Сага Огня и Льда: Хроники Хориниса (гет)

Запретная секция встретила Гермиону могильной тишиной и запахом древней, опасной магии, въевшейся в сами стеллажи. Она работала всю ночь, игнорируя усталость и голод. Рассвет застал ее окруженной стопками фолиантов с обложками из человеческой кожи и пожелтевшими свитками, исписанными на давно мертвых языках. Но результат был нулевой. Описание артефакта, которое она выбила из Малфоя, — черный, поглощающий свет камень с фиолетовыми всполохами — не встречалось ни в одном из доступных ей источников.

Она сидела, уперев лоб в холодную поверхность старинного стола, и чувствовала, как отчаяние снова пытается пробить брешь в ее броне из ярости. Книги Хогвартса, которые всегда были для нее источником силы и ответов, на этот раз молчали. Она зашла в тупик.

Именно в этот момент ее осенило. Мысль была простой, очевидной и отвратительной. Она искала не там. Знания о подобных артефактах, темных, реликтовых, запрещенных даже по меркам самых отъявленных темных магов, не хранились бы в общедоступной (пусть и закрытой) библиотеке. Они бы хранились в частных коллекциях. В глубоких, защищенных заклятиями подвалах и тайных комнатах старинных особняков, принадлежащих семьям, которые веками не брезговали ничем ради власти и знаний. Семей вроде Ноттов, Паркинсонов, Забини. Слизеринцев.

Гермиона подняла голову. Ее глаза, покрасневшие от бессонной ночи, снова загорелись холодным огнем. Если у горы нет языка, придется говорить с камнями, из которых она сложена.

Она знала, где их искать. После битвы и исчезновения Гарри и Волдеморта в замке царила анархия. Слизеринцы, чьи родители в большинстве своем были Пожирателями Смерти, сбились в стаю, держась особняком. Они прятались в своей гостиной, изредка выбираясь в общие залы, и их обычная надменность сменилась настороженностью и страхом. Они были проигравшей стороной, и они это знали.

Гермиона нашла их в одном из внутренних двориков, где они, видимо, пытались уединиться. Блейз Забини, чье лицо, как всегда, выражало лишь ленивое аристократическое безразличие. Теодор Нотт, тихий и наблюдательный, с умными, холодными глазами. Пэнси Паркинсон, чья обычная язвительность сменилась нервной дрожью в руках. Драко Малфоя с ними не было — видимо, он все еще приходил в себя после их «беседы».

Когда Гермиона вошла во дворик, все разговоры стихли. Десяток пар глаз, полных недоверия и враждебности, уставился на нее.

— Полюбуйтесь, кого принесло, — процедила Пэнси. — Пришла добивать раненых, грязнокровка?

Гермиона проигнорировала ее, обращаясь напрямую к тем, кого считала лидерами этой группы — Забини и Нотту.

— Мне нужна ваша помощь, — сказала Гермиона ровным тоном.

— Ты в своем уме, Грейнджер? — усмехнулся Забини.

— Я — да. А вот вы, кажется, еще не поняли, что произошло, — отрезала Гермиона. — Давайте я вам объясню. Темный Лорд исчез. Судя по всему, он ранен после взрыва артефакта. Его организация обезглавлена и в панике. А Орден Феникса и Аврорат Министерства, который теперь де-факто подчиняется Кингсли Брустверу, уже этой ночью начнут рейды.

Смех прекратился. На лицах слизеринцев отразилась тревога.

— Ваши родители — цели номер один, — продолжила Гермиона, ее голос был холоден и точен, как скальпель хирурга. — А вы, их дети, носящие метки или просто известные своей лояльностью, — цели номер два. Ваше положение плачевно. Вас будут таскать на допросы, ваши дома будут обыскивать, ваши счета — замораживать. Прямо сейчас вы — самая легкая добыча. У вас нет ни власти, ни защиты.

Она сделала паузу, давая им осознать всю глубину их падения.

— А у меня есть.

— Что ты предлагаешь? — тихо спросил Теодор Нотт.

— Я предлагаю сделку, — Гермиона посмотрела ему в глаза. — Я ищу способ вернуть Гарри Поттера. Для этого мне нужна информация из ваших фамильных библиотек. Вы помогаете мне, используя свои ресурсы. А я, в свою очередь, становлюсь вашим щитом. Прямо сейчас.

— Нашим щитом? — недоверчиво переспросила Пэнси.

— Именно. Я — лучшая подруга Гарри Поттера, символ сопротивления. Мое слово уже сейчас имеет вес. Я могу поручиться за вас. Сказать, что вы с самого начала были моими тайными информаторами. Отвести от вас подозрения авроров. Дать вам время и пространство для маневра, пока ваши родители пытаются спасти свои шкуры. Я не предлагаю вам прощение после войны, до нее еще далеко. Я предлагаю вам шанс пережить следующие несколько недель.

Это было циничное, но гениальное предложение. Она предлагала им не мифическое будущее, а вполне реальное настоящее. Статус «агентов под прикрытием», работающих на подругу Гарри Поттера, был их единственным спасательным кругом в надвигающемся шторме.

— Ты просишь нас предать наши семьи, — проговорил Нотт.

— Я прошу вас выжить, — поправила его Гермиона. — Ваши отцы поставили на проигравшую лошадь. Теперь ваш черед делать ставки. Можете пойти на дно вместе с ними или можете заключить союз, который позволит вам остаться на плаву. Решайте. Я буду в библиотеке.

Она ушла, оставив за собой группу испуганных, но мыслящих молодых людей, которые впервые за свою жизнь поняли, что их фамилии больше не являются броней, а стали мишенями. И единственным, кто предложил им щит, была грязнокровка, которую они презирали все эти годы.

Гермиона вернулась в библиотеку, но не могла ни читать, ни думать. Она просто сидела, глядя в окно. Она только что заключила сделку с дьяволом. Использовала шантаж, играла на страхе, говорила на их языке. Часть ее, та самая девочка-отличница, которая верила в правила и справедливость, была в ужасе от самой себя. Но другая, новая ее часть, не чувствовала ничего, кроме холодной решимости. Ради Гарри она была готова пойти на все.

В ее памяти снова и снова всплывали его образы. Вот он улыбается после победы в квиддич, волосы растрепаны ветром. Вот он серьезный и сосредоточенный, склонившийся над картой Мародеров. Вот он стоит перед ней в Запретном лесу, за мгновение до того, как его поглотила пустота, и в его глазах — страх не за себя, а за них.

Воспоминания причиняли почти физическую боль. Она закрыла глаза, и ее пальцы сжались в кулаки. Сколько раз она хотела сказать ему? Сказать, что он для нее больше, чем друг. Что биение ее сердца меняется, когда он рядом. Что мысль о его потере невыносима. Но она всегда молчала. Боялась разрушить их дружбу, боялась показаться глупой, боялась, что он не ответит взаимностью. И вот теперь он там, в другом мире, один, и она, возможно, никогда не получит шанса ему это сказать.

Нет. Она получит этот шанс. Она создаст его сама.

Прошло несколько часов. Уже стемнело, когда дверь в библиотеку тихо скрипнула. Вошел Теодор Нотт. Один. Он молча подошел к ее столу и положил на него небольшой, обтянутый темной кожей дневник.

— Моя семья всегда интересовалась теорией пространственных разрывов, — сказал он тихо, не глядя на нее. — Этот гримуар принадлежал моему прапрадеду. Там может быть что-то полезное. Забини свяжется со своей матерью. Его семья коллекционировала артефакты забытых культов. Пэнси попробует получить доступ к архивам Паркинсонов, они специализировались на ритуальной магии.

Гермиона с благоговением взяла гримуар. Его страницы были тонкими, почти пергаментными, и исписаны убористым, вычурным почерком.

— Почему? — спросила она, поднимая на него глаза.

Нотт впервые посмотрел ей в лицо. В его взгляде не было враждебности, лишь усталость и трезвый расчет.

— Потому что ты права, Грейнджер. Эпоха наших отцов закончилась. А я не хочу заканчивать вместе с ней. И еще… — он на мгновение замялся. — Я тоже видел лицо Темного Лорда. Он был не просто жесток. Он был безумен. Мир под его властью был бы не миром порядка, а миром хаоса. Это плохой вариант для бизнеса. И для жизни.

Он кивнул и так же тихо вышел.

В этот вечер к ней пришел Рон. Он нашел ее в Выручай-комнате, которую она превратила в свой штаб. Комната создала для нее идеальное рабочее пространство: огромные столы, доски, на которых она чертила схемы и рунические формулы, котлы для зелий. Рон принес ей поднос с едой, которую она едва притронулась за последние сутки.

— Гермиона, ты себя загонишь, — сказал он, с тревогой глядя на ее осунувшееся лицо и лихорадочный блеск в глазах. — Ты должна отдохнуть.

— Я не могу отдыхать, Рон, — ответила она, не отрываясь от гримуара Нотта. — Каждая минута, что я сижу здесь, — это минута, которую Гарри проводит там один.

— Мы все переживаем, — Рон сел рядом. — Но ты… ты стала другой. Ты разговариваешь со слизеринцами. Ты пугаешь людей.

— Я делаю то, что нужно, — ее голос был резок. — Кто-то должен. Или ты предлагаешь сидеть и молиться, чтобы Гарри как-нибудь сам нашел дорогу обратно из измерения, откуда, по словам Волдеморта, нет выхода?

Рон вздрогнул. Он хотел помочь. Он искренне хотел, но не знал как. Ее одержимость, ее холодная, расчетливая ярость пугали его. Он видел, как она отдаляется, как между ними вырастает стена, сложенная из ее боли и его беспомощности. Он чувствовал себя лишним, бесполезным, и это злило его.

— Я просто беспокоюсь о тебе! — воскликнул он.

— Тогда помоги мне, — Гермиона наконец посмотрела на него. — Не отговаривай. Не жалей. Просто помоги. Мне нужно достать редкие ингредиенты. Мне нужно проверить несколько теорий. Мне нужна любая помощь, которую ты можешь оказать.

Рон кивнул, хотя и чувствовал, что она просит его быть не другом, а ассистентом в ее священной войне. Но ради нее, ради Гарри, он был готов.

С этого дня началась их совместная работа. Гермиона была мозговым центром, генералом, а Рон и слизеринцы — ее солдатами. Ночи напролет они проводили в Выручай-комнате. Слизеринцы, используя домашних эльфов и тайные ходы, приносили книги и свитки из своих родовых поместий. Рон помогал Гермионе с зельями и поиском информации в более доступных источниках.

И однажды, спустя почти две недели лихорадочных поисков, они нашли это.

В старинном гримуаре семьи Ноттов, в главе, посвященной «искусственным проколам между мирами», было описание ритуала. Ритуал «Разрыва Завесы». В нем упоминался артефакт — «Осколок Вечной Пустоты». Описание полностью совпадало с тем, что рассказал Малфой. В тексте говорилось, что артефакт, заряженный колоссальным выбросом магической энергии, создает нестабильный пространственно-временной туннель, который затягивает ближайшую цель и схлопывается.

Гермиона читала, и ее сердце билось все чаще. А потом она увидела сноску, сделанную на полях другим почерком.

«…туннель можно открыть повторно в течение одного лунного цикла с момента первого разрыва. Требуется аналогичный источник энергии и симпатическая связь с целью (личная вещь, кровь, волос), которая послужит ‘якорем’ для навигации. Однако повторное открытие в той же точке истончает ткань реальности до предела. Ритуал чрезвычайно опасен. Вероятность расщепления заклинателя на атомы или выброса в Вечную Пустоту без возврата — более девяноста процентов».

Девяносто процентов. Шанс на выживание — один из десяти.

Рон, читавший через ее плечо, побледнел.

— Гермиона, нет. Это самоубийство.

Но Гермиона его не слышала. Она смотрела на строки, и на ее губах играла улыбка — первая искренняя улыбка за последние недели. Она нашла. Она нашла способ. Шанс был. А значит, она им воспользуется. Она вернет Гарри. Или умрет, пытаясь.