Повелитель Смерти (джен)

Джинни присела на край кровати и выслушала Гарри очень внимательно, не перебивая, только брови хмурила всё сильнее с каждым сказанным словом, и выражение её лица, поначалу уставшее и озабоченное, постепенно принимало вид готовой полыхнуть грозовой тучи.

— Если бы ты не угодил в Мунго, я бы так ничего и не узнала? — обманчиво сдержанным тоном поинтересовалась Джинни, когда Гарри замолчал.

Он мысленно поморщился и горестно вздохнул, не имея ни малейшего желания оправдываться. С его точки зрения всё было предельно ясно и правильно: он должен был оберегать свою маленькую семью, пока что состоявшую только из него самого и Джинни.

— Я не хотел беспокоить тебя, не разобравшись, — примирительно сказал Гарри самую нейтральную фразу, которую смог подобрать.

Казалось, это разъярило Джинни ещё больше: она вскочила на ноги, всплеснув руками, и заходила по комнате.

— А я? — воскликнула Джинни, и в её голосе зазвучали гнев и разочарование одновременно. — Разве я не способна помочь тебе разобраться?

— Я ничего та...

— Мы давно не в школе, Гарри, — продолжила Джинни, не давая ему и слова вставить, — когда ты мог оставить меня в неведении, потому что я ещё маленькая и глупенькая.

— Я ничего такого не имел в виду, ни тогда, ни сейчас, — чуть повышая голос, твёрдо возразил Гарри.

Джинни зыркнула на него исподлобья и отошла к зачарованному окну, скрещивая руки на груди.

— Разве я не заслужила знать правду? — спросила она обвинительным тоном. — Я думала, раз мы теперь семья, я заслужила место в вашей компании заговорщиков, что шепчутся по углам.

Гарри натурально поморщился и почувствовал, как в висках зарождается боль. Он признавал, что отчасти Джинни права, и понимал её обиду, которую всколыхнули не самые приятные воспоминания, но иначе поступить не мог.

— Я просто не хотел тебя беспокоить, — сказал он, не зная, как донести всю ту растерянность, которую испытывал день за днём, лишённый сна и покоя, и нежелание обременять ею саму Джинни.

— Я крепче, чем ты думаешь! — воскликнула она.

— Я знаю, — согласился Гарри, слегка улыбнувшись.

Он встал с постели и тихо подошёл к Джинни, отмечая её бледный осунувшийся вид, и в груди всё сжалось в приливе нежности.

— Знаю, — повторил он и протянул к ней руки. — Иди сюда.

Джинни недовольно и всё ещё рассерженно взглянула на него снизу вверх, но в конце концов шагнула навстречу.

— Не скрывай от меня ничего, — непреклонным тоном попросила она. — Особенно такие важные вещи.

Гарри с готовностью кивнул, не уверенный, сдержит ли это обещание, и заключил в объятия, зарываясь носом в пламя её волос, сияющих в отблесках светильников. Он прекрасно знал и нисколько не забыл, какой сильной была Джинни — его единственное настоящее сокровище, которое стоило беречь.

* * *

Гарри оставили в Мунго только до следующего утра: целители не видели смысла в дальнейшем пребывании и разводили руками, уверяя, что он абсолютно здоров и ни проклятий, ни магических недугов у него нет. Медицинская кома, в которой держали Гарри, в качестве побочного эффекта подарила долгожданную, хоть и краткую передышку: ночью ничто не тревожило его сон, магия Даров словно оказалась неспособна проникнуть сквозь стены старинной больницы, защищая его покой.

Едва наколдованное солнце за окном поднялось над горизонтом, светильники погасли, а коридоры наполнились обычным повседневным шумом, Гарри засобирался домой. Печальные мысли не шли у него из головы, и даже откровенный разговор с Джинни не улучшил настроения и не развеял их, скорее наоборот, в очередной раз убедил в правильности его намерений. Гарри не хотел втягивать Джинни в те проблемы, которые градом сыпались на него, не имел права подставлять самого близкого и родного человека под удар, когда речь, вероятно, шла о самой смерти. И пусть он почувствовал некоторое облегчение, наконец-то объяснившись и распутав этот ядовитый клубок из тайн и вранья, решимости встретить приближающуюся грозу в одиночку у него не убавилось.

— Мы так и думали, что ты решишь сбежать, — весело заявила Гермиона, неслышно появляясь на пороге, за её спиной маячил Рон.

— Меня уже отпустили, — пожал плечами Гарри и присел на заправленную кровать.

Рон с Гермионой опустились в кресла, украдкой покосившись друг на друга, но Гарри заметил их переглядывания и насторожился.

— У нас есть буквально десять минут, мы просто хотели повидаться, — улыбнулась Гермиона, и Гарри тут же напрягся.

— Говорили с Джинни, да? — догадался он.

Гермиона замялась и неуверенно посмотрела на Рона, который сохранял самый невозмутимый вид.

— Я ей всё рассказал, — поспешно признался Гарри, чувствуя вместо грозы приближающуюся ссору: у того, чтобы быть женатым на сестре лучшего друга, были свои тонкости.

— А она тебе? — уточнил Рон, слегка прищурившись.

Гарри лихорадочно перебрал в уме вчерашний разговор, силясь вспомнить, не было ли в словах Джинни помимо пламенного гнева и многочисленных упрёков чего-нибудь особенно ценного, что ускользнуло бы от внимания, но не находил.

— Мы пришли убедиться, что ты не наделаешь глупостей, — торопливо сказала Гермиона, немного скованно улыбнувшись. — Серьёзно, Гарри, не действуй сгоряча. Мы что-нибудь придумаем.

Рон согласно кивнул, но Гарри, как бы ни был благодарен друзьям за всё, что они для него делали, осознавал, что не найдёт понимания. Вся эта история с Дарами не просто дурно пахла — от неё разило могильным смрадом, и Гарри почти наяву ощущал этот гнилостный запах. И если суждено умереть — он умрёт, но не потащит близких за собой, не позволит ввязаться в авантюру, участие в которой предназначено ему одному.

— Я немного отдохну дома, — примирительно сказал Гарри, — у меня есть ещё пара выходных.

— Но, если сны продолжатся... — неуверенно начала Гермиона, глядя на него с ощутимым беспокойством, — пожалуйста, забери палочку.

Гарри подавил порыв возразить и спокойно сидел, не шелохнувшись, но внутри назревала буря из глухого отчаяния и протеста. Всё в нём противилось даже мимолётной мысли об этом гнусном грабеже. Гарри понимал, что на другой части весов, возможно, находилась его жизнь, но не мог так поступить, особенно после того, как дал обещание расстаться с Бузинной палочкой навсегда.

— Ты должен бороться, — твёрдо добавил Рон, — если не ради себя, то ради Джинни.

Рон давил на самое больное, но Гарри был не в обиде: Рон порой действовал необдуманно, поступал неуклюже и говорил невпопад, но всегда искренне заботился о своей семье, как умел. А Гарри был его семьёй.

— Хорошо, я подумаю, — наконец отозвался он, молясь, чтобы проведённые в больнице дни и целители сотворили чудо и осточертевшие сны больше никогда не вернулись.

* * *

Разумеется, надежды не сбылись: стоило Гарри оказаться дома, как жуткие видения с участием мраморной гробницы едким дымом просочились в его сны в первую же ночь, отравляя разум и сбивая дыхание. Пока Гарри лежал в полной темноте с бешено бьющимся сердцем и глотал ртом воздух, силясь прийти в себя, Джинни лежала рядом на боку, сжав рукой его запястье и нежно поглаживая большим пальцем. Он ощущал её тёплое дыхание и знакомый запах кожи. Он ощущал Джинни удивительно живой. Она ничего не говорила, но Гарри молчание чудилось укоризненным, полным невысказанных претензий и скрытого недовольства. Вина давила на Гарри могильной плитой, и он разрывался между отчаянным нежеланием сделать то, что должно, и желанием защитить любимую от всех потрясений, что могли выпасть на её долю, порождённые его тайнами и возможной гибелью.

Разве не заслужили они жизнь в благости и умиротворении, среди обычных житейских радостей, с ссорами и страстными примирениями, вместо очередных потерь и трагедий после всего, что пережили? Неужели обречены на страдания и расставания и мимолётность счастливых мгновений? Гарри не знал. Но Рон был совершенно прав: стоило бороться.

* * *

Погода в окрестностях Хогвартса отличалась от таковой в Кенте: было неожиданно промозгло, время от времени накрапывал мелкий дождь, низко нависшие чёрные тучи грозились вот-вот разразиться настоящим ливнем, и Гарри плотнее закутался в плащ и накинул капюшон.

Густой сумрак опускался на местность, окна замка загорались ярким светом одно за другим. Гладь Чёрного озера пенилась рябью от стука капель, Запретный лес нависал необъятной тёмной скалой и протяжно скрипел стволами под резкими порывами ветра. Покрытая редкой пожугшей травой земля под ногами размякла, и каждый шаг оставлял чёткий след.

Гарри несколько раз оглянулся на Хогвартс, но в округе не было ни души. Гарри сам не знал, хотел ли встретить кого-нибудь, кого-то, кто... остановил бы? Окинул шокированным взглядом и покрыл отборной руганью? Разочарованно скривился и посмотрел укоризненно, с негодованием и осуждением? Но Гарри не нуждался в судье — он сам себе был судья, который почему-то представал перед внутренним взором человеком с лицом Северуса Снейпа, состроившего презрительную гримасу, впрочем, без следа удивления.

Белая гробница на фоне окружающего пейзажа выглядела сероватым пятном, словно вобравшим в себя остатки света уходящего дня. Гарри неспешно приблизился к ней и в нерешительности замер, вслушиваясь в размеренный шелест дождя. В памяти всплыли обрывки воспоминаний о том, другом дне, когда длинные белые пальцы хищно сжались на Бузинной палочке. Гарри передёрнуло, и он крепче стиснул свою.

Повинуясь лёгкому взмаху, тяжёлая плита медленно съехала в сторону. Гарри подавил желание позорно зажмуриться и не заглядывать внутрь, где закутанные в саванн покоились останки Альбуса Дамблдора, и мысленно призвал Бузинную палочку. Она откликнулась легко, взмыла в воздух, словно пёрышко, и на краткий миг Гарри ощутил, как она приветствует его, словно наконец-то дождавшийся возвращения хозяина пёс. Мерзкий трепет отвращения невольно прокатился с макушки до пят, и Гарри не сумел его сдержать. Самый могущественный Дар Смерти степенно покоился на ладони, и где-то глубоко внутри Гарри ощущал его тихую радость, отзывавшуюся в теле волнами страха.

​