Проклятье дневника (гет)

Проснулась Джинни в ужасном настроении и с абсолютно нулевым желанием что-либо делать, даже несмотря на то, что сегодня был первый учебный день. Её ужасно клонило в сон. На завтрак она пошла вместе с Гермионой, которая её и разбудила. Аппетита у Джинни не было. Потолок в зале очень походил на её состояние: небо обволакивали мрачные, тёмные тучи. Её настроение, разумеется, не улучшилось, когда в зал вошли Гарри и Рон. Они уселись напротив Джинни с Гермионой и принялись за завтрак.

Гермиона в сторону мальчиков даже не взглянула — она нарочно, игнорируя обоих, разговаривала лишь с Джинни, видимо, все ещё злилась на их безрассудство.

— Макгонагалл сказала, что сообщит родителям, — мрачно произнёс Рон, обращаясь к Гермионе. Та, наконец обратив на него внимание, сложила руки на груди.

— Вам просто повезло, что вас не исключили, — холодно произнесла она. — Надо же думать, что делаете.

Гарри молчал, вид у него был виноватый.

Джинни подумалось, что ему, наверное, и впрямь стыдно перед Гермионой, которая выглядела ну очень сердито.

— Да у нас и выбора-то не было, — вскинулся Рон.

— Выбор есть всегда, — разозлилась Гермиона. — А если бы вы разбились? Или об этом вы не подумали?

Перепалку Рона и Гермионы остановили влетевшие в Большой зал совы. Джинни это не особо заинтересовало — она понимала, что ей-то точно ничего не придёт сегодня, родители обещали написать в выходные. Однако спустя пару минут раздался удивлённый крик Рона:

— Стрелка?

Джинни подняла голову — и правда, к их столу опускалась большая сова; она неуклюже плюхнулась прямо перед ними, угодив в тарелку с кашей. К её лапе был привязан красный конверт.

— О Боже, — сидящий рядом с Гарри и Роном упитанный мальчик побледнел. — Это же Громовещатель!

Рон тоже стал бледным, а Гарри с непониманием смотрел то на одного, то на другого.

— Мне присылали такой, — снова произнёс мальчик.

Рон схватил красный конверт и, подскочив из-за стола, бросился бежать к выходу из зала.

— Что происходит? — непонимающе спросила Гермиона, однако ответ не заставил себя ждать, потому что в этот момент конверт словно взорвался, и по залу разнёсся голос миссис Уизли, по громкости увеличенный раз в десять.

Джинни зажала уши руками, чтобы не слышать криков матери, отчитывающей Рона. Сам Рон стоял посреди зала с красным от стыда лицом. Как только крики миссис Уизли стихли, со стороны слизеринцев раздался хохот; впрочем, за столами других факультетов тоже слышались смешки.

Джинни покосилась на Гарри: тот выглядел ещё хуже Рона, хотя про него миссис Уизли ничего не сказала.

У Гермионы вид был слегка ошарашенный — видимо, она впервые видела Громовещатель; зато когда Рон, чьё лицо было ярче его рыжих волос, вернулся на своё место, девочка примирительно произнесла:

— Ну ладно вам, не расстраивайтесь, вы, конечно же, были неправы, но всё же…

Вскоре к Джинни подбежала её одноклассница Сью Келлин, протянувшая ей листок с расписанием.

— Спасибо, — произнесла Джинни и развернула расписание.

— Ну, что там? Какой первый урок? — поинтересовалась Гермиона.

— Заклинания, — отозвалась Джинни, изучая пергамент.

— О, отлично, удачи! Может, тебе показать, где кабинет? А то ещё потеряешься.

— Наверное, — пробормотала Джинни. Она и вправду легко могла потеряться: замок-то огромный, ещё и лестницы направления меняют, и коридоров, наверное, около нескольких сотен. Тут на листке, конечно, указан коридор и этаж с кабинетом, но всё же Джинни отличалась невнимательностью и с лёгкостью могла что-то напутать и опоздать на урок.

— Гарри, проводи Джинни, мне нужно подойти к профессору Макгонагалл, — беспечным тоном произнесла Гермиона, отчего Джинни, пившая чай, поперхнулась.

— Может, Рон проводит? Я, кажется, забыл, где кабинет, — пробормотал Гарри, покраснев ещё больше.

— Ой, — Рон хихикнул, — я тоже забыл, где кабинет. Гарри, у тебя-то память получше…

Гарри что-то забормотал.

— Давайте я провожу Джинни, — встрял мальчик, сидящий рядом с Гарри и Роном.

— Э… — Гермиона замялась, — Невилл, а ты помнишь дорогу, да?

— Конечно, целый год же туда ходили, — Невилл улыбнулся. — Ну так что, мне проводить?

— Да, — хором ответили Гарри и Джинни. Рон при этом то ли усмехнулся, то ли кашлянул.

— Ладно, идите, — пробормотала Гермиона. — Невилл, ты только не забудь, что сегодня у нас первым уроком зельеварение.

— Не забуду. Пойдем, Джинни.

Джинни встала и вслед за Невиллом вышла из зала.

— Я Невилл, если что, — произнёс мальчик.

— Да, я уже поняла, — отозвалась Джинни.

— Волнуешься перед первым уроком?

Джинни пожала плечами. У неё появилось странное безразличие ко всему происходящему.

Они молча поднялись по лестнице и свернули в какой-то коридор. Тут почти на каждом этаже висели говорящие портреты, люди на которых переговаривались и ходили друг к другу в гости из одной картины в другую. По пути Невиллу и Джинни встретилась пара привидений, вынырнувших прямо из стены.

— Вот кабинет, — Невилл указал на дверь, на которой золотыми буквами было написано «Заклинания».

— Спасибо большое, — пробормотала девочка.

— Удачного дня, — махнул ей Невилл. Джинни кивнула и зашла в класс. Там уже собралась добрая половина всех первокурсников-гриффиндорцев. Джинни оглядела кабинет: она не была ни с кем знакома и совсем не знала, куда сесть. Свободное место оказалось только рядом с черноволосой Эмили Паркер.

Джинни нерешительно подошла к её парте и остановилась. Может, Эмили хотела с кем-то сесть?

— Здесь свободно? — еле слышно спросила Джинни.

— Свободно, — Эмили пожала плечами, смерив её оценивающим взглядом.

Джинни опустилась на стул. Диалог с соседкой по парте ей затевать не очень хотелось, да и нужной общительностью она не обладала. Эмили листала учебник заклинаний и, к счастью для Джинни, разговор начинать не собиралась. Джинни тоже достала из сумки свой учебник, однако, пролистав пару страниц, отложила его на край парты и достала дневник. Эмили не обращала на неё никакого внимания, вся углубившись в чтение, поэтому Джинни, обмакнув перо в чернила, начала диалог с Томом. До начала урока оставалось минут десять.

«Здравствуй, Том, кажется, у меня было не лучшее утро».

«Что-то случилось?»

«Не знаю даже, мне казалось, здесь я буду счастлива, но мне почему-то всё безразлично… И знаешь, по-моему, Гарри совсем не хочет меня видеть…»

«Почему же?»

«Ну… сегодня Гермиона попросила его проводить меня в класс заклинаний, он сказал, что забыл дорогу, хотя, по-моему, он её помнил...»

«Дорогая Джинни, а у Гарри много друзей?»

Джинни не совсем поняла, к чему был этот вопрос, но ответила:

«У него есть лучший друг — мой брат, и лучшая подруга — Гермиона Грейнджер. Я уже писала».

«Понятно. Видимо, не такой уж он и общительный»

«Как думаешь, я смогу когда-нибудь поговорить с ним нормально?»

«Уверен, ты обязательно сможешь».

В класс вошёл профессор Флитвик, преподаватель заклинаний. Ростом он был чуть выше гнома; на нём красовалась тёмно-зелёная мантия и остроконечная шляпа. Джинни тут же закрыла дневник.

— Здравствуйте, дорогие первокурсники! — голос профессора был слегка писклявым.

— Здравствуйте! — вразнобой ответили гриффиндорцы.

На этом уроке Флитвик учил их правильно держать волшебную палочку, рассказывал, как лучше с ней обращаться, и показывал движения, которые будут нужны для заклинания левитации — по словам Флитвика, его они будут проходить на следующей неделе. До обеда у Джинни была ещё история магии, на которой она писала в дневнике. Нет, вначале она, конечно, пыталась конспектировать лекцию профессора Биннса, но вскоре ей это надоело: профессор истории говорил без перерыва и таким нудным голосом, что она чуть не заснула. Впрочем, этому было объяснение — профессор Биннс, единственный из всех преподавателей, был привидением. Ее соседка по парте, тоже вначале пытавшаяся хоть что-то записать, выводила на пергаменте какие-то загогулины.

Потом у них была ещё трансфигурация, где профессор Макгонагалл рассказывала им о самом предмете и говорила, что они будут изучать в этом году.

К обеду Джинни пришла уставшая, в голове всё путалось: заклинания, трансфигурация, история... Да и есть опять не хотелось. Она даже хотела пойти в гостиную, но её заметил Перси и, принявшись читать ей нотации, потащил в Большой зал.

Потолок зала всё так же навевал тоску и уныние. Наверное, погода на улице совсем испортилась, потому что по окнам стучали капли дождя. Около первокурсников свободных мест не было. Кто-то уже с кем-то подружился или познакомился, одна Джинни так ни с кем из одноклассников и не заговорила, не считая Эмили, конечно; однако та, судя по всему, не была в восторге от соседки по парте, но по крайней мере ничего не говорила. Джинни поплелась мимо первокурсников; она не смотрела под ноги, поэтому не заметила, как на кого-то налетела, и, попятившись, стала извиняться.

— Всё в порядке, не извиняйся, — раздался уже знакомый ей тихий голос, и девочка с ужасом поняла, что налетела на Гарри. Она замерла, не зная, что делать дальше, но тут к ним подошла Гермиона:

— О, Джинни, как начало дня? Пойдём, около меня место свободное есть, ты же ещё не обедала?

— Нет, — Джинни отрицательно мотнула головой и направилась вслед за Гермионой.

Свободное место оказалось напротив Гарри, от чего Джинни в восторге не была, и Гарри, по её мнению, тоже.

— Да ладно тебе, — Рон плюхнулся рядом с Гарри. — Никто всерьёз так не думает.

Гарри не ответил. Вид у него стал совсем несчастный.

— Гарри, ну правда, — Гермиона улыбнулась ему, — забудь ты про Локонса.

— Я не понимаю, что им всем от меня нужно, — Гарри уставился в тарелку с супом, словно та могла ему ответить. — Нет, ну правда. Теперь благодаря Локонсу все будут думать, что я автографы раздаю.

— Что случилось? — Джинни не решилась обратиться к Гарри, поэтому повернулась к Гермионе.

— Долгая история. Ну, в общем...

Договорить она не успела, поскольку к Гарри подбежал Колин.

— О, Гарри, ты здесь, а я тебя везде ищу! Подпишешь мне фотографию?

Лицо у Гарри стало серовато-белым, он в секунду помрачнел ещё больше, однако, взглянув на фотографию, облегчённо вздохнул.

— Подпишешь? — с надеждой повторил Колин, и Гарри тут же нахмурился:

— Колин, я не раздаю автографы.

— Да? — разочарованно вздохнул Колин. — Ну, может, хоть один?

Гарри с беспомощным видом покосился на Рона и Гермиону.

— Эй, Колин, почему тебя не было на первых трёх уроках? — спросила Джинни, пытаясь хоть как-то отвлечь его внимание от Поттера.

— О, представляешь, сначала я заблудился, а потом споткнулся на лестнице и сломал палец! — вдохновенно заговорил Колин, как будто сломанный палец был его главным достижением в жизни. — Меня отправили к мадам Помфри, она дала какой-то напиток, и палец снова стал целым! Она сказала, что я могу идти, ну, я и пошёл и перед обедом встретил Гарри…

— Давай на зельеварении вместе сядем? — перебила его Джинни, и Гарри с благодарностью посмотрел на неё.

— Давай, — Колин вдруг побледнел. — А у нас что, сейчас зельеварение?

— Ага.

— Какой ужас! А если профессор Снейп спросит меня о чём-нибудь?!

Джинни пожала плечами.

— Мамочки! Я пойду прочитаю первый параграф. Мне кажется, професор Снейп очень злой.

— Иди, иди, — махнула ему Джинни.

— Спасибо тебе, — облегчённо вздохнул Гарри. — Я уже не знаю, куда от него бежать.

Джинни моментально покраснела. Больше за обедом она не проронила ни слова.

Зельеварение прошло без каких-либо происшествий. Профессор Снейп рассказывал о зельях, правда, задал огромную письменную работу.

Когда Джинни поднялась в свою спальню, она первым делом сделала урок, заданный профессором Макгонагалл, потом открыла дневник и снова строчка за строчкой начала переписываться с Томом. С каждым новым предложением ей казалось, что голова тяжелеет. Наверное, она не выспалась…

Пустой коридор… Звук шагов, отдающихся на мраморном полу… Открывается дверь… Белоснежное помещение... Серебряный кран раковины… Жуткое шипение…

Джинни проснулась на своей кровати.

— Спишь? — послышался рядом голос Гермионы.

— Нет, — Джинни открыла глаза и приподнялась на кровати. Непонятно откуда взялась жуткая слабость. — Сколько времени?

— Половина одиннадцатого.

Джинни вскочила так резко, что Гермиона вздрогнула.

— Я что, проспала весь день?! — ужаснулась девочка.

— Ты чего? — Гермиона нахмурилась. — Ты минут двадцать назад вернулась, сразу легла и заснула.

Вернулась? Откуда вернулась? Она же никуда не выходила… Джинни ошарашенно смотрела на Гермиону.

— Но я никуда не выходила…

— Выходила, вообще-то. Причём давно, тебя несколько часов не было. Я думала, ты в гостиной.

Джинни нахмурилась; мозг соображал с трудом. Ладно, предположим, выходила, но куда? И почему она ничего не помнит? Может, правда в гостиной засиделась?

Гермиона продолжала с беспокойством смотреть на неё, поэтому Джинни медленно произнесла:

— Да, ты права, я выходила…

— Ты выглядишь уставшей, ложись-ка спать, — посоветовала Гермиона.

Джинни кивнула — в сон и впрямь клонило ужасно. Она быстренько надела пижаму и свернулась калачиком. Ей было холодно, хотя окно было закрыто. Джинни хотела было разобраться, что происходило за те несколько часов, когда она якобы отсутствовала, но, не успев ни о чём подумать, заснула. Во сне она стояла в начале какого-то длинного коридора; ещё там был темноволосый юноша, которого она ни разу в жизни не видела. Наутро свой сон Джинни вспомнить не могла.

* * *

Следующий день не задался с самого начала. Первым уроком было зельеварение, и Джинни, как нарочно, именно его вчера и не сделала, за что с Гриффиндора сняли пять баллов. Это так расстроило девочку, что на всех оставшихся уроках она сидела тихо как мышка и снова ни с кем не разговаривала.

Дни полетели быстрее чем обычно. К концу первой учебной недели у Джинни мелькнула мысль, что дома-то было не так уж и плохо…

Их завалили домашними заданиями; на уроках Локонса Джинни не нравилось буквально всё, начиная от его глупых вопросов из серии «мой любимый цвет, моя мечта» и т.д. и заканчивая самим профессором, самовлюблённость которого была видна за милю.

У Джинни появилась ужасная слабость, постоянно кружилась голова и хотелось спать. В дневнике она писала каждую свободную минуту. С Гермионой она говорила нечасто, только вечером, в общей спальне. Вообще, надо сказать, она избегала троицу друзей как могла, потому что они при каждой встрече косились на неё с беспокойством; Рон с Гермионой ещё и постоянно спрашивали, всё ли хорошо. Гарри же, в отличие от своих друзей, ничего не спрашивал, чему Джинни была только рада, потому что чем чаще она слышала вопрос о состоянии своего здоровья, тем больше горела желанием не общаться с троицей вообще. Единственным человеком, с которым она разговаривала чуть чаще, чем с Гермионой, был Колин Криви. Не то чтобы ей хотелось с ним общаться, ведь он постоянно говорил о Гарри. Поразительно! Джинни-то не знала, а у Гарри, оказывается, зелёные глаза! В общем, Колин ей порядком надоел: типичный фанат, который просто боготворит своего кумира. Однако общаться она с ним не переставала. На это было несколько причин: во-первых, кроме Колина, ей не с кем было разговаривать из класса, а во вторых, ей просто было жаль мальчика. В классе над ним смеялись из-за его помешанности на Гарри Поттере; а после того, как они с Джинни сели вместе, над ней тоже начали посмеиваться. Кто-то видел, как она краснеет перед Гарри, и теперь её принялись высмеивать за это. Нельзя сказать, что это сильно задевало Джинни, она больше волновалась, как бы сам Гарри это не услышал. Впрочем, достаточно быстро она поняла, что не намерена общаться ни с кем из класса. Ну, за исключением Колина.

За эту неделю Джинни могла начать плакать буквально из-за всего, начиная с замечаний учителей и заканчивая упавшей ложкой. До этого с ней такого не было, и девочка не могла понять, что же не так. Со старшими братьями она виделась только в общей гостиной, да и то нельзя сказать, что они обращали на неё много внимания. Единственным, что её пока радовало, были предстоящие уроки полётов на метле, которые должны были начаться со следующей недели.

В субботу утром Джинни решила прогуляться по окрестностям замка. На улице за эту неделю она была раза два, когда у первокурсников была травология в теплицах. Утро было не ранним, но многие ещё спали, поэтому завтракала Джинни в одиночестве за почти пустым гриффиндорским столом. Поднявшись в общую спальню, она надела поверх свитера с юбкой мантию, чтобы не замёрзнуть, спустилась в холл и оттуда вышла на улицу.

Погода полностью соответствовала времени года. Небо закрывали свинцовые тучи, из которых, казалось, вот-вот пойдёт дождь или даже ливень. Дул холодный, промозглый ветер. Джинни поёжилась и медленно двинулась по одной из тропинок, кажется, ведущей к хижине Хагрида.

Настроение у девочки было ужасным. Она не могла понять, откуда взялась эта странная слабость, ей постоянно казалось, что Гарри и Гермиона смотрят друг на друга. Она так завидовала Гермионе!.. Да ещё и в школе всё было совсем не так, как она представляла... Сейчас Джинни совсем не могла понять, отчего же так рвалась в Хогвартс...

Тропинка и впрямь вывела к хижине Хагрида. Джинни, однако, не остановилась около домика лесничего, а прошла дальше, на полянку, с которой открывался чудесный вид на замок и горы. Здесь были каменные глыбы и россыпи совсем маленьких камушков. Все деревья в округе были в золотисто-бордовых цветах, выделяясь яркими красками на фоне мрачного небосклона. «Прямо как герб Гриффиндора», мелькнуло в голове у Джинни. Она подошла к одному особо невысокому камню и уселась на него. Было холодно — казалось, ветер проникал даже сквозь мантию.

Джинни смотрела на Хогвартс. Тут, конечно, было красиво, но она вдруг поняла, что скучает по своей комнатке дома — тут всё было чужим, у нее даже друзей-то не было. А дома она просыпалась, могла смотреть в свое любимое окно, выходившее во фруктовый сад и открывающее потрясающий вид на луга и поля, окружающие Нору, кушать на завтрак мамины пирожки или кашу…

Джинни закрыла лицо руками и расплакалась. Она не думала, что будет скучать по дому, но там всё было таким родным, а тут таким чужим…

Ветер усилился; она не знала, сколько прошло времени, прежде чем за её спиной раздался голос Хагрида:

— Кто это у нас тут?

Джинни подскочила от неожиданности и повернулась к лесничему заплаканным лицом.

— Мерлин мой! — ахнул Хагрид. — Ты ведь, кажись, сестрёнка Рона?

Джинни угрюмо кивнула.

— Что у тебя случилось? — Хагрид присел рядом с ней на землю.

— Я… — Джинни всхлипнула. — Я хочу домой…

Почему она ответила, она и сама сказать не могла. Просто ей так хотелось, чтобы хоть кто-то в этом прекрасном, огромном, но совершенно чужом замке смог понять её — одинокую, маленькую девочку. А в глазах Хагрида не было осуждения, да и к тому же он ведь дружил с Роном.

— Я думала, тут всё будет по-другому, — пролепетала Джинни, ёжась от холода, пробирающего до костей.

— Ну-ка, пойдём ко мне, выпьешь горячего чайку, а то вон вся дрожишь, — Хагрид поднялся. — Пойдём-пойдём, а то совсем замёрзнешь.

Джинни кивнула и, вытерев слёзы рукавом мантии, поплелась за Хагридом. Около его хижины виднелась грядка с тыквами; Джинни невольно подумала, что у них в Норе сейчас наверняка тоже тыквы скоро созреют, и мама будет готовить тыквенные пироги и котлеты… Она шмыгнула носом.

Как оказалось, дом лесничего хоть и казался огромным, но в нём была всего одна комната. Но какое тут всё было большое! Посредине стоял круглый деревянный стол, возле него высокие стулья. На стенах висели полочки для всякой утвари. По потолку были развешаны разные травы, где-то даже висели связки грибов и ягод. В камине весело потрескивал огонёк. Стоило Джинни войти в дом, как раздалось грозное рычание, от которого девочка подскочила и испуганно попятились.

— Тихо, тихо, Клык, это сестрёнка Рона, — произнёс Хагрид, обращаясь к огромной чёрной собаке. — Как звать-то тебя?

— Джинни…

— Джинни, ну приятно познакомиться, присаживайся, — Хагрид усадил её на один из стульев. — Сейчас заварю чайку. Так что у тебя случилось? Неделя плохо прошла?

Джинни кивнула, и из глаз опять потекли обжигающие слёзы.

— Ну-ну, не плачь, — Хагрид неловко похлопал её по плечу. — Случилось-то чего? На уроках оценки плохие?

— Н-не знаю, — всхлипнула Джинни. — Мне казалось, что здесь всё п-по другому будет… Я с детства мечтала сюда попасть, ещё когда Билл в школу ходил, а сейчас не знаю… Тут всё какое-то чужое…

— Ну, а друзья-то есть?

Джинни отрицательно мотнула головой.

— А что ж ты не с Гарри, Роном и Гермионой? — удивился Хагрид.

— Не знаю… — при упоминании Гарри щёки девочки вспыхнули.

— Они ребята то общительные, подумаешь, на разных курсах.

— Да просто… — Джинни замялась. Она не знала, как всё объяснить. Хотя Хагриду, наверное, можно и правду сказать — даже если он над ней посмеётся, хуже всё равно вряд ли будет.

— Гарри мне нравится, — еле слышно произнесла Джинни и покраснела ещё сильнее.

— Так это хорошо, Гарри мальчик хороший, — Хагрид заулыбался, это было даже видно через его густую лохматую бороду. — Тем более, что ж ты с ними не общаешься?

— Я при Гарри и слова сказать не могу, постоянно убегаю… — призналась Джинни, вытирая мокрые от слёз щёки.

— Ух, вот это нехорошо, — Хагрид с сочувствием посмотрел на Джинни. — Как же так?

Джинни пожала плечами и вдруг испуганно повернулась к лесничему:

— Вы же не скажете Гарри?

— Ну что ты, нет, конечно! И, это... давай на ты, — Хагрид поднялся и подошёл к только что вскипевшему чайнику. — Ну а в классе совсем общаться не с кем?

— Ну, есть Колин Криви… но он так на Гарри помешан…

— Слышал, слышал, — Хагрид усмехнулся в бороду. — Гарри говорит, что не знает, куда от него деваться, а тот постоянно с камерой ходит.

— Точно, — кивнула Джинни.

— Вот, держи, — Хагрид поставил перед ней кружку, по размерам напоминающую маленькое ведро; от неё шел пар. Джинни сделала маленький глоток. Чай был травяной и очень вкусный.

— Спасибо большое.

— Да ладно тебе, хоть согрелась?

Джинни кивнула: тут и вправду было очень тепло, а ещё спокойно…

— Смотри-ка, что у меня есть, думаю, тебе понравится, — Хагрид улыбнулся и стал что-то искать на полке. Через пару минут он протянул Джинни колдографию, на которой улыбался Гарри, одетый в школьную форму.

— В том году фотографа в Хогвартс пригласили, первокурсников поснимать, я и взял копии фотографий. Ну, что скажешь?

Джинни не знала, что сказать. Гарри на колдографии вышел просто чудесно: улыбающиеся изумрудные глаза, кудрявые волосы, веснушки... Неудивительно, что Колин хочет его сфотографировать. Если у него это когда-нибудь получиться, нужно будет копию попросить, только так, чтобы сам Гарри об этом не узнал.

— Здорово получился, а? — Хагрид улыбнулся (девочка согласно кивнула). — Можешь взять себе, если хочешь.

— Правда? — Джинни с недоверием посмотрела на лесничего.

— Правда, бери, конечно!

— Спасибо большое! — Джинни бережно уложила колдографию в карман.

— Вот, и настроение у тебя поднялось, — удовлетворённо произнём Хагрид. — Хочешь, покажу ещё колдографии, которые у меня есть? Я их собираю, целая коллекция уже. Могу найти твоих старших братьев на первом курсе.

Джинни радостно улыбнулась. Рон был прав, Хагрид и вправду замечательный.

Больше часа она вместе с лесничим смотрела старые колдографии: тут были и Билл, и Чарли, и Фред с Джорджем, и Перси…

— Ты заходи, когда захочешь, — улыбнулся Хагрид, когда Джинни уже собиралась в обратную дорогу.

— Хорошо, — Джинни кивнула; настроение у неё действительно поднялось. — До свидания!

По пути в замок она думала, что не так уж всё и плохо, просто первая неделя выдалась такой, но кто сказал, что все недели будут такими? Да и с Гарри она обязательно поговорит…

Тучи, затянувшие небо, прорезали лучи солнца, озарив окрестности свои ярким светом. Деревья вмиг приобрели ещё более яркие и красочные оттенки. Холмы и поля с ещё не пожелтевшей травой стали выглядеть куда симпатичнее и жизнерадостнее. Джинни улыбнулась — наверное, лучи солнца разогнали тучи и в её сердце.

В коридорах народу было немного. Джинни быстро добралась до гостиной. Сейчас нужно было сделать все уроки, чтобы не получилось, как в тот раз с зельеварением. Собственно с него, наверное, и надо начать...

— Привет, — к ней подбежал Колин. Джинни рассеянно махнула ему рукой. Колин, казалось, хотел спросить о чём-то, но вдруг буквально запищал от восторга:

— О, Гарри!

Джинни быстро повернулась — поблизости и вправду появился Гарри. Она лихорадочно стала думать, куда побежать, но Гарри шёл не куда-то, а конкретно к ней.

— Гарри, Гарри, можно я тебя всё-таки сфотографирую? — пропищал Колин.

— Колин, давай потом, — отозвался Гарри, слегка нахмурившись. Затем он развернулся к застывшей Джинни:

— Привет! А я тебя уже пол-утра ищу.

У Джинни задрожали ноги. Зачем он её ищет? Она что-то сделала? Кто-то что-то сказал про неё? За те несколько секунд, что Гарри подходил к ней, лицо девочки от белого успело стать красным и обратно.

— Да? — еле выдавила Джинни.

— Тебе письмо от Чарли. Рон и Гермиона ушли в библиотеку, просили передать тебе, — он протянул ей конверт.

— Спасибо, — с трудом выдавила Джинни и быстро направилась к одному из кресел. Интересно, почему Чарли написал? Джинни осторожно разорвала конверт и развернула письмо:

«Здравствуй, дорогая Джинни! Надеюсь, первая неделя прошла хорошо. Пишу тебе, чтобы пожелать удачи в этом учебном году. Уверен, у тебя все получится! Если получишь плохую оценку, не расстраивайся. У меня для тебя небольшой подарочек, надеюсь, тебе понравится. С любовью, Чарли.

P.S. Пиши когда сможешь, буду ждать новостей от своей сестрёнки».

Записка была маленькая, но настроение Джинни поднялось ещё больше. Заглянув в конверт, она увидела, что Чарли прислал ей в подарок её любимые наклейки с двигающимися дракончиками.

— Ух ты, что это? — рядом с ней раздался голос Гарри.

— Чарли прислал, — девочка покраснела. — Это заколдованные наклейки, — она протянула их Гарри. Тот, видимо, видел такие впервые.

Ну всё, если он ещё что-то спросит, она нормально точно не ответит. Джинни вскочила с кресла и бросилась в сторону спальни.

— Постой, ты наклейки забыла, — Гарри побежал следом.

Джинни, практически не оборачиваясь, схватила подарок Чарли и бегом поднялась по лестнице.

Впоследствии оказалось, что этот день был для Джинни самым радостным за весь сентябрь. Нет, были, конечно, и полёты на метле. Раньше она уже летала под присмотром кого-то из братьев. Но в Хогвартсе первокурсникам летать особо не разрешали, разве что на три метра над землёй. В общем, радости, которую она ждала от этих уроков, она не получила. А беготня вдоль стадиона и разминка её совсем не воодушевляли.

С каждым днём Джинни писала в дневнике всё больше. Её начали мучить кошмары — каждую ночь ей снилось какое-то подземелье, страшное шипение и всё тот же странный юноша. Просыпалась она, дрожа от страха, и свои сны могла вспомнить не всегда. Вдобавок слабость постоянно усиливалась.

В довершение всего Джинни сделала совсем поразительное и ужасающее открытие — она почему-то начала бояться Гарри. Нет, не так, как раньше, от стеснения — она и вправду начала его бояться. Объяснить это девочка не могла, и это её тоже пугало не на шутку.

Погода тем временем ухудшилась: солнце почти не выглядывало, а дождям, казалось, конца и края не будет. Раз в две недели Джинни приходило письмо от родителей. В своих ответах им она не упоминала ни слабость, ни своё появившееся безразличие; почти всегда она писала, что у неё всё хорошо. На самом деле её настроение поднималось только иногда, когда она отправлялась навестить Хагрида. Они стали настоящими друзьями, но даже ему Джинни не рассказывала о том, что начала бояться Гарри и о своем странном состоянии.

С октября у Гарри начались тренировки по квиддичу и, к счастью для Джинни, в гостиной он стал появляться реже. Гермиона пару раз звала её посмотреть его тренировку, но Джинни отказывалась, предпочитая уделить это время дневнику. Именно Том был единственным, кому она всё рассказывала. Всё чаще её записи выглядели так:

«Здравствуй, Том! Я не понимаю, что со мной происходит. Я всё чаще чувствую ужасную слабость, а ещё не понимаю, почему я боюсь Гарри. Мне хочется пойти на его тренировку, но почему-то, когда я его вижу, мне становится очень страшно. Я не знаю, в чем дело».

Джинни думала, что хуже, чем сейчас, быть уже не может, но она ошиблась. С середины октября она осознала, что у неё появились провалы в памяти. Она не могла вспомнить, где была и что делала иногда аж полдня. Это открытие привело ее в настоящий ужас. Есть она стала очень мало, вздрагивала от каждого шороха и, по словам Гермионы, выглядела совсем нездоровой.

Кошмары преследовали Джинни: она могла заснуть даже на уроках. По выходным она начала бояться выходить из спальни и как-то за завтраком даже упала в обморок, чем до смерти напугала Перси. Целый день после этого она провела в Больничном крыле, где мадам Помфри поила её какими-то снадобьями. Нельзя сказать, что от них ей стало лучше.

Пока Джинни лежала в палате, к ней заходили Гарри, Рон и Гермиона. Однако стоило ей увидеть Гарри, как она шарахнулась от него, чуть не свалившись с кровати, и забилась в приступе истерики. Рон с Гермионой бросились ее успокаивать; Гарри, испуганный её поведением, тоже попытался подойти, но она закричала от страха, и Рон вывел побледневшего Гарри из палаты, чтобы не нервировать сестру.

Гермионе с трудом, но всё же удалось успокоить Джинни. Когда они с Роном пытались выяснить, что случилось, она бормотала что-то несвязное, потом сказала что хочет поспать, и Рон с Гермионой, встревоженные её выходкой, вышли из палаты.

После случая с обмороком Перси постоянно подходил к сестре и спрашивал о её состоянии. Похоже, он испугался больше всех, даже стал контролировать, как она ест. Джинни это не раздражало, но потом попросту надоело, однако от Перси отделаться было не так просто. Гарри теперь к ней вообще не подходил, в основном за ней смотрели Рон и Гермиона, которые заметили, как при его появлении Джинни начинало трясти от ужаса. Гермиона предположила, что у Джинни возникают панические атаки, но не могла понять, из-за чего, поэтому от греха подальше смотрела, чтобы они с Гарри не пересекались. Джинни же с каждым днём становилось всё страшнее: она не понимала, почему при виде Гарри она кричала от страха, и у неё начиналась истерика. Если он ей так сильно нравится, то почему она его боится, словно он какой-то монстр? На этот вопрос Джинни ответить не могла. Ей оставалось лишь надеяться, что в скором времени это пройдёт.