Снег, который не тает (гет)

Дни сменялись, словно страницы древней книги — потрёпанной, но оттого ещё более драгоценной. Каждая встреча, каждое случайное касание, каждый обмен взглядом — всё становилось невидимыми нитями, переплетающими их судьбы.

Северус видел, как Гарриет меняется. Это была не та перемена, которую можно измерить во внешних признаках — она не стала мягче и не сменила манеру говорить. Изменения происходили глубже — там, куда обычно никто не заглядывает. В её глазах — когда-то настороженных, скрытых за холодным прищуром — теперь всё чаще вспыхивал тихий свет, похожий на первый луч рассвета, пробивающийся сквозь зимние тучи.

Вечером, возвращаясь домой, она шла по узкой улице, утонувшей в тишине. Недавно выпавший снег хрустел под шагами, и каждый звук казался громче, чем днём. Сквозь сумрак она заметила нечто странное: слабое, тёплое свечение в окнах лавки, хотя давно было время закрытия. Её сердце невольно дрогнуло — странная смесь тревоги и любопытства заставила ускорить шаг. Дверь оказалась приоткрытой.

— Снейп? — Её голос прозвучал тихо, почти как шёпот в церкви.

Внутри пахло пряностями и чем-то терпким, металлическим. Северус сидел за массивным дубовым столом, склонившись над колбой, из которой поднимался бледный дым, плавно закручиваясь в воздухе. Единственный источник света — настольная лампа с медным абажуром — отбрасывал золотистые тени на его лицо, подчёркивая резкость линий и делая взгляд особенно глубоким, почти печальным.

— Если вы не ищете редкий способ умереть, Поттер, — произнёс он, не поднимая глаз, — то лучше сразу закрывайте дверь в морозную ночь.

Она вошла, тихо прикрыв за собой. Лёд на её пальто начал таять, оставляя маленькие капли на полу.

— А если ищу редкий способ понять вас? — спросила она, и слова прозвучали неожиданно откровенно даже для неё самой.

Он поднял взгляд. В этот момент тишина между ними стала почти материальной, как тонкий слой стекла — прозрачный, но ощутимый.

— Зачем? — Его голос был ровным, но в нём сквозила осторожность человека, привыкшего не верить в простые ответы.

Она не знала, что сказать. Может быть, потому, что рядом с ним её собственная тревога казалась тише. Может, потому, что в его присутствии не было места притворству.

— Потому что иногда я думаю, что вы тоже прячетесь, — тихо произнесла она.

Северус отвёл взгляд, поставил колбу в сторону и, как будто решив, что разговор важнее, погасил пламя под штативом.

— Возможно. Но разница в том, Поттер, что я давно смирился с тем, что никто не будет искать, — сказал он.

Она хотела возразить, но слова застряли в горле. Вместо этого осталась рядом, пока он молча допивал свой чай, а тёплый пар поднимался от кружки, смешиваясь с запахами зелья.

Когда они вышли на улицу, мир словно замер в тонкой грани между сном и явью. Деревья, лишённые листвы, стояли неподвижно, покрытые серебристым инеем, похожим на крошечные осколки стекла. Снег под ногами хрустел так чётко, что казалось, будто каждый шаг оставляет маленький след в тишине ночи. Луна светила холодно и ярко, превращая улицу в странный театр теней.

— Ты боишься, что любовь — это просто иллюзия? — Его вопрос прозвучал так неожиданно, что она на секунду остановилась.

Гарриет повернулась к нему. Его лицо, наполовину освещённое лунным светом, казалось одновременно строгим и уязвимым. Тени играли на его скулах, словно хотели спрятать те эмоции, которые он редко позволял увидеть.

— Я боюсь, что она ускользнёт так же легко, как падающий снег, — призналась она.

Он улыбнулся — едва заметно, почти неуловимо. Но это было подобно солнечному лучу в зимний день — тёплому, редкому и потому бесценному.

— Может, любовь и есть иллюзия, — сказал он, — но даже самые хрупкие иллюзии имеют силу менять нас и наш мир.

Она смотрела на него и впервые видела не просто холодного профессора с вечной насмешкой в голосе, а человека, который пережил свои бури и теперь, возможно, готов открыть часть души.

— Спасибо, что не ждёшь от меня ответов, — прошептала она.

— Потому что настоящие ответы приходят не сразу, — тихо ответил он. — Они рождаются в тишине между словами.

Они стояли так близко, что их дыхание сливалось в одном ритме, а холод ночи казался уже не таким острым. Внутри у неё было чувство, будто что-то хрупкое, но важное только что родилось между ними.