Пламя, поглотившее его (джен)

Его не было семь дней. Она оббежала несколько домов, где он был, но везде ей оставался лишь след доктора, а в иные места не было ходу — Мракс Морус объявил карантин. Не ломать бы себе голову, утешать бы обезумевших мужчин — заказы шли горой, — а она не могла покинуть стен лечебницы. Чего-то ждала, долго сидела у окна и с замиранием сердца слушала последние сплетни о нем — доктор лез в пекло болезни, желая сгореть в нем до крошечного уголька. Глупец, помешанный, блаженный — Мерлин, как только не ругала Мунго Бонама Жанна, но легче не становилось.

Дверь отворилась, и Жанна вздрогнула от ужаса: серый, с запавшими щеками, заросший бородой, с черными пуговицами вместо глаз, в лечебницу, хромая и едва держась на дрожащих ногах, ввалился Мунго Бонам.

— Немедленно уходите! — она с трудом разобрала каркающий голос Бонама. — Я могу заразить вас!

Мунго вяло сопротивлялся, пока Жанна по-магловски стягивала с него мантию и истоптанные сапоги. Он упал в кресло и задрожал, хотя в лечебнице было натоплено. Жанна налила тарелку супа и, как ребенку, протянула ему ложку.

— Уходите, прошу вас, — слова отнимали у него много сил, становясь едва различимым шепотом.

— Накормлю — уйду.

Он смог проглотить две ложки, а после скривился, будто его вот-вот вырвет, и спрятал лицо в руках. Плечи его задрожали, и он завыл: «Не могу, Боже, я больше не могу!» Спазмы сотрясали его тело, и стоило только одному пройти, как за ним следовала новая волна, превращающая доктора в истерзанную марионетку.

«Не могу, не могу, не могу!» — стучало в голове Жанны, и вдруг стало тихо.

* * *

— Сколько я спал?

Мунго был похож на покойника. Жанна вытерла слезы — Мерлин, она с ним окончательно поседеет! — и проговорила:

— Двенадцать часов, — она ожидала, что доктор подскочит в кровати, схватит свой саквояж и умчится, но Мунго продолжал лежать. — Вам пришла гора писем.

— Потом… сейчас я должен поесть, а всё… а всё остальное потом.

С трудом Мунго удерживал тарелку с отварными овощами и медленно ел. Сон пошел ему на пользу, доктор попытался пошутить:

— Это мой первый обед за семь дней, да и сон тоже, — Мерлин, Боже, дайте этому человеку хоть каплю разумения! — Между обходами, осмотрами, лечением удавалось лишь вздремнуть украдкой, а есть… есть к концу второго дня уже не хотелось.

Гнев не был лучшим советчиком, но Жанна не ничего не могла с собой поделать — пламя разгорелось нешуточное! — рваным движением она поднесла карманное зеркальце к лицу Бонама зло прошипела:

— Если вы не научитесь беречь себя, вы никогда никого не вылечите!

— А я и не вылечу, — Мунго улыбнулся, как ребенок, и добавил: — Я искал ответы у волшебников, у Разеса, но их нет. Если Бог, Мерлин, Магия смилуются, то шанс есть, а если нет… значит — нет.

— Я вам не верю: решение должно быть! Ведь есть же настойка Горбатой ведьмы!

— Настойка Горбатой ведьмы здесь совершенно бесполезна…

— Потому что это не драконья оспа, — Бонам пораженно посмотрел на нее, а услышав следующие слова, чуть не выронил тарелку: — Это ведь натуральная оспа.

Тарелка всё же выпала из рук доктора, губы дрогнули, и он… расхохотался: громко, истерически. «Мерлин, у него горячка!» — поняла Жанна, но легче ей не стало. Отсмеявшись, Мунго вытер слезы и посмотрел на неё спокойными, здоровыми глазами.

— О, Гиппократ и Асклепий! Жанна, вы удивительная женщина: я задурил голову всем лекарям магической Англии, утверждая, что мы имеем дело с новой формой драконьей оспы, а вы раскололи загадку так легко, как раскалывают орех!

Нечего было разгадывать: от драконьей оспы никто не умирал, а от натуральной оспы люди мерли, как мухи зимой. Да и никто из заболевших не имел зеленую кожу и фиолетовые пятна, а вот как протекает натуральная оспа, Жанна насмотрелась на сотни жизней вперед: магловская деревня, где они жили с матерью, не раз чуть не вымирала от оспы. Неужели выхода не было?

— Я пробовал многое, но ничего не помогало. Вариоляция⁽¹⁾ почему-то губительнее самой оспы для волшебников. Пьер, — голос Бонама дрогнул, он несколько раз провел руками по лицу, — Пьер попробовал её на себе и поплатился. Я думал, что дело в неправильном выборе пациента, что нужно брать секрет у того, у кого самая легкая форма болезни, но всё бесполезно.

Жанна нахмурилась, припоминая старые толки о том, как магловские доктора забирали содержимое пузырьков больных оспой, а после втирали его незаболевшим — человек болел оспой, но в легкой форме и на всю жизнь был спасен от её губительного взора.

— А вы разве не боитесь заболеть?

Доктор усмехнулся:

— Я проклят: оспа не берет меня.

— Тогда проклята я, моя мать и наши соседки-маглы по дому. Мы никогда не болели оспой.

Что-то изменилось в лице Бонама: утренняя вялость исчезла, он сосредоточенно нахмурился, припоминая случаи из своей практики. Жанне показалось, что в глубине темных, выжженных усталых глаз зажглось то, что привлекло ее в первую встречу, — несокрушимый ветер перемен и жажда свободы.

— Это не волшебство, — сразу исключил Бонам. — Будь это связано с магией, волшебники никогда бы не болели оспой, но мы болеем. Тогда… У вас должно быть что-то общее. Давайте, Жанна, вспоминайте!

Мунго вцепился в её руки, начал трясти её, будто ответ упадет на Жанну, как яблоко на голову одного ученого.

— Мерлин, что с вами происходит?! То при смерти, то в припадке, а теперь трясете меня, как дракучая ива. Не знаю я! Жили бедно, впроголодь, донашивали сто раз переделанное старье, чтобы хоть как-то выживать, завели корову.

В одно движение доктор выскочил из кровати — откуда такая прыть?! — бросился к ящикам с дневниками и вытащил ворох бумаг. Он поднимал списки заболевших натуральной оспой за всё время. Благодаря своей педантичности он не только записывал основные симптомы, методы лечения и исходы при разных подходах, но и оставлял записи о роде деятельности заболевшего. Отдельной графой шли те, кому посчастливилось не заболеть во время эпидемий. Так маглы уличали своих соседей в колдовстве, а волшебники обвиняли в грязной крови, которую даже болезнь маглов не берет. А общее у них было одно — все они держали коров и ухаживали за ними.

— Это же священные коровы! — захохотал Бонам.

— Мерлин, доктор, уймитесь, или я насильно напою вас маковой эссенцией!

* * *

Доктор успел лишь наспех записать свое предположение: слова Жанны заставили его открыть глаза на то, чего он привык не замечать. Он чувствовал усталость, мышцы гудели, а голова продолжала ныть, несмотря на еду и принятое зелье, а еще Мунго Бонам не хотел идти к пациентам. Между восьмым и двенадцатым днями решалась судьба его пациентов, и тогда ему казалось, что жизнь просто ухмыляется ему в лицо, подбрасывая кости.

Тучи нависли над потемневшими полями Уилтшира. В поместье было холодно и жутко. Не таясь, тени клубились в коридорах, торжествовали. Чем ближе он подходил к детской, тем отчетливее был слышен отчаянный вой. Доктор переступил порог.

Красивая светловолосая женщина выла, цепляясь за плечи мистера Малфоя. Не сразу Бонам смог разобрать в её вое слова: «Наши девочки, наши прекрасные девочки!» Детские кровати тонули в кадках с алыми маками — последний сказочный сон. А фигурка прекрасной танцовщицы лежала горсткой фарфора — без утерянного крошечного кусочка репаро не подействуют на сломанную вещь. Крошечный кусочек, призрачная надежда — чудесные коровы, спасающие от оспы, — если бы он подумал об этом раньше, ведь ответ лежал на поверхности, стоило только протянуть руку… «Это неважно, — заставил замолчать совесть Бонам. — Всё закончилось». Он не Мерлин и не Бог, чтобы предусмотреть всё, всегда в практике будут случаи, когда он сможет лишь смотреть.

Загрохотал гром, дождь ударил на землю. Через раскрытое окно в комнату залетела белая голубка с серым пятном в виде сердечка на спине. Не сразу они различили стук женских каблуков и сорванное дыхание — кто-то спешил в детскую. Миссис Малфой резко отпрянула от мужа и бросилась к двери.

— Впустите меня! — пронзительно закричал незнакомый Бонаму женский голос.

«Впустите меня!» — эхом звучало в душе доктора. Он не почувствовал, как губы произнесли тихое признание: «Я ничем не могу помочь». Лицо мистера Малфоя посерело, и белый саван накрыл шесть кроватей.

Почувствовав себя столетним стариком, Мунго медленно вышел.

* * *

Дождь промочил его до нитки, и Мунго не мог понять: его лицо мокрое от пролитых слез или от обрушившегося дождя? Около ворот Мунго настиг разгневанный призрак — стройная светловолосая девица в голубой форме ученицы Шармбатона. На её плече сидела голубка с серым пятном в виде сердечка на спине. Лицо девушки пылало от гнева, она со всей силы толкнула Бонама, и доктор полетел наземь.

— Вы не доктор — вы посланник смерти! — закричала она. — Куда бы вы ни пришли, за вами следует только гибель!

Мунго молчал, а она продолжала кричать, вколачивая новый гвоздь в крышку гроба доктора:

— А я поняла: вы даже не знаете, как лечить! Потому что это не драконья оспа — мои сестры переболели ею! Слышите?! Вы лгун и трус! Я ненавижу вас! Убирайтесь! Убирайтесь!

— Мадлен!

Мистер Малфой подхватил бьющуюся в истерике девушку, и та завыла в его объятьях.

* * *

Бонам едва стоял на ногах, но упрямо шел в сторону дома Блэков. Его шатало, как пьяного, из стороны в сторону, то ли от усталости, то ли от слов Мадлен. «Она права, Боже, насколько она права!» — стучало в голове Бонама. Десятки опытов, наблюдений, но Мунго был уверен: он нашел решение. Нашел, опоздав на несколько лет.

Блэки упорно соблюдали траур, слава Богу, что не пытались завесить зеркала или поставить каллы в комнате Алькора, — ни о каком выздоровлении не может быть и речи, когда тебя преследуют вестники неминуемой гибели. Хозяин и хозяйка сидели за столом, они выбирали нити для даты смерти.

— Не теряете надежды? — издеваясь, спросил Мицар, прекрасный наследник великой чистокровной семьи. — Вас не было целый день, мы решили, что исход определен.

Бонам предпочел не отвечать и прошел к пациенту. Лихорадка медленно отступала, как и кровотечения. Доктор с удовлетворением отметил, что мистер Тилли хорошо справлялся с указаниями в его отсутствие. Неохотно чернота сходила с кожи Алькора, пульс становился четче, ярче, стремясь вырвать побольше счастливых часов у судьбы. Бонам боялся, что юноша захрипит, но легкие были чисты, и впервые за все время болезни его пациент спал спокойным сном.

«Может быть, может быть, вы благословлены милостивым Богом. Пожалуйста, откройте глаза!»

* * *

Веет свежестью — из распахнутого настежь окна доносится звон капель дождя. Медленно голубеет небо. Золотом вспыхивают кленовые листья. Тихо и спокойно, лишь протяни руку — и коснешься благословленных небес.

— Доброе утро.

Он сидит в кровати, по-прежнему слаб и болезнен. На губах Алькора Блэка расцветает мягкая улыбка.

It’s been a long dark night

And I’ve been a waitin' for the morning

It’s been a long hard fight

But I see a brand new day a dawning

I’ve been looking for the sunshine

'Cause I ain’t seen it in so long

But everything’s gonna work out just fine

Everything’s gonna be all right

That’s been all wrong⁽²⁾

1) Метод профилактики оспы, широко применявшийся в Китае, Индии, мусульманских странах. Заключается во введении группе риска содержимого оспенных пузырьков больных, что приводит к формированию стойкого иммунитета. Поскольку человек был инфицирован вирусом натуральной оспы, это могло привести к тяжелой инфекции, и человек мог передать оспу другим.

Вернуться к тексту

2) Dolly Parton — Light of a Clear Blue Morning

Вернуться к тексту