Даяра. Дороги Средиземья  (гет)

Отец всегда говорил, что этот день придет. Рано или поздно…

Мне, дерзкой самоуверенной папиной дочке, было трудно осознать всю горечь и боль его слов. Просто потому, что я никогда по-настоящему не верила в это. Рожденная любовью, я купалась в обожании отца и трепетной любви матери. Мне казалось, что по-другому, иначе, и быть не может.

Наивность? Да. И полное отсутствие жизненного опыта. Иначе не осталась бы глуха и безразлична к предупреждению отца.

Во мне жило жизнелюбие матери и пламенный нрав папы — иначе и не скажешь. Я любила и ненавидела одинаково самозабвенно.

Порой я грущу по тем временам, когда была маленькой девочкой, для которой самой большой бедой были ненавистная каша или в очередной раз порванное во время игры платье. Беззаботность детства. И его невинность. Мир казался таким огромным и необъятным. И все вызывало восхищение. Я всем сердцем любила свой дом — величественное и полное тайны королевство моей мамы. Именно она вдохнула жизнь в Морию. Как и во все, к чему прикасалась.

Мама была удивительной, и история ее любви стала легендой нашего времени. Легендой, когда герои древности молчаливо спят в своих курганах, а великие потрясения прошлого почти забыты на этих берегах.

От отца я слышала сказания о былом, о юности мира… О крови, о войне и о том, что кануло в прошлое.

Для меня ужасы Древнейших Дней были детскими историями, которые рассказывали последний из Великих Змеев Севера, Дракон Моргота — мой отец и дядя Тимен, балрог, огненный демон.

Я не умела бояться Тьмы и того, что в ней таилось. Я любила Свет, видела его красоту, но не стремилась к нему. Ведь моя кровь противилась этому.

Мне не суждено было обратиться и взлететь в небеса. Я дочь дракона, но не дракон.

Вообразите себе обиду на несправедливость судьбы маленькой избалованной дикарки, которая всегда получала все, что хотела? Отец назвал мою ущербность, неспособность — благословением. А я ненавидела себя за это, еще не понимая, от чего была избавлена. Да и откуда мне было знать? Мне — оберегаемой, опекаемой пуще любых богатств и сокровищ любимой дочери и племяннице.

С первых шагов мир для меня был чудесной сказкой. И я была той, вокруг которой все вертелось. Любой каприз тут же исполнялся. И только мама не давала мне превратиться в капризное чудовище. Она учила меня состраданию, доброте, милосердию. Ведь жестокость и упрямство во мне уже были.

Яна Морийская, супруга дракона, самое большое сокровище Смауга Ужасного. Моя мать…

Тепло нежных рук, единственный на свете любящий взгляд, юбки, в которые я выплакивала свои маленькие обиды. Неповторимая красота в обрамлении роскошных платьев и украшений. Мифриловый венец в длинных волосах. Мне казалось, что мама лучше всех на свете. И это на самом деле так, и я вызову на бой любого, кто в этом усомнится. Если его раньше не сожжет отец.

Я всегда с трепетом наблюдала за отцом и мамой… Их отношение друг к другу. Любовь, которой, казалось, не бывает. Смертная и дракон.

Отец любил меня, но всем миром для него была она. И, повзрослев, я робко мечтала, что когда-нибудь на меня будут смотреть так же.

Найти бы того менестреля, который сочинил, что драконы не умеют любить… И вырвать бы ему ноги или отрезать пальцы. Я же предупреждала, что в некоторых повадках я копия папы?

Да что вы знаете о любви, люди, эльфы, чтобы судить тех, кто само пламя, тех, кто сама свобода? Чтобы судить драконов?

Я знала точно: случись что с мамой, и отец уйдет за ней. Потому что для него больше ничего не будет. Им не суждена была встреча на другой стороне. Но разве мое рождение не было подтверждением, что любовь способна совершить невозможное? Надежда есть всегда, какой бы хрупкой она ни казалась.

За воротами дома был мир, который я хотела увидеть своими глазами. Даже огромная Мория стала казаться тесной. «Шило в одном месте!» — со смехом произносила мама. И, нужно признать, она была права. Дорога меня звала.

Я чувствовала, что мое предназначение лежит далеко-далеко. И покой дома опротивел мне. Всем сердцем я желала перемен. И как все не ценила того, что имела, пока не потеряла.

Морской бриз обдувает мое лицо, и я вспоминаю своё прошлое. Что делать еще перед последним путешествием?

Пусть последнее, что мне хотелось, это уплыть за горизонт навсегда. Блаженство Валинора не умаляет моей тоски по увядающему миру, из которого я пришла. Но судьба такова, что у меня там не осталось ничего.

Ни мама, ни отец не хотели бы для меня судьбы призрака, бродящего по следам ушедшего.

Не пламя битвы опаляет меня, не огонь дракона, живший во мне, а боль по дому. Боль по тем, кто уже ушел. И лучше ждать конец этого мира в приятной компании.

Ведь я буду первой с кровью дракона, кто ступил на алмазные берега Амана по зову его Владык. Я пронесу память о моей семье сквозь все Эпохи, что предстоят. Пока не увижу их снова.

Порой я ненавидела людей. Хоть и сама наполовину человек.

Кьяра раздраженно зевнула, показывая розовую пасть, внушающую уважение количеством и остротой клыков. Она сидела у меня в ногах, как верный страж. Моя кошка и была им. Золотистая шерсть, длинный гибкий хвост, могучие лапы с острыми когтями, способными пробить кольчугу. И сломать одним ударом позвоночник.

С ней не страшен ни один разбойник или бродяга. Или орки. Последние вообще — фу… Что-то их в последнее время развелось слишком много. Только успевай резать глотки. Мерзкие, ущербные создания. Для таких смерть — истинное милосердие. Вот мы с Кьярой и «милосердно» убивали их, если им не везло повстречаться на нашем пути.

В последние дни я на расстоянии тысячи лиг чувствовала беспокойство отца. Он знал, что я жива и цела. А говорить с ним и возвращаться домой мне не хотелось. Папа был вполне способен запереть «дочурку», то есть меня, дома до лучших времен. И назревающая заварушка пройдет без моего участия. Категорически не согласна!

Не сказать, что мои путешествия и до этого проходили скучно… Но покоя я не находила. И, побыв немного дома, снова собиралась в дорогу.

Если бы случилось что-то серьезное, родитель бы уже прилетел и забрал меня. Я скучала и по нему, и по маме.

Но жажда приключений и свободы была сильнее. За эти десятилетия я не увидела и третьей части всех чудес Средиземья. Были места, которые просто манили меня.

Например, сейчас я сижу в одном из трактиров славного города Дейла. Да, того самого, который мой отец сжег, а потом потомок Гириона король Бард восстановил на деньги гномов. История детства, можно сказать. Все эти годы я избегала Одинокой Горы. Хотя сколько себя помню, мечтала увидеть ее и Эребор.

Но предполагая, насколько гномы будут рады дочери Смауга, благоразумно удерживалась от визита.

С годами мои силы росли, но полноценным драконом мне никогда не стать. Человеческая половина слишком сильна. Мое проклятие и дар Творца. Сила, бессмертие дракона и незапятнанность, свобода атани.

Кьяра предостерегающе обнажила клыки на собирающихся подойти к моему столу мужчин. Я скептически хмыкнула — наглые и одновременно потасканные рожи. Вооружены неплохо — наемники. Романтики больших дорог. И тут я — вся такая с виду беззащитная в эльфийском плаще. Чистенькая, красивая и, сразу видно, не простолюдинка. Ну-ну… Не вы первые и не вы последние так ошиблись. От доброй девочки до разъяренной дочери дракона у меня разгон в одно мгновение. А тут на стенах такие удобные факелы — поджарю за милую душу. Ведь нельзя обижать одинокую девушку.

Отец учил убивать без колебаний. И я хорошо усвоила его науку. Потом это не раз меня спасало.

Единственное, что демонстрировать свои способности так близко от гномов не хотелось. Король-Под-Горой живо сложит два и два. Тем более байки о моих похождениях ходят по всему Средиземью. А о некоторых уже даже сложены песни. Неудобства славы.

Но постоять за себя могла и без огня. Успею прирезать минимум четверых, а с остальными разберется Кьяра.

— Скучаешь, красавица? — подошёл, видимо, предводитель с обаятельной улыбочкой последнего негодяя.

Романтические дурочки на такое ведутся. Но они — не я… Во мне этот образчик мужской породы вызвал лишь раздражение, которое усилилось, стоило ощутить его сальный взгляд. Да, я привлекала внимание — стройная, как тростинка, золотые косы, спускающиеся на спину, карие глаза с огоньком, светлая кожа. Маленькие ручки с тонкими пальчиками, изящные черты лица, дышащие благородством. И немного заостренные уши. Часто принимали за эльфа-полукровку.

Невозможное невежество. Союзы между людьми и эльфами большая редкость. А детей от таких браков можно было пересчитать по пальцам одной руки. Единственный, кого я встречала лично — это Элронд Полуэльф, Владыка Имладриса. Владыку я уважала и даже немного побаивалась. Хотя любила гостить в Последнем Домашнем приюте. Там действительно были рады всем, кем бы ты ни был. Если не несешь зла, конечно. И дочь Змея Севера принимали со всем эльфийским радушием и гостеприимством.

— Нет, — ответила я, не утруждая себя тем, чтобы тон выглядел любезным, и почесала Кьяру за ушами, вызвав басовитое мурлыканье. Кошка подставила горло, и когда я погладила там, то Кьяра закрыла глаза и усилила звук. — Шли бы вы отсюда.

Может мужик и хотел сделать со мной что-то нехорошее… Почти понимаю — его на глазах товарищей отшили совсем не по-доброму. Но в зале было много людей: городские стражники за соседним столом, купцы, местные и сам хозяин и его сыновья. Попытка проучить меня сейчас могла закончиться заключением в местную тюрьму. Но вот если я выйду из трактира, в каком-нибудь темном переулке вполне может случиться несчастье. Все эти мысли были так ярко написаны на физиономии наемника, что я его почти пожалела — ввязываться в драку сегодня не входило в мои планы. Ну вас, господа хорошие. Прибыла я в Дейл не затем, чтобы громить местные постоялые дворы и питейные заведения.

Ускользнуть от этого стада олухов было до смешного легко. Далеко местным наемникам до Следопытов. Поднялась в номер, который сняла на час, и просто вышла через окно на крышу, а потом, немного попрыгав по крышам, очутилась на другой улице. Сила и ловкость достались от отца.

Все равно остановиться я планировала в «Роге Короля» — самой большой и дорогой гостинице Дейла. Там надеялась найти номер с мягкой постелью, горячую ванную и вкусную еду. Путешествия отучили меня от излишней нежности, но в комфорте я себе отказывать не привыкла, если была такая возможность. За несколько золотых хозяин согласился закрыть глаза на моего домашнего питомца, при условии, что Кьяра будет вести себя прилично.

Толстяк хозяин напрасно беспокоился: моя кошка человечине предпочитает оленину, говядину, свинину. А под настроение и кроликов.

Вымывшись сама и искупав не сильно довольную этим Кьяру, я упала в постель. Мои вещи были разобраны услужливой служанкой, а походный костюм был отдан на постирку. Нужно было выйти в город и заказать или купить себе платье. Для того, что я задумала, наряд странницы не очень подходил.

— Кьяра, как ты думаешь, мне там понравится? — спросила я у разлегшейся возле камина подруги.

Кошка дернула хвостом и зевнула. Все ясно. Отстань, хозяйка, дай поспать. Я ведь действительно волновалась, нервничала можно сказать. Слышать одно, а увидеть самой — это другое. Побродить по тем залам, где мама и отец были еще не вместе. Очутиться там, где началась их история, да и моя тоже, если быть честной.

В сказках отца всегда присутствовал Эребор. Он тысячу, а может и больше, раз пересказывал маленькой мне, как влюбился в маму и как их чуть не разлучил Саурон. Как он освобождал ее, еще не зная, что в животе у нее я.

И вот, представился удобный случай — грандиозное празднование в честь первого юбилея на троне Короля-Под-Горой. Кили Первый мало интересовал меня. Но вот возможность побывать в Эреборе, затерявшись среди тысячи гостей — очень даже. Когда такая возможность еще представится: войти неузнанной?

Не отца же в самом деле просить устроить мне экскурсию? Тогда это однозначно закончится смертоубийством гномов. Я же не настолько жестока и равнодушна. И мама бы не одобрила… Гномы могут нас ненавидеть, но пусть живут дальше. Мягкосердечие человека...

На самом деле до начала празднования было еще целых десять дней. И я собиралась заказать себе наряд, а не купить готовый. Продав несколько драгоценных камней, я пополнила несколько уменьшившийся запас золота и теперь могла позволить себе любой каприз.

Пусть все приличные швеи были завалены работой в честь предстоящего торжества, но я знала один секрет. Его было усвоить за время странствий достаточно просто — золото имеет магическую власть над людскими сердцами и помыслами. И не только…

Как вы себе представляете королевский праздник?

Роскошь, размах, изобилие, изысканность… Я видела их много. Я посещала приемы Владычицы Галадриэль. Там же научилась танцевать, как эльфы, легко сливаясь с музыкой. Бывала и ещё в разных местах: на веселых и душевных празднествах хоббитов, на захватывающих и открытых торжествах у роханцев, даже в Гондоре на приеме у этого брюзги Наместника. Скажу я вам — отвратительный тип. Вроде добрый и мудрый муж, это если не приглядываться. А если взглянуть в суть, то мозги там точно набекрень. Наплачется с ним народ Гондора…

Но не суть. Когда я, волнуясь, входила в открытые ворота подгорного царства, у меня перехватило дыхание. Эребор был прекрасен. Он был похож и одновременно не похож на мой дом.

Куда более юный и светлый, если можно так говорить о пещерах в толще горы. Даже воздух здесь был другим. В Мории всегда витала пыль и чувствовался отголосок мифрила. Мне, наполовину дракону, было легко ощутить холод и звенящую напряженность уходящих глубоко в толщу земли мифриловых жил — главного сокровища Мории. Здесь же — ярко ощущалось золото и драгоценные камни.

И еще всего на несколько мгновений я почувствовала присутствие силы отца. И почти испугалась — неужели пришел за мной?

Поразмыслив, поняла — это от золота, которого он касался и на котором спал до прихода мамы. Дракон оставляет свой след на всем, к чему притрагивается. Меня миновала чаша сия… Я имею виду, что жажда сокровищ меня не коснулась. Я бы не чувствовала это так будь настоящим, полноценным драконом.

Как-то спросила отца — зачем? Зачем Владыка Мелькор создал в них такой изъян? Ответ меня удивил — чтобы Его дети могли ощутить красоту мира. Понять его ценность.

С самого детства я слышала Его голос и не удивлялась этому. Ведь мне, ребенку, казалось нормальным, что во снах ко мне приходит Незнакомец. Тем более, я не боялась его ни капли, хоть часто не понимала. Не могла осознать глубины его речей и просто принять, но страха не было.

Он не был для меня Владыкой или Господином. Трудно описать что я чувствовала и чувствую к Мелькору. Это сложно…

Сложно потому, что мой отец любил его всем сердцем, преклонялся перед ним. И почти ненавидел.

Он создал драконов. И был тем, чья война погубила их. Остался лишь один… Воля Мелькора угадывалась в моем появлении на свет. И все же я не была настолько глупой, чтобы считать его добрым. Ведь именно его действия были не только причиной появления драконов, но и тем, что предопределило безысходность разлуки.

Для меня не было полумер, в ту пору я судила мир со всей категоричностью юности.

Голос из снов стал частью моего мира. Важной частью. Как бы я не сопротивлялась, все равно понимала, что мне не убежать от того, кто я. Меня влекло, звало небо. Часто я мечтала и размышляла над вопросом: как это — обрести крылья? И он обещал, что моя мечта сбудется. Нужно лишь…

Есть правильный выбор и тот, который нам мил. Даже эгоистичная девчонка вроде меня это понимала.

Но принимала ли? Ведь проще отбросить сомнения и получить желаемое. Тем более плата, которую с меня потребуют, не покажется непомерной. Легко было в это верить…

Ступая по плитам пола, я слушала, как поют там, в глубине, золотые жилы, находя отклик во мне.

Трудно удивить размахом и грандиозностью ту, что выросла в Мории, когда-то величайшем из царств гномов. Но Эребор был другим: не было следов разрушений и запустения, которые дома встречались на каждом шагу. Да и обитавшие на верхних уровнях орки постарались, загадив и сломав все, что можно и нельзя. Дядя Тимен мало обращал на них внимания. Твари не решались пересекать черту владений балрога.

Отцу же пришлось долго вычищать от этой мерзости своё царство, безжалостно вытаскивая затаившихся тварей из всех щелей. Самые умные, если можно было так сказать об орках, сбежали сами тогда еще через открытые ворота, где по ним прошлись отряды пограничников Лотлориена. Уйти почти никто не смог.

Отец когда-то на заре Первой Эпохи командовал легионами орков. И признавал, что нынешние в подметки не годятся первым. И за это я ненавидела Мелькора — извратить природу эльдар и создать такое отвратительно подобие.

Гостей на пиршестве было великое множество, и среди них легко было затеряться невысокой, тоненькой девушке в белом платье. Будто эльфийка из пышной свиты короля Лихолесья. Хотя и не очень похожая на величественных дев, которые прекрасной стайкой порхали вслед за принцем Леголасом.

Я улыбалась многочисленным гостям и отвечала на простые шутки гномов. О заплутавшей пичуге. Ведь они думали, что я эльф. Уши скрыты волосами, а отсутствие присущего только эльдар одухотворенного света гномы легко не заметят. Этот простой народ не очень-то разбирается в эльфийских премудростях. Для народа подгорных мастеров и кузнецов я была еще одним эльфийским дитя.

И вправду, среди музыки и шума праздника мне было хорошо. Я исполнила мечту детства, поэтому была весела и беззаботна, совсем не опасаясь разоблачения. Кому какое дело до озорной девочки, то и дело обменивавшейся шутками с другими гостями? Заподозрить в чем-то улыбчивую девушку — нужно быть отпетым параноиком.

Вот только в одном из танцев во время смены партнеров столкнулась с тем, кого было не обмануть моими уловками. Владыка Трандуил сразу понял, что я вовсе не та, за кого меня все принимают. И даже попытался залезть ко мне в голову. Мелодия и очередной поворот разлучили нас, но я все равно чувствовала его пронзительный взор на себе.

Именно поэтому поспешила спрятаться, пока он не послал свою стражу отловить самозванку. Объясняться с эльфами и их упрямым королем было бы излишним. Кроме того, у Трандуила к отцу тоже были претензии. Нет, он точно не был настолько глуп, чтобы причинить вред дочери Смауга Ужасного. Но выяснять отношения я не хотела: Владыка славился своим вспыльчивым и гордым нравом.

Подобрав юбки, я сбежала на уровни, где юбилей своего короля отмечала публика попроще. Где не было шанса встретить высокопоставленного эльфа или гнома, который может узнать меня. И кроме того, я трусила без Кьяры рядом. Без неё было не по себе. Но ее пришлось оставить в гостинице. Такую большую и приметную кошку никак не спрятать, чтобы взять с собой.

Побродив немного среди выпивающих и выкрикивающих здравницы Королю-Под-Горой рудокопов и мастеровых, ушла подальше, в переплетение коридоров, где было пусто и тихо. Почувствовав дуновение ветерка, поспешила и вышла на залитую лунным светом террасу. Обхватив себя руками, вдохнула полной грудью холодный воздух — хорошо-то как…

— Юная леди заблудилась? — раздался низкий, но приятный голос, и из темноты стены выехала коляска. Сидевший на ней мужчина гном посмотрел на меня с беспокойством.

И я узнала его… Хотя никогда до этого не видела. Торин Дубощит… Враг отца… Гном, который поплатился страшным образом за то, что посмел удерживать в плену любимую дракона. Герой битвы при Азанулбизаре. Король-под-Горой, который добровольно отрекся от своего титула и передал корону племяннику, сыну сестры. Один из лучших ювелиров, сумевший превзойти мастерство гномов древности. И калека, который не ходит и лишен десницы. К его слову прислушиваются все семь кланов, несмотря на то, что он больше не их король.

Аккуратная бородка, густые нити седины в ритуальных косах, спрятанный в рукав обрубок правой руки. И глаза синие-синие. Как море, как небо перед грозой.

Он был тем, кто собирался убить меня, едва я сделаю первый вдох. Мама как-то проговорилась. Тот, кто ненавидит дракона и Яну Морийскую больше всего. Тот, кто узнай, кто перед ним, убил бы в ту же секунду. Но мне было больно и стыдно на него смотреть. Отец поступил жестоко, лучше бы убил. Превратить в калеку сильного и гордого мужчину — это слишком.

— Нет, что вы, — я старалась вести себя естественно и не выдать смятения, которое завладело мной. — Просто праздник очень шумный, я вышла подышать. Я не знала, что здесь…

— Кто-то есть? — гном мне тепло улыбнулся. — Не тревожьтесь, леди, я буду рад компании. Вы в первый раз в Эреборе?

— Да, — я, заметив в стороне лавку, села на нее, чтобы гному не пришлось задирать голову, чтобы на меня посмотреть. — Ваше царство прекрасно.

— Вы не эльф?

Я кивнула. Дубощиту не откажешь в проницательности. И как он понял? Видимо вопрос был написан на моем лице достаточно ясно, и он рассмеялся.

— Вы весьма похожи на них, но подданные Трандуила другие. В них чувствуются прожитые годы и эльфийская гордыня. Вы же слишком юны для этого, — легко объяснил он. — Могу ли я узнать ваше имя? Мое вы знаете. Ведь таких гномов больше нет, — он похлопал рукой по коляске.

— Тинвэ, — я действительно запаниковала. Назвать настоящее — значило раскрыть, кто я.

Тинвэ… Искра… Так называл меня отец в детстве, когда я начинала перечить и злиться. Ох, чтобы он сказал, увидев меня сейчас спокойно беседующую с Торином Дубощитом? Да ничего, просто бы завершил то, что начал, а меня бы запер в Мории на век, если не больше.

— Звучит как эльфийское имя. Но на синдарине я не помню ничего подобного.

— Это квенья, — поспешила ответить я, внутренне собираясь отвечать на вопросы, которые неизбежно возникнут.

Дубощит не дурак, чтобы понять, что обычная человеческая женщина не будет носить такое имя. Но Торин лишь кивнул и попросил рассказать, что в Эреборе поразило и понравилось мне больше всего. Не чувствуя угрозы я невольно расслабилась, этот конкретный гном не вызвал ни вражды, ни отторжения. Несмотря на все, что связывало потомка Дурина и мою семью. Слова лились легко, поскольку давненько я не встречала того, с кем желала бы поговорить вот так, по-дружески.

— Похоже, Эребор пленил вас, Тинвэ, и это необычно. Людям редко приходятся по душе подземные чертоги, — Торин усмехнулся. — Откуда вы пришли? Верно, издалека?

— Как вы поняли? — я смяла юбку и храбро посмотрела прямо в глаза гнома.

— Манера речи и хорошо слышимый акцент. Поверьте, достаточно просто определить, что вы не из этих краев.

— Я много путешествую, — призналась я, думая какое место назвать домом.

— Девушка, одна? — приподнял брови Торин. — Это необычно. Ну что ж, расскажете запертому в Горе гному новости Средиземья?

И я заговорила, стараясь припомнить последние сплетни, места, где побывала и все интересное, что видела. Ведь это такая малость. Чувствовать себя виноватой — отвратительно. Я ведь ничего не могла сделать, тогда меня еще на свете не было. Но вина легла на мои плечи, как только я увидела этого гнома.

И невольно почувствовала искреннее уважение. Не сломаться после того, что произошло. Не только найти силы бороться за жизнь, но и жить дальше. Стать мастером-ювелиром, шедевры которого не зазорно примерить и Валиэ. Мало кто бы смог так.

На секунду, на крошечное мгновение я вообразила себя на месте гнома. До конца дней быть запертой в Мории, да еще и прикованной к коляске и постели. Нет, во мне столько силы духа не было. Не выдержала бы. Покончила с собой.

Драконы ценили свою свободу больше, чем что-либо. Отец нашел свободу в своей любви к маме. Свободу и освобождение. А я — в бесконечных странствиях.

Не у всех историй о любви есть шанс на счастливый конец.

В детстве мама часто рассказывала мне сказки своего мира — Белоснежка, Золушка, Рапунцель, Белль. Сказки, такие непохожие на истории отца, которые, каюсь, интересовали меня куда больше, чем беззащитные девицы, которых угнетали и обижали, а потом появлялся прекрасный принц и спасал их.

Признаюсь, эта часть сильно злила меня. Я и будучи совсем малышкой считала, что обойдусь сама, без помощи какого-то незнакомого принца, за которого придется выйти замуж. Зачем мне, дочери дракона, какой-то мальчишка?

Я больше любила сказания о грандиозных сражениях, древних войнах и Силах Мира.

Отец не жаловал пресветлых Валар, но могущество их со скрипом признавал. Меня же Айнур тревожили мало. Больше увлекали давно павшие герои.

Желание быть такой же отважной долго будоражило мое сознание. И я бегала по залам Мории с позолоченным маленьким мечом и сражала врагов. В основном, нужно признать, не мастерством, а громкостью. Воображала себя то разведчиком, пробирающимся ко вражескому лагерю, то дозорным, то командующим армией.

Ребенок не задумывается, насколько ужасна война и какой ценой дается победа.

Дракон убивает легко. Но я была еще и человеком. Нет, орка или гоблина прирезать нетрудно. Один их вид вызывает желание схватиться за рукоять меча или кинжала. Но вот хладнокровно убить другое живое существо?

Я сидела возле окна, бездумно водя пальцем по стеклу, — снаружи протекала повседневная жизнь города. Города, который был стерт с лица земли вместе с жителями. Я любила отца и никогда не задавалась вопросом цены его поступков. Раньше все было просто: есть мама, папа и все остальные.

Теперь невольно терзалась. Хотя это было по-настоящему глупо — прошлое не изменить. С ним можно только смириться и принять его, извлечь уроки. И не больше.

Мы проговорили с Торином Дубощитом почти до рассвета. Ни о чем и обо всем на свете.

Я старалась, как могла, избегать скользких тем, которые могли навести гнома на мысли о правде обо мне. И это легко удавалось: гном не расспрашивал ни о семье, ни о доме. Дубощит жадно впитывал новости и описания тех мест, где мне удалось побывать.

Самым разумным было бы уйти и от Эребора, и от неудобных вопросов, на которые не найти того ответа, который поможет успокоиться. Сбежать от мыслей, которые казались неправильными, почти кощунственными. Дочерняя любовь боролась во мне с чувством справедливости, которое во мне было.

Для многих я была чудовищем, еще даже не успев родиться на этот свет.

Я люблю отца, уважаю и восхищаюсь им. И горжусь тем, что я дочь Последнего Дракона. Тем, что в моих жилах течет его кровь и пламя. Но вместе с этим я должна принять истину — тень деяний его всегда будет лежать на мне. И этого не изменить.

Жизнь — далеко не добрая сказка, и все мы поступаем, как можем. И хотим…

Если делить жизнь только на черное и белое, можно с ума сойти. Иногда очень сложно различить где одно и где другое. У всех нас есть поступки, которых мы стыдимся.

И вот я уже скатилась до оправданий. Только кого я оправдываю — себя или папу?

Я ненавидела орков за их злобу, тупость и кровожадность. А ведь Сила, создавшая их, была и Отцом Драконов…

Мелькор, стоили твои деяния поражения, краха и заключения?

Ты ведь был Первым, сильнейшим…

Можно было отрицать, но я всегда ощущала связь с тем, кто кроил материю Арды на свой лад. Быть потомком того, чья суть — тьма, пламя и Искажение. Говорят, Моргот возжелал Лютиэн, любил (если это слово вообще можно применить к Айнур) пресветлую Варду, а потом возненавидел сильнее всего.

Я была рождена свободной от уз, которые связывали драконов с их Создателем и Владыкой. Меня не коснулось искажение, и дорога в Арду Возрожденную для меня не закрыта.

Он был для меня Голосом-Во-Снах, тем, кто рассказывал мне сказки, пусть и своеобразные, тем, кто учил меня владеть тем пламенем, что горело во мне. Для Даяры-ребенка Он был другом, которого она слышала, но никогда не видела. А потом я почти возненавидела Его...

Кьяра, будто чувствуя мое настроение, потянула меня за собой, вцепившись в край туники зубами. Это заставило меня встряхнуться, ибо неизвестно чем закончились бы мои невеселые размышления. До самоуничтожения дойти не хватало, раз начала утро с самобичевания…

Бросив грустный взгляд на платье, в котором была на празднике, я вспылила и затолкала его в сумку неровным комком, не заботясь о том, чтобы аккуратно сложить.

— Ох, какая же я дура, — произнесла я, в теплый мех пряча лицо и обнимая свою кошку. — Если бы не ты… Пойдем погуляем?

Определенно, пора развеяться. Тем более, что провести последние несколько дней в Дейле в слезах будет не лучшим выходом. Я бродила по узким, вымощенным брусчаткой улочкам без особой цели. Было приятно слиться с повседневной жизнью города. Просто идти, куда несут ноги, и, наконец, ни о чем не думать.

Слежку я банально проворонила. Позор на мою голову!

А ведь отец учил — в любой ситуации стараться не терять концентрацию, прислушиваться к своим инстинктам и быть готовой ко всему.

В высшей степени наивно было полагать, что эльфийский король оставит в покое заинтересовавший его объект. Владыка Трандуил был не из тех, кто привык сдаваться и не получать ответы на свои вопросы.

Нужно признать: выучка стражников Леса была отменной, и, не устроив в городе масштабный пожар, я не смогла бы от них отбиться.

— Я не собираюсь драться, — произнесла я негромко, призвав жестом готовую к прыжку Кьяру.

— С тобой хочет поговорить Владыка, — из ниоткуда прямо передо мной появился один из плечистых следопытов, судя по лицу — синда и явно знатный.

— Ведите, — вздох подавить не удалось.

Особого трепета, как и страха, я не чувствовала, потому что Трандуил почти точно понял кто я и теперь желает убедиться в своей правоте. Зла эльфийский король мне не причинит, потому что его дворец, построенный по образцу Менегрота, явно не та крепость, которая сдержит напор разъяренного дракона. Зная родителя, за малую царапину на мне он выжжет Лихолесье и нашинкует короля мелкими кусочками.

Давно ушли те времена, когда стоял Дориат и охраняемые Завесой эльфы не думали о Тьме за своим пределом. Нет той уже силы давно, что хранила ныне затопленные земли. А синдар растеряли себя во мраке веков. Чтобы сказали Мелиан и Тингол, увидев, что стало с их народом?

История моих родителей перекликалась с историей Берина и Лютиэн — та же безысходность, та же невозможность быть вместе… Только там Свет, а здесь — Тьма.

Я предстала перед взором таура Трандуила, который должен был казаться грозным, но почему-то был усталым — с той же печальной задумчивостью, что бродила по улочкам города. Чужим величием меня пронять трудно.

— Так вот ты какая, — произнес он властно и вместе с тем задумчиво.

Я же ощущала чары, исходящие от него, и видела взором дракона мутную дымку колдовского тумана, скрывающего часть лица эльфа. «Раны, нанесенные огнем дракона, не заживают до конца…», — эхом пронеслось у меня в голове.

Тем более их не спрятать от той, что сама рождена была пламенем.

— Дочь Смауга Ужасного и смертной…

Эльф рассматривал меня совсем не вежливо. Скорее, как любопытного зверька, завезенного приехавшими на большую ярмарку циркачами. Любопытством меня не удивишь: слишком уж история моего рождения выбивалась за рамки обычного. Но и сдержанностью я никогда не отличалась.

— Так вот Вы какой — последний из выживших лордов Сокрытого королевства, — если отвечать, то тем же тоном. Почему-то это ужасно злит оппонента. — Чем обязана, Ваше Величество?

Эльфы… Перворожденные. Почти венец творения. Вечные, прекрасные, сильные и одновременно сломленные безысходностью своего Рока. Слишком вплетенные в ткань Арды, чтобы безжалостность грядущих перемен не сделала их тенями былого.

Драконы были Искажением, но это даровало им свободу ото всех оков. Кроме тех, что они выбрали добровольно. Людям же не дано было остаться с этим миром навсегда. Они уходили дальше…

Я по-разному относилась к эльфам. Некоторыми восхищалась так, что сердце билось громко-громко. Некоторых почти презирала — виден след отцовского воспитания. Отец вообще не жаловал Перворожденных, что не мешало, впрочем, ему уважать некоторых из них.

Меня очаровывал тот свет, который эльдар несли собой в мир. И было жаль понимать, что их время почти ушло. Совсем скоро они уйдут в свой вечный Валинор. Мне же чуждо было стремление к покою — я наполовину дракон, в конце концов.

Я раньше никогда не задавалась вопросом: «А что же видят Эльдар, смотря на меня?»

Трандуил явно был не в восторге от того, что ему открыл его эльфийский взор. Кроме того, Владыка был не только королем, но и колдуном. Можно сказать, достойный противник.

Я же видела под чудесным пресветлым ликом след того, от чего не избавиться и не излечиться, по крайней мере, на этих берегах. И задавалась вопросом: как давно и как эльф может с этим жить? В общем, исследовательский интерес мой заключался в том, как этот таур не чокнулся до сих пор с таким дополнением к своей эльфийской сути?

Было интересно, что он сделал, чтобы то, что зовут Искажением, его так затронуло? Буквально отравило. И он век за веком удерживает тьму в себе, не давая окончательно извратить свою природу.

Папа мало рассказывал о том, как из первых эльдар получились орки. Зато его Владыка не скупился на подробности. Сказочки от Голоса-Во-Снах всегда были своеобразными.

— Союз смертности и вечности. Во второй раз вижу такое, — молвил таур.

Лютиэн и Берен? Или их сын Диор? В любом случае пусть Его Величество свои мысли о моем происхождении придержит при себе. Я мало обидчива, но в случаях, когда пытаются оскорбить родителей, вспыхиваю моментально.

— Ты спрашивала, чем обязана моему любопытству, — Трандуил взял со столика чашу с вином. — Не думал я, что может быть что-то более оскорбительным для моего народа, чем сравнение истории Лютиэн и твоей матери. Интересно, повторит ли твоя семья их судьбу?

— Интересно, повторит ли Ваше королевство судьбу Дориата? — дерзко парировала я.

Вышколенная стража в полных доспехах дернулась и потянулась за мечами.

— Ядовитый язык, — Владыка отсалютовал мне бокалом. На длинных пальцах засияли на свету перстни. — Как, впрочем, и у твоего отца.

— Не помню, чтобы он упоминал знакомство с Вами, Владыка.

Вежливой быть становилось все сложнее. Особенно когда Трандуил, его советники и свита рассматривают тебя как насекомое — занятное, но отвратительное. Я в этот момент понимала сыновей Феанора. Если и с ними был так вежлив Диор, неудивительно, что они пришли в Дориат с мечами.

— Тебе лучше покинуть город, прежде чем слухи о занятной девчонке с редкой кошкой дойдут до гномов, — весьма сердечно посоветовал мне синда. Впрочем, сохраняя колючий лед в глазах.

— Благодарю за предупреждение.

— Не хочу, чтобы твой родитель нанес визит в этот край, — пожал плечами, покрытыми роскошной мантией, таур. — Прощай, дочь дракона. Надеюсь, больше не увидимся.

— Прощайте. Да пребудет с Вами свет Варды на Вашем пути, таур.

Эльфов так и передернуло от моей вежливости, а еще более от упоминания имени так почитаемой эльдар Валиэ. Надежду Трандуила на то, что мы больше не встретимся, я разделяла целиком и полностью. Высокомерие данного эльфа за пару минут разговора меня смертельно утомило. Я забрала недовольную Кьяру и ушла, борясь с желанием вернуться и съездить Владыке по владыческой же морде.

Мама как-то говорила при мне: «Рожа кирпича просит»… Видимо, до сего момента я не понимала всей точности и правдивости этого странного выражения.

Пришлось делать хороший крюк, чтобы обойти Лихолесье. Во-первых, эльфы совсем не гостеприимны к такой гостье, во-вторых, их король и в-третьих, Дол Гулдур. От этого места тянуло не просто нехорошим, а веяло откровенной тьмой. Такой же древней, как та, что породила отца.

У Саурона много причин ненавидеть моего отца. И попасть в его лапы я не хотела.

В общем, к «Последнему домашнему приюту» я поспела почти вовремя. Разосланные во все стороны патрули искали трех хоббитов и Следопыта.

Мама всегда с теплом вспоминала Бильбо из Шира. Так что я решила присоединиться к поискам. Тем более в лесах рыскали тени, которые искали то же, что и эльфы.

Лорд Глорфиндел был прославленным воином и еще он поверг барлога, пусть и ценой своей жизни. Я-то знала, на что способен дядя Тимен, поэтому уважала лорда дома Золотого цветка искренне и неподдельно.

С ним была Арвен, искавшая не столько хоббитов, сколько своего возлюбленного.

Именно к ней на лошадь я и забралась. В душе посетовав, что не могу обратиться и взлететь.

Следопыта и полуросликов мы нашли после заката, да в прескверной компании: почти вся Девятка.

Один из хоббитов был серьезно ранен, я чуяла, что тому осталось недолго. И к сожалению ни я, ни леди Арвен, ни Глорфиндел не были целителями, чтобы его спасти. Лица остальных хоббитов прояснились после того, как они узрели эльфов. Измученные они познали надежду и свет, которые умеют дарить эльдар.

После недолгих препирательств было решено, что Арвен должна прорываться за реку с Фродо. А мы постараемся задержать назгулов. Я отправила с ней Кьяру, наказав кошке оберегать их, но под моргульскую сталь не подставляться.

Дальнейшее описать трудно. Призраки были верхом, а мы, кроме Глорфиндела, пешие. Кроме того, с нами остались измученные хоббиты.

В процессе не слишком долгой, но яростной битвы Арвен вспенила реку. Глорфиндел, Арагорн и я в основном огнем загнали бывших королей искупаться, прекрасно понимая, что это их не убьет. Но мы смогли отбиться, хоть и знали, что это только временно.

В Имладрисе был Гэндальф. Владыка занимался раненым. Нас разместили по комнатам с привычным здесь радушием.

Я почти сутки спала, сквозь сон ощущая, что отец ищет меня и тревожится. Но долину охраняли не только луки и мечи, но и магия. Светлая и достаточно сильная, чтобы скрыть обитателей Ривенделла от чужого внимания.

В следующие дни я пропадала в садах и в библиотеке, старательно избегая Серого мага.

Спокойная, тихая, гармоничная атмосфера этого удивительного места была нарушена страшными вестями и тем, что принес Фродо из Шира. Ждали послов.

Честно скажу, мне до жути хотелось сунуть нос в это дело. Но Владыка Элронд просил не делать глупостей и дождаться того времени, когда меня призовут. Представлять Морию.

Мотивы эльфов и Гэндальфа были понятны: дочь последнего дракона — хороший аргумент в предстоящей войне. Куда я бы ни пошла, на чью сторону ни стала, за мной всегда будет мощь отца.

Чтобы не добавлять проблем, я вела себя прилично. Гуляла с хоббитами — Сэм, Мерри, Пиппин, веселые, простые, жизнерадостные с ними было легко и хорошо. Разговаривала с Бильбо, который прекрасно помнил мою маму, слушала повествования о его похождениях и рассказывала ему о моем доме. Увязывалась за Глорфинделем, когда тот гонял своих учеников. Ведь такова природа дракона: нужно куда-то сбрасывать излишек сил, иначе разнесешь все вокруг.

Арвен же я почти не видела. Да и если честно, рядом с ней, какой бы ты ни была, все равно остро чувствуешь свое несовершенство. На Вечернюю звезду было почти больно смотреть, и тем не менее Арвен была наделена даром понимать и принимать. Чистая, светлая и так несправедливо несчастная в том, что любит.

Примечания:

Жду ваших отзывов!

Мудрые рассуждали, что делать с Кольцом Всевластия…

Я же к мудрым не относилась, поэтому беззастенчиво глазела по сторонам и рассматривала приезжих. Тем более, на меня тоже глазели.

— Даяра, дочь Смауга Золотого и Яны Морийской.

Так меня представил Элронд высокому собранию. Историю моих родителей знали все. Гимли, сын Глоина, и его спутники пытались сделать во мне дырку взглядами. Бедолаги ерзали, не в силах вынести то, что рядом с ними дочь дракона, а они не могут ее зарубить своими секирами, ну, или хотя бы попытаться это сделать.

Глорфиндел, рядом с которым я сидела, выглядел невозмутимым, но у него смеялись глаза при виде мук гномов.

Послы Гондора… Сын наместника все время смотрел на обманчиво простое кольцо.

Эльф из Серой Гавани смерил меня заинтересованным, но не враждебным взглядом.

Фродо очень волновался, чтобы переживать еще и обо мне. Тем более о моей семье он слышал с детства от дяди, а потому не сгорал от любопытства или гнева.

Леголас из Лихолесья приятно отличался от своего папеньки тем, что не попытался устроить разборки о моей персоне здесь и сейчас. Хотя многие полагали, что Владыка Элронд зря пригласил меня сюда, боялись, что я легко могу поддаться соблазну Кольца.

Кольцо. Зов его искушающий, темный, обещающий был слышен мне хорошо. Даже слишком. Прямо в уши забивался. Колечко, перенявшее большую часть мерзкого характера своего Создателя, быстро нашло во мне слабые места.

«Возьми меня, и я дарую тебе то, о чем ты мечтаешь… Крылья. Ты станешь драконом! Разве не этого ты жаждешь превыше всего?»

Мне подумалось, что Сауронова поделка слишком топорно искушает. Куда там ей, если сравнить с другим, чье присутствие я ощущаю всегда. Никакого сравнения между Учителем и Учеником.

Кольцо, на мой взгляд почти дракона, было еще той гадостью. И вызывало одно желание: вовсе не схватить и присвоить, а сжечь немедленно. Моя же человеческая половина, в отличие от драконьей, вообще хотела держаться от кольца как можно дальше.

Тем временем Боромир сцепился с Арагорном, довольно агрессивно отстаивая свою точку зрения. Но вскоре вмешался аранен Лихолесья, во всеуслышание объявив, кто такой на самом деле безвестный Следопыт. Последний потомок королей Гондора и Арнора. Последняя живая ветвь древа королей Нуменора, первым из которых был Элрос, сын Эльвинг и Эарендила Морехода. Того самого, который сейчас звезда Гиль-Эстель на небе. И того, кто поверг драконов в тот роковой день возле врат Ангбанда.

Потомок королей и героев. Тот, в чьих жилах течет кровь нолдор, тэлери, людей и майяр.

Как причудливо связаны наши судьбы, сказал бы мой отец.

Мне же об этом думать было некогда: Фродо, о котором все забыли в пылу скандала, вызвался отнести кольцо в Мордор.

Он мне нравился. И я была обязана его дяде за маму. И вообще хотела что-нибудь этакое получить. Если выживу, это будет самым большим приключением в моей жизни! Голос здравого смысла, почему-то точь-в-точь копируя интонации мамы, заявил: «Надеюсь не последним приключением!»

— Я пойду с тобой, Фродо из Шира, и буду оберегать так долго, как сумею, — в наступившей после заявления хоббита тишине моё обещание прозвучало особенно громко.

Лица гнома и эльфа… Выпученные глаза и отвисшие челюсти… Нет, это просто нужно было увидеть! Маг почему-то выглядел довольным.

— -

По итогам Совета Элронд, Гэндальф и Арагорн рассматривали карты, пытались начертить примерный маршрут братства. Я же, наверное, уже тогда понимала, что по плану, как его ни составляй, наше путешествие не пойдет…

В один из последних по-летнему теплых дней я выбралась на тропу, которая вела к предгорьям. Дальше вставали пики Мглистых гор — еще одно творение Мелькора.

Вся моя суть тянулась туда, за линию горизонта, туда, где были родители. И отец меня услышал.

— Здравствуй, Тинвэ, трудно же тебя дозваться…

— Папа, — я улыбнулась, ощущая его присутствие. Скорее всего, это последняя наша возможность поговорить вот так, перед тем, как Средиземье накроет Тьма, и всякий, кто рискует использовать осанвэ, может быть пленен Сауроном. — Я скучаю. Передай маме.

— Во что ты ввязалась, дочь? — отец вздохнул.

— Не злись, — попросила я, вытирая непрошенную слезинку.

— На тебя трудно злиться, Даяра. До нас дошли тревожные вести, и мама кое-что рассказала… Ты же не стала частью компании безумцев?

— Тебе не понравится ответ. Нет, лететь ко мне не нужно, — я четко ощутила намерения отца. — Если ты покинешь Морию, кто защитит маму?

— Шантажистка. Научил на свою седую голову, — недовольно буркнул родитель.

— Ничего не седую, — возразила я.

— С тобой скоро поседею, дочка, — бросил папа устало и добавил. — Будь осторожна, Даяра, мы любим тебя. И если пострадаешь серьезно, я все-таки возьму прут, упрямая ты Искра. Мой маленький дракон…

Связь разрывалась болезненно. Это как объятия разумом, не можешь отпустить. Кьяра, охранявшая меня, позволила обнять себя и выплакаться ей в шерсть. Я, правда, очень скучала, но отступить не могла, чувствуя, что поступаю правильно. И мой выбор несет собой далеко идущие последствия.

Отец всегда знал, что придет день, когда ему придется отойти в сторону, окончательно отпустить свою своевольную дочь. Знал, что ничто не удержит ту, в чьих жилах так много пламени. И я до сих пор не уверена в этом, но думаю, что он также знал, что рано или поздно хрупкий мир рухнет и придет время платить по старым счетам.

Я вернулась в Дольн полностью разбитая и измученная дурными предчувствиями… Нет, у меня не было пророческого дара. Я просто ощущала, что вот-вот все очень сильно изменится. Хотя это сейчас может каждый, достаточно прислушаться. Грядет война. А если мы проиграем, то бесконечный мрак. Та еще перспектива…

Я ненавидела Саурона за то, что он едва не убил отца там, в небе над Эребором. За то, что я могла никогда и не узнать своего папу. И, не скрою, жаждала отплатить Темному Властелину стократ за все хорошее… Все-таки от дракона во мне было достаточно, а мы не склонны прощать и забывать обиды. Скорее, смывать их кровью врага.

Шедшая впереди Кьяра вдруг насторожилась и пригнулась к земле, готовясь к прыжку. Я потянулась к мечу больше растерянная, чем напуганная. Последний Домашний Приют был безопасным местом, и ждать здесь нападения было бы безумием.

Но отец учил, что терять бдительность никогда нельзя.

— Не думаю, что Владыке понравится нападение на меня, — произнесла я, не спеша обнажать меч.

Владыка Элронд не будет мне благодарен за дипломатический скандал и обострение отношений — вплоть до Войны — с Подгорным царством, если я порублю устроивших засаду гномов в капусту. Ну, или сожгу, на лихой конец… Хотя пламя и было готово сорваться с кончиков пальцев, я погасила его. Нужно попытаться решить дело миром, несмотря на легшую между нами кровь и застаревшую ненависть.

Я не чудовище, что бы обо мне ни думали дети Аулэ. Убив их, я лишь подтвержу, что, проклиная меня, они правы. Ради самой себя, уважения к владыке Ривенделла и тому, чему меня учила мама, я должна была не допустить смертоубийства.

— Кьяра, ко мне, — приказала я, мрачно оглядывая вылезших на тропу из кустов гномов.

— Дочери чудовища не место здесь!..

— Это не вам решать, любезный, — вяло огрызнулась я. — Давайте разойдемся мирно.

В то, что гномы проявят благоразумие, мне верилось слабо, но ведь не в их правилах толпой нападать на девушку. Тем более, если она отказывается драться. Надеюсь, они будут так же учтивы со мной, дочерью дракона. Потому что первой клинок я не обнажу…

Свобода была для меня вольным ветром да бесконечным куполом небес над головой.

В детстве отец, указывая на звезды, рассказывал истории и легенды старые, как земная твердь. В конце концов, имея бесконечную память, легко позабавить кроху-дочь сказкой на ночь. Мамины тихие колыбельные, ее нежные руки. Песни отца, от которых накатывала тоска по тому, кем я никогда не была и по тропам памяти, которыми мне не дано пройти.

Мир менялся, и я это ощущала… Впрочем, еще нисколько не отравленная острой безысходностью, ведомой эльдар.

Мы собирались покинуть безопасный приют Ривенделла. Что ждало нас в дороге не могли предвидеть и Мудрые. Тьма сгущалась все сильней, и я ощущала вязкое внимание, направленное на охраняемый эльфийской магией светлый край. В воздухе была разлита тишь — предвестница будущих бурь.

Я нашла время до нашего ухода поговорить с Бильбо Беггинсом, почтенным хоббитом, о котором с таким теплом вспоминала моя мать. Пусть нахождение столько лет рядом со злом повлияло и на него, но все же присущие ему доброта, житейская мудрость и даже хитринка располагали к себе.

Он прочел мне главу из своей книги, посвященную истории моих родителей. И передал лист с наброском, сделанным с поразительной достоверностью. Мамин портрет — такой, какой Бильбо встретил ее в Одинокой Горе. Дар от друга, которого, быть может, я вижу в последний раз, напоминание о любви, давшей жизнь мне. Бесценный подарок для той, которая вот-вот шагнет в никуда.

Мы тепло и легко прощались. И я даже обещала, что если выживу, обязательно навещу хоббита еще раз, так как его старые кости больше не выдержат путешествий. Бильбо же просил меня об одном: присмотреть за Фродо.

Гномов после того конфликта на тропе я обходила десятой дорогой, и они меня тоже. Тогда посланная разъяренным Элрондом стража остановила почти начавшуюся стычку и притащила нас на суд к Владыке. Меня-то почти сразу отпустили отдыхать, а вот эреборцев Владыка эльфов песочил еще добрые полтора часа.

Мне была не по душе большая компания. Слишком я привыкла полагаться лишь на Кьяру, верный меч и саму себя. Так что я просто держалась малышей-хоббитов, которые уставали во время длинных переходов до полусмерти, но все же находили в себе силы для безыскусных развлечений на вечернем привале.

Гэндальф, постоянно озабоченный дорогой, все же был истари, и задавал вопросы, на которые я не знала ответов, да и не хотела их искать. К чему тревожить тайны далеких времен и бесцеремонно лезть в жизнь моих родителей? В конечном итоге главная проблема сейчас для всех нас — Саурон, которому нечего ждать содействия от Последнего дракона Средиземья.

Арагорн был неизменно добр ко мне, и мы часто говорили во время совместных дежурств. Дунадан не спешил судить и умел слушать.

Немного нервировал почти не спавший эльф, витавший в своих грезах. То ли не уставал, то ли не хотел оставлять друга наедине со мной. Однако, спустя некоторое время, я увидела, что Леголас был напрочь лишен отцовской спеси, и вскоре я перестала дергаться от его присутствия. А принц вообще не проявлял враждебности — видимо, злом в его понимании я все же не была.

Гном — это гном. Не пытается меня прирезать во время ночевки, и то хлеб. А проклятия и ругательства на кхуздуле, которые Гимли, сын Глоина, бурчал мне вслед, я научилась пропускать мимо ушей. Проще было бы конечно выбить из гнома спесь, но за поединок до крови меня маг по головке не погладит. Приходилось терпеть.

Печальный, но живописный край, по которому мы шли, еще помнил живших здесь эльфов. Каждая пройденная лига приближала меня к дому и каждый шаг отдавался трепетом в моём сердце, пусть я и не пыталась снова позвать отца мысленно, разумно опасаясь быть пойманной Сауроном, чьи силы день от дня только возрастали.

Мне не было дано ни капли дара предвидеть грядущее… Да и зачем той, что была пламенем, рожденным от огня, знать то, что впереди ждет. Все равно смирения во мне не было ни капли. Я бы не смирилась с возможным печальным исходом и натворила не одно безумство.

Гэндальф желал обойти Морию, опасаясь тех, кто жил там. Пусть я и уверяла, что в царстве Яны и Смауга Золотого всю компанию ждет радушный прием, но истари опасался власти Кольца над душами, выкованными из Тьмы и Мятежа. Посланник Запада не верил, что дракон — плод Искажения — сможет устоять перед зовом того, что несет Хранитель.

Душой я стремилась домой. Хоть немного побыть в безопасности, обрести передышку, выслушать отцовский совет и материнское напутствие. И совсем не думала, что вместо этого меня ждет прощение. От того невыносимо горькое, что оно было — навеки… Пока этот мир не сгорит, и то, быть может, матушку я увижу вновь, но отца точно нет.

Маму миновала людская доля — медленно стареть под натиском времени. Разделив судьбу с созданием Мелькора, она перестала быть просто атани. Я не думала, что мне когда-нибудь придется спрашивать у равнодушных звезд, смотрящих на метания неспособной взлететь дочери дракона с холодным покоем — увижу ли ее вновь? Для той, что суждена вечность, пока живет Арда, такие вопросы кажутся пустыми, невозможными.

Эльф вовремя предупредил нас о шпионах Сарумана… Но теперь наш путь лежал через Карадрас. А насколько эта гора зла и непредсказуема к тем, кто тревожил ее покой, я давно имела возможность убедиться. Попытка переубедить Гэндальфа ничего не дала. Он слышать ничего не хотел о безопасном переходе через Морию.

Я не звала отца, хотя была так близко…

Гнет зла ощущался так ярко, что дурные сны стали постоянным спутником даже для меня.

Шепот Кольца, Голос-из-Пустоты, вязкое ощущение слежки… Все это выводило из себя. Мелькор насмехался, не таясь, над девочкой, которая с рождения должна была принадлежать ему безраздельно, а вместо этого, как одержимая, отрицает то, кем она является. В такие момент я ненавидела Темного Властелина с необычайной силой. Он говорил, что все предрешено… Что я знаю это и, как трусиха, лгу себе.

Серый маг после моего очередного пробуждения смотрел остро, но молчал, ведь помочь ничем не мог. Связь с Ним была частью меня с рождения. И пока есть Он, будет эта нить.

Он напоминал, что было с теми безумцами, которые шли против рока. Отравлял мои полудетские мечты. И показывал то, что я не хотела видеть в отце, не хотела знать о его прошлом. Посулы Его были хуже проклятий, а ласка, все же я была дочерью его создания, опасней угроз.

Нас в пути окружал холод, от которого спасал только горевший во мне огонь. Я помогала идти хоббитам, пыталась согреть их… Ощущение, что это карабканье вверх ничем хорошим не закончится. И все же среди скал, на высоте мне было почти хорошо. Ледяной ветер успешно выдувал любую ересь из головы. И времени для беспокойства не было — то и дело приходилось следить, чтобы кто-либо из спутников роковым образом для себя не оступился.

Я и Леголас были самыми ловкими. Эльф, похоже, вообще не ощущал неудобств. Арагорн тоже держался уверенно.

Когда сверху посыпались глыбы и послышался озлобленный голос колдуна — пламя Удуна ему в печень! — я подумала, что пришёл конец, и почти закричала, как любой ребенок, призывая маму и папу, лишь в последнюю секунду сумев обуздать себя.

Мерри едва не задохнулся под хлынувшим снегом, пусть я прикрыла его собой. Кьяра успела отбежать назад и не попасть под снежную лавину. Идти дальше этой дорогой было невозможно… Фродо к моему большому облегчению откликнулся на мои мольбы. Мы идем в Морию. В мой дом.

Великие врата сияли мифрилом, как в стародавние времена. Но это не было заслугой гномов. Их ковал Последний Дракон. Тракт не был восстановлен, но отец разобрал почти все завалы. Я издалека заметила маленькую сторожевую башню из серых камней, которую для маленькой меня выложил отец: я в ней играла в дозорную и стража. Сердце забилось быстрей.

Мои спутники выглядели кто подавленным, кто настороженным, кто удивленным. Одна я сияла радостью, всем сердцем веря, что в Мории зло нам не грозит.

— Отец…

Позвать было легко, как и ощутить в ответ теплый отклик.