Не хуже жизни (джен)

Когда Фасс нашел Моргена, тот не дышал. Юноша лежал на земле, завалившись на бок, бледный и неподвижный, с упавшими на лицо светлыми волосами и соскользнувшими с меча ослабшими пальцами. Багровая сталь мерцала в тумане, поднимавшемся над пропитанным сыростью мхом; впервые она была сыта.

Мужчина стоял над товарищем, и его переполняли тоска и чувство вины.

Порочный стоял над сломанным ключом, и его переполнял гнев. Он схватил Моргена за шею, вздернул над землей, впечатал спиной в ребристую кору дерева. Голова юноши висела безвольно, Порочный не чувствовал его сердца. На месте резко выдернутого меча осталась запекшаяся рана за узкой прорехой в рубашке, без следов крови вокруг. Сталь никогда не упускала того, до чего могла дотянуться. Разъяренный взгляд Порочного метнулся к лезвию.

— Кто тебе позволил? — прошипел он сквозь зубы, до скрипа сжимая обжигающую пальцы рукоять.

— Он сам, — довольно ответила сталь. — Его оказалось несложно уговорить. Поистине, из всех людей ты выбрал исключительного простака.

— Он нам нужен!

— Зачем? С чего ты взял, что это он? Ты ошибался и раньше. Найдем другого.

Фасс швырнул оружие на землю. С туманом смешался пар, каким бывают наполнены душные городские кузни. Серебро глаз сверкало в бессильной ярости.

Что бы ты отдал, чтобы проснуться?

Мужчина вздрогнул и разжал пальцы. Тело Моргена выскользнуло из них, рухнув к ногам, словно набитый песком мешок. Фасс отступил, рассеянно нащупал шнуровку куртки, дернул ее вниз вместе с воротом рубашки. По его коже, от шеи до ключицы, тянулась вереница новых рун, переливающихся светом гаснущих углей. Мужчина поднял взгляд и увидел перед собой зал с золотыми стенами. На высоком троне, положив ногу на ногу, в подбитых мехом одеждах сидел его король.

Его король?

Его король в тот день держал в руке серебряную чашу с тремя не ограненными изумрудами, из которой он пил сладкое вино. На его губах всегда играла легкая улыбка, как будто предвещавшая добрую шутку. Фасс гордился, что ему было позволено стоять перед королем в полный рост — привилегия тех, кого владыка посчитал достойным своего доверия.

В тот день король попросил его обнажить меч в тронном зале. Конечно же, Фасс подчинился без лишних вопросов. Разве ему могло прийти в голову, что одним из проявлений преданности может быть неповиновение?

Король приказал отправиться на другую сторону, завоевать недоступную ему силу и вернуться обратно тем же верным слугой. Он приказал предать всё, что Фасс считал святым, ради достижения цели, и велел поклясться на своей крови. Он хотел видеть у своих ног демона, нет, больше, чем демона.

— Ты станешь моим безотказным инструментом, при помощи которого я перекрою этот мир.

И Фасс согласился.

И Фасс впервые возразил.

Что сделал тогда Фасс?

Мужчина поморщился от головной боли, стиснувшей обручем виски. В нос ударил запах прелой листвы. Он снова был в лесу, над телом товарища, друга, ключа, инструмента… над Моргеном.

Над Моргеном, который не должен был сегодня умереть. Которому он позволил погибнуть, проявив беспечность. Которого он упустил, который… который должен был умереть на пути к твоей цели, Фасс, и ты это знал. Просто всё случилось чуть раньше. Почему бы тебе не двинуться дальше, за новой душой, которая доверится тебе и так сладко сама расстанется с жизнью?

Ведь твоя цель не хуже их жизни. Верно?

Можно ли представить себе бесконечность? Что-то, у чего нет края, нет верха и нет низа, в чем теряет смысл время и пространство, нечто не объяснимое логикой и не охватываемое сознанием. Морген всегда считал, что представить такое — значит нарушить само понятие бесконечного. Но теперь он не мог перестать улыбаться, удивляясь, как не догадался раньше.

Бесконечность — это темнота. Везде и всюду, тихая до глухоты, без опоры под ногами, однородная и абсолютная. Он уже бывал в ней, но тогда что-то тянуло его вниз, на глубину без дна, а значит, указывало направление. Сейчас же он был неподвижен. Не видя ничего вокруг, в том числе собственного тела, не чувствуя ни жара, ни холода, ни голода, ни жажды, ни боли, ни страха, Морген терял ощущение значимости. Всё, что он пережил, было далеко и бессмысленно. Юноше нравилось это состояние нигде, потому что в нем не о чем было беспокоиться.

Но даже вечность не длится бесконечно, если ей наслаждаться.

Морген почувствовал на себе чей-то взгляд, довольный и предвкушающий. Беспрерывно меняющийся голос наполнил темноту вокруг, так раздражающе руша сладкую негу.

Что ты хочешь за свою душу?

Юноша нахмурился.

Ты пришел сюда не в первый раз. Настало время сделки.

К нему медленно возвращались чувства: жжение в животе, пересохшее горло, ноющие раны, холод…

Разве нужно тебе это тело? Оно слабо и изувечено. Я дам тебе намного лучше: тело, что не знает боли и усталости.

Морген удивленно коснулся груди. Его сердце не билось, и он не мог дышать, но отчего-то это его не беспокоило.

Я дам тебе силу и знания, которые другим недоступны. Я избавлю тебя от старения. Я заставлю самых гордых падать пред тобой ниц.

Морген усмехнулся. Править — удел королей, а он королем рожден не был. Его не интересуют подобные дары. Путешествуя, он мог найти все, что хотел, сам.

Я исправлю ошибки, которые ты допустил.

Невовремя сказанный комплимент? Третья ставка за карточным столом? Скисшее молоко на завтрак? Не было ошибок, из-за которых он хотел бы переписать свою жизнь.

Свою жизнь… его сердце не бьется… Морген похолодел.

Тебе хотелось бы ее продолжить, ведь так?

Это шутка. Что за бред. Он не мог быть мертв. Он… он должен был взять меч, чтобы узнать, как оружие связано с Фассом и демоном, а потом…

Обман

Нет, он не мог так просто… они договорились, что…

Привести тебя сюда было несложно

Морген уставился в пространство перед собой. Значит, всё закончилось. По его собственной глупости всё… как же так? Он обещал Фассу помочь дойти до севера и узнать о себе. Он должен рассказать ему про Кайрен. Он должен сказать, что ничего не пытался украсть…

Как жаль, что мертвые не воскресают. Сами

Морген переместил взгляд. Бесконечная тьма, всматривающаяся в него.

Что бы ты отдал, чтобы вернуться?

Разве он может вернуться без души?

Ты можешь вернуться другим. Лучше. Ты можешь выбрать любой дар.

Нет… нет. Он помнил, с чем борется Фасс. Он не хотел становиться монстром.

Монстры, Порочные, демоны — это всего лишь названия, придуманные людьми, всегда страшащимися неизвестного. Важна лишь цель. Которой ты не достигнешь без моей помощи.

Морген зажмурился, вцепился руками в свои волосы. Это невозможно, должен быть другой выход.

Твой выход — я. Разве тебе жаль лишь Фасса? Разве тебе не хочется вернуться к сестре? Скольким людям принесет горе весть о твоей смерти?

От того, что он вернется Порочным, им легче не станет. Демон не может забрать душу без согласия человека, это являлось причиной появления контрактов. До тех пор, он не может причинить юноше вред. Морген читал об этом.

Ты сам пришел ко мне. Я могу держать тебя здесь столько, сколько потребуется.

Нет. Морген все еще человек. Его душа принадлежит только ему. Он может уйти. Он хочет уйти. Он должен вернуться. У бесконечности нет направления, но у этой тьмы есть.

Ты будешь жалеть.

Морген отнял руки от головы. Ему нужно упасть. Он попытался разгрести тьму вокруг, направить себя вниз, как ныряльщик, сражающийся с волнами и сопротивлением соленой воды.

Ты всё равно не будешь прежним.

Мышцы словно из камня, но он продолжает сражаться. Вырваться, выбраться, проснуться. Вес собственного тела возвращается неожиданно, Моргена срывает с места в пустоту, ничем не отличающуюся от той, в которой он был мгновение назад, кроме направления.

Это не последняя наша встреча

Земля была рыхлой, копать несложно. Сверху ворох листьев и веток. Морген потряс головой, скидывая лесной мусор. Осмотрелся. Он был там же, где помнил себя в последний раз. Только по колено в земле. Через редеющие кроны деревьев пробивался тусклый свет пасмурного дня.

Юноша положил руки на края неровной ямы, поднялся на затекшие ноги, тут же подогнувшиеся под тяжестью тела и облепившей одежду земли. Морген опустил взгляд на живот, непослушными пальцами отодвинул ткань. Кожа почти белая, открытая обожженная рана выделяется на ней, как разлитое по накрахмаленной скатерти горькое темное пиво. Юноша хотел усмехнуться и сострить про коллекционирование шрамов, но обнаружил, что у него не хватает для этого воздуха. Мгновением позже он понял, что не дышит. И его сердце по-прежнему стоит на месте.

Горло сжала паника. Морген закрыл глаза, прислушался. Шелест деревьев, крики птиц, шуршание какого-то грызуна в корнях за спиной, но ни одного его собственного звука. Ничего, что указывало бы на присутствие живого человека. Юноша сел обратно в яму, поднес к глазам руки, растопырил пальцы. Вот же он: двигается, видит, думает. Может быть, это все еще сон? Нет, для сна слишком реалистичная боль. Морген напрягся, втянул в себя воздух.

— Я живой, — хрипло, но уверенно.

Меча нет. Юноша вскочил. Кто-то закопал его в землю и забрал меч. Следов борьбы вокруг не было, значит, либо это был Фасс, либо кто-то, кто пришел до него. Раз Морген был в земле, значит, его посчитали мертвым и похоронили либо затем, чтобы скрыть следы, либо чтобы он покоился с миром.

Так или иначе, он не выяснит больше, пока не дойдет до стоянки.

Ветер терзал Её кожу, словно наждак. Солнце, даже скрытое за низкими тяжелыми облаками, не позволяло открыть глаза. Она жалась к его груди, прятала лицо, дрожала и пыталась плотнее закутаться в шелк, края которого прорвали ветки и кустарник.

— Фасс, я прошу тебя, дай мне отдохнуть, — прошептала Она, цепляясь за его куртку.

Серебряные глаза равнодушно смотрели вперед. Он нес Её на руках без остановки несколько часов, с тех пор, как забрал из лагеря. Братья пытались ему помешать. Он бросил их инструменты в костер.

— До темноты привала не будет, — спокойно ответил мужчина. — Ты и без того заставила меня потерять время.

Ей было страшно и холодно, Она была растеряна, просила прощения. Фассу было плевать. Он дойдет до севера, с ключами или без, и выяснит, что должно произойти, или сгинет.

Мужчина вздрогнул от невесомого прикосновения к шее.

— Смотри, — улыбнулась Она, приоткрыв слезящиеся глаза, — у Моргена ведь получилось. Он умер не напрас…

Она не успела договорить. Спина ударилась о холодную землю, в кожу впилась сухая хвоя, тяжелая подошва опустилась на грудь.

— Ты будешь молчать, пока мы не дойдем до заставы, — холодно произнес Фасс, четко выговаривая каждое слово. Он наклонился, не сводя мерцающего взгляда с ее глаз. — А после, я убью тебя.

Она не сопротивлялась. Сама как шелк, нежная и уязвимая, Она смотрела на него с горькой тоской.

— Книга, которая тебе нужна, Фасс… она должна быть написана на тебе. Это слова твоей клятвы. Чтобы их вспомнить, Моргена было недостаточно. Тебе нужно найти других…

Мужчина сильнее вдавил Её в землю.

— Молчи.

— Только так ты исполнишь клятву и всё исправишь.

— Ты ничего не знаешь.

— А ты?

Фасс сжал зубы.

— Сколько времени ты ищешь ответы? — продолжала Она. Мужчина чувствовал невыносимо быстрое сердцебиение, частое неглубокое дыхание. — И сейчас, когда наконец начал их получать, ты собираешься сдаться? Прийти к Нему, зная, что тебя ждет провал?

Он хотел возразить, но не мог. Хотел сказать, что не убийца, что не готов на жертвы, что найдет другой путь, но всё это было неправдой.

— Почему бы тогда тебе не дописать эту книгу? — спросил мужчина, кладя руку на ножны. — Когда мы дойдем, ты дашь мне вспомнить остальное.

Она покачала головой.

— У каждого в этой истории своя роль, Фасс. Моя — указывать путь.

Сколько раз за этот день его руки тянулись к Её шее, сколько раз он хотел Её бросить, но тогда ему бы понадобилось больше времени, чтобы дойти до пролива. Он видел карту, но не знал безопасных троп. Он нуждался в Ней.

Или же мог проложить путь напрямую. Людей легко убрать с дороги.

Фасс резко выпрямился и отступил. На шелке остался грязный след.

— Спи, — бросил он, снимая плащ и накидывая на Неё, как покрывало. — Будем идти ночью.

Она медленно села, плащ соскользнул на колени.

— Ты не умеешь предавать, — снова грустная улыбка. — Мне правда жаль.

Мужчина не ответил. На его щеке, пересекая лицо от уха до нижней губы, бледнел свежий тонкий шрам. Шрам, оставленный чем-то помимо ненависти.

Новая жизнь начинается с простых шагов: извлечения глиняного горшка со сбережениями из погреба, погашения всех задолженностей в городе и переезда на новое место. Каждое утро после встречи с Порочным Них'энд приветствовал глубоким вдохом и широкой улыбкой, ибо не видел на свете большего счастья, чем проснуться живым. Он бросил работу наемного охранника и решил податься на север, далеко на север, где нужны крепкие плотники или выносливые охотники. У него был подготовлен надежный план: обустроиться в домике с краю, найти очаровательную жену, завести дюжину детей и состариться в скрипучем кресле-качалке. Он твердо решил стать хорошим человеком. И кто же, как не хороший человек, поможет уставшему, одиноко бредущему посреди пыльного тракта пешему путнику?

— Эй! — окликнул незнакомца Них'энд, придерживая своего коня. — Друг, куда направляешься?

Незнакомец поднял голову, и бывший наемник почувствовал, как все его планы разлетаются во внезапном порыве ветра, подобно ощипанным гусиным перьям.

— Хм… кажется, мы с тобой встречались? — прищурился Морген. Его глаза были воспалены, под ними начинали проступать темные круги.

Них'энд нервно засмеялся. Его взгляд метался по придорожным кустам.

— Ты меня, наверное, с кем-то спутал. Э-эм… прости, что отвлек. Пойду-ка я своей дорогой.

— Подожди, — юноша остановил собеседника, схватив его за щиколотку. — Как далеко ближайший город?

Прикосновение пальцев было неестественно холодным. Них'энд облизал пересохшие губы.

— Так, э… Марилэ, где-то час отсюда.

— Марилэ…

Юноша достал из сумки за спиной скрученный лист бумаги, развернул его и долго изучал. Них'энд напряженно вслушивался в ветер, с каждой секундой холодея все больше в ожидании тяжелых шагов и серой матовой руки на своем плече.

— Довези меня до него, — подал голос Морген, заставив наемника вздрогнуть. — Я заплачу.

Них'энду показалось, что манера юноши говорить изменилась. Он время от времени делал паузы между словами, как будто не мог рассчитать, сколько воздуха ему нужно для завершения фразы.

— Да что там, — преувеличенно беспечно отмахнулся наемник. — Я все равно в ту сторону еду. Садись.

Морген посмотрел на тревожную улыбку собеседника, который быстро отвернулся, изобразив приступ кашля, убрал карту на место, схватился за край седла, поставил ногу в освобожденное стремя и влез за спину наездника.

— Спасибо.

Всю дорогу до города Них'энд думал лишь о том, сколько еще продержится его сердце. Он позволил себе выдохнуть только тогда, когда Морген спрыгнул на изборожденную колеями землю у гостиницы, но тут же был застигнут врасплох его словами:

— Я тебя вспомнил. Ты был одним из купеческих людей в «Копченой квохте», — юноша усмехнулся, окидывая взглядом потрепанную одежду и заплаты на штанах. — Где же твоя куртка?

Них'энд уставился в конскую гриву.

— Я больше не имею ничего общего с гильдией, — поспешно ответил он. — Завязал.

— Ну и правильно, — одобрительно кивнул Морген. — Дольше проживешь.

Наемник покосился на юношу.

— Твой… друг, — голос предательски дрогнул. Них'энд прочистил горло. — Вы разделились?

Морген грустно улыбнулся и отвел взгляд. Наемник заметил синяки на его шее.

— Я такой дурак. Мы шли на север. Если встретишь его, передай, что я его ищу. Спасибо, что подвез.

Них'энд механически кивнул, молча проводил скрывшегося за криво подогнанными дверьми юношу взглядом, затем тяжело вздохнул, поднял глаза к темнеющему небу и решил, что поспит в следующем городе. А еще лучше — в том, который будет после него. Где-нибудь на юге. В номере с тремя замками. И шестью кружками крепкого эля на столе.

Он развернул коня и собрался было прижать его пятками, когда почувствовал странное онемение в ноге. Них'энд задрал штанину и замер. На щиколотке, сразу над границей кожаного ботинка, красновато мерцал небольшой символ, похожий на два сплетенных звена цепи. Волосы на загривке встали дыбом от тихого вкрадчивого голоса, идущего, казалось, откуда-то изнутри:

Что бы ты отдал, чтобы забыть этот страх?