Тьма и Свет/Darkness and Light (гет)

Китиара и Стурм ехали по извилистой тропе к песчаным скалам, возвышающимся над заливом. "Высокий Гребень" вдали уменьшился до игрушечных размеров. Бросив последний взгляд на эльфийский корабль, они повернули коней в глубь острова. Вскоре они добрались до дороги за стенами Каэргота. У торговцев и лавочников, выстроившихся вдоль дороги, они купили хлеб, мясо, сухофрукты и сыр. Дорога шла на восток, прямая, как стрела и мощёная булыжником, она была одним из немногих общественных сооружений, сохранившихся с докатаклизменных времён. Китиара и Стурм ехали бок о бок по центру дороги. Обочины её были забиты пешеходами, по крайней мере, на первых десяти милях от города. К середине дня они остались одни. Они почти не разговаривали.

Китиара наконец нарушила молчание, сказав: «Интересно, почему по дороге в Каэргот нет путников?»

«Меня это тоже озадачило», — сказал Стурм. «Пустая дорога — плохой знак».

«Война или разбойники заполонили пустые дороги».

«Я не слышал слухов о войнах, так что, должно быть, последнее». Они остановились у обочины дороги, чтобы надеть кольчуги и шлемы. Какой смысл ловить стрелу, когда они так близки к Соламнии. Жутковатое запустение сохранялось до конца дня. Время от времени они проезжали мимо сгоревших останков повозки или побелевших костей убитых лошадей и скота. Китиара ехала, положив меч на седло.

Они устали от утренней суматохи и решили разбить лагерь пораньше. Они нашли приятную поляну в окружении дубов, в ста ярдах от дороги. Долговязый Лис и Пира были привязаны к колышку, чтобы пастись и объедать соломенные метелки. Стурм нашёл источник и принес воды, пока Китиара развела костёр. На ужин были бекон и твёрдые галеты, поджаренные на огне. Ночь сгущалась, и они сели ближе к пламени. Дым вился неплотной спиралью к звёздам. Луны взошли. Солинари и Лунитари. Души возносятся, словно дым, к небесам, подумал Стурм.

«Стурм». Голос Китиары вывел его из задумчивости.

«Да?»

«Придётся спать по очереди».

«Именно так. А, я сначала постою на страже, хорошо?»

«Меня устраивает». Китиара обошла костер со своим спальным мешком. Она развернула его рядом со Стурмом и легла.

«Разбуди меня, когда сядет серебряная луна», — сказала она. Он посмотрел на копну тёмных кудрей у своего колена. Китиара, опытная воительница, вскоре задремала. Стурм подбрасывал в огонь щепки и сидел, скрестив ноги, положив меч на колени. Китиара пошевелилась, издав слабый стон. Стурм нерешительно коснулся её волос. Она ответила, прижавшись к нему ещё крепче, пока её голова не оказалась на его скрещенных лодыжках. Он так и не почувствовал, как его охватывает летаргия. Только что Стурм бодрствовал, глядя на огонь, а Китиара спала перед ним, а в следующее мгновение он осознал, что лежит лицом вниз на земле. Во рту у него была земля, но он почему-то не мог её выплюнуть. Хуже того, он, казалось, вообще не мог пошевелиться. Один глаз был прижат к земле. С огромным усилием он смог открыть другой. Он увидел, что огонь всё ещё горит. Вокруг него толпилось несколько пар ног, одетых в рваные лосины из оленьей шкуры. Стоял странный, неприятный запах, словно от паленой шкуры или горящих волос. Китиара лежала рядом с ним на спине, закрыв глаза.

«Ничего, кроме еды», — раздался хриплый, басовитый голос.

«В этой сумке ничего, кроме какой-то отвратительной еды!»

«Я! Я!» — раздался другой, более пронзительный голос. «Моя монета!»

Одна пара ног скрылась из виду Стурма.

«Где монеты?» Он услышал звон металла. Одна из последних золотых монет Сильванести Китиары упала на землю. Пронзительный голосок воскликнул: «Ай!» — и опустился на четвереньки. И тут Стурм увидел, кто они. Ошибки не было. Острые головы, угловатые черты лица, серая кожа, красные глаза — это были гоблины. Запах тоже был их. Стурм попытался собрать все силы, чтобы встать, но ощущение было такое, будто на спину ему навалили свинцовые бруски. Он видел и чувствовал достаточно, чтобы понять, что не связан. Это, а также внезапность, с которой его захватили, означало, что кто-то наложил заклинание на него и Китиару. Но кто? Гоблины славятся своей недальновидностью. Им не хватает концентрации, необходимой для колдовства.

«Прекратите препираться и продолжайте искать», — раздался чистый человеческий голос. Итак! Гоблины были не одни! Твёрдые, костлявые руки схватили его за левую руку и перевернули. Единственный открытый глаз Штурма смотрел в лицо двум грабителям. Один был бородавчатым и без передних зубов. У другого на шее виднелись шрамы от неудачного повешения.

«Эй! Открой глаза!» — закричал бородавчатый.

«Он нас видел!» Лицо со шрамом достал уродливый кинжал с вилкообразным лезвием. «Я это исправлю», — сказал он. Прежде чем он успел ударить беспомощного Стурма, другой разбойник взвизгнул. Остальные быстро набросились на него.

«Нашёл! Нашёл!» — пробормотал гоблин. Он нашёл аметистовый наконечник стрелы, который Тиролан подарил Китиаре. Она обвязала ниткой резные плечи камня и носила его на шее. Нашедший поднял камень и ускакал от своих товарищей. Они били его по щекам и царапали, пытаясь отобрать бледно-фиолетовый камень.

«Дай-ка я посмотрю», — сказал мужчина. Танцующий гоблин остановился и сокрушённо отнёс аметист в тень за костром.

«Мусор», — сказал мужчина. «Осколок кристалла с дефектом».

Наконечник стрелы пролетел по воздуху, ударившись о землю между Стурмом и Китиарой и отскочив в её расслабленную раскрытую ладонь. Гоблины бросились его подбирать.

«Оставьте!» — скомандовал мужчина. «Он ничего не стоит».

«Красивый, красивый!» — запротестовал Бородавка. «Отдай мне!».

«Я сказал, оставьте! Или мне взять палочку?» Гоблины — Стурм прикинул, что их четверо — отпрянули и затараторили. «Мы заберём монеты и лошадей. Остальное оставим», — сказал хозяин разбойников.

«А как насчёт мечей?» — спросил Лицо со Шрамом. «Он хороший». Он протянул меч Стурма своему предводителю.

«Да, слишком хорош для тебя. Принеси его. У торговца Лово выручим неплохие деньги. И за женщину тоже».

Бородавчатый подскочил к Китиаре. Он оттолкнул её руку в сторону и наклонился, чтобы вытащить меч, лежавший под ней. В этот момент её рука схватила гоблина за лодыжку.

«Что?» — воскликнул гоблин с бородавчатым лицом. Китиара дернула его за ногу, и гоблин с грохотом упал. В следующее мгновение она вскочила, держа меч в руке. Бородавка нащупал свой кинжал, но так и не вытащил его. Одним взмахом Китиара снесла его уродливую голову.

«Взять её! Взять её, жалкие твари! Трое против одного!» — крикнул человек из тени. Шрамированный выдернул из за плеча какой-то окровавленный крюк и атаковал. Китиара несколько раз отбила неуклюжее оружие. Двое других гоблинов попытались обойти её. Она повернулась так, чтобы огонь оказался у неё за спиной. Стурм бушевал, борясь с заклинанием, которое делало его беспомощным. Нога гоблина прошла совсем рядом с его правой рукой, но он не смог даже пошевелить пальцем, чтобы помочь Китиаре. Хоть ей пока и не требовалась помощь. Когда Шрамированный сделал очередной выпад, она отрубила крюк. Гоблин тупо уставился на обрубок древка. Китиара пронзила его.

«Теперь два к одному!» — сказала она. Она перепрыгнула через костер, приземлившись между двумя последними разбойниками. Они завизжали от ужаса и выронили кинжалы. Она зарубила одного, пока он стоял. Последний гоблин побежал к краю поляны. Стурм услышал, как он умирает среди дубов. Послышались ещё несколько звуков: топот ног, громкое дыхание и вопль боли.

«Думал, что сможешь убежать, а?» — спросила Китиара. Она поймала спрятавшегося мага и вернула его в свет костра. Это был худой мужчина вдвое старше Стурма, одетый в потрёпанную серую мантию. На верёвке, обвязанной вокруг его пояса, висели орудия его искусства: волшебная палочка, мешочек с травами, амулеты из свинца и меди. Китиара сбила мага с ног, и он упал на землю рядом со Стурмом.

«Сними заклинание с моего друга», — потребовала Китиара.

«Я… я не могу».

«Ты хочешь сказать, что не снимешь!» Она ткнула его мечом.

«Нет, нет! Я не знаю как! Я не знаю, как снять заклинание». Он выглядел смущённым. «Мне никогда раньше не приходилось снимать парализующее заклинание.

«Гоблины всегда перерезают им горло».

«Потому что ты им приказывал!»

«Нет! Нет! — Китиара сплюнула. — Хуже вора только глупый и слабый вор. — Она подняла клинок к плечу. — Мне известен только один способ снять заклинание. Она была права, и когда маг оказался мертв, свинцовая тяжесть в конечностях Стурма исчезла. Он сел, потирая затекшую шею. — Клянусь всеми богами, Китиара, ты безжалостна! — сказал он. Он оглядел лагерь, превратившийся в кровавое поле битвы.

— Тебе было необходимо убить их всех?

— Благодарю тебя, — сказала она. Она вытерла клинок о полы мантии мертвого мага.

— Они бы с радостью перерезали нам горло. Иногда я тебя не понимаю, Стурм. — Он вспомнил о кинжале гоблина с вилкообразным лезвием и сказал: — Ты права. И всё же, убить этого неряшливого мага не было делом чести.

Она вложила клинок в ножны. «Я сделала это не ради чести, — сказала она. — Я просто действовала практично».

В свете огня Стурм увидела, что некогда фиолетовый камень превратился в обычный прозрачный кварц. «Теперь всё понятно», — сказал он. «Ты ведь смогла двигаться, когда аметист попал тебе в руку, да?»

Озарение осенило её.

Верно. Я носила его поверх блузы и под кольчугой…

Когда он коснулся твоей кожи, парализующее заклинание рассеялось. Рассеяние заклинания обесцветило камень. Теперь это просто кусок кварца в форме наконечника стрелы». Китиара надела петлю через голову. «Я всё равно оставлю его себе. Тиролан, наверное, так и не понял, что спасает нам жизни, когда отдал мне камень».

Свернувшись с багажом, Стурм начал собирать валежник под дубами вокруг и складывать его в костер. Пламя взметнулось вверх.

«Зачем ты это делаешь?» — спросила Китиара.

«Я развожу костёр», — ответил Стурм. «Мы не можем оставить эти трупы валяться где попало».

«Пусть их заберут стервятники».

«Я делаю это не из уважения. Злые маги, даже такие ничтожные, как этот, имеют печальную привычку возвращать нежить, чтобы охотиться на живых. Помоги мне поместить их в костер, и с этой угрозой будет покончено».

Она согласилась, и гоблины с хозяином были преданы огню. Стурм посыпал угли землей, а затем они с Кит сели на коней.

«Откуда ты так много знаешь о магии?» — спросила Китиара.

«Я думала, ты презираешь её во всех проявлениях».

«Да», — ответил Стурм. «Магия — величайший разрушитель порядка в мире. Достаточно сложно жить с добродетелью и честью, не поддаваясь искушению магической силой. Но магия существует, и мы все должны научиться с ней справляться. Что касается меня, то я много разговаривал с твоим братом и узнал кое-что, что мне нужно для самозащиты».

«Ты имеешь в виду Рейстлина?» — спросила она, и Стурм кивнул. «Его болтовня о магии всегда навевала сон», — сказала она.

«Знаю», — сказал Стурм. «Ты ужасно легко засыпаешь».

Они повернули лошадей к новому утреннему солнцу и поскакали прочь.

Они собрали свои вещи, которые разбросали грабители. Стурм увидел, как Китиара подобрала аметистовое ожерелье.

Смотри, — сказала она. — Оно чистое.