Даяра. Дороги Средиземья  (гет)

Не у всех историй о любви есть шанс на счастливый конец.

В детстве мама часто рассказывала мне сказки своего мира — Белоснежка, Золушка, Рапунцель, Белль. Сказки, такие непохожие на истории отца, которые, каюсь, интересовали меня куда больше, чем беззащитные девицы, которых угнетали и обижали, а потом появлялся прекрасный принц и спасал их.

Признаюсь, эта часть сильно злила меня. Я и будучи совсем малышкой считала, что обойдусь сама, без помощи какого-то незнакомого принца, за которого придется выйти замуж. Зачем мне, дочери дракона, какой-то мальчишка?

Я больше любила сказания о грандиозных сражениях, древних войнах и Силах Мира.

Отец не жаловал пресветлых Валар, но могущество их со скрипом признавал. Меня же Айнур тревожили мало. Больше увлекали давно павшие герои.

Желание быть такой же отважной долго будоражило мое сознание. И я бегала по залам Мории с позолоченным маленьким мечом и сражала врагов. В основном, нужно признать, не мастерством, а громкостью. Воображала себя то разведчиком, пробирающимся ко вражескому лагерю, то дозорным, то командующим армией.

Ребенок не задумывается, насколько ужасна война и какой ценой дается победа.

Дракон убивает легко. Но я была еще и человеком. Нет, орка или гоблина прирезать нетрудно. Один их вид вызывает желание схватиться за рукоять меча или кинжала. Но вот хладнокровно убить другое живое существо?

Я сидела возле окна, бездумно водя пальцем по стеклу, — снаружи протекала повседневная жизнь города. Города, который был стерт с лица земли вместе с жителями. Я любила отца и никогда не задавалась вопросом цены его поступков. Раньше все было просто: есть мама, папа и все остальные.

Теперь невольно терзалась. Хотя это было по-настоящему глупо — прошлое не изменить. С ним можно только смириться и принять его, извлечь уроки. И не больше.

Мы проговорили с Торином Дубощитом почти до рассвета. Ни о чем и обо всем на свете.

Я старалась, как могла, избегать скользких тем, которые могли навести гнома на мысли о правде обо мне. И это легко удавалось: гном не расспрашивал ни о семье, ни о доме. Дубощит жадно впитывал новости и описания тех мест, где мне удалось побывать.

Самым разумным было бы уйти и от Эребора, и от неудобных вопросов, на которые не найти того ответа, который поможет успокоиться. Сбежать от мыслей, которые казались неправильными, почти кощунственными. Дочерняя любовь боролась во мне с чувством справедливости, которое во мне было.

Для многих я была чудовищем, еще даже не успев родиться на этот свет.

Я люблю отца, уважаю и восхищаюсь им. И горжусь тем, что я дочь Последнего Дракона. Тем, что в моих жилах течет его кровь и пламя. Но вместе с этим я должна принять истину — тень деяний его всегда будет лежать на мне. И этого не изменить.

Жизнь — далеко не добрая сказка, и все мы поступаем, как можем. И хотим…

Если делить жизнь только на черное и белое, можно с ума сойти. Иногда очень сложно различить где одно и где другое. У всех нас есть поступки, которых мы стыдимся.

И вот я уже скатилась до оправданий. Только кого я оправдываю — себя или папу?

Я ненавидела орков за их злобу, тупость и кровожадность. А ведь Сила, создавшая их, была и Отцом Драконов…

Мелькор, стоили твои деяния поражения, краха и заключения?

Ты ведь был Первым, сильнейшим…

Можно было отрицать, но я всегда ощущала связь с тем, кто кроил материю Арды на свой лад. Быть потомком того, чья суть — тьма, пламя и Искажение. Говорят, Моргот возжелал Лютиэн, любил (если это слово вообще можно применить к Айнур) пресветлую Варду, а потом возненавидел сильнее всего.

Я была рождена свободной от уз, которые связывали драконов с их Создателем и Владыкой. Меня не коснулось искажение, и дорога в Арду Возрожденную для меня не закрыта.

Он был для меня Голосом-Во-Снах, тем, кто рассказывал мне сказки, пусть и своеобразные, тем, кто учил меня владеть тем пламенем, что горело во мне. Для Даяры-ребенка Он был другом, которого она слышала, но никогда не видела. А потом я почти возненавидела Его...

Кьяра, будто чувствуя мое настроение, потянула меня за собой, вцепившись в край туники зубами. Это заставило меня встряхнуться, ибо неизвестно чем закончились бы мои невеселые размышления. До самоуничтожения дойти не хватало, раз начала утро с самобичевания…

Бросив грустный взгляд на платье, в котором была на празднике, я вспылила и затолкала его в сумку неровным комком, не заботясь о том, чтобы аккуратно сложить.

— Ох, какая же я дура, — произнесла я, в теплый мех пряча лицо и обнимая свою кошку. — Если бы не ты… Пойдем погуляем?

Определенно, пора развеяться. Тем более, что провести последние несколько дней в Дейле в слезах будет не лучшим выходом. Я бродила по узким, вымощенным брусчаткой улочкам без особой цели. Было приятно слиться с повседневной жизнью города. Просто идти, куда несут ноги, и, наконец, ни о чем не думать.

Слежку я банально проворонила. Позор на мою голову!

А ведь отец учил — в любой ситуации стараться не терять концентрацию, прислушиваться к своим инстинктам и быть готовой ко всему.

В высшей степени наивно было полагать, что эльфийский король оставит в покое заинтересовавший его объект. Владыка Трандуил был не из тех, кто привык сдаваться и не получать ответы на свои вопросы.

Нужно признать: выучка стражников Леса была отменной, и, не устроив в городе масштабный пожар, я не смогла бы от них отбиться.

— Я не собираюсь драться, — произнесла я негромко, призвав жестом готовую к прыжку Кьяру.

— С тобой хочет поговорить Владыка, — из ниоткуда прямо передо мной появился один из плечистых следопытов, судя по лицу — синда и явно знатный.

— Ведите, — вздох подавить не удалось.

Особого трепета, как и страха, я не чувствовала, потому что Трандуил почти точно понял кто я и теперь желает убедиться в своей правоте. Зла эльфийский король мне не причинит, потому что его дворец, построенный по образцу Менегрота, явно не та крепость, которая сдержит напор разъяренного дракона. Зная родителя, за малую царапину на мне он выжжет Лихолесье и нашинкует короля мелкими кусочками.

Давно ушли те времена, когда стоял Дориат и охраняемые Завесой эльфы не думали о Тьме за своим пределом. Нет той уже силы давно, что хранила ныне затопленные земли. А синдар растеряли себя во мраке веков. Чтобы сказали Мелиан и Тингол, увидев, что стало с их народом?

История моих родителей перекликалась с историей Берина и Лютиэн — та же безысходность, та же невозможность быть вместе… Только там Свет, а здесь — Тьма.

Я предстала перед взором таура Трандуила, который должен был казаться грозным, но почему-то был усталым — с той же печальной задумчивостью, что бродила по улочкам города. Чужим величием меня пронять трудно.

— Так вот ты какая, — произнес он властно и вместе с тем задумчиво.

Я же ощущала чары, исходящие от него, и видела взором дракона мутную дымку колдовского тумана, скрывающего часть лица эльфа. «Раны, нанесенные огнем дракона, не заживают до конца…», — эхом пронеслось у меня в голове.

Тем более их не спрятать от той, что сама рождена была пламенем.

— Дочь Смауга Ужасного и смертной…

Эльф рассматривал меня совсем не вежливо. Скорее, как любопытного зверька, завезенного приехавшими на большую ярмарку циркачами. Любопытством меня не удивишь: слишком уж история моего рождения выбивалась за рамки обычного. Но и сдержанностью я никогда не отличалась.

— Так вот Вы какой — последний из выживших лордов Сокрытого королевства, — если отвечать, то тем же тоном. Почему-то это ужасно злит оппонента. — Чем обязана, Ваше Величество?