Полдень и Береника (гет)

Я запомнил его сущность… Когда мимо пролетают две птицы, я чувствую, что их две.

Проснулась я от странного чувства, будто кто-то пристально за мной наблюдает. Приоткрыв один глаз, в полумраке раннего утра я увидела, что Лён сидит на кровати у моих ног и с задумчивым видом пытается взглядом протереть во мне дыру. Это бы мне польстило, если бы он не выглядел таким озадаченным.

— Привет, — тихо сказала я, сонно потягиваясь. — В чём дело?

Лён нервно прокашлялся.

— Ты только не волнуйся, — начал он, и я сразу же начала волноваться.

— Что-то случилось?

— Мне нужно задать тебе один вопрос.

— Да хоть два, — любезно согласилась я.

— Ты мне ничего не хочешь рассказать?

Вопрос поставил меня в тупик странной ноткой осуждения. Я задумалась. Признаваться всегда найдётся в чём, вот только не хочется во всём. Я попыталась прикинуть, что именно его так раздосадовало с утра пораньше.

— Ну-у-у… Если ты про то, что я вскрыла без разрешения сундук со старыми догевскими документами, так я в них просто аккуратно покопалась, чтобы сверить кое-какие даты. Они не совпадают с теми, что мы учили в школе. А замок потом заклинило, потому что сундук слишком старый. Я его попыталась починить заклинанием, но эта рухлядь…

Лён покачал головой.

«Не то…»

— Если ты имеешь в виду мои магические опыты на поляне дубов, то я прошу прошения. У дубов, — я мило улыбнулась.

Лён усмехнулся, но как-то нервно и напряжённо.

— Ну неужели ты про халву, — возопила я, — которой я забыла поделиться? Когда ты успел стать таким мелочным?

— Вольха, — перебил меня Лён, — ты беременна?

— Что?! — я аж села от неожиданности. — С чего ты взял? Вроде нет. Не знаю.

— Я тебе сообщаю.

Я глянула на него так, чтобы он сразу понял: за подобную шутку ему не будет пощады.

— Ты — мне?

Лён пристально посмотрел на меня.

— Я чувствую, что ты… больше не одна. Вампиры сразу такое чуют.

Я опустила глаза на свой живот, будто надеялась услышать из его недр посторонний голос.

— Ну, мои женские дни немного задержались, но… правда? — испуганно спросила я.

Лён кивнул.

— Я думал, ты знаешь, но решила повременить с новостью.

— Но я же не пью зелье всего месяц.

— Вероятно, этого хватило, — резюмировал он и спросил после небольшой паузы: — Ты рада?

— Я просто в шоке, — честно призналась я. — От того, что об этом сообщаешь мне ты! Нет, не так я себе представляла подобный разговор. Я бы сначала довела тебя до белого каления, а потом попросила бы что-нибудь эдакое.

— Ты и так можешь просить, что хочешь, — миролюбиво сказал Лён.

— То есть мне теперь вообще всё дозволено, — резюмировала я.

— Вольха, а что, когда-то было иначе?

— Да, но теперь мне официально придётся стать взрослой. Ужас.

Вампир закатил глаза и со вздохом притянул меня к себе. Я уселась к нему на колени, подоткнув с двух сторон ночную рубашку, и обняла его за спину.

— Не пугай меня, Вольха.

— Я пошутила, — успокоила его я. — Это прекрасная новость. Наконец-то я узнаю, что получится, если такая милая, красивая, талантливая ведьма, как я, родит ребёнка от немолодого самоуверенного вампира.

— Это ещё не всё, — загадочно произнёс Лён.

— В смысле?

— Ну… — он замялся, не зная, как продолжить.

— Что, Лён? Чего ещё я не знаю? Опять какие-то ваши традиции и ритуалы?

— Ритуалы — пустяки. Само собой, нам придётся сегодня же объявить об этом радостном событии на всю Догеву, потому что все всё скоро и так поймут, особенно Келла.

— А в чём вторая новость?

— У нас будут близнецы, — спокойно сообщил он.

— Что?! — я с волнением положила руку на свой живот. — Ты уверен?

— Абсолютно. Вас сейчас трое. Три сущности. Одна цельная и сильная, две слабых.

Какое-то время новость проникала в меня, как вода в губку, а потом выплеснулась нервным смехом.

— Может, ещё скажешь, какого пола?

— Нет, — усмехнулся он, — придётся подождать до их рождения.

— У меня в роду были близнецы, — призналась я. — А ты, Лён? Ты счастлив?

— Ужасно! — он подарил мне улыбку, от которой растаяла бы самая большая ледяная глыба. — Сижу здесь полночи, смотрю, как ты спишь, а внутри… всё скачет.

Такая откровенность была Лёну несвойственна. Я обвила его шею руками и ободряюще улыбнулась.

— Да-а, нелегко тебе придётся.

— Мне? — удивился он.

— А кому? О, боги, а кто будет каждый день приносить мне завтрак в постель? Удовлетворять каждую мою прихоть? Соглашаться с моими бредовыми идеями? Выслушивать нытьё о том, как меня тошнит и какая я толстая? Ой, — горько застонала я, слегка испугав Лёна, — я стану толстая, как винная бочка! Близнецы…

Мы оба тихо рассмеялись, а потом решили поздравить друг друга с радостной новостью поцелуем — не горячим и страстным, а долгим и ласковым, как разговор двух робких влюблённых. Наши языки нежно переплетались, сообщая то, чего не выразишь словами.

— Ну, чего тебе сейчас хочется, Вольха? — наконец спросил Лён.

Я наморщила лоб в усиленной думе.

— В туалет. И винограда, только зелёного.

Он быстро выпустил меня из объятий.

Вернувшись из комнатки в конце коридора, я обнаружила спальню пустой. Завалившись носом в подушку, я попыталась привести в порядок мысли, разбегавшиеся, как пьяные мухи.

Мне нельзя будет ездить верхом. Лён точно не позволит, даже шагом. Придётся быть поосторожней с магией — никаких нестандартных пассов и экспериментальных заклинаний. О боях на мечах можно забыть. Но хоть плавание мне останется? Ну да, зимой. А к лету я буду плавать, как поплавок. А нежные ласки любви? Хм-м… Зная Лёна, я подозревала, что могу временно лишиться и этих радостей. Остаются только еда, чтение научной литературы и игра на его нервах.

Дверь скрипнула, я подняла голову. В спальню вошёл опечаленный Лён.

— Прости, но… во всей долине нет винограда. Никакого! Безобразие. Я распорядился раздобыть его к завтрашнему утру. Зато мне всучили немного изюма.

— Прощаю, — великодушно заявила я.

Лён с задумчивым видом прошёлся по комнате, снова присел на край кровати и сосредоточенно нахмурился.

— Вольха, нам нужно серьёзно поговорить.

— Опять?

— Нет, ничего такого, просто… — он явно собирался сказать что-то неприятное и заранее готовился к сопротивлению. — Я очень прошу тебя не ездить верхом.

Я миролюбиво кивнула.

— Конечно.

— И насчёт магии, — продолжил он. — Не вздумай телепортироваться.

— Не буду.

— И вообще, поосторожней со своими экспериментами, хорошо?

— Да, — я попыталась сдержать улыбку.

— Естественно, наши тренировки на мечах придётся отменить.

— Естественно, — я уже давилась от беззвучного смеха.

— И самое главное… Нам, наверное, лучше пока поспать отдельно.

Мой смех угас.

— Да ни за что! — возмутилась я. — Обещаю, что не буду к тебе приставать, хоть это чушь и предрассудки. Знаешь ли ты, что радость матери — это здоровье ребёнка? И вообще, кто будет оберегать меня ночью? Приставишь ко мне охрану? А вдруг мне ночью… захочется винограда? Или начнёт тошнить — кто принесёт мне ведро?

Таким аргументам Лён не нашёл что противопоставить.

— Боюсь, что мы не выдержим, — с сомнением сказал он.

— Если меня будет тошнить, выдержим, — подытожила я. — Это, знаешь ли, не очень романтично.

— Не будет. Келла приготовит тебе такие зелья, что ты будешь летать.

— Ты ей сказал? — спросила я.

Лён кивнул.

— И что она ответила?

— Ничего. Расплакалась. От радости, — пояснил он.

— Прямо-таки расплакалась? — испугалась я.

— Ну, всхлипнула пару раз и умчалась в лес. Сказала, что за травами. Мол, осень, их осталось мало, а собирать надо на рассвете.

Увидев, что я собираюсь встать, Лён подал мне обе руки, словно я уже была на девятом месяце. Отвергнув его помощь, я вскочила, зажгла щелчком пальцев свечу и стала переодеваться в своё любимое домашнее платье, продолжая тихонько посмеиваться. Плавание мне всё-таки оставили… В проруби. Желая показать, какая я серьёзная и ответственная жена, я предложила:

— Лён, может, пригласим в гости Вельку? После нашей свадьбы она вроде бы перестала шарахаться от вампиров. Она и маг-практик приличный, и травница. Нет, я полностью доверяю Келле, но всё же у нас в долине нет таких смешанных семей — ну, чтобы вампир и ведьма. Велька могла бы привезти какие-нибудь книги…

— Как ты сказала? — переспросил Лён.

— Я говорю, ведьма с вампиром — это не просто смешанный брак. Это гремучая смесь, мало ли что…

— Нет, ты сказала «у нас в долине», — он улыбнулся.

— Я думала, ты меня слушаешь, а ты обращаешь внимание на всякую ерунду, — проворчала я, понимая, что это вовсе не ерунда. И не оговорка. — Ну да, да. Это моя долина. И я люблю её почти так же сильно, как тебя. Просто у меня нет другого дома — мой сгорел, ну, ты помнишь. Куда мне ещё податься? Не вечно же в лесу и в стогах ночевать.

Лён поднял голову и бросил на меня прямо-таки королевский взгляд, пристальный и одобрительный.

— Вольха, — церемонно произнёс он, — надень сегодня вечером своё лучшее платье — я приглашаю тебя на праздничный приём в твою честь.

— Ой, кажется меня уже тошнит, — попыталась отговориться я, но Лён взял меня за локоть.

— Мы можем дурачиться сколько угодно, но правда в том, что ты не просто супруга Повелителя. Ты Повелительница Догевы. И сегодня я надену тебе твой обруч.

У меня ёкнуло сердце. Лён выглядел таким серьёзным и величественным и из-за этого немного чужим.

— Почему именно сегодня?

— Потому, что есть формальный повод. И потому что я вижу, что ты готова.

— А что за обруч? — с интересом спросила я. — Алмазы, изумруды?

— Один рубин. Я заказал его у ювелира сразу после свадьбы, тебе понравится. Старые обручи моих родителей, к сожалению, не уцелели.

Я не сомневалась, что их украли мародёры моей расы, но говорить об этом не стала, впечатлённая сделанным мне предложением. Это вам не предложение руки, пусть даже такой сильной и красивой, как у Лёна. Это предложение разделить ответственность за своё королевство.

— Лён, — я опустила глаза, — а это не слишком для меня?

— Нет. В самый раз, поверь мне.

Я повернулась к окну и глянула в сторону площади, освещённой первыми лучами осеннего солнца. Мне не было пути назад… Страх не угодить Догеве давно отступил, но червячок сомнения всё же подло копошился. Они боготворили Лёна и потому примут меня. Но мне придётся ещё долго доказывать, что я достойна такого высокого звания.

— Попрошу Дольмену приготовить моё зелёное платье, — сказала я, зная, что Лёну оно очень нравится.

Я повернулась и подмигнула ему. Лён усмехнулся и церемонно подал мне локоть. Он был одет в штаны для прогулок верхом и потёртую кожаную куртку, я — в домашнее платье типа «халат» и обута в отороченные мехом тапочки. Вид у нас был не королевский, что не помешало нам приосаниться. Из глубины дома, со стороны кухни, раздался звон посуды, и я вдруг почувствовала зверский голод. Я не одна, нас трое. Три сущности… Ужас какой! Правда, это ненадолго.

Прежде чем отправиться завтракать, я остановилась у двери и многозначительно прокашлялась.

— Я буду паинькой, Лен, — для верности я немного похлопала ресницами. — Но не в твоих интересах, чтобы я умерла со скуки.

Он поймал мой упрямый взгляд и спросил:

— Твои условия?

— Стрельба из лука. Беременность не помешает мне улучшить этот полезный навык.

— Ну, хорошо. Я потренирую тебя сам или найду отличную лучницу, — Лён выжидательно глянул на меня, подозревая, что так просто не отделается.

— А ещё ваш язык.

— Ты хочешь выучить алладар? — удивился он.

— Я должна.

— Не ожидал. Мне казалось, зубрёжка надоела тебе ещё в школе.

— Мне надоело чувствовать себя полной идиоткой, когда вы переходите на свой язык, — пояснила я. — Да и новый статус обязывает — что это за Повелительница, которая не знает язык своих подданных?

— Нет проблем. Только я не уверен, что смогу стать хорошим учителем. Я не силён в грамматике.

— Вот и ладно, я не стану отвлекать тебя от государственных дел. Найдём кого-нибудь.

Я не настаивала на помощи Лёна в первую очередь потому, что языки мне давались тяжело и я не хотела выглядеть тупицей в его глазах.

— Что-то ещё, Повелительница?

— Да, — последний пункт был самый щекотливый. — Пусть Келла научит меня своему ремеслу. Я, конечно, сдала травологию на отлично, но для выживания среди вампиров этого недостаточно.

Лён помялся.

— Видишь ли, Вольха… Здесь могут быть проблемы. Келла неохотно делится своими секретами.

— А ты с ней поговори. В конце концов, она не вечна, кому-то же нужно их передать.

— Боюсь, этот аргумент ей не понравится.

— Тогда скажи, что я тайно ею восхищаюсь. Или просто улыбнись — она ни в чём тебе не может отказать, это же очевидно. Ты ею крутишь, как хочешь.

Лён усмехнулся.

— Я постараюсь. Но не забудь, с чего ты начала.

— С чего? — невинно спросила я.

— Ты обещала быть паинькой.

— Само собой, — согласилась я, прекрасно понимая, что определение «паиньки» так же размыто, как и понятие «благоразумие».

* * *

Однако моё учение пришлось отложить.

Сначала пришла тошнота. Не сразу, дней через пять. Напрасно Келла утверждала, что травы для настойки свежайшие и собраны по росе у поляны единорогов. По утрам мои внутренности скручивало так, будто нерадивая хозяйка никак не может отжать большое махровое полотенце. Днём и вечером просто мутило. Ночью я забывалась долгожданным сном, напрасно надеясь, что утро не настанет. Вампиршам эта неприятность была неведома — как же я им завидовала! Каждый первый кусочек проглоченной мною еды норовил вырваться наружу, задерживалась лишь овсянка, и то иногда.

Через две недели, когда я стала похожа на сушёную воблу, а Келла заявила, что ни подданные Догевы, ни старминские маги не простят им голодную смерть Верховной ведьмы и Повелительницы, добрая жительница долины и мать двоих полукровок по имени Таана — наполовину человечьей, наполовину эльфийской расы — принесла мне какую-то настойку, и нам общими усилиями удалось побороть тошноту. Мутить не перестало, запахи съестного по-прежнему вызывали во мне непреодолимое желание вывернуть внутренности наружу, но кое-какая еда, после увещеваний ненавистных вампирюг во главе с Лёном задержать дыхание, заткнуть нос или отвлечься на что-то весёлое, стала во мне задерживаться.

Если изначально я была против, когда Лён предложил мне раздельный сон, то теперь наши роли поменялись: я настаивала на том, чтобы он отправился спать в гостевую комнату, ибо представляла собой малопривлекательное зрелище, но он ни за что не хотел уходить, боясь, что мне может стать совсем нехорошо.

— Я не думал, что процесс деторождения превратится в процесс спасения Вольхи, — как-то сказал Лён Келле, не зная, что я случайно подслушиваю за дверью.

— Это ещё не деторождение, — предупредила она, — а только вынашивание. Она человек, а в животе у неё вампиры, и они своё возьмут. А что при этом останется от неё…

— Но в Догеве хватает полукровок, все родились в срок, и никто, слава богам, не умер! — испуганно воскликнул Лён. — Я сам столько раз присутствовал на родах.

— Да, но ты не обычный вампир, ты намного сильнее их. К тому же, близнецы. Знаешь, сколько матерей выживает при рождении близнецов? Меньше половины.

Я взвыла и была рассекречена.

— А раньше нельзя было предупредить? До свадьбы? — вопила я, пока Келла увещевала меня, мол, она не то имела в виду, надо будет просто налечь на овощи, и вообще, все догевские близнецы в количестве шести штук, а также их матери в полном порядке.

А потом наконец приехала Велька. Сначала она долго костерила всех вампиров и их травниц некрасивыми тролльими словами, затем отругала меня за то, что я не применила заговор от утренней тошноты, о котором я понятия не имела — век живи, век учись! — и, наконец, напоила меня чем-то терпким и кислым, после чего мои внутренности пришли в норму, голова прояснилась, и я поела вареной картошки с простоквашей со слезами на глазах от восхищения.

Однако вскоре пришла новая напасть — голод. Сначала Лён с Келлой не могли нарадоваться на мой аппетит, весело комментируя мои округлившиеся щёки, но, когда я стала отказываться выходить из-за стола после пяти блюд, включая десерт, даже Лён, у которого любые серьёзные диеты вызывали смех, попытался вразумить меня. Пыл я умерила, потому что не хотела стать похожей на бочку, но голод не уходил. Всё время между приёмами пищи я ходила с ощущением, которого не испытывала даже в голодном детстве: мне грозит смерть от истощения, если я что-то срочно не съем. Спасали долгие прогулки по лесу, стрельба из лука и отсутствие еды в поле зрения. Я умоляла Лёна проводить меньше времени со мной и больше заниматься государственными делами, чтобы не заставлять его слушать моё нытьё о том, как плохо нас покормили в обед. Он сдался, только когда я заявила, что больше не могу постоянно видеть его виновато-озадаченное лицо, которое бывает, если кто-то из родственников находится на смертном одре.

Вместо него всё это стала выслушивать бедная Велька. Поскольку нас с ней вдвоём не пускали гулять по лесам Догевы, испещрённым тропками и черновиками, мы позвали в компанию Таану, ту самую эльфийку-женщину, которая помогла мне с первым зельем. Она, к нашему большому удивлению, оказалась весьма приличным ботаником и зоологом — так началась наша долгая женская дружба.

Через пару недель дикого аппетита, который Велька именовала жором, заставлявшего меня время от времени красть попавшуюся под руку еду, подруга перечитала привезённые ею из Стармина книги с рецептами для будущих матерей и призналась, что, вероятно, переборщила с тимьяном. Она изменила дозу и рецептуру моего ежедневного зелья, и в один прекрасный во всех смыслах день я вернула себе своё обычное я. Самое обидное, что живот за это время едва успел наклюнуться. Зато груди превратились из яблок среднего размера в яблоки большого, но это как раз-таки не вызывало у меня ни раздражения, ни беспокойства. Все выдохнули с облегчением, особенно Лён.

Это случилось как раз в конце заснеженя. Рождество в Догеве, как и следовало ожидать, не отмечали, зато праздновали шесть дней со дня зимнего солнцеворота: с гаданиями, песнями, ряженьем в волков, обсеиванием избы зерном и естественно, большой семейной трапезой. Вельку настолько впечатлили рассказы Тааны об этих обычаях, что она непременно хотела их посмотреть, чтобы потом включить в свою магистерскую диссертацию.

В белорских сёлах в это время активно колядовали. Я прекрасно помнила, как в моём детстве отец втыкал топор в порог, а серп в притолоку, чтобы защитить дом от нечистой силы — «упырей, вампиров и прочей нечисти». Кур кормили из правого рукава, чтоб лучше неслись, а яблони отряхивали от снега для повышения урожайности. Велька сказала, что в её селе считали, чем больше гостей соберётся в доме, тем лучше куры будут сидеть на яйцах. Высмеяв малообразованных предков, придумавших гадание с зеркальцем на суженого-ряженого, Велька заявила, что единственная дельная колядная традиция, не считая песнопений, за которые дают угощения, — это гадание с петухом, которое она и собиралась провести на наших глазах.

Для этого обряда Велька уговорила нас с Тааной притащить для неё молодого петуха — сама она идти по вампирьим подворьям боялась.

— Вольха, ты же Повелительница, тебе дадут, что ни попросишь, — заявила она.

— Вот поэтому я и не люблю просить.

Таана не держала кур, но у её соседа, одного из младших советников Лёна по имени Шаон, было большое подворье, где мы разжились крупным чёрным петухом. Заверив удивлённого хозяина, что птица нужна нам для научного эксперимента, но ни в коем случае не пострадает и будет возвращена в целости и сохранности, мы с Тааной притащили петуха в дом Крины, где Велька временно жила и столовалась.

Разбросав по разным углам комнаты зерно, угли, монеты и сушёные розы, Велька заявила, что скоро узнает, каким будет её суженый — хозяйственным, страстным, богатым или красивым — и запустила петуха. Я поставила на красавца, сама Велька надеялась на страстного, Таана заявила, что лучший муж — хозяйственный, Крина настаивала на богаче. Мы вчетвером уставились на сердитую птицу, которая гордо расхаживала, распушив перья, словно раздумывая, не тюкнуть ли кого-то из присутствующих дур клювом, чтобы вырваться на свободу. Сначала петух вроде бы направился в сторону зерна, что было логично, ибо ни монетами, ни углём петухи не питаются, но потом неожиданно замахал крыльями и запрыгнул на Велькину кровать, победно приземлившись на открытую книгу. Велька с открытым ртом отодвинула птицу и с ужасом прошептала:

— Глава о вампирах, единственная во всей книге. И фото!

На фото был изображён волосатый упырь с когтями и клыками до подбородка.

Мы принялись утешать Вельку, заверяя её, что стать женой вампира ей не грозит, и вообще, это самый глупый ритуал из всех нам известных, но бедная девушка так расстроилась, что выбросила петуха в окно. Он злобно прокричал и припустил в сторону своего подворья.

— Надеюсь, петух вернулся к хозяину, — сказал смеющийся Лен, когда я перед сном рассказала ему эту историю. — Вообще-то, Шаон разводит петухов редкой бойцовской породы — удивляюсь, как этот вас не заклевал. А если петух потерялся, придётся мне компенсировать потери из казны.

— Они настолько дорогие? — удивилась я.

— Его петухов возят на бои в Яснев Град и Элгар. На них можно неплохо заработать.

В тот вечер мы по обыкновению укладывались спать поздно — после того, как я записала историю с гаданьем в своей тетрадке, а Лён поупражнялся на гвордах с лучшим воином в Догеве, вампиром по имени Колотун.

— Помнишь нашу первую «хорошую ночь»? — спросил Лён, выглядывая в окно. На припорошенной снегом площади было необычайно многолюдно.

— Ту, что закончилась твоим чихом из-за аллергии на папоротник?

— Как странно ты умеешь подытожить. Ту, где ты впервые захотела, чтобы я тебя поцеловал.

— А вместо этого ты чихать на меня хотел. Я тогда ещё не знала, что ты крадёшь мои мысли, и слишком громко думала.

— Так вот, — продолжил Лён с энтузиазмом, — если ты не устала…

— Я в порядке, — поспешила заверить его я, уставшая, главным образом, от однообразия и отсутствия привычных мне приключений на большой дороге.

— Я приглашаю тебя на праздник Солнцеворота.

— Правда? Я слышала про него от Тааны.

— Одевайся потеплее, нам придётся ходить по морозу. Сугробы небольшие, думаю, все вампиры стекутся на праздник, — с этими словами он распахнул шкаф и достал с верхней полки два зимних комбинезона, отороченных мехом рыси. Подав один мне, Лён быстро переоделся, и я, заинтригованная, последовала его примеру.

Мы прошли по тропе за домом и углубились в редкий лес. Снег скрипел под сапогами, верхушки сосен качал ветер, роняя тот тут, то там снежные шапки. Какое-то время мы шли в тишине, а потом мне стало скучно, и я рассказала Лёну легенду про злую мачеху и подснежники, которую он, к моему удивлению, не знал. Споткнувшись на кочке, я вдруг почувствовала, что куда-то улетаю… но это всего лишь Лён подхватил меня на руки и без видимых усилий донёс до первого черновика. Пройдя таким образом через несколько черновиков — Лён пешком, я на нём, — мы оказались на вершине пологого склона, спускавшегося в одну из небольших долин, которыми так изобиловала Догева. Несмотря на ночное время, вокруг было полно вампиров, с семьями и детьми. Напившись иван-чая в одной из палаток, мы с Лёном, устав отвечать на приветственные поклоны, сбежали на дальний край склона как раз к началу ритуала.

Ночь была ясная, месяц золотой лодочкой парил над кромкой сосен на противоположной стороне долины. Казалось, стоит махнуть рукой, и он наклонится, и прольётся приятный, сладкий напиток, как из рожка изобилия. Вдруг прозвучал громкий протяжный звук, отозвавшийся эхом далеко в лесу. Вампир, давший сигнал к началу праздника, стоял на краю склона, и медный рог в его руке торжественно блестел в свете месяца. Все вампиры, включая Лёна, как по команде подняли руки к небу и заговорили на алладаре — древнем вампирьем языке. Среди толпы было несколько волков, поднявших морды и громко завывших. Я стояла, завороженная этой неожиданной сценой, на всякий случай держа Лёна за карман комбинезона. Среди какофонии звуков я смогла разобрать несколько сказанных Лёном слов: «дом» и «ребёнок». Через пару минут голоса и вой затихли, вампиры стали поворачиваться друг к другу и поздравлять всех вокруг уже на всеобщем языке. Лён тоже повернулся ко мне.

— Что это было? — удивлённо спросила я.

— Мы говорили со звёздами, и я зажёг две для наших детей.

— Что это значит?

— Это значит, что звёзды будут их хранить.

Я внимательно посмотрела на небо.

— Там есть и твоя?

— Конечно. Её для меня зажгла Келла.

— И моя?

— Я зажёг её в первую зиму после того, как мы познакомились.

— Правда? А какая из звёзд моя?

Лён усмехнулся.

— Её невозможно увидеть, она слишком далеко. Но это не мешает мне с ней говорить.

— И что ты ей сказал?

— Что её хозяйка мне дороже всего на свете.

Я растрогалась до такой степени, что немедленно хлюпнула носом. Беременность определённо сделала меня более сентиментальной.

— А я могу поговорить с твоей звездой?

— Безусловно, но в следующем году. Время, отведённое на беседу, вышло.

Я скептически усмехнулась, представив, как прямо на месяце появляется гном с клепсидрой и машет всем рукой — мол, закругляйтесь, звёздный приём окончен.

— Лён, но ты же не веришь в такие штуки?

— Это старинный ритуал. Кто знает, может, когда-нибудь наука докажет, что он имеет под собой основание.

— А в чём конкретно он состоит?

— Говорить можно только с чужими звёздами, со своей нельзя. И желать можно только хорошее. А если со звездой никто долго не разговаривает, она гаснет.

— И только на вампирьем языке?

— Именно. Ещё один повод его подучить, — Лён взял меня за руку. — Ну что, домой? А то я знаю тебя, начнёшь проситься в кустики, а на тебе комбинезон.

Я только хмыкнула в ответ на его прозорливость. Вампиры продолжали праздновать, судя по песням и крикам, подогреваясь не только иван-чаем, но и крепкими настойками. Волки сновали между деревьев, переговариваясь на понятном только им языке. Я бросила последний взгляд на долину: кажется, дети притащили санки и уже катились вниз по склону. Несколько волков побежали за санками вниз, и я поняла, что они собираются затащить их потом наверх.

— Жаль, что я не успела поговорить с твоей звездой, — сказала я.

— Не беспокойся, за тебя это сделали мои подданные.

* * *

С первым весенним теплом пришла холера.

Ковен магов спешно отправил через телепатофоны подробные инструкции для её устранения с пометкой «важно и срочно», но Лёну пришлось долго убеждать Старейшин, что полного закрытия границ не требуется, как и сжигания одежды всех прибывших — достаточно кипятить воду и тщательно мыть руки. Всех, кто проезжал через Догеву, мыли и изолировали, как и всех вернувшихся из других мест вампиров. Однако несколько случаев холеры в долине избежать не удалось — к счастью, я о них быстро узнала от Тааны и взяла ситуацию под контроль наложением довольно простого заклинания. Лён взбесился, узнав, что я ходила по домам, где была холера, и на мои заверения, что я больше не буду, мол, если что, пусть больные сами ко мне приходят, заявил, что запрёт меня или посадит на цепь. И это несмотря на то, что я ему полчаса втолковывала, что любой маг третьей степени и даже адепт может справиться с заклинанием от этой заразы.

Лён ужасно разозлился, долго дулся и не разговаривал со мной, что было весьма некстати, потому что я хотела обсудить с ним новые придуманные мной меры по предотвращению холеры в частности и эпидемий вообще. Пришлось всё записать и подсунуть ему в виде депеши: «Уважаемый и досточтимый Повелитель, разрешите внеси свою лепту в улучшение эпидемиологической ситуации в долине и предложить…» Вампиры болели далеко не всеми людскими заболеваниями, но были чувствительны к чуме и холере, хоть и реже от них умирали. Их дома стояли на расстоянии, что уменьшало риск заражения, но вот водоснабжение и туалеты можно было усовершенствовать.

— Я прочёл твою туалетную депешу, — наконец заговорил Лён, после того, как ознакомился с моей писаниной. — Надеюсь, тебе не пришлось исследовать все догевские сортиры, чтобы её составить?

— Нет, — радостно заверила его я, — обошлась сторонним наблюдением и научными расчётами. Лён?

— Что?

Наше традиционная перекличка всегда благоприятно воздействовала на продуктивность беседы.

— Прости… Но я же не только Повелительница, но и Верховная ведьма! Я знаю, что врачевание холеры не входит в твоё понимание паиньки, но я была в безопасности. Холера не передаётся через воздух. А руки я потом помыла, дважды.

Лён бросил на меня такой взгляд, что, будь он магом, молния прожгла бы насквозь и меня, и стену.

— Вольха, есть чувство долга, а есть наши дети. И сейчас второе важнее.

— Ну хорошо, я буду заговаривать амулеты. Они тоже помогут.

— Кажется, эпидемия миновала, — миролюбиво сказал Лён. — Ковен магов прислал сообщение, новых случаев почти нет.

Мы напряжённо замолкли. Я, как обычно, первая пошла на мировую.

— Лён, я не могу, когда ты долго злишься.

— Иди сюда.

Он обнял меня, и мы впервые после большого перерыва долго и жарко целовались, стоя у окна. Ах, как же это было хорошо — снова соединиться с ним в едином порыве.

— Я хочу, чтобы в Догеве всё было в порядке. Я очень стараюсь, Лён, — сказала я, переводя дыхание.

— Я знаю, — он поцеловал меня в макушку. — Но, умоляю, Вольха, с этого дня никакой холеры.

— Ой!

— Что?

— Опять толкаются…

Я приложила его ладонь к своему животу, и Лён чуть не подпрыгнул на месте.

— Это была пятка? — спросил он.

— Скорее, локоть. Пятки чаще лупят в печёнку.

Он посмотрел на меня, словно я была одновременно героиней, великомученицей и неким неведомым божеством.

— Жаль, что я не могу тебе помочь.

Я рассмеялась, представив Лёна, вынашивающим близнецов вместо меня, тут же описала ему свои фантазии, и мы ещё долго хихикали, слушая экзотических хор из ночных птиц и волчьего воя.

* * *

Несмотря на подросший живот, май я проводила плодотворно: стреляла из лука и арбалета под руководством очень меткого и терпеливого вампира по имени Тис и учила язык вампиров с деликатной старушкой по прозвищу Рыба. Травология у нас с Келлой не задалась, потому что травница всё время имитировала ужасную занятость, зато Велька, надолго застрявшая в Догеве по моей просьбе и поднаторевшая в зельях, кое-чему меня научила. Впрочем, с начала весны она излишне много времени проводила с Шаоном — хозяином бойцовских петухов. Их знакомство началось со скандала. Петух, гадавший для Вельки во время колядования и выброшенный ею в окно, всё же потерялся. Правда, потом нашёлся, но было уже поздно — Шаон и Велька нашли общий язык, сначала троллий нецензурный, потом всеобщий.

Однажды особенно тёплым майским днём мы с Велькой занимались делом, достойным любой ведьмы: загорали на берегу нашего любимого ручья c магической жилой, наложив на лица маски из смеси белой глины, зелёной тины и помёта соловья, и обсуждали ингредиенты с научной точки зрения. Глина стягивала кожу так, что я побаивалась, как бы не помолодеть лет на десять, от тины шёл странный запашок, который Велька определила как «свежий и бодрящий», с помётом всё было более-менее понятно, но в целом ярко-зелёный цвет маски внушал подозрение.

— Вольха, кажется, я переезжаю, — вдруг сказала мне Велька с такой безмятежностью, будто речь шла о смене кровати в школьном общежитии.

— Что? Ты уедешь и покинешь меня в моём положении наедине с вампирами? — возмутилась я. — Я думала, ты поможешь мне с родами!

— Конечно, помогу. Я не собираюсь уезжать из Догевы. Просто перееду к Шаону.

— Правда? — я непроизвольно пошевелила бровями, но вовремя вспомнила, что маска запрещает любые движения лицевыми мышцами. — Ты же ненавидишь вампиров!

— Ну, не всех, и потом, с кем поведёшься… Ты же к ним относишься нормально. Вот и я теперь тоже. На поверку не такие уж они и страшные. Прошли те времена, когда я считала, что вампиры скрюченные, с когтями и у них воняет изо рта.

Я посмотрела на Вельку с одобрением.

— Так что, вы с Шаоном уже, ну… того? — я сложила ладони вместе и выразительно ими потёрла.

— Ну… да.

— И ты так просто об этом говоришь? Вы же едва знакомы.

Велька зарделась — это было понятно по покрасневшим ушам, не прикрытым густой зеленоватой смесью.

— Ну и что? Ты сама сказала, что Лён понравился тебе с первой встречи, потому что у него было красивое лицо и приятный голос, а он вообще влюбился с первого взгляда.

— Да, но прошло три года, прежде чем мы…

— Потому что вы дураки, — подытожила подруга, с трудом сохраняя каменное лицо.

— Но как? Когда вы успели? И почему ты мне сразу не рассказала?

Велька пожала плечами.

— Всё произошло как-то быстро. Ты знаешь, у вампиров распутство и всякие непотребства не поощряются, но жить вместе без женитьбы — пожалуйста, если по любви и с согласия родни. У Шаона родни нет, а моей тётке всё равно, кто на меня позарится, лишь бы сбагрить побыстрей.

— Он пригласил тебя пожить у себя?

Велька кивнула. Я, как могла, изобразила удивление руками.

— Он оказался… очень славный.

— Я в шоке и очень рада за тебя, подруга! — я попыталась её обнять.

— Не вздумай улыбаться. Испортишь кожу…

— Хорошо, хорошо, — я сжала губы. — Но ты должна мне всё рассказать. Как этот подлый вампирюга тебя… совратил?

— Ну, сначала он долго рассказывал мне про своих петухов, а я ему про зелья. Потом он сообщил, что у него никого нет, что его бывшая невеста уехала в Арлисс и уже помолвлена с другим, они расстались друзьями и без скандала. Потом спросил, свободна ли я. Я поломалась для вида, конечно, но в итоге честно ответила, что да. Тогда он признался, что хочет поухаживать за мной, спросил, не буду ли я против. Ну, я не возражала. Одно за другим…

— И долго он ухаживал?

— Целый вечер. А потом сказал, что у меня такие красивые бедра, глаз не отвести.

Я рассмеялась, придерживая щёки рукой.

— Так и сказал? Велька, а я всегда говорила, что твои диеты — это ерунда, всё у тебя на месте. А ты что?

— Ну, мне таких комплиментов раньше не делали, и я решила рискнуть.

— Ну и как? — с интересом спросила я.

— У него… большая выдержка, — неопределённо ответила Велька, и её уши заалели ещё сильней.

— Это всё, что ты расскажешь лучшей подруге?

— Ну, ему нравятся веснушки на моих плечах, — добавила Велька. — А я-то уже приготовила мазь, чтобы вывести их на лето.

Я серьёзно обдумала всё вышесказанное.

— А что ещё вы обсуждаете — кроме твоего прекрасного тела?

— Государственные дела, вампиров, магию, петушиные бои — мало ли что. Но главное, он мне нравится как мужчина, — Велька задумчиво подняла лицо к небу. — Знаешь, бывает, возьмёшь на руки кота и понимаешь — с характером, но ласковый. А потом возьмёшь другого — злюка и себе на уме, исцарапает и сбежит. Натура сразу видна, и ничто её не изменит. Так вот Шаон — первый вариант.

— Ну ты сравнила, — я цокнула языком.

— А Лён? Что он за кот? — спросила Велька.

Я задумалась.

— А категорий всего две?

— Драных, вшивых и облезлых в расчёт не берём.

— Тогда тоже с характером, но ласковый.

Мы посмотрели друг на друга и расхохотались, стараясь поменьше двигать зажатыми в затвердевших масках лицами.

К нашему ужасу, в этот момент к озеру подошли двое вампиров-стражников, которые после дежурства на границе хотели помыть своих к'яардов. Они испуганно шарахнулись от двух перемазанных грязью девиц, но потом поздоровались и даже вежливо мне поклонились, что заставило нас с Велькой снова подавиться хохотом. Передумав купать коней, вампиры почтительно удалились, а мы отправились смывать волшебные маски.

— Эффект омоложения налицо, — сказала Велька, одобрительно глядя на меня. — Ни одной морщинки. И щёки такие свежие, румяные! Можно подумать, что ты школьница.

— С таким-то пузом? — я качнулась, как утка, и глянула на своё отражение. Лицо, и правда, порозовело, будто натёртое свеклой. У Вельки было то же самое.

— Всё же что-то не то с этой глиной, — призналась подруга. — Не переживай, у меня есть настойка для компресса. Только пойдём домой кустами — так короче.