опущены, спина прямая, корпус плавно движется в такт шагам коня. В голове Моргена крутилась всего одна мысль.

— Удивительно.

— М? — отозвался Фасс.

— Я проткнул тебя ножом, ты всего несколько часов назад убил пятерых человек, а теперь так спокойно едешь, словно на прогулке.

Фасс несколько ссутулился при упоминании убийств. Он придержал коня и поравнялся с Моргеном.

— Я не собирался. Они не оставили выбора.

— Скажи, как это вообще работает?

Фасс посмотрел на собеседника. Под глазами Моргена начала обозначаться синева, перевязанная рука лежала на луке седла, пальцы невольно сжимались на каждой кочке, взгляд что-то рассеянно искал в конской гриве.

— Что именно? — спросил мужчина.

— Почему ты в порядке? И как… почему именно начал ему подчиняться? Я не стал задавать вопросов раньше, времени не было, — Морген прищурился на пустую дорогу, — но теперь у нас це-елый день впереди.

Фасс молчал. Юноша покосился на него.

— Что, не хочешь отвечать?

— Метка — наименее уязвимое место, — заговорил Фасс, осторожно подбирая слова. — Меня невозможно убить, целясь по ней.

— О-о-о… — устало протянул Морген.

— Она связывает меня с… тем, что меня создало. Это самая нечеловеческая часть. Позволяет ему говорить со мной.

— О-о-о? — уже несколько оживленнее подал голос юноша.

— Этого тоже не было в твоих книгах?

— В них упоминалось, что метки ставят демоны и по ним вас можно распознать. Даже узнать, какой именно демон ее поставил. Но больше ничего.

Морген поерзал на седле и охнул, потревожив ребро.

— Часто вы разговариваете?

— Иногда.

— И я, получается, разбудил его, когда ударил тебя?

— Нет, — Фасс отвел взгляд. — Наоборот.

Морген вскинул брови.

— Я заткнул демона?

— Можно и так сказать.

— Хо-хо! Черт побери, я все-таки шикарен.

Юноша намеревался победно засмеяться, но вместо этого болезненно закашлял. Лошадь под ним обеспокоенно покосила глазом.

— Я в порядке, — успокоил он ее мягким похлопыванием по шее. — Начинаю понимать тех людей, кто охотится за вами… многое бы отдал, чтобы стать таким же несломимым.

Фасс напрягся. Морген подавил новый приступ смеха.

— Шучу. Лучше расскажи теперь, почему ты перед тем типом на коленях стоял.

— Ты заметил, что он курил?

— Э… елку? — Морген нахмурился, напрягая память. — Тоннхоних? Еловый мед. Насколько я знаю, он имеет тонизирующее действие, часто используется писарями, чтобы концентрацию не терять. Разве он как-то действует на вас?

— Делает его голос четче.

— Его?..

— Де-мо-на.

Фасс произнес это слово так, как будто пытался выговорить имя на незнакомом языке.

— И… как это объясняет твое поведение? — с сомнением спросил Морген.

— Помимо трубки, у того купца был талисман с отголосками души. Разбив его и поглотив душу, он… — Фасс помолчал, не зная, как выразиться. — Он… сымитировал то, что обычно делают наши создатели.

— Хочешь сказать, ты увидел в нем своего господина?

— Что-то вроде того. Они начали говорить в унисон, очень убедительно.

— Фасс, а ты когда-нибудь встречался с другими Порочными?

На лицо мужчины легла тень, его серебряные глаза на секунду потеряли блеск.

— Да, встречался.

— На них подобное тоже работает?

— Не знаю, — Фасс провел рукой по своему клейму. — Против каждого из нас одни средства оказываются действеннее других.

— Ты, похоже, не слишком любшьдргих…

— Что?

Фасс повернулся к Моргену и поспешно схватил его за пояс, останавливая на полпути к земле. Повязки на руке юноши насквозь пропитались кровью, на висках и лбу выступила испарина. Он вяло улыбнулся, указывая в придорожные заросли кустарника.

— Смотри: заяц. Хороший выйдет обед.

— Морген, там никого нет.

— Да? Как странно…

— Устроим привал, — сказал Фасс, ловя второй рукой поводья лошади товарища.

Но тот его уже не слышал.

 

Пустота. Что значит пустота? Отсутствие чего-то… чего? Разве здесь что-то было? Или все это время здесь была только она? Она… кто она? Или он? Зачем они приходили? Или они ушли?..

Холодно. Ветер. Бьет в спину. Он падает… Он? Кто он? Но что важнее, сколько еще до дна?

Морген… утро… рассвет… солнце? Но здесь одна тьма. Одна… тьмы может быть больше? Две? Три? Нет, не может, ведь ее нет. Есть только свет. Но сейчас и его нет, и поэтому есть тьма…

Больно. Рука. Влажно. Кровь?..

Взгляд. Кто-то смотрит. Где? Повсюду. На него. Знает, что он сделал… что он сделал? Пошел с ним. Помог. Зачем? Потому что никто не шел.

Голос. Нет, голос… голос… Меняется. Вопрос. Предложение. Согласен? Откажусь.

Боль. Боль, боль, боль… что это значит?.. ему нужно уйти. Сколько до дна? Он должен был прочесть в одной из книг, в сотне книг, он писал об этом, ему рассказывали… Человек. Он человек. Он еще ничего не потерял. Он сможет уйти, он должен уйти. Он должен рассказать тому, кто тоже когда-то был человеком: ищи белого дракона, он знает ответ. Он должен рассказать… кому?

Дракон… боль… пустота… прошлое.

Сколько же до дна?

 

— Здесь только ты?

— Мой господин всегда со мной. Что до людей, да, их больше нет.

Она стояла перед Фассом полуобнаженной. Кожу цвета жженого сахара на бедрах прикрывал черный шелк, повторяющий изгибы тела. На ее плечах и груди сплетались чернила и шрамы, образуя единый узор встреч, клятв и проклятий, знакомый Фассу. Скулы и контур лица от уха до подбородка покрыты тонкой перламутровой чешуей, слишком идеальной по форме и оттенку, чтобы быть похожей на змеиную; длинные темные вьющиеся волосы собраны в тяжелый хвост, перевязанный в нескольких местах лентами и опускающийся до поясницы. Среди локонов на солнце поблескивали бронзовые колокольчики, отзывающиеся звоном на каждое движение головы. Её глаза были абсолютно белыми, и все же неотрывно следили за мужчиной.

— Больше? Что с ними случилось?

Она улыбнулась, не считая нужным отвечать.

Они стояли на главной и единственной улице. Фасс свернул сюда с тракта, надеясь найти помощь, но был встречен опустевшими домами. Заросшая мхом табличка при въезде гласила: «Ягре». Под ней мужчина оставил коней и Моргена.

— Как твое имя? — спросил Фасс.

— Сунэд.

— Сунэд, я могу тебе доверять?

Она склонила голову, словно прислушиваясь. По улице разнесся тихий звон.

— Мои слова не дадут ответа не твой вопрос.

Фасс обвел взглядом окрестности. Забитые пылью окна, заросшие бурьяном дворы, осыпавшийся с труб кирпич. Что бы ни случилось с жителями, это произошло несколько сезонов назад. До ближайшего города оставалось двое суток пути.

— Моему другу нужна помощь, — начал мужчина, снова останавливая взгляд на Сунэд. — Вчера утром он потерял сознание, и с тех пор не приходил в себя.

— Кто твой друг?

— Человек.

Её глаза сузились.

— Челове-ек?

— Ты сможешь ему помочь?

Сунэд хмыкнула, пальцы задумчиво коснулись нижней губы.

— Мне стало интересно. Я помогу, но за плату.

Фасс потянулся к кошелю. Услышав монеты, она подняла руку, останавливая его.

— Золото мне не нужно.

Фасс нахмурился.

— Тогда что за плата?

— Ты позволишь мне с ним поиграть.

— Нет.

— Не отказывай так сразу. Поразмысли немного.

Фасс выдержал несколько секунд.

— Нет.

Сунэд подошла ближе, оставляя следы босых ног на земле.

— Он ведь может не дожить до следующей остановки, я права?

Её тихий вкрадчивый голос заставил Фасса поежиться. Шелк коснулся его бедра, она зашла ему за спину.

— Что важнее: жизнь или небольшой осколок разума?

Мужчина резко развернулся и отступил назад. Рука дрогнула, готовая обнажить меч. Сунэд вновь улыбнулась.

— Он будет жить. Быть может, ему даже будет приятно вспоминать о нашей встрече.

— Что именно ты собираешься с ним сделать?

— Показать, как чудесен мир, из которого пришли мы.

Фасс сжал зубы. Он колебался.

— Видишь, я не собираюсь делать с ним ничего страшного, — тихо, словно секрет, произнесла она.

— Это может свести его с ума.

— А может и не свести. Мало кому удается увидеть Зеркальный храм и вернуться с душой; он окажется в числе счастливчиков. Будет справедливым сказать, что это не ваша плата, а мой подарок.

Фасс опустил взгляд.

— Он может и вовсе ничего не вспомнить, — продолжала Сунэд. — Сны быстро забываются.

— Зачем это тебе? — спросил Фасс.

— Не расскажу. Я ведь не спрашиваю, почему ты носишь куртку с обесчещенным гербом.

Мужчина вздрогнул и посмотрел в молочные глаза.

— Я думал, ты не…

— Есть множество способов видеть, и глаза — не лучший из них, поверь.

Фасс не доверял ей. Но время шло, и он больше не мог тянуть.

— Хорошо. Ты можешь… показать ему. Но сперва помощь. И если я решу, что ты зашла слишком далеко, то остановлю тебя.

Сунэд коснулась кончиками пальцев его ножен, проходя мимо.

— Принеси своего друга ко мне, — произнесла она, безошибочно ступая к ближайшему крыльцу.

Фасс прикрыл ладонью заискрившиеся под кожей знаки. На границе сознания ему прошептали приказ, но мужчина не стал вслушиваться. Он направился к замшелой арке.

 

Земля. Горячо. Как давно он лежит? Влажный воздух. Шум… волн?

Морген открыл глаза. Его окружали бесконечно высокие обсидиановые своды. Казалось, что они доходили до самого неба, пронзали его, разрывали на лоскуты и смыкались воедино, заключая солнечный свет в темницу, навсегда отнимая у него огненную звезду и заставляя метаться меж холодного камня без возможности угаснуть или вырваться. Своды подпирали сотни влажно блестящих колонн. Они имели неправильные, искаженные, наслоившиеся друг на друга формы, как будто скульптор не был уверен, что он хочет создать, а потому с каждым ударом зубила начинал заново.

Морген сел. Его одежда была засыпана пепельно-серым песком. Сбоку, на расстоянии нескольких шагов, побережье лениво лизали казавшиеся черными волны. Мечущийся под потолком свет отражался от них сверкающей позолотой, словно нанесенной рукой неумелого лавочника, пытавшегося скрыть прогнившее дерево под слоем свежей краски. На горизонте проступали размытые очертания другого берега, но стоило поднять глаза, как иллюзия рассеивалась, не оставляя ничего, кроме черноты, золота, пены и колонн.

Юноша поднялся на ноги. Он помнил, как они вышли из таверны, как Фасс напал на него, как вмешался трактирщик и как они с Фассом о чем-то говорили по дороге в Тинт. Морген был практически уверен, что город знаний и библиотек должен выглядеть несколько по-другому. Если, конечно, его не сожгли дотла и не залили каленым стеклом.

Юноша повернулся спиной к водам. Песчаный берег, абсолютно плоский и ровный, через несколько сотен метров упирался в одно- и двухэтажные постройки, разбиваясь на узкие улицы. Стены домов блестели, точно отполированная сталь. Морген направился к ним. Ближе он смог различить трещины и сколы в блестящем материале, обнажающие его кроваво-красную внутреннюю часть. Багровая крошка смешалась с песком, что четко отделяло дороги города от серой пустоши вокруг.

У домов не было дверей, только узкие витражные окна. Внутри построек Морген слышал приглушенные голоса, но не мог разобрать слов. Следуя многократно поворачивающему, разворачивающемуся и пересекающемуся с другими переулку и ориентируясь по поддерживающим свод колоннам, каждая из которых имела свой неповторимый оттенок сумасшествия, юноша вышел на выстланную белой плиткой площадь. В ее центре стоял…

Морген точно знал, что мгновение назад там кто-то стоял. Юноша нахмурился и еще раз обвел площадь взглядом. По ее краю тянулся желоб, наполненный тлеющими углями и спиралью сходящийся к середине. Переступая первый виток, Морген услышал за спиной голос: «Страх».

Юноша обернулся. Ничего, кроме света витражей. Руку под бинтами начало жечь. Взгляд Моргена вернулся к сердцу площади. Он чувствовал, что там что-то есть. Что-то, что он должен увидеть. Юноша сделал следующий шаг. «Отчаяние», — сказал ему голос. «Сомнение, стыд, надежда, решимость».

«Я».

Морген остановился, глядя в жаровню. Ее стенки были исписаны символами, которых он не знал, но понимал. Угольные руны вели хронику его жизни, со всеми победами, всеми провалами, словами, что он боялся произнести, и мыслями, которые надеялся скрыть. На дне летопись обрывалась коротким вопросом: «Что бы ты отдал?».

Дыхание Моргена сбилось, сердце сжалось, виски сковала боль. Он хотел сделать шаг назад, но его поймали за руку и притянули обратно. Колени прижались к раскаленному металлу, от полированных стен домов отразился крик. Его предплечье сжали, сминая окровавленную ткань. Алые капли зашипели на углях, испаряясь и стирая руны, смывая ошибки. Он не мог отвести глаз.

Его щеки коснулись горячие пальцы. «Ищи меня», — сказал голос.

Морген медленно поднял взгляд. И не увидел ничего.

Его объяла знакомая пустота, сквозь которую ныло ребро и щипала рука. Он слышал тихий женский голос и отвечающий ему рокот Фасса. Он просыпался.

 

— Утром ему станет лучше, — говорила Сунэд, — но переночевать вам придется здесь.

— Он не ел с позавчерашнего вечера, — отвечал Фасс.

— У меня есть вяленое мясо и сушеные фрукты. Незачем так смотреть; это оленье мясо. Всё же здесь было поселение охотников.

— Когда он очнется?

— Зависит от того, как много он захочет увидеть.

Фасс скрестил руки на груди, сжал кожу рукава своей куртки и отвел взгляд. Изба была тесной и душной, в воздухе повис ароматный дым сожженных трав, свечи, расставленные у изголовья кровати Моргена, наталкивали мужчину на неприятные мысли. Сунэд вытерла руки от едкой мази, поднялась. Ее губы тронула улыбка.

— Он очень любознателен, — произнесла она, склоняясь к Фассу. — Возможно, он все-таки захочет найти…

Фасс не дал ей договорить. Пальцы обхватили тонкую шею, он прижал Сунэд спиной к печи. По полу застучала кирпичная крошка.

— Ты сказала, что только покажешь ему место.

Сунэд не переставала улыбаться. Мужчине казалось, что он сжимает в руках статуэтку из темного воска.

— Я так и сделала. Он сам решил подойти к углям.

Фасс сжал зубы. Серебро вспыхнувших глаз бросило отсвет на вплетенную в волосы бронзу. Сзади послышался шорох.

— Ох… я… я, наверное, еще посплю, прошу прощения.

Сунэд засмеялась. Фасс глубоко вздохнул, успокоил силу, отпустил ее и обернулся. Морген выглядел бледным и несколько растерянным, но в остальном таким же, каким мужчина привык его видеть. Юноша переводил понимающий взгляд между ним и Сунэд.

— Что ты… — Фасс осекся. — Как ты себя чувствуешь?

— Все болит, — улыбнулся Морген. — Ты меня сюда по земле тащил?

— На коне.

— Видать, галопом.

Фасс тяжело вздохнул. Юноша весело ему подмигнул.

— Ничего, чувство юмора — дело наживное. Спасибо. И Вам тоже, эм…

Морген наклонился в сторону, рассматривая фигуру за спиной мужчины.

— Сунэд, — произнесла она, подходя ближе.

— Сунэд, — рефлекторно повторил юноша.

Он отчаянно пытался спрятать куда-нибудь глаза.

— Ты голоден? — спросила она.

— Я… э… да, немного…

Она наклонилась к нему и коснулась подбородком лба. Его бросило в жар.

— Я принесу мясо и воды, — произнесла Сунэд, отстраняясь.

Морген невольно засмотрелся на плавные движения и очнулся только тогда, когда за ней хлопнула дверь.

— Она из Порочных, — неуверенно сказал он после паузы.

— Да, — ответил Фасс.

Мужчина прислонился к печи, вызвав новый обвал кирпичной крошки.

— И она мне помогла.

— М-хм.

Морген посмотрел на Фасса.

— Мне начинает казаться, что о вас в книгах клевещут.

Мужчина внимательно разглядывал что-то в его глазах.

— Морген… что ты видел, пока спал?

Юноша отвел ставший отстраненным взгляд, между бровей пролегла морщинка.

— Ничего…

— Не лги мне.

— Нет, подожди. Сначала я видел ничего, и из этого ничего со мной кто-то говорил. Я должен был тебе передать… что-то про дракона… да… белый дракон знает ответ.

Фасс молчал, не перебивая.

— После этого я очень долго падал, а потом оказался на странном побережье, у какого-то города из кровавика… Там была площадь и много углей. И чаша с… — Морген усмехнулся. — С моей жизнью. Какой странный сон.

— Ты подходил к чаше?

Морген удивленно посмотрел на Фасса.

— Ты что, знаешь это место?

— Отвечай.

— Ну… да, подходил.

— Ты говорил с кем-нибудь? С тем голосом?

— Фасс, да что случилось?

— Говорил?

— Нет! То есть… да, там снова появился голос и человек, но я не ответил. И не успел его разглядеть, все закончилось раньше.

Повисла тишина. В полутьме один за другим вспыхивали и снова гасли символы на шее мужчины.

— Что бы он тебе ни говорил, не слушай его.

В голосе Фасса чувствовалось напряжение.

— Насколько бы тебя ни манили его дары, — продолжал мужчина, — не бери их. Ты не сможешь расплатиться.

Морген беззаботно рассмеялся и махнул рукой.

— Да брось, Фасс! Это был всего лишь сон. После всех этих стычек и не такое приснится!

Мужчина изучал его еще несколько секунд, достаточно долгих, чтобы юноша успел почувствовать себя неуютно.

— Хорошо, если ты продолжишь так думать, — произнес Фасс. — Но если ты услышишь его снова или хотя бы на мгновение засомневаешься в том, что ему нельзя доверять, пожалуйста, скажи об этом мне.

Морген кивнул. Сейчас у него было слишком много вопросов, чтобы разбираться с ними на больную голову, и слишком мало чернил, чтобы записывать ответы.

— Сунэд… Сколько она взяла за помощь?

— Не беспокойся об этом.

Морген устало потер глаза.

— Слушай, я все-таки еще немного посплю, ладно?

Лицо Фасса смягчилось.

— Конечно.

К тому моменту, как вернулась Сунэд, Морген успел провалиться в пустой сон, без образов, без загадок и лишь с едва слышимым шепотом где-то в подсознании: «Ищи меня».

 

В закатном солнце ее волосы искрились медью. Фасс сидел на ступенях крыльца, задумчиво следя за ее танцем. Медленные мягкие шаги, поклон, разворот, открытая шея, отступление. Она вела беззвучный диалог с тем, кого мужчина был бы рад не слышать. Завершив круг и подойдя к зрителю, она с улыбкой протянула ему руку. Фасс остался неподвижным.

— Я хотел с тобой поговорить, — произнес он.

Сунэд опустила руку и прислонилась бедром к грубо сколоченным перилам.

— Ты до сих пор не назвал мне своего имени.

— Фасс.

Она кивнула.

— Что тебя беспокоит?

Он положил ладонь на почти стершееся изображение короткого трехгранного кинжала, обвитого белым драконьим хвостом.

— Ты сказала, что я ношу обесчещенный герб. Что он означает?

Сунэд широко раскрыла глаза. Улыбка сменилась удивлением.

— Ты не знаешь?

Фасс покачал головой.

— После… — он вздохнул. — Когда я вернулся, то ничего не помнил о человеке, которым был. Я знаю, что этот символ как-то связан с моим прошлым, но не знаю, как. И… Морген упоминал, что слышал во сне о белом драконе. Еще до того, как вмешалась ты.

— Ты не доверяешь мне, но все еще хочешь услышать ответы?

Мужчина опустил взгляд на рукоять своего оружия.

— Да. Я знаю, что ты не сможешь соврать. Не мне.

Сунэд провела рукой по шершавому дереву. Ветер разнес по улице бронзовый перезвон.

— Несколько десятилетий назад, — начала она, — королевства на северной границе континента создали объединенную армию, которая должна была поддерживать порядок в пределах их границ и служить доказательством дружбы. Быть частью армии считалось великой честью, оказаться в ее рядах можно было только благодаря личным заслугам, длина имени не имела значения. Воины носили на своих щитах и куртках изображение мизерикорда, опутанного кольцами белого змея. Это символизировало непоколебимость их правосудия, остающегося, в то же время, милосердным. Их назвали Белыми драконами, и они верно несли службу тридцать лет.

Сунэд подняла невидящий взгляд к шумящим кронам деревьев, медленно отвоевывающим обратно некогда забранную у них землю.

— Никто точно не знает, что произошло в королевствах, но за одну неделю их не стало. Драконы были единственными, кто бродил среди развалин и могил. Их обвинили в инциденте, наложили запрет на имя и герб, после чего казнили. Все сведения о трагедии уничтожили или перевели в архивы верховных судей. Поколение, слышавшее об истории севера, успело несколько раз смениться. Сейчас отголоски случившегося можно найти разве что в детских страшных сказках.

Фасс не прерывал ее рассказ и не поднимал головы.

— Откуда тогда обо всем этом знаешь ты? — спросил он.

— Я жила тогда. Правда, далеко от севера. В тот год новости успели разлететься быстрее, чем их удалось заглушить.

Больше они не произнесли ни слова. Лиловое небо постепенно темнело, свое место находили звезды, трава тяжелела от осевшей росы. Фасс думал о многом. Он отстраненно проводил глазами Сунэд, скрывшуюся в лесу, высвободил из ножен меч и воткнул его в землю. В тлеющем лезвии отразилось изрезанное шрамами лицо. Не все они оставлены ненавистью… ведь так?

Город! Ряды вылизанных построек из кирпича, глины и камня, широкие площади с тысячами лавок и лавочников, предлагающих все на свете, высокие башни с узкими бойницами, направленными за обе стороны городских стен, трактиры для бедных и богатых, в первых из которых разбавленное застоявшейся водой пиво льют в грязные стаканы, а во вторых — в протертые, люди, продающие секреты, и люди, их покупающие, люди с деньгами, люди с оружием, люди с принципами, люди без чести, люди в экипажах, люди в канавах…

Как же в городе много людей. Фасс натянул капюшон ниже, присел на коробку с изображением черного пера, уставился на отполированные каблуками булыжники и постарался игнорировать расползающийся по шее к затылку жар. Голос Хозяина сладко нашептывал дюжину способов, как уместить человеческое тело в эту самую коробку, но Фасс его не слушал. Пытался не слушать. Надеялся перестать слышать. Морген обещал быстро справиться с покупками и клялся тотчас вернуться к товарищу, не выразившему восторга от предложения остаться ждать на улице и еще меньше желавшему заходить внутрь. С тех пор часы на центральной площади прозвенели дважды.

— Дядя.

Мужчина покосился на девочку в нищенских лохмотьях. На вид ей было не больше шести, но голод и грязь не позволяли точно определить возраст. Она уже давно ходила вокруг, прячась за проезжающими экипажами и разглядывая замотанного в плащ великана. Приближалась гроза, день стоял жаркий, отчего облачение Фасса вызывало больше вопросов, чем ему хотелось бы. Девочка протянула вперед раскрытые ладони.

— Дядя, дайте монетку.

Фасс опустил взгляд на ее руки. Под ногтями земля, кожа кажется прозрачной, на одной из ладоней свежий ожог, предплечья покрыты синяками. Она могла быть воровкой или просто нежеланным ребенком, а возможно, все сразу. Мужчина вновь отвернулся к булыжникам. Девочка сделала шаг вперед. Глаза неотрывно следят за капюшоном, руки протягиваются дальше.

— Дядя! Дайте монетку! А я Вам расскажу секрет!

Фасс усмехнулся.

— Не думаю, что у тебя есть подходящие для меня секреты.

Глаза девочки загорелись, она подошла вплотную, так, что Фасс мог расслышать биение ее сердца, частое, как у напуганного крольчонка. Сердца, гоняющего кровь по венам, горячую, сладкую, чистую кровь… Мужчина собирался встать, когда девочка негромко прошептала:

— Я расскажу тебе секрет о каменном великане, который ищет белого дракона.

Фасс замер. Что-то было не так. Его взгляд упал на прореху у колена в детских штанах. Через нее виднелась короткая жесткая черная шерсть.

— Мы знаем, что у великана есть друг, — продолжала говорить девочка, и казалось, что ее слова вязнут в знойном воздухе. — Друг напишет книгу, которую нельзя писать, и она будет в обложке из белой чешуи.

На пороге магазинчика показался Морген: зубы белеют в счастливой улыбке, руки прижимают к груди свертки чистого пергамента, кончики пальцев испачканы в чернилах.

— Благодаря ей великан встанет выше демонов, как в людской ненависти, так и в трепете слуг. Он вновь выкупит свою кровь, но на этот раз сотен не понадобится, всего лишь один.

Юноша прищурился от солнца и озадаченно посмотрел в сторону груды коробок с типографским клеймом. Из-за нее доносилось непонятное бормотание, как будто говоривший менял порядок букв в знакомых словах, делая их болезненно неузнаваемыми. Морген сунул свитки под мышку, подошел к коробкам, осторожно заглянул за них.

— А затем великан вспомнит то, что давно забыл, и захочет забыть это вновь.

Фасс сидел на криво подогнанных досках, наклонившись вперед. За руку его держала девочка-бродяжка и тихо говорила на искаженном языке. Морген не видел глаз мужчины, но зато хорошо видел ее: сияющие изумруды, окаймленные огненным ободом, похожим на отсвет закатного солнца. Заметив человека, девочка отпустила рукав потрескавшейся кожаной куртки и повернулась к нему с полуулыбкой.

— Дядя! Дайте монетку!

Морген смотрел в ее серые светлые глаза и хмурился. Может быть, показалось? Он залез свободной рукой в карман куртки, выудил оттуда серебряный. Солнце сверкнуло на свежей чеканке. Девочка быстро схватила монету, спрятала ее под обмотки, рассмеялась и убежала прочь, теряясь в десятках переулков сотен домов. Морген рассеянно почесал рыжеватую щетину на своей щеке, провожая взглядом детскую фигуру.

— Что это было? — обращаясь скорее к улице, чем к товарищу, спросил он.

Фасс сморгнул пляшущие под веками образы выжженных улиц и искорёженных солдатских доспехов. Воспоминания? Видения? Галлюцинация? Он обдумает позже. Что-то заслонило солнце. Подняв голову, Фасс наткнулся на обеспокоенный взгляд Моргена.

— Все хорошо?

— Да.

Мужчина поднялся на ноги. Кончик ножен глухо стукнулся о край коробки.

— Ты провел там вечность, — произнес он с укоряющим спокойствием. — Я начал засыпать.

Морген развел руками, виноватая улыбка очертила ямочки на щеках.

— Знаю, знаю! Прости. Кто же мог подумать, что в городе книг действительно будет столько книг! Знаешь, на перевале Ворона, например, никаких ворон нет, а Пастушья речка — это вообще пустыня! Я думал, и тут так будет…

Фасс обреченно вздохнул, сунул руки в карманы штанов и направился в противоположную от главной площади сторону.

— Подожди, ты куда?

— К стойлам.

Юноша перехватил бумаги под другую руку. Там, где Фасс ступал один раз, Моргену приходилось перешагивать дважды, поэтому прогулка бок о бок всегда требовала некоторых усилий.

— Мы что, уже уезжаем?

Мужчина покосился на юношу.

— Ты ведь купил то, что было тебе нужно?

— Ну…

— Значит, причин оставаться нет.

— А как же библиотека?

— С ней что-то не так?

— Мы же в Тинте! Городе зна-яй-яй…

Морген зацепился ногой за выбитый из мостовой камень. Выпавшие из раскинутых в попытке удержать равновесие рук свитки посыпались на землю. Фасс заметил, что некоторые из них уже были заполнены. Мужчина остановился, молча наблюдая, как юноша, посмеиваясь, собирает бумаги.

— Городе знаний обо всем, кроме дорог, — причитал Морген. — Тут есть ответы на любые вопросы! Ты же ищешь ответы?

Юноша заглянул товарищу в глаза.

— Наверняка здесь есть что-нибудь и про твоих этих драконов.

Морген ткнул свитком в выцветшую эмблему на груди мужчины.

— Даже если это секретная информация, стоит только правильно поискать…

— Нет, — отрезал Фасс.

Юноша удивленно поднял брови.

— Почему? Это же самый быстрый способ!

Фасс снова зашагал вниз по улице.

— Меня не пустят в библиотеку.

— Мы найдем тебе маску!

Морген поспешил следом, пристально глядя себе под ноги.

— Это большой город, здесь куча чудаков, из всех уголков мира. Руки твои под перчатками спрячем, скажем, что ты какой-нибудь важный посол…

— Не думаю, что они так просто в это поверят.

— Ну, тогда путешественник! Мало ли, зачем тебе библиотека. Там каждый день толпа народу проходит. Некоторые даже читать не умеют, просто любуются лепниной и фресками!

Фасс вздохнул.

— Там много людей.

— Давай я один схожу, а ты подождешь меня где-нибудь.

Посмотрев на восторг в глазах Моргена, мужчина понял, что ждать придется до первого снега.

— Если тебе здесь нравится, можешь оставаться, — пожал он плечами.

Юноша раздраженно рыкнул и толкнул Фасса в бок, на что мужчина ответил удивленным взглядом. Морген заметно смутился.

— Ладно. У тебя есть какой-то план? Ты знаешь, куда нужно идти?

— На север. Туда, где все произошло.

Фасс похлопал ладонью по груди.

— Зачем? — нахмурился Морген.

— Возможно, я узнаю места и что-нибудь вспомню.

— Или мы можем просто пойти почитать книги.

Мужчина снова вздохнул. Он гадал, осталась ли эта привычка с тех пор, как он был человеком, или привязалась позднее.

— Мы уже это обсудили. Если хочешь, иди, но я поеду дальше.

— Дай мне время хотя бы до вечера! — взмолился Морген. — Нам в любом случае нужен провиант, карта, овес… новый котелок, в конце концов! Как мы поедем без всего этого?

Фасс не задумывался о таких мелочах. Людям нужно есть, пить, спать, согреваться и иметь четкую цель. Мужчина попытался вспомнить, каково это.

— Хорошо, — ответил он, следя краем глаза за просиявшим юношей, — но только до темноты. После этого я уеду, вне зависимости от того, вернешься ты или нет.

 

К вечеру началась гроза. Ливень быстро превратил выезд из города в вязкое болото, из которого перепачканные грязью торговцы тщетно пытались вытолкать повозку с зерном. Взмыленные мулы беспрестанно ревели и шарахались в сторону при каждом новом ударе грома, грозясь столкнуть груз в окружавший город ров. Крики и щелканье кнута терялись в шуме воды.

Фасс отстраненно наблюдал за торговцами из-под навеса конюшни, мерно поглаживая стригущую ушами лошадь по шее. Морген не возвращался, но уехать в подобную грозу мужчина не мог. Он перевел взгляд на опустевшую улицу и насупившихся стражников у городских ворот перед ней. Вода звонко отскакивала от полированных шлемов, стекала по наплечникам. Один из солдат достал размокшую самокрутку, поморщился, сделал попытку собрать ее воедино, после чего с проклятием отшвырнул в ближайшую лужу. Лошадь Фасса фыркнула, натягивая накинутые на столб поводья, взволнованно переступила с ноги на ногу.

— Ну-ну, — успокаивающе пробурчал Фасс.

Он погладил животное по морде, а после снял с его спины седло и положил на засыпанную сеном землю. Лошадь в благодарность потянулась к нему, прикусывая за основание шеи. Фасс уперся ладонью в горячий конский нос.

— Проказница.

Мужчина снова прищурился на стену дождя. После разговора с нищенкой в нем засело нехорошее предчувствие. В последнее время он слишком часто встречал Порочных, а это никогда не было предвестником удачи. Морген наверняка решил не мочить бумаги на улице, сидит где-нибудь в библиотеке. А может, он вовсе не следил за временем и не знал, что близится ночь. Это казалось более вероятным.

С громким треском колесо купеческой телеги лопнуло, повозка осела и после очередного рывка окончательно зарылась в склизкую глину. Послышался взрыв новых возгласов и ругательств. Один из стражников с кислой миной кинул второму несколько монет.

— Как думаешь, он попал в неприятности? — обратился Фасс к лошади.

В ответ животное покосило глазом и тряхнуло головой, скидывая попавшее в гриву сено. Мужчина вздохнул.

— Вот и я так думаю.

 

— Вуль-фер-цанг… сто-ли-ца Турм-шпильц-вай-на… хм, какая-то ерунда.

Морген почувствовал, как на его ногу упал откинутый пергамент. Он услышал шуршание ткани походной сумки, а затем удивленное восклицание. О пол ударилось что-то металлическое и гулко покатилось по комнате. Предмет быстро со смехом подхватили, к звонкому восторженному голосу добавилось эхо.

Юноша медленно приоткрыл один глаз. Темно. Он почувствовал, что промок до нитки. Вокруг холодный камень, руки онемели. Морген попытался пошевелить ими, но что-то мешало. Он открыл второй глаз, повернулся в сторону шума. Вспышка молнии выхватила из теней детский силуэт, с любопытством разглядывающий котелок.

— Эй, — хрипло позвал юноша.

В горле саднило, как будто накануне он глотал лед. Ребенок на мгновение замер. Новая вспышка осветила расползающуюся по лицу улыбку. Слишком широкую, чтобы быть приветливой, и достаточно голодную, чтобы по спине пробежали мурашки. Котелок с грохотом отбросили в угол, улыбка оказалась у его лица, заставив отшатнуться к влажной стене.

— Ты проснулся! Это хорошо. Очень скучно было бы, если бы ты спал.

Морген похолодел. Голос девочки с изумрудными глазами.

— Где я? — сдавленно спросил он.

Не то, чтобы это имело значение, но других вопросов не нашлось. Девочка выпрямилась и раскинула руки в стороны.

— У меня дома! Тебе нравится?

Морген прищурился, вглядываясь в темноту. Кажется, здесь был стол и узкое окошко под потолком, с обломанной решеткой. Через него с улицы затекала тухло пахнущая вода. Вдоль одной из стен горой навалена одежда или мешки, недалеко от них темнела, скорее всего, сумка. На этом убранство заканчивалось.

— Очень… просторно, — пробормотал Морген.

— Здорово, что тебе нравится! Ты же тут теперь останешься.

Морген уставился на девочку. Ее глаза переливались двумя живыми зелеными огнями. Юноша почувствовал непреодолимое желание закричать, но заставил себя проглотить страх.

— У тебя очень красивые глаза, — почти без дрожи в голосе произнес он.

Девочка хмыкнула.

— Как тебя зовут? — собрав все свое дружелюбие, продолжил юноша.

Морген изо всех сил старался верить в то, что это обычное гостеприимство жителей Тинта. И что его связанные руки — это какая-то новая детская игра. Ему очень не хотелось думать, что он проигрывает.

Девочка наклонилась ближе. Морген почувствовал ее дыхание на своей щеке.

— Виссе, — прошептала она.

Юноша нервно засмеялся, вжимаясь спиной в камень.

— О-очень приятно. Я Морген.

— Я знаю.

Девочка отошла в сторону. Что-то с шелестом закружилось на полу, отскочив от ее пинка. Молния осветила один из исписанных мелким почерком свитков. Еще она осветила черный бычий хвост, обмахивающий ноги Виссе.

— Ты уже начал писать свою книгу? Мы ее не нашли. Ты ее прячешь?

— Э… какую книгу?

— Про Порочных!

Изумруды гневно сверлили юношу.

— Ты что, еще не начинал?

— Э…

Морген почувствовал себя вернувшимся в стены академии. Ладони потеют от волнения, в животе засело чувство вины за проступок, который, хоть ты этого и не помнишь, но несомненно совершил. Девочка фыркнула.

— Очень плохо. Но ничего. Ты теперь останешься тут и будешь писать для нас, мы подождем.

— Что? — Морген подтянул к себе ноги. — Нет-нет, постой, я не могу остаться! Меня там ждет…

Он почувствовал ледяные пальцы вокруг своей лодыжки. В озарившем на мгновение комнату свете стоявшая на коленях фигура Виссе выглядела неправильной: просвечивающая кожа на ребрах, видневшихся через прогнившие обмотки, была настолько натянута, что, казалось, вот-вот лопнет; спина слишком сильно выгнута; спутанные длинные волосы облепили лицо, но не настолько, чтобы скрыть ширящийся рот. Алая каемка изумрудных глаз стала похожей на заледеневшую кровь.

— Не волнуйся, ноги тебе теперь ни к чему, — промурлыкала Порочная.

Моргену очень хотелось закричать. И на этот раз он не стал сдерживаться. Было сложно сказать, что оказалось громче: его голос или одновременно раздавшийся раскат грома. Доверив тело инстинктам, он резко выпрямил ногу, целясь в ее лицо, почувствовал через подошву хруст, вырвался из ослабших пальцев и вскочил. Привыкшие к темноте глаза различили дверь в противоположной стене. Морген кинулся к ней. В его голень вонзились когти, раздирая плоть, а затем с неожиданной силой потащили в сторону. Юноша свалился на гору мешков, закашлялся от ударившей в нос пыли.

Виссе медленно поднялась. Глаза кидали блики на стекающую из сломанного носа на подбородок кровь. Она больше не улыбалась.

Морген почувствовал под руками что-то гладкое, выхватил это из-под мешковины и метнул в прыгнувшее на него существо. Предмет попал ей в живот, сбил в сторону, давая юноше возможность увернуться. В воздух взметнулось новое облако пыли. Морген скатился на пол, на четвереньках бросился к двери и судорожно, на ощупь, стал искать ручку. Ручки не было.

— Ты жадный злой человек! — завизжала сзади Порочная.

Морген пригнулся, часто дыша. Над его головой в дверь врезался котелок, волосы засыпало щепками. Виссе прыгнула ему на спину и вцепилась зубами в плечо. Морген снова закричал, попятился назад, врезался спиной в стену, надеясь скинуть противника, но та только крепче сжала челюсти. На глаза юноши попалось окно. Слишком узкое. Но это выход.

Морген почувствовал, как его живот обвивает хвост. Он схватил его, изо всех сил дернул вперед. Виссе разжала зубы, соскальзывая вниз по спине; Морген ударил назад локтем, настолько, насколько позволяли стягивающие запястья веревки, полагаясь на удачу и очень, очень ей молясь. Локоть ударился обо что-то мягкое, послышался влажный чавкающий звук. Порочная рухнула на пол и забилась, обхватив руками горло, с сипением пытаясь протолкнуть в себя воздух. Морген уже стоял под окном. Комната была достаточно низкой, но все еще не позволяла дотянуться до него, тем более со связанными руками. Юноша загнанно огляделся вокруг. Отлично, стол. Спина вспотела от полного ненависти, замыленного слезами изумрудного взгляда. Он метнулся назад, уперся ладонью в покрытый засечками край. По полу заскрежетали ножки, столешница шаталась и кренилась. Морген взлетел наверх, стукнулся макушкой о потолок, вытянул руки вперед и нырнул в окно.

В лицо ударили брызги воды, рот наполнился вкусом гнили, но юноше было все равно. Он отчаянно царапал ногтями мостовую и извивался всем телом, пытаясь протиснуться дальше. Морген успел вылезти наполовину, прежде чем застрял. Он в панике подался назад, затем снова вперед, но низ куртки намертво зацепился за обломки решетки и с каждым движением оставлял все меньше места для надежды.

— Нет-нет-нет-нет, — шептал Морген, словно в горячке.

Он почувствовал, что что-то коснулось его ноги и медленно стало закатывать штанину. Не спеша. Наслаждаясь.

Юноша всхлипнул. Этого не может быть, это происходит не с ним. Он поднял взгляд на улицу. Конечно же пусто, сейчас ведь гроза и, кажется, ночь. Фасс уже должен был уехать. Никто не придет. Никто не узнает.

Морген зажмурился, запрокинув голову.

— Фа-а-а-а-асс!!!

Он кричал так громко, как мог, снова и снова, пока не подавился дождем. Он бился и лягался, пока не понял, что это бесполезно. Он слышал сзади детский смех. Юноша бессильно уронил голову на согнутые руки, его плечи дрожали. Он чувствовал жгучую дразнящую боль в ноге, еще слишком слабую, предвещающую большее. Ей нравилось растягивать удовольствие. Это может продлиться до утра. Это может продлиться вечно.

— Фасс, — сдавленно всхлипнул Морген.

Его резко схватили за плечи и дернули вперед, чуть не вывернув руки из суставов. Ткань на решетке затрещала, но не сдалась. Морген вскинул голову. Горящие серебром полумесяцы глаз, пахнущая конским потом кожаная куртка.

— Фасс, — снова всхлипнул юноша.

Второй рывок протащил его дальше. Ржавые прутья распороли штаны на бедре. Мужчина отбросил Моргена в сторону и вцепился в тянущуюся из щели бледную руку. Что-то громко хрустнуло, а секундой позже воздух зазвенел от исступленного визга.

— Пусти!!! Отпусти!!!

Фасс без труда вытащил барахтающуюся в воздухе Порочную, выпрямился в полный рост. В ножнах шелестнул меч, лезвие легло на бешено вздымающийся и опадающий живот. Молния высветила панику на детском лице.

— Стой!!! Подожди! Почему?! Я поделюсь! Забирай его!

Сталь начала медленно погружаться под ребра.

— Нет!!! — снова взвизгнула Порочная. — Я расскажу, куда тебе идти! Я знаю, кто ты такой! Я расскажу, что ты сде…

Она подавилась кровью. Фасс продолжал медленно продвигать меч, глядя в затухающие глаза. Она судорожно тряслась, пыталась вырваться, но у всего есть только один конец. Кровь стекала по рукоятке и пальцам в потоки грязной воды у ног.

Морген не мог перестать смотреть. Он не верил в богов, но если бы они были, то он не сомневался, что они выглядели бы именно так. Покрытые шрамами, кровью и водой. Забирающие жизнь. Если бы боги существовали, то они бы вселяли такой же ужас.

Фасс плавным движением высвободил оружие, уронил тело на землю и подтолкнул его ботинком к окну в подвал. Тело бесшумно соскользнуло в темноту. Мужчина повернулся к лежащему в луже Моргену.

— Ты можешь встать?

Юноша с трудом отвел взгляд в сторону. Паника отступила, и ее место медленно занимала боль.

— Думаю, да.

 

Им пришлось петлять по затопленным улицам, чтобы избежать встречи с патрулями. Морген хромал, но безропотно продолжал идти, стиснув зубы. Его мысли возвращались к оставленным в подвале вещам. В тот день юноше удалось выторговать у подозрительного старика с засаленными волосами старую книгу, хорошую книгу, на которой стояло клеймо библиотеки. Морген знал на собственном опыте, что подобные книги невозможно вынести за пределы мраморных залов, по крайней мере, законным путем. Теперь рукопись была обречена бухнуть в подвальной сырости до тех пор, пока кто-то из стражников или жителей не решится отыскать источник сладковатого зловония, лежащий там же, на столе, со сломанной рукой и пронзенной грудью.

— Фасс, скажи, разве Порочные бывают детьми?

Мужчина посмотрел на него через плечо. Еще с момента спасения Морген отметил напряженность в движениях проклятого: как у кота, крадущегося мимо заснувшего алана⁽¹⁾.

— Дети умеют желать? — спросил в ответ мужчина.

— Да, но… Это значит, что она умерла почти сразу?

— Не обязательно. После возвращения у таких, как мы, уродства появляются не только на теле.

— Что ты имеешь в виду?

Фасс отвернулся.

— Мы выглядим так, как себя ощущаем.

Морген выдавил невеселую усмешку.

— А ты себя ощущаешь огромным каменным великаном?

Фасс резко остановился. Юноша последовал его примеру, покачнувшись в попытке распределить вес между двумя одинаково немеющими ногами.

— Почему ты так меня назвал?

— Ну… у тебя кожа серая, как камень, и ты большой.

Мужчина склонил голову набок, словно к чему-то прислушиваясь. На источающей тусклый красный свет рукоятке меча и ножнах шипели капли слабеющего дождя.

— Жаль, что мы не взяли с собой Сунэд, — разорвал Морген затянувшуюся тишину. — Она бы сейчас очень помогла.

Юноша отнял руку от кровившего бедра. Он не чувствовал боли, только жжение и усталость. Ему хотелось рассмеяться в лицо тому, кто посмел назвать летние ночи короткими. Занятый рассматриванием испачканной руки, Морген не заметил, как Фасс навис над ним, и вздрогнул под опустившейся на плечо тяжелой ладонью.

— Мы переночуем в конюшне. Утром ты сходишь за лекарствами.

Мужчина наклонился, взваливая юношу на плечи. Морген пораженно вцепился в его плащ.

— Ты чего?

— Тебе сложно идти. Я не хочу прятать еще один труп.

Фасс направился дальше по улице. Морген чувствовал на боку жар, исходивший от шеи Порочного. Ему казалось, что он слышит чей-то отдаленный шепот: Мальчишка… незачем… нужно нам обоим… Глаза слипались. Что за бесконечная ночь.

— Спасибо, — выдохнул он.

 

Уши будто бы забило ватой. Перед глазами стояла алая пелена. Меч жег бедро. Ему хотелось больше. Он чувствовал расслабившееся тело. Он чувствовал, что ему доверяли.

Он так слаб, Фасс. Это будет приятно. Ну же.

Порочному хотелось поддаться, но Фасс его не пускал. Он заставит его подчиняться. Он не такой.

Зачем ты обманываешь себя? Пролей кровь. Ты был создан для этого. Я знаю. Я тебя создал. Тебе станет легче.

Прокрасться мимо стражи. Дойти до конюшни. Посадить на землю. Дрожит. Отдать плащ? Заметно, нельзя. Отдать куртку. Он справится.

Фасс

Нужно уйти. Еще темно. Можно спрятаться. Нужно идти… в город…

Да

Ночь… где могут быть люди?.. трактир… бордель… красные фонари при входе…

Да

Где могут быть те, кого не ищут? Канавы… обочины… они должны были прятаться от дождя. Канализация?

Она не заперта

Ржавый скрип. Влажно. Кашель. Обмотки. Одеяла. Им все равно. Для них он не больше, чем еще один бродяга.

Ты слышишь?

Сердца. Жизни. Все эти жизни, лежащие перед ним, и такая удобная, такая горячая рукоятка меча. Для чего они живут? Если он убьет их сейчас, они ничего не потеряют.

Если бы боги существовали,

если бы они знали о таких, как он,

если бы они видели, как он плачет,

позабавило бы это их?

О да

Смех. Его ли это смех? Или это Его смех? В конце концов, есть ли разница? Он ничем не отличается от Сунэд. Он точно такой же, как нищенка.

Нет. Ты нечто большее, Фасс. Ты такой же, как я

Выше демонов… Если он встанет выше демонов, он сможет остановиться? Ему для этого нужен только один… один, которого он не должен убить. Возможно, один, который не даст ему дойти до конца.

Он настолько ценен, Фасс?

Так много лет назад. Кусок бумаги в его руках. Руны, которые он не знал, но понимал. Что бы ты отдал? Всё. Всех. Ради…

 

Он остановился. В духоте повисла тишина. Вокруг было множество тел. Никто из них не посмел кричать, а теперь и не смог бы. Кровь капала с остывшего меча.

Ночь подходила к концу.

Он все еще мог успеть дойти до подвала и забрать брошенные вещи. Наверное, Морген был бы этому рад.

---

1) Крепкая мускулистая порода собак, также называемая испанским бульдогом. Охотник, сторож, пастух.

Вернуться к тексту

Утром Морген нашел рядом с собой записку. Вернее, он нашел варварски оторванный от чистого свитка кусок пергамента наивысшего качества, на котором размашистым, но четким и ровным почерком было написано: «Не могу оставаться в городе. Вещи забрал. Жду на перекрестке. Фасс».

— Какие вещи? — сонно пробормотал юноша.

Расправленные плечи наполнили тело болью. В голове пронеслись ночные события. Морген скривил губы в попытке не обращать внимания на вкус гнили во рту и запах грязи, затхлости и конского навоза, исходивший от него самого.

— Аристократ, — усмехнулся он в пустоту.

Кошель по-прежнему висел на поясе, что, с учетом ночной борьбы и сна в конюшне, было расценено Моргеном как чудо.

— Да в конце концов, заслужил же я немного удачи?

Куртка Фасса казалась неподъемной, поэтому юноша решил оставить ее в углу, прикрыв седлом. Он не был уверен, что своим, но надеялся, что хозяин в ближайшее время не объявится. Немного подумав, Морген все же решил перепрятать ее вглубь стога сена.

— Удача удачей, но мало ли, сколько здешние люди знают…

Юноша прошелся вдоль стойл. Обе ноги горели и саднили, он прихрамывал, одежда потеряла свои цвета под слоями засохшей грязи, низ куртки напоминал цирковую мишуру, на плече материал был прокусан, левая штанина сбоку разодрана от пояса почти до колена, из-за чего миру открывалась бледная кожа, припухшая и покрасневшая вокруг длинной неровной царапины… Но, несмотря на все это, он по-прежнему был жив, и даже больше: мог идти.

— Тяжелая ночка, приятель? — сочувствующе кинул Моргену стражник, когда тот ковылял мимо городских ворот.

Юноша кисло усмехнулся.

— Не то слово… надеюсь, она такой была последней.

— Все мы так с утра говорим, — хохотнул солдат. — Каждый чертов раз.

Тинт был не таким большим городом, каким казался на первый взгляд. Обычный человек мог пройти его насквозь неторопливым шагом меньше, чем за час, успев по дороге полюбоваться главной и, пожалуй, единственной его достопримечательностью: Белой библиотекой. Она получила свое название из-за белого камня и мрамора, которые использовались при строительстве. С двух сторон у парадного входа вытягивали шею статуи золотых гусей в человеческий рост. Они строжайше охранялись почетным губернаторским караулом, что не помешало кому-то из местных жителей отломать одной из птиц клюв. Что стало с вором и караулившим в тот день солдатом доподлинно неизвестно, поскольку после инцидента никого из них не нашли. Помимо библиотеки, в городе было огромное количество магазинов и магазинчиков чернил (в том числе бесконечных), перьев, пергамента, бумаги, книг, воска для печатей, а также многих новейших разработок королевской академии: перьевых ручек и карандашей, в разной степени магических, вечных карманных огней, конвертов, которые мог открыть только тот, кому они предназначались… Словом, в Тинте было все, что могло потребоваться образованному человеку.

— Все, кроме лавки травника, — процедил сквозь зубы Морген.

Прохожие либо игнорировали юношу, принимая его за бездомного, либо отправляли каждый раз в новом направлении. Довольно скоро он перестал спрашивать, решив положиться на собственные глаза. Бесконечные вывески с различными вариациям письменных принадлежностей угнетали его сильнее с каждым новым переулком.

За углом «Замечательных книг Люгнера и сыновей» городской пейзаж оживляла толпа взволнованных обывателей. Трое стражников безуспешно пытались умерить всеобщий интерес, пока четвертый заколачивал досками вход в канализацию.

— Что здесь произошло? — спросил Морген у крайнего зеваки, мужчины средних лет с выступающим над поясом животом и редеющими волосами.

— Просто ужасно, — ответил тот вполголоса. — Ночью что-то разорвало бедняг прямо под нашими домами.

— Говорю вам, — горячо прошептала одетая в выцветшее голубое платье женщина рядом, — чудовище здесь завелось! Я сама его вой слышала!

— Да какое чудовище? — вмешался худой студент в сползающих на нос очках. — Это обычные собаки, вот и все.

— Давно нужно было перестрелять этих дворняг, — нахмурился лысеющий мужчина.

— Нет-нет, это не просто собаки! — не унималась женщина. — Я слышала, что этих людей как будто что-то порезало, а потом еще и зажарило!

— Какой нехороший конец, — покачал головой мужчина.

— Я слышала, что там так много крови, что ее в канал еще неделю вымывать будет! — с блеском в глазах сказала женщина.

— Кошмар, — вздохнул мужчина.

— Почему они заколачивают дверь? — спросил Морген.

— Будут ждать указаний губернатора, — ответил мужчина.

— Как будто он занимается подобными делами! — возмутилась женщина.

— Чтобы дети туда не зашли, — поправил очки студент. — Но, вынужден согласиться, вряд ли кто-то станет с этим разбираться.

— А если повторится? — спросил Морген.

Трое жителей переглянулись.

— Ну… — почесал затылок мужчина. — Померли-то бродяги… без обид, парень.

— Если не заходить в канализацию, то не попадемся… — пробормотал студент.

— А лучше вообще не выходить ночью на улицу, — поддержала женщина. — Порядочные люди затемно не гуляют.

Мужчина кашлянул.

— Ну, знаете, если порядочный человек устает днем, то отчего бы ему немного не погулять ночью? — со скромной улыбкой возразил он.

— Ох, я вас умоляю! Приличные люди ночью возвращаются к семьям, чтобы…

Морген не стал слушать дальше. В его памяти вновь всплыл оскал Виссе. Может ли быть, чтобы в городе одновременно жило несколько Порочных? В конце концов, она все время повторяла «мы». Но если все они активно охотятся…

— Скажите, — прервал Морген спор, — подобное здесь часто случается?

— Хм… — мужчина задумчиво потер живот. — Ты помнишь что-то похожее, Геред?

Женщина покусала нижнюю губу, глядя в сторону стражников.

— Если бы в Тинте постоянно творились такие кошмары, я бы давно уехала.

— Вы что, не знаете? — улыбнулся студент. — Наш город до унылого тихий. Говорят, что именно поэтому здесь и решили основать библиотеку.

— И люди у вас не пропадают? — слегка удивленно спросил Морген.

Студен покачал головой. Женщина прищурилась. Ее локти растопырились в стороны, как крылья у разозленной курицы-наседки; она надвинулась на юношу.

— А ты что, шпион какой? Вынюхивать всякие гадости про нас сюда пришел? А?

Морген отступил назад, мирно поднимая руки и улыбаясь.

— Что вы! Конечно же нет. Я всего лишь путешествующий ученый. Собираю сведения обо всем на свете…

Женщина медленно обвела его пристальным взглядом.

— Значит, шпион.

— Геред, ну что ты, в самом деле? Успокойся, — попытался вступиться мужчина.

— Мне успокоиться, Лейб?! — закричала женщина, резко разворачиваясь к нему. — Да тут, можно сказать, государственная измена! Нужно немедленно сообщить страже! Молодые люди!

Подобно дракару, женщина направилась к солдатам сквозь толпу, прорезая ее своим затянутым в корсет бюстом. Мужчина засеменил следом. Его лепет только больше раззадоривал боевой дух спутницы. Морген встретился взглядом с улыбающимся студентом.

— Вам бы лучше бежать, — посоветовал тот.

— Пожалуй… Вы не подскажете, в какой стороне можно найти лекаря?

Студент кивнул на переулок, из которого пришел Морген.

— Вы его немного прошли. Зеленая вывеска с букетом трав. А портного вы найдете во втором доме справа от главного въезда в город.

Морген поблагодарил и быстро, насколько позволяли ноги, скрылся среди домов.

 

— А я говорил тебе, что ось не выдержит! Говорил, что надо было сразу ее менять, старый дурак!

— Да что ты заладил?! «Говорил-говорил»… хуже женушки!

— Кто виноват, что ты вырос таким олухом, что тебя все время поучать приходится?

— Это я олух?! А кто в мешки натолкал железа вместо зерна?! «Да это почти золото! Война есть всегда! Скоро разбогатеем!»

— А кто зажал монет на новую телегу?!

— А кто проиграл треть выручки в кости?!

— А кто…

Один из тягловых мулов фыркнул и затряс головой, отгоняя вьющихся вокруг мух. Другой склонился к пыльной траве на обочине, решив воспользоваться незапланированной остановкой. Двое торговцев позади пытались стянуть веревками треснувшую по диагонали ось повозки. Возможно, им бы это удалось, если бы они хотя бы на десятую часть были столько же плотниками, сколько спорщиками.

— Ай, раз ее так наперекосяк… и что делать теперь?

— Что-что… обратно толкать, вот что.

— В город? Ты сдурел?! Ты что, забыл, что там ночью было?

— У тебя есть другие предложения?

Оба торговца грустно уставились на прогнутое под мешками дерево.

— Как дотолкаем?

— Мулы есть.

— Рассыплется всё, да и еще больше развалюху повредим.

— Что тогда?

— За помощью позвать можно, чтобы сюда пришли.

— Одного придется оставить сторожить.

— Ага.

— Одного. В лесу. С товаром.

Торговцы нервно покосились на тянущуюся вдоль дороги полосу деревьев.

— До города недалеко.

— А если разбойники?

— Ну…

— А если тот монстр?

— Да… лучше все-таки дотянуть ее обратно… но как мы ее развернем?

Повисла тишина. Лицо одного из торговцев прорезали морщины, свидетельствующие о крайней степени задумчивости. Другой шарил глазами по окрестностям в поисках подмоги. Его взгляд остановился на сидевшей в траве чуть поодаль, недалеко от развилки, фигуре, закутанной в плащ земляного цвета. Сбоку от фигуры стояла навьюченная лошадь, раздраженно отмахивающаяся хвостом от гнуса.

— Эй! — просиял торговец. — Эй, добрый человек!

Его более осторожный спутник нахмурился еще сильнее.

— Думаешь, это хорошая идея?

Первый торговец отмахнулся. Он уже направлялся к обочине.

— Добрый человек! Нам очень нужна помощь!

Фигура не поднимала головы. Торговец остановился, заискивающе улыбаясь и пытаясь заглянуть под капюшон.

— Не могли бы вы оказать нам услугу? За разумное вознаграждение, конечно же.

Фигура еле заметно пошевелилась. Торговец воодушевился.

— Я знал, что вы нам не откажете! Видите ли, дело в том… ах да, где же мои манеры!

Торговец учтиво поклонился.

— Мое имя Купер, а это мой брат — Силбер.

Торговец указал на своего хмурого спутника. Тот кивнул. Его рука поглаживала край повозки, глаза неотрывно наблюдали за незнакомцем.

— Наша повозка… э… капризничает в непогоду, — продолжал Купер. — И вот что-то совсем, старушка, рассыпалась. Не будете ли вы так добры, чтобы помочь нам развернуть ее? Товар тяжелый, а разгружать его долго…

— Не буду, — раздался в ответ тихий голос.

— Ох, я понимаю, вы, должно быть, отдыхаете, — заволновался торговец, — но поверьте мне, это не займет много вашего времени. А золото, оно ведь никогда не бывает лишним, правда? Как насчет золотого за вашу помощь?

Фигура молчала.

— Ну хорошо-хорошо. Может, двух?

Тишина.

— Умеете же вы торговаться! — воскликнул Купер. — Что, если…

— Перестань перед ним унижаться, в конце концов, — раздраженно перебил брата Силбер. — Нет ему до нас дела. Лучше иди сюда и помоги.

Хмурый торговец расставил пошире ноги и уперся ладонями в деревянный борт. Мягкие кожаные ботинки заскользили по размокшему песку.

Купер вздохнул. Он кинул последний взгляд на незнакомца.

— Три золотых и тридцать серебряных?

Не получив ответа, торговец, повесив голову, развернулся к пыхтящему у неподвижной телеги спутнику. Три шага спустя его сердце пронзила стрела. Порыв ветра заглушил удивленный вздох. Силбер замер на месте, наблюдая округлившимися от поражения и ужаса глазами, как тело его брата и партнера по бизнесу споткнулось о длинную одежду, попыталось ухватиться за воздух, неловко развернулось и рухнуло в грязь.

— Что…

Его вопрос сорвала на крик следующая стрела. Попав в руку, она пробила ее насквозь. Силбера пошатнуло вперед, он врезался лбом в край повозки и упал на колени. Его глаза неверяще смотрели на окровавленный наконечник и блестящее древко. Он продолжал кричать, как будто мог таким образом повернуть полет стрелы вспять.

Со стороны леса раздалось многоголосое улюлюканье, начавшееся с одной стороны обочины и быстро подхваченное на другой. Запряженные в повозку мулы испуганно вскинули головы. Осыпаемый летящей с веток деревьев листвой, на землю спрыгнул рогатый. Он был невысокого роста, макушкой с трудом доставал до края тележного борта, тощий и резкий в движениях. Влажный язык был возбужденно высунут из раскрытой пасти. В одной руке он держал длинный лук, почти с себя размером, а в другой — стрелу. Рогатый кинулся к повозке, запрыгнул на нее, перегнулся через край и начал махать стрелой перед носом торговца. Глаза Силбера заволокли слезы. Он упал на спину, пачкая в мутных лужах дорогие ткани.

На дорогу стали выбегать остальные рогатые. Держа в руках копья, луки, арбалеты и ножи, они, пританцовывая, окружили телегу. Несколько рогатых запрыгнуло на взревевших мулов, передразнивая их рев и хохоча. Фигура в земляном плаще поднялась на ноги. Не спеша, словно не замечая хаоса, она подошла к торговцу. Наткнувшись спиной на жесткие тупоносые сапоги, Силбер резко обернулся. Воздух в его легких неожиданно закончился. Фигура присела и откинула капюшон, чтобы человек смог разглядеть золотые глаза, длинные рыжие волосы и плотно прилегающие к голове белые ребристые рога, загнутые ото лба к затылку. Силбер на мгновение забыл о боли в руке, о криках и свисте вокруг, о потере брата и товара. От всего его мира на этот бесконечный миг осталась только теплая улыбка того, кто пришел его уничтожить.

— Твой брат оценил вашу жизнь в три золотых и тридцать серебряных, — ласково произнес Порочный, стирая большим пальцем слезы с побелевшей щеки торговца. — Не слишком щедро, как ты считаешь?

Силбер тихо заскулил.

— Ох, нет, не бойся, — успокаивающе продолжил Порочный, — ваше золото мы заберем в любом случае. От тебя мне нужно не оно, а всего-то капелька информации. Новый день ведь стоит того, чтобы рассказать кое-что заблудившемуся путнику, верно, Силбер?

Торговец сглотнул. Перед его лицом оказалась раскрытая на форзаце книга. В покрывавших пожелтевшую потрескавшуюся бумагу чернильных пятнах угадывалась карта.

— Ты знаешь, как мне найти это место?

 

Фасс спокойно взирал снизу вверх на сжавшегося в седле Моргена. Из рассеченного лба мужчины на глаза стекала кровь. Он дернул бровью, как будто это было таким же досадным неудобством, как вьющийся над ухом комар. Юноша сжимал в руках обломок узкой доски, занесенной для нового удара. Его взгляд метался по лицу Фасса, сердце бешено колотилось в груди.

— Фасс?! Черт побери, ты с ума сошел?!

— Где ты взял палку? — оттягивая под уздцы лошадь с дороги, невозмутимо спросил мужчина.

— В конюшне, — рассеянно ответил Морген.

Поморщившись, юноша опустил руки и потер потревоженное прокусанное плечо.

— Для самозащиты, — пояснил он.

Фасс хмыкнул.

— Ты вообще почему здесь? — недовольно нахмурился Морген. — Сказал, что у перекрестка ждать будешь, а сам на людей из кустов выскакиваешь! И где твой плащ?

Юноша огляделся.

— И где лошадь?..

— Меня ограбили.

Морген уставился на товарища.

— Прости, я, кажется, ослышался… тебя что?

— Ограбили.

— Тебя?!

Фасс кивнул.

— Кто?! Как?! Чего?!

Морген ошеломленно свесился в сторону с седла, всматриваясь в уходящую к вершине холма дорогу, затем обшарил взглядом кусты и деревья на обочине.

— Это кто был?! Чтобы тебя! Это что, король проезжал? Или демон прогуливался?

Фасс утомленно потер глаза.

— Рогатые.

— Рогатые?! Кучка каких-то зачуханных воришек? И ты им позволил? И они забрали мои книги?!

Фасс пожал плечами.

— У них был лидер. Порочный. Если бы я ввязался в драку, все могло бы кончиться… — мужчина помолчал, подбирая слово, — плохо.

Морген недоверчиво поднял бровь.

— С какой стати Порочному связываться с рогатыми? Тем более, раз ты говоришь, что они на вас охотятся.

Фасс снова пожал плечами.

— Я говорю о том, что видел. Он забрал лошадь с грузом и плащ.

— Он взял плащ, но оставил тебе меч?

— Интеллигент.

Морген фыркнул.

— Ты начинаешь шутить. Уроки не проходят даром.

— Его очень заинтересовала твоя старая книга, — продолжал Фасс. — Он выглядел так, как будто нашел сокровище. Что в ней было?

Морген потер лоб.

— Хотел бы я знать. Наверное, что-то бесценное. На ней клеймо библиотеки. Но я как-то не успел ей насладиться, постоянно что-то отвлекало.

Юноша погладил рукой перевязанное под одеждой бедро, а затем указал на прикрепленные к седлу свертки.

— Я принес обратно твою куртку, спасибо. И еще купил нам немного еды. Но, учитывая обстоятельства, нам теперь еще и лошадь нужна… и бумага… снова… — Морген вздохнул. — Что будем делать?

Куртка Фасса запуталась рукавом в седельных ремнях. Пока он пытался ее высвободить, из-за холма выскочила человеческая фигура и начала стремительно к ним приближаться. Она споткнулась, упала, проползла несколько шагов на четвереньках, беспрерывно оглядываясь назад, снова вскочила, провалилась по щиколотку в лужу, не обратила на это никакого внимания и продолжила надвигаться. Заметив ее, Фасс оставил ремни, сделал шаг вперед, загородил собой лошадь и настороженно положил руку на рукоять меча. Морген прищурился, пытаясь рассмотреть незнакомца.

— Это твой Порочный? — спросил он.

— Нет.

Фигура оказалась мужчиной средних лет с искаженным ужасом лицом и встопорщенной седеющей бородой. При виде людей в его глазах на мгновение засветилась надежда, но ровно до тех пор, пока он не разглядел серую кожу внимательно следившего за ним великана. Парализованный страхом, незнакомец снова споткнулся и упал лицом в грязь. На этот раз подниматься он не спешил.

Морген и Фасс переглянулись. Мужчина убрал руку с оружия, подошел ближе к дрожащей фигуре. Из ее предплечья торчало обломанное древко стрелы.

— Пожалуйста, не убивай меня! — услышал он сдавленный слезами голос. — Я ни в чем не виноват!

Фасс присел рядом с незнакомцем, стараясь говорить как можно спокойней.

— Я ничего с тобой не сделаю.

Незнакомец поднял голову. На его щеках мешались слезы и песок, редкие волосы прилипли ко лбу, в бороде запутались комья грязи.

— У меня ничего с собой нет, но в столице я могу дать тебе столько золота, сколько ты захочешь! — в отчаянии воскликнул он. — Только пожалуйста, я не хочу умирать!

Морген подъехал ближе, сочувствующе оглядывая перепуганного безумца.

— Кто ты? Что с тобой случилось? — спросил юноша.

Глаза незнакомца метнулись к обеспокоенному лицу Моргена.

— Я торговец, мое имя Силбер, — быстро и горячо зашептал он. — Мы с братом просто перевозили товар. Ничего незаконного! Мы никогда не обманываем! Никогда! Наша телега сломалась, мы не знали, как ее починить, и Купер решил попросить о помощи того в зеленом плаще. С рогами, но не одного из этих. Но тогда мы еще не знали!

Фасс помрачнел.

— Он не хотел, а брат не отставал, — продолжал, захлебываясь, торговец. — Он всегда был навязчивым. Я говорил ему, что он пропадет! И они его застрелили! Рогатые, как из ниоткуда, а он ими командовал, и он стал спрашивать про книгу, а я очень хотел жить, он сказал, что сохранит жизнь, и что мне оставалось? Я конечно же рассказал. А он слушал меня и улыбался, а вокруг в меня тыкали ножами, и я думал, что всё, что я… что я…

Речь Силбера потонула в беспорядочных всхлипах. Он закрыл лицо руками, снова утыкаясь в грязь.

Фасс поднялся, его взгляд устремился дальше по дороге, туда, откуда появился Силбер.

— Как давно это было? — спросил мужчина.

Торговец не ответил. Его плечи дрожали, тело сотрясали неслышные рыдания. Фасс вздохнул.

— Что ты ему рассказал? — снова спросил он.

Силбер молчал.

Фасс положил руку на ворот льняной рубахи, рывком поднял собеседника на ноги, наклонился и заглянул в глаза.

— Что. ты. ему. рассказал? — медленно повторил мужчина, четко выговаривая каждое слово.

Торговец уставился невидящим взглядом в грудь Фасса.

— Карта, — прошептал он. — У него была карта, одна из тех, которые висят в Длинном коридоре перед Королевскими залами. Я был там однажды… история мира на стенах… карта северного королевства, Турмшпильцвайна. Земля шпилей и вина… да, шпилей и вина… Но сейчас там только развалины. Уже много лет. И никто не знает, почему…

Силбер прерывисто вздохнул.

— Пожалуйста, я всего лишь хочу домой, — совсем тихо добавил он.

— Ты думаешь, это одно из тех мест, о которых говорила Сунэд? — спросил Морген.

— Не знаю, — пробормотал Фасс.

Он отпустил торговца, позволив тому вновь безвольно осесть на землю.

— У него моя лошадь, твои книги… и, кажется, мы идем в одном направлении, — задумчиво произнес мужчина.

— Ты что, хочешь к ним присоединиться? — больше с любопытством, чем с удивлением, отозвался юноша.

Фасс поднял голову к небу. По знакам на его шее стекали рыжие всполохи, полуприкрытые стальные глаза оценивали что-то, видимое ему одному.

— Если мы присоединимся, то следующим утром проснемся с ножом в спине, — сказал он. — Но мы бы могли какое-то время за ними следовать.

Ради чего я живу?

Этот вопрос может вспыхнуть в сознании внезапно, застать врасплох во время сбора хвороста, дружеской попойки, затягивания корсета, отработки фехтовальных позиций, срезания кошеля на рыночной площади, чтения старинных фолиантов или игры в карты. Его шепчут в недоумении, со смехом выкрикивают, задумчиво прокручивают в голове, выдавливают сквозь слезы, яростно выплевывают… «Я здесь потому, что иду к своей цели? — спрашивает бедный у богача, а богач у нищего. — Или потому, что ищу цель? Я действую, чтобы жить, или живу, чтобы действовать? Быть может, я живу ради жизни? Или есть что-то еще, что-то не хуже жизни?»

Арт нашел для себя ответы сразу после рождения. Вернее, всего один короткий ответ: признание. Если человек живет среди тех, чье уважение или обожание он способен завоевать, то почему бы не попытаться? И чем больше людей ловят каждый твой вздох, тем больше смысла в твоей жизни. В это верил Арт, когда учился выговаривать свои первые слова и замечал проблески гордости в глазах родителей, и когда залезал выше всех на сухую голую ольху под одобрительный свист мальчишек, и когда целовал закованные в бархат и золото тонкие пальцы, каждый день новые, и когда с боевым ревом вскидывал копье, окрыляемый тысячеголосым откликом за спиной… и когда ему, искалеченному, сломанному, обезображенному, покинутому предложили любовь, вновь любовь, еще любовь в обмен на душу, в обмен на тех единственных двоих, чьи имена он запомнил раньше собственного, в обмен на свободу, — когда ему назвали цену, он не раздумывал. Его «да» прозвучало громче «зачем», уверенней «страшно», настойчивей «больно». Глядя сейчас на толпившихся у своих ног рогатых, он ни о чем не жалел.

Они толкались и лезли друг на друга, тянули к нему руки и тут же в благоговейном страхе их отдергивали, шумели, причитали, подлизывались… От холмов то и дело отражалось скандируемое десятками голосов имя божественного лидера лучшего племени среди племен. «Йа`арт! Йа`арт! — в едином порыве кричали рогатые. — Йа`арт бьэлый рог!».

Арт поднял руку и улыбнулся, почувствовав легкую дрожь, разлившуюся по телу от мгновенно наступившей тишины. Несколько десятков янтарных круглых глаза уставилось на его ладонь, и в каждой паре была почти мольба о прикосновении.

Порочный медленно обвел взглядом толпу.

— Ты, — указал он на рогатого с обмотанным грязными тряпками коленом.

Рогатый вздрогнул. Его глаза заблестели от иступленного восторга, оскал обнажил прогнившие зубы. Ближайшие к нему соратники стали фыркать, кто-то плюнул избранному под ноги. Арт жестом поманил его ближе.

— Я постараюсь, — ласково произнес Арт, кладя руку на взъерошенные кудри и склоняясь к уху рогатого, — чтобы ты почувствовал всё.

 

Морген отнял приставленную козырьком ладонь ото лба и провел ей по побледневшим щекам.

— Кажется, что он его жрет…

— Похоже на то, — равнодушно отозвался Фасс.

Они нагнали банду Порочного вечером следующего дня. Рогатые решили остановиться на ночлег в низине недалеко от главного тракта. Фасс и Морген обошли их и обустроились на поросшей молодняком и кустарником вершине холма, с которого открывался обзор и на стоянку, и на дорогу, но где в то же время можно было оставаться незамеченными.

— Это что, нормальное для вас явление? — покосился на спутника юноша.

— Угу, — пробормотал мужчина.

Его взгляд медленно скользил по неподвижным теням на фоне костра. Он считал.

— Что еще за «угу»? — настороженно зашелестел листвой Морген, отодвигаясь. — Ты ел людей?

— Может быть…

Фасс посмотрел на перекошенное лицо товарища, место на котором пытались поделить недоверие и отвращение. Мужчина мрачно улыбнулся.

— Не бойся, сегодня я сыт.

— Да ну тебя.

Морген отполз от склона. Они решили не разводить костер, чтобы не привлекать к себе лишнего внимания, а потому пришлось жевать холодное вяленое мясо и ютиться под боком единственной лошади, укладывание которой на землю само по себе могло считаться приключением. По крайней мере, со всем этим пришлось мириться Моргену. Фасс не выглядел чем-либо обремененным.

— Тебе не холодно? — спросил юноша, кутаясь в куртку и жалея, что отказался покупать у портного одеяло из свалявшейся овечьей шерсти.

— Мне не бывает холодно.

Морген завистливо вздохнул. Заживающие раны ныли под повязками, от мерного дыхания лошади за спиной клонило в сон.

— Эй, Фасс, скажи… что ты будешь делать, когда мы дойдем до Севера?

— Искать ответы.

— А когда найдешь? Вдруг они тебе не понравятся.

— Об этом я пока не думал.

— М-м-м… подумай…

 

Фасс прислушался. Юноша тихо сопел. Фасс мог уловить, как движется его грудная клетка на каждом вдохе и выдохе, как сокращается сердце и подрагивают ресницы от мечущихся под веками снов. Сколько раз мальчишка уже позволял себе быть таким беззащитным рядом с ним?

Из низины донесся хор дребезжащих голосов. Рогатые танцевали вокруг костра и бросали в него кости того, кто мог бы танцевать рядом с ними. Порочный стоял в стороне, сытый, удовлетворенный, расслабленный. Потерявший бдительность.

Мужчине следовало держаться на расстоянии. Он должен был использовать Порочного, следить за ним, следовать, ждать, когда тот приведет его к цели, ведь сам Фасс дороги не знал. Но как же нестерпимо жгло бок наточенное лезвие меча.

Фасс начал спускаться, прячась в тенях. Ему не нужно было следить за движениями белых рогов, чтобы знать, где точно они окажутся в следующий момент. В прошлый раз его застали на тракте, приперли к замшелым городским стенам, связали взглядами случайных странников. Теперь все было иначе.

Он затаился на краю освещенного костром круга в ожидании, когда они закончат петь песни, когда расплескают на землю последнюю бутылку вина, когда навалятся храпящей кучей вокруг дымящих веток. Он чувствовал кожей присутствие рядом другого хозяина и другого слуги, воли, добровольно закованной в цепи договора. Он чувствовал подступающую к горлу ярость.

Арт сел в опавшую листву, прислонился спиной к древесному стволу. Когда на его роге сомкнулись пальцы, голову запрокинули назад, а к коже прижалось раскаленное лезвие, он улыбался.

— В темноте тебя выдают глаза, — прошептал он, косясь на потрескавшуюся на рукаве кожу куртки, — ты знаешь?

— Как давно ты заметил?

— Вы идете за нами от Тинта.

Арт удовлетворенно вслушивался в повисшую паузу.

— Ты забрал книгу, — коснулся шепот его уха.

Арт сузил глаза. А-а-а, вот, в чем дело.

— Ты ей не слишком дорожил. Что-то изменилось?

— Что в ней?

— Если ты пришел поговорить, то, может, сперва уберешь от меня железку?

Лезвие скользнуло в сторону, на стали зашипела кровь.

— Я знаю, что у тебя есть уязвимое место, — донеслось в ответ. — Если понадобится, я готов искать его до утра.

Арт вздохнул.

— Думаю, ты встретил одну укатившуюся от меня монетку? — с неугасающей улыбкой произнес он, останавливая взгляд на костре. — В книжке есть очень любопытная карта.

— Турмшпильцвайн.

— Да.

— Как до него дойти? Что в нем?

— Чаша.

Арт почувствовал замешательство собеседника, достаточное для того, чтобы развернуться и схватить его за грудки. Подошвы Фасса заскользили по прелой лесной подложке, он врезался спиной в гору спящих тел, раскинув их, как сухой хворост, и рухнул в костер. Арт уже склонялся над противником, вдавливая его каблуком ботинка глубже в угли. Искры и пламя отражались в широко раскрытых глазах, резко очерчивали острые скулы, играли в рыжих волосах.

— Чаша, рукопись и треснувший камень поставят демонов на колени. Слышал о таком? — спросил Порочный, глядя в испепеляющее его серебро.

Меч Фасса метнулся вверх, лезвие рассекло голень, заставив Арта отступить и подняв в воздух багряный шлейф. Рогатые повскакивали со своих мест. Они бегали вокруг, подбирая копья и стрелы; кто-то сразу кинулся в костер, но в тот же миг кубарем покатился прочь, лишившись головы. Пахло горелой тканью.

Фасс поймал противника за лодыжку, дернул на себя, но тот устоял и резко развернулся, протащив мужчину по земле, а затем вцепился рукой в волосы врага. Фасс поддался дернувшим его вверх пальцам, стремительно поднялся на ноги, ударил острием меча в живот. Его спину пронзила стрела, но мужчина ее не заметил.

Они кружились среди искр, дерева, железа и тел. Рассеченный шрамами камень и солнце на снегу. Один из них рычал, другой смеялся. Когда Фасс пригвоздил Арта к борту треснувшей повозки, одежда обоих липла к телу от крови. Кроме них, у костра не осталось никого.

Порочный опустил взгляд на погруженное по рукоять в его грудь оружие. В золотых глазах читался восторг.

— Если бы у меня было это тело при жизни, — выдохнул он, — каким великим смог бы я стать.

Фасс повернул меч, пробуждая в теле боль, заставляя смотреть на себя.

— Что это? Пророчество? Почему все о нем говорят? — прохрипел он.

Арт внимательно всматривался в мерцающие глаза.

— Как ты можешь не знать? — насмешливо ответил Порочный. — Имея в своих руках половину ключей.

— Отвечай!

Арт положил руку на стиснутые на рукоятке меча пальцы Фасса, наклонился ближе.

— Демоны заключают контракты, но ты знаешь, что их можно обмануть? Если слуге будет нечем заплатить, то роли поменяются. Говорят, что для этого нужна чаша, рукопись и треснувший камень, потерявший память.

Вторая рука Порочного сжала серую матовую шею, расчерченную пылающими рунами.

— И мне кажется, я их нашел.

 

Если идти прямо по Солёной дороге достаточно долго, то можно узнать, откуда она получила свое название. Начало её теряется на морском побережье. Подход к воде теперь завален гниющими лодками и обломками построенных когда-то на века каменных причалов. Быть может, им действительно удалось выдержать свои века. Побережье и глубокие воды разделяет горный хребет, или, вернее, скалистая стена, чересчур отвесная и узкая, чтобы причислять ее к горам. Она ободом огораживает бухту, резко обрываясь на песчаных берегах. Снаружи волны яростно бьются о блестящий камень, внутри же вода настолько тихая, что ее можно спутать с небом. У основания стена покрыта трещинами, достаточно широкими, чтобы через них смогла проплыть лодка. Внутри трещин, на стенках, оседает и скапливается морская соль. Именно ее собирали местные жители, чтобы позднее продавать на ярмарках по всей империи. До тех пор, пока соль не окрасилась алым и не начала горчить. Сейчас о прошлом этого места напоминает только кладбище склизкой древесины, да название дороги.

В детстве Морген проводил в бухте много свободного времени. Он откапывал из песка ржавые зубила, плавал к стене, чтобы отыскать мифическую «кровавую соль», собирал редкие ракушки на берегу или просто дремал… но за все те годы, что юноша посвятил этому месту, он ни разу не видел черных вод.

Стена таяла. Юноша застыл не берегу, не находя в себе сил отвести взгляд. Здесь, по эту сторону, среди прохудившихся лодок и усеянного его собственными следами песка был мир, который он знал, в котором он вырос, мир спустя сотни лет. Там, дальше в море, была стихия, неудержимая и темная, там было время, когда боги ходили среди людей, когда каждому были доступны силы, способные расколоть земную твердь. И между этими двумя мирами была всего лишь одна тонкая преграда, веками собиравшая на себе кровь и ярость той стороны. Преграда, которая сейчас стекала вязкой смолой в чистые воды, чтобы затем сковать их непробиваемым панцирем в последней попытке защитить.

Преграда, за которой кто-то ждал его.

 

Морген резко сел, хватаясь за колотящееся в груди сердце. В ночной темноте ему показалось, что он уже погребен под тоннами ледяного дегтя, который вот-вот лишит его воздуха. Только когда облака сползли с края луны и юноша заметил вырывающийся изо рта пар, он вспомнил, где находится.

Морген провел дрожащей рукой по лицу. В последнее время ему снилось слишком много кошмаров. Он гадал, связано ли это с количеством пытавшихся лишить его жизни людей… в лучшем случае людей. Отсутствие Фасса рядом заставило нахмуриться. Конечно, он мог ненадолго отойти. Мало ли, зачем. Может, он нашел лучшую точку для наблюдения за рогатыми.

Или бросил его.

Морген тряхнул головой. Что за глупость. С чего Фассу его оставлять? Почему вдруг Порочному бросать раненого, слабого, вечно попадающего в неприятности человека, который не в состоянии даже сбежать?

Юноша моргнул. Это были не его мысли. Он удивленно обернулся на мирно спавшую лошадь.

— … да, подруга. Это, наверное, от голода. — вздохнул Морген, осторожно поднимаясь на ноги.

Бедро прострелила острая боль. Юноша замер в полусогнутом состоянии. «Все-таки человечество еще не придумало бодрящего средства эффективнее боли», — мог бы подумать он, если бы не давился ругательствами.

Костер в низине потух. Со своего места юноша смог разглядеть хаотично раскиданные вокруг кострища темные пятна, которые он принял за пьяных уснувших рогатых. Этот народ славился своим буйным разбойничьим нравом, поэтому попойка посреди леса вполне укладывалась в их образ жизни. Несмотря на это, в груди Моргена засело нехорошее предчувствие.

— Люди очень крепко спят, — произнес кто-то насмешливо над его ухом. — Может быть, поэтому на вас так легко охотиться?

Морген похолодел. Он попытался развернуться, но его схватили за волосы и толкнули на землю, заставив сдавленно застонать сквозь сжатые зубы.

— Нет-нет, не спеши, — продолжил с улыбкой голос. — Я очень хочу с тобой подружиться, но если ты будешь вести себя глупо, то не оставишь мне выбора.

Юноша пытался собрать мечущиеся в голове мысли. У него нет оружия. Снова. Кто бы его ни держал, Морген явно уступал ему в силе. Голос назвал его человеком. Порочный?

— Что ты сделал с Фассом? — прохрипел юноша.

— О, так твоего друга зовут Фасс? Или мне лучше сказать «звали»?

Морген дернулся. Сзади послышался смех.

— Ты знаешь, это прискорбно. Мне следовало завладеть вами обоими, но он оказался слишком упрямым. Что ж… некоторые двери открываются и без одного ключа.

Юноша закусил губу. Снова. Это происходит снова. Что ему делать? Почему он не может ничего сделать? Если бы только у него было хоть какое-то оружие, хоть какой-то шанс…

Если бы он был сильнее, он мог бы столько изменить.

Морген замер. Он вспомнил, кому принадлежали эти мысли.

— Хороший мальчик, — удовлетворенно произнес нападавший. — Видишь? Сотрудничать гораздо приятнее. Ну что, ты пойдешь со мной? Я даже готов оставить тебе лошадь.

Ты ведь хочешь стать сильнее? Одно твое слово, и он перестанет усмехаться. Произнеси его.

Моргену казалось, что он вот-вот забудет, как дышать. Перед его глазами стояла тающая стена и чаша посреди черной воды, на дне которой незнакомые руны задавали простой вопрос.

Ты хочешь?

Морген вдохнул.

В его глаза попала горячая кровь, вынуждая зажмуриться. Хватка на волосах ослабла, послышался удивленный вздох.

— Как…

Порочного отшвырнуло в сторону. Морген развернулся на спину, размазывая кровь и слезы рукавом по лицу. Сквозь алую пелену он разглядел тяжело опирающегося на меч Фасса. Из двух серебряных полумесяцев глаз мерцал только один, символы на шее шипели от сочащейся крови. Мужчина медленно выпрямился, вытащил меч из земли и направил его на стоящего на четвереньках противника.

— Я сказал, что ты ничего не получишь, — холодно и спокойно произнес он.

Арт рассмеялся, встал на колени и захлопал в ладоши.

— Как это благородно! Решил поиграть в героя?

Один из рогов Порочного был сломан у основания, вдоль второго протянулась широкая трещина. Его глаза лихорадочно блестели, движения были резкими и неточными. Он поднялся на ноги.

— Какая преданность! Или ты тоже хочешь его использовать?

Фасс сделал шаг вперед, Арт отступил. Его взгляд метнулся к Моргену. Порочный облизал губы, затем снова посмотрел на Фасса и отошел еще на шаг.

— Ты не сможешь удерживать его вечно, — улыбнулся Арт.

Фасс не сводил с него глаз до тех пор, пока Порочный не скрылся за холмом и его не поглотила темнота. Мужчина опустил оружие.

— Кажется, ты меня снова спас, — смущенно пробормотал Морген.

Юноша сел. Виски ломило, перед глазами плясали цветные круги. Но он снова оказался жив.

— Я вот думаю, может, мне взять у тебя пару уроков…

Морген вовремя спохватился, чтобы метнуться в сторону от рухнувшего на землю Фасса. Руны не шее мужчины погасли, как и края короткого меча.

— Фасс?

Юноша испуганно подполз к товарищу.

— Э-эй… что с тобой?

Фасс не двигался. Морген уперся руками в его бок и плечо, намереваясь перевернуть на спину. Пальцы утонули в крови.

— Я устал, — выдохнул мужчина.

Морген с ужасом смотрел на отяжелевшую порванную одежду. Лунного света не хватало, чтобы рассмотреть раны, но его было достаточно, чтобы понять, как их много.

— Д-да… — дрогнувшим голосом произнес юноша. — У меня есть бинты… я… ты поспи, а я тебе помогу.

Фасс не ответил.

Морген никогда не отличался выдающейся физической силой или выносливостью. Он уяснил это на фехтовальных тренировках в Академии, причем намного раньше своего учителя, который не считал занятие успешным до тех пор, пока юноша не падал лицом вниз в песок тренировочной ямы, слишком вымотанный даже для того, чтобы извиниться. Обычно слабость удавалось компенсировать ловкостью и смекалкой, но сейчас, стоя над неподвижным телом товарища, Морген начинал сомневаться и в этих своих качествах.

О сломанных ребрах судить было сложно, но раны Фасса заживали быстро. К утру самые крупные и глубокие из них затянулись мутной белой пленкой, постепенно темнеющей и твердеющей в новые шрамы, а от ссадин и царапин следов не осталось вовсе. Однако в себя мужчина так и не пришел.

Морген не многое знал о физиологии Порочных: у Академии не доставало фактического материала, чтобы сделать на этот счет хоть сколько-нибудь содержательные записи. Поэтому юноша не знал, как они должны выздоравливать и должны ли вообще. С другой стороны, даже если предположить, что ему каким-то образом удастся водрузить неподъемного товарища на лошадь, он не представлял, куда идти за помощью. Любой лекарь если и не выставит за порог при одном только взгляде на матовую кожу, то наверняка захочет забрать в личную коллекцию или на продажу несколько лишних органов под видом бескорыстной помощи. Да и путешествовать с бессознательным Порочным по трактам — идея не из лучших. Можно было бы оставить его на холме и уйти искать помощь в одиночку, но что, если вернется тот белорогий?

Морген обреченно вздохнул. Даже если он будет рядом, когда белорогий вернется, это едва ли что-то изменит.

Юноша подобрал лежавший в траве меч Фасса. Интересно, это оружие дал ему демон, или мужчина нашел его сам? Сейчас лезвие, холодно поблескивающее в тусклом свете пасмурного осеннего утра, выглядело до унылого обычно. Смертоносно, но обычно, как любой меч в любой оружейной лавке, разве что этот был украшен несколькими рунами ближе к рукояти. Но когда его держал в руках Фасс, меч казался живым, казался его частью, воплощением его ярости, никогда не проступавшей на спокойном лице или в сдержанных осторожных движениях.

Морген вытянул оружие перед собой, махнул им из стороны в сторону, рассекая воздух. Совсем не похоже на шпаги, и куда тяжелее. Юноша ощущал себя ребенком, нашедшим в лесу обломившуюся от верта толстую ветку и решившим поиграть в рыцаря. Когда Фасс проснется, нужно будет попросить его показать пару приемов. Может, они подберут что-нибудь Моргену в следующем городе.

Юноша провел подушечками пальцев по вытравленным рунам. Он не мог их прочесть, но был почти уверен, что они принадлежат тому же языку, что и знаки на шее Фасса. И надписи из снов. На большом пальце, соскользнувшем к остро заточенному краю, выступила кровь. Морген отдернул руку и замер от раздавшегося вздоха. Юноша покосился на по-прежнему неподвижного Фасса, затем обернулся на лошадь, еще несколько секунд прислушивался, вглядываясь в кустарник, и, наконец, снова посмотрел на меч. Его крови на лезвии не было, зато верхняя из рун окрасилась в рубиновый цвет.

Сердце юноши забилось чаще. Медленно, очень медленно он поднес руку обратно и приложил ладонь к острой грани. На границе кожи и металла начали набухать, а затем пропитывать разогревающуюся сталь капли крови. Они скапливались драгоценными камнями в рунах и пылали на краях.

— Ещё, — прошептала сталь.

Морген сглотнул.

— Что ты такое? — тихо спросил он.

— Я, — ответила сталь, — его жизнь и его смерть.

Юноша чувствовал, как холодеет рука, несмотря на возрастающий жар под ней.

— Ему нужна помощь, — услышал Морген свои слова. — Ты знаешь, как я могу ему помочь?

— Да, — донеслось в ответ.

Морген не мог отвести глаз. Он медленно сделал несколько шагов к Фассу, опустился на колени рядом с его головой.

— Напои нас, — послышался шепот, теряющийся в ветре.

У Моргена кружилась голова. Он крепче сжал рукоять меча.

— Напои нас, — повторила сталь.

Юноша зажмурился и дернул оружие на себя. Он удивился, не почувствовав боли. Открыв глаза, Морген увидел стекающую по кровостоку и его рукаву алую кровь. Много крови. Достаточно, чтобы что-то почувствовать. Он поднял руку и меч над лицом Фасса, так, чтобы капли попадали на потрескавшиеся губы.

Морген ждал минуту. Две минуты. Кровь не останавливалась, руки начинали неметь. Фасс не просыпался.

— Что-то не так, — пробормотал юноша.

— Ты поишь не того, — отозвалась сталь.

Морген нахмурился.

— Что значит «не того»? Здесь никого нет, кроме него… и тебя.

— Есть.

Кровь стекла из уголка губ к шее, оставив блестящий след.

— Есть, — повторила сталь.

Морген посмотрел на выжженные на шее мужчины знаки. Его сердце упало.

«Это самая нечеловеческая часть. Позволяет ему говорить со мной»

Юноша опустил меч на траву и убрал от него кровящую ладонь. Сожаление оружия обожгло его через рукоять, но Морген только поморщился. Он посмотрел на закрытые глаза товарища.

— Наверное, я сумасшедший, — вздохнул юноша.

Он прижал ладонь к шее Фасса, не до конца уверенный, что делает. Через секунду символы вспыхнули ярким оранжевым светом. Моргену показалось, будто рядом что-то усмехнулось, а затем его сознание наполнилось образами и воспоминаниями, которых он никогда не видел и не проживал. Там были огонь, боль, страх, каменное небо и угольная земля, там было отрицание и борьба. Морген попытался отстраниться, но его тело словно окостенело. Он больше не видел мира перед собой, но чувствовал присутствие чего-то неотвратимого, неизбежного, чего-то, от чего невозможно скрыться, и что знало о нем.

 

Это казалось странным. У еды был запах и — если позволить себе расщедриться на комплименты — вкус, но она словно была пуста. Сколько бы он ни ел, чувство голода не уходило. Может быть, он просто съел недостаточно…

— Ваше мясо, господин!

Плохо прожаренная телятина.

— Что вам еще принести, добрый человек? Вина? Может быть, еще одну порцию супа?

— Спасибо, больше ничего не нужно.

— Без стеснений зовите меня, если передумаете! —толчок в плечо. — Вы исключительный посетитель! Ну, приятного аппетита!

Капюшон надежно скрывал лицо, но казалось, будто одежды вовсе нет. Страх, что кто-то из постояльцев заметит замерцавшие на шее руны и мелькнувший на лице оскал, вызванный прикосновением человека, подстегивал быстрее обнажить оружие. Он смотрел на вытекающую из-под вилки кровь и чувствовал, как закипает его собственная. Но он не мог сдаться так просто. Не мог…

 

Он точно помнил, что при жизни знал, что такое честь. Ему даже нравилось это слово и смысл, который за ним стоял. Он также помнил, что нигде в определении «чести» не упоминалось пожирание помойных крыс и выслеживание бездомных собак. С другой стороны, убийство человека в некоторых случаях можно было считать честным, а иногда и благородным поступком. Но не тогда, когда человек был безоружен, напуган и в целом беспомощен. Поэтому ему следовало остановиться на крысах и собаках.

Даже если с каждым днем требовалось найти чуть больше.

 

Слово, повторенное много раз подряд, теряет свою суть. Становится шумом, набором бессмысленных звуков, шелестом. Оно больше ничего не обозначает, ни на что не указывает, ни к чему не принуждает. Перестает быть словом.

Перестает…

Так почему же непрекращающийся настойчивый шепот в его голове все еще ему понятен? Почему он чувствует восторг при мысли подчиниться? Почему ему хочется согласиться?

Он так устал…

 

Тишина. Оказывается, можно забыть, что это. Оказывается, очень приятно вновь погрузиться в неё. Оказывается… нет, этого он не скажет.

Человек умер быстро. Возможно, даже не успел ничего понять. Это был мужчина? Или женщина? Как долго он терзал его после первого удара? Хотя, какое это теперь имеет значение… наверное, тело следует похоронить. Хотя бы закопать. Интересно, будет ли его кто-то искать. Интересно, сможет ли найти.

Интересно, на сколько этого хватит.

 

Значит, есть другие. Такие же, как он. Но совсем не такие. Наслаждение, возбуждение, ликование, упоение, дар, благословение, милость — этими словами они описывали все то, что вызывало у него отвращение к самому себе, а теперь и к ним. Они приглашали его присоединиться. Охотиться вместе. Как будто их бойни можно было назвать охотой.

Но кое-чем, все же, они смогли заслужить его благодарность. Он узнал, что больше не может умереть. И не может убить их. Не навсегда.

 

Ногтями по коже, снова и снова, стереть те слова, что делают его рабом. Раны заживают слишком быстро, руны уходят глубже, чем он может достать. Его создатель смеется, вновь слепляя его из камня и глины. Он помещает часть себя в каждый дюйм его тела, он связывает жилами обломки гор и заставляет их жить. И заставляет их служить. Он поливает их горячей кровью, чтобы напомнить сердцу, как биться.

Почему я не могу это остановить?

Ещё один шанс.

 

Руку Моргена сжали, настолько сильно, что почти сломали кости. Его оттолкнули в сторону, он упал спиной на влажную холодную траву. Кто-то схватил его за одежду и принялся трясти.

— …ты сделал?! Что ты сделал?!

Юноша сфокусировал взгляд на Фассе. Расширенные зрачки, мерцающие серебром радужки глаз, размазанная по лицу и шее кровь, стиснутые зубы. Морген впервые видел товарища напуганным.

— Ты проснулся, — улыбнулся юноша.

Фасс вглядывался в его глаза.

— Что ты сделал? — упавшим голосом повторил мужчина.

Морген вдруг понял, как сильно болит голова. И что он висит в хватке Фасса, слишком уставший, чтобы пытаться сесть самостоятельно. Прямо как на старых тренировках в Академии.

— Твой меч сказал, что вас нужно напоить, чтобы ты проснулся, — ответил юноша, невольно усмехаясь от нелепости своих же слов. — Скажи, Фасс, — добавил он, прикрывая глаза, — как давно ты борешься?

Если бы Морген не знал Фасса, то решил бы, что в его глазах мелькнул ужас.

— Ты что-то видел? — хрипло спросил мужчина.

— Не знаю… наверное, больше чувствовал. Все Порочные проходят через такое?

— Ты мог умереть.

Морген вяло засмеялся.

— Ты тоже! Я же должен был попытаться что-нибудь сделать.

— Я мог убить тебя.

— Да ладно тебе, Фасс.

Юноша положил руку на плечо товарища и слабо потрепал.

— Ты бы уже давно это сделал, если бы хотел. Я тебе доверяю. К тому же, ты ведь меня тоже спасал. Мно-о-ого раз.

Фасс тяжело вздохнул.

— Если бы не жизни рогатых, я бы сейчас забрал твою. Никогда больше не трогай мой меч. И не давай мне кровь. Я не контролирую себя. Ты понимаешь, что я говорю?

Морген улыбался.

— А по-моему, ты справляешься очень даже неплохо.

— Морген, это серьезно. Я не хочу тебя убивать.

— Потому что я какой-то ключ?

Фасс нахмурился.

— Что?

— Ночью тот Порочный говорил о какой-то двери и ключах… А до этого, в подвале, та девочка спрашивала меня о книге, которую я должен был написать… Так странно, все от меня чего-то хотят, хотя я до тебя ни одного Порочного вживую не видел. Фасс, а ты со мной ходишь, потому что тоже чего-то хочешь? Кроме помощи с Севером, ее я сам предложил.

Мужчина молчал, сверля спутника немигающим взглядом. Если бы Морген не знал его, то решил бы, что Фасс в замешательстве. Юноша разглядывал его напряженное лицо и гадал, как щетина мужчины до сих пор не переросла в бороду, ведь за время их путешествий тот ни разу не брился.

— Нет, — наконец ответил Фасс. — Нет, я хожу с тобой не поэтому.

— Вот и хорошо, — дружелюбно отозвался юноша. — Если тебе лучше, давай разведем костер и позавтракаем? Я очень замерз.

Фасс по-прежнему держал его и не отводил взгляд.

— Морген, как долго ты сидел со мной?

Морген пожал плечами. Затем задумался. Кинул взгляд на затянутое низкими облаками небо.

— Несколько минут? Часов? Я не уверен.

Юноша поднял окровавленную ладонь. Фасс тяжело на нее посмотрел.

— Я принесу ветки, — пробормотал мужчина, помогая товарищу сесть.

 

От лагеря рогатых осталось мало. Колеса деревянной телеги со стянутой тетивой от нескольких луков задней осью обуглились, а ее борта теперь представляли собой криво торчащие в разные стороны обрубки. Примитивное оружие, которым пользовалось племя, валялось либо сожженным, либо сломанным, либо потерялось. Нервное ржание запутавшегося в привязи коня оказалось приятной неожиданностью. Животное было сильно напугано, но невредимо, а седельные сумки по-прежнему с трудом закрывались от купленных в Тинте юношей припасов и свитков. Впрочем, кое-что все-таки пропало.

— Книга с печатью библиотеки, — с горечью произнес Морген после третьего перетряхивания содержимого сумок. — Ее нигде нет.

Фасс высыпал пепел из походного котелка.

— Порочный забрал с собой, — ответил мужчина. — В ней карта Турмшпильцвайна.

Морген расстроенно стукнул кулаком по луке седла.

— Я столько золота за нее отдал! И даже открыть не успел.

Фасс протянул товарищу котелок.

— Мы теперь не знаем, как до него добраться.

— Ну, вообще-то, — важно заметил Морген, привязывая посуду на место, — о нем не в одной-единственной книге написано. Просто нужно уметь правильно читать.

Юноша с довольной улыбкой развернул перед Фассом несколько свитков.

— Перед тем, как попасть в подвал, я успел провести небольшое расследование. Не было времени толком рассказать. Так вот, Турмшпильцвайн часто называют просто Винным краем, а его столицу, Вульферцанг, — Волчьим логовом. О них обычно пишут в контексте мифов или сказок, как о выдуманных местах, хотя нет сомнений, что они на самом деле существовали. Те же фрески в Длинном коридоре, о которых говорил торговец. Все мифы заканчиваются трагедией, где королевство исчезает.

Морген указал на место в свитке.

— Здесь описан путь к границе королевства, правда, через странные ориентиры.

Юноша повернул свиток к себе и задумчиво потер подбородок.

— Цветущее болото, город, где по ночам пируют мертвецы, дорога из осколков солнца, по которой нужно выйти к мосту из драконьих костей, а последнее… написано, что по последним милям пути проведет друг, — юноша вздохнул. — И почему людям так нравятся загадки?

— Там сказано, где начало этого пути? Где искать болото?

Морген покачал головой.

— Думаю, нам надо поспрашивать обо всех местах, — произнес юноша, сворачивая свитки. — Они кажутся достаточно примечательными. Возможно, нам повезет, и что-то окажется рядом.

 

— Парень, да ты, никак, дедушкиных сказок наслушался! — сквозь смех воскликнул покрытый татуировками громила. — Мертвецы? Драконьи кости? Может, под тем мостом еще и тролль сидит, а?

— Погоди, Брэх, погоди, — вмешался его бородатый щуплый товарищ, вытирая рукавом расплесканное по столу от смеха пиво. — Мальчик, а тебе это всё зачем? Карту сокровищ на чердаке нашел?

Морген смущенно потер шею.

— Как вы догадались? — спросил он с наивной улыбкой.

Ответом послужил новый взрыв хохота.

— Подумать только, Шплит! Очередной мечтатель-искатель! — продолжал веселиться громила.

— Парень, — тощий по-дружески положил руку на плечо Моргену, — мой тебе совет: брось ты эти бредни, пока шею не свернул.

Юноша понуро повесил голову.

— Но ведь откуда-то сказки берутся… — неуверенно пробормотал он.

— Сказки на то и сказки, что в них правды никакой! — весело заявил Брэх. — Лучше садись с нами, парнишка! Выпьем! Расскажешь, откуда такой взялся.

Морген вежливо отказался, извинился и отошел от вновь захохотавших приятелей.

В таверне кипела жизнь, как и подобает любой приличной таверне. Бойтель, сам по себе насчитывавший в лучшем случае пару дюжин домов, стоял на единственной в этих краях проезжей дороге, поэтому всегда бурлил от интриг путешественников и торговцев всех мастей. Памятуя о последней ночи в постоялом дворе, Фасс решил держаться от города на расстоянии. Они с Моргеном договорились встретиться в нескольких милях дальше по дороге, когда юноша что-нибудь выяснит и найдет товарищу новый плащ.

Плащ Морген отыскал быстро. С информацией дела обстояли хуже. Местные либо пожимали плечами, либо смеялись над «юным мечтателем» (Морген решил придерживаться этого образа: меньше расспросов и подозрений). С купцами из гильдии беседовать было слишком опасно. Путешественники оказались чересчур пьяны, чтобы связать что-то вразумительное, кроме бессмертного «До дна!». Оставалась последняя надежда: музыканты.

Трое невысокого роста, ужасно похожих между собой коренастых мужчин с заплетенными мелкими косичками прическами и бородами стояли и сидели полукругом у восточной стены таверны. Один из них с жаром лупил в зажатый между коленей барабан, обтянутый телячьей кожей, второй держал в руках лютню, тогда как третий задавал темп на камышовой флейте. Несколько выпивох с гоготом неуклюже топтались между музыкантами и столами в обворожительной попытке танцевать, подбадриваемые хлопками и свистом своих друзей.

Морген почесал затылок, пересчитал монеты в кармане. Кому могла навредить всего одна пинта пива и тарелка чесночных сухарей? Фасс теперь в порядке, городок приветливый, нет причин сильно спешить, да и юноша уже не помнил, когда в последний раз наслаждался… хоть чем-нибудь. Всё равно для того, чтобы поговорить с музыкантами, нужно дождаться конца их выступления.

А ведь играют и вправду хорошо.

 

— Много ли мы путешествуем? — с гордой улыбкой переспросил барабанщик. — Укажи любой город на карте, малой: мы там были трижды.

— Если получали хороший гонорар, — поправил товарища лютнист.

Морген восхищенно вздохнул.

— Вы знамениты? — обводя взглядом три одинаковых лица, спросил он.

— Хье-е-ех, — неопределенно протянул барабанщик, потирая бороду. — Скажем так: нашу музу знают лучше, чем музыку.

— Музу? — озадаченно вскинул бровь Морген.

Музыканты переглянулись.

— Долгая история, приятель, — сказал флейтист. — Но, если уж ты заинтересовался, мы братья Ваген. К вашим услугам.

Трое поклонились. Морген с улыбкой вернул поклон.

— Я Морген. Путешественник и немного мечтатель. Скажите, а в своих странствиях вы не находили загадочные места? Например, цветущее болото, или как будто бы солнечную дорогу, или необычный мост из костей?

Улыбки на лицах музыкантов медленно гасли; когда юноша замолчал, братья разглядывали его внимательно и настороженно.

— Где ты слышал о таких местах? — спросил лютнист.

Морген смущенно опустил глаза.

— Я читал, что там можно найти лучшее сокровище, — ответил он.

Музыканты вновь переглянулись. Барабанщик поднялся на ноги; его грудь пересек ремень, удерживающий закинутый за спину инструмент.

— Пойдем-ка с нами, приятель.

Вчетвером они вышли во двор. Братья повели Моргена к окраине города, где, в его продолжение, были расставлены многочисленные шатры и палатки. Беспрерывно сменяя цвета и хозяев, они, на самом деле, являлись негласным центром Бойтеля. Именно здесь юноша несколькими часами ранее осчастливил портного, купив один из самых дорогих, прочных и больших его плащей, а затем вымотал оружейника расспросами о достоинствах и недостатках сплавов из разных уголков империи. Тогда же Морген заприметил стоящий в стороне деревянный вагончик с искусной резной фигурой экзотической птицы. Птица склонялась с края крыши, над местом кучера, а ее огромный пестрый хвост переходил в глянцевые узоры на покатых стенках повозки. Юноша не сильно удивился, когда братья направились к этому яркому, даже по здешним меркам, шедевру плотнического искусства.

— Морген, да? Она в последнее время постоянно поет о рассветах⁽¹⁾… — задумчиво пробормотал флейтист.

Он схватился за приделанные к задней части вагона ручки, запрыгнул на приставную лесенку и четыре раза коротко стукнул по дверце. Спустя мгновение, дверца приоткрылась. Морген заметил, как внутри вагончика мелькнул белый шелк. Флейтист перекинулся парой тихих слов с кем-то невидимым, после чего спрыгнул на землю и кивнул юноше.

— Она тебя ждет.

Быть может, причиной тому была опустошенная в баре кружка, а может, странные боязливые взгляды, которые музыканты кидали на разукрашенное дерево, но юноша вдруг почувствовал приятное волнение. Такое чувство бывает перед броском игральных костей, когда на кону стоит последняя монета. Одна улыбка фортуны отделяет богатство от разорения. У Моргена не было причин доверять музыкантам, и всё же, он шагнул вперед.

Внутри пахло пылью и зверобоем. Она любила этот запах, намного больше свежего воздуха снаружи. Он приносил хорошие сны. Морген понял это сразу же, как зашел, еще не зная, кто такая «она».

Под ногами юноши шуршала разбросанная повсюду бумага. В полутьме Морген не мог точно сказать, была ли она исписана, изрисована или просто залита чернилами. Юноша остановился на середине вагона. Пустого вагона. Ей нравилась его смелость. Не найдя Её в тенях развешанной по стенкам одежды, Морген развернулся, чтобы пошире раскрыть дверцы и впустить больше света. Его удержали обвившиеся вокруг груди руки.

— Я ждала тебя, — прошептала Она, касаясь губами его кожи.

Морген почувствовал, что краснеет. Он нервно кашлянул и накрыл ладонью невесомый шелк на тонком запястье.

— Мне очень приятно слышать подобные слова от прекрасной дамы, но-о-о…

Её руки скользнули под расстегнутую куртку, огладив ребра через ткань рубашки. Из головы Моргена вылетели все здравые мысли.

— Но? — с улыбкой спросила Она.

Юноша пытался вспомнить, почему он должен сопротивляться. Её пальцы спустились к пряжке ремня.

— Ты так устал, Морген, — шептала она, целуя его шею. — Позволь мне…

Прохладное прикосновение к его животу. Морген тяжело выдохнул, поднимая глаза на пробивающуюся с улицы полоску света в последней слабой попытке противостоять.

— Я пришел с вопросами…

Произносимые Ей нараспев слова звучали нежно и успокаивающе, словно колыбельная матери:

Звезды в сырой колыбели из мха

Распустятся за ночь, дурманя, зовя

К последнему пиру ушедших в века,

К пути по осколкам живого огня,

К мосту, потерявшему оба крыла,

К другу, чья дальше направит рука,

К шпилям в руинах, к ошейнику пса,

К тому, что еще не имеет конца.

Он чувствовал её дыхание на своей щеке.

— Об этом ты хочешь спросить?

Морген закрыл глаза, желая быстрее уйти и одновременно мечтая, чтобы встреча не заканчивалась никогда.

— Что ты знаешь об этом?

Она улыбнулась, медленно стягивая его куртку.

— Я, — сказала Она, увлекая его глубже в темноту, — И есть твой друг.

---

1) Нем. der Morgen — утро, но изначально имя Моргена было сокращением нем. das Morgengrauen — рассвет.

Вернуться к тексту

Убедить Фасса путешествовать с артистами оказалось сложнее, чем убедить их принять в свою компанию Порочного.

— Она знает путь! — упрямо повторил юноша не в первый раз. — И она знает всё о нас, и куда мы идем.

— Почему мы должны ей доверять? — мрачно ответил Фасс, смиряя Моргена тяжелым взглядом. — Потому что она тебя приласкала?

— Нет, — уязвленно возразил юноша. — Потому что у нас нет другого проводника.

— Узнай у нее дорогу, дальше мы справимся сами.

— Она говорит, что без нее мы не пройдем.

— Почему?

— Земли Турмшпильцвайна отделены от остального континента горной грядой и проливом за ней, — принялся объяснять Морген, доставая из седельной сумки и разворачивая схематичную карту со смазанными чернилами. — В горах есть ущелье, единственный безопасный путь на ту сторону.

— Так в чем проблема? — спросил мужчина, забирая карту из рук товарища.

— Ущелье перекрыто солдатской заставой, а сразу за ней стоит лагерь.

— Лагерь? Разве Турмшпильцвайн сейчас не пустошь?

— Ходят слухи, что солдаты защищают не то, что может быть по другую сторону, а наоборот.

Взгляд Фасса задержался у края карты.

— Здесь написано «Эйвигайс».

— Это пролив. Он почти круглый год подо льдом, по нему можно переправиться в само королевство.

— Недостаточно прочный лед, его подмывает течением. Если идти строем, он не выдержит, — пробормотал мужчина.

Морген удивленно вскинул брови.

— Ты был там?

Фасс отрицательно покачал головой.

— Она сказала, что ты можешь что-то вспомнить, — взволнованно улыбнулся юноша, принимая карту назад и сворачивая ее. — Мы идем в правильном направлении. Через заставу солдаты пропускают либо своих, либо обозы с провизией, либо, — в его глазах мелькнул хитрый огонек, — артистов.

Фасс устало вздохнул.

— Как далеко нужно ехать?

— Далеко. Около полутора-двух недель пути.

— Мы будем проезжать города или села?

— Первое время, конечно. Но чем дальше на север, тем реже. Она говорит, что последние дня два до заставы земли дикие.

Фасс погладил большим пальцем гарду своего меча.

— А как насчет драконьих мостов и цветущих болот?

Морген разочарованно щелкнул пальцем по торчащим из сумки свиткам.

— Либо они где-то далеко позади, либо выдуманы, эх…

Недоверие Порочного было принято музыкантами со всем пониманием и поддержано их собственным. Днем Фасс следовал за фургоном на расстоянии, достаточном для того, чтобы его меч случайно не зацепился за их одежды. Юноша же много времени проводил в самом фургоне, где, по его словам, они с музой что-то сочиняли.

— Я описываю наше путешествие, — отчаянно прятал Морген краснеющие уши. — Она помогает подбирать подходящие слова. Я, э… думаю, выйдет хорошая книга.

Ночью юноша присоединялся к товарищу, и они разводили отдельный костер. Кто-то из братьев при этом неизменно наблюдал за ними издалека, с арбалетом на коленях.

Морген начал осваивать короткий меч, который купил в Бойтеле, под строгим надзором и руководством Фасса. Юноша с удивлением и интересом отмечал командирские нотки, проскакивавшие в обычно бесстрастном голосе мужчины.

— Не знаю, — пожимал плечами Фасс в ответ на замечания товарища, а затем указывал на выцветший герб на куртке. — Возможно, что-то из прошлого.

На четвертый вечер муза пригласила мужчину к себе.

— Меч оставишь нам, — глядя исподлобья, потребовал флейтист.

— Не оставлю, — спокойно ответил Фасс. — С тем же успехом ты мог бы попросить меня убить тебя прямо сейчас.

Мужчина был вдвое выше музыканта, из-за чего последнему приходилось задирать голову, разговаривая с ним.

— С мечом не пущу, — настойчиво и грозно возразил флейтист, игнорируя дрожь в коленях и пересохшее горло.

— Я всё равно собирался отклонить предложение.

— Но Она потребовала…

— Я не подчиняюсь ей, чтобы выполнять её требования.

Флейтист прикусил губу и переглянулся с Моргеном. Растущая внутри музыканта паника была настолько очевидной, что юноша почти слышал его мольбу. Перед разговором трое братьев тянули соломинки за фургоном. Флейтисту досталась короткая.

— Ты можешь оставить меч со мной, — предложил Морген. — Она уже давно хочет с тобой поговорить, а ты никак не зайдешь.

Вместо ответа до юноши донесся усталый вздох.

— Неужели тебе самому не интересно узнать о ней побольше? — Морген ткнул в сторону товарища испачканной в рагу ложкой. — Ты ведь глаз с кибитки не спускаешь, признайся. Я заметил.

— Мера предосторожности. Я привык наблюдать за тем, что вокруг.

— Она нам помогает и ничего не просит взамен. Не жалей одного разговора.

Фасс проследил взглядом от ложки до котла.

— У тебя горит.

— Черт!

Юноша заметался вокруг костра, ища тряпку, чтобы захватить раскаленную ручку.

— И ты предлагаешь мне оставить с тобой меч?

Тихо ругаясь и расплескивая рагу на землю, Морген водрузил котелок на пень.

— Ты можешь кинуть его в траву, — наполовину прошипел юноша, встряхивая обожженную руку. — Я к нему даже не прикоснусь.

— В последний раз ты к нему не только прикасался, но и дал свою кровь.

— В последний раз ты умирал!

— Я не могу умереть.

— Но я-то откуда должен был это знать? Ты спал. Я вообще до этого ни разу не видел, чтобы ты спал.

— И поэтому ты решил, что я умираю?

— И еще потому, что полночи тебя перевязывал.

Флейтист тихо кашлянул.

— Фасс, не заставляй человека ждать, — укоризненно скрестил руки на груди Морген. — Я обещаю, что не буду говорить с твоим мечом.

— Ты не должен даже смотреть в его сторону.

— Но как тогда я буду его охранять? — озадаченно нахмурился Морген.

Фасс снова вздохнул. Он подошел к костру, достал из ножен меч, присел и сунул лезвие под горящий ворох веток.

— Когда я вернусь, он должен быть на том же месте, — строго произнес мужчина, вставая.

Морген отмахнулся.

— Да-да, само собой. Иди уже.

Фасс прошел мимо флейтиста в сторону фургона. Тот поспешил следом, ни на секунду не убирая пальца со спускового крючка арбалета.

 

Внутри было темно и пахло лавандой. Он знал, что Она это сделала для него. Он сразу заметил Её в углу, закутанную в полупрозрачный шелк и наблюдающую за ним бесцветными глазами.

— Твой взгляд пылает серебром, — улыбнулась Она, наклоняя голову набок. — Ты считаешь меня врагом?

Фасс не спешил приближаться. Он не мог стоять в фургоне в полный рост, но не хотел склонять голову, поэтому сел на погребенный под бумагами пол.

— Ты хотела со мной поговорить, — произнес он вместо ответа.

Она медленно кивнула. Темнота не мешала Фассу разглядеть вплетенные в длинные белые волосы перья и ожерелье из вываренных птичьих костей на шее. Он чувствовал, что Она его боится, но, вместе с тем, восхищается.

— Тебя гложет жажда среди нас, — мягко произносила Она, — но ты решил терпеть до последнего города. Сколько людей потребуется, чтобы напоить тебя в нем?

Мужчина долго молчал. Шепот Хозяина мешался с шепотом Её чувств, таким громким, как будто Она говорила о них вслух.

— Кто ты? — наконец спросил он.

— Я ваш друг.

— Нет. Кто ты? Я чувствую, что ты не такая же, как я, но и не человек.

Она вновь улыбнулась. Её клыки были сточены, а может, затуплены от природы.

— Я, как и ты, не хочу быть той, кем создана. Потому никому неведомо мое имя.

— Почему ты помогаешь мне?

— Потому что так было предначертано. Мы с тобой связаны, как и ты связан со своим другом. Ты ведь знаешь, что являешься частью пророчества?

— Нет.

— Обманываешь. Сколько тебе известно?

— Зачем ты спрашиваешь, если уже знаешь ответы?

— Я хочу услышать их из твоих уст. Понять, что пророчество значит для тебя.

Она плотнее закуталась в шелк и обвила руками колени, словно неотрывно следящие за Ней полумесяцы глаз могли обратить Её в лед. Фасс молчал.

— Тебе страшно об этом говорить? — спросила Она.

— Нет.

— Тебе страшно быть частью этого?

— Нет.

— Ты боишься того, чем придется пожертвовать в конце?

Он отвел взгляд.

— Нет.

— Ты боишься узнать, кем ты был?

Фасс не ответил. Он слышал, как Она тихо прерывисто вздохнула. Босые ноги коснулись шершавой бумаги. Она медленно подошла к нему и опустилась на колени. Мужчина чувствовал, как Она просит разрешения.

— Если коснешься меня, то умрешь, — тихо произнес он.

— Ты угрожаешь мне или опасаешься?

Он встретился с Её взглядом. Она была открыта перед ним, он мог сломить Её за одно мгновение. Она доверяла ему. Как мальчишка. Как будто он заслуживал их доверия.

— Ты не умеешь предавать, — дрожащим шепотом сказала Она.

Фасс проследил за тонкими пальцами, почти такими же прозрачными, как соскользнувшая с них ткань. Он закрыл глаза. Её сердце бьется так же быстро, как у Порочной в переулке, которую он пронзил мечом. Так же быстро, как у людей, которые замечали его в темноте. Настолько невыносимо быстро, что его хочется остановить…

Пальцы коснулись его щеки. Мягкие и теплые. Голос Хозяина стал тише.

— Расскажи мне, Фасс. Расскажи, чего ты боишься.

Он позволил ей скользить по шрамам. Осторожно, медленно, как будто он был диким зверем.

— Я не помню ничего из жизни до… себя, — начал мужчина. — Я помню, как Он собирал меня. Но там был не только Он. Кто-то… или что-то было рядом со мной. Оно не дало мне потерять разум. Оно хотело, чтобы я вернулся с чашей, книгой и человеком, который ее написал. Напишет. Потому что тогда оно сможет быть со мной. Оно мне очень дорого, но я не помню, что это… Что-то, что однажды погибло по моей вине.

— Ты знаешь, что будет, если ты освободишь это?

— Я получу назад то, что потерял.

— Ты знаешь, что будет с другими?

Фасс приоткрыл глаза.

— Мне всё равно.

— Ты снова обманываешь.

Мужчина долго молчал. Она осторожно перебирала его волосы, словно боясь обжечься.

— Вы с Моргеном пишете ту самую книгу? — спросил он.

— Не совсем. Те части, которые нужны тебе, он должен написать сам.

Она сжала шелк на своем колене, не решаясь приблизиться, затем тихо вздохнула, приподнялась и склонилась к его уху.

— Ты должен ему позволить. Последние главы он может узнать только с вашей стороны.

Мужчина резко отстранился. Символы на его шее вспыхнули алым.

— Что это значит? — спросил он, чувствуя, как сердце становится тяжелее.

На Её губах застыла виноватая улыбка.

— Мы знали, что сам ты никогда не согласишься… Прости.

Фасс вскочил на ноги и выбежал из фургона, почти свалив нервно маячивших перед входом братьев на землю. Он оказался у костра быстрее, чем они успели вспомнить, в какой руке держат арбалет.

Юноши там не было. Как и меча.

 

Начавшая было заживать нога жгуче болела после бешеного бега по густому подлеску. Морген отчаянно хватал ртом воздух, привалившись к древесному стволу. Руки ныли от тяжести прижатого к груди меча.

— Какая же это плохая идея, — бормотал юноша. — Просто ужасная. Как я это переживу?

Он прислонился к дереву спиной и сполз в мокрый мох.

— Что же я творю-то? Он же всё неправильно поймет, он точно разозлится…

Морген положил меч на колени.

— Он же подумает, что я предатель какой-то. Скажет убираться куда подальше. Скажет: «Я так и знал, Морген, что тебе нельзя доверять». Хотя нет, это же Фасс. Он просто молча уйдет.

Юноша перевел дыхание.

— Так, ладно, я позже перед ним объяснюсь. Это для общего блага, я всё делаю правильно, он поймет… Осталось это пережить, да. И тогда уж точно разберемся.

Морген несколько раз кивнул, убеждая самого себя. Сглотнул. Посмотрел на тусклое лезвие.

— Эй, меч… чем бы ты ни был. Ты здесь?

Сталь не откликнулась. Юноша тяжело вздохнул.

— Просто так не говоришь, да?

Морген покусал губу, посмотрел на перебинтованную ладонь. Дрожащую ладонь. Ругаясь на собственные нервы, размотал повязку. Порез заживал плохо, но сейчас ему это было на руку. Юноша положил ладонь на лезвие, сжал пальцами край, зажмурился и дернул рукой в сторону. Пальцы охватил жар. Сталь выдохнула, жадно впитывая кровь. Морген открыл глаза, перевел взгляд на багровеющие руны. Облизал пересохшие губы.

— Меч?

— Еще… — прошептала сталь.

Юноша облегченно вздохнул.

— Хорошо, ты здесь. Я, э… я дам еще, если ты мне поможешь. Договорились?

Края оружия переливались горячими углями.

— Что тебе нужно?

— У тебя есть имя?

— Лишнее.

— Понятно… Как ты появился… лась? Откуда ты у Фасса?

— Я его жизнь и его смерть.

— Да-да, это ты уже… это я уже знаю. Но Фасс разве может умереть?

— Всё умирает, даже горы обращаются в песок.

— Он умрет, если тебя сломать?

— Если будет пронзен мной в руках того, что пытается вернуть.

— О… а что он пытается вернуть?

— Я покажу тебе, если ты дашь мне больше.

Морген стер рукавом пот со лба. Кровь стекала по лезвию, но ни одна капля не достигала земли. Юноша начал закатывать рукав куртки.

— Нет, — остановила его сталь, — мне нужно больше.

Рука Моргена против его воли начала поворачивать раскаленное лезвие, до тех пор, пока острие не уперлось в живот. Юноша нервно засмеялся.

— Нет-нет-нет, подожди. Так мы не договаривались. Видишь ли, мне очень важно пережить, э… разговор с тобой.

— Больше… он давно нас не поил.

— Ты меня слышишь? — Морген попытался отстранить от себя сталь, но та будто приросла к месту. — Я не могу отдать тебе так много, я умру.

— Это важно?

— Да! — сорвавшимся голосом воскликнул Морген. — Я не собираюсь умирать, у меня много дел.

Сталь раздумывала. У юноши начинала кружиться голова, раненые пальцы онемели. Комком к горлу подступала паника.

— Хорошо, — неохотно решилась сталь. — Жизнь не возьму.

Морген посмотрел на всё еще упирающееся в живот острие.

— Вот и здорово. Ты не могла бы подвинуться, — юноша попытался оттолкнуть оружие, — чтобы я…

— Но ты обещал дать больше. Я покажу, что ищет камень.

— Подожди, мы же только что решили, что ты меня не убьешь.

— Жизнь оставлю, буду пить осторожно.

— Ты же знаешь, что если человека проткнуть, то он обычно умирает, да?

— Мне это известно.

Морген сглотнул.

— Я не смогу показать иначе, — настаивала сталь.

Где-то за спиной хрустнула ветка. Юноша похолодел. Фасс?

— Времени нет. Ты хочешь получить ответ?

Морген крепко зажмурился. Положил руки на горячую рукоять. Посмотрел на идеально ровные матовые грани, в нетерпении мерцавшие рубиновым. Он слышал собственное громкое сбившееся дыхание.

— Ничего не бойся, — шепнула сталь.

Юноша сжал зубы и надавил на меч.

 

Пепельно-серый песок, черные волны, мечущийся золотой свет, обсидиановые своды, влажные колонны… Морген сидит на знакомом берегу. Живот жжет, словно в него насыпали угли, но отчего-то юноша не может опустить взгляд.

— Иди, — слышит он сталь.

Ноги как из ваты, тяжело стоять. Его шатает, точно пьяного. Стены из кровавика пляшут перед глазами, от яркости витражных окон хочется щуриться.

— Нужно на площадь.

Спотыкаясь, он бредет по переулкам, на этот раз без ориентиров, полагаясь только на усиливающуюся боль.

Центральная площадь, покрытая белой плиткой. Сходящийся спиралью к середине желоб, наполненный углями. А в центре стоит… Там ведь что-то стоит?

— Подойди.

Юноша переступает первый виток и слышит спокойный тихий голос: «Страх».

— Так шел и он, переступая через себя.

Морген идет дальше. «Отчаяние, сомнение, стыд, надежда, решимость, он»

Юноша останавливается перед скрепленными воедино осколками серого камня. Бесформенное нагромождение выше него, стянутое пеньковой веревкой. Из щелей и трещин сочится черный деготь.

— Приглядись.

Бесформенное нагромождение… серая кожа… и сочится кровь…

Морген хочет отступить, но его толкают обратно.

— Ты хотел знать. Тогда он еще помнил. Прикоснись.

Дыхание перехватывает от ужаса и отвращения. Он пытается отвести взгляд, но его заставляют смотреть.

— Прикоснись.

Пальцы дрожат. Он заставляет себя поднять руку.

— Тогда он был не один.

Кожа горячая. Он чувствует, как под его рукой что-то вздрагивает. Он чувствует, что что-то тянется навстречу, и слышит единственное слово, произнесенное на выдохе: «Кайрен».

Морген чувствует, как пальцы вязнут глубже. Он пытается оттолкнуть, вырваться, он хочет бежать, но его продолжают тянуть. Ноги скользят по крови, и он не знает, чьей.

— Кто, — хрипло, собирая остатки мужества, выдавливает из себя Морген. — Кто такой Кайрен?

«Клятва»

— Я не понимаю.

Его бросает на колени на мостовую. Над ним стоит мужчина с серыми глазами, за плечами которого пылает город. В одной руке он сжимает расколотую надвое корону, в другой — меч, истекающий багряным. Его лицо искажено улыбкой безумца, в глазах стоят слезы. На груди опутанный белым змеем мизерикорд.

«Клятва служить и исправить»

Мужчина направляет на юношу меч.

«Для контракта нужны грехи»

Боль в животе переходит в холод, медленно охватывающий остальное тело. Видение теряет четкость. Ужас сменяется апатией.

Кажется, он чувствует пальцы, сжимающие шею… значит ли это, что Фасс все-таки принял его за предателя?

Он должен проснуться и всё ему объяснить. Нужно спросить, что такое Кайрен. Нужно почитать книги…

Что бы ты отдал, чтобы проснуться?

Когда Фасс нашел Моргена, тот не дышал. Юноша лежал на земле, завалившись на бок, бледный и неподвижный, с упавшими на лицо светлыми волосами и соскользнувшими с меча ослабшими пальцами. Багровая сталь мерцала в тумане, поднимавшемся над пропитанным сыростью мхом; впервые она была сыта.

Мужчина стоял над товарищем, и его переполняли тоска и чувство вины.

Порочный стоял над сломанным ключом, и его переполнял гнев. Он схватил Моргена за шею, вздернул над землей, впечатал спиной в ребристую кору дерева. Голова юноши висела безвольно, Порочный не чувствовал его сердца. На месте резко выдернутого меча осталась запекшаяся рана за узкой прорехой в рубашке, без следов крови вокруг. Сталь никогда не упускала того, до чего могла дотянуться. Разъяренный взгляд Порочного метнулся к лезвию.

— Кто тебе позволил? — прошипел он сквозь зубы, до скрипа сжимая обжигающую пальцы рукоять.

— Он сам, — довольно ответила сталь. — Его оказалось несложно уговорить. Поистине, из всех людей ты выбрал исключительного простака.

— Он нам нужен!

— Зачем? С чего ты взял, что это он? Ты ошибался и раньше. Найдем другого.

Фасс швырнул оружие на землю. С туманом смешался пар, каким бывают наполнены душные городские кузни. Серебро глаз сверкало в бессильной ярости.

Что бы ты отдал, чтобы проснуться?

Мужчина вздрогнул и разжал пальцы. Тело Моргена выскользнуло из них, рухнув к ногам, словно набитый песком мешок. Фасс отступил, рассеянно нащупал шнуровку куртки, дернул ее вниз вместе с воротом рубашки. По его коже, от шеи до ключицы, тянулась вереница новых рун, переливающихся светом гаснущих углей. Мужчина поднял взгляд и увидел перед собой зал с золотыми стенами. На высоком троне, положив ногу на ногу, в подбитых мехом одеждах сидел его король.

Его король?

Его король в тот день держал в руке серебряную чашу с тремя не ограненными изумрудами, из которой он пил сладкое вино. На его губах всегда играла легкая улыбка, как будто предвещавшая добрую шутку. Фасс гордился, что ему было позволено стоять перед королем в полный рост — привилегия тех, кого владыка посчитал достойным своего доверия.

В тот день король попросил его обнажить меч в тронном зале. Конечно же, Фасс подчинился без лишних вопросов. Разве ему могло прийти в голову, что одним из проявлений преданности может быть неповиновение?

Король приказал отправиться на другую сторону, завоевать недоступную ему силу и вернуться обратно тем же верным слугой. Он приказал предать всё, что Фасс считал святым, ради достижения цели, и велел поклясться на своей крови. Он хотел видеть у своих ног демона, нет, больше, чем демона.

— Ты станешь моим безотказным инструментом, при помощи которого я перекрою этот мир.

И Фасс согласился.

И Фасс впервые возразил.

Что сделал тогда Фасс?

Мужчина поморщился от головной боли, стиснувшей обручем виски. В нос ударил запах прелой листвы. Он снова был в лесу, над телом товарища, друга, ключа, инструмента… над Моргеном.

Над Моргеном, который не должен был сегодня умереть. Которому он позволил погибнуть, проявив беспечность. Которого он упустил, который… который должен был умереть на пути к твоей цели, Фасс, и ты это знал. Просто всё случилось чуть раньше. Почему бы тебе не двинуться дальше, за новой душой, которая доверится тебе и так сладко сама расстанется с жизнью?

Ведь твоя цель не хуже их жизни. Верно?

 

Можно ли представить себе бесконечность? Что-то, у чего нет края, нет верха и нет низа, в чем теряет смысл время и пространство, нечто не объяснимое логикой и не охватываемое сознанием. Морген всегда считал, что представить такое — значит нарушить само понятие бесконечного. Но теперь он не мог перестать улыбаться, удивляясь, как не догадался раньше.

Бесконечность — это темнота. Везде и всюду, тихая до глухоты, без опоры под ногами, однородная и абсолютная. Он уже бывал в ней, но тогда что-то тянуло его вниз, на глубину без дна, а значит, указывало направление. Сейчас же он был неподвижен. Не видя ничего вокруг, в том числе собственного тела, не чувствуя ни жара, ни холода, ни голода, ни жажды, ни боли, ни страха, Морген терял ощущение значимости. Всё, что он пережил, было далеко и бессмысленно. Юноше нравилось это состояние нигде, потому что в нем не о чем было беспокоиться.

Но даже вечность не длится бесконечно, если ей наслаждаться.

Морген почувствовал на себе чей-то взгляд, довольный и предвкушающий. Беспрерывно меняющийся голос наполнил темноту вокруг, так раздражающе руша сладкую негу.

Что ты хочешь за свою душу?

Юноша нахмурился.

Ты пришел сюда не в первый раз. Настало время сделки.

К нему медленно возвращались чувства: жжение в животе, пересохшее горло, ноющие раны, холод…

Разве нужно тебе это тело? Оно слабо и изувечено. Я дам тебе намного лучше: тело, что не знает боли и усталости.

Морген удивленно коснулся груди. Его сердце не билось, и он не мог дышать, но отчего-то это его не беспокоило.

Я дам тебе силу и знания, которые другим недоступны. Я избавлю тебя от старения. Я заставлю самых гордых падать пред тобой ниц.

Морген усмехнулся. Править — удел королей, а он королем рожден не был. Его не интересуют подобные дары. Путешествуя, он мог найти все, что хотел, сам.

Я исправлю ошибки, которые ты допустил.

Невовремя сказанный комплимент? Третья ставка за карточным столом? Скисшее молоко на завтрак? Не было ошибок, из-за которых он хотел бы переписать свою жизнь.

Свою жизнь… его сердце не бьется… Морген похолодел.

Тебе хотелось бы ее продолжить, ведь так?

Это шутка. Что за бред. Он не мог быть мертв. Он… он должен был взять меч, чтобы узнать, как оружие связано с Фассом и демоном, а потом…

Обман

Нет, он не мог так просто… они договорились, что…

Привести тебя сюда было несложно

Морген уставился в пространство перед собой. Значит, всё закончилось. По его собственной глупости всё… как же так? Он обещал Фассу помочь дойти до севера и узнать о себе. Он должен рассказать ему про Кайрен. Он должен сказать, что ничего не пытался украсть…

Как жаль, что мертвые не воскресают. Сами

Морген переместил взгляд. Бесконечная тьма, всматривающаяся в него.

Что бы ты отдал, чтобы вернуться?

Разве он может вернуться без души?

Ты можешь вернуться другим. Лучше. Ты можешь выбрать любой дар.

Нет… нет. Он помнил, с чем борется Фасс. Он не хотел становиться монстром.

Монстры, Порочные, демоны — это всего лишь названия, придуманные людьми, всегда страшащимися неизвестного. Важна лишь цель. Которой ты не достигнешь без моей помощи.

Морген зажмурился, вцепился руками в свои волосы. Это невозможно, должен быть другой выход.

Твой выход — я. Разве тебе жаль лишь Фасса? Разве тебе не хочется вернуться к сестре? Скольким людям принесет горе весть о твоей смерти?

От того, что он вернется Порочным, им легче не станет. Демон не может забрать душу без согласия человека, это являлось причиной появления контрактов. До тех пор, он не может причинить юноше вред. Морген читал об этом.

Ты сам пришел ко мне. Я могу держать тебя здесь столько, сколько потребуется.

Нет. Морген все еще человек. Его душа принадлежит только ему. Он может уйти. Он хочет уйти. Он должен вернуться. У бесконечности нет направления, но у этой тьмы есть.

Ты будешь жалеть.

Морген отнял руки от головы. Ему нужно упасть. Он попытался разгрести тьму вокруг, направить себя вниз, как ныряльщик, сражающийся с волнами и сопротивлением соленой воды.

Ты всё равно не будешь прежним.

Мышцы словно из камня, но он продолжает сражаться. Вырваться, выбраться, проснуться. Вес собственного тела возвращается неожиданно, Моргена срывает с места в пустоту, ничем не отличающуюся от той, в которой он был мгновение назад, кроме направления.

Это не последняя наша встреча

 

Земля была рыхлой, копать несложно. Сверху ворох листьев и веток. Морген потряс головой, скидывая лесной мусор. Осмотрелся. Он был там же, где помнил себя в последний раз. Только по колено в земле. Через редеющие кроны деревьев пробивался тусклый свет пасмурного дня.

Юноша положил руки на края неровной ямы, поднялся на затекшие ноги, тут же подогнувшиеся под тяжестью тела и облепившей одежду земли. Морген опустил взгляд на живот, непослушными пальцами отодвинул ткань. Кожа почти белая, открытая обожженная рана выделяется на ней, как разлитое по накрахмаленной скатерти горькое темное пиво. Юноша хотел усмехнуться и сострить про коллекционирование шрамов, но обнаружил, что у него не хватает для этого воздуха. Мгновением позже он понял, что не дышит. И его сердце по-прежнему стоит на месте.

Горло сжала паника. Морген закрыл глаза, прислушался. Шелест деревьев, крики птиц, шуршание какого-то грызуна в корнях за спиной, но ни одного его собственного звука. Ничего, что указывало бы на присутствие живого человека. Юноша сел обратно в яму, поднес к глазам руки, растопырил пальцы. Вот же он: двигается, видит, думает. Может быть, это все еще сон? Нет, для сна слишком реалистичная боль. Морген напрягся, втянул в себя воздух.

— Я живой, — хрипло, но уверенно.

Меча нет. Юноша вскочил. Кто-то закопал его в землю и забрал меч. Следов борьбы вокруг не было, значит, либо это был Фасс, либо кто-то, кто пришел до него. Раз Морген был в земле, значит, его посчитали мертвым и похоронили либо затем, чтобы скрыть следы, либо чтобы он покоился с миром.

Так или иначе, он не выяснит больше, пока не дойдет до стоянки.

 

Ветер терзал Её кожу, словно наждак. Солнце, даже скрытое за низкими тяжелыми облаками, не позволяло открыть глаза. Она жалась к его груди, прятала лицо, дрожала и пыталась плотнее закутаться в шелк, края которого прорвали ветки и кустарник.

— Фасс, я прошу тебя, дай мне отдохнуть, — прошептала Она, цепляясь за его куртку.

Серебряные глаза равнодушно смотрели вперед. Он нес Её на руках без остановки несколько часов, с тех пор, как забрал из лагеря. Братья пытались ему помешать. Он бросил их инструменты в костер.

— До темноты привала не будет, — спокойно ответил мужчина. — Ты и без того заставила меня потерять время.

Ей было страшно и холодно, Она была растеряна, просила прощения. Фассу было плевать. Он дойдет до севера, с ключами или без, и выяснит, что должно произойти, или сгинет.

Мужчина вздрогнул от невесомого прикосновения к шее.

— Смотри, — улыбнулась Она, приоткрыв слезящиеся глаза, — у Моргена ведь получилось. Он умер не напрас…

Она не успела договорить. Спина ударилась о холодную землю, в кожу впилась сухая хвоя, тяжелая подошва опустилась на грудь.

— Ты будешь молчать, пока мы не дойдем до заставы, — холодно произнес Фасс, четко выговаривая каждое слово. Он наклонился, не сводя мерцающего взгляда с ее глаз. — А после, я убью тебя.

Она не сопротивлялась. Сама как шелк, нежная и уязвимая, Она смотрела на него с горькой тоской.

— Книга, которая тебе нужна, Фасс… она должна быть написана на тебе. Это слова твоей клятвы. Чтобы их вспомнить, Моргена было недостаточно. Тебе нужно найти других…

Мужчина сильнее вдавил Её в землю.

— Молчи.

— Только так ты исполнишь клятву и всё исправишь.

— Ты ничего не знаешь.

— А ты?

Фасс сжал зубы.

— Сколько времени ты ищешь ответы? — продолжала Она. Мужчина чувствовал невыносимо быстрое сердцебиение, частое неглубокое дыхание. — И сейчас, когда наконец начал их получать, ты собираешься сдаться? Прийти к Нему, зная, что тебя ждет провал?

Он хотел возразить, но не мог. Хотел сказать, что не убийца, что не готов на жертвы, что найдет другой путь, но всё это было неправдой.

— Почему бы тогда тебе не дописать эту книгу? — спросил мужчина, кладя руку на ножны. — Когда мы дойдем, ты дашь мне вспомнить остальное.

Она покачала головой.

— У каждого в этой истории своя роль, Фасс. Моя — указывать путь.

Сколько раз за этот день его руки тянулись к Её шее, сколько раз он хотел Её бросить, но тогда ему бы понадобилось больше времени, чтобы дойти до пролива. Он видел карту, но не знал безопасных троп. Он нуждался в Ней.

Или же мог проложить путь напрямую. Людей легко убрать с дороги.

Фасс резко выпрямился и отступил. На шелке остался грязный след.

— Спи, — бросил он, снимая плащ и накидывая на Неё, как покрывало. — Будем идти ночью.

Она медленно села, плащ соскользнул на колени.

— Ты не умеешь предавать, — снова грустная улыбка. — Мне правда жаль.

Мужчина не ответил. На его щеке, пересекая лицо от уха до нижней губы, бледнел свежий тонкий шрам. Шрам, оставленный чем-то помимо ненависти.

 

Новая жизнь начинается с простых шагов: извлечения глиняного горшка со сбережениями из погреба, погашения всех задолженностей в городе и переезда на новое место. Каждое утро после встречи с Порочным Них'энд приветствовал глубоким вдохом и широкой улыбкой, ибо не видел на свете большего счастья, чем проснуться живым. Он бросил работу наемного охранника и решил податься на север, далеко на север, где нужны крепкие плотники или выносливые охотники. У него был подготовлен надежный план: обустроиться в домике с краю, найти очаровательную жену, завести дюжину детей и состариться в скрипучем кресле-качалке. Он твердо решил стать хорошим человеком. И кто же, как не хороший человек, поможет уставшему, одиноко бредущему посреди пыльного тракта пешему путнику?

— Эй! — окликнул незнакомца Них'энд, придерживая своего коня. — Друг, куда направляешься?

Незнакомец поднял голову, и бывший наемник почувствовал, как все его планы разлетаются во внезапном порыве ветра, подобно ощипанным гусиным перьям.

— Хм… кажется, мы с тобой встречались? — прищурился Морген. Его глаза были воспалены, под ними начинали проступать темные круги.

Них'энд нервно засмеялся. Его взгляд метался по придорожным кустам.

— Ты меня, наверное, с кем-то спутал. Э-эм… прости, что отвлек. Пойду-ка я своей дорогой.

— Подожди, — юноша остановил собеседника, схватив его за щиколотку. — Как далеко ближайший город?

Прикосновение пальцев было неестественно холодным. Них'энд облизал пересохшие губы.

— Так, э… Марилэ, где-то час отсюда.

— Марилэ…

Юноша достал из сумки за спиной скрученный лист бумаги, развернул его и долго изучал. Них'энд напряженно вслушивался в ветер, с каждой секундой холодея все больше в ожидании тяжелых шагов и серой матовой руки на своем плече.

— Довези меня до него, — подал голос Морген, заставив наемника вздрогнуть. — Я заплачу.

Них'энду показалось, что манера юноши говорить изменилась. Он время от времени делал паузы между словами, как будто не мог рассчитать, сколько воздуха ему нужно для завершения фразы.

— Да что там, — преувеличенно беспечно отмахнулся наемник. — Я все равно в ту сторону еду. Садись.

Морген посмотрел на тревожную улыбку собеседника, который быстро отвернулся, изобразив приступ кашля, убрал карту на место, схватился за край седла, поставил ногу в освобожденное стремя и влез за спину наездника.

— Спасибо.

Всю дорогу до города Них'энд думал лишь о том, сколько еще продержится его сердце. Он позволил себе выдохнуть только тогда, когда Морген спрыгнул на изборожденную колеями землю у гостиницы, но тут же был застигнут врасплох его словами:

— Я тебя вспомнил. Ты был одним из купеческих людей в «Копченой квохте», — юноша усмехнулся, окидывая взглядом потрепанную одежду и заплаты на штанах. — Где же твоя куртка?

Них'энд уставился в конскую гриву.

— Я больше не имею ничего общего с гильдией, — поспешно ответил он. — Завязал.

— Ну и правильно, — одобрительно кивнул Морген. — Дольше проживешь.

Наемник покосился на юношу.

— Твой… друг, — голос предательски дрогнул. Них'энд прочистил горло. — Вы разделились?

Морген грустно улыбнулся и отвел взгляд. Наемник заметил синяки на его шее.

— Я такой дурак. Мы шли на север. Если встретишь его, передай, что я его ищу. Спасибо, что подвез.

Них'энд механически кивнул, молча проводил скрывшегося за криво подогнанными дверьми юношу взглядом, затем тяжело вздохнул, поднял глаза к темнеющему небу и решил, что поспит в следующем городе. А еще лучше — в том, который будет после него. Где-нибудь на юге. В номере с тремя замками. И шестью кружками крепкого эля на столе.

Он развернул коня и собрался было прижать его пятками, когда почувствовал странное онемение в ноге. Них'энд задрал штанину и замер. На щиколотке, сразу над границей кожаного ботинка, красновато мерцал небольшой символ, похожий на два сплетенных звена цепи. Волосы на загривке встали дыбом от тихого вкрадчивого голоса, идущего, казалось, откуда-то изнутри:

Что бы ты отдал, чтобы забыть этот страх?

У всех людей есть то, что делает им больно, и то, от чего становится приятно. Они могут не признаваться в этом, но отрицание не рождает истину. Человек тянется к удовольствию.

А что, если его приносит страдание?

Тогда человек одинаково тянется за девятихвосткой, крестом и стаканом. Наказать, простить, забыть — и всё по кругу. Раздирать, любить, терять. Ненавидеть, восхвалять, не знать себя, других и меры. Так проходит жизнь на границе мира.

Кусочек льда с хрустом треснул, когда Ферар резко сомкнул челюсти при виде проскользнувшей под розоватым льдом широкой тени. Это легко могла быть как рыба, так и хмельная галлюцинация. Или призрак Турмшпильцвайна. К ним время от времени забредали призраки, таскали кашу и сухари. По крайней мере, так утверждал старый Варт после ночных дежурств. Они ему не верили. Когда были трезвыми.

В забитых провиантом повозках, которые Империя отправляла им каждые две недели, никогда не находилось места спирту. Но муж без смекалки не пошел бы на службу Империи. Часовые приспособились скалывать мутный красный лед, намерзавший за ночь на внешней стороне частокола между заставой и проливом, и жевать его. Никто точно не знал, что это такое и почему так щиплет язык, но голову оно просветляло, сердце заставляло биться браво и приглушало шепот с другого берега.

— Там что-то двинулось, — пробормотал Ферар в направлении своего старшего товарища, тощего высокого парня с копной непослушных рыжих кудрей, за которые к нему прицепилось прозвище Рыжий.

— Пусть двигается, — безрадостно откликнулся Рыжий. — Пока на берег не вылезло, проблема не наша.

Ферар шмыгнул носом.

— Я здесь скоро с ума сойду, — пожаловался он. — Везде какие-то шепоты, тени. Каждый день одни и те же лица. От льда горло чешется, а без него жить не хочется…

— Так чего ты сюда стеречь пошел?

Ферару стало неловко под усталым взглядом Рыжего, который слышал похожие исповеди по пять раз на дню.

— Империя маленькая, что ли? Выбрал бы место пообычней, да поближе к дому.

— Деньги хорошие платят, — Ферар помолчал, смущенно затолкал языком осколки за другую щеку. — Ты разве здесь не по той же причине?

Рыжий усмехнулся. Узловатые пальцы прошлись вверх-вниз по пересекающей грудь тетиве длинного лука.

— Здесь никто не трогает, — тихо и неопределенно ответил он, после чего бросил последний взгляд на пролив, развернулся и начал взбираться по каменной насыпи обратно в лагерь.

Он тоже от чего-то страдал, подумал Ферар. Все они предпочли призраков Пустоши чему-то иному. Возможно, страдание не приносит им удовольствия, но они не смогли найти ничего лучше девятихвостки, креста и стакана. Или ничего надежней.

В лагере чувствовалось необычное волнение. Часовые расстелили на земле куртки и одеяла, сформировав широкий круг с небольшим возвышением из составленных вместе ящиков в центре. Места еще пустовали, все толпились вокруг имперского обоза. В этот раз он задержался на целых три дня, но Ферар сомневался, что причина оживления только в прибытии провизии.

— Что происходит? — спросил мужчина, подходя к пересмеивающейся толпе, и поднял взгляд на забитую мешками телегу.

На мешковине сидела девушка, которую Ферар сперва принял за мраморную статую: настолько она казалась бледной. Почти прозрачная тонкая кожа была чуть ли не белее струящегося по ней шелка, белоснежные волосы падали на грудь и скрывали спину, тонкие бледные губы чуть приоткрыты, розовые глаза обрамлены полупрозрачными ресницами, как инеем. Ферар потянулся протереть глаза, чтобы убедиться, что это не новые игры Пустоши с его разумом, но руку сбил дружеский хлопок Рыжего по плечу.

— Никак жизнь налаживается, а? — спросил товарищ с радостным блеском в глазах.

На месте кучера возвышался закутанный в плащ великан. Его лицо терялось в тени капюшона, на перчатках и голенищах сапог блестели золотые ремешки имперской униформы. Но им сейчас мало кто интересовался. Со всех сторон доносилось:

— Не устали с дороги?

— Хотите есть?

— А на сколько вы приехали?

— Вот это подарок от Императора!

— А вы только поете?

— Вам не холодно?

Девушке помогли спуститься на землю целых три пары крепких рук. Толпа увлекла ее за собой к импровизированной сцене, обрадованная тихому обещанию извозчика справиться с разгрузкой самостоятельно.

Часовые расселись вокруг ящиков, словно дети. Все смотрели на шелкового ангела с нетерпением, некоторые — с желанием. Она не переставала улыбаться, медленно поворачивалась, заглядывая в глаза каждому, не пренебрегая ни одним. Когда она села и спустила ноги с края ящика, Ферар понял, что любит её, только её, и что всю свою жизнь ждал этой встречи. Он смотрел на плавные изгибы ее тела и верил, что она принесет ему спасение.

Затем ангел начал петь.

 

Фасс бросил взгляд на застывшие лица. Где-то в глубине души ему было интересно, на что сейчас смотрели эти люди, и, возможно, он в тайне жалел, что не может видеть того же. Что не способен испытать счастье, читавшееся во влажных глазах и широких улыбках. Вместо ангела и музы Фасс видел на заплесневевших коробках существо в грязном изорванном шелке, чье лицо с каждым пропетым словом становилось все меньше похожим на человеческое: розовые глаза исчезали под полупрозрачной полоской кожи, нос и рот вытягивались в безобразную морду, заострившиеся тонкие частые зубы напоминали одновременно китовый ус и акулью пасть. Густые волосы обращались в жесткие прутья, которые цепляли кожу шеи и спины, обнажая влажное сплетение мышц под ней, похожее на древесные ветви. Оно спустилось на землю и подошло к ближайшему часовому. Тот по-прежнему смотрел перед собой с обожанием, доверчиво тянулся навстречу объятьям. Оно обвило сухой рукой его шею, высунуло длинный язык и склонилось к восхищенному лицу.

Фасс ожидал услышать вопль или хруст, но Оно все делало тихо. Человек закатил глаза, тяжело осел на землю, медленно завалился набок, бессознательным движением сгреб расстеленную под собой куртку, прижал ее к груди и затих с глупой улыбкой. Оно больше не пело, но нежная мелодия продолжалась сама по себе, ни на мгновение не теряя силу. Существо двинулось к следующему зрителю.

Порочный подумал о том, что Оно не забирает их жизни, а значит, можно это использовать. С большим трудом Фасс отвел взгляд от пускавшего в куртку слюни часового и разжал задеревеневшие на рукояти меча пальцы. Он убил двоих имперцев, доставлявших провизию на заставу. Этого должно хватить.

Мужчина быстро пересек пространство до частокола, перебрался через каменную насыпь, спрыгнул к застывшему подо льдом проливу. Символы на шее и плече горели, голова кружилась от предвкушения чего-то, чего он пока не мог понять, губы неслышно двигались, повторяя нашептываемые с другой стороны слова. В чем бы ни заключалась его цель, она была здесь.

Фасс сделал шесть шагов к другому берегу. На седьмом раздался треск, и мужчина провалился под лед.

 

Как оказалось, жить в неживом теле нелегко.

Из Академии Морген знал кое-что о смерти, поэтому заставлял себя дышать и, с горем пополам, пить лимонную настойку, чтобы не дать телу разрушиться раньше времени. Вновь запустить сердце одной силой воли юноша не мог, но постоянное движение позволило ему избежать окоченения. Несколько дней на полу дешевой комнаты постоялого двора в клетке из собственной плоти были сейчас недопустимой роскошью.

Чтобы сберечься от солнца и влаги, Морген обзавелся матерчатой маской, накидкой с глубоким капюшоном и черными кожаными перчатками. Пожелтевшие вскоре глаза, севший голос и стойкий запах спирта дополняли бандитский образ.

Моргену больше не нужно было есть и спать, не было фургона, который бы его тормозил, но выяснение дороги, постоянные остановки для смены бинтов, укрытия от непогоды, которая теперь могла привести к катастрофическим последствиям, и улаживания прочих проблем нового тела растянули путь до заставы на неделю и два дня. Фассу потребовалось на день меньше.

На заставе юношу встретили распахнутые ворота и пустые посты. Всю дорогу он думал о том, что будет делать, если не успеет, и сейчас, въезжая в омертвевший лагерь, не мог вспомнить ни одного своего решения. Если оно вообще было.

Конь затоптался перед препятствием, которое Морген заметил не сразу: закутанный в пыльное пальто часовой, спавший прямо на земле с беззаботной, почти детской улыбкой. Юноша спешился, оставил коня без привязи и медленно пошел к центру лагеря через коридор палаток. Там он увидел остальных солдат, свернувшихся на земле вокруг наспех сооруженной сцены поодиночке, в обнимку или небольшими группами, все с тем же умиротворенным выражением лица. Но его внимание привлекли не они, а то, что сидело на сцене.

Морген узнал Её по шелковому платью, ожерелью из птичьих костей и чувству спокойствия, которым наполняла Её песня. Она нежно перебирала кудрявые волосы заснувшего на Её коленях часового. Слепое существо цвета мрамора и дерева, чудовище, казавшееся таким прекрасным, завлекавшее людей мелодичным голосом и паразитирующее затем на них, питающееся их чувствами и кровью — перед Моргеном сидела сирена.

Уголки Её пасти дрогнули в попытке улыбнуться.

—Наше существование так же реально, как и существование душ, подобных твоему другу, — ответила Она на мысли юноши, не поднимая головы. — Насколько же велика сила Судьбы, что даже твоя смерть не способна помешать ее замыслу, — добавила Она с восхищением и горечью.

Морген наполнил легкие воздухом.

— Где Фасс?

Ослабевающий с каждым днем голос. Юноша гадал, как скоро не сможет говорить совсем.

Она осторожно убрала голову часового с коленей, спустилась на утоптанную землю, подошла к Моргену и положила руку на его плечо. Ему казалось странным отсутствие отвращения и желания оттолкнуть Её. Юноша позволил Ей снять капюшон, опустить маску, дотронуться до его потрескавшихся губ и припухшей щеки.

— Закрой глаза, — прошептала Она.

Он подчинился. Рука скользнула к его шее, подушечки пальцев обвели пожелтевшие следы синяков, ногти царапнули куртку, ладонь прислонилась к сердцу. Он почувствовал поцелуй, человеческий и теплый. Впервые за время погони за Фассом к нему пришло осознание того, что куда бы он ни шел, это его последний путь. Без возможности вернуться назад.

— Морген, мне очень жаль, что Судьба избрала тебя, — произнесла Она и отступила. — Но мы не можем изменить того, кем родились.

Юноша устало улыбнулся.

— Многие мечтают быть избранными. Кого из нас двоих ты на самом деле жалеешь?

Сирена подняла руку, указывая в сторону пролива. Морген чувствовал Её боль, желание сбежать, страх и одновременно силу, наслаждаться которой она не хотела, но не могла перестать.

— Он провалился под лёд. Если ты не поможешь ему, то на другой берег выйдет не тот, кого ты знал.

— Я должен нырнуть за ним? — спросил юноша, мысленно прикидывая, переживут ли такое свитки.

— Ты должен его найти.

 

У пролива есть дно, ведь так? Иначе как бы он смог наполниться водой? У пролива должно быть дно, берега, поверхность, течение… однако Фасс продолжал тонуть. Он чувствовал, как кипит вода у рун на шее и у ножен, как воздух устремляется вверх, он ощущал свою тяжесть. Солнечный свет больше не достигал его, либо из-за глубины, либо из-за того, что на поверхности наступила ночь. Он не знал, сколько времени находится здесь, но у пролива должно быть дно, и когда он его достигнет, то поймет, что делать дальше.

Пространство вокруг казалось Фассу странно пустым и оттого обширным. Причину он нашел не сразу: отсутствие голоса Хозяина. Впервые за долгое время невидимый наблюдатель исчез совсем, и мужчина понял, что растерян. Никто не нашептывал ему, как сладка чужая кровь, как удобно лежит в ладони рукоять меча, никто не напоминал, кем он стал, и оттого не нужно было никому противостоять. Все равно, что перетягивать канат и вдруг почувствовать, как с другой стороны его больше никто не держит.

Не зная, что делать, и чувствуя жар на бедре, мужчина вынул из ножен меч. Сталь не любила его кровь, называла безвкусной, никогда ей не напивалась. Но сейчас она требовала именно ее.

— Ко всякой двери нужен ключ, и ключ этой — в крови. Многие пытались ее открыть. Но откроешь ты.

Он порезал ладонь, почувствовал, как вода становится теплее от текущего в его венах проклятья. Затем его ноги уперлись в выстланный белой плиткой пол, настолько неожиданно, что Фасс чуть не потерял равновесие. Зал с мечущимся под сводом светом и заполненным углями спиральным желобом. Тот, что он так хорошо знал и так же сильно ненавидел. Тот, что на самом деле не был ни залом, ни пещерой. Тот, что постоянно с ним говорил, следил, его создатель, который сейчас отчего-то не замечал его присутствия.

Мужчина переступил через холодные угли, подошел к безжизненной жаровне, краем глаза обвел чернеющие пропасти витражных окон, опустил взгляд на запачканные копотью бронзовые стенки чаши. Обычно руны на них рассказывали о жизни человека, который в них всматривался. Но символы перед Фассом были высечены не для него. Нигде среди них не было имени молодого любителя книг и историй об исчезнувших королевствах, но мужчина знал, что это предложение для Моргена. Контракт, который оставалось лишь подписать.

Почему Фасс его видел? И к тому же, какой смысл в контракте, который уже невозможно заключить? Если только Морген не сделал этого перед смертью… но Порочный почувствовал бы, что мальчишка уже не мертв, когда стискивал его горло.

— Он был здесь и отверг предложение, — шепнула сталь. — Трижды Моргена пытались сломить. Дважды ты его вытаскивал, но в последний раз, — в ее голосе послышалась усмешка, — даже не попробовал.

Фасса заполнили гнев и скорбь. Он уставился на тусклое лезвие. И не ответил.

— Знаешь, — продолжила сталь, — он всё же успел написать на тебе полагающуюся ему часть. Не такой бесполезный, каким казался, как ты считаешь?

— Ты сказала, что моя кровь откроет дверь.

— Она открыла. Так ты попал сюда.

— Я шел в Турмшпильцвайн.

— Я привела тебя туда, куда должна была. Дальше тебя поведет кто-то другой.

Фасс раздраженно вздохнул.

— Я устал от загадок. О ком ты говоришь?

— Мне не известно, кто это будет, — ответила сталь безразлично. — Я всего лишь один из инструментов пророчества. Как и ты.

Мужчина снова посмотрел на чашу. О какой части своей жизни мог сожалеть Морген? Возможно, о той, где повстречал Порочного.

Центральный символ на дне жаровни неожиданно вспыхнул, охваченный огнем. Следом за ним, по спирали, начали зажигаться остальные; свет расходился все шире, хлынул в желоб в полу, один за другим наполнил окна. Фасс отступил от центра площади. Его сердце забилось чаще в предвкушении чего-то… чего-то… что должно быть у воды.

Мужчина сорвался с места, кинулся в лабиринт улиц, точно зная, за какими поворотами путь к берегу, пересек пустошь пепельного песка и замер перед черными волнами. У его ног лежал Морген: промокший насквозь, бледный, такой же, каким Фасс нашел его в лесу. Только на этот раз глаза юноши были широко открыты и полны изумления.

— Фасс!

Морген вскочил, но непослушное тело подвело, свалив его обратно на песок. Юноша завозился, с трудом сел, стер налипшие на губы песчинки тыльной стороной ладони.

— Фасс, послушай, мне нужно столько сказать, — воздух заканчивался слишком быстро, голос был чересчур сиплым, но юноша продолжал выталкивать из себя слова. Было слишком страшно не успеть договорить. — Я взял твой меч, но не для себя. Она, муза, сказала, что через него я узнаю, как тебе помочь. Что он расскажет больше о тебе, твое прошлое. Я не хотел умирать, это вышло по глупости. Но я успел узнать, увидеть: плачущий солдат в горящем городе. И я видел тебя, здесь. Когда ты… когда тебя делали. Ты сказал что-то про Кайрен. Я не уверен, что это. Ты помнишь?

Морген не сводил с товарища лихорадочно блестевших глаз. Фасс видел в них нетерпение, желание помочь, радость и вместе с тем страх. Он видел одержимость: идеей, им, демоном. Как давно Морген стал таким? Или в нем это было всегда?

— Ты умер, — тихо произнес мужчина.

Он все еще помнил обожженную рану, безвольно опущенную голову, тишину, настолько же несовместимую с мальчишкой, как масло с водой.

Юноша с грустной улыбкой опустил взгляд.

— Да… я не знаю, как это объяснить. Мое тело умерло, не спросив меня, ха-ха. А я вот в него вернулся.

Морген поправил задравшийся рукав, снова посмотрел снизу вверх на мужчину.

— Но это сейчас не имеет значения. Я думаю, что тот солдат в городе — это ты. Но почему ты плакал? И что такое или кто такой Кайрен?

— Кайрен… — рассеянно повторил Фасс.

Символы на его теле отозвались волной жара и боли, голову наполнила тяжесть произнесенной когда-то клятвы.

— Это… имя.

— Имя? — взволнованно переспросил юноша, пододвигаясь ближе. — Чье?

— Моего короля.

За спиной Моргена раздался оглушительный треск. Обернувшись, юноша увидел, как одна из бесформенных колонн, подпиравших обсидиановый свод, покрывается трещинами. Она медленно стала проседать, крениться; из трещин сочился густой деготь, который, попадая на поверхность воды, растекался по ней, сковывал и поедал волны. Падая, колонна задела соседнюю, начав цепную реакцию.

— На нас рухнет потолок, — прошептал Морген, не в силах отвести взгляда от медленного разрушения этих казавшихся вечными титанических изваяний.

Фасс схватил его за грудки, поднял с земли, тряхнул, чтобы привести в себя, заставил смотреть в глаза.

— Нам нужно выбраться отсюда, — произнес он своим извечно холодным голосом. — Ты знаешь, как это сделать?

Морген открыл было рот, чтобы признаться, что он даже не знает, что это за место, и считал его плодом своего воображения, личной галлюцинацией, что не понимает, как они с Фассом оказались здесь одновременно, но его прервал наполнивший зал рев. Разъяренные воды боролись против смоляного плена: они бились, сворачивались в воронки в попытке погрести оковы на дне, взметались в волны, которые сбивали новые колонны, врезались друг в друга и неконтролируемым вихрем неслись к берегу. Фасс сделал шаг назад, по-прежнему не отпуская товарища.

— Ты можешь бежать?

— Не быстро, — все так же тихо признался Морген.

Меч с щелчком вошел обратно в ножны, Фасс перекинул юношу через плечо и бросился обратно к домам. Морген наблюдал за тем, как вода смешивается с дегтем, волны застывают в гротескных скульптурах, которые тут же переламываются и разрываются изнутри, чтобы поток смог продолжить свое наступление. Хаос дополняли сходившие с ума солнечные лучи, отскакивавшие от вод в лихорадочном танце света и тени.

Плитка на центральной площади вздыбилась и раскололась, шипящие угли застряли между керамических зубьев. Фасс выровнял накренившуюся чашу ударом ноги.

— Ты заключил контракт? — холодно спросил он через плечо.

Морген замотал головой.

— Нет. Не думаю. Я не согласился.

Фасс поставил его на землю, указал на рябящие от жара руны в чаше.

— Там написано о тебе. Почему?

— Я уже был здесь, я же говорил. Осталось, видимо.

— Ты знаешь, где мы?

Морген беспомощно развел руками.

— Я думал, что это мои бредовые сны!

— Это демон.

— Что?

Фасс резко дернул юношу в сторону, спасая от рухнувшего с потолка обломка камня. Глаза мужчины мерцали, в мечущемся свете казалось, что он сам на грани безумия, несмотря на ровную беспристрастную интонацию его голоса.

— Это место называют Зеркальным храмом, потому что в нем люди, которые хотят заключить контракт, видят отражение своей жизни. Здесь — рунами в чаше. Это сердце Хоз… демона, у каждого из них оно разное, но демоны никогда никому не показывают чужое отражение. Почему-то я увидел твоё. И до твоего появление это место было пустым, как будто он спал. С тех пор, как я провалился, его голоса не слышно. Как если бы он сейчас смотрел на тебя, а не на меня.

Морген отчаянно пытался угнаться за мыслями товарища.

— Ты думаешь, это как-то связано с разрушением? — кивнул он на безумие у берега.

— Я не знаю. Но это может быть связано с тем, как уйти. Как ты сейчас попал сюда?

— Нашел место, где ты провалился под лед, и прыгнул. Я видел музу. Она сказала, что я должен тебе помочь, но как?

Морген смотрел на Фасса в надежде получить ответ, но мужчина только сжал зубы. Витражи в зданиях вокруг со звоном лопались, стены домов трескались и стонали, рев воды нарастал. Они оба понимали, что не могут исчезнуть здесь, на пороге цели.

— Эх, всему вас приходится учить, — раздался рядом знакомый насмешливый голос.

Их схватили за руки, между курток протиснулась рыжая рогатая голова.

— Пошли уже! — бодро воскликнул Арт и прижал их ладони к раскаленной бронзе.

Руку пронзило болью, но прежде, чем Морген успел закричать, площадь поглотил пенящийся смоляной хаос, оставивший за собой лишь холодную позолоченную тьму.

Часовые называли земли Турмшпильцвайна Пустошью не без причины. От некогда процветавшего королевства осталось мало. Величественная, но неизменно сдержанная северная архитектура с четкими контурами и острыми шпилями рассыпалась, превратившись в куда менее величественные руины, настолько перемешанные с вывернутой землей и пеплом, что отличить их от обычных валунов стало практически невозможным. Но даже если бы наследие винного края дошло до потомков, им едва ли удалось бы его разглядеть: единственное, что представало теперь перед взором — густой холодный туман. Душный покров прорывали многочисленные скалы и горы (северяне называли их костями земли), но для того, чтобы вслепую подняться на любую из них, требовались удача, сила и решимость. Именно те три качества, которых Моргену сейчас недоставало.

Когда юноша открыл глаза, то подумал, что ослеп. «Это естественно, тело разрушается», — флегматично пронеслось у него в голове.

Затем он заметил краем глаза проблеск раскаленной стали. «Значит, не зрение…» Следом за огненной вспышкой раздался лязг, перешедший в низкое гудение, какое бывает от дрожания металлического прута после удара по чему-то твердому. Морген пошевелил пальцами, почувствовал под ними песок и прибрежную гальку. «Прожег перчатку», — отстраненно отметил он. Вспышка и звук повторились, на этот раз дополняемые чьим-то снисходительным смехом. Юноша с трудом подтянул к себе руки, приподнялся на локтях и хотел было сесть, когда рядом с ним словно из ниоткуда материализовалась пятящаяся рогатая фигура. Не заметив человека, фигура споткнулась и рухнула поперек живота Моргена.

— А-а-а, наш милый маленький друг! — весело протянул Арт, встретившись с растерянным и немного возмущенным взглядом юноши. — Мы как раз гадали, как бы тебя отыскать. Ты что-то бледноват…

Перед глазами Моргена сверкнула очередная вспышка, щеку посекли разлетевшиеся от удара меча песчинки. Фасс стоял над ним, переступив одной ногой и вдавив оружие в то место, где мгновение назад ухмылялась голова белорогого.

— Зачем же ты так, камушек? — раздался обиженный голос Арта где-то в ногах Моргена. — Я вам помог, я дружить пришел.

Фасс выдернул из земли меч.

— Ты воспользовался нами, чтобы попасть сюда, — бесстрастно произнес он, разворачиваясь для нового удара.

— Может быть, — беззаботно согласился Арт. — Но одни вы бы добраться досюда не смогли. Сплошная выгода для всех!

Белорогий вскинул руки, заслоняя предплечьями шею. Меч Фасса отскочил от металлических наручей, сталь задрожала и загудела.

— Это подарок от господина, не пробьешь, — с ноткой гордости произнес Арт.

— Рога тебе тоже господин починил? — холодно отозвался Фасс.

— Завидуешь?

Арт с любовью погладил безупречный серебристый протез на месте сломанного рога. От прикосновения сплав заискрился, словно освещенный солнцем.

— Мой Хозяин меня ценит. А ты со своим не очень-то ладишь. Или я не прав?

— Как ты нас нашел? — прохрипел снизу Морген.

Две пары светящихся глаз тут же обратились на него: серебро — с предостережением, золото — с воодушевлением.

— Я уж начал переживать, что вы не спросите, — улыбнулся Арт.

Он отвел двумя пальцами упрямо наставленное на грудь острие меча и достал из-за пазухи книгу. Тот самый старый томик, который Морген выкупил у подозрительного старика в Тинте, только еще более потрепанный и отяжелевший от впитанной крови и влаги.

— Очень занимательный это край — Турмшпильцвайн, — зашуршал белорогий страницами. — Тирания, грызня за трон, невероятные достижения алхимии в области ядов… но всё меркнет на фоне того, как королевство пало, — Арт покосился на нагрудный знак Фасса. — Знаете эту историю?

— Она к вопросу не относится, — отрезал Фасс.

— Хм… ну, не скажи. Последний здешний король возжелал власти над демонами, чтобы никакая сила не смогла больше завладеть его короной. Смерть, возраст, тело, разум — ему хотелось подчинить все это своей воле. Но он понимал, что обмануть демонов не так просто, поэтому ему потребовался преданный человек, который рисковал бы за него, — Арт поднял взгляд на мерцающее серебро и снова опустил на пожелтевшие страницы. — Он велел своему слуге заключить контракт с демоном, но затем, вроде как, потерял над ним контроль. В итоге слуга вырезал большую часть столицы, включая самого короля, после чего бежал. Казалось бы, трагичный конец. Только на этом всё не закончилось.

Пока Арт рассказывал, Морген выполз из-под Фасса и поднялся на ноги. Он слушал белорогого со скептицизмом: слишком уж его история походила на многочисленные легенды и сказки, которые юноша и сам находил в менее древних свитках; выдумки, рожденные молодыми обученными письму романтиками или бардами, превращающими даже самый заурядный поход на рынок в эпичную сагу. Однако его сомнения отступили при взгляде на товарища.

Фасс стоял с опущенным мечом, неотрывно следя за скользившими по строкам глазами Арта. Руны, начинавшиеся до этого за ухом и спускавшиеся единственной строкой под куртку, с тихим шипением расползались по матовой коже, заполняя всю половину шеи от кадыка до позвонков.

— По тем улицам, где проходил слуга, всего за одну ночь распространялось безумие, — продолжал Порочный. — Города и села тонули в рыданиях и хохоте, люди хватались за ножи, вилы, палки — что попадется — и кидались друг на друга, — Арт перелистнул несколько страниц. — Подробности опущу, с вашего позволения. Остановить эту кровавую чуму пытались члены объединенной армии северных королевств, Белые драконы. Однако тогда, во всеобщей панике, у них не было времени ничего обсуждать со своими правителями. Командиры отдали единственный, как они думали, действенный на тот момент приказ — убивать. И что же затем оказалось в донесениях из Турмшпильцвайна? Что Драконы сошли с ума, убили короля и вырезают местное население, — Арт усмехнулся. — И не то, чтобы это было абсолютной неправдой: тот королевский слуга, с которого всё началось, тоже был Драконом, — Белорогий встретился с Фассом взглядом и больше его не отводил. — В итоге командирам отрубили головы, солдат повесили, армию распустили, а люди… — Арт раскинул руки в стороны, — Люди превратили эти земли в обитель демонов. Благо, тем было, на чем здесь попировать. Бывшие союзники Турмшпильцвайна слишком поздно осознали свою ошибку и, не имея возможности ее исправить, просто стерли это место с карты. Любой, кто теперь сюда попадает, исчезает в проливе или тумане, так что рассказать ни о чем не может. Хотя был один счастливчик, — Белорогий улыбнулся и потряс книгой, — который описал, как дойти до столицы. Ну что, камушек, — Арт склонил голову и прищурился, — понравилась тебе история?

— Что в столице? — севшим голосом спросил Фасс.

— Король, очевидно. Новый король. Которого ты, Фасс, оставил вместо предыдущего. Король в чаше. Кажется, твой Хозяин любит общаться с вами как раз через чаши? Какое любопытное совпадение. Или это была не чаша?..

Фасс опустил голову.

— Почему я должен туда попасть?

— А это уже виднее тебе, — пожал плечами Арт. — Может, ты жалеешь о том, что сотворил, и хочешь вернуть всё обратно? Или осознал, что теперь снова можешь служить королю, но уже другому? Или ты хочешь занять его место, м? Если верить пророчеству, ты можешь.

— Нет…

— Вот я здесь как раз поэтому. Не хочешь сидеть в бархате и золоте — чудно! Я с радостью избавлю тебя от такой необходимости.

— Ты, — подал голос Морген, медленно переводя взгляд между Порочными, — хочешь убить того, кто там сейчас сидит?

— Я? — Арт рассмеялся. — Нет, конечно нет! Вы его убьете.

— Для тебя?

— Я чувствую возмущение в твоем голосе.

— Почему мы должны тебе помогать?

— Хотя бы потому, что я потом смогу выпустить вас обратно. Если захотите. И вообще, кто вас сюда провел? А кто доведет до дворца? Кто всё рассказал? Вам не кажется, что было бы неплохо меня отблагодарить?

Морген нахмурился.

— Мы тебя о помощи не просили. Это ты украл у нас книгу, а теперь не мож… — юноша с хрипом втянул воздух. — Не можешь с ней один ничего сделать.

Арт закатил глаза.

— Послушай, школяр. Вы сами не знаете, зачем туда идете. Особенно ты. Не пропадать же месту!

— Ты так и не ответил, как нас нашел.

— Так проход сюда всего один. Я любовался закатами на ближайшей горе и ждал, когда вы придете. Тот, кто откроет проход, — Арт указал на Фасса, — и тот, кто отопрет дверь из него, — палец переместился в сторону Моргена.

— Хватит, — Фасс сделал шаг к белорогому. — Отдай книгу.

— Э-не-не, — прижал томик к груди Арт. — Книга останется со мной до конца похода.

— Я могу убить тебя и забрать ее сам.

Белорогий умиленно улыбнулся, словно родитель, тронутый наивностью своего ребенка.

— Я не пойму, тебе просто подраться хочется? Ты же знаешь, что я потом снова вернусь к вам. Но уже, возможно, не таким добрым.

Фасс прожег его взглядом.

— Тогда говори, куда идти.

Арт просиял.

— Для начала развернись и сделай два шага назад.

— Если продолжишь острить, я отрежу тебе язык, и ты будешь изъясняться жестами, — тихо произнес мужчина, поворачивая в руке меч.

Белорогий вздохнул.

— У тебя за спиной тропинка начинается, в двух шагах. Ты вообще кого-нибудь кроме себя слушаешь?

Фасс еще несколько секунд хмуро смотрел в довольные глаза Порочного, после чего развернулся и пропустил его вперед.

 

Они шли молча. Морген плелся в хвосте, поминутно спотыкаясь о кочки и камни. У него были вопросы, много вопросов, но отчего-то он не мог решиться их задать. Широкая спина товарища впереди казалась чужой, неприступной. Морген снова чувствовал себя одиноким, ненужным балластом, мусором, прицепившемся к тяжелому кожаному башмаку. Теперь он не мог поручиться, что эти мысли нашептал ему демон.

Почему он продолжал идти вперед? Зачем помогал убийце? Почему умер ради него? Он ведь умер… он теперь не вернется домой… будет медленно разлагаться, пока мышцы не перестанут сокращаться, а что потом? Он будет лежать среди этого тумана, обессиленный, не способный закричать… как долго? Что с ним вообще теперь будет?

Морген остановился, слепо уставившись перед собой. Все те ощущения, которые он постепенно, день за днем, терял в немеющем теле, теперь замещались чувствами, эмоциями, не бившими при жизни так сильно. По крайней мере, раньше он никогда настолько в них не терялся. Если бы у юноши спросили, почему это происходит, он бы предположил, что чувства принадлежат душе, а не плоти, потому и не исчезают.

— Эй! — раздался голос Арта впереди. — Малыш, не отставай! Тут потеряться можно только один раз.

Морген рассеянно посмотрел в сторону. Этот туман… сколько же под ним скрывалось костей? Интересно, стоят ли еще вдоль дорог виселицы. Как такое могло произойти с целым королевством?

Среди белых разводов что-то шевельнулось. Юноша прищурился.

— Кажется, там кто-то есть, — неуверенно произнес он.

— Не смотри слишком долго, — отозвался Арт. — Поверь, ничего хорошего ты там не увидишь.

Еще какие-то две недели назад у Моргена бы вспотели ладони от осознания того, что он остался один в окружении Порочных, демонов и призраков. Но сейчас юноша только послушно опустил голову и сделал следующий шаг. На его спину навалилось что-то горячее и влажное, торс оплели бледные руки в рваных лохмотьях рубахи.

— Челове-ек, — обжег шепот его ухо.

Пальцы впились в грудь, словно зубья капкана.

— Спаси… — сдавленно просипело существо.

Морген почувствовал удар рядом с шеей. Костистые пальцы соскользнули, а затем вновь стали частью тумана. Юношу омыло липкой холодной волной влажного воздуха.

— Ты посмотри, какие они тут наглые, — возмутился Арт.

Морген поднял голову. Фасс стоял перед ним, с намокшим от конденсата мечом. Арт выжидающе наблюдал в нескольких шагах дальше по тропе.

— Будь осторожнее, — мрачно бросил мужчина, стряхивая воду с оружия резким движением руки.

— Фасс, это правда был ты? — тихо спросил юноша.

Фасс встретился с ним мерцающим взглядом.

— Ты убил короля и его людей из-за контракта?

Юноша не знал, хочет ли услышать ответ и что будет с ним делать, если услышит. Но он чувствовал, что если не поговорит с товарищем сейчас, то стена, медленно образующаяся между ними, останется навсегда.

 

— Ты убил короля и его людей из-за контракта?

Фасс смотрел в искренние большие голубые глаза, в которых по-прежнему сияла неиссякаемая жизнь, удивившая его еще в первую встречу. Жизнь, упрямо отказывающаяся бросать потрескавшуюся посеревшую оболочку. Морген не был первым человеком, с которым связался Фасс, но он был единственным, с кем ему удалось сдвинуться с мертвой точки. Мужчина знал, что человек нужен для того, чтобы вернуть воспоминания. И только для этого. Он убеждал себя, что пользуется ими, как обычными инструментами. Ему плевать, что они чувствуют рядом с ним, а если инструмент сломается, его просто нужно заменить. Было ли такое поведение достойным? Имело ли что-то общее с честью, которая ему так нравилась при жизни? Что ж, выходит, он и прежде не понимал ни чести, ни достоинства. Фасс — изменник, цареубийца, предатель. Одержимый мясник. Так ведь выходит? Это он пытался вспомнить? Как шел по улицам, вслушиваясь в панику забившихся под кровати кухарок, торговцев, кожевников… тех, кого он клялся защищать и кто ему верил. Верил, как мальчишка.

— Да, — ответил Фасс. — Да, их убил я.

В глазах Моргена мелькнуло… сожаление. Мужчине захотелось рассмеяться. Значит, он будет его жалеть.

— Тебе нравится этот ответ? — спросил юноша.

Нет. Кому понравится узнать, что он мерзкий, подлый, безвольный трус без кодекса и устава? Что он стал причиной несправедливых казней и хаоса. Нет, Фассу не нравился ответ. Но произнес он другое.

— Однажды в трактире ты сказал, что не боишься меня. Ты предложил свою помощь и шел со мной всё это время. Скажи, Морген, похож ли я на того, кто создал эту пустошь?

Юноша растерянно опустил взгляд к мечу. Фасс не торопил с ответом. Он не знал, хочет ли его услышать, но не сомневался, что сделает, если услышит.

— Я много думал, — наконец отозвался Морген, поднимая взгляд. — О тебе и о том, каким ты бываешь. За время, пока мы путешествовали вместе, ты не сделал мне ничего плохого. Если бы не ты, я… — юноша усмехнулся. — Я умер бы еще раньше. Фасс, даже если эта история про тебя, мне кажется, что она неполная. Должна быть причина для твоих поступков. Почему ты заключил контракт?

— Потому что король так повелел, — ответил Фасс.

Он чувствовал, как под кожей снова тлеют угли, подсвечивая узор встреч, клятв и проклятий, о которых он теперь помнил.

— Тогда почему ты его убил?

— Потому что…

Мужчина замолчал. Он… когда он вернулся в замок и встал на колени перед повелителем, он…

— Я не знаю.

Морген улыбнулся.

— Видишь? Есть что-то еще. Фасс, я не верю, что ты монстр, или трус, или… Я знаю, что ты сделал все это не по своей воле. А если и по своей, то ты пытался избежать чего-то еще более страшного. Ведь правда?

Мужчина смотрел в голубые глаза, которые давали ему шанс. Тот, который он сам не был готов себе дать.

— Слушайте, вы можете разводить свои сентиментальности на ходу? — скучающе зевнул сзади Арт. — Я все понимаю, но дорога сама себя не покорит.

Фасс опустил взгляд на притихшую сталь. Провел большим пальцем по гарде. Может, правда.

— Спасибо, — тихо произнес он.

 

По улице разносилась бодро насвистываемая незамысловатая мелодия. Них'энду особенно нравилось, как она звучит под скрип дверных петель, напоминавший стоны корабельных мачт. Он никогда не ходил по морю, но часто бывал в портах по долгу наемной службы и набрался там песен про коварных китов, надежные паруса и пьяных моряков. На берегу было бы приятно жить: там всегда есть, чем развлечься.

— Дружище, любишь ли ты море так же, как люблю его я? — обратился Них'энд к пожилому фермеру.

Старик судорожно хватал ртом воздух. Наемник навалился на ножку стула, торчавшую из содрогавшегося живота, и удовлетворенно отметил влажный звук, с которым дерево скользнуло глубже.

— Да ты и не видел его никогда, поди? — с приятельским сочувствием продолжил Них'энд. — Ну ничего, скоро сможешь увидеть все, что захочешь.

Глаза старика закатились. Он еще несколько раз дернулся на грязных половицах и обмяк.

— Что же нам делать с пьяным матросом?⁽¹⁾ — протянул наемник, выдергивая самодельный кол и закидывая его на плечо.

Пританцовывающим шагом он дошел до накрытого обеденного стола и поднял опрокинутую, наполовину разлившуюся бутылку с настойкой.

— За прекрасных дам! — подмигнул мужчина хозяйке дома, лежавшей грудью в тарелке с еще теплой картошкой и смотревшей остекленевшими глазами в распахнутое окно.

Сделав несколько добротных глотков, Них'энд вышел на крыльцо, откинул недопитую бутылку в канаву и сладко потянулся.

— Побреем ему брюхо ржавой бритвой, — промурлыкал он себе под нос, — и засунем его в койку капитанской дочке утром на рассве-ете.

По пустой улице ветер гонял дорожную пыль. Большая часть домов в Марилэ была выкрашена в яркий оранжевый цвет, поэтому городу в качестве имени дали название южного сладкого фрукта — абрикоса⁽²⁾. Них'энд думал переименовать его во что-то более местное. Что-нибудь, связанное с зерновой тематикой, например. Или со снегом — зимы здесь приходили рано и задерживались надолго.

— Хозяин, какое название подошло бы этому месту? — прошептал наемник с трепетом и предвкушением.

По телу волной прошла дрожь от вкрадчивого властного голоса:

Пролог

---

1) Них'энд напевает шанти What shall we do with a drunken sailor.

Вернуться к тексту

2) Нем. die Marille — абрикос.

Вернуться к тексту

На заброшенных землях было бессмысленно вести счет времени. В тумане день и ночь не различались, а может и вовсе не менялись. Чувство усталости для Порочных было явлением исключительным, а для Моргена теперь — постоянным, поэтому и оно не помогало отслеживать часы. Так что оставалось просто идти вперед, подниматься на холмы и спускаться в низины, перебираться через засыпанные землей остовы домов и обломки стен, периодически рассеивать липших к одежде и забиравшихся в мысли призраков, почти все время молчать и стараться не терять друг друга из виду.

На редких привалах, пока Арт нащупывал во мгле нужные ориентиры, Морген проверял свои бинты. Он ожидал, что во влажном воздухе тело будет сдавать быстрее, но, на его удивление, не обнаружил никаких изменений. Ожог на ладони от жаровни, к которой его руку прислонил белорогий, остался коркой запекшейся крови, рана на животе по-прежнему мрачно напоминала об ошибке, не до конца зажившие при жизни порезы, царапины и укусы были на местах, но юноша нигде не заметил признаков заражения или прогрессирующего гниения. Морген опасался, что после погружения в реку станет похож на утопленника, но кожа оставалась относительно чистой, с желтоватым оттенком, местами высохшей и потрескавшейся. «По другую сторону всегда свои законы, да?» — усмехнулся он про себя.

Время от времени они сворачивали с дороги и уходили глубоко в туман. В такие моменты юноше приходилось держаться за плащ Фасса, чтобы не отстать, потому что мгла смыкалась сплошной стеной: подними Морген перед собой руку, не увидел бы пальцев. Обычно такие срезы длились не больше пары минут, но, когда трое снова выходили на дорогу, юноше казалось, что он оставил за спиной несколько дней, иногда и больше. Это чувство было похоже на прыжок с обрыва: в груди словно ненадолго становилось пусто, руки холодели, и Морген невольно крепче сжимал холщовый плащ.

Последний срез привел их к высокому проржавевшему забору, пики которого уходили куда-то в небо над мутной пеленой.

— Ну, ребятки, я вас поздравляю, — с важным видом захлопнул книгу Арт. — Похоже, мы пришли.

Фасс окинул взглядом тянущиеся в обе стороны частые прутья.

— Где вход?

— Где-то, — пожал плечами белорогий. — Записи есть только до сих пор. Видимо, внутрь тот смельчак попасть не смог или не захотел. Я предлагаю войти прямо здесь.

— Как? — вскинул бровь Морген.

— Прорубить проход, как же еще.

— Может, сначала поищем ворота?

Арт со вздохом принялся загибать пальцы.

— Во-первых, мы потеряем время. Во-вторых, неизвестно, что вдоль этого забора живе… хм… обитает. В-третьих, ворота тоже наверняка закрыты, так что их обнаружение нам ничего не даст.

— Предлагаешь срезать прутья мечом? — без энтузиазма спросил Фасс.

Морген задумчиво провел рукой по спутанным волосам и подошел ближе к забору.

— Похоже на чугун, — пробормотал он, ощупывая прут. — Чугун хрупкий, особенно ржавый. Если достаточно сильно ударить, должно обломиться.

Фасс посмотрел на рога Арта, который, заметив его взгляд, довольно заулыбался.

— Что такое, камушек? — как бы невзначай заправил он за ухо рыжий локон у протеза. — Никак, хочешь попросить о помощи?

Фасс опустил взгляд на насмешливые глаза, тихо вздохнул, подступил ближе к забору и потянулся за мечом, ища глазами изъян, по которому можно нанести удар.

— Ладно, ладно, — снисходительно протянул Арт, подходя к мужчине. — Ты гордый, не просишь, я понял.

Белорогий положил руку Фассу на плечо и отодвинул его в сторону.

— Смотрите, как с делом справляется мастер.

Морген предусмотрительно отошел за спину товарища.

Арт оценивающе подергал прутья забора, отступил на несколько шагов, размял шею, примерился и крепче уперся ногами в землю. Его глаза, походившие до этого на литое золото, засияли, словно за ними разгорелось солнце. Морген почувствовал, как Фасс напрягся. В следующее мгновение воздух вокруг них наполнил грохот от столкновения рогов Арта с ржавой преградой. Прутья в месте удара треснули и посыпались на землю.

— Уф, —белорогий потряс головой и критически осмотрел образовавшуюся прореху размером с эту самую голову. — Н-да, потребуется время.

Он снова отошел и приготовился ударить во второй раз, когда Морген почувствовал, как вокруг его ноги обвивается что-то тяжелое и мокрое. Юноша опустил взгляд. Снизу на него смотрела дюжина человеческих глаз, рассыпанных по чему-то, похожему на огромный бордово-фиолетовый язык.

— Фа… — успел только выдохнуть Морген.

Глаза существа испуганно распахнулись, язык крепче стиснул ногу и потащил юношу во мглу. Падая, Морген рванул Фасса за плащ. Мужчина быстро развернулся, перехватил товарища одной рукой поперек тела, дернул к себе и отсек мечом взвизгнувшие липкие путы. Глаза на них безумно завращались, язык забился на земле и запенился, после чего растворился в тумане. Его место заняли два новых кошмара Пустоши, тянущие многосуставные лапы к забредшим на их территорию чужакам.

— Звук привлек? — прохрипел Морген, цепляясь за пережавшую живот руку Фасса.

— Быстрее, — кинул мужчина через плечо.

Его голос смешался с раскатом нового удара.

— Да вижу я, — процедил Арт сквозь зубы, стряхивая застрявшую в волосах ржавую крошку.

Фасс пинком откинул одного из призраков, череп другого пробил мечом, разочарованно зашипевшем от попавших на него пустых брызг воды. Но кошмары продолжали сползаться, тянуться, шептать.

Удар, треск прутьев. Призрак появился у Фасса на плечах, вцепился в жесткие волосы, запрокинул его голову назад и уставился в серебряные глаза.

— Ты поклялся мне, Фасс, — прошептало порождение, хватая его за горло.

Морген выскользнул из-под обмякшей руки товарища, выхватил свой собственный меч, быстрым, но неточным движением взмахнул им вверх, перерубая руку призрака и оставляя длинный порез на щеке Фасса. Призрак яростно зашипел, повернул голову в сторону юноши. Фасс схватил наваждение за шкирку, скинул со своих плеч и раздавил тяжелым ударом ноги. Рассеявшийся от удара туман тут же сомкнулся вокруг сапога клубком змей.

Виска Моргена коснулся мороз. Юноша резко развернулся, описывая мечом широкую дугу. Сталь погрузилась в нечто бесформенное и увязла в нем, Морген почувствовал, как его засасывает следом. Туман перед лицом сложился в довольную усмешку, существо влажно причмокнуло губами. Морген впервые оценил весомое преимущество нового тела — невозможность запаниковать. Юноша нащупал свободной рукой сумку на бедре, достал из нее бутылку самогона, выдернул зубами пробку и выплеснул содержимое прямо в ухмыляющуюся пасть. Призрак отпрянул, скорее недоумевая от выходки человека, чем страдая от нее, но Моргену этого хватило, чтобы выдернуть меч и пригнуться. Он услышал, как над головой пронеслась куда более смертоносная и надежная сталь Фасса.

Мужчина схватил товарища за плечо, толкнул его к забору, отпихнул в сторону возившегося у прорехи Арта, воткнул меч в начавшее было собираться на земле порождение и схватился руками за обломки прутьев. Символы на шее замерцали огнем, прутья затрещали и застонали. Арт и Морген молча наблюдали за тем, как Фасс выдернул их из земли и отбросил прочь.

— Что ж ты сразу так не сделал? — пробормотал белорогий.

Не теряя времени на осторожность, Фасс швырнул Моргена в открывшийся проход.

— Ну? — повернулся он к Арту, стряхивая с куртки очередное наваждение.

— Господин, — с наигранным уважением поклонился белорогий и юркнул следом за юношей.

Фасс протиснулся последним.

 

Они вышли из тумана почти сразу. Ноги потонули в ковре зеленой травы, в глазах зарябило от яркого солнца, кожи коснулся прохладный ветерок. Казалось, что всё спокойствие северных земель стеклось в это место, оставив остальную Пустошь в разрухе и безумии.

— Ого, — присвистнул Арт, срывая яблоко с ближайшего аккуратно подстриженного дерева. — Я не так представлял себе центр Пустоши, но неожиданность приятная.

Фасс не мог отвести взгляда от широких мраморных лестниц в конце фруктовой рощи. Они сходились вместе в широкий виток, в центре которого размещался фонтан с ониксовой статуей волка. Из пасти зверя, омывая клыки, лилось красное сливовое вино, а у его лап лежали поверженные собратья, наполовину погруженные в кровавый напиток. За лестницей начинался дворец, возведенный из цветного стекла, черного камня и белого мрамора, больше похожий на укрепленный форт, чем на резиденцию короля.

— Дворец, — тихо произнес мужчина.

— Твой дом? — поинтересовался Арт с набитым ртом.

— Мой… да.

Фасс чувствовал, как руны ползут по груди. Он был здесь в свой последний день, чуть позже, чем впервые поднял оружие на невинных, чтобы заработать достаточно сожалений, привлекающих демонов. Достаточно грехов, за которые можно отдать душу.

Кто-то сжал его локоть.

— Фасс, всё хорошо?

Морген участливо заглядывал в его глаза. Фасс невольно подумал о том, скольких из убитых он называл когда-то друзьями.

— Нам ведь нужно зайти внутрь? — без эмоций отозвался мужчина.

Он отстранился от юноши и медленным шагом направился к лестницам.

— Погоди-ка, а что это там такое в фонтане? — заспешил за ним Арт, только заметивший статую. — Это что, кровь?

— Вино, — ответил Фасс.

— Вино?! — воскликнул белорогий. — Ничего себе вы живете!

Ему не потребовалось много времени, чтобы пересечь остаток рощи, свеситься с края фонтана и припасть губами к содержимому. Фасс услышал тяжелый вздох Моргена за своей спиной.

— Думаешь, это неразумно? — спросил он, не оборачиваясь.

— Нет, — откликнулся юноша с угадывающейся грустью в голосе. — Жалею, что не могу попробовать.

— Почему не можешь?

— Вкуса не почувствую, а без вкуса бессмысленно.

Арт тем временем оторвался от вина и облизывал губы, сочиняя на ходу восхищенную тираду его терпкости.

— Черт побери, да твой король просто гений, Фасс! — всё не унимался он.

Двери главного входа были сколочены из мореного дуба и в высоту составляли чуть больше, чем три человеческих роста. Черный оникс — тот же, из которого была сделана волчья статуя — украшал створки жестокими сценами охоты, выполненными настолько детализировано, словно на двери поместили когда-то живых и отчего-то застывших в камне существ.

Фасс положил руку на скалящуюся волчью пасть с кольцом в зубах, установленную на месте ручки, и толкнул дверь. Та поддалась на удивление легко, как если бы была сделана из спрессованных опилок, а не тяжелого дерева и камня, и приоткрылась без единого звука. Арт озадаченно хмыкнул.

Внутри дворец оказался таким же величественно-сдержанным, как и снаружи. Высокие своды и черные каменные колонны напомнили Моргену пещеру из видений, только здесь подпорки были гладкими и их можно было сосчитать. На запад и восток уходили длинные коридоры, а на второй этаж вела укрытая шкурами лестница.

— Ну что, где обычно восседал твой господин? — спросил Арт нарочито громко, радуясь вторящему эху.

Не услышав ответа, оба, белорогий и Морген, отвлеклись от разглядывания убранства и обернулись к мужчине.

Фасс тяжело дышал, привалившись плечом к двери. Руны расползались по правой половине его лица, меч, стиснутый в дрожащей руке, отбрасывал алые блики на отполированные стены и пол. Мужчина вспоминал, как этим цветом было залито всё вокруг, и как ему казалось, что им нужно окрасить весь мир. Это было уже после разговора с королем, после того… как он… убил его? Разве он убил его? Почему он убил его?

Фасс уперся лбом в нагретое солнцем и его собственным жаром дерево, сжал зубы, зажмурился. Каждое новое воспоминание прожигало его, испепеляло надежду найти в себе человека.

Лба коснулась холодная ладонь. Фасс открыл глаза. Снова этот обеспокоенный детский голубой взгляд.

— Фасс, здесь что-то случилось? — прошептал Морген.

Что за глупый, бесполезный вопрос. Здесь случилось всё. Фасс собрался с силами, отлип от дверной створки.

— Восточный зал, — хрипло произнес он, следуя за собственными кровавыми следами, не видимыми больше никому.

Золотой зал для королевских приемов. Обитый шкурами и украшенный самоцветами трон, три ступени к нему. Господин всегда держался перед подданными свободно и расслабленно, покачивая в руке кубок с вином. Почти так же спокойно, как теперь лежали его кости.

Фасс медленно приблизился к ступеням, поднялся. Морген и Арт наблюдали издалека. В центре сидения покоился череп, белый и безжизненный, под стать волчьей шерсти вокруг. Его огибали две половины расколотой короны. Мужчина наклонился и поднял одну из них.

— Я не сомневался, что ты вернешься, Фасс.

Воспоминание заполнило голову болью и голосами, свалило на колено. Король снова сидел перед ним, неподражаемый и нетерпеливый, как в тот день.

— Ты справился быстрее, чем я ожидал. Отличная работа.

Быстрее? Фасс был уверен, что вечность наблюдал за тем, как его собственную душу рвут на куски, выворачивают и сшивают с чужой волей, навсегда ее искажающей.

— Значит, остался последний шаг.

Кайрен отставил кубок и поднялся на ноги. Его глаза блестели от предвкушения.

— У меня есть для тебя один подарок.

В руки Фасса лег короткий меч, украшенный несколькими рунами у рукояти. Сталь поприветствовала его тихим вздохом.

— Но у меня уже есть оружие, господин.

— О, Фасс, это не просто оружие.

На плечо легла твердая рука, лицо повелителя оказалось как никогда близко. Он понизил голос, доверяя секрет.

— Это ключ, с которым ты поможешь мне стать настоящим королем. Потребовались годы, чтобы наконец выковать его, и еще годы, чтобы найти такого надежного человека, как ты.

— Что я должен сделать?

Король улыбнулся.

— Ты должен отвести меня к демону, с которым заключил контракт, и подписать тот, который с ним заключу я.

— Но вы умрете.

— Вовсе нет. Если ты подпишешь контракт, плата тоже должна будет взиматься с тебя, но, — Кайрен склонился к самому уху и перешел на шепот, — тебе уже нечем платить. А это значит, что демон попадет в ловушку, вынужденный служить человеку с душой. Вечно.

Фасс никогда не сомневался в своем повелителе. Разве мог он тогда знать, что должен?

— Как мне отвести вас туда?

Король отстранился, развязал меховую накидку и позволил ей упасть на пол.

— Бей, Фасс, — произнес он, выпрямляясь и открываясь для удара. — И оставайся верным мне до конца.

Фасс ударил без промедлений. Это был приказ его господина, разве мог он ослушаться?

Это был приказ его господина…

Бей, Фасс

Меч попал в сердце. Кайрен умер раньше, чем у них появился шанс дойти до устланной плиткой площади, окруженной узкими витражными окнами.

И оставайся верным мне до конца

Фасс стоял на коленях у трупа своего короля. Человека, по приказу которого продал душу, ради которого вернулся обратно, чтобы служить, быть преданным, чтобы стоять перед ним в полный рост, выше и ближе кого бы то ни было.

Он был готов отдать всё за его благодарность, за возможность быть рядом, он легко отказался от своей жизни, потому что служение Кайрену было не хуже жизни, а намного, намного желанней.

Он никогда не был хорошим человеком. Он был преданным слугой, преданным до самого конца, который сам же и принес. Теперь он был пустым, и эта пустота породила Пустошь. Отчаяние и тоска, которые ничто не могло излечить. Даже забвение, о котором позднее он молил своего нового господина, о котором мечтал, потеряв себя в безумии, не помогло ему сбежать надолго.

 

— Здесь больше нет короля, — непривычно тихим и ослабшим голосом произнес Фасс. — Ни прошлого, ни нового.

Арт осторожно подошел ближе к трону.

— Ты уверен?

— Уверен.

— Ну, в таком случае, — белорогий взял вторую половину короны, — никто ведь тем более не будет против, если им стану я?

Фасс поднял на него потухший взгляд.

— Чем ты будешь править? Демоны тебе не подчинятся только потому, что ты сюда пришел.

— А кому подчинятся?

— Человеку с душой.

— Вроде школяра? — кивнул Арт в сторону внимательно следившего за ними Моргена.

— Да, вроде… — Фасс остановил взгляд на юноше. — Вроде него.

Морген подергал бинт на руке, не зная, куда себя деть под внимательными взглядами Порочных.

— Вы что-то задумали? — настороженно спросил он.

— А что ему нужно сделать, чтобы их подчинить? — продолжил свои расспросы белорогий.

— Пожелать этого, а я должен подписать его контракт.

— Ну так…

— Подождите, — запротестовал Морген. — Вы что, меня королем собрались делать?

— Формальным, — успокоил его Арт. — Фактически-то все равно я править буду, правда?

— Я не согласен!

— Почему? Будешь жить во дворце, ничего не бояться, ни о чем не заботиться.

Морген чуть не начал снова дышать от возмущения.

— Слушай, а тебе не кажется, что это чересчур? Я свою жизнь никому продавать не намерен.

— Было бы, что продавать, — усмехнулся Арт.

Морген уязвленно замолчал. Фасс поднялся на ноги, в его глаза вернулась осознанность.

— Морген, в последний раз я видел твой контракт. Чего ты пожелал?

Юноша нахмурился.

— Я же уже говорил, что не согласился его подписывать.

— Я понимаю, но чего ты пожелал?

Морген посмотрел на королевские кости, затем на странное выражение надежды на лице Фасса.

— Жить.

— Какое банальное желание, — вздохнул Арт.

Фасс вручил белорогому свою половину короны и спустился с пьедестала.

— Мы можем заключить твой контракт.

Юноша непонимающе поднял брови.

— Разве не ты меня предупреждал, что именно этого ни в коем случае делать нельзя?

— Если его подпишу я, то тебе не придется платить. Это будет просто… подарком.

— Подарком от демона? — усмехнулся Морген.

— От меня, — ответил Фасс, глядя ему в глаза.

— Так, стоп, — вмешался Арт. — Вам не кажется, что мы немного сбились с темы?

Морген выглядел растерянным.

— Но… если ты снова подпишешь контракт, то что с тобой будет?

— Ничего, — пожал плечами мужчина. — Мне нечего больше терять. Морген… позволь тебе помочь.

Юноша видел в глазах товарища — неизменно невозмутимого, осторожного, надежного и, казалось, вечного — ту грань, шаг за которую непременно бы его сломил.

Морген набрал в грудь воздуха.

— Ты, — обратился он к Арту, — хотел руководить, верно? Теперь у тебя есть целое королевство духов, которым просто необходима твердая рука.

— Это не то же самое, что господство над демонами, малыш, — вздохнул белорогий.

— Зато если они восстанут, у тебя есть шанс сбежать целым.

Арт склонил голову набок, обдумывая слова и сверля юношу пристальным взглядом. Быстро заскучав от этого занятия, а еще трезво оценив свои силы против них двоих и масштабы уже имеющихся владений, он вновь горестно вздохнул, смахнул с трона старого короля, растянулся на шкурах и зацепил за рога половину короны.

— Так и быть, — махнул он им царственным жестом. — Тратьте пророчество на свои приземленные нужды. Идите, будьте счастливы и заглядывайте пореже. Но не надейтесь, что я забуду о вашей жадности, — Арт усмехнулся. — Скоро у меня будет армия.

Морген посмотрел на Фасса.

— Что нужно сделать?

Морген долго стоял на пороге дома, не решаясь войти внутрь. В конце концов, с момента его громкого объявления себя странствующим ученым прошел почти год. «Всего год», — хмыкнул юноша. Из них девять с половиной месяцев он провел в Пустоши, о чем узнал от Музы, когда вернулся. Время там действительно текло по-другому.

Авантюра Фасса прошла на удивление гладко. Единственная трудность, с которой они столкнулись — это откапывание жаровни из-под дегтя и пепла. Дальше потребовались лишь слово согласия и капля крови. Они оба ждали гнева демона или хоть какого-то сопротивления, но тот просто выбросил их обратно в реальность, на берег у заставы. Морген долго выкашливал из легких алую воду и остатки тумана, а потом еще дольше лежал на спине, разглядывая облака и наслаждаясь нытьем неохотно пробуждавшегося организма.

В ту же ночь Фасс встал перед юношей на колени и протянул ему свой меч.

— Сталь должна была рассказать тебе, — произнес он тогда, глядя в землю. — Меня может убить ей то, что я пытаюсь вернуть. Думаю, это надежда. И ты к ней ближе всего.

Морген не стал слушать его дальше и наотрез отказался прикасаться к оружию. Они поссорились, потом помирились, долго говорили. Фасс признался, что так и не начал слышать демона снова. Они решили, что это хороший знак.

Плохим же знаком был вымерший Марилэ и несколько городов после него. Фасс мрачно заметил, что ему эта картина знакома. В Тинте они решили разделиться: Морген продолжил путь домой, а Фасс пошел по следу разорений, который уже начинал беспокоить империю. Встретятся ли они когда-нибудь снова? Юноша надеялся, что не в ближайшие месяцы.

Чудесные месяцы, которые он проведет в праздной скуке.

Морген положил руку на разболтавшуюся дверную ручку. На лице при мысли о бытовых заботах появилась улыбка. Юноша в последний раз глубоко вздохнул и открыл коротко скрипнувшую дверь.

Если в этом мире и есть вещи лучше жизни, он их пока не нашел.