Хочешь попасть в сказку? (джен)

Когда Ада проснулась, зал показался ей не таким уж большим. Не сказать, что сон вернул ей бодрость, но боль в руках немного утихла. «Быстро подмету все листья, и меня отпустят домой», — сказала себе она и, полная решимости, схватила метлу, но тут же выронила её, ойкнув: кожа на ладонях была совершенно содрана. Ада попыталась работать, спустив рукава кофточки и обхватив древко сквозь тонкий трикотаж, но сил хватило лишь на два взмаха.

— Трудись, трудись, — раздался насмешливый голос Красной Шапочки. Ада обернулась и увидела всех троих сказочных жителей, наблюдающих за ней.

— Она ни на что не годится, — прошипела кукла.

— Даже подметать не умеет, — презрительно бросил заяц и сплюнул, приподняв маску.

— И что мы с ней делать будем? — спросила кукла и хищно облизнулась. Она вела себя так, словно была тут главная. — Сожрать бы её... Но нельзя, она же не сняла ошейник.

— Здесь оставлять тоже смысла нет, она всё равно себе руки испортила, белоручка несчастная, — сказала Красная Шапочка. — Наверно, ни дня в своей жизни не работала.

Ада, глотая слёзы от обиды, мыла руки в колодце — холодная вода убирала жгучую боль. Ей было очень стыдно, что она не справилась с таким простым делом, как уборка листьев, но боль в руках не позволяла ей снова взяться за работу.

— Хватит колодец портить, из него люди пьют, между прочим, — отчитал её заяц, и Ада поспешно встала. С пальцев стекала вода. — И куда мне её девать? Она же ни метлу, ни лопату держать не может.

— Можно мне домой? — тихонько попросила Ада.

— Рано ещё, не заслужила! — звонко выкрикнула в ответ Красная Шапочка.

— Какую бы ей работу дать? — задумчиво проскрипела кукла и села на землю. — не кормить же её бесплатно десять дней, пока мозоли заживать будут.

— Десять дней? — взвизгнула Ада. — Мне нужно вернуться домой сегодня! Мама ругаться будет.

Все трое дружно расхохотались.

— Может, нарядим её в дурацкое платье и устроим шутихой к главному? — предложила Красная Шапочка. — А то я уже охрипла песенки петь.

— Нет! — крикнула кукла и хлопнула в ладоши. — Мы переведём её на работу в доме, а чтобы не ленилась, дадим ей мазь для рук и перчатки. Приступайте. Да кормить не забывайте, а то помрёт, и вся забава пропадёт даром.

— В доме так в доме, — сказал заяц, взял Аду за ошейник и поволок в стену. Девочка смешно засеменила, стараясь не упасть, чем вызвала радостный гогот куклы и Красной Шапочки.

Они вошли в стену как в масло, и заяц отпустил ошейник. Ада огляделась. Они стояли на почерневшем дощатом полу в огромной кухне. Горы немытой посуды, наваленные возле стен, на столах и по углам, окружали их. Массивные деревянные буфеты также были заставлены грязной посудой.

— С первым заданием ты не справилась, — угрюмо процедил заяц, — посмотрим, как справишься со вторым. Твоя задача — всё вымыть и навести тут чистоту, чтобы всё блестело. Чем быстрее сделаешь, тем быстрее вернёшься к своей мамаше. Можешь выходить в соседнюю комнату, там есть кровать для отдыха. Но я не советую долго прохлаждаться — грязную посуду будут приносить каждый час. У нашего владыки хороший аппетит.

— А перчатки и мазь для рук? — напомнила Ада.

— Лежат где-то в шкафу. Отыщешь, если есть глаза.

Заяц повернулся и ушёл, хлопнув дверью, и Ада увидела, что никаких туманных стен больше нет, а есть обычные, покрытые штукатуркой и грязно-жёлтой побелкой, местами облупившейся. Под потолком горела тусклая лампочка, висящая на проводе, обвитом нитками. Из кухни вели в тёмные помещения три двери, такие же грязные, как и всё здесь. Ада в отчаянии посмотрела на мойку, до отказа забитую тарелками.

— Я не смогу это всё отмыть, — прошептала девочка. — Никогда.

Она опустилась на жёсткую табуретку и несколько минут сидела, глядя в пустоту. Тарелки и кастрюли хранили запах еды, и девочка вновь ощутила голод. "Может, там что-то осталось на дне?" Встав, она заглянула в одну кастрюлю, в другую — но кто-то выскреб все остатки так тщательно, что посуда была почти чистой.

— Нет худа без добра, — повторила Ада любимую мамину поговорку. — Пусто, зато мыть легко. Пластырь бы только найти да перчатки.

И то, и другое вскоре нашлось в одной из тумбочек, и Ада, залепив мозоли, принялась за мытьё. Большие неудобные перчатки то и дело соскакивали. Тяжёлые кастрюли, некоторые на двадцать литров, не хотели умещаться в раковине и с грохотом падали на пол. Один раз она случайно разбила тарелку.

Чистую посуду складывала на лавки: сначала освобождала их от грязной, потом протирала тряпочкой и только тогда ставила вымытые тарелки, сковородки и кастрюли. Противнее всего было отчищать вилки — присохшая грязь никак не хотела отскакивать. Чёрное мыло пахло так мерзко, что девочка старалась дышать через рот. Эх, вот бы сюда лимонное жидкое мыло, которым мыла посуду мама!

Часов здесь не было. Аде казалось, что она проработала уже целую вечность, а грязной посуды словно и не убавилось. «Неужели сегодня я так и не попаду домой?» — с тоской подумала девочка. Она очень соскучилась по маме и уже раз сто поклялась, что будет вести себя хорошо, перестанет грубить и всегда будет мыть за собой тарелки и чашки. Когда в соседнем помещении раздались шаги, она обрадовалась: может быть, глупые игры кончились, и её наконец-то отведут в дом? Но в этот раз надежды не сбылись.

— Где чистая посуда? — крикнула вошедшая незнакомая тётка в средневековом бедняцком платье с чёрным корсетом и в белом чепчике: ни дать ни взять кухарка. В руках она держала огромную стопку грязных тарелок. — Ты тут что, спала?

— Я мыла! — обиделась Ада. — Вот чистые кастрюли, а вот тарелки.

— И это все?! — разочарованно фыркнула кухарка и свалила тарелки в раковину. — Ты самая ленивая посудомойщица из всех, которые тут служили. Кто тарелку разбил? Криворукая!

— Я не посудомойщица, я школьница, — ответила Ада и скинула липкие перчатки, чтобы дать отдохнуть рукам. Мозоли снова разболелись.

— Не оговаривайся! — сварливо одёрнула её кухарка. — Тебя сюда взяли мыть посуду, значит — ты посудомойщица. Принимайся за работу, да будь пошустрее, а то нашему владыке не хватит чистых тарелок к новой перемене блюд.

— Он что, один столько съедает? — ужаснулась Ада. — Ну и обжора…

Кухарка отвесила ей подзатыльник, и Ада ойкнула.

— Не твоё дело, сколько ест владыка. Ему нужно много питаться, чтобы удержать в руках весь мир. — Она собрала чистую посуду и направилась к выходу.

— А как же я? — чуть не плача, сказала девочка. — Я же тоже есть хочу! И домой.

— Не хнычь. В следующий раз принесу тебе хлопьев. А пока — тряпку в руки и вперёд.

— Когда вы отпустите меня к маме?

— Когда всё вымоешь, — бросила кухарка и вышла в одну из дверей, распахнув её ногой.

Аде ничего не оставалось, кроме как вновь надеть перчатки на покрасневшие руки, намылить серую тряпку и открыть воду. Тарелок были сотни…