Deep city lights (гет)

Он сидел очень тихо, позволяя каждой детали ее рассказа выплеснуться из нее, и все это время почти не двигался. За исключением того момента, когда она дошла до возвращения Рона из австралийского квиддичного тура, ставшего для нее роковым, и новости о его любовной связи, которой он огорошил ее за ужином. В этот момент Северус встал, прошелся взад-вперед по комнате резкими отрывистыми движениями и через минуту вернулся с коробкой бумажных салфеток в руке. Не говоря ни слова, он бросил коробку на ее колени, снова сел, откинувшись на спинку кресла и стал вновь спокойно и внимательно слушать ее рассказ. В это время Грейнджер изо всех сил пыталась продолжить свою исповедь, которая теперь щедро перемежалась сопением и короткими паузами. Во время последних она пыталась вернуть себе хоть какие-то крохи самообладания.

— Ну, вот и все, — закончила, наконец, Гермиона свою историю. Ее голос был чуть громче хриплого шепота. — Я здесь, потому что не хочу быть чьей-то гостьей на Рождество только из-за того, что меня пожалели. Мне не нужна ничья благотворительность. Любой из них принял бы меня, но… — она замолчала и, отвернувшись от Снейпа, огляделась. Ее глаза казались остекленевшими, а взгляд был рассеянным. — Никакого гнусного заговора, чтобы выследить тебя, не существует. А если он и есть, то мне об этом совершенно ничего не известно. Я просто… мне нужно было… пространство, и… и…

А потом она снова заплакала, уткнувшись лицом в ладони, которыми все еще держала скомканные салфетки. Вымученные, вялотекущие, изнуряющие слезы. Ничего даже отдаленно похожего на тот водоворот рыданий, который охватил ее некоторое время раньше, прямо перед тем, как она начала свой рассказ, но почему-то от них стало еще печальнее. Гермиона понятия не имела, как долго она вот так проплакала. А потом она услышала, как Снейп пробормотал:

— Вот, черт.

Затем он снова опустился на колени перед ее креслом, взял ее за руки и потянул на пол рядом с собой, скомкав салфетки и все остальное, заключил ее в удивительно нежные объятия.

— Все в порядке, — тихо успокаивал ее Северус, — не надо.

Внезапно рассердившись и заняв оборонительную позицию, Гермиона напряглась и попыталась вырваться.

— Не говори мне, чтобы я не плакала. Не думаешь ли ты, что я…

— Не сопротивляйся, вот что я хотел сказать, Гермиона, — прервал ее Северус. Она подняла на него свои блестящие от слез глаза, полные удивления. — Не сопротивляйся. Выпусти это все. Это как яд, он должен выйти наружу. Все в порядке. Отпусти ситуацию.

А потом она снова сжалась в комок.

Он держал ее в объятиях, пока она плакала, долго, очень долго.

ООООО

Как будто в каком-то другом неясном и далеком измерении Гермиона почувствовала, как Северус поднимает ее с пола. Прошло немало времени, и она уже полностью выплакалась. Грейнджер была измотана и чувствовала себя странно… как-то пусто. Но, как ни удивительно, это была не та ужасная всепоглощающая пустота, которую она ожидала. Нет, эта пустота каким-то образом ощущалась… чистой, что ли. Ей казалось, что, как и сказал Снейп, внутри нее была какая-то душевная рана, полная яда, ужасной гнойной сукровицы. А теперь эта рана была пуста и очищена кровью. Это не означало, что она зажила; нет, рана все еще была там. Вероятно, так будет еще долго. Но теперь, когда яд из нее выкачали, Гермиона, наконец, достигла той точки, которую искала, даже не осознавая, что именно она ищет. Словно чистый лист бумаги, с которого она могла начать все сначала.

Но не сейчас. Только не сейчас. Сейчас на повестке дня было только одно, — еще один полноценный отдых. Доверчивая и послушная, как ребенок, она в изнеможении подняла руки — сейчас они казались невероятно тяжелыми — и обвила ими шею Снейпа, когда он нес ее обратно к кровати. Плавая в волнах тусклого приглушенного пространства, которое вообще не походило на сознание, она даже не заметила, как он просунул руку ей под голову, когда укладывал ее на подушки. Едва ли заметила. Но, в конце концов, все же почувствовала это где-то на задворках своего сознания. Ведь даже скомпрометированная, она все еще была Гермионой Грейнджер.

Затем, Снейп осторожно — нежно, так нежно — вытащил свою руку из-под тяжелой спутанной массы ее волос и прошептал ей почти в самое ухо:

— Гермиона, тебе нужно меня отпустить.

Только тогда она поняла, что все еще держит руками его шею. Она позволила им безвольно упасть, ее руки свободно легли рядом с ней на покрывало.

— Я сейчас вернусь, — сказал ей Северус, разворачиваясь и собираясь уходить.

Внезапно в ней поднялась волна паники. Гермиона не хотела оставаться одна. Не хотела до мучительного отчаяния.

— Подожди, — едва слышно прохрипела она. Потом еще раз, уже громче — Подожди.

С трудом она приподнялась на локтях.

Опустившись перед ней на корточки, он взял ее за плечи и, мягко обхватив, прижал к кровати.

— Я всего лишь иду на кухню, Гермиона, — тихо сказал Снейп, — принести тебе влажное полотенце для лба. Ты вся горишь, как в лихорадке. Я не оставлю тебя одну. Я сейчас вернусь, хорошо?

Даже борясь за то, чтобы держать глаза открытыми, она заметила на его лице признаки поверхностного раздражения. Но глубже под ним было понимание — совершенно неожиданное и ошеломляющее понимание. А еще в глубине его глаз она увидела кое-что, что можно было бы назвать сродством.

Гермиона сделала глубокий прерывистый вдох, затем выдохнула и попыталась расслабиться.

— Хорошо, — прошептала она. Грейнджер смотрела, как Северус встал и ушел. Не прошло и полминуты, как он вернулся, но она уже крепко спала.

ООООО

Когда в следующий раз Гермиона открыла глаза, то сразу же заметила, что свет вокруг нее был уже другим. Когда она и Снейп разговаривали за завтраком был рассвет; едва рассвело. Теперь свет, косо проникающий в эти поразительно высокие окна, был густым янтарно-золотым; свет позднего вечера, граничащего с сумерками.

«Мерлин, я проспала весь день!», подумала она, резко садясь в постели. А потом, мгновение спустя: «Или это было дольше одного дня?».

Она совершенно потеряла счет времени.

Откинув с лица растрепавшиеся во сне волосы, она огляделась по сторонам. Казалось, она была совсем одна. Гермиона окончательно в этом убедилась, когда мгновением позже нашла на тумбочке свернутую записку.

Записка была написана коротко и по существу:

Пришлось отлучиться по делам. Вернусь с наступлением темноты. Дождись меня. Если пожелаешь, верну тебя в отель. А пока, чувствуй себя как дома.

СС

Вернусь с наступлением темноты. Судя по количеству света в комнате, ждать оставалось недолго. Она свесила ноги с кровати и опустила их на пол. Прохладная гладкость полированного бетона под ее ступнями оказалась неожиданно приятной и удивительно манящей. Гермиона поджала пальцы ног.

Кажется, теперь она начинала понимать всю привлекательность жизни в таком месте, как это. Для невнимательного глаза тут, совершенно очевидно, не было ничего примечательного, но… правда в том, что она уже чувствовала себя здесь более комфортно, чем в своем номере в отеле или даже в собственном доме, поскольку он был оставлен ей ее бывшим мужем.

Она чувствовала себя здесь даже более комфортно, чем… да, где угодно… в течение долгого времени.

Хотя, возможно, это чувство комфорта было связано с книгами. Милый Мерлин, так много книг. Сотни… а может, и больше. Как она заметила еще при первом пробуждении в этом доме, принадлежавшем ее бывшему наименее любимому профессору (за единственным исключением разве что Амбридж), одна стена была полностью заставлена книгами от пола до самого потолка.

А потолок здесь… был высоким.

Гермиона потянулась руками назад к волосам, чтобы скрутить их в беспорядочный узел. Она решила совершить набег на холодильник и посмотреть, что здесь есть съестного… а затем посмотреть, какие печатные издания в наши дни предпочитает неуловимый Северус Снейп. Может быть, даже пролистать один или два фолианта из всей этой коллекции.

Только один или два и все.

ООООО

Когда примерно через час вернулся Северус, то обнаружил, что Гермиона свернулась калачиком на одном конце его дивана, завернувшись до пояса в одеяло с кровати. Возле ее локтя стояла пустая тарелка и стакан, а рядом с ней были беспорядочно разложены не меньше полдюжины книг. Она была глубоко поглощена книгой по истории соседнего северо-калифорнийского колдовского анклава, расположенного недалеко от живописного прибрежного поселения Халф-Мун-Бей.

Почувствовав его взгляд, Грейнджер подняла голову и увидела, что Северус, нахмурившись, стоит в дверном проеме.

— Книги, что стоят на этих полках, очень тщательно разложены и каталогизированы, — сказал он вместо приветствия.

Гермиона закатила глаза и закрыла книгу, лежавшую у нее на коленях, но все же удерживала пальцем страницу, на которой прервала свое чтение. Это действительно было очень интересно, и она не хотела потерять место, где остановилась.

— Я ставила отметки на месте каждой книги, которую вытащила, — ответила она. — От твоей коллекции захватывает дух. Я бы никогда не сделала ничего, чтобы… разворошить ее.

— Хм… — Северус некоторое время молча смотрел на нее, затем подошел ближе, сбрасывая с себя по пути тяжелое маггловское пальто. Под пальто на нем были синие джинсы и черная водолазка. С головы до ног магловская одежда. Это выглядело так… странно. И все же, казалось, ему в ней было комфортно. «Один из его родителей был маглом», вспомнила Гермиона. К тому же он, очевидно, жил здесь, в магловском мире, довольно долго. «Последнее обстоятельство, вероятно, было больше связано с тем, как непринужденно он себя вел, чем первое», подумала она.

Нельзя было не согласиться с тем фактом, что учительская мантия на нем сидела превосходно. И носил он ее с неоспоримым драматическим размахом; ярды угольно-черной ткани вздымались вслед за ним, когда он проходил по коридорам Хогвартса, вызывая трепет и страх в сердцах его учеников. И все же…

И все же эту одежду он носил так же хорошо. Она смотрелась на нем вполне прилично. И выглядел он в ней тоже вполне прилично. Ладно. Это был неожиданный поворот в ее мыслях. Гермиона почувствовала, как ее щеки заливает румянец.

— Так, что же… именно… ты здесь делаешь? — выпалила она несколько резче, чем намеревалась.

Приподнявшаяся заостренная бровь была единственным ответом на ее вопрос, который она получила.

— Я имею в виду работу, — пояснила она, наклонившись вперед, чтобы положить книгу, которую читала, на кофейный столик, отказавшись от нее, как от безнадежного дела на данный момент. Позже она сможет найти то место, где остановилась. Что имело значение сейчас, так это то, что процесс опускания книги, очень осторожный, конечно, давал ей законный повод разорвать зрительный контакт.

И успокоиться.

— Я работаю консультантом в университете, — сказал Снейп, опускаясь в кресло, стоящее напротив дивана, по другую сторону кофейного столика, за которым сидела Гермиона. — Государственный Университет Сан-Франциско. Факультет химии. Так магглы называют зелья. Химия. Они считают меня каким-то гением. — Набравшись смелости снова поднять глаза, Грейнджер увидела, как на его губах промелькнула едва заметная тень улыбки. — Они говорят, у меня так много свежих идей. Начальник отдела не дает мне проходу с тех пор, как я подписал с ними контракт, чтобы узнать, где именно я учился. Он хочет отправить туда команду по набору персонала. Желает найти еще несколько человек, таких же как я. Но, поскольку я всего лишь консультант, а не член факультета, я не обязан ни с кем делиться этой информацией, если только не захочу сам. Чего я, конечно же, не сделаю. — Снейп откинулся на спинку кресла и, скрестив ноги, продолжил: — Он предложил мне постоянную работу на полную ставку; и даже предложил должность руководителя. В основном, я думаю, потому что если бы я согласился, то мне пришлось бы предоставить данные о моей квалификации. Думаю, этого беднягу снедает любопытство. Он уже сходит с ума из-за этого, — снова на его лице промелькнула и исчезла крошечная тень полуулыбки. — Но мне не нужна еще одна должность профессора. Мне нравится свободный график работы консультанта. У меня есть свои определенные часы, я прихожу и ухожу, когда мне заблагорассудится. Ни с кем не общаюсь. И у меня остается достаточно времени для чтения. И для собственных мыслей. А теперь скажите мне, пожалуйста, чем вы, мисс Гре… — Снейп замолчал и слегка нахмурился, — чем ты, Гермиона, зарабатываешь себе на жизнь?

— Я… В течение последних двух лет я преподавала в Хогвартсе.

— Вот оно что? Совершенно не удивительно. И какой ваш предмет?

— Сказать по правде, два предмета. Руны и межвидовое магическое сотрудничество. Это новый предмет. Его ввели, как факультатив для седьмого курса. Минерва разрешила мне преподавать его в прошлом семестре.

— Минерва хорошая женщина, — задумчиво произнес Снейп. — Справедливая, уравновешенная и невероятно преданная делу. Хогвартсу очень повезло, что он находится под ее руководством. Ты знаешь, она очень беспокоится о тебе.

— Она… что… что? — запнувшись, застигнутая врасплох его словами, Гермиона не знала, что ответить. — Откуда тебе известны такие подробности?

Он еще мгновение изучал ее взглядом, потом склонил голову и вытащил что-то из переднего кармана джинсов. Он протянул это Гермионе через кофейный столик со словами:

— Вот, держи. Еще немного материала для чтения, — сказав их обманчиво мягким тоном. — Я купил ее по дороге домой.

Взяв то, что ей протягивал Снейп, она поняла, что это был смятый экземпляр «Ежедневного пророка», который был сложен в несколько раз для придания ему карманного размера.

— Пророк, — воскликнула она, разворачивая газету. — Где, скажи на милость, ты его достал?

— В этом городе не меньше дюжины газетных киосков, в которых также можно купить и магическую прессу, — сказал Северус. — И из этой дюжины я знаю по меньшей мере два, где продаются магические издания из-за океана. В том числе и наш горячо любимый «Ежедневный Пророк». Нужно просто знать, где искать.

— Это удивительно, — выдохнула Грейнджер, а затем, мгновение спустя, когда, разгладив газету, наконец, увидела заголовок, воскликнула — О! О, нет!

Статья о ней занимала не всю первую полосу. По крайней мере, хотя бы за это уже можно быть благодарной. В заголовке было что-то, о торговых переговорах с гоблинами, зашедших в опасный тупик. Но, тем не менее, статья о ней также была там, спрятанная в нижнем углу, по-видимому, все еще материал для первой полосы. Мерлин.

«Героиня войны пропала без вести», — гласил заголовок. Меньше, чем про гоблинов, но дерзкий и даже в этом случае, привлекающий внимание. Здесь же была и ее фотография, причем довольно нелестная, что заставило ее заподозрить, что к этой статье приложила свою руку всеобщая любимица, питающаяся лживыми сплетнями, Рита Скитер. Беглый взгляд на имя под заголовком подтвердил ее догадку: статья действительно принадлежала перу Скитер. Гермиона начала бегло ее просматривать. С каждой секундой тревога в ней все нарастала.

Некоторые фразы, которые бросались ей в глаза, были еще более унизительнее, чем предыдущие.

…Недавно потеряла родителей…

… брошена, ради другой женщины…

… эмоционально подавленная…

… все более беспорядочное поведение…

… явная склонность к самоубийству…

Друзья и коллеги, включая самого Гарри Поттера, глубоко обеспокоены…

Просьба, предоставить известную информацию о местонахождении прямо директрисе Хогвартса…

О, Боже. О, Боже. Вся ее глубочайшая неуверенность в себе и своей жизни была выплеснута на первую полосу газеты как какая-тобезумная сенсация, для того, чтобы кто угодно… кто угодно… мог ее увидеть, прочитать, поразмышлять над этим и сделать собственные выводы. Сказать, что это было ужасно — значит не сказать ничего. Это было более, чем унизительно. Это было… это было…

У Грейнджер не было даже слов, чтобы описать эмоции, бушевавшие в ее душе в этот момент.

Она подняла на Снейпа потрясенный, полный ужаса взгляд и увидела, что он пристально за ней наблюдает.

— Ну, что ж, Гермиона, — тихо сказал он, — кажется, твое исчезновение вызвало настоящий переполох. Разве ты не хочешь, чтобы они все узнали, где ты находишься?

— Боже, нет! — воскликнула Гермиона, задыхаясь и чувствуя, что еще немного и у нее опять начнется истерика. — Сказать им где я… ты же не серьезно?! Сказать им где я — зачем? Чтобы они снова душили меня своей фальшивой жалостью? Даже настоящая жалость была бы ужасной, но фальшивая была… была ложью…

Она замолчала и провела по лицу тыльной стороной ладони. Слезы снова потекли по ее щекам, но она их почти не замечала. Гермиона крепко зажмурила глаза.

— Я просто хочу покоя. Мне просто нужно снова вернуть себе чувство собственного достоинства. Мне просто нужно пространство и время, чтобы восстановиться окончательно и больше не возвращаться к этому. Я не хочу и не буду участвовать в их чертовом театре абсурда, больше не буду! Я… не буду… — голос ее понизился до шепота, и Грейнджер очень медленно убрала руку от лица. Она смутно осознала, что ее трясет. Ее руки сотрясались от мелкой дрожи.

— О, Боже, — еле слышно произнесла она, снова открывая глаза и глядя прямо в черные, похожие на тоннели, глаза Северуса, сидящего напротив нее. — Теперь я все поняла. Я поняла. Только сейчас… поняла.

— Ну, вот теперь ты знаешь, — сказал он. Не вопрос — утверждение.

Осознание накрыло ее внезапно. Гермиона действительно все поняла. Поняла причину, по которой Снейп сбежал, поджавши хвост, решив исчезнуть с из магической Британии, из волшебного мира как раз тогда, когда он был оправдан по всем статьям магического законодательства, когда ему, наконец, публично воздали должное за все, что он делал на протяжении всей войны. Все, чем он пожертвовал. Все, чего он достиг.

Причина была в том, что за этим признанием пришла известность. Слухи и домыслы. И, как только стали обнародованы все подробности, на смену им пришла жалость. Много-много жалости. Жалость из многих источников и не в последнюю очередь от нее.

— Да, — голос Гермионы был чуть громче хриплого шепота. — Теперь я понимаю. Я прекрасно это понимаю. О, профессор… э-э-э… Северус. Мне так жаль. — Она уронила лицо на руки, сложенные перед ней, вцепившись пальцами в волосы на висках.

— Хм, — задумчиво повторил Северус.

Следующие несколько минут прошли в полном молчании, во время которого Грейнджер боролась со слезами. Через какое-то время она услышала, как Снейп встал, прошелся по комнате до конца мансарды, затем вернулся. Взял ее тарелку и стакан и отнес их на кухню. Еще немного походил по комнате.

Наконец, Гермиона подняла голову и открыла глаза… Не могла же она вечно прятать лицо в ладонях. Он стоял, прислонившись к стойке, отделявшей кухню от гостиной, и внимательно наблюдал за своей неожиданной гостьей.

Она с трудом сглотнула.

Снейп вернулся на кухню, наполнил стакан водой из-под крана и принес ей. Она приняла его с благодарностью и осушила в несколько глотков.

— Ну, — сказал, наконец, Северус после довольно продолжительной паузы, — как я уже говорил, могу отвести тебя домой… если хочешь. Однако я подумал, что сначала мы могли бы перекусить. Как оказалось, небольшая компания из моего прошлого не так уж… и неприятна, как я себе представлял. Кроме того, — добавил он немного поспешно, вероятно, уловив новое выражение крайнего удивления, появившееся на лице Гермионы, — нельзя просто приехать в Сан-Франциско с путеводителем подмышкой и просто… озираться вокруг и ждать, что город продемонстрирует себя сам. Или, на самом деле, в твоем случае, я полагаю, что можно. Но это не самый лучший способ посмотреть город. Чтобы прочувствовать это, тебе нужно прогуляться с местным жителем.

— С местным жителем, — эхом отозвалась Гермиона, и несмотря на все недавние переживания, в ее голосе послышался намек на легкое веселье. — И это ты?

— Ну, между нами говоря, я гораздо ближе к этому, чем ты. Так, что ты на это скажешь?

— Я… Я должна…

Вежливый отказ вертелся на кончике ее языка и вот-вот готов был сорваться, но она вдруг замолчала, обдумывая его.

Отказаться было бы рефлексивно… но действительно ли она хотела этого? Хотела, чтобы Снейп сопроводил ее прямо в отель и оставил там, в вестибюле, чтобы она вернулась в стерильное, бездушное пространство номера 218? Это, конечно, был хороший номер, если говорить о гостиничных номерах, но… неужели она действительно хотела просто сбежать туда, и… и…

И что?

Сидеть там в одиночестве?

На самом деле, сейчас она об этом не думала. Кроме того —

— Я, действительно, немного проголодалась, — призналась, наконец, Гермиона. Пока Снейп отсутствовал, единственное, что она нашла из съестного, были зачерствевшие крекеры. А они, на самом деле, только раззадорили ее аппетит. — Что ты задумал?

Еще один молниеносный проблеск улыбки промелькнул на лице ее бывшего профессора, но тут же исчез так быстро, что Гермионе пришлось задуматься, видела ли она его вообще.

— Узнаешь, когда доберёмся до места, — сказал он.