Тьма и Свет (джен)

Китиара и Стурм ехали по извилистой тропе к песчаным скалам, возвышающимся над заливом. "Высокий Гребень" вдали уменьшился до игрушечных размеров. Бросив последний взгляд на эльфийский корабль, они повернули коней в глубь острова. Вскоре они добрались до дороги за стенами Каэргота. У торговцев и лавочников, выстроившихся вдоль дороги, они купили хлеб, мясо, сухофрукты и сыр. Дорога шла на восток, прямая, как стрела и мощёная булыжником, она была одним из немногих общественных сооружений, сохранившихся с докатаклизменных времён. Китиара и Стурм ехали бок о бок по центру дороги. Обочины её были забиты пешеходами, по крайней мере, на первых десяти милях от города. К середине дня они остались одни. Они почти не разговаривали.

Китиара наконец нарушила молчание, сказав:

— Интересно, почему по дороге в Каэргот нет путников?

— Меня это тоже озадачило, — сказал Стурм. — Пустая дорога — плохой знак.

— Война или разбойники заполонили пустые дороги.

— Я не слышал слухов о войнах, так что, должно быть, последнее.

Они остановились у обочины дороги, чтобы надеть кольчуги и шлемы. Какой смысл ловить стрелу, когда они так близки к Соламнии. Жутковатое запустение сохранялось до конца дня. Время от времени они проезжали мимо сгоревших останков повозки или побелевших костей убитых лошадей и скота. Китиара ехала, положив меч на седло.

Они устали от утренней суматохи и решили разбить лагерь пораньше. Они нашли приятную поляну в окружении дубов, в ста ярдах от дороги. Долговязый Лис и Пира были привязаны к колышку, чтобы пастись и объедать соломенные метелки. Стурм нашёл источник и принес воды, пока Китиара развела костёр. На ужин были бекон и твёрдые галеты, поджаренные на огне. Ночь сгущалась, и они сели ближе к пламени. Дым вился неплотной спиралью к звёздам. Луны взошли. Солинари и Лунитари.

"Души возносятся, словно дым, к небесам", — подумал Стурм.

— Стурм. — Голос Китиары вывел его из задумчивости.

— Да?

— Придётся спать по очереди.

— Именно так. А, я сначала постою на страже, хорошо?

— Меня устраивает.

Китиара обошла костер со своим спальным мешком. Она развернула его рядом со Стурмом и легла.

— Разбуди меня, когда сядет серебряная луна, — сказала она. Он посмотрел на копну тёмных кудрей у своего колена. Китиара, опытная воительница, вскоре задремала. Стурм подбрасывал в огонь щепки и сидел, скрестив ноги, положив меч на колени. Китиара пошевелилась, издав слабый стон. Стурм нерешительно коснулся её волос. Она ответила, прижавшись к нему ещё крепче, пока её голова не оказалась на его скрещенных лодыжках. Он так и не почувствовал, как его охватывает сонливость.

Только что Стурм бодрствовал, глядя на огонь, а Китиара спала перед ним, а в следующее мгновение он осознал, что лежит лицом вниз на земле. Во рту у него была земля, но он почему-то не мог её выплюнуть. Хуже того, он, казалось, вообще не мог пошевелиться. Один глаз был прижат к земле. С огромным усилием он смог открыть другой. Он увидел, что огонь всё ещё горит. Вокруг него толпилось несколько пар ног, одетых в рваные лосины из оленьей шкуры. Стоял странный, неприятный запах, словно от паленой шкуры или горящих волос. Китиара лежала рядом с ним на спине, закрыв глаза.

— Ничего, кроме еды, — раздался хриплый, басовитый голос.

— В этой сумке ничего, кроме какой-то отвратительной еды!

— Я! Нашел! — раздался другой, более пронзительный голос. — Моя монета!

Одна пара ног скрылась из виду Стурма.

— Где монеты? Он услышал звон металла. Одна из последних золотых монет Сильванести Китиары упала на землю. Пронзительный голосок воскликнул: "Ай!» — и опустился на четвереньки. И тут Стурм увидел, кто они. Ошибки не было. Острые головы, угловатые черты лица, серая кожа, красные глаза — это были гоблины. Запах тоже был их. Стурм попытался собрать все силы, чтобы встать, но ощущение было такое, будто на спину ему навалили свинцовые бруски. Он видел и чувствовал достаточно, чтобы понять, что не связан. Это, а также внезапность, с которой его захватили, означало, что кто-то наложил заклинание на него и Китиару. Но кто? Гоблины славятся своей недальновидностью. Им не хватает концентрации, необходимой для колдовства.

— Прекратите препираться и продолжайте искать, — раздался чистый человеческий голос.

Итак! Гоблины были не одни! Твёрдые, костлявые руки схватили его за левую руку и перевернули. Единственный открытый глаз Стурма смотрел в лицо двум грабителям. Один был бородавчатым и без передних зубов. У другого на шее виднелись шрамы от неудачного повешения.

— Эй! Открой глаза! — закричал бородавчатый.

— Он нас видел! — тот, что со шрамом достал уродливый кинжал с вилкообразным лезвием. — Я это исправлю, — сказал он.

Прежде чем он успел ударить беспомощного Стурма, другой разбойник взвизгнул. Остальные быстро набросились на него.

— Нашёл! Нашёл! — пробормотал гоблин. Он нашёл аметистовый наконечник стрелы, который Тиролан подарил Китиаре. Она обвязала ниткой резные плечи камня и носила его на шее. Нашедший поднял камень и ускакал от своих товарищей. Они били его по щекам и царапали, пытаясь отобрать бледно-фиолетовый камень.

— Дай-ка я посмотрю, — сказал мужчина. Танцующий гоблин остановился и сокрушённо отнёс аметист в тень за костром.

— Мусор, — сказал мужчина. — Осколок кристалла с дефектом.

Наконечник стрелы пролетел по воздуху, ударившись о землю между Стурмом и Китиарой и отскочив в её расслабленную раскрытую ладонь. Гоблины бросились его подбирать.

— Оставьте! — скомандовал мужчина. — Он ничего не стоит.

— Красивый, красивый! — запротестовал Бородавка. — Отдай мне!

— Я сказал, оставьте! Или мне взять палочку?

Гоблины — Стурм прикинул, что их четверо — отпрянули и затараторили.

— Мы заберём монеты и лошадей. Остальное оставим, — сказал хозяин разбойников.

— А как насчёт мечей? — спросил Лицо со Шрамом. — Он хороший.

Он протянул меч Стурма своему предводителю.

— Да, слишком хорош для тебя. Принеси его. У торговца Лово выручим неплохие деньги. И за женщину тоже.

Бородавчатый подскочил к Китиаре. Он оттолкнул её руку в сторону и наклонился, чтобы вытащить меч, лежавший под ней. В этот момент её рука схватила гоблина за лодыжку.

— Что? — воскликнул гоблин с бородавчатым лицом. Китиара дернула его за ногу, и гоблин с грохотом упал. В следующее мгновение она вскочила, держа меч в руке. Бородавка нащупал свой кинжал, но так и не вытащил его. Одним взмахом Китиара снесла его уродливую голову.

— Взять её! Взять её, жалкие твари! Трое против одного! — крикнул человек из тени. Шрамированный выдернул из за плеча какой-то окровавленный крюк и атаковал. Китиара несколько раз отбила неуклюжее оружие. Двое других гоблинов попытались обойти её. Она повернулась так, чтобы огонь оказался у неё за спиной. Стурм бушевал, борясь с заклинанием, которое делало его беспомощным. Нога гоблина прошла совсем рядом с его правой рукой, но он не смог даже пошевелить пальцем, чтобы помочь Китиаре. Хоть ей пока и не требовалась помощь. Когда Шрамированный сделал очередной выпад, она отрубила крюк. Гоблин тупо уставился на обрубок древка. Китиара пронзила его.

— Теперь два к одному! — сказала она. Она перепрыгнула через костер, приземлившись между двумя последними разбойниками. Они завизжали от ужаса и выронили кинжалы. Она зарубила одного, пока он стоял. Последний гоблин побежал к краю поляны. Стурм услышал, как он умирает среди дубов. Послышались ещё несколько звуков: топот ног, громкое дыхание и вопль боли.

— Думал, что сможешь убежать, а? — спросила Китиара. Она поймала спрятавшегося мага и вернула его в свет костра. Это был худой мужчина вдвое старше Стурма, одетый в потрёпанную серую мантию. На верёвке, обвязанной вокруг его пояса, висели орудия его искусства: волшебная палочка, мешочек с травами, амулеты из свинца и меди. Китиара сбила мага с ног, и он упал на землю рядом со Стурмом.

— Сними заклинание с моего друга, — потребовала Китиара.

— Я… я не могу.

— Ты хочешь сказать, что не снимешь?! — Она ткнула его мечом.

— Нет, нет! Я не знаю как! Я не знаю, как снять заклинание. — Он выглядел смущённым. — Мне никогда раньше не приходилось снимать парализующее заклинание. Гоблины всегда перерезали им горло.

— Потому что ты им приказывал!

— Нет! Нет! — Китиара сплюнула. — Хуже вора только глупый и слабый вор. — Она подняла клинок к плечу. — Мне известен только один способ снять заклинание. Она была права, и когда маг оказался мертв, свинцовая тяжесть в конечностях Стурма исчезла. Он сел, потирая затекшую шею.

— Клянусь всеми богами, Китиара, ты безжалостна! — сказал он. Он оглядел лагерь, превратившийся в кровавое поле битвы.

— Тебе было необходимо убить их всех?

— Благодарю тебя, — сказала она. Она вытерла клинок о полы мантии мертвого мага.

— Они бы с радостью перерезали нам горло. Иногда я тебя не понимаю, Стурм. — Он вспомнил о кинжале гоблина с вилкообразным лезвием и сказал:

— Ты права. И всё же, убить этого неряшливого мага не было делом чести.

Она вложила клинок в ножны.

— Я сделала это не ради чести, — сказала она. — Я просто действовала практично.

Они собрали свои вещи, которые разбросали грабители. Стурм увидел, как Китиара подобрала аметистовое ожерелье.

Смотри, — сказала она. — Оно чистое.

В свете огня Стурм увидел, что некогда фиолетовый камень превратился в обычный прозрачный кварц.

— Теперь всё понятно, — сказал он. — Ты ведь смогла двигаться, когда аметист попал тебе в руку, да?

Озарение осенило её.

— Верно. Я носила его поверх блузы и под кольчугой…

— Когда он коснулся твоей кожи, парализующее заклинание рассеялось. Рассеяние заклинания обесцветило камень. Теперь это просто кусок кварца в форме наконечника стрелы.

Китиара надела петлю через голову.

— Я всё равно оставлю его себе. Тиролан, наверное, так и не понял, что спасает нам жизни, когда отдал мне камень.

Свернувшись с багажом, Стурм начал собирать валежник под дубами вокруг и складывать его в костер. Пламя взметнулось вверх.

— Зачем ты это делаешь? — спросила Китиара.

— Я развожу костёр, — ответил Стурм. — Мы не можем оставить эти трупы валяться где попало.

— Пусть их заберут стервятники.

— Я делаю это не из уважения. Злые маги, даже такие ничтожные, как этот, имеют печальную привычку возвращать нежить, чтобы охотиться на живых. Помоги мне поместить их в костер, и с этой угрозой будет покончено.

Она согласилась, и гоблины с хозяином были преданы огню. Стурм посыпал угли землей, а затем они с Кит сели на коней.

— Откуда ты так много знаешь о магии? — спросила Китиара. — Я думала, ты презираешь её во всех проявлениях.

— Да, — ответил Стурм. — Магия — величайший разрушитель порядка в мире. Достаточно сложно жить с добродетелью и честью, не поддаваясь искушению магической силой. Но магия существует, и мы все должны научиться с ней справляться.

Что касается меня, то я много разговаривал с твоим братом и узнал кое-что, что мне нужно для самозащиты.

— Ты имеешь в виду Рейстлина? — спросила она, и Стурм кивнул. — Его болтовня о магии всегда навевала на меня сон», — сказала она.

— Знаю, — сказал Стурм. — Ты ужасно легко засыпаешь.

Они повернули лошадей к новому утреннему солнцу и поскакали прочь.

(отредактировано, но не бечено)