Сага Огня и Льда: Хроники Хориниса (гет)

Воздух в Запретном лесу пах озоном, паленой землей и страхом. Он был густым, почти осязаемым, и Гарри вдыхал его рваными, обжигающими глотками. Вокруг царил хаос — упорядоченный, смертоносный хаос, дирижером которого выступал Волдеморт. Смертоносные проклятия, зеленые, как яд, и алые, как свежая кровь, прочерчивали узоры между вековыми деревьями, вырывая из земли комья грязи и корней. Щиты, возводимые членами Ордена Феникса и студентами, вспыхивали и гасли, словно догорающие свечи на ветру.

Гарри увернулся от очередного Круциатуса, брошенного Беллатрисой. Заклятие ударило в ствол дуба позади него, и дерево содрогнулось, сбрасывая на землю обугленные листья. Слева от него Рон, с лицом, бледным и грязным, отбил проклятие, летевшее в сторону Полумны. Справа Гермиона, сосредоточенная и яростная, держала Protego Maxima, ее щит мерцал под натиском трех Пожирателей Смерти. Ее губы были сжаты в тонкую, решительную линию, а в глазах плескался холодный огонь. На мгновение их взгляды встретились, и в этом безмолвном обмене пронеслось все: страх, поддержка и отчаянная решимость дойти до конца. Вместе.

Но Волдеморт не собирался играть по старым правилам. Он устал от пророчеств, от мальчишки, который никак не хотел умирать, от вечных ничьих, обусловленных родством их палочек. Сегодня он принес с собой нечто иное.

Он появился в центре поляны, и сама битва, казалось, замерла на долю секунды. Темный Лорд стоял, выпрямившись во весь свой змееподобный рост, его алая ухмылка была страшнее любого проклятия. В одной руке он держал свою палочку, а в другой — нечто, что заставило Гарри похолодеть.

Это был осколок камня, черный, как полночь в безлунную ночь. Он не отражал свет заклятий, а, казалось, втягивал его в себя, пожирал, оставляя после себя лишь пустоту. По его острым граням пробегали едва заметные фиолетовые всполохи, словно заключенные в нем молнии. Артефакт источал ауру древней, чужеродной неправильности, от которой волосы на затылке вставали дыбом.

— Думал, я снова предложу тебе дуэль, Поттер? — прошипел он. — Ты ошибался. Убить тебя — значит сделать из тебя мученика. Я сделаю нечто гораздо более изящное. Я сотру тебя.

Его улыбка стала шире.

— Эта вещица, найденная в руинах забытого мира, не убивает. Она открывает дверь в один конец. В измерение-тюрьму, где твоя жалкая магия — лишь прах. Ты будешь жить, зная, что твой мир существует, но ты никогда к нему не вернешься. Это забвение куда хуже смерти!

Водеморт не стал произносить заклинания. Он просто направил всю свою ненависть и магическую мощь в артефакт. Осколок завибрировал, издавая низкий, гудящий звук, а затем взорвался беззвучной вспышкой фиолетового света. Гарри почувствовал, как невидимый крюк вцепился ему в солнечное сплетение и дернул с нечеловеческой силой.

Мир вокруг него утратил четкость. Но он успел увидеть не только это. В тот момент, когда его начало затягивать в фиолетовую воронку, черный камень в руке Волдеморта не выдержал напряжения. Он треснул и взорвался, но уже наружу. Мощная обратная волна хаотичной энергии ударила во все стороны. Гарри увидел, как Волдеморта отбросило назад, его змеиное лицо исказилось от боли и ярости. Пожирателей Смерти разметало, как листья на ветру.

Крики друзей, треск заклятий, рев раненого Волдеморта — все звуки растянулись, а затем сменились абсолютной тишиной. Он падал в бездну…

Его тело разрывало на части. Не физически, а на каком-то более фундаментальном уровне. Он видел, как его собственные руки становятся прозрачными, распадаясь на мириады светящихся нитей. Лес, битва, сам воздух его родного мира — все это превратилось в потоки разноцветной энергии, уносящиеся прочь. Он летел сквозь ледяную, чернильную пустоту, пронизанную фиолетовыми разрядами — той самой энергией, что таилась в артефакте. Здесь не было верха или низа, времени или пространства. Была лишь бесконечная агония падения и осознание потери, острое, как лезвие ножа. Гермиона. Рон. Хогвартс. Он потерял все.

Падение оборвалось так же внезапно, как и началось.

Удар. Жесткий, глухой, выбивающий из легких остатки воздуха. Гарри рухнул на что-то твердое и холодное, и боль от падения на мгновение затмила все остальное. Он лежал, скорчившись, на каменном полу, пытаясь вдохнуть. Воздух здесь был другим — спертым, пахнущим вековой пылью, озоном и чем-то еще, неуловимо-тревожным, как запах грядущей грозы.

Прошла минута, или, может быть, вечность, прежде чем юноша заставил себя пошевелиться. Каждый мускул ныл. Голова гудела, словно колокол. Он сел, озираясь.

Он находился в просторном, круглом помещении на вершине высокой башни. Стены были сложены из грубо отесанных черных камней, уходящих вверх, в непроглядный мрак, где, должно быть, находился потолок. Окон не было, лишь узкие бойницы, сквозь которые пробивались тонкие лучи бледного лунного света, едва разгоняя царившую здесь тьму. В центре комнаты стоял массивный каменный стол, заваленный древними фолиантами, черепами неизвестных существ и алхимическими приборами, покрытыми толстым слоем пыли.

Где он?

Первым делом Гарри нашарил рукой свою палочку. Она была здесь, рядом с ним, на холодном полу. Бузинная палочка. Он сжал ее в руке, и привычное чувство тепла и силы, всегда пробегавшее по его пальцам, не пришло. Палочка ощущалась в его руке... чужой. Просто кусок дерева. Холодный, мертвый.

Паника начала подступать к горлу, ледяная и липкая.

— Люмос, — прошептал он. Голос прозвучал хрипло и неуверенно.

На кончике палочки не вспыхнул привычный яркий огонек. Вместо этого оттуда вырвался жалкий, хаотичный пучок зеленоватых искр, который с шипением пролетел пару дюймов и погас, оставив после себя лишь слабый запах серы.

Гарри уставился на палочку с ужасом. Он попробовал снова, вкладывая в заклинание больше воли, больше силы.

— Люмос!

Результат был тот же. Искры. Судорожные, больные, неправильные. Словно его магия задыхалась, билась в агонии, не в силах прорваться в этот мир. Волдеморт не солгал. «Твоя жалкая магия не будет стоить и ломаного гроша».

Отчаяние накрыло его с головой. Он был один. Ранен. В неизвестном месте. Без магии. Он был абсолютно, бесповоротно беспомощен. Гарри опустил голову, и плечи его затряслись. Что теперь? Просто сидеть здесь и ждать смерти от голода или чего похуже? Мысль о Гермионе, о ее искаженном ужасом лице, полоснула по сердцу. Он не мог просто сдаться. Он не имел права.

— Любопытный феномен.

Голос, прозвучавший из самого темного угла комнаты, заставил Гарри вздрогнуть и вскочить на ноги, инстинктивно выставляя перед собой бесполезную палочку. Голос был низким, рокочущим, как камнепад в далеких горах. В нем не было ни удивления, ни угрозы — лишь холодное, отстраненное любопытство ученого, наблюдающего за редким насекомым.

Из теней медленно выступила фигура. Высокая, сутулая, закутанная в темно-фиолетовую мантию, настолько потрепанную, что казалась сотканной из самой тьмы. Капюшон скрывал лицо, но Гарри чувствовал на себе пронзительный, изучающий взгляд.

— Я почувствовал всплеск, — продолжил незнакомец, медленно приближаясь. Его шаги были беззвучны. — Мощный, неконтролируемый выброс чужеродной энергии. Разрыв ткани реальности. А потом появился ты.

Фигура остановилась в нескольких шагах от Гарри, в пятне лунного света. Капюшон был откинут, и Гарри увидел лицо. Бледное, аскетичное, с резкими чертами и абсолютно лысым черепом. Но самыми примечательными были глаза. Они были совершенно белыми, без зрачков и радужки, и светились изнутри слабым, призрачным светом. Несмотря на это, Гарри был уверен, что эти слепые глаза видят его насквозь.

— Кто вы? — выдавил из себя Гарри, стараясь, чтобы его голос не дрожал.

— Имя не имеет значения, — отрезал человек в мантии. Его голос был лишен каких-либо эмоций. — Важно то, где ты. И кто ты. А ты — не из этого мира.

Это было утверждение, а не вопрос. Гарри молчал, не зная, что ответить.

— Твоя магия, — незнакомец указал костлявым пальцем на палочку в руке юноши. — Она кричит от боли. Этот мир построен на иных законах, на иной крови. Твоя сила здесь — как пресноводная рыба, брошенная в соленый океан. Она больна. Она умирает. И если ты не научишься дышать заново, ты умрешь вместе с ней.

Слова незнакомца, холодные и безжалостные, подтверждали его худшие опасения. Все было правдой. Он в ловушке.

— Можно ли... можно ли это исправить? — спросил Гарри, цепляясь за последнюю соломинку надежды.

— Все можно исправить, — последовал ровный ответ. — Или сломать окончательно. Зависит от приложенных усилий. И от цены.

Таинственный маг обошел Гарри по кругу, словно оценивая товар. Его белые глаза, казалось, заглядывали под кожу, в самую душу.

— Ты обладаешь потенциалом. В тебе горит огонь, пусть и чуждый этому месту. Я могу помочь тебе. Могу научить тебя выживать. Могу направить тебя на путь, который позволит укротить твою силу и приспособить ее к законам этого мира.

В груди Гарри шевельнулась надежда.

— Что вы хотите взамен? — спросил он, помня уроки Муди о том, что никто ничего не делает бесплатно.

На тонких губах незнакомца впервые появилась тень улыбки. Холодной, как лед.

— Разумный вопрос. Я — ученый. Искатель знаний. А ты — уникальный образец. Ходячий парадокс. Я хочу изучить тебя. И использовать. Ты будешь выполнять мои поручения. Будешь моими глазами и руками в мире, куда мне нет нужды спускаться. В обмен на это я дам тебе знания и инструменты для выживания. Согласен?

Выбора не было. Отказаться — значило умереть в этой башне, так и не узнав, что находится за ее стенами. Согласиться — значило стать пешкой в чужой игре, но это был шанс. Шанс выжить. Шанс, может быть, когда-нибудь найти способ вернуться.

— Я согласен, — твердо сказал Гарри.

— Хорошо, — кивнул маг. Он подошел к одному из пыльных столов и взял с него два предмета. — Тогда вот твое первое задание.

Он протянул их Гарри. Первым был короткий, широкий меч в грубых кожаных ножнах. Сталь была тусклой, а в некоторых местах проступали пятна ржавчины. Рукоять, обмотанная вытертой кожей, выглядела надежной, но в целом оружие казалось примитивным и варварским. Вторым предметом был пучок сушеных трав, перевязанных бечевкой. От них исходил резкий, горьковатый запах.

— Травы залечат твои раны. Меч поможет тебе не получить новые, — пояснил некромант, ибо Гарри уже не сомневался, что перед ним именно некромант, судя по обстановке. — Твое первое задание — выжить. Спустись из башни. Найди путь к городу в долине. Не умри по дороге. Мир за этой дверью не прощает слабости, а звери, что в нем обитают, очень голодны.

Он указал на массивную деревянную дверь, окованную железом, которую Гарри раньше не замечал в тени.

— И запомни, — добавил некромант, и его белые глаза, казалось, впились в мозг Гарри. — Теперь ты служишь Ксардасу.

С этим именем наступила ясность. У его тюремщика, благодетеля и хозяина было имя. Ксардас.

Гарри взял меч и травы. Меч был тяжелее, чем он ожидал. Холодная, безжалостная тяжесть чужой реальности. Он перевел взгляд с меча на свою волшебную палочку. Одна — символ всего, кем он был. Другой — символ того, кем ему придется стать.

— Иди, — голос Ксардаса не оставлял места для промедления.

Гарри кивнул. Он засунул палочку за пояс, понимая, что сейчас от нее толку не больше, чем от обычной ветки. Прикрепил меч. Глубоко вздохнул, собирая в кулак остатки своего гриффиндорского мужества. Он не знал, что ждет его за этой дверью. Не знал, какие монстры обитают в этом мире. Не знал, сможет ли он прожить хотя бы один день.

Но он знал одно. Он выживет. Он должен. Ради Рона. Ради всех, кто остался там.

Ради Гермионы.

С этой мыслью Гарри Поттер, Избранный из другого мира, толкнул тяжелую дверь и шагнул из пыльной тишины башни навстречу неизвестности. Навстречу своему новому кошмару.

Фиолетовая вспышка поглотила Гарри, и вместе с ним из мира исчезли все звуки. На долю секунды, которая растянулась в вечность, Запретный лес замер. Алые и зеленые лучи заклятий застыли в воздухе, словно трещины на стекле реальности. Даже ветер испуганно затих в кронах вековых деревьев. А потом мир обрушился обратно, оглушая какофонией боли и смятения.

Битва, лишившись своих главных действующих лиц, захлебнулась. Пожиратели Смерти, растерянные и дезориентированные исчезновением своего повелителя, дрогнули. Кингсли Бруствер, чей громовой голос был одним из немногих звуков, способных прорваться сквозь пелену шока, отдал приказ, и Орден Феникса с новой яростью ринулся в атаку. Отступление Пожирателей было хаотичным и быстрым. Они растворялись в тенях, оставляя после себя лишь запах озона, выжженную землю и тишину, которая была страшнее любого крика.

Гермиона Грейнджер стояла неподвижно, глядя на пустое место, где только что был Гарри. Ее щит, Protego Maxima, который она держала с нечеловеческим упорством, опал, и палочка безвольно повисла в руке. Вокруг нее стонали раненые, кто-то плакал, кто-то выкрикивал команды, но для нее все это было лишь белым шумом на периферии сознания. Ее мир сузился до вытоптанного пятачка земли, пахнущего чужой, неправильной магией. Он исчез. Просто исчез.

— Гермиона!

Рон подбежал к ней, его лицо было покрыто грязью и сажей, а в рыжих волосах запутались листья. Он схватил ее за плечи, пытаясь привести в чувство.

— Гермиона, ты слышишь меня? Все кончено. Они отступили.

Девушка медленно моргнула, переводя на него пустой взгляд.

— Он ушел, Рон, — прошептала она, и ее собственный голос показался ей чужим. — Волдеморт забрал его.

В этот момент на поляне появился Дамблдор. Его обычная аура спокойствия и мудрости была нарушена. В голубых глазах за очками-половинками плескалась тревога, а лицо казалось высеченным из камня. За ним следовали профессор МакГонагалл, чьи губы были сжаты в мертвенно-белую нить, и мракоборец Аластор Муди, чей магический глаз бешено вращался, сканируя местность.

— Никому не подходить! — приказал Дамблдор, и его усиленный магией голос заставил всех замереть.

Директор старой школы подошел к центру поляны. Он не смотрел на землю, он смотрел на сам воздух, словно видел то, что было недоступно остальным. Он вытянул руку, и кончики его пальцев замерли в дюйме от невидимой границы.

— Чувствуете? — тихо спросил он у МакГонагалл.

Гермиона, ведомая необъяснимым инстинктом, сделала шаг вперед. И она тоже почувствовала. Это была не магия, по крайней мере, не та, что они знали. Это была рана. Разрыв в самой ткани мироздания, от которого все еще исходил едва уловимый холод. Энергия, сочившаяся из этой раны, была хищной, чужеродной, она ощущалась как прикосновение чего-то бесконечно древнего и голодного.

— Я никогда не сталкивался с подобным, — проговорил Дамблдор, и в его голосе прозвучали нотки, которых Гермиона никогда раньше не слышала. Ноты бессилия. — Это не телепортация, не портал. Это… вырезание. Словно кто-то вырезал кусок реальности и выбросил его прочь. Следы ведут в никуда. В абсолютную пустоту.

Сердце Гермионы сжалось в ледяной комок. Никуда. Пустота. Эти слова звучали как приговор.

Рон, стоявший рядом, наконец обрел дар речи. Он положил руку ей на плечо, неловко, по-детски.

— Гермиона, мы его найдем. Дамблдор что-нибудь придумает. Может, он вернется... Нам нужно верить.

Слова Рона, призванные утешить, подействовали как яд. Верить? Надеяться? Сидеть и ждать, пока кто-то другой что-то придумает? Внезапно тихая скорбь внутри нее сменилась чем-то иным. Чем-то горячим, острым и яростным. Она сбросила его руку.

— Надежда — это роскошь, Рон, — ее голос был тихим, но в нем звенела сталь. — У меня ее нет. У меня есть только ярость. И я не собираюсь сидеть сложа руки.

Она развернулась и пошла прочь с поляны, не оглядываясь. Каждый ее шаг был выверенным, четким, наполненным новой, пугающей решимостью. Она не знала, что делать, но знала, с чего начать. Ей нужна была информация. А единственный человек, который мог что-то знать, носил форму Слизерина.

Она нашла Драко Малфоя спустя два часа, уже в замке. Хогвартс гудел, как растревоженный улей. Раненых размещали в Больничном крыле, преподаватели и старшие студенты укрепляли защитные чары. Но Гермиона не замечала ничего этого. У нее была одна цель.

Она увидела его в одном из боковых, редко используемых коридоров на седьмом этаже. Он стоял, прислонившись к стене, и смотрел в окно на темнеющие земли. Его лицо было бледным, почти прозрачным, а поза выдавала не столько высокомерие, сколько крайнюю степень усталости и страха. Он был один. Идеально.

— Малфой.

Драко вздрогнул.

— Что тебе нужно, Грейнджер?

— Я видела твое лицо в лесу, — ее голос был тихим и угрожающим. — Когда Темный Лорд достал этот камень. Ты не был удивлен. Ты знал, что это такое.

— Я ничего не знал! — огрызнулся Малфой.

— Не лги мне, — отрезала Гермиона. Petrificus Totalus!

Заклинание ударило безмолвно. Драко с грохотом повалился на пол. Гермиона присела рядом с ним.

— Что. Это. Был. За. Артефакт? — медленно произнесла она. — Я не думаю, что ты слышал это от Темного Лорда. Но я уверена, что ты видел его раньше. У твоего отца ведь самая большая коллекция темных артефактов в Британии, не так ли?

Глаза Драко расширились от ужаса. Она догадалась. Он отчаянно замычал. Гермиона сняла заклятие.

— Я… я видел его дома! — выпалил Драко, заикаясь. — В кабинете отца. Он называл его «Сердце Пустоты» или что-то в этом роде. Отец прятал его. Но Темный Лорд… он узнал о нем. Он пришел и забрал его.

Гермиона слушала, не перебивая.

— Я слышал, как отец говорил матери… что это ужасное оружие, — продолжал Драко, его голос срывался. — Что оно не убивает, а… ссылает. Бросает в другой мир, в тюрьму, откуда нет выхода. В место, где магия работает неправильно. Он говорил, что это окончательное забвение… Опиши его.

— Черный, как уголь, камень… — Драко судорожно сглотнул. — Неправильной формы. Он не блестел, наоборот, поглощал свет. И по нему… по нему пробегали фиолетовые искры. Это все, что я знаю, клянусь!

Гермиона медленно поднялась. Она получила то, что хотела. Не просто описание, а возможное название и зацепку, ведущую к Люциусу Малфою. Это было гораздо больше, чем она рассчитывала.

Ее ноги сами несли ее в единственное место, где можно было найти ответы — в библиотеку. Но на этот раз она прошла мимо столов, за которыми провела столько сотен часов, мимо полок с учебниками по Трансфигурации и Зельеварению. Ее целью была дверь в дальнем конце зала. Дверь без ручки, за которой хранились самые темные и опасные книги магического мира. Запретная секция.

Мадам Пинс, увидев ее решительное лицо, попыталась ее остановить, но одного взгляда Гермионы, полного холодной, непреклонной воли, хватило, чтобы библиотекарша молча посторонилась.

Ночь прошла в лихорадочных поисках. Гермиона работала с методичностью и одержимостью, на которую была способна только она. Книги летали с полок с помощью магии, страницы перелистывались с головокружительной скоростью. Гримуары по межпространственным перемещениям, трактаты о реликтовых артефактах, каталоги запрещенных проклятий — все это она поглощала, искала, анализировала.

Она думала о Гарри. О его растрепанных волосах. О том, как он щурился без очков. О его дурацкой привычке лезть на рожон. О его смелости, которая всегда граничила с безрассудством. О его уязвимости, которую он так тщательно скрывал ото всех, но которую она всегда видела. И с каждой минутой, проведенной в пыльной тишине библиотеки, она все отчетливее понимала одну простую, сокрушительную истину. Она не просто беспокоилась о нем как о друге. Она любила его. Любила так сильно, что его отсутствие ощущалось как физическая рана, как ампутированная конечность.

И эта любовь не приносила ей утешения. Она питала ее гнев, закаляла ее решимость, превращая ее в оружие.

К рассвету, когда первые лучи солнца коснулись башен Хогвартса, Гермиона поняла две вещи. Во-первых, в библиотеке Хогвартса не было ничего, что могло бы ей помочь. Информация об артефактах такого уровня хранилась не здесь. Она хранилась в темных, пыльных фамильных библиотеках чистокровных семей. Семей вроде Малфоев, Ноттов, Блэков. И во-вторых, чтобы добраться до этих знаний, ей придется пойти на то, чего она никогда не делала раньше. Ей придется заключить сделку с врагами.

Она закрыла тяжелый фолиант с тисненым на обложке черепом. Ее план начал обретать форму. Он был опасным, циничным и рискованным. Но это был план. Гермиона Грейнджер, лучшая ученица Хогвартса, умерла на той поляне в Запретном лесу. На ее месте родилась другая. Воительница. Спасительница. Женщина, готовая сжечь дотла весь мир, чтобы вернуть единственного человека, который был для нее этим миром.

И она перевернет небо и землю, но найдет его.

Тяжелая дубовая дверь за спиной Гарри захлопнулась с глухим, окончательным стуком, отрезая его от мрачной безопасности башни Ксардаса. На мгновение он замер на каменном уступе, пытаясь привыкнуть к новому окружению. Воздух здесь был свежим, наполненным запахом влажной земли, прелых листьев и хвои, но под этими естественными ароматами скрывалась едва уловимая нотка гниения и опасности.

Башня стояла на краю скалистого утеса, откуда открывался вид на широкую, поросшую лесом долину. Вдалеке, подернутые утренней дымкой, виднелись зубчатые стены города, окруженного полями и фермами. Это и был Хоринис, его цель. Но между ним и городом лежали километры дикой, неизведанной местности. Спуск с утеса представлял собой узкую, извилистую тропу, усеянную острыми камнями и скользкими корнями.

Гарри глубоко вздохнул и начал спуск. Каждый шаг требовал предельной концентрации. Ржавый меч, который дал ему Ксардас, неудобно бился о бедро, постоянно напоминая о новой реальности. Он больше не был волшебником, Избранным. Он был просто человеком с куском железа, брошенным во враждебный мир.

Первое столкновение произошло быстрее, чем он ожидал. Когда тропа выровнялась и перешла в густой подлесок, из кустов выскочило существо, похожее на уродливую, безперую птицу размером с большую индейку. У нее был мощный, загнутый клюв, когтистые лапы и маленькие, злобные глазки, которые уставились на Гарри с хищным интересом. Существо издало пронзительный, скрипучий крик и, пригнув голову, бросилось в атаку.

Инстинкт, отточенный годами сражений, сработал быстрее разума. Гарри отпрыгнул в сторону, и тварь пронеслась мимо, щелкнув клювом в том месте, где он только что стоял. Не раздумывая, юноша выхватил палочку.

— Stupefy! — выкрикнул он, целясь в монстра.

Как и в башне, результат был плачевным. С конца палочки сорвалась слабая вспышка красного света, похожая на отсыревшую петарду. Она ударила тварь в бок, но вместо того, чтобы оглушить, лишь заставила ее взвизгнуть от ярости. Существо развернулось, взъерошив редкие перья на загривке, и снова кинулось на него.

Гарри понял свою ошибку. Магия была бесполезна. Отбросив палочку, он судорожно выдернул из ножен меч. Оружие казалось в его руке чудовищно тяжелым и неуклюжим. Он никогда в жизни не держал в руках ничего тяжелее квиддичной биты.

Тварь была уже в двух шагах. Гарри, действуя на чистом адреналине, выставил меч перед собой. Он не пытался нанести удар, лишь создать преграду. Существо с разбегу наткнулось на острие. Раздался отвратительный хруст, и лезвие, пройдя сквозь перья и плоть, вошло в тело монстра. Тварь забилась, издавая булькающие, предсмертные звуки, и забрызгала его ноги темной, густой кровью. Через несколько секунд она обмякла.

Гарри стоял, тяжело дыша, и смотрел на свою первую жертву. Его руки дрожали, а к горлу подкатывала тошнота. Это было не похоже на магическую дуэль. Никаких вспышек света, никаких щитов. Только грубая, кровавая реальность: лязг стали, хруст костей и липкое тепло чужой жизни, угасающей на его клинке. Он выдернул меч, брезгливо вытирая его о траву. Ксардас был прав. Это мир, где выживают не с помощью заклинаний, а с помощью стали.

Поттер продолжил свой путь, двигаясь медленно и осторожно, постоянно оглядываясь и прислушиваясь к каждому шороху. Лес жил своей, хищной жизнью. Из-за деревьев на него смотрели пары голодных глаз. Он видел тварей, похожих на огромных крыс с кротовьими лапами, которые рыли землю, и стаи тощих, поджарых волков, которые следовали за ним на расстоянии, не решаясь напасть. Гарри крепко сжимал рукоять меча, и пот стекал по его спине.

Через час пути он почувствовал, что раны, полученные им во время битвы в Запретном лесу и при падении, начали давать о себе знать. Бок простреливало острой болью при каждом неосторожном движении. Он вспомнил о травах, которые дал ему Ксардас. Найдя небольшую поляну, залитую солнцем, Гарри сел, прислонившись к стволу дерева. Он достал пучок сухих растений. Они пахли резко и неприятно. Поколебавшись, Поттер оторвал несколько листьев и начал их жевать, как велел некромант. Вкус был отвратительным — горьким, вяжущим. Но через несколько минут Поттер почувствовал, как по телу разливается странное тепло, а острая боль в боку сменяется тупым, ноющим ощущением. Это работало.

Отдохнув, он двинулся дальше, стараясь держаться открытых пространств, где его было бы труднее застать врасплох. Тропа вывела его к старому, заброшенному мосту через неглубокий овраг. И именно здесь его ждала новая опасность.

У костра, разведенного прямо на тропе, сидели двое мужчин. Их одежда была грязной и потрепанной, а лица — грубыми и небритыми. Рядом с ними на земле лежали дубины и ржавые топоры. Когда они увидели Гарри, их глаза загорелись жадной, недоброй искрой.

— А ну-ка, стой, щенок! — прохрипел один из них, самый крупный, поднимаясь на ноги. — Куда это мы так спешим?

Гарри замер, его рука легла на рукоять меча. Это были не монстры. Это были люди. И от этого они казались еще более опасными.

— Я иду в город, — ответил юноша, стараясь, чтобы его голос звучал уверенно.

— В город, значит? — усмехнулся второй, более тощий, но с крысиными, бегающими глазками. — А за проход по нашей дороге заплатить не хочешь?

— У меня нет денег, — честно ответил Гарри.

Крупный бандит расхохотался.

— Денег у него нет! А меч есть. И сапоги вроде ничего. Снимай все, живо! И тогда, может быть, мы тебя отпустим. Живым.

Гарри понял, что разговора не получится. Отступать было некуда — позади него был лес, полный тварей, а впереди — двое головорезов. Он медленно вытащил меч. Его сердце колотилось о ребра, как пойманная птица. Он не был бойцом. Он был ловцом. Его сила была в скорости, в реакции, а не в грубой силе. И, возможно, это был его единственный шанс.

Бандиты, увидев, что он не собирается сдаваться, переглянулись и бросились на него одновременно с двух сторон. Крупный замахнулся тяжелой дубиной, целясь Гарри в голову. Тощий пытался зайти сбоку, чтобы ударить топором по ногам.

В этот момент сработали квиддичные рефлексы. Гарри не стал блокировать удар дубиной — он знал, что его рука не выдержит. Вместо этого он резко пригнулся, почти падая на землю. Дубина со свистом пронеслась над его головой. Одновременно он выставил ногу, и тощий бандит, не ожидавший этого, споткнулся и с криком полетел на землю, выронив топор.

Крупный бандит выругался и снова замахнулся, но Гарри уже был на ногах. Он не пытался фехтовать. Он просто ткнул мечом вперед, как делал это с той птицей-монстром. Лезвие вошло бандиту в незащищенное бедро. Тот взревел от боли и ярости, отшатнувшись и схватившись за рану.

Гарри не стал ждать, пока тот оправится. Он метнулся к упавшему топору, схватил его и, не целясь, швырнул в сторону крупного бандита. Он не собирался его убивать, лишь отвлечь. Топор ударился о дерево рядом с головой разбойника, и тот инстинктивно пригнулся, давая Гарри драгоценную секунду.

Юноша бросился к тощему бандиту, который все еще пытался подняться. Гарри ударил его рукоятью меча по затылку. Раздался глухой стук, и разбойник обмяк.

Остался один. Крупный бандит, хромая и истекая кровью, с ревом бросился на него, размахивая дубиной. Ярость делала его удары быстрыми, но неточными. Гарри уворачивался, отступая шаг за шагом. Он чувствовал, как силы покидают его. Он не сможет долго так уворачиваться.

Он отскочил от очередного удара, и его нога зацепилась за корень. Гарри потерял равновесие и упал на спину. Бандит торжествующе взревел и занес дубину для последнего, смертельного удара.

«Гермиона», — пронеслось в голове Гарри. Эта мысль, мысль о том, что он больше никогда ее не увидит, наполнила его отчаянной, холодной злостью. Он не умрет здесь. Не так.

Лежа на спине, Гарри выставил перед собой меч обеими руками, уперев эфес в землю. Бандит, ослепленный яростью, не видел этого. Он обрушил всю свою силу вниз. Острие меча вошло ему прямо в живот. Удар был настолько сильным, что лезвие прошло насквозь.

Глаза бандита расширились от удивления и боли. Он посмотрел вниз, на рукоять меча, торчащую из его тела, затем на Гарри. Он открыл рот, но вместо слов из него вырвался лишь кровавый пузырь. Бандит покачнулся и рухнул рядом, затихнув навсегда.

Гарри лежал на земле, глядя в серое небо. Его грудь вздымалась от тяжелого дыхания. Вокруг пахло кровью и смертью. Его тошнило. Он убил человека. Не заклинанием, не на расстоянии, а своими руками, куском заточенной стали. Это было отвратительно. Это было грязно. Но он был жив.

Он с трудом поднялся на ноги. Его всего трясло. Гарри вытащил свой меч из тела бандита, снова вытер его о траву, но на этот раз не чувствовал брезгливости. Лишь пустоту. Он обыскал тела. У одного нашел флягу с водой, у другого — полкаравая черствого хлеба и несколько монет странной чеканки. Это было больше, чем у него было пять минут назад.

Он не стал задерживаться. Перешагнув через тела, он быстро пересек мост и пошел дальше, уже не по тропе, а напрямик через лес, стараясь как можно быстрее уйти от этого места. Бой оставил на нем не только синяки и ссадины. Он оставил глубокий след в его душе. Он понял главное правило этого мира. Здесь не было добра и зла, не было гриффиндорской чести или слизеринской хитрости. Здесь был только один закон — закон меча и клыка. Убей, или убьют тебя. Адаптируйся, или умри.

К вечеру, измотанный, голодный и грязный, он вышел из леса. Перед ним расстилалась долина. В лучах заходящего солнца, окрасившего небо в багровые тона, он наконец увидел их отчетливо. Высокие, неприступные каменные стены города Хоринис. В окнах башен зажигались первые огни.

Стены выглядели как спасение. Место, где есть закон, порядок, где не нужно каждую секунду ждать нападения из-за кустов. Но в то же время они выглядели как новая, еще более масштабная тюрьма. Он был чужаком, без денег, без связей, без магии. Что ждало его там, за этими стенами?

Гарри поправил меч на поясе, сжал в кармане несколько монет, добытых в бою, и медленно побрел к городским воротам. Поттер не знал, что принесет ему завтрашний день. Но он пережил сегодняшний. И в этом жестоком, безжалостном мире это уже было победой. Он выживет. Он научится. Он станет сильнее. И однажды он найдет способ вернуться домой. Эта мысль была единственным огоньком, который согревал его в сгущающемся холоде наступающей ночи.

Запретная секция встретила Гермиону могильной тишиной и запахом древней, опасной магии, въевшейся в сами стеллажи. Она работала всю ночь, игнорируя усталость и голод. Рассвет застал ее окруженной стопками фолиантов с обложками из человеческой кожи и пожелтевшими свитками, исписанными на давно мертвых языках. Но результат был нулевой. Описание артефакта, которое она выбила из Малфоя, — черный, поглощающий свет камень с фиолетовыми всполохами — не встречалось ни в одном из доступных ей источников.

Она сидела, уперев лоб в холодную поверхность старинного стола, и чувствовала, как отчаяние снова пытается пробить брешь в ее броне из ярости. Книги Хогвартса, которые всегда были для нее источником силы и ответов, на этот раз молчали. Она зашла в тупик.

Именно в этот момент ее осенило. Мысль была простой, очевидной и отвратительной. Она искала не там. Знания о подобных артефактах, темных, реликтовых, запрещенных даже по меркам самых отъявленных темных магов, не хранились бы в общедоступной (пусть и закрытой) библиотеке. Они бы хранились в частных коллекциях. В глубоких, защищенных заклятиями подвалах и тайных комнатах старинных особняков, принадлежащих семьям, которые веками не брезговали ничем ради власти и знаний. Семей вроде Ноттов, Паркинсонов, Забини. Слизеринцев.

Гермиона подняла голову. Ее глаза, покрасневшие от бессонной ночи, снова загорелись холодным огнем. Если у горы нет языка, придется говорить с камнями, из которых она сложена.

Она знала, где их искать. После битвы и исчезновения Гарри и Волдеморта в замке царила анархия. Слизеринцы, чьи родители в большинстве своем были Пожирателями Смерти, сбились в стаю, держась особняком. Они прятались в своей гостиной, изредка выбираясь в общие залы, и их обычная надменность сменилась настороженностью и страхом. Они были проигравшей стороной, и они это знали.

Гермиона нашла их в одном из внутренних двориков, где они, видимо, пытались уединиться. Блейз Забини, чье лицо, как всегда, выражало лишь ленивое аристократическое безразличие. Теодор Нотт, тихий и наблюдательный, с умными, холодными глазами. Пэнси Паркинсон, чья обычная язвительность сменилась нервной дрожью в руках. Драко Малфоя с ними не было — видимо, он все еще приходил в себя после их «беседы».

Когда Гермиона вошла во дворик, все разговоры стихли. Десяток пар глаз, полных недоверия и враждебности, уставился на нее.

— Полюбуйтесь, кого принесло, — процедила Пэнси. — Пришла добивать раненых, грязнокровка?

Гермиона проигнорировала ее, обращаясь напрямую к тем, кого считала лидерами этой группы — Забини и Нотту.

— Мне нужна ваша помощь, — сказала Гермиона ровным тоном.

— Ты в своем уме, Грейнджер? — усмехнулся Забини.

— Я — да. А вот вы, кажется, еще не поняли, что произошло, — отрезала Гермиона. — Давайте я вам объясню. Темный Лорд исчез. Судя по всему, он ранен после взрыва артефакта. Его организация обезглавлена и в панике. А Орден Феникса и Аврорат Министерства, который теперь де-факто подчиняется Кингсли Брустверу, уже этой ночью начнут рейды.

Смех прекратился. На лицах слизеринцев отразилась тревога.

— Ваши родители — цели номер один, — продолжила Гермиона, ее голос был холоден и точен, как скальпель хирурга. — А вы, их дети, носящие метки или просто известные своей лояльностью, — цели номер два. Ваше положение плачевно. Вас будут таскать на допросы, ваши дома будут обыскивать, ваши счета — замораживать. Прямо сейчас вы — самая легкая добыча. У вас нет ни власти, ни защиты.

Она сделала паузу, давая им осознать всю глубину их падения.

— А у меня есть.

— Что ты предлагаешь? — тихо спросил Теодор Нотт.

— Я предлагаю сделку, — Гермиона посмотрела ему в глаза. — Я ищу способ вернуть Гарри Поттера. Для этого мне нужна информация из ваших фамильных библиотек. Вы помогаете мне, используя свои ресурсы. А я, в свою очередь, становлюсь вашим щитом. Прямо сейчас.

— Нашим щитом? — недоверчиво переспросила Пэнси.

— Именно. Я — лучшая подруга Гарри Поттера, символ сопротивления. Мое слово уже сейчас имеет вес. Я могу поручиться за вас. Сказать, что вы с самого начала были моими тайными информаторами. Отвести от вас подозрения авроров. Дать вам время и пространство для маневра, пока ваши родители пытаются спасти свои шкуры. Я не предлагаю вам прощение после войны, до нее еще далеко. Я предлагаю вам шанс пережить следующие несколько недель.

Это было циничное, но гениальное предложение. Она предлагала им не мифическое будущее, а вполне реальное настоящее. Статус «агентов под прикрытием», работающих на подругу Гарри Поттера, был их единственным спасательным кругом в надвигающемся шторме.

— Ты просишь нас предать наши семьи, — проговорил Нотт.

— Я прошу вас выжить, — поправила его Гермиона. — Ваши отцы поставили на проигравшую лошадь. Теперь ваш черед делать ставки. Можете пойти на дно вместе с ними или можете заключить союз, который позволит вам остаться на плаву. Решайте. Я буду в библиотеке.

Она ушла, оставив за собой группу испуганных, но мыслящих молодых людей, которые впервые за свою жизнь поняли, что их фамилии больше не являются броней, а стали мишенями. И единственным, кто предложил им щит, была грязнокровка, которую они презирали все эти годы.

Гермиона вернулась в библиотеку, но не могла ни читать, ни думать. Она просто сидела, глядя в окно. Она только что заключила сделку с дьяволом. Использовала шантаж, играла на страхе, говорила на их языке. Часть ее, та самая девочка-отличница, которая верила в правила и справедливость, была в ужасе от самой себя. Но другая, новая ее часть, не чувствовала ничего, кроме холодной решимости. Ради Гарри она была готова пойти на все.

В ее памяти снова и снова всплывали его образы. Вот он улыбается после победы в квиддич, волосы растрепаны ветром. Вот он серьезный и сосредоточенный, склонившийся над картой Мародеров. Вот он стоит перед ней в Запретном лесу, за мгновение до того, как его поглотила пустота, и в его глазах — страх не за себя, а за них.

Воспоминания причиняли почти физическую боль. Она закрыла глаза, и ее пальцы сжались в кулаки. Сколько раз она хотела сказать ему? Сказать, что он для нее больше, чем друг. Что биение ее сердца меняется, когда он рядом. Что мысль о его потере невыносима. Но она всегда молчала. Боялась разрушить их дружбу, боялась показаться глупой, боялась, что он не ответит взаимностью. И вот теперь он там, в другом мире, один, и она, возможно, никогда не получит шанса ему это сказать.

Нет. Она получит этот шанс. Она создаст его сама.

Прошло несколько часов. Уже стемнело, когда дверь в библиотеку тихо скрипнула. Вошел Теодор Нотт. Один. Он молча подошел к ее столу и положил на него небольшой, обтянутый темной кожей дневник.

— Моя семья всегда интересовалась теорией пространственных разрывов, — сказал он тихо, не глядя на нее. — Этот гримуар принадлежал моему прапрадеду. Там может быть что-то полезное. Забини свяжется со своей матерью. Его семья коллекционировала артефакты забытых культов. Пэнси попробует получить доступ к архивам Паркинсонов, они специализировались на ритуальной магии.

Гермиона с благоговением взяла гримуар. Его страницы были тонкими, почти пергаментными, и исписаны убористым, вычурным почерком.

— Почему? — спросила она, поднимая на него глаза.

Нотт впервые посмотрел ей в лицо. В его взгляде не было враждебности, лишь усталость и трезвый расчет.

— Потому что ты права, Грейнджер. Эпоха наших отцов закончилась. А я не хочу заканчивать вместе с ней. И еще… — он на мгновение замялся. — Я тоже видел лицо Темного Лорда. Он был не просто жесток. Он был безумен. Мир под его властью был бы не миром порядка, а миром хаоса. Это плохой вариант для бизнеса. И для жизни.

Он кивнул и так же тихо вышел.

В этот вечер к ней пришел Рон. Он нашел ее в Выручай-комнате, которую она превратила в свой штаб. Комната создала для нее идеальное рабочее пространство: огромные столы, доски, на которых она чертила схемы и рунические формулы, котлы для зелий. Рон принес ей поднос с едой, которую она едва притронулась за последние сутки.

— Гермиона, ты себя загонишь, — сказал он, с тревогой глядя на ее осунувшееся лицо и лихорадочный блеск в глазах. — Ты должна отдохнуть.

— Я не могу отдыхать, Рон, — ответила она, не отрываясь от гримуара Нотта. — Каждая минута, что я сижу здесь, — это минута, которую Гарри проводит там один.

— Мы все переживаем, — Рон сел рядом. — Но ты… ты стала другой. Ты разговариваешь со слизеринцами. Ты пугаешь людей.

— Я делаю то, что нужно, — ее голос был резок. — Кто-то должен. Или ты предлагаешь сидеть и молиться, чтобы Гарри как-нибудь сам нашел дорогу обратно из измерения, откуда, по словам Волдеморта, нет выхода?

Рон вздрогнул. Он хотел помочь. Он искренне хотел, но не знал как. Ее одержимость, ее холодная, расчетливая ярость пугали его. Он видел, как она отдаляется, как между ними вырастает стена, сложенная из ее боли и его беспомощности. Он чувствовал себя лишним, бесполезным, и это злило его.

— Я просто беспокоюсь о тебе! — воскликнул он.

— Тогда помоги мне, — Гермиона наконец посмотрела на него. — Не отговаривай. Не жалей. Просто помоги. Мне нужно достать редкие ингредиенты. Мне нужно проверить несколько теорий. Мне нужна любая помощь, которую ты можешь оказать.

Рон кивнул, хотя и чувствовал, что она просит его быть не другом, а ассистентом в ее священной войне. Но ради нее, ради Гарри, он был готов.

С этого дня началась их совместная работа. Гермиона была мозговым центром, генералом, а Рон и слизеринцы — ее солдатами. Ночи напролет они проводили в Выручай-комнате. Слизеринцы, используя домашних эльфов и тайные ходы, приносили книги и свитки из своих родовых поместий. Рон помогал Гермионе с зельями и поиском информации в более доступных источниках.

И однажды, спустя почти две недели лихорадочных поисков, они нашли это.

В старинном гримуаре семьи Ноттов, в главе, посвященной «искусственным проколам между мирами», было описание ритуала. Ритуал «Разрыва Завесы». В нем упоминался артефакт — «Осколок Вечной Пустоты». Описание полностью совпадало с тем, что рассказал Малфой. В тексте говорилось, что артефакт, заряженный колоссальным выбросом магической энергии, создает нестабильный пространственно-временной туннель, который затягивает ближайшую цель и схлопывается.

Гермиона читала, и ее сердце билось все чаще. А потом она увидела сноску, сделанную на полях другим почерком.

«…туннель можно открыть повторно в течение одного лунного цикла с момента первого разрыва. Требуется аналогичный источник энергии и симпатическая связь с целью (личная вещь, кровь, волос), которая послужит ‘якорем’ для навигации. Однако повторное открытие в той же точке истончает ткань реальности до предела. Ритуал чрезвычайно опасен. Вероятность расщепления заклинателя на атомы или выброса в Вечную Пустоту без возврата — более девяноста процентов».

Девяносто процентов. Шанс на выживание — один из десяти.

Рон, читавший через ее плечо, побледнел.

— Гермиона, нет. Это самоубийство.

Но Гермиона его не слышала. Она смотрела на строки, и на ее губах играла улыбка — первая искренняя улыбка за последние недели. Она нашла. Она нашла способ. Шанс был. А значит, она им воспользуется. Она вернет Гарри. Или умрет, пытаясь.

Стены Хориниса, которые издалека казались спасительным маяком, вблизи выглядели грозными и неприступными. Высокие, сложенные из темного, поросшего мхом камня, они внушали не чувство безопасности, а ощущение западни. Над массивными дубовыми воротами, окованными железом, возвышалась сторожевая башня, с которой на немногочисленных путников взирали суровые лица стражников в начищенных до блеска доспехах.

Гарри подошел к воротам, присоединившись к небольшой очереди из фермеров с телегами и торговцев. Когда настала его очередь, один из стражников, здоровенный мужчина с густыми усами и усталым взглядом, преградил ему путь древком алебарды.

— Стой, парень. Куда путь держишь? — голос стражника был ровным, безразличным, как у человека, задававшего этот вопрос тысячи раз.

— В город, — ответил Гарри, стараясь выглядеть как можно более уверенно.

Стражник окинул его скептическим взглядом с ног до головы, задержавшись на ржавом мече у пояса и потрепанной одежде.

— Все хотят в город. Пропуск есть? Или рекомендательное письмо от одного из крупных землевладельцев?

— Нет, — признался Гарри. У него не было ничего, кроме нескольких странных монет в кармане.

— Тогда вход стоит сто золотых, — безразлично сообщил страж. — Таков закон. Времена нынче неспокойные. Нам не нужны в городе лишние бродяги и голодранцы.

Сто золотых. Гарри понятия не имел, много это или мало, но был уверен, что те несколько медяков, что он забрал у убитых бандитов, и близко не составляли этой суммы.

— У меня нет таких денег.

— Тогда разворачивайся и иди своей дорогой, — стражник ткнул алебардой в сторону, откуда пришел Гарри. — Ворота для тебя закрыты. Следующий!

Униженный и злой, Гарри отошел в сторону. Он проделал весь этот путь, сражался, убивал, только для того, чтобы его развернули у самой цели. Сидеть под стенами и ждать у моря погоды было не вариантом. Он обошел городскую стену, ища другой вход, и вскоре его поиски увенчались успехом. Со стороны моря, где скалы обрывались к воде, стена была ниже. Здесь располагался портовый квартал. Воздух был пропитан запахом соленой воды, рыбы и гниющих водорослей. В стене не было ворот, но Гарри заметил, как несколько грузчиков, используя систему старых кранов и лебедок, поднимали товары с причалов прямо наверх, на стену.

Дождавшись, когда рабочие отойдут на перекур, Гарри, используя свою ловкость ловца, вскарабкался по канатам и деревянным балкам одного из подъемников. Это было рискованно, но лучше, чем оставаться снаружи. Оказавшись наверху, он спрыгнул на узкую улочку портового района и быстро смешался с толпой моряков, рыбаков и портовых рабочих.

Город внутри был лабиринтом. Узкие, мощеные булыжником улочки петляли между высокими фахверковыми домами с нависающими друг над другом вторыми этажами. Было шумно и многолюдно. Отовсюду неслись крики торговцев, ругань грузчиков, смех из таверн. Люди здесь выглядели иначе, чем стражники у ворот. Их лица были обветренными, а одежда — грубой и практичной. Они смотрели на Гарри с нескрываемым подозрением, как на чужака, вторгшегося на их территорию.

Он быстро понял, что и здесь действуют свои законы. Власть в порту принадлежала не городской страже, а местным авторитетам — суровым, мускулистым мужчинам, которые собирали дань с торговцев и следили за порядком, как они его понимали. Гарри стал свидетелем короткой, но жестокой драки, когда пара таких «смотрящих» вышвырнула из таверны какого-то бедолагу, не заплатившего по счетам. Стало ясно, что в этом городе каждый сам за себя.

Нужно было найти место для ночлега и придумать, что делать дальше. Деньги, которые у него были, таяли на глазах. Кусок хлеба и кружка воды обошлись ему в несколько монет. Он нашел приют на сеновале заброшенного склада, где пахло сыростью и крысами, но это было лучше, чем оставаться на улице.

Именно там, лежа на колючем сене и глядя на звезды сквозь дыру в крыше, Гарри почувствовал это. Странное, едва уловимое покалывание на коже, знакомое ощущение магического присутствия. Через мгновение перед ним в воздухе материализовалась небольшая, светящаяся синим светом руна. Она повисела в воздухе секунду, а затем из нее раздался знакомый рокочущий голос Ксардаса.

— Ты добрался до города. Неплохо. Я не был уверен, что тебе это удастся.

Гарри сел, уставившись на светящийся символ. Телепатическая связь? Или что-то вроде их Говорящих зеркал?

— Что вам нужно? — спросил юноша в пустоту, надеясь, что некромант его услышит.

— Твое обучение должно продолжаться, — ответил голос из руны. — Твоя магия все еще нестабильна. Она как дикий зверь, запертый в клетке. Если ты не научишься ее контролировать, она либо угаснет, либо разорвет тебя изнутри. Чтобы приручить ее, тебе нужно подключиться к одному из источников силы этого мира. К одному из богов.

Боги? Гарри вспомнил, как тетушка Петунья с презрением говорила о «богобоязненных соседях». В его мире магия и религия были разными вещами. Здесь, видимо, все было иначе.

— В этом мире есть три основные силы, — продолжал Ксардас свой монолог. — Белиар, бог тьмы и хаоса. Аданос, бог равновесия и воды. И Иннос, бог огня и порядка. Ты должен примкнуть к одной из фракций, служащих этим богам, чтобы твой магический дар смог найти опору и стабилизироваться.

— И к кому вы мне посоветуете обратиться? — спросил Гарри, хотя уже догадывался, что к последователям бога тьмы его точно не отправят.

— Слуги Белиара убьют тебя, как только почувствуют твою чужеродную природу, — подтвердил его мысли некромант. — Маги Воды, последователи Аданоса, слишком пассивны и заняты своими раскопками. Они не дадут тебе того, что нужно сейчас — дисциплины и боевых навыков. Остаются маги Огня, слуги Инноса. Их монастырь находится в горах, к востоку от города.

Голос Ксардаса стал суше, в нем появились нотки предостережения.

— Но учти, они фанатичны и горды. Они не принимают кого попало. Они верят, что лишь избранные достойны владеть магией Огня. Тебя, бродягу с улицы, они даже на порог не пустят. Тебе придется доказать им, что ты достоин. Проявить упорство, силу воли и готовность служить их богу. Это будет твоим следующим заданием. Проникни в монастырь магов Огня. Стань одним из них.

Руна вспыхнула ярче и погасла, оставив Гарри в полной темноте.

Задание казалось невыполнимым. Снова пробиваться, снова доказывать. Но Ксардас был прав. Его магия, его единственная связь с родным миром, была его самой большой уязвимостью. Он должен был взять ее под контроль.

На следующее утро, купив на последние деньги краюху хлеба и флягу воды, Гарри покинул Хоринис. На этот раз он вышел через главные ворота, просто смешавшись с толпой фермеров, возвращавшихся на свои поля. Никто не обратил на него внимания.

Путь к монастырю лежал через предгорья. Дорога была лучше, чем та, что вела от башни Ксардаса, но не менее опасной. Здесь было меньше хищных тварей, но больше людей. И не все из них были дружелюбны. Гарри научился издалека определять опасность и обходить стороной группы вооруженных наемников и подозрительные лагеря у дороги.

К полудню он углубился в ущелье, по дну которого бежал бурный ручей. Скалы здесь нависали над дорогой, создавая полумрак. И именно здесь его поджидала засада.

Это были не люди. Из расщелин в скалах, визжа и улюлюкая, на него посыпались маленькие, уродливые существа ростом не выше его пояса. У них была грязно-зеленая кожа, длинные носы и острые, как иглы, зубы. Гоблины. Они были вооружены примитивными дубинками и костяными ножами. Их было не меньше дюжины.

Гарри выхватил меч. После стычки с бандитами он чувствовал себя с оружием увереннее. Первый гоблин, подскочивший к нему, получил мощный пинок в грудь и с визгом отлетел назад, сбивая с ног еще двоих. Гарри рубанул мечом, отгоняя еще нескольких. Они были слабыми противниками поодиночке, но брали числом. Они кружили вокруг него, как стая шакалов, пытаясь ухватить за ноги, нанести удар в спину.

Один из них умудрился полоснуть его костяным ножом по руке. Боль была острой, но неглубокой. Ярость захлестнула Гарри. Он отбросил всякую осторожность и начал рубить наотмашь, вкладывая в каждый удар всю свою силу. Он уже не был испуганным мальчиком. Он был воином, сражающимся за свою жизнь. Меч свистел в воздухе, и зеленые твари с визгом падали на землю.

В разгар боя, когда он был окружен, Гарри инстинктивно вскинул левую руку, в которой все еще была зажата волшебная палочка. Он не думал о заклинании. Он просто хотел отбросить их, создать пространство. И его магия откликнулась.

С кончика палочки сорвалась не вспышка, а волна чистой кинетической энергии. Она была невидимой, но ощутимой, как удар кувалдой. Трех гоблинов, стоявших прямо перед ним, отшвырнуло назад, словно кегли. Они с глухим стуком ударились о скалы и остались лежать без движения.

Гарри удивленно посмотрел на свою палочку. Это было не заклинание из учебника. Это был чистый, необузданный выброс силы, рожденный отчаянием и волей к жизни. Оставшиеся гоблины, увидев это проявление непонятной им мощи, завизжали от страха и бросились наутек, скрываясь в своих норах.

Бой был окончен. Гарри стоял посреди ущелья, тяжело дыша. Он снова победил. Но он понимал, что ему повезло. В следующий раз удачи может и не быть. Он перевязал раненую руку полоской ткани, оторванной от рубашки, и пошел дальше. Теперь он был еще более уверен в словах Ксардаса. Ему жизненно необходимо было обучение. Он должен был попасть в этот монастырь, чего бы ему это ни стоило.

К вечеру он увидел его. Монастырь был высечен прямо в скале, на огромной высоте. К нему вел длинный, подвесной мост, перекинутый через пропасть. Вся конструкция выглядела величественно и неприступно. Это было место силы, и Гарри чувствовал это каждой клеточкой своего тела. Здесь он найдет ответы. Или свою смерть. С этой мыслью он ступил на мост.

Выручай-комната превратилась в алхимическую лабораторию и святилище запретных знаний. Воздух был густым от запаха кипящих зелий, сушеных трав и старого пергамента. На полу мелом были начерчены сложные рунические круги, а на досках алели схемы пространственных разрывов, перечеркнутые и исправленные десятки раз. Гермиона не спала уже почти двое суток, ее разум, подстегиваемый крепчайшим зельем бодрости и отчаянной надеждой, работал на пределе человеческих возможностей.

Она нашла это. Путь. Формула возвращения, начертанная на полях древнего гримуара. Ритуал «Разрыва Завесы». И цена этого пути была чудовищной — девяностопроцентная вероятность неминуемой и мучительной гибели.

Рон, бледный и осунувшийся, стоял рядом, глядя то на исписанные страницы, то на одержимое лицо своей подруги.

— Гермиона, нет, — повторил он, его голос был хриплым от волнения. — Ты же читала. «Вероятность расщепления на атомы». Это не шанс, это смертный приговор! Мы найдем другой способ. Должен быть другой способ!

Гермиона медленно подняла на него глаза. В их глубине не было страха, лишь ледяная, пугающая решимость.

— Другого способа нет, Рон, — ответила она тихо, но ее слова звучали как гранит. — Мы перерыли все. Этот ритуал — единственная ниточка, ведущая к нему. Единственная. И если есть хотя бы один шанс из десяти, я должна им воспользоваться.

— А если не получится? — почти крикнул он. — Что тогда? Ты просто исчезнешь, как и он! И мы потеряем вас обоих!

— Тогда я хотя бы буду знать, что пыталась, — ее взгляд смягчился на долю секунды. — Рон, пойми. Я не могу просто сидеть здесь и ждать. Я не могу жить в мире, зная, что он там, один, в месте, которое Волдеморт назвал «тюрьмой». Я не могу есть, не могу спать, не могу дышать, думая об этом. Каждый удар моего сердца отзывается мыслью о нем. Если я не сделаю этого, я все равно умру. Только медленно, изнутри.

Рон смотрел на нее и видел не свою подругу-всезнайку, а кого-то другого. Женщину, готовую шагнуть в огонь ради любви, настолько сильной, что она граничила с безумием. Он хотел возразить, кричать, умолять, но понимал, что слова бессильны. Ее решение было принято не разумом, а сердцем, и против этого у него не было аргументов.

Но у других они нашлись.

Новость о планах Гермионы распространилась по замку быстрее лесного пожара. Неизвестно, проболтался ли Рон в отчаянии, или кто-то из слизеринцев счел нужным доложить по инстанции. На следующий день, когда Гермиона занималась последними приготовлениями, варя зелья и зачаровывая одежду, дверь Выручай-комнаты открылась, и на пороге появились Альбус Дамблдор и Минерва МакГонагалл.

Директор выглядел старше и усталее, чем когда-либо. Его обычная искра в глазах погасла, сменившись глубокой скорбью. Лицо профессора МакГонагалл было строгим, но ее губы дрожали.

— Мисс Грейнджер, — начала она своим строгим профессорским тоном, но голос ее предательски дрогнул. — Нам стало известно о ваших… намерениях. Я надеюсь, это всего лишь глупые слухи.

Гермиона выпрямилась, отложив в сторону самонагревающися котелок.

— Боюсь, что нет, профессор, — ответила она спокойно.

— Гермиона, дитя мое, — голос Дамблдора был тихим, полным отеческой заботы. — Мы все скорбим о Гарри. Но то, что вы задумали, — это безумие. Вы играете с силами, которые не до конца понимали даже самые могущественные волшебники древности. Этот ритуал — не магия, это акт разрушения самой ткани бытия. Вы не можете рисковать собой подобным образом.

— А какой у меня выбор, профессор? — спросила Гермиона, и в ее голосе впервые прозвучали нотки горечи. — Сидеть и ждать? Вы сами сказали, что следы ведут в никуда. Вы, величайший волшебник современности, не знаете, что делать. Орден Феникса не знает, что делать. Никто не знает. Все просто… приняли это. Приняли, что Гарри исчез. А я не могу.

— Мы не приняли, мы ищем! — возразила МакГонагалл. — Мы ищем другой, безопасный путь!

— Безопасного пути нет! — голос Гермионы сорвался на крик. Она обвела рукой комнату, указывая на схемы и книги. — Я провела здесь недели! Я прочитала то, от чего у обычного мракоборца поседели бы волосы! Нет другого пути! Есть только этот. Опасный, почти невозможный, но он есть! Вы просите меня сидеть и ждать, пока человек, которого я люблю, страдает в неизвестности? Простите, профессор, но я не могу. Я не буду.

Слово «люблю» повисло в воздухе. Дамблдор и МакГонагалл переглянулись. Теперь они все поняли. Это было не просто дружеское беспокойство. Это было нечто гораздо более глубокое и отчаянное.

— Любовь — величайшая сила, Гермиона, — мягко сказал Дамблдор. — Но она не должна быть силой саморазрушения. Гарри не хотел бы, чтобы ты так рисковала.

— Гарри полез бы в пасть к дракону, чтобы спасти любого из нас, и вы это знаете, — парировала она. — Он бы не раздумывал ни секунды. Чем я хуже? Тем, что я не «Избранная»? Я сделала свой выбор, директор. И вы не сможете меня остановить.

Ее непреклонность была абсолютной. Дамблдор долго смотрел на нее, и в его глазах промелькнуло что-то похожее на восхищение, смешанное с безмерной печалью. Он видел перед собой не испуганную девочку, а гриффиндорку до мозга костей, верную своим друзьям и своим чувствам до самого конца.

— Если ваше решение непоколебимо, — произнес он наконец, — то мы не будем вам мешать. Но знайте, что это решение разбивает наши сердца.

Он подошел к столу и положил рядом с котлами небольшой бархатный мешочек.

— Это не изменит шансов, но может помочь, если вы все же окажетесь… там.

Профессор МакГонагалл подошла к Гермионе и, к ее огромному удивлению, крепко обняла.

— Будьте осторожны, мисс Грейнджер, — прошептала она, и Гермиона почувствовала, как на ее плечо упала слеза. — Возвращайтесь. Оба.

Они ушли, оставив Гермиону одну с ее решением и подарком Дамблдора. В мешочке она нашла несколько редчайших зелий — концентрированную «Феликс Фелицис», способную дать несколько минут абсолютной удачи, зелье «Живой смерти» в крошечном флаконе с противоядием и камень, который оказался замаскированным порталом, настроенным на вход в кабинет директора. Бесполезный в другом мире, но здесь — жест невероятного доверия.

Последняя ночь перед ритуалом была самой тяжелой. Гермиона не спала, она готовилась. Она собрала сумку, наложив на нее заклятие незримого расширения. Туда отправилось все самое необходимое. Еда, которая не портится. Теплая, прочная одежда, зачарованная на отталкивание влаги и грязи. Полный набор зелий: лечебные, бодрящие, противоядия. Несколько самых важных книг по теории магии и рунам. Ее собственная волшебная палочка и, на всякий случай, запасная, вырезанная из простой ивы. И самое главное — волос Гарри. Черный, непослушный волос, который она нашла на его мантии, оставленной в общей гостиной. Этот волос был ее «якорем». Ее путеводной звездой в бездну.

На рассвете, когда замок еще спал, она была готова. В центре Выручай-комнаты был начерчен огромный круг. Руны, скопированные из гримуара Нотта, светились слабым, тревожным светом. В центре круга стояла сама Гермиона.

Дверь открылась, и вошел Рон. Он был бледен, его глаза покраснели, как будто он не спал всю ночь.

— Я пойду с тобой, — сказал он твердо, делая шаг к кругу.

Гермиона посмотрела на него, и ее сердце сжалось от благодарности и боли.

— Рон, нет. Это слишком опасно.

— Ты идешь! Почему я не могу? Он и мой друг тоже! Я не оставлю тебя одну!

Рон говорил уверенно, но когда его взгляд упал на пульсирующие руны, на кипящие в котлах по краям круга зелья, которые должны были послужить источником энергии, его решимость дрогнула. Он видел не просто магию. Уизли видел нечто древнее, чужое и смертельно опасное. Он чувствовал, как от круга исходит холод, который пробирал до костей. Это была магия, которая не прощала ошибок.

Он замер на краю круга. Он хотел. Он всем сердцем хотел сделать этот шаг, быть рядом с ней, быть таким же смелым. Но он не мог. Страх, первобытный, животный страх перед неизведанным, перед неминуемой гибелью, сковал его ноги. Рон был храбрым, он был гриффиндорцем, он не раз смотрел в лицо смерти. Но это было другое. Это было не лицо смерти, а прыжок в абсолютную пустоту.

— Я не могу, — прошептал Уизли, и в его голосе было столько стыда и отчаяния, что у Гермионы защемило сердце. — Прости, Гермиона. Я не могу.

Она подошла к нему и крепко обняла.

— Все в порядке, Рон. Правда, — сказала она тихо. — Кто-то должен остаться здесь. Кто-то должен ждать нас. Обещай, что будешь ждать.

— Я буду, — ответил он, обнимая ее в ответ. — Я буду ждать вас обоих. Всю жизнь, если понадобится.

Она отстранилась, на ее губах была грустная улыбка.

— Передай от меня привет родителям. И скажи Косолапу, чтобы не слишком скучал.

Это была их последняя минута. Гермиона вернулась в центр круга. Она бросила в котлы последние ингредиенты, и зелья в них забурлили, испуская столбы разноцветного пара, который начал стягиваться к центру, к ней. Она достала флакон с волосом Гарри, открыла его и сжала в руке.

— Sequere Vestigium. Aperio Inanitas! — ее голос прозвучал громко и четко в гудящей тишине.

Мир взорвался.

Руны на полу вспыхнули ослепительным фиолетовым светом. Энергия из котлов ударила в Гермиону, и она закричала, чувствуя, как ее тело начинает распадаться. Это была не боль, это было нечто за гранью боли. Это было ощущение тотальной дезинтеграции. Она видела, как стены Выручай-комнаты тают, как лицо Рона, искаженное ужасом, расплывается и исчезает.

Она летела сквозь ту же ледяную, чернильную пустоту, что и Гарри. Фиолетовые молнии пронзали тьму вокруг. Она цеплялась сознанием за единственную мысль, за единственное ощущение — тепло волоса Гарри в ее руке. Это был ее якорь. Ее маяк. Гарри. Гарри. Гарри. Она повторяла его имя как мантру, как заклинание, как единственное, что удерживало ее от полного растворения в этой вечной пустоте.

И так же, как и у него, ее падение оборвалось внезапным, жестоким ударом.

Гермиона рухнула на каменный пол, и тяжелая сумка, зачарованная на невесомость, но сохранившая свою инерцию, больно ударила ее по спине. На несколько секунд она потеряла сознание.

Когда Гермиона пришла в себя, первое, что она почувствовала — это холод. Холодный камень под щекой и спертый, пыльный воздух. Она открыла глаза и увидела высокую, круглую комнату. Каменный стол, заваленный хламом. Узкие бойницы, сквозь которые пробивался дневной свет. Она была в чей-то башне.

Но что-то было не так. Башня была пуста. На столе, на полу, на книгах лежал толстый, нетронутый слой пыли. Паутина свисала с потолочных балок. Здесь давно никого не было.

Гермиона с трудом поднялась на ноги. Ее тело ломило, но она была цела. Ничего не было сломано. Она проверила свою сумку — все было на месте. Ее палочка была в руке. Она была здесь. Она сделала это.

Девушка подошла к бойнице и посмотрела вниз. Гермиона увидела ту же самую долину, тот же лес. Но солнце стояло уже высоко. Она поняла, что с момента исчезновения Гарри прошло время. Не дни. Возможно, недели.

Паника на мгновение сдавила ей горло. Он был здесь один все это время. Что с ним стало? Где он сейчас?

Но паника тут же отступила, сменившись знакомой, холодной решимостью. Она здесь. Она выжила. И теперь ее задача стала проще, яснее. Гермиона больше не искала способ попасть к нему. Она уже была в его мире.

Теперь ей нужно было просто найти его.

Гермиона Грейнджер, не теряя ни минуты, начала готовиться к спуску. Ее путешествие по-настоящему только начиналось. И она найдет Гарри. Даже если для этого ей придется перевернуть этот новый, неизведанный мир вверх дном.

Длинный подвесной мост, ведущий к монастырю, раскачивался под порывами горного ветра, скрипя старыми канатами. Под ногами Гарри разверзлась бездонная пропасть, на дне которой клубился туман. Каждый шаг по шатким доскам был маленьким испытанием воли. Но вид монастыря, величественного и неприступного, высеченного в самой сердцевине горы, придавал сил. Это было место, где он мог найти ответы и обрести контроль над своей сломанной магией. Он должен был попасть внутрь.

У массивных, окованных медью ворот его встретил послушник. Молодой, с коротко остриженными волосами и фанатичным блеском в глазах, он смерил Гарри презрительным взглядом, оценивая его потрепанную одежду и уставший вид.

— Что нужно бродяге у врат дома Инноса? — спросил послушник, его голос был полон надменности.

— Я пришел, чтобы учиться, — ответил Гарри, стараясь говорить как можно спокойнее. — Я хочу стать одним из вас. Послушником.

Молодой человек расхохотался. Короткий, неприятный смех.

— Учиться? Ты? — он окинул Гарри еще одним презрительным взглядом. — Ты хоть знаешь, что значит служить Инносу? Это значит отречься от мира. Это значит посвятить свою жизнь молитве, труду и битве с тьмой. Это не таверна, куда может забрести любой голодранец в поисках бесплатной похлебки.

— Я готов к этому, — твердо сказал Гарри. — Я готов к любым испытаниям.

— Все они так говорят, — фыркнул послушник. — Проваливай. Верховный маг Пирокар не станет тратить свое время на таких, как ты. У нас достаточно послушников, чья вера не вызывает сомнений.

Он хотел закрыть перед носом Гарри тяжелую калитку в воротах, но юноша успел подставить ногу, не давая ей захлопнуться.

— Прошу, — сказал он, отбросив гордость. — Дайте мне хотя бы шанс. Позвольте поговорить с вашими наставниками.

На шум вышел еще один человек в мантии послушника, постарше и поспокойнее.

— В чем дело, Педро? — спросил он.

— Да вот, очередной попрошайка, Парлан, — ответил молодой послушник. — Говорит, хочет стать магом.

Парлан смерил Гарри более внимательным взглядом. В его глазах не было откровенной враждебности, лишь усталое любопытство.

— Желание похвальное, но Педро прав. Мы не можем принять каждого, кто стучится в наши ворота. Чтобы стать послушником, нужно принести дар монастырю. Десять тысяч золотых или овцу. У тебя есть что-нибудь из этого?

Гарри молча покачал головой. Десять тысяч золотых. Эта сумма казалась ему астрономической.

— Тогда, боюсь, мы ничем не можем тебе помочь, — мягко, но непреклонно сказал Парлан. — Таковы правила.

Ворота захлопнулись. Гарри остался один на один с завывающим ветром и своим отчаянием. Он мог бы развернуться и уйти. Вернуться в Хоринис, попробовать примкнуть к наемникам или городской страже. Это было бы проще. Но это был бы не его путь. Его магия, его единственная связь с домом, требовала иного. Ксардас сказал ему идти сюда, и Гарри чувствовал, что некромант был прав. Он не уйдет.

Гарри сел на каменную скамью у ворот, решив ждать. Час, день, неделю — сколько потребуется. Он покажет им свое упорство. Послушники, выходившие из монастыря по своим делам, проходили мимо, бросая на него косые взгляды. Некоторые смеялись, другие просто игнорировали. Гарри молча сносил все это, глядя на закрытые ворота.

Прошло два дня. Он питался остатками хлеба и пил воду из горного ручья. Ночью его пробирал холод, но он не уходил. Его упрямство начало привлекать внимание. Послушники перестали смеяться. Теперь в их взглядах читалось недоумение.

На третий день ворота снова открылись, и из них вышел высокий, суровый мужчина в богато украшенной мантии мага Огня. Его голова была обрита, а лицо испещрено морщинами. Властный, пронзительный взгляд темных глаз, казалось, видел Гарри насквозь. Это был Сергио, один из наставников.

— Ты все еще здесь, — констатировал он, его голос был холоден, как горный лед. — Твое упорство достойно удивления, но не уважения. Это просто глупость.

— Это вера, — ответил Гарри, поднимаясь на ноги. — Вера в то, что это мой путь.

Сергио усмехнулся.

— Вера? Что ты знаешь о вере, мальчишка? Ты думаешь, вера — это сидеть у ворот и ждать подачки? Вера — это действие! Вера — это служение! Ты хочешь служить Инносу? Хорошо. Вот метла. Подмети весь мост и двор перед воротами. И чтобы ни одной пылинки не осталось.

Послушник, стоявший позади него, с ухмылкой протянул Гарри старую, истрепанную метлу. Это было унизительно. Но Гарри без колебаний взял ее.

— Будет сделано, — сказал он.

Гарри работал весь день. Ветер постоянно приносил пыль и сухие листья, и работа казалась бесконечной. Его руки, не привыкшие к такому труду, покрылись мозолями. Но он не сдавался. К вечеру двор и мост сияли чистотой.

В последующие дни ему давали другую черную работу. Он колол дрова, таскал воду из колодца, чистил загоны для овец, которых разводили в монастыре. Гарри делал все молча, безропотно, с предельным усердием. Каждый вечер он падал на свою импровизированную постель у ворот без сил, но каждое утро вставал и продолжал работать.

Его принимали за юродивого, но его упорство начало менять отношение некоторых послушников. Парлан иногда тайком приносил ему миску горячей похлебки. Другой послушник, по имени Бабо, неуклюжий и добродушный толстяк, иногда заговаривал с ним, рассказывая о жизни в монастыре. Гарри узнал, что верховным магом и главой Круга Огня был Пирокар, суровый и непреклонный старик, который превыше всего ценил традиции и дисциплину.

Спустя неделю такого испытания к нему снова подошел Сергио. На этот раз он был не один. Рядом с ним стоял сам верховный маг Пирокар. Это был седой, иссохший старик, но в его глазах горел такой огонь, что Гарри невольно опустил взгляд.

— Значит, это ты тот самый упрямец, что смущает умы моих послушников, — проскрипел Пирокар.

— Я лишь хочу служить Инносу, мастер, — ответил Гарри.

— Ты хочешь получить силу, — поправил его Пирокар. — Ты жаждешь магии. Я вижу это в твоих глазах. Но ты ничего не знаешь о цене этой силы. Ты думаешь, мы дадим священный дар Инноса первому встречному бродяге?

— Дайте мне испытание, — взмолился Гарри. — Любое. Самое трудное. Позвольте мне доказать, что я достоин.

Пирокар и Сергио переглянулись. В их глазах Гарри прочел свой приговор. Они собирались избавиться от него, дав ему задание, с которого он не вернется.

— Хорошо, — сказал Пирокар после долгой паузы. — Ты получишь свое испытание. В ущелье к северу отсюда есть пещера. В ней обитают огненные ящерицы. Эти твари — порождения самого Белиара, их огонь способен плавить сталь. Но их железы выделяют секрет, который мы называем «Огненный нектар». Это редчайший алхимический ингредиент. Принеси нам пузырек этого нектара, и мы примем тебя в послушники.

Послушники, стоявшие неподалеку, ахнули. Отправлять неопытного юнца, вооруженного лишь ржавым мечом, на огненных ящериц было верной смертью. Даже опытные маги не рисковали охотиться на этих тварей в одиночку.

— Я принимаю ваше испытание, — ответил Гарри без колебаний. Он знал, что это ловушка. Но это был его единственный шанс.

— Глупец, — пробормотал Сергио, когда Пирокар ушел. — Ты идешь на смерть.

Он протянул Гарри небольшой пустой флакон из толстого стекла.

— Вот. Если каким-то чудом ты выживешь и добудешь нектар, он не испарится в этом сосуде.

Гарри взял флакон. Он не стал терять времени. Взяв свой меч, он отправился на север, в сторону ущелья. Он шел и думал. Грубая сила здесь не поможет. Он видел, как один из магов демонстрировал послушникам заклинание «Огненный шар». Мощь этого заклинания была огромной. Если ящерицы дышат таким же огнем, то его меч бесполезен. Ему нужно было использовать хитрость. Его гриффиндорская храбрость должна была соединиться со слизеринской изворотливостью, которой он учился у этого мира каждый день.

Пещеру он нашел без труда. Уже на подходе чувствовался жар, а воздух был пропитан запахом серы. У входа лежали обугленные кости каких-то животных. Гарри заглянул внутрь. Пещера была большой, с высоким потолком, и уходила вглубь скалы. Внутри, в красноватом свете, исходившем от раскаленных камней, двигалось несколько тварей. Огненные ящерицы были крупнее и массивнее тех монстров, с которыми ему приходилось сталкиваться. Их чешуя отливала бронзой, а из пастей время от времени вырывались короткие языки пламени.

Нападать в лоб было самоубийством. Гарри обошел вход и начал карабкаться по скале наверх. Он заметил, что прямо над входом в пещеру нависает большой массив неустойчивых камней. План начал формироваться в его голове.

Он потратил почти час, подкапывая основание каменного завала своим мечом, используя его как рычаг. Работа была адской. Камни были тяжелыми, а жар, поднимавшийся из пещеры, обжигал лицо. Наконец, он добился своего. Огромная груда камней держалась на одном-единственном валуне.

Теперь нужно было выманить тварей. Гарри собрал несколько камней поменьше и начал швырять их ко входу в пещеру. Ящерицы, потревоженные шумом, с недовольным шипением выползли наружу. Их было четыре.

Когда они оказались прямо под завалом, Гарри изо всех сил навалился на ключевой валун. Камень поддался. С оглушительным грохотом тонны камней обрушились вниз, погребая под собой трех ящериц. Четвертая, которой повезло оказаться чуть в стороне, с яростным ревом развернулась и уставилась своими горящими глазами прямо на Гарри, который все еще стоял на уступе.

Тварь открыла пасть, и из нее вырвался поток жидкого огня. Гарри едва успел отпрыгнуть. Струя пламени ударила в скалу, оставив на ней оплавленный след. Отступать было некуда. Он был в ловушке на узком уступе.

Ящерица, поняв, что не может достать его огнем, начала карабкаться по скале. Ее когти скрежетали по камню, высекая искры. Она приближалась.

И тут случилось нечто непредвиденное. В глубине пещеры раздался оглушительный рев, полный ярости и боли. Из темноты показалась еще одна ящерица. Она была вдвое больше остальных, ее чешуя была почти черной от копоти, а из многочисленных шрамов на теле сочился жар. Это была матка. Видимо, камнепад ранил ее или ее детенышей.

Она не обратила внимания на Гарри. Вся ее ярость была направлена на сородича, который покинул пещеру. Матка бросилась на четвертую ящерицу. Началась жестокая битва двух монстров. Они катались по земле, разрывая друг друга когтями и поливая огнем.

Гарри, пользуясь моментом, быстро спустился с уступа. Ему нужно было проникнуть в пещеру. Он проскользнул мимо сражающихся тварей и оказался внутри. Жар был невыносимым. В дальнем конце пещеры он увидел то, что искал. В углублении, похожем на гнездо, лежало несколько крупных яиц, а рядом — останки одной из раздавленных камнями ящериц. Из раны на ее шее сочилась густая, пульсирующая оранжевым светом жидкость. Огненный нектар.

Гарри бросился к ней, доставая флакон. Он быстро наполнил его драгоценной субстанцией и заткнул пробкой. Задание было выполнено. Теперь нужно было убираться отсюда.

Но когда он обернулся, путь к выходу был отрезан. Матка победила. Она стояла над трупом своего сородича и теперь смотрела прямо на Гарри. Ее глаза горели ненавистью. Она сделала шаг к нему, открывая пасть для смертельного удара.

Гарри замер. Бежать было некуда. Меч был бесполезен против такой туши. В его голове пронеслась единственная мысль: «Неужели это конец?». Отчаяние, страх и несправедливость всего происходящего смешались в нем в один тугой комок. Он не хотел умирать. Он не для этого прошел через все это.

И его магия, его измученная, чужеродная магия, снова откликнулась на этот безмолвный крик души.

Но на этот раз это был не просто выброс силы. Перед Гарри, прямо в воздухе, вспыхнул и соткался золотой щит. Он был полупрозрачным, мерцающим, и на его поверхности проступал смутный символ — феникс с расправленными крыльями. Это было его собственное, инстинктивное Protego, но оно было другим. Более мощным, более живым. Оно питалось не только его волей, но и какой-то новой, горячей энергией, которую он начал ощущать в этом месте. Верой.

Струя огня ударила в щит. Золотой барьер затрещал, по нему пошли трещины, но он выдержал, отразив большую часть пламени. Гарри отбросило назад, но он был жив.

Матка ящериц, озадаченная и разъяренная, приготовилась для новой атаки. Но Гарри уже не был парализован страхом. Он почувствовал силу. Он почувствовал, как энергия этого места, энергия веры в огонь и порядок, откликается ему. Он поднял свою палочку, и на этот раз он знал, что делать.

— Incendio! — выкрикнул он, но заклинание прозвучало иначе. Глубже. Резче.

С конца его палочки сорвалась не струйка огня, а концентрированный шар слепящего белого пламени. Он ударил матку прямо в голову. Раздался оглушительный взрыв. Тварь отбросило на несколько метров, и она затихла.

Гарри стоял, тяжело дыша, посреди разрушенной пещеры. Гарри посмотрел на свою палочку, потом на золотистое сияние, все еще окружавшее его руку. Он сделал это. Он не просто выжил. Он победил.

Израненный, покрытый сажей и кровью, но несломленный, он вернулся в монастырь. Когда он предстал перед воротами, сжимая в руке флакон с пульсирующим нектаром, воцарилась гробовая тишина. Послушники и маги, вышедшие посмотреть на его возвращение (или на его отсутствие), смотрели на него с недоверием и шоком.

Он молча протянул флакон Сергио. Тот взял его дрожащей рукой, открыл, понюхал и посмотрел на Пирокара. В глазах сурового наставника читалось изумление.

Верховный маг медленно подошел к Гарри. Он долго смотрел на юношу — на его ожоги, на раны, на стальную решимость в его глазах.

— Иннос явил тебе свою милость, — наконец произнес Пирокар, и его голос, впервые за все время, не был враждебным. — Ты прошел испытание огнем, и огонь не поглотил тебя. Ты доказал свою веру не словами, а делом. Двери монастыря открыты для тебя, послушник.

В этот момент Гарри понял, что он сделал первый настоящий шаг в этом мире. Он больше не был просто потерянным мальчиком. Он был тем, кто выжил в пещере огненных ящериц. И его путь только начинался.

Приземление было жестким. Гермиона рухнула на каменный пол, и мир на мгновение погас. Когда сознание вернулось, первым, что она ощутила, был холод камня под щекой и густой, застоявшийся запах пыли. Она открыла глаза и увидела обстановку башни Ксардаса, но погруженную в запустение. Толстый слой пыли покрывал все поверхности, а в углах свисала густая паутина. Стало ясно, что с момента прибытия Гарри прошло немало времени. Неделя? Месяц?

Паника, острая и холодная, попыталась пронзить ее, но Гермиона задавила ее в зародыше. Паниковать было некогда. Она выжила. Ритуал сработал. Теперь нужно было действовать.

Первым делом — оценка ситуации. Она была в лучшем положении, чем Гарри. Он появился здесь раненым, дезориентированным и без подготовки. Она же пришла во всеоружии. Ее сумка, зачарованная заклятием незримого расширения, была набита всем необходимым. Девушка провела быструю ревизию: еда, зелья, одежда, книги, запасная палочка — все было на месте. Ее собственная палочка из виноградной лозы привычно лежала в руке, но, как и ожидал Гарри, ощущалась... странно. Словно инструмент, отключенный от источника питания.

Гермиона попробовала сотворить простое заклинание.

— Lumos, — прошептала она.

В отличие от Гарри, у которого получился лишь пучок искр, с конца ее палочки сорвался вполне различимый, хоть и тусклый, дрожащий огонек. Он был нестабильным, пульсировал, меняя яркость, и казался больным. Но он был. Ее магия не была полностью сломана, лишь искажена. Вероятно, ее более глубокое теоретическое понимание природы магии и тщательная подготовка к переходу дали ей некоторое преимущество.

Теперь нужно было спуститься. Осмотрев башню, она не нашла ни лестницы, ни каких-либо следов того, как отсюда выбрался Гарри. Возможно, он просто спрыгнул, рискуя жизнью. Гермиона избрала более рациональный путь. Она достала из сумки моток прочной шелковой веревки.

— Leviosa, — произнесла она, направив палочку на конец веревки. Заклинание сработало, но потребовало от нее гораздо большей концентрации, чем обычно. Веревка не взлетела, а медленно, с видимым усилием поплыла вверх.

Гермиона закрепила ее за одну из каменных балок под потолком, проверила надежность узла и начала спуск. Это было медленно и утомительно, но безопасно. Оказавшись на земле, она не бросилась сломя голову в неизвестность. Первые несколько дней юная волшебница посвятила разведке и адаптации. Она создала небольшой лагерь в скрытой от посторонних глаз роще, наложив на него все маскирующие и отводящие взгляд чары, на которые была способна ее нестабильная магия.

Мир вокруг был диким и первобытным. Гермиона видела странных птиц-падальщиков и хищных волков, но, в отличие от Гарри, не вступала с ними в бой. Она была не воином, а стратегом. Гермиона использовала магию, чтобы отвлечь их, создать иллюзорные звуки или запахи, которые уводили хищников в сторону. Она наблюдала, анализировала, составляла в уме карту местности и каталогизировала местную флору и фауну.

Ее магия вела себя непредсказуемо. Простые бытовые чары давались с трудом. Боевые заклинания, основанные на прямом энергетическом воздействии, такие как Stupefy или Expelliarmus, были почти бесполезны, давая лишь слабые, хаотичные вспышки. Но то, что было связано с изменением материи и стихий — Трансфигурация и Чары — работало, хоть и по-новому. Когда она пыталась превратить камень в чашку, он не менял форму полностью, а лишь размягчался, становясь податливым, как глина. Когда она пыталась вскипятить воду, заклинание Incendio не просто нагревало ее, а заставляло саму воду вибрировать и менять свою структуру.

Гермиона поняла: магия здесь была более… элементальной. Более сырой и природной. Она была вплетена в саму землю, воду и воздух. Чтобы колдовать, нужно было не просто произнести формулу, а войти в резонанс с окружающим миром, убедить его подчиниться твоей воле. Это требовало не столько силы, сколько понимания и контроля.

В своих вылазках она постоянно искала следы Гарри, но безрезультатно. Прошел уже месяц, и любые отпечатки давно смыло дождями. Она расспрашивала редких путников — охотников и лесорубов, — описывая черноволосого юношу в странной одежде и со шрамом на лбу. Некоторые пожимали плечами, другие смотрели на нее как на сумасшедшую. Никто ничего не знал.

Отчаяние начало подтачивать ее решимость. Где он? Жив ли он вообще? Она гнала от себя эти мысли, заменяя их действием. Если она не может найти его следы, значит, ей нужно расширить зону поисков. А для этого нужно стать сильнее и получить больше информации.

Ее странствия привели ее к побережью. Там, среди древних, поросших мхом руин, она увидела людей. Это были не дикие звери и не бандиты. Они двигались организованно, носили синие мантии и, казалось, были заняты какими-то раскопками. Гермиона, соблюдая осторожность, наблюдала за ними издалека. Она видела, как один из них, взмахнув рукой, заставил столб воды подняться из ручья и потушить костер. Маги.

Это был ее шанс. Собравшись с духом, она вышла из своего укрытия и направилась к их лагерю.

Ее появление произвело фурор. В лагере, где обитали только мужчины, появление молодой, красивой девушки в странной, но качественной одежде было событием. Ее встретили настороженно. Вперед вышел маг, выглядевший главным. Это был пожилой мужчина с длинной седой бородой и мудрыми, спокойными глазами. Его звали Сатурас.

— Приветствую тебя, дитя. Что привело тебя в эти забытые богами руины? — его голос был спокоен и глубок, как тихие воды.

— Я ищу друга, — ответила Гермиона, решив говорить правду, по крайней мере, ее часть. — Его зовут Гарри. Он оказался в этом мире против своей воли. Я последовала за ним.

Маги переглянулись. История звучала фантастически.

— Ты говоришь о переходе между мирами, — сказал другой маг, помоложе, по имени Ватрас. — Это не детские сказки. Для этого нужна сила, сравнимая с мощью самих богов.

— Я знаю, на что способна эта сила, — твердо ответила Гермиона. — Я сама совершила переход.

Сатурас внимательно посмотрел на нее. Его взгляд, казалось, проникал в самую суть.

— Ты… другая. От тебя исходит странная аура. Твоя магия подобна шторму в закрытом сосуде. Она сильна, но хаотична.

— Именно поэтому я пришла к вам, — ухватилась за его слова Гермиона. — Я видела, как вы управляете водой. Моя магия тоже тяготеет к стихиям, но я не могу ее контролировать. Я прошу вас… научите меня. Помогите мне обрести контроль. Взамен я готова предложить свои знания.

Она подошла к одному из каменных столов, где лежали таблички с руническими надписями. Маги пытались расшифровать их. Гермиона бегло просмотрела символы. Некоторые были ей незнакомы, но общая структура, синтаксис магического языка, был ей понятен.

— Вы неправильно трактуете эту руну, — сказала она, указывая на один из символов. — Это не «хранилище», это «проводник» или «канал». Вся фраза означает не «сокровищница древних», а «канал для силы древних». Вы ищете не клад, а источник магии.

Маги замерли. Ватрас, главный специалист по рунам, недоверчиво посмотрел на табличку, потом на Гермиону.

— Откуда ты можешь это знать? Мы бились над этим текстом несколько недель!

— Я изучала мертвые языки и теорию рунической магии с одиннадцати лет, — просто ответила Гермиона. — В моем мире это часть базового образования для тех, кто серьезно относится к магии.

Сатурас долго молчал, его мудрые глаза изучали девушку. Он видел в ней не просто заблудившуюся душу. Он видел невероятный, необработанный талант, подкрепленный острым, как бритва, интеллектом. Такая ученица была даром самого Аданоса.

— Мы поможем тебе, дитя Воды, — наконец произнес он. — Мы научим тебя слышать голос Аданоса и направлять его силу. А ты поможешь нам разгадать тайны этого места.

Гермиона с облегчением выдохнула. Она добилась своего.

Ее обучение началось немедленно. И маги Воды быстро поняли, какого гения они приняли в свои ряды. Гермиона впитывала знания, как губка. Ее аналитический ум, привыкший систематизировать и каталогизировать информацию, оказался идеальным инструментом для постижения магии Воды.

Гермиона не просто заучивала заклинания. Она разбирала их на составляющие, понимала их внутреннюю логику. Маги учили ее медитировать, чувствовать потоки воды под землей, ощущать влагу в воздухе. Но Гермиона пошла дальше. Она начала комбинировать их учение со своими знаниями.

Она поняла, что магия Воды — это не только управление жидкостями. Это управление влагой в любом ее состоянии. Гермиона научилась сгущать туман, создавая плотную завесу, в которой терялись враги. Она научилась вытягивать влагу из воздуха и превращать ее в острые, как стекло, ледяные осколки, которые она метала с помощью телекинеза. Это было ее собственное, смертоносное заклинание, аналогов которому маги Воды никогда не видели.

Самым впечатляющим ее достижением стала комбинация магии Воды и Трансфигурации. Однажды, когда на их лагерь напала стая болотных шныгов — быстрых и юрких тварей, — маги начали готовить стандартные заклинания водяных стрел. Но Гермиона действовала иначе. Она ударила ладонями по влажной земле.

— Duro! — выкрикнула она, вкладывая в заклинание не только волю, но и стихийную энергию, которую научилась черпать из земли.

Земля под лапами несущихся на них тварей мгновенно превратилась из твердой в вязкую, топкую грязь. Шныги завязли, их скорость и маневренность были сведены к нулю. А затем Гермиона произнесла второе заклинание, и грязь вокруг лап монстров мгновенно замерзла, превратившись в ледяные кандалы. Обезвреженных врагов маги добили без особого труда.

После этого случая на нее стали смотреть с благоговейным трепетом. Ее прогресс был феноменальным. Она не просто училась, она творила новую магию, расширяя границы известного.

Но все это было для нее лишь инструментом. Главной ее целью оставался поиск Гарри. Каждый день после занятий с магами она отправлялась в рейды по окрестностям. Она больше не пряталась от монстров. Она искала их. Каждая зачищенная пещера, каждый уничтоженный лагерь бандитов — это был способ расширить известную ей территорию и допросить новых людей.

Ее методы были эффективны и безжалостны. Гермиона врывалась в логова монстров, как ледяной шторм. Ледяные копья пронзали врагов, внезапные ливни сбивали с ног, а земля превращалась в ледяную ловушку. Она не давала шанса. Она была воплощением ярости стихии.

Каждого спасенного торговца, каждого пленника, освобожденного из бандитского лагеря, она допрашивала. Описание было всегда одним и тем же: «Черноволосый юноша, зеленоглазый, со шрамом в виде молнии на лбу. Его зовут Гарри».

И слухи пошли. По всему Хоринису, от портового квартала до ферм на материке, начали расползаться истории. Истории о таинственной колдунье в синей мантии, которая в одиночку уничтожает то, с чем не могут справиться целые отряды ополчения. Говорили, что она прекрасна, как богиня, и яростна, как сама зима. Говорили, что она повелевает льдом и туманом. И все истории сходились в одном: эта могущественная воительница, эта Валькирия, ищет своего возлюбленного.

Она стала легендой. «Дочь Воды». «Ледяная Ведьма». «Валькирия, ищущая свою любовь».

Однажды, после особенно тяжелого боя с группой орков, которые устроили засаду на торговом пути, она спасла караван, направлявшийся в город. Благодарный купец, глядя на нее с восхищением и страхом, рассказал все, что знал.

— Я не видел твоего юношу, госпожа, — сказал он. — Но я слышал кое-что. Несколько недель назад какой-то странный парень, очень похожий по описанию, пытался попасть в монастырь магов Огня. Говорят, он был упрям, как скала, и маги в конце концов дали ему невыполнимое задание, чтобы он отвязался. Никто не думал, что он вернется. Но, говорят, он вернулся. И его приняли в послушники.

Сердце Гермионы пропустило удар. Маги Огня. Их идеологические противники. Но это была первая реальная зацепка за все это время. Он был жив. И он был в монастыре.

— Где этот монастырь? — спросила она, и ее голос дрогнул впервые за много недель.

Купец подробно описал ей дорогу.

В тот же вечер она вернулась в лагерь магов Воды и объявила Сатурасу о своем решении.

— Я нашла его след, — сказала она. — Он в монастыре магов Огня. Я должна идти туда.

— Дитя мое, это опасно, — предостерег ее старый маг. — Маги Огня фанатичны и нетерпимы. Они не обрадуются появлению в своих стенах мага Воды, тем более такой силы.

— Меня это не остановит, — ответила Гермиона. В ее глазах снова горел холодный огонь. — Спасибо вам за все, чему вы меня научили. Я в вечном долгу перед вами. Но я должна идти.

Гермиона собрала свою сумку, пополнив запасы зелий и еды. Она была готова. Ее поиски обрели конкретное направление. Она больше не блуждала во тьме. Она шла по следу. И боги помогут тому, кто встанет на ее пути к нему.

Жизнь послушника в монастыре магов Огня была подчинена строгому, неизменному распорядку, выверенному веками. Подъем до рассвета, утренняя молитва в главном зале, где статуя бога Инноса, казалось, взирала на каждого с суровым одобрением. Затем — завтрак, состоящий из овсяной каши и овечьего сыра, и долгие часы труда. Гарри, как и другие новички, выполнял самую разную работу: ухаживал за овцами в загонах, работал в монастырском саду, где выращивали целебные травы, или помогал в огромной библиотеке, переписывая ветхие манускрипты.

Это было тяжело. Его тело, привыкшее к квиддичным тренировкам, а не к монотонному физическому труду, болело. Но Гарри не жаловался. Он видел в этом часть своего обучения. Каждое подметенное крыльцо, каждое принесенное ведро воды он воспринимал как упражнение в смирении и дисциплине — качествах, которых ему так не хватало в прошлой жизни. Он учился терпению.

Самым сложным было обучение магии. Его дар, все еще чужеродный этому миру, отзывался на призывы неохотно. Наставники, Сергио и другие маги, были строги и нетерпеливы. Они заставляли его часами медитировать перед алтарем Инноса, пытаясь «очистить дух» и настроиться на волну божественной энергии.

— Твоя сила хаотична, послушник! — гремел голос Сергио во время одной из таких медитаций. — Она как бурный поток, который сносит все на своем пути. Ты должен стать не потоком, а руслом! Ты должен направить эту силу, придать ей форму волей и верой! Сосредоточься на пламени свечи. Почувствуй его тепло. Почувствуй его суть. Это не просто огонь. Это порядок. Это свет, разгоняющий тьму. Это гнев Инноса, испепеляющий его врагов!

Гарри старался. Он сидел в позе лотоса на холодном каменном полу, глядя на пламя, пытаясь постичь его суть. Поначалу ничего не получалось. Его разум был полон мыслей о доме, о Роне, о Гермионе. Особенно о Гермионе. Где она сейчас? Что с ней? Верит ли она, что он жив? Эти мысли отвлекали, приносили боль и мешали сосредоточиться.

Но постепенно, день за днем, что-то начало меняться. Суровая монастырская дисциплина, физический труд и постоянные медитации начали приносить плоды. Его разум становился острее, спокойнее. Он научился отбрасывать лишние мысли, концентрируясь на одной-единственной цели.

Первый прорыв случился в библиотеке. Гарри переписывал трактат о создании рун, когда его наставник, старый и ворчливый маг Горакс, велел ему зажечь погасшие светильники.

— И не смей пользоваться кремнем, лентяй! — проскрипел старик. — Ты послушник магов Огня или кто? Используй то, чему тебя учат.

Гарри подошел к светильнику, вытянул руку и сосредоточился. Он вспомнил слова Сергио, вспомнил ощущение жара в пещере огненных ящериц, вспомнил то чувство единства с пламенем, которое позволило ему создать огненный шар. Он представил, как крошечная искра зарождается в его ладони, питаемая его волей, и летит к фитилю.

— Accende, — прошептал он слово, которое они заучивали на уроках.

На его ладони вспыхнул крошечный, с горошину, огонек. Он был слабым, дрожащим, но он был! Гарри, боясь, что тот погаснет, мысленно подтолкнул его к свече. Огонек сорвался с его пальцев, долетел до фитиля и зажег его ровным, ярким пламенем.

Гарри удивленно посмотрел на свою руку. У него получилось. Он сделал это не с помощью палочки, а одной лишь силой воли. Горакс, наблюдавший за ним, хмыкнул, что по его меркам было высшей похвалой.

— Неплохо для новичка, — проворчал он. — Теперь остальные. И чтобы к вечеру глава о рунах Белиара была переписана.

С этого дня дело пошло на лад. Гарри понял главный принцип. Магия здесь была не набором заученных формул, а продолжением его самого, его веры и воли. Он научился создавать «Малый свет» — небольшой светящийся шар, парящий над ладонью, который был гораздо удобнее их Lumos. Затем пришел черед первого боевого заклинания — «Огненной стрелы».

Они тренировались на внутреннем дворе, стреляя по соломенным мишеням. Первые попытки Гарри были жалкими. Из его рук вырывались лишь снопы искр, не причинявшие мишеням никакого вреда. Другие послушники, которые были в монастыре дольше него, уже могли поджигать солому. Педро, тот самый заносчивый послушник, что встретил его у ворот, особенно злорадствовал.

— Смотрите, наш «герой» никак не может высечь и искры! — смеялся он. — Наверное, весь свой огонь он оставил в той пещере!

Гарри не обращал на него внимания. Он снова и снова концентрировался, вспоминая то чувство ярости и праведного гнева, которое охватило его в бою с маткой ящериц. Он представил, как эта ярость обретает форму, становясь острой, как стрела, и горячей, как солнце.

— Ignis Sagitta! — выкрикнул он, выбрасывая руку вперед.

И на этот раз получилось. С его ладони сорвался не пучок искр, а тонкий, вытянутый сгусток пламени. Он с шипением пролетел по воздуху и вонзился в центр мишени. Солома мгновенно вспыхнула.

Воцарилась тишина. Даже Педро заткнулся. Стрела Гарри была не просто больше и горячее, чем у других. Она была… другой. Более быстрой, более концентрированной. В ней чувствовалась не только заученная техника, но и врожденная, дикая мощь, которую он только начинал обуздывать. Сергио, наблюдавший за тренировкой, одобрительно кивнул.

Помимо магии, послушников обучали и другим вещам. Гарри учился ковать оружие в монастырской кузнице. Работа с молотом и раскаленным металлом давала ему новое понимание огня — не только как разрушительной, но и как созидательной силы. Он учился основам алхимии, смешивая травы для создания лечебных эликсиров и простых зелий. Он обретал навыки, о которых в своем мире даже не задумывался. Гарри становился более самодостаточным.

Он даже завел что-то вроде друзей. Парлан, рассудительный и спокойный, часто вел с ним философские беседы о природе богов и магии. Бабо, добродушный толстяк, отвечавший за монастырскую винодельню, тайком угощал его особенно удачным вином и рассказывал последние сплетни. Через них Гарри узнавал больше о мире за стенами монастыря. О войне с орками, о противостоянии фракций в городе, о таинственных руинах, где ведут раскопки маги Воды.

При упоминании магов Воды сердце Гарри каждый раз сжималось. Он думал о Гермионе. Ее аналитический ум, ее жажда знаний — она бы идеально вписалась в их ряды. Если бы она была здесь… Он гнал от себя эти мысли, заставляя себя верить, что она в безопасности дома.

Шли недели. Гарри менялся. Суровая жизнь в монастыре и постоянные тренировки закалили его. Он стал выше, шире в плечах. Детская округлость сошла с его лица, уступив место более резким, взрослым чертам. Но главные изменения произошли внутри. Он обрел дисциплину и внутренний стержень, которых ему всегда не хватало. Гарри больше не был просто «Мальчиком-Который-Выжил», реагирующим на события. Он становился тем, кто сам формирует свою судьбу.

Однажды вечером, после ужина, в монастырь прибыл небольшой отряд паладинов. Это были элитные воины Инноса, рыцари в сияющих доспехах, чьей задачей была борьба с самыми могущественными порождениями тьмы. Их появление всегда было событием. Они приносили вести из внешнего мира и истории о своих подвигах.

Послушники и маги собрались в трапезной, чтобы послушать их рассказы. Один из паладинов, молодой рыцарь по имени сэр Гарольд, рассказывал о недавней стычке с орками на севере.

— Но это еще не самое странное, что творится в этих землях, — сказал он, отпивая вина из кубка. — Последние пару недель по всему Хоринису ходят совершенно безумные слухи.

— Слухи — пища для простолюдинов, — пренебрежительно бросил Сергио.

— Может и так, мастер Сергио, — усмехнулся паладин. — Но когда три разных торговых каравана, чудом спасшихся от бандитов и монстров, рассказывают одно и то же, поневоле прислушаешься.

Гарри, сидевший в углу, слушал вполуха, но следующие слова паладина заставили его замереть.

— Они рассказывают о какой-то колдунье. Девушке в синей мантии, как у магов Воды. Говорят, она появляется из ниоткуда в самый отчаянный момент и в одиночку разносит в щепки целые отряды врагов. Один купец клялся, что видел, как она заморозила стаю болотных шныгов, превратив землю под ними в лед. Другой божился, что она вызвала локальный ливень с градом, который обратил в бегство банду разбойников.

В трапезной послышались смешки.

— Женщина-воин? Да еще и маг Воды? Сказки для детей, — фыркнул Педро.

— Я тоже так думал, — серьезно сказал сэр Гарольд. — Пока не увидел это своими глазами. Мы шли по следу орочьего патруля, и след привел нас в ущелье. То, что мы там увидели… Орки были мертвы. Все до единого. Но они не были убиты мечами. Они были пронзены гигантскими ледяными сосульками, которые, казалось, выросли прямо из земли. А некоторые были заключены в ледяные глыбы. Мы никогда не видели такой магии.

Теперь в трапезной воцарилась тишина. Даже маги слушали с напряженным интересом.

— Но и это не самое странное, — продолжил паладин, понизив голос. — Говорят, эта… Валькирия, как ее прозвали торговцы, ищет кого-то. Своего возлюбленного. Каждый, кого она спасает, слышит от нее один и тот же вопрос. Она ищет юношу.

Сердце Гарри заколотилось так сильно, что, казалось, его стук слышен был по всей трапезной. Нет. Не может быть. Это просто совпадение.

— И как же выглядит этот таинственный возлюбленный, которого ищет ледяная фея? — с иронией спросил Сергио.

Сэр Гарольд пожал плечами.

— Описание довольно точное. Говорят, она ищет черноволосого парня, довольно молодого. Худощавого, но крепкого. И еще… — паладин нахмурился, пытаясь вспомнить. — Ах да. У него зеленые глаза. И шрам на лбу. В виде молнии.

Мир для Гарри сузился до одной этой фразы. Шрам на лбу. В виде молнии. Все звуки в трапезной — смех, разговоры, треск огня в камине — исчезли. Он слышал только бешеный стук собственного сердца.

Это она.

Гермиона.

Она здесь. В этом мире. Она последовала за ним. Она пришла за ним.

Мысли в его голове неслись с бешеной скоростью, смешивая неверие, шок, безмерное облегчение и леденящий ужас. Облегчение от того, что она жива, что она рядом. И ужас от того, что она тоже в этой ловушке, в этом жестоком, кровавом мире. И она ищет его, вступая в бой с монстрами и бандитами. Одна.

Гарри вскочил на ноги. Все взгляды в трапезной тут же обратились к нему. Сэр Гарольд, увидев его, удивленно вскинул брови. Он посмотрел на растрепанные черные волосы Гарри, на его лицо, и его взгляд остановился на шраме, который обычно был скрыт челкой.

— Клянусь бородой Инноса… — прошептал паладин.

Гарри не обращал на них внимания. Он смотрел на Пирокара.

— Мастер, я должен идти, — сказал он, его голос дрожал от сдерживаемых эмоций. — Я должен найти ее.

Пирокар встал. Его лицо было непроницаемо.

— Ты послушник Ордена Огня. Твое место здесь, в монастыре. Твой долг — служить Инносу, а не бегать по лесам за какой-то девчонкой, пусть даже и могущественной.

— Это не «какая-то девчонка»! — взорвался Гарри. — Это… она все для меня! Она пришла сюда за мной, она рискует своей жизнью! Я не могу просто сидеть здесь и молиться, пока она сражается там одна!

— Твои чувства не имеют значения перед лицом твоего долга, — отрезал Сергио.

Но Пирокар поднял руку, останавливая его. Он долго смотрел на Гарри, и в его глазах не было гнева. Было что-то другое. Понимание.

— Вера проверяется не только в молитвах, но и в деяниях, — медленно произнес верховный маг. — А величайшее деяние — это защита тех, кто тебе дорог. Иннос — бог не только порядка, но и света. А что есть любовь, как не величайший свет во тьме?

Он кивнул.

— Иди, послушник. Найди свою… Валькирию. Но это тоже будет твое испытание. Ты покидаешь стены монастыря не как беглец, а как воин Инноса, идущий в бой. Покажи этому миру силу Огня. И возвращайтесь вместе.

Гарри не мог поверить своим ушам. Он низко поклонился верховному магу, не в силах вымолвить и слова.

Гарри не стал ждать до утра. Собрав свою скудную поклажу, надев мантию послушника и взяв меч, который он сам перековал в кузнице, Гарри был готов. Парлан и Бабо провожали его у ворот.

— Будь осторожен, Гарри, — сказал Бабо, протягивая ему бутылку своего лучшего вина. — Маги Воды — они странные.

— Аданос да хранит тебя в пути, — серьезно добавил Парлан.

Гарри кивнул им и ступил на мост. Он не знал точно, куда идти. Слухи говорили, что колдунью чаще всего видели в окрестностях древних руин, где вели раскопки маги Воды. Он пойдет туда.

Он шел под светом звезд, и его сердце переполняли эмоции. Гермиона была здесь. Она была жива. И она была сильна. Валькирия. Это слово вызывало у него улыбку. Конечно, это она. Кто еще мог за месяц в новом мире стать легендой?

Он найдет ее. И на этот раз, когда они встретятся, он скажет ей все. Все, что боялся сказать раньше. Гарри бежал по горной тропе, и холодный ночной воздух не мог остудить огонь, горевший в его груди. Огонь надежды.

Обучение у магов Воды стало для Гермионы не просто способом обрести контроль над своей магией. Это стало процессом перерождения. Дисциплина и медитации, которым ее учили Сатурас и другие наставники, не усмирили бурю внутри нее, а научили ее управлять этой бурей, превращая хаотичную ярость в направленный, ледяной гнев.

Ее прогресс был не просто быстрым, он был беспрецедентным. Там, где другие ученики годами учились создавать простейшую водяную стрелу, Гермиона за несколько недель постигала суть стихии. Ее аналитический ум, отточенный тысячами часов в библиотеке Хогвартса, позволил ей увидеть в магии Воды не набор заклинаний, а систему, основанную на фундаментальных законах термодинамики и физики.

— Вы пытаетесь создать лед, — объясняла она как-то Ватрасу, который с изумлением наблюдал за ее тренировкой. — А нужно не создавать, а изменять состояние. Вода уже есть повсюду, в воздухе, в земле, в живых организмах. Нужно лишь заставить ее молекулы замедлить движение. Это вопрос не столько силы, сколько точного контроля над температурой.

Она вытянула руку, и воздух перед ней подернулся инеем. Затем, из ничего, в воздухе начали формироваться десятки крошечных, острых, как бритва, ледяных игл. Они не висели неподвижно, а медленно вращались, подчиняясь ее воле.

— Glacies Punctim, — прошептала она, давая имя своему новому заклинанию.

С резким взмахом руки иглы сорвались с места и с жутким свистом пронзили соломенную мишень, превратив ее в решето. Ватрас молча покачал головой. Эта девушка была не просто ученицей. Она была новатором, гением, чье понимание магии выходило далеко за рамки их традиционных представлений.

Но ее знания не ограничивались теорией. Каждый день, едва заканчивались ее занятия с магами, Гермиона превращалась из прилежной ученицы в безжалостную охотницу. Она не могла сидеть на месте. Бездействие было для нее пыткой, питавшей ее худшие страхи. Мысли о том, что Гарри может быть ранен, голоден или, что еще хуже, мертв, были невыносимы. И единственным лекарством от этих мыслей было действие.

Ее поиски были не хаотичными блужданиями, а методичной военной кампанией. Она составила карту окрестностей, разделив ее на сектора. Каждый день она отправлялась в новый сектор, чтобы «зачистить» его. Это было ее собственное слово. Она не просто искала следы Гарри, она делала этот мир безопаснее для него, где бы он ни был. Она уничтожала логова монстров, разоряла лагеря бандитов, истребляла хищников, которые могли бы угрожать одинокому путнику.

Ее репутация росла с каждым днем, обрастая легендами. Торговцы, чьи караваны она спасла от разбойников, рассказывали в портовых тавернах о деве в синей мантии, которая появилась из тумана и заморозила оружие в руках бандитов, превратив его в бесполезные ледышки. Охотники, загнанные в угол стаей мракорисов — саблезубых хищников, — с придыханием описывали, как земля под лапами зверей внезапно разверзлась, превратившись в вязкую трясину, а затем в ледяную ловушку.

Она стала известна как Валькирия. Имя, данное ей испуганным и благодарным народом, идеально подходило ей. В бою она была прекрасна и ужасна одновременно. Ее движения были точными, выверенными, лишенными всякой суеты. Ее лицо оставалось спокойным и сосредоточенным, но в глазах плескался холодный, синий огонь. Это была не горячая ярость берсерка, а холодная, расчетливая ярость лавины, сметающей все на своем пути.

В один из дней ее поиски привели ее в заброшенную шахту, где, по слухам, обосновалась банда разбойников, грабившая путников на дороге к городу. Маги Воды отговаривали ее идти туда одной.

— Там их не меньше двадцати, дитя, — предостерегал ее Сатурас. — Они хорошо вооружены и знают эту шахту как свои пять пальцев. Даже отряд паладинов не рискнул бы штурмовать это место без тщательной подготовки.

— У меня своя подготовка, — коротко ответила Гермиона.

Она не стала врываться через главный вход. Она нашла узкую вентиляционную шахту на вершине холма. Используя заклинание, размягчающее камень, она расширила ее ровно настолько, чтобы протиснуться внутрь, и бесшумно спустилась в самые глубины шахты.

Гермиона двигалась по темным, сырым туннелям, как призрак. Ее магия помогала ей оставаться невидимой и неслышимой. Она нашла главный зал, где у большого костра сидела большая часть банды. Они пили, горланили песни и делили награбленное. Их было даже больше, чем говорил Сатурас.

Гермиона не стала нападать сразу. Она была не гриффиндорцем, лезущим на рожон, а тактиком. Она медленно обошла зал по верхним, неосвещенным галереям, оставляя за собой «сюрпризы». Она зачаровала потолочные балки, ослабив их структуру. Гермиона наложила заклятие на бочки с элем, заставив жидкость внутри медленно замерзать. Она заметила несколько узких боковых туннелей и запечатала их изнутри ледяными пробками, отрезая пути к отступлению.

Когда все было готово, она явила себя. Девушка просто шагнула в круг света от костра.

— Ваше время разбоя подошло к концу, — ее голос прозвучал тихо, но разнесся по всему залу.

Бандиты на мгновение опешили, а затем разразились хохотом.

— Смотрите-ка, пташка сама залетела в клетку! — рявкнул их главарь, огромный бородатый мужчина с топором в руке. — Хватайте ее, ребята! Сегодня мы повеселимся!

Но веселья не получилось. Когда они бросились к ней, Гермиона хлопнула в ладоши. По ее команде ослабленные балки под потолком с треском обрушились, заваливая часть бандитов камнями. Одновременно с этим бочки с элем взорвались, осыпая всех ледяными осколками и заливая пол скользкой ледяной жижей.

Начался хаос. Бандиты падали, сталкивались друг с другом, не понимая, что происходит. А Гермиона начала свою ледяную симфонию. Она не использовала сложных заклинаний. Она просто управляла стихией. Вода, сочившаяся со стен шахты, по ее воле превращалась в ледяные шипы, выраставшие из пола. Воздух вокруг ее рук сгущался в ледяные кинжалы, которые она метала с убийственной точностью.

Главарь бандитов, взревев от ярости, пробился к ней и замахнулся своим огромным топором. Гермиона не стала уворачиваться. Она просто подняла руку, и между ней и топором мгновенно выросла стена прозрачного, как кристалл, льда. Топор с глухим стуком врезался в лед и застрял. Прежде чем бандит успел что-либо предпринять, лед пополз по топорищу, окутывая его руки, плечи, а затем и все тело. Через несколько секунд огромный разбойник превратился в ледяную статую с выражением ужаса и недоумения на лице.

Оставшиеся в живых бандиты, обезумев от страха, бросились к выходам, но обнаружили, что все они запечатаны. Они были в ловушке. Гермиона медленно пошла к ним, и от ее шагов по полу расползался иней.

— Я ищу человека, — сказала она, и ее голос был холоден, как зимний ветер. — Черноволосый юноша, со шрамом на лбу. Кто-нибудь из вас видел его?

Она не убила их всех. Она оставила в живых нескольких, допросила их с пристрастием и, связав, оставила для ополчения, которое, она знала, рано или поздно сюда сунется. Она не нашла новых сведений о Гарри, но оставила после себя очередную легенду и освободила целый регион от власти бандитов.

В своих поисках она была не только разрушительницей. Она была и спасительницей. Гермиона часто натыкалась на следы борьбы, на разоренные повозки и лагеря. И она всегда шла по следу, надеясь найти выживших.

Однажды она наткнулась на следы каравана, разбитого орками. Следы вели вглубь леса. Гермиона, не раздумывая, последовала за ними. Она нашла лагерь орков. Это был крупный боевой отряд. Но она также увидела пленников — нескольких торговцев и их охранников, запертых в грубой клетке.

Она не стала устраивать ледяной апокалипсис, чтобы не навредить пленникам. Пришлось действовать тоньше. Дождавшись ночи, она пробралась в лагерь. Используя заклинание, создающее густой, плотный туман, она окутала лагерь непроглядной мглой. Орки, разбуженные и дезориентированные, начали в панике метаться, натыкаясь друг на друга.

В этом хаосе Гермиона была как рыба в воде. Она двигалась бесшумно, как тень, и ее удары были точны и смертельны. Она не использовала шумных заклинаний. Вместо этого она превращала воду в своей фляге в тонкие, как игла, сосульки и метала их в уязвимые места на шеях орков. Они умирали тихо, без крика.

Она добралась до клетки. Замок был грубым, железным. Гермиона прикоснулась к нему, и металл под ее пальцами мгновенно покрылся инеем, стал хрупким. Легкого удара хватило, чтобы он рассыпался в пыль.

— Тихо, — прошептала она ошеломленным пленникам. — За мной.

Гермиона вывела их из лагеря под прикрытием тумана. Когда они были на безопасном расстоянии, она обернулась. Туман над орочьим лагерем начал сгущаться, становиться тяжелее, холоднее. А затем он просто замерз, превратившись в ледяной купол, из которого доносились приглушенные, панические вопли. Орки были заперты в ледяной тюрьме.

Спасенным купцом оказался тот самый торговец, который и дал ей наводку на монастырь. Он смотрел на нее с благоговейным ужасом.

— Валькирия... — прошептал он. — Это правда вы.

— Я ищу юношу, — повторила Гермиона свою привычную фразу, хотя ее сердце уже билось в предвкушении.

— Я знаю, госпожа. Я рассказал вам все, что слышал. Но я могу доставить вас к подножию горы. Мой путь лежит мимо. Это самое малое, что я могу сделать.

Гермиона согласилась. Путешествие с караваном было быстрее и безопаснее, чем в одиночку. Всю дорогу она молчала, погруженная в свои мысли. Она была так близко. Всего несколько дней пути. Что она скажет ему, когда они встретятся? Что почувствует? Радость? Облегчение? Гнев за то, что ему пришлось пережить все это в одиночестве?

Она не знала. Она знала лишь то, что должна добраться до него.

Когда караван остановился у подножия горы, на которой стоял монастырь, купец протянул ей тяжелый кошель с золотом.

— Это вам, госпожа. Ваша награда.

Гермиона покачала головой.

— Мне не нужно золото.

Она взяла из кошеля лишь одну монету.

— Этого хватит. На память.

Гермиона оставила их и начала подъем. Путь был долгим и трудным, но она не чувствовала усталости. Ее вела цель, такая близкая и реальная. Она думала о Гарри, о его улыбке, о его вечно растрепанных волосах. И она знала, что вся та боль, весь страх и вся ярость, что она пережила за этот месяц, стоили того. Она стала сильнее не ради себя. Она стала сильнее ради него. Она превратила себя в оружие, чтобы защитить его.

К вечеру она уже видела стены монастыря, вырисовывающиеся на фоне заката. Она остановилась на мгновение, глядя на это цитадель чуждой ей веры. Он был там. За этими стенами. И скоро, совсем скоро, они снова будут вместе. С этой мыслью она продолжила свой путь. Валькирия шла за своим героем. И ничто в этом мире не могло ее остановить.

POV Гарри

Ночь, проведенная в пути, была наполнена лихорадочным предвкушением. Гарри почти не чувствовал усталости, его подгонял адреналин и образ Гермионы, вырисовывавшийся в его сознании. Валькирия. Он усмехнулся. Как это было на нее похоже — не просто выжить, а стать легендой, наводящей ужас на монстров и бандитов. Он представлял ее, облаченную в синюю мантию магов Воды, с ледяной решимостью в глазах, и его сердце наполнялось смесью гордости, восхищения и острого беспокойства. Она была здесь, в этом жестоком мире, и сражалась. Ради него.

С рассветом Гарри покинул горные тропы и вышел на дорогу, ведущую на юг, в сторону побережья. Именно там, по словам паладина Гарольда, находились руины, где обосновались маги Воды и где чаще всего видели таинственную колдунью. Он двигался быстро, почти бежал. Каждый час промедления казался ему вечностью.

Мир вокруг больше не пугал его так, как в первые дни. Он научился читать его знаки: сломанная ветка могла говорить о прошедшем звере, а подозрительная тишина в лесу — о засаде. Его чувства обострились. Гарри уже не был испуганным мальчишкой, выброшенным в чужой мир. Он был послушником магов Огня, воином Инноса, и в его жилах текла не только кровь, но и частичка божественного пламени.

К полудню он добрался до развилки. Одна дорога вела дальше на юг, к побережью. Другая, более узкая и заросшая, сворачивала в сторону темного, зловещего на вид леса. Старая карта, которую он изучил в библиотеке монастыря, гласила, что этот лес — место дурной славы. Место, где собираются последователи Белиара, бога тьмы. Нормальный человек обошел бы его стороной, но Гарри почувствовал нечто странное.

Это было едва уловимое ощущение магического возмущения. Холодное, липкое, оно просачивалось из леса, как ядовитые испарения. И в этом возмущении он уловил нечто знакомое. Это была та же чужеродная, неправильная магия, которую он ощутил от артефакта Волдеморта. Магия, которая принесла его сюда.

Интуиция, отточенная годами противостояния Темному Лорду, кричала ему, что это не просто так. Возможно, последователи Белиара знали что-то о переходах между мирами. Возможно, они могли дать ему ключ к возвращению домой. Или, что более вероятно, они почувствовали его — чужака с особенной аурой.

Гарри колебался лишь мгновение. Мысль о Гермионе тянула его на юг, но долг и надежда найти ответы заставили его свернуть на темную тропу. Он должен был выяснить, в чем дело. Он вошел под сень зловещих деревьев, и солнечный свет мгновенно померк.

Лес был мертвым. Искривленные, черные стволы деревьев тянулись к серому небу, как костлявые руки утопленников. На земле не было ни травы, ни мха — лишь голая, потрескавшаяся почва. Воздух был неподвижен и тяжел, пахло тленом и застарелым страхом.

Гарри шел, положив руку на рукоять меча. Его магическое чутье кричало об опасности. Он чувствовал их присутствие еще до того, как увидел. Они ждали его.

На небольшой поляне, в центре которой стоял грубый каменный алтарь, покрытый темными рунами, его окружили. Их было пятеро. Они носили черные мантии с глубокими капюшонами, скрывавшими лица. Но Гарри не нужно было видеть их лиц, чтобы понять, кто перед ним. От них исходила аура чистого, концентрированного зла, холодного и безжалостного. Ищущие. Самые могущественные слуги Белиара.

— Чужак, — прошипел один из них, и его голос был похож на шелест сухих листьев. — Мы почувствовали тебя, как только ты покинул свою огненную клетку. Твоя душа… она поет необычную песню. Белиар будет доволен таким даром.

Гарри выхватил меч.

— Я не ищу драки, — сказал он, хотя прекрасно понимал, что драки не избежать. — Я ищу ответы.

— Ты найдешь все ответы в объятиях нашего господина, — ответил другой Ищущий.

Они не стали ждать. Они атаковали все разом. Но это была не та атака, к которой Гарри привык. Они не метали огненные шары или ледяные стрелы. Их магия была другой. Коварной, ментальной.

Один из них вскинул руку, и в голове Гарри взорвалась боль. Не физическая, а ментальная, словно в его сознание вонзились тысячи раскаленных игл. Он закричал и упал на колено. Другой Ищущий направил на него свою ладонь, и Гарри почувствовал, как его собственная магия, огонь Инноса, который он с таким трудом учился контролировать, начинает затухать, подавляемый волной чистой тьмы. Его тело сковал ледяной холод, лишая сил.

— Его воля слаба, — прошипел первый Ищущий. — Он сломлен. Берите его.

Гарри стиснул зубы. Сломлен? Нет. Он прошел через ад, чтобы добраться сюда. Он не сдастся так просто. Он вспомнил слова Пирокара: «Покажи этому миру силу Огня». Он сосредоточился на том крошечном огоньке веры и ярости, что еще тлел в его душе, и раздул его.

— INCENDIO!

Он ударил ладонью по земле. Из-под его руки во все стороны хлынула волна очищающего пламени. Она не была высокой, но была невероятно горячей. Ищущие с шипением отскочили назад, их ментальная атака на мгновение ослабла.

Этого было достаточно. Гарри вскочил на ноги. Он больше не пытался защищаться. Он атаковал. Он двигался так, как его учили в монастыре — не как фехтовальщик, а как огненный смерч. Его меч, в который он вложил частичку своей магии, раскалился докрасна. Каждый взмах оставлял в воздухе огненный след.

Завязался отчаянный бой. Гарри сражался как никогда раньше. Он сочетал удары меча с короткими, яростными вспышками магии Огня. Он поджег мантию одного из Ищущих, заставив того с воплями кататься по земле. Гарри отбил темное заклятие другого раскаленным клинком, и оно срикошетило в дерево, которое тут же почернело и рассыпалось в прах.

Но их было слишком много. И их магия была слишком коварной. Они не лезли в ближний бой. Они кружили вокруг, насылая на него волны страха, отчаяния, боли. Они высасывали из него силы, как магические пиявки.

В конце концов, один из них зашел ему за спину и выпустил сгусток черной энергии. Он ударил Гарри в ноги. Юноша почувствовал, как мышцы свело судорогой, и рухнул на землю. Меч выпал из его ослабевшей руки.

Он лежал на земле, парализованный, и видел, как они медленно подходят, окружая его. Лица под капюшонами были нечеловеческими — бледными, с черными, как смоль, глазами без белков.

— Теперь ты наш, чужак, — прошипел их лидер, занося над ним кривой ритуальный кинжал. — Твоя необычная душа станет прекрасным подношением Темному Богу.

Гарри закрыл глаза. Неужели все закончится так? Он не успел. Он не нашел ее.

«Гермиона… прости меня…»

* * *

POV Гермионы

Она чувствовала его.

Это началось как легкая тревога, укол беспокойства, когда она поднималась по горной тропе, ведущей от побережья к монастырю. Но чем выше она поднималась, тем сильнее становилось это чувство. Это была не просто интуиция. Это была их связь, растянутая между мирами, но не разорванная. Она ощущала его тревогу, его боль, как свою собственную.

— Что-то не так, — прошептала она, останавливаясь.

Гермиона закрыла глаза, концентрируясь, пытаясь определить направление, откуда исходил этот сигнал бедствия. Не с горы, где стоял монастырь. А с запада. Из того темного, больного леса, о котором ее предостерегали маги Воды.

Ее сердце пропустило удар. Гарри. Он там. И он в смертельной опасности.

Не раздумывая ни секунды, Гермиона свернула с тропы и бросилась бежать. Она неслась через подлесок, не разбирая дороги, перепрыгивая через поваленные деревья и ручьи. Вся ее выучка, вся ее новая сила были направлены на одно — успеть.

Когда она достигла опушки зловещего леса, ощущение его боли стало почти невыносимым. Она ворвалась под сень мертвых деревьев, и холод этого места ударил в нее, как физический удар. Но ее собственный внутренний холод был сильнее.

Гермиона бежала по лесу, и земля под ее ногами покрывалась инеем. Воздух вокруг нее становился морозным. Она была как ледяной метеор, несущийся к своей цели. Она слышала звуки боя еще до того, как увидела поляну — лязг стали, шипящие звуки темных заклятий и крик Гарри, полный боли.

Этот крик разорвал что-то внутри нее. Вся ее сдерживаемая ярость, вся боль и страх, накопленные за долгие недели поисков, вырвались наружу.

Она выбежала на поляну в тот самый момент, когда лидер Ищущих заносил кинжал над лежащим на земле Гарри.

И тогда мир изменился.

Первое, что почувствовали Ищущие — это резкое, неестественное падение температуры. Воздух, и без того холодный, стал морозным, как в самом сердце зимы. Их дыхание превратилось в густой пар.

— Что это? — прошипел один из них, оглядываясь.

А потом с неба начали падать градины. Не обычный град. Это были глыбы льда размером с кулак, острые и тяжелые. Они с оглушительным треском врезались в землю, оставляя в ней глубокие выбоины. Один из Ищущих не успел увернуться, и ледяная глыба ударила его в плечо, ломая кость с отвратительным хрустом.

Земля под их ногами, сухая и потрескавшаяся, внезапно стала влажной, а затем превратилась в ледяную кашу, сковывая движения, засасывая, как трясина.

И из-за деревьев вышла она.

Гермиона стояла на краю поляны, и вид у нее был такой, что даже Ищущие, слуги самого страха, ощутили его ледяное прикосновение. Ее синяя мантия развевалась на внезапно поднявшемся ветру, который кружил вокруг нее снежинки. Ее глаза, обычно теплые и карие, горели холодным, нечеловеческим синим пламенем. Она не кричала, не произносила угроз. Она просто смотрела на них, и в ее взгляде была смертная казнь.

— Отойдите от него, — ее голос был тихим, но он прозвучал, как треск ледника.

Лидер Ищущих на мгновение заколебался, но затем его фанатизм взял верх.

— Еще одна! Белиар сегодня щедр! Убейте ее!

Двое Ищущих направили на нее свои темные заклинания. Но Гермиона даже не шелохнулась.

Одним плавным движением руки она создала перед собой стену из чистого, прозрачного льда. Темные сгустки энергии врезались в нее и просто погасли, поглощенные холодом.

Другим движением она указала на нападавших. Земля под их ногами мгновенно замерзла, превратившись в острые ледяные шипы, которые пронзили их насквозь.

Гарри, лежа на земле, смотрел на это с изумлением. Это была Гермиона, но в то же время не она. Сила, которую она излучала, была колоссальной. Это была не просто магия, это был тотальный контроль над стихией. Она не произносила заклинаний. Она просто хотела, и мир подчинялся ее воле.

Оставшиеся двое Ищущих, включая их лидера, в ужасе отшатнулись. Они попытались бежать, но Гермиона не дала им этого шанса.

Она подняла обе руки, и воздух вокруг них начал сгущаться, превращаясь в ледяной вихрь. Снег и осколки льда закружились в бешеном танце, ослепляя и раня их. А затем она сжала кулаки.

Вода, содержащаяся в воздухе, в земле, в их собственных телах, откликнулась на ее призыв. Ищущие закричали, когда их мантии начали покрываться инеем, а конечности — коченеть. Они падали на колени, пытаясь сотворить хоть какое-то заклинание, но их магия была бессильна против первобытной мощи стихии. Волна ледяной воды, появившаяся из ниоткуда, накрыла их и мгновенно замерзла, заключая их в прозрачные ледяные гробницы. Их искаженные ужасом лица застыли навеки.

Бой был окончен. Поляна превратилась в ледяную пустыню, усеянную телами врагов и осколками льда. Наступила абсолютная тишина, нарушаемая лишь тихим звоном медленно падающих снежинок.

Гарри лежал на земле, не в силах пошевелиться, и смотрел на нее.

Гермиона медленно опустила руки. Буря вокруг нее утихла. Синее пламя в ее глазах погасло, уступая место чему-то бесконечно знакомому и родному. Облегчению. Боли. Любви.

Они смотрели друг на друга через замерзшее поле боя. Целую вечность.

— Гарри… — ее голос дрогнул, и одно это слово разрушило образ безжалостной Валькирии, вернув ему его Гермиону.

Она бросилась к нему, неловко спотыкаясь на скользкой земле. Она упала на колени рядом с ним, и ее руки принялись лихорадочно ощупывать его, проверяя, жив ли он, цел ли.

— Ты ранен? Где болит? — ее голос был сбивчивым, полным слез, которые она так долго сдерживала.

— Гермиона… — прошептал он, не в силах поверить, что это реальность. — Это правда ты.

Она коснулась его щеки, и ее пальцы были холодными, как лед, но ее прикосновение было самым теплым, что он чувствовал за всю свою жизнь.

В этот момент парализующее заклятие Ищущих начало отступать. Гарри почувствовал, как к нему возвращается сила. Он с трудом сел, и их лица оказались на одном уровне. Он видел в ее глазах отражение всего, что они пережили — страх, разлуку, отчаянную надежду.

Он видел, как она здесь, ради него. Он видел, на что она пошла. И он понял, что больше не может молчать.

Но Гермиона опередила его.

Ледяная поляна в сердце мертвого леса стала их святилищем. Тишина, нарушаемая лишь тихим звоном тающих льдинок и их собственным прерывистым дыханием, казалась оглушительной после ярости битвы. Гарри сидел на замерзшей земле, все еще ощущая слабость в конечностях после темного заклятия, и не мог отвести взгляда от девушки перед ним.

Это была Гермиона, и в то же время не совсем она. Та же копна непослушных каштановых волос, выбивающихся из-под капюшона синей мантии, те же умные, выразительные глаза. Но что-то изменилось. В ее взгляде появилась стальная твердость, которой он никогда раньше не видел. В ее осанке читалась уверенность и сила, присущая не школьнице-отличнице, а закаленному в боях ветерану. Этот мир не сломал ее. Он перековал ее в нечто иное. В Валькирию.

Она, в свою очередь, смотрела на него, и ее взгляд был полон такого шквала эмоций, что у Гарри перехватило дыхание. Облегчение, такое глубокое, что казалось почти болезненным. Страх, эхо пережитой паники за его жизнь. И нежность, безграничная, всепоглощающая нежность, которая смывала с ее лица маску ледяной королевы, возвращая ему его Гермиону.

— Ты… как ты?.. — начал Гарри, но слова застревали в горле. Как она нашла его? Как она попала сюда? Как она стала… такой?

— Я нашла способ, — прошептала Гермиона, и ее рука, все еще лежавшая на его щеке, слегка дрожала. — Ритуал. Он был опасным, но я должна была… я не могла оставить тебя здесь одного.

Ее слова — «я не могла оставить тебя здесь одного» — ударили в самое сердце. Не «мы должны были тебя спасти». Не «Орден нашел способ». А «я». Она сделала это сама. Она прошла через ту же бездну, что и он, добровольно, ради него. Осознание этого было ошеломляющим. Вся его боль, все его одиночество и страх, пережитые за этот бесконечно долгий месяц, померкли перед величием ее поступка.

— Гермиона… — он накрыл ее ладонь своей. Ее кожа была холодной, но под ней он чувствовал биение жизни, тепло, которое не мог заморозить ни один лед. — Ты не должна была рисковать.

Она горько усмехнулась, и в ее глазах блеснули непролитые слезы.

— Не должна была? Гарри, я бы прошла через сам ад, если бы знала, что ты ждешь меня на той стороне. Каждый день, каждую минуту я думала только о тебе. Жив ли ты? В безопасности ли? Ты даже не представляешь, что я чувствовала…

Она замолчала, не в силах продолжать. И в этой недосказанности было больше, чем в тысяче слов.

Гарри медленно, превозмогая остаточную слабость, поднялся на ноги и помог ей встать. Они стояли так близко друг к другу, что могли чувствовать тепло дыхания друг друга в морозном воздухе. Он видел, как дрожат ее ресницы, как подрагивают ее губы. Все маски были сброшены. Не было больше ни Мальчика-Который-Выжил, ни самой умной ведьмы своего поколения. Были просто Гарри и Гермиона, двое потерянных детей в чужом, враждебном мире, которые наконец-то нашли друг друга.

Он хотел сказать так много. Поблагодарить ее. Спросить обо всем. Рассказать о монастыре, о магах Огня, о своем страхе и своем преображении. Но все слова казались мелкими и незначительными по сравнению с тем, что он чувствовал.

И тогда Гермиона сделала то, что изменило все.

Она подалась вперед, встала на цыпочки и, зажмурившись, коснулась его губ своими.

Это не был робкий, нежный поцелуй. Это был взрыв. Взрыв отчаяния, накопленного за месяцы разлуки. Взрыв облегчения от того, что кошмар поисков закончился. Взрыв ярости на этот мир, который пытался их разлучить. И, самое главное, это был взрыв любви — чистой, нефильтрованной, выстраданной, которая больше не могла таиться в глубине души.

Ее губы были холодными, но сам поцелуй был обжигающим. Он был требовательным и отчаянным, словно она пыталась убедиться, что он настоящий, живой, что он не растает, как ледяное видение. Гарри, на мгновение опешив, ответил ей с той же силой. Он обнял ее, прижимая к себе так крепко, словно боялся, что если отпустит, она снова исчезнет. Его руки зарылись в ее волосы, а ее ладони легли ему на грудь, вцепившись в грубую ткань его мантии.

Мир вокруг них перестал существовать. Не было ни мертвого леса, ни ледяных статуй Ищущих, ни двух лун на чужом небе. Были только они двое, и этот поцелуй, который был одновременно и концом их одиночества, и началом чего-то нового, пугающего и прекрасного.

Когда они наконец отстранились друг от друга, тяжело дыша, они не сказали ни слова. Слова были не нужны. Они смотрели друг другу в глаза, и в этом взгляде было все: признание, обещание, принятие. Та невидимая нить, что всегда связывала их, — дружба, доверие, взаимопонимание, — натянулась и превратилась в неразрывный канат.

— Я люблю тебя, Гарри, — прошептала Гермиона, и эти слова, которые она так долго носила в себе, прозвучали так просто и естественно, будто иначе и быть не могло.

— Я тоже тебя люблю, — ответил он, и произнося это, понял, что это была самая большая правда в его жизни. Он любил ее всегда, просто боялся себе в этом признаться. Любил ее ум, ее храбрость, ее занудство, ее ярость, ее верность. Любил все в ней.

Они снова обнялись, на этот раз нежно, осторожно, пытаясь унять дрожь во всем теле.

— Твоя магия… — проговорил Гарри ей в волосы, которые пахли озоном и холодом. — Я никогда не видел ничего подобного.

— А твоя, — ответила она, касаясь его груди, где под мантией все еще ощущалось тепло. — Я чувствовала огонь. Ты научился.

— Пришлось, — он усмехнулся. — Этот мир не любит тех, кто не умеет драться.

Они медленно осмотрели поле боя. Ледяные изваяния Ищущих зловеще поблескивали в свете дня.

— Нам нужно уходить отсюда, — сказал Гарри серьезно. — Это место… оно пропитано злом. И теперь они знают, что нас двое.

Гермиона кивнула. Она достала из своей сумки флягу с лечебным зельем и протянула ему.

— Выпей. Оно снимет остатки заклятия и придаст сил.

От одного глотка по телу Гарри разлилось привычное тепло. Слабость отступила. Он посмотрел на сумку Гермионы, а затем на свой пустой пояс.

— Моя палочка… — вспомнил он. — Я выронил ее.

Гермиона улыбнулась.

— Accio волшебная палочка Гарри Поттера.

Заклинание прозвучало уверенно. Бузинная палочка вылетела из-под кучи ледяных осколков и влетела прямо в ее руку. Гермиона протянула ее Гарри.

— Думаю, она соскучилась по своему хозяину.

Гарри взял палочку. Она снова ощущалась родной, но теперь он чувствовал в ней не только магию их мира, но и отголоски пламени Инноса. Она тоже изменилась, адаптировалась вместе с ним.

— Куда мы пойдем? — спросила Гермиона, глядя на него. Она была готова идти за ним куда угодно.

— Я думаю… для начала нам нужно безопасное место, — ответил Гарри, размышляя. — Возвращаться в монастырь сейчас рискованно. Маги Огня могут не понять твоего… эффектного появления. Да и маги Воды, наверное, будут не в восторге, увидев тебя с послушником Инноса.

Он вспомнил о единственном существе в этом мире, которое знало о его происхождении. О том, кто отправил его на этот путь.

— Есть одно место. Башня некроманта. Ксардаса. Он… он тот, кто нашел меня, когда я здесь появился. Он знает больше, чем говорит. Возможно, он сможет нам помочь. Или, по крайней мере, его башня — самое безопасное место в округе.

Гермиона кивнула.

— Тогда веди.

Они пошли прочь с поляны ужаса, держась за руки. Их пальцы были переплетены, и это простое прикосновение давало больше силы и уверенности, чем любой меч или заклинание. Они шли молча, но их молчание было наполнено смыслом. Они обменивались взглядами, улыбками, и в этих безмолвных диалогах рассказывали друг другу все, что не успели сказать словами.

Они были вместе. Это было самое главное.

Но они все еще были узниками этого мира. Их путешествие не закончилось, оно только начиналось. Теперь у них были новые враги. Последователи Белиара, которые почувствовали их объединенную, чужеродную силу. Возможно, и сам Волдеморт, который рано или поздно мог узнать, что его план провалился, что Гарри не просто выжил, но и обрел нового, могущественного союзника. И главная задача — найти путь домой — все еще стояла перед ними.

Но сейчас, идя по чужой земле под светом чужих лун, они не чувствовали страха. Они были не одни. Гарри чувствовал холодную, контролируемую мощь, исходящую от Гермионы. А она — горячую, яростную веру, пылающую в нем.

Огонь и Лед.

Порядок и Анализ.

Они были разными, как день и ночь, но вместе они были чем-то большим. Они были равновесием. Они были силой, с которой этому миру еще предстояло считаться.

Их личная война за выживание закончилась. Начиналась война за возвращение домой. И они встретят ее вместе.

(Конец первой книги)