Последний рейс на Юпитер (джен)

Возвращение на грузовой терминал прошло без эксцессов. Эмма с педантичной аккуратностью сдала корабль приемщикам, проследив, чтобы корпораты расписались за всё — за исправность транспорта, за целостность груза. Пусть даже это выглядело как излишняя дотошность — ей больше не хотелось быть беззащитной пешкой.

Затем она направилась домой — в свою крошечную квартирку на верхних ярусах Лунополиса. За иллюминаторами шар солнца уже ушел за горизонт, в сумерках город сиял неоном и отражениями от купола, но в продуктовом магазине еще горел свет. Заглянув туда по дороге, Эмма купила всё самое необходимое — в квартире было совсем пусто, будто она не жила здесь неделями. Однако, несмотря на голод, поесть она так и не смогла: усталость навалилась тяжестью, и после быстрого душа девушка почти рухнула в кровать.

Спала она крепко — в первый раз за долгое время.

Утром её разбудил резкий звонок в дверь.

Полусонная, Эмма накинула халат поверх пижамы и поплелась к двери, не особо переживая за внешний вид. В Лунополисе жили исключительно псионы — преступность здесь была практически нулевой, и у большинства обитателей были куда более важные заботы, чем внешний облик соседей.

На пороге стоял Вячеслав Громов.

— О! Явился. Ну проходи, как раз завтракать будем, — девушка не дала парню и рта раскрыть. Шмыгнув в ванную, она быстро привела себя в порядок.

Когда Эмма вернулась, юноша уже вовсю хозяйничал на кухне, накрывая на стол. Молодые люди сели и некоторое время ели молча, не решаясь начать разговор.

— Я тут в последнем рейсе повстречала твоих друзей, — наконец заговорила Эмма. — Они кое-что тебе передали. Ну, тебе или твоему отцу.

Парень тяжело вздохнул:

— Всё-таки эти ублюдки послали тебя. И не отцу, а дяде.

— Я бы хотела знать подробности. Знаешь, тяжело осознавать, что тебя чуть не убили, а ты даже не знаешь, за что.

— На самом деле, я сам знаю не так уж много. Но расскажу. И, Эмма... эта информация строго засекречена. От неё зависит будущее нашей расы.

Почему-то при этих словах девушка подумала, что он говорит только о псионах — не обо всех людях.

— Я вся внимание.

— Контакт с Ксаари мы установили около пяти лет назад. После этого они построили базу между Юпитером и поясом астероидов. Её практически невозможно засечь с Земли. Но, похоже, корпоративные службы что-то заподозрили.

Он сделал паузу, потом продолжил:

— Ты ведь в курсе, что несколько лет назад у псионов появилось собственное правительство? Его существование не афишируется, но абсолютной тайной тоже не является. Мы не граждане ни одной страны, за редкими исключениями. Но кто, по-твоему, координирует строительство городов? Работу социальных служб, здравоохранения, образования? Кто ведёт переговоры с земными правительствами?

— Ну… логично. Хотя, думаю, землянам это не понравилось.

— Ещё бы. Но они сами нас выкинули. Лишили прав. А нас с каждым годом становилось всё больше. Создание правительства — это был естественный шаг, и им пришлось это проглотить. Так вот: Ксаари считают основную массу населения Земли полуразумными. Они не вступают с ними в контакт, хотя попытки были. А тут — службисты корпораций докладывают о возможном контакте псионов с «неподконтрольными» инопланетянами. Поднялся большой шухер. Шутка ли — псионы контактируют с внеземными расами! А что дальше? Захват власти на Земле?

Эмма подумала, что с земной точки зрения это действительно звучит логично. Другое дело, как мыслят сами пси-активные. Они вообще не понимают, зачем им власть над существами, неспособными ни к полноценному межзвёздному перемещению, ни к нормальному общению даже между собой. Каждый судит в меру своей испорченности, а значит, обычные люди с удовольствием сделали бы псионов рабами, если бы могли. Вот и проецируют свои желания.

Тем временем парень продолжал:

— Но доказательств контакта не было. Тогда они начали отслеживать передвижения наших транспортов. Линии связи уже давно у них под контролем. Дошли до маршрутов на станцию «Юпитер». А ты ведь знаешь, из-за штормов на гиганте рейсы отследить полностью невозможно. За поясом астероидов связь с кораблём теряется почти полностью, плюс искажается линейное время из-за гравитации. Начали копать — и выяснили, что туда летают только опытные сотрудники. Те, кто уже отслужил обязательные сроки, работал на военных кораблях Евразийского сектора... И вот тут они решили поставить тебя. Потому что ты из Западноевропейского сектора — маленького, незначительного и никак не связанного с большой Евразией.

— Но меня оттуда депортировали, когда мне не было и трёх лет! — возмутилась Эмма.

— Да, но на Луне тебя не сразу отправили в Лунаполис. До окончания младшей школы ты училась на базе-распределителе «Луна-2». Формально она считается международной, а по факту принадлежит корпоратам. То есть они считали тебя «своей», контролируемой. Ну, насколько вообще можно контролировать псионов.

— Но чего они вообще хотели добиться? — Эмма была искренне удивлена. Рассказывать что-либо представителям корпораций она бы ни за что не стала.

— Думаю, они рассчитывали, что ты вернёшься с рейса в тяжёлом состоянии. А Грузовой терминал далеко от нас, до любой из больниц в Лунаполисе надо ехать больше часа на метро. Службисты хотели перехватить тебя и отвезти в свой госпиталь на «Луне-2». Там бы тебя накачали препаратами. Тогда у них был бы шанс — хотя бы один.

Эмму передёрнуло. Если бы не Ксаари, она бы действительно прилетела еле живой и лежала в капсуле восстановления. Но в условиях влияния юпитерианской гравитации регенерация была бы сильно затруднена.

«Вот уж недаром мне эти службисты никогда не нравились, — мрачно подумала она. Мясники натуральные. Вряд ли кто-то собирался меня потом лечить. Одним псионом меньше — и все дела».

Если подумать... Она — сирота. А у Славы есть семья, родители и другие родственники — псионы, и он как раз отрабатывал свои пять лет на военных кораблях евразийцев. Значит, несчастный случай подстроили именно ему — и под шумок оформили назначение ей. Одинокой девушке, которую никто и не хватится. Эмме стало горько. Тихая злость и тоска переплелись внутри.

— И что теперь? — спросила она, стараясь держаться спокойно.

— Сейчас уже ничего. Наша больница готовит заключение, и тебе выбьют отпуск — две недели на восстановление. Сегодня к обеду документы поступят в распределительный центр корпораций, и до вечера ты получишь оформленный отпуск.

Он замолчал на мгновение, потом небрежно добавил:

— А вечером мы идем знакомиться с моими родителями.

— Зачем? — удивлённо вскинула брови Эмма.

— Ну... мало ли, — Слава смутился, отвёл взгляд. — Кристалл дяде отдашь.

Эмма подняла руку — и в её ладонь мягко опустился инфокристалл. Она сжала пальцы и, глядя ему в глаза, сказала:

— Нет уж. Кристалл я отдам тебе. Со своими родственниками разбирайся сам.

Парень вздохнул. Видно было, как он что-то обдумывает, внутренне собирается. И, наконец, решился:

— Эмма, прошу тебя… Выходи за меня замуж. Я чуть с ума не сошёл, когда ты пропала на несколько дней. Никто не знал, где ты. Только дядя заподозрил, что тебя отправили на Юпитер.

Он смотрел на неё с тревогой и надеждой. А Эмма растерялась. Слава ей нравился — определённо. Но она не знала, что такое любовь. Никогда не знала. Только... одиночество. Густое, липкое одиночество. И от него было тошно. Может, попробовать?

«А вдруг я действительно способна на это чувство?» — мелькнуло у неё в голове.

— Хорошо, — тихо сказала она. — Я согласна познакомиться с твоими родителями. А там… видно будет.

Парень буквально засветился от радости.

— Я зайду за тобой вечером.

Когда дверь за ним закрылась, Эмма ещё долго стояла на месте, держа кристалл в руке. Квартира вдруг показалась слишком тихой, слишком пустой.

Она подошла к окну, глядя на далекие купола верхнего Лунополиса, плавно мерцающие в утреннем свете.

Семья… — слово звучало непривычно.

У неё никогда не было ни теплых семейных разговоров, ни чужих заботливых рук, ни кого-то, кто ждал бы её дома.

И вдруг — шанс. Может, хрупкий. Может, рискованный. Но реальный.

Эмма вздохнула, прижала кристалл к груди и впервые за долгое время позволила себе подумать о будущем.

Семья Громовых сразу пришлась Эмме по душе — доброжелательная, шумная, с лёгким беспорядком, который бывает только в настоящем доме. У Славы оказалось два старших брата и младшая сестра, Анна — живая, весёлая, с горящими глазами. Она как раз отрабатывала свои пять лет медиком на патрульном крейсере «Владимир Устинов» и только что прибыла на короткий отпуск.

За ужином говорили обо всём — про далекие сектора, смешные истории из службы, последние новости с Луны. Эмма рассказала немного о своём рейсе, про то, как «гостила» у ксаари, благо аккуратно — без лишних деталей.

Когда разговор перешёл на дела серьёзные, она достала инфокристалл и передала его Михаилу Громову — младшему брату отца Славы. Тот молча кивнул и, спрятав носитель, сказал только:

— Спасибо, что вернулась домой.

Эмма впервые почувствовала: она, может быть, наконец-то нашла свой дом.

Вечер удался. Эмма вышла в сад — перевести дух, полюбоваться цветами. В последнее время в Лунаполисе всё чаще стали появляться парки. Это было непривычно: зелень, разросшаяся под куполом, и высокое звёздное небо, проглядывающее сквозь прозрачную поверхность над центральной частью города, создавали странное, почти сказочное ощущение. Грунт для растений частично завозили с Земли, но в основном его синтезировали на месте — из переработанных биологических отходов. Кто-то из корпоратов однажды сказал, что и на Земле не в каждом городе столько зелени.

Семья Громовых жила в небольшом доме на четыре семьи, в рекреационной зоне бывших лунных катакомб, далеко от суеты центрального купола. Здесь, под массивным каменным потолком Луны, создавали иллюзию земного неба. Сегодня оно окрасилось в мягкие сумерки — точно такие, какими Эмма помнила их с детства.

— Здесь красиво, — прозвучал за спиной мужской голос.

Она вздрогнула — отец Славы подошёл почти неслышно.

— Да, очень, — ответила она чуть смущённо, не зная, как продолжить.

— Вам не избежать расспросов безопасников, — сказал он негромко, с лёгкой грустью в голосе.

Эмма только кивнула. Она и сама это понимала — неизбежность.

— Но это будет уже после отпуска, верно? — уточнила она. Перед выходом им пришло уведомление: отпуск на две недели официально оформлен.

— Конечно, — улыбнулся мужчина. — По бумагам вы сейчас в клинике Лунаполиса, восстанавливаетесь после серьёзных травм. Всё как положено. — Он подмигнул с лукавым весельем.

— Скажите... если у нас есть правительство, значит, есть и спецслужбы? — вдруг спросила она, вспомнив кое-что из недавнего.

Улыбка его стала шире, и Эмма с неожиданной ясностью поняла: сейчас она находится в доме не просто добрых людей. Она в гостях у представителей той самой службы.

— Ваша отправка на Юпитер застала нас врасплох. Мы служба молодая, опыта пока маловато, но учимся быстро. Операция по вашему возвращению была сложной. Пока мы отвлекали их службу безопасности, наши люди проводили вас до квартиры. — Он сделал паузу, затем добавил: — Я знаком с ксаари достаточно хорошо, чтобы понять — они не передали бы вам ничего, что подвергло бы вас опасности. У них защита женщин и детей в абсолютном приоритете. А вы, Эмма, для них и то, и другое.

Она слушала, затаив дыхание.

— На самом деле, — продолжал он, — они передают нам не технологии, а идеи, направления. Толчки для науки. Психоника, экология, медицина — всё, что помогает развивать цивилизацию.

— Но почему они не контактируют с обычными землянами? — спросила Эмма. Её голос дрогнул — слишком много открытий за один вечер.

— Всё просто, — он вздохнул. — Потому что Земля проваливает экзамен на разумность. У ксаари есть шкала. Первый критерий — экология, способность утилизировать свои отходы. Второй — отношение к детям и старикам. Третий — система образования. Пунктов на самом деле много, но человечество, увы, проваливает почти каждый.

— Один из руководителей станции как-то сказал мне: большинство землян по сути — паразиты. Они живут, пожирая самих себя. Уничтожают планету, ресурсы, друг друга. Их девиз: «Умри ты сегодня, а я завтра». Даже вслух это произносят.

Эмма помолчала. Она чувствовала, как слова ложатся на сознание тяжело и глубоко.

— Мы, псионы, не идеальны, — продолжил он. — Но мы учимся, изменяемся. Мы создаём экосистемы, приюты для депортированных малышей, учим детей по новым программам. Часть удаётся усыновить, остальных переправляем в поселения Евразийского союза. Мы делаем всё, чтобы мировые правительства не поняли, насколько человечество близко к вымиранию. Последствия могут быть катастрофическими. Ведь если поймут — начнут войну. За ресурсы. За иллюзию контроля.

— И что же будет? — прошептала Эмма.

— Будет хорошо. А у вас — ещё лучше. После отпуска вас направят в Евразийский сектор, там остро не хватает опытных пилотов. А дальше — учёба. Жизнь у нас долгая, вы всё успеете: выучиться, выйти замуж, родить детей. Вперёд — только вперёд.

На душе стало тепло. Впервые за долгое время Эмма почувствовала, что она не одна, что мир, каким бы опасным он ни был, всё-таки способен быть добрым. И это было неожиданным подарком.

Из дома вышел Слава. Он подошёл, обнял её — просто, молча. Они уже умели чувствовать мысли друг друга. Как в той книге по псионике: жить — это слышать друг друга без слов.

Будущее было.

И это было прекрасно.

КОНЕЦ.