Deep city lights (гет)

Here in these deep city lightsGirl could get lost tonight

I'm finding every reason to be gone

Nothing here to hold on to

Could I hold you?

From the song «City» by Sara Bareilles*

Было большой ошибкой приехать сюда. У нее кружилась голова от того, что вокруг было слишком много света.

А ещё здесь было слишком шумно, а в воздухе витало слишком много запахов — или они были, когда она бесцельно бродила по Китайскому кварталу менее часа назад. Погода стояла холодная, хотя не такакая холодная, как на Рождество в Хогвартсе, где территория вокруг замка сейчас была покрыта глубокими мягкими снежными сугробами. Но тем не менее она давно уже перестала чувствовать свои пальцы и нос.

Может быть, где-то в Китайском квартале.

А, может, и раньше. Пару часов назад после раннего ужина в Embarcadero* центре. Ей, наверное, стоило подумать об этом и надеть перчатки и шарф.

Но ничто из этого — ни звуки, ни запахи позднего декабрьского вечера Сан-Франциско, ни даже закоченевшие от холода конечности — не раздражали ее так, как это делали сотни уличных фонарей и неоновых лампочек рекламных щитов.

Все дело было в свете. Ей казалось, что она тонет в нем. Должно быть, девушка слишком долго находилась в волшебном мире. Там, в поселках и деревнях, составлявших большую часть волшебного сообщества Великобритании, свет был более мягким. Преподавая в Хогвартсе последние два года, она полностью привыкла к свету палочек, факелов и свечей.

Тот свет был мягким, нежным и теплым.

Электрические и флуоресцентные городские огни, которые теперь окружали ее, казались такими же холодными, как и воздух, который она вдыхала.

Да, определенно приезд сюда был ошибкой. Не то чтобы Сан-Франциско изначально казался ей мерзким городом; напротив, он был прекрасен. И, конечно, она смогла бы оценить все его великолепие, если бы каким-то образом не потерялась во всем этом блеске. Но пребывание здесь не помогало молодой женщине так, как она надеялась.

Не помогало ей забыть.

Этот отпуск на другом конце света, вдали от дома — она предприняла его спонтанно и отправилась сюда совершенно одна. Он должен был помочь ей забыть, хотя бы на некоторое время, что в нежном возрасте двадцати четырех лет она была одновременно сиротой и разведенной.

Это не сработало.

И во время своей маленькой интерконтинентальной вылазки, она поняла горькую правду: куда бы она ни отправилась — от себя не убежать.

Она осталась все той же Гермионой, дочерью покойных Джона и Эллен Грейнджер, погибших год назад в самой обычной из всех бессмысленных маггловских автомобильных аварий. Она осталась все той же Гермионой, бывшей женой Рона Уизли, ее друга детства и возлюбленного, который сейчас планировал свадьбу в день Святого Валентина с игроком женской квиддичной команды из Австралии, и в которую он, очевидно, влюбился во время гастролей Пушек Педдл шесть месяцев назад.

Шесть месяцев назад он все еще был мужем Гермионы.

Рональд вернулся домой из той злополучной поездки, взял ее руки в свои и сказал, что всегда будет дорожить ею, как другом… но разве они оба не заслуживают лучшего, чем то, что у них есть? Разве они оба не заслуживают настоящего счастья?

Это оказалось для нее полной неожиданностью. Став женой Рона и преподавателем Хогвартса, она думала, что обрела истинное счастье.

Очевидно, по крайней мере, с точки зрения Рона, она ошибалась.

Гермиона пришла в смятение. Даже сейчас, спустя несколько месяцев после развода, она все еще была растерянна, не зная в каком направлении ей двигаться.

И вот она здесь, на другом конце планеты, в городе, который выбрала практически случайно, одна на Рождество, пытается все забыть. Ее попытка с треском провалилась. Потому что она так и осталась собой. Гермиона — сирота. Гермиона разведенная. Гермиона брошенная. Утопающая в свете.

Конечно, в это рождество она не должна была оставаться одна. У нее было несколько предложений, куда она могла бы пойти. МакГонагалл уговаривала ее остаться в Хогвартсе на рождественские каникулы. А еще она получила личные приглашения от Гарри и Джинни Поттеров и даже от Молли и Артура Уизли, которых поддержали почти все братья и сестры Уизли. Они единодушно заявили, что потрясены поведением Рона и поклялись никогда не принимать никого, кроме Гермионы, в семью в качестве его жены.

Она была тронута этими приглашениями, но не могла заставить себя принять ни одно из них. Она подозревала — нет, не подозревала, знала — что это было продиктовано одним лишь чувством — жалостью. Именно жалость лежала в глубине их добрых слов и приглашений и заставляла ее бежать в противоположном направлении так быстро и так далеко, как только было возможно. Грейнджер была невыносима сама мысль о том, что ее жалеют. Ей была не нужна чья-либо рождественская благотворительность.

Группа из полудюжины школьниц в форменных накрахмаленных белых блузках, свитерах винного цвета и серых плиссированных юбках какой-то элитной маггловской академии шумно протиснулись мимо Гермионы, выводя ее из задумчивости. Отстраненно молодая женщина отметила, что девочки были в шарфах и перчатках, а их слишком длинные немного неуклюжие подростковые ноги защищали от холода толстые серые леггинсы более светлого оттенка, чем их юбки. Судя по множеству разноцветных пакетов, которыми весело размахивали девочки в перчатках, они отправились за рождественскими покупками после уроков.

Оглядевшись вокруг, Гермиона поняла, что действительно забрела в самое сердце Торгового квартала в центральной части города. Перед ней разворачивалась Юнион-сквер, окруженная со всех сторон роскошными универмагами, отелями, бутиками и театрами, которые к праздникам были разукрашены в пух и прах. И кульминацией всего этого, так сказать, вишенкой на торте среди огромного количества маггловских рождественских украшений, окружавших ее, была гигантская праздничная елка, расположенная в самом центре площади; восьмидесятифутовый конус чистого яркого света.

Это было головокружительно. Головокружение, которое она почувствовала, запрокинув голову, чтобы все это рассмотреть, было почти тошнотворным. Логически девушка понимала, что елка на самом деле была довольно красивой. То же самое можно было сказать и о городе в целом.

Понимала, но тем не менее не могла заставить себя оценить все это по достоинству в данный момент.

Она развернулась и бегом устремилась в противоположном направлении.

ООООО

Минут через двадцать Гермиона была вынуждена остановиться, завидев впереди огни другого рода.

Двадцать минут девушка шла, тяжело вдыхая морозный воздух и почти не обращая внимания на то, куда несли ее ноги. Внезапно она остановилась, часто моргая и озираясь вокруг, как лунатик, очнувшийся от сна. Ведьма обнаружила, что находится в каком-то совершенно незнакомом и неприветливом месте.

Ее поспешный побег в состоянии аффекта из оживленного центра города привел Грейнджер в совершенно другой и явно менее благоприятный для туристов район. Девушка оказалась в самом центре одного из злачных кварталов Сан-Франциско, известного среди местного населения, как Вырезка.

Достаточно замерзшая к этому времени Гермиона растерянно огляделась: ее окружали множество стрип-клубов, захудалых баров, книжных магазинов для взрослых и массажных салонов. Почти машинально ее рука потянулась к карману пальто, чтобы проверить содержимое кошелька, а затем, как можно скорее поймать такси и вернуться в отель.

Она сунула руку в карман и сжала ее — ничего.

— О, нет. Господи, пожалуйста. Нет, нет, нет, нет!

В нарастающем отчаянии она проверила другой карман, затем карманы брюк — спереди, сзади, слева, справа. Ничего. Ни в одном из них ничего не было. Бумажник, где были все ее деньги, магловские кредитные карточки и удостоверение личности, ключ-карта от номера в отеле — все это пропало. Исчезло.

Милый Мерлин, что же ей теперь делать? Гермиона даже не могла воспользоваться палочкой, чтобы выбраться из этой передряги. Разочаровавшись во всем волшебном мире после краха ее брака, связанного с квиддичем, она оставила ее дома. Решила провести этот отпуск как простая маггла. Магловский транспорт, жилье, развлечения — полный набор. В конце концов, ее родители были маглами, и она получила магловское воспитание. Все праздники, которые они проводили вместе, были маггловскими. Это должно было стать своего рода данью их памяти. И вообще… неужели так трудно сделать это самой?

Что ж, Гермиона выяснила это в полной мере. Она была одинаковой катастрофой и как магла, и как ведьма. Как ведьма Рона.

Безнадежна, она была безнадежна. В данный момент девушка едва ли чувствовала себя частью волшебного мира и явно не справилась как магла. Ей нигде не было места. Гермиона была потеряна.

Внезапно, на глаза навернулись слезы, и она отчаянно захотела, чтобы здесь появился Рон; просто появился и забрал ее домой. Гермиона опустила голову и зажмурилась, стараясь сдержать предательские слезы. Взгляд ее упал на кольцо на левой руке — обручальное кольцо на безымянном пальце. Она так и не смогла снять эту, несмотря на то, что к тому времени, как Рон вернулся с того рокового квиддичного турне, необходимость в кольце исчезла. Снятие обручального кольца казалось Гермионе окончательным признанием своего поражения. Последнее доказательство того, что ее брак оказался неудачным.

Гермиона Грейнджер, считавшаяся самой умной ведьмой своего времени, не терпевшая неудачу ни в чем и никогда, в браке потерпела фиаско.

Она не могла заставить себя посмотреть правде в глаза. Вот почему кольцо осталось на месте. Сейчас, сквозь слезы, оно выглядело размытым золотым пятном. Бриллиант в один карат, расположенный в его центре, сначала удвоился, а затем утроился, когда девушка моргнула.

— Черт побери, — яростно прошипела она. Подняв руку, которая причиняла ей почти физическую боль, Грейнджер принялась энергично тереть глаза.

— Я не буду. Не буду! — она еще ни разу не плакала из-за своего неудавшегося брака. И, конечно, не собиралась начинать делать это прямо сейчас.

Хотя, когда шлюзы были так опасно близки к тому, чтобы открыться, сказать это было легче, чем сделать.

Казалось, ей повезло, что в этот момент ее мысли прервал голос:

— Эй… Эй, леди…не могли бы вы нам помочь?

Голос раздался совсем рядом. Гермиона резко вскинула голову и огляделась, затем посмотрела вниз.

Где-нибудь в другой вселенной они могли быть учениками Хогвартса — настолько молоды были эти двое. Лет восемнадцать, не больше… Может быть… Пара ютилась на тротуаре в укрытии дверного проема магазина, прижавшись друг к другу, чтобы согреться. Одеты молодые люди были не по погоде легко, легче, чем сама Гермиона. На парне, — это он заговорил с ней — были надеты выцветшие джинсы и футболка навыпуск; слишком большая фланелевая рубашка, в которую куталась слишком худенькая девушка, по-видимому изначально тоже принадлежала ему. Затем, Грейнджер увидела то, что повергло ее в шок: девушка прижимала к груди младенца.

Оба подростка настороженно уставились на нее, но, казалось, не увидели на ее лице осуждения или снисхождения, потому что парень снова заговорил:

— Мы приехали только сегодня. Потратили все деньги на билеты на автобус. Родители выгнали ее, потому что она не хотела отказываться от нашего ребенка. Я не мог отпустить ее одну. Утром я собираюсь искать работу, но… сейчас ей нужно одеяльце. Я имею в виду ребенка. Моя дочь. Все, — он сглотнул, и Гермиона поняла, что он только что в буквальном смысле проглотил свою гордость, — все, что угодно, поможет.

— Я… мне так жаль, — пробормотала Гермиона. — Я потеряла бумажник, у меня ничего нет. Мне очень жаль, правда, — она отвернулась.

— Конечно, — сказала девушка позади нее. В ее усталом голосе слышались нотки сарказма, которые попали точно в сердце Гермионы. Она стояла там и с сочувственным выражением лица слушала историю об их бедственном положении. Конечно, молодые люди ожидали, что после этого Грейнджер сделает хотя бы символическую попытку им помочь. Безразличный ответ девушки был фактически последней линией защиты от чувства разочарования, столь глубокого и беспомощного, что оно угрожало поглотить ее всю без остатка.

Гермиона поняла. Слишком хорошо она познакомилась с этим чувством за те дни и недели, что прошли с тех пор, как закончился ее брак.

Гермиона резко обернулась. Парень тут же напрягся. Он неправильно понял ее намерения. Его лицо внезапно приняло враждебное выражение, а всем своим видом он напоминал сжатую тугую пружину. Казалось, он был готов вскочить на ноги, чтобы защищать свою девушку и ребенка.

— Вы правы, — сказала Гермиона, взглянув на них. Она выдернула сначала одну, а затем вторую руку из рукавов пальто. — Вы абсолютно правы. У меня нет с собой денег, но все же я могу немного помочь. Вот, — она протянула пальто парню, — возьми.

Он колебался, потрясенный до глубины души.

— Пожалуйста, — сказала Гермиона. — Сойдет за детское одеяльце на первое время, пока не найдете что-нибудь получше. И еще… — когда молодой человек протянул руку и взял у нее пальто, взгляд ее снова упал на камень обручального кольца, мерцающий в неоновом свете, струившимся из окон книжного магазина для взрослых «У Большого Эла» через дорогу. — Я хочу, чтобы это тоже было у тебя.

И быстро, прежде чем Грейнджер успела бы передумать, она сорвала с пальца кольцо и тоже протянула его молодому человеку.

В конце концов, Рональд Уизли не собирался забирать ее домой. Даже если Гермиона проведет остаток своей жизни, ожидая этого, желая этого — этого не произойдет. В этот момент Рон находился где-то в Австралии и готовился к свадьбе с женщиной, которую Грейнджер никогда не видела и видеть совершенно не хотела. И ему ничего не было известно о том, где в то же самое время находилась его бывшая жена. А если бы он вдруг узнал, вероятно, ему было бы все равно.

Он никогда не вернется. Только не к ней.

И поэтому для нее кольцо потеряло всякий смысл. Однако, для этой отчаявшейся молодой пары оно будет стоить скромного состояния. Несмотря на то, что в любом из близлежащих ломбардов, коих в этом районе было множество, кольцо купят лишь за малую часть его истинной стоимости, оно, тем не менее, должно принести этой молодой паре несколько сотен долларов. А если они будут благоразумны и отнесут его в более респектабельное заведение в престижном торговом районе… это может значительно улучшить их положение.

Таким образом Гермиона решила покончить с прошлым. Хоть что-то хорошее выйдет из ее разрушенного брака, пусть даже и не для нее самой.

Двое подростков смотрели на нее, как на сумасшедшую.

— Нет, правда, — сказала она. — Для меня оно больше ничего не значит. Я хочу, чтобы оно было у вас. Просто… сделайте из этого что-нибудь хорошее, ладно?

На последнем слове ее голос сорвался. Она почувствовала, что на глаза снова навернулись слезы. Она надеялась, что кто-то из них заберет у нее кольцо, прежде чем выдержка окончательно подведет ее прямо здесь, на углу улицы на виду у всех.

Наконец, девушка протянула руку и взяла его.

— Ты… — она запнулась, — ты, действительно… гм, я имею в виду… Спасибо.

— Благодарю тебя, храни тебя Бог — благоговейно повторил юноша.

А потом, мгновение спустя, повинуясь внезапному импульсу, спросил:

— Эй, как тебя зовут?

— Гермиона, — ответила она. — А почему ты спрашиваешь?

— Ну, просто… — он вдруг смутился. — Видишь ли, мы еще не дали малышке имени. Не можем сойтись на чем-то, что нравилось бы нам обоим. Гм… так как же твое, э-э второе имя?

— Джин, — ответила Гермиона, не зная смеяться ей или плакать.

Молодой человек облегченно выдохнул и бросил вопросительный взгляд на свою девушку, которая кивнула.

— Это Джинни, — ухмыльнулся он.

Гермиона просто кивнула им в ответ — говорить вслух в этот момент было слишком опасно для ее невероятно хрупкого самоконтроля — и, развернувшись на каблуках, она бросилась прочь.

ООООО

Теперь Гермиона бесцельно шла, не выбирая направление. Ей нужно было взять себя в руки. Она должна понять, что ей теперь делать.

Она знала, где находится ее отель, во всяком случае, теоретически; он располагался на Рыбацкой пристани, вниз по реке.

Однако она понятия не имела, как туда добраться; у нее было лишь смутное представление о том, где находится это место, потому что во время своей прогулки от Юнион-сквер она совершенно не смотрела по сторонам.

Юнион-сквер. Почему, ну почему она не зашла в один из тамошних магазинов, чтобы купить перчатки и шарф? Она даже подумала об этом, но не потрудилась зайти. Если бы она только попыталась что-нибудь купить, то обнаружила пропажу кошелька гораздо раньше и в более дружелюбной части города.

Гермиона понятия не имела как пешком добраться до своего отеля от того места, где она сейчас находилась. Не имея возможности оплатить проезд, вряд ли она смогла бы поймать такси и сказать: «Отвезите меня в «Холидей Инн» на Рыбацкой пристани». По крайней мере, на Юнион-сквер она могла бы обратиться к кому-нибудь и попросить о помощи. А кого можно попросить о помощи здесь? Зазывал из стрип-клуба? Наркоторговцев? Проституток? Наркоманов?

«Все в порядке. Возьми себя в руки, Гермиона. Тебе просто нужно найти…»

— Эй! Эй, милая, подожди!

О, Боже, ну что теперь? Ничего хорошего, она была в этом абсолютно уверена. Не оборачиваясь, Грейнджер ускорила шаг, но мужчина не отставал. Беглый взгляд на него показал, что он был явно не из тех мужчин, от которых она, когда-либо хотела внимания. В добавок к этому его небрежно брошенное слово «милая», когда он обратился к ней, так же могло говорить о многом. Мерлин, у нее не было шанса.

— Эй, — повторил он, — куда ты так спешишь, дорогая? Подожди минутку… — и схватил ее за руку.

Гермиона, наконец, остановилась и повернулась к нему лицом, резко выдернув свою руку из его хватки.

— Не прикасайся ко мне, — огрызнулась она. Ее голос звучал резко и сердито, но при этом она чувствовала себя напуганной и уязвимой.

— Ого, — мужчина вскинул обе руки в защитном жесте, типа «не стреляй». — Я только хотел спросить, не могла бы ты мне чем-нибудь помочь.

У Гермионы чуть не отвисла челюсть.

— Разве я выгляжу так, будто могу чем-то пожертвовать? — недоверчиво спросила она. — Я потеряла бумажник, у меня даже пальто нет. У меня нет ничего для тебя, так что оставь меня в покое.

Она развернулась, чтобы пойти дальше. Но от преследователя было не так-то просто избавиться.

— Эй, — теперь он казался взбешенным. Он снова схватил ее за руку, на этот раз крепко, и развернул лицом к себе. Его озлобленное лицо было всего в нескольких дюймах от ее, она могла почувствовать его зловонное дыхание. — Так уж получилось, дорогая, что я тебе не верю. Я видел, что ты сделала для этих детей, я наблюдал за тобой. Сначала ты также сказала, что у тебя ничего нет. А потом угостила их всякими вкусностями. Так почему, черт возьми, я должен тебе верить, когда ты говоришь мне то же самое, а? — он резко встряхнул ее. — Я думаю, что ты скрываешь еще много… угощений где-то на себе, — его взгляд и тон стали похотливыми, — в пальто или без него, если ты не хочешь поделиться чем-нибудь приятным, тогда мне придется взять самому.

Он резко дернул ее за руку, достаточно сильно, чтобы Гермиона потеряла равновесие и оступилась. В ужасе, девушка увидела, что прямо за ними между двумя зданиями открывается узкий и очень темный переулок. Именно туда мужчина потащил ее.

Нет, нет, Мерлин, она не могла позволить ему затащить себя туда. Грейнджер оперлась на пятки и диким взглядом осмотрелась. Повсюду были люди, но все они были слишком погружены в свои проблемы, чтобы обращать на нее внимание. Если он затащит ее в этот переулок, то спасения уже не будет. Она сделала глубокий вдох, чтобы закричать, но он зажал ей рот рукой так сильно, что девушка почувствовала вкус крови.

— Мммм! — отчаяние придало ей сил, она отступала, сопротивляясь все сильнее.

Он походил на маньяка, нисколько не обеспокоенный ее сопротивлением. Она явно теряла позиции.

А потом —

— Эй, придурок! Ты, гребанный кусок дерьма, отпусти ее!

Взгляд Гермионы метнулся в сторону источника разъяренного голоса: это был тот самый мальчик подросток, бегом приближавшийся к ним.

— Я вижу тебя, ублюдок! — крикнул он нападавшему. — Убери от нее свои гребанные руки, СЕЙЧАС ЖЕ!

Нападавший замер. Затащить женщину в переулок — это одно, а вот схватиться с разъяренным подростком в расцвете сил — совсем другое. Всего мгновение его растерянности и нерешительности — все, что нужно было Гермионе.

Она дернулась назад, делая два-три шага по направлению к тротуару, но мужчина, по-видимому, окончательно не смирившийся с потерей своей жертвы, последовал за ней, все еще крепко держа ее руку.

Гермиону больше ничего не волновало, кроме как выбраться из лап этого грязного, озлобленного человека. Другая ее рука все еще была свободна. Она подняла ее и что было сил ударила по лицу своего преследователя. От неожиданности он отпустил ее. К тому моменту, мальчик был уже совсем рядом.

— Убирайся прочь от меня! — яростно закричала Гермиона на своего бывшего нападавшего и обеими руками оттолкнула его.

Однако, вновь придя в ярость от пощечины, он ответил тем же, оттолкнув ее назад. Сзади Гермионы, прямо за ее спиной, был бордюр, об который она и споткнулась. Потеряв равновесие, она сделала несколько шагов по проезжей части, отчаянно размахивая руками, в попытке восстановить баланс. В конце концов, она справилась. Но не успело чувство облегчения охватить ее, как все пошло ужасно, ужасно неправильно. Мальчик резко остановился как вкопанный и что-то кричал ей. В его глазах застыло выражение крайнего ужаса. Но Грейнджер никак не могла понять, что именно он пытался ей сказать. Причина, по которой она не могла разобрать ни слова, была в шуме — оглушительном шуме — автомобильного сигнала, который ревел практически возле ее уха.

А потом звук стих. И все замедлилось.

Внезапно, все, что она чувствовала было лишь биение ее собственного сердца.

Тук-тук.

Даже мужчина, преследовавший ее, казалось был парализован от ужаса и смотрел на нее с открытым ртом.

Тук-тук.

Внезапно, стало страшно от быстро приближающегося света фар.

Тук-тук.

Гермиона была полностью во власти этого света, парализована им.

Тук-тук.

Казалось, ей потребовался целый час, чтобы повернуться лицом к этому пугающему сиянию.

И то, что она увидела, заставило ее пожалеть об этом.

Каждая фара была больше ее головы и приближалась к ней с захватывающей дух скоростью. Грейнджер услышала гудок. Затем визг тормозов и крики зевак. Автобус МУНИ находился не более, чем в пятнадцати футах от нее.

И было очевидно, что он не успеет остановиться.

Свет от фар поглотил ее.

О Боже, приезжать сюда было ошибкой.

Она как раз успела подумать: «Я и правда вижу свет, за которым сейчас последую, а Гарри будет винить себя за это всю свою оставшуюся жизнь, я знаю». А потом был удар, отбросивший ее в сторону, и после этого все вокруг поглотила тьма.

* Здесь, в этих глубоких городских огняхСегодня вечером девушка могла заблудиться.Я нахожу любые причины, чтобы уйти.Здесь не за что держатьсяМогу я тебя обнять?Из песни Сары Барейль «Город»