Ягодный джин-тоник для осенних вечеров (джен)

Молли была нечастой гостьей в доме Джинни и Тома. Не то, чтобы в небольшом двухэтажном домике под красной крышей, что стоит на перекрестке Дубовой и Зеленой улиц в Хогсмиде, ее не любили и не ждали, отнюдь. Просто так повелось, что Джинни чаще сама забегала в Нору проведать родителей, а Том… Несмотря на все свои достоинства (преподаватель в Хогвартсе, очень вежливый и предупредительный, не был Пожирателем смерти), от него у Молли порой пробегал по спине холодок. И, памятуя ошибки, допущенные с Биллом в Флер, она старалась не вмешиваться в дела новоиспеченной семьи дочери. «Молодые разберутся сами», — не раз повторяла она себе и отдергивала руку от мешочка с летучим порошком. Но сегодня Джинни сама попросила ее приехать. Кажется, Том был болен, и Джинни не справлялась. Обеспокоенная, она положила в свою пеструю вязаную сумку несколько склянок с лечебными зельями и банку брусничного джема. После этого Молли вышла за порог дома и аппарировала.

Едва Молли постучала в дверь, как она широко распахнулась.

— Мама! — воскликнула стоявшая на пороге Джинни. — Как хорошо, что ты так быстро приехала!

Молли сразу отметила, что ее девочка побледнела и как будто похудела, глаза у нее были красные, а локоны еле держались в собранной наспех высокой прическе, закрепленной, почему-то ложкой вместо заколки. Едва переступив порог, Молли ощутила гнетущую атмосферу. Она заметила, что окна везде были прикрыты ставнями.

— У Тома светобоязнь, — ответила Джинни на невысказанный вопрос матери. — Пойдем, посмотришь на него, а потом скажешь, что думаешь.

— У вас был целитель? — обеспокоенно спросила Молли.

— Да, но мне нужно твое экспертное мнение.

Они прошли по полутемному холлу, поднялись на второй этаж и остановились у двери в спальню.

— Он здесь, — сказала Джинни. А потом собралась, выдохнула и открыла дверь спальни. Там царил еще больший полумрак, чем во всем доме. Молли вытащила палочку, чтобы наколдовать Люмос.

— Нет-нет, прошу, — раздался слабый голос Тома с кровати. — Не надо света, я очень плохо его сейчас переношу.

— Извини, милый, — смущенно сказала Молли. Она подошла к кровати и охнула.

Том был очень бледен, черты его лица словно заострились, взгляд был мутным. На его лбу лежала марля, которую он стянул при виде Джинни:

— Она нагрелась. Пожалуйста, замени.

— Конечно, — она схватила марлю и попыталась как можно тише выйти из комнаты, но со стуком споткнулась о порожек. От громкого звука лицо Тома перекосило, как от боли.

— Как ты, милый? — сочувственно спросила Молли.

— Ничего, миссис Уизли, я почти в порядке, — голос Тома был слабым, еле слышимым. Молли не удержалась и погладила его по влажным от пота кудрям.

— Ты молодчина, ты очень скоро поправишься.

— Спасибо, миссис Уизли.

Джинни вернулась, аккуратно положила на лоб Тома мокрую марлю, и они с Молли тихо вышли. Молча они дошли до кухни — единственной комнаты в доме, где солнечному свету позволялось литься в окна.

— Джинни, бедная моя девочка, что с ним?

Джинни встала напротив матери и с трагическим видом произнесла:

— Простуда.

— Что? — Молли не верила своим ушам. Более того, у нее почему-то вдруг засвербело в носу, и она чихнула.

— Да! У него обычная простуда, а ведет он себя так, словно находится при смерти! Свет ему, видите ли, глазки режет, а я должна сидеть в темноте, как крот! — заговорила Джинни, все более распаляясь. — Был у нас целитель! Прописал бодроперцовое зелье, которое я все утро готовила.

Джинни показала на гору посуды в раковине:

— Вот, посмотри. Апчхи! У меня еще банка с перцем разбилась, так что я начихалась и до сих пор чихаю. Все равно я сварила вполне неплохое зелье, но нам, видите ли, плохо, нас, видите ли, тошнит, мы не хотим зелье, которое плохо пахнет! — передразнила она Тома. — А все потому, что у нас ужасный жар — аж целых девяносто девять градусов⁽¹⁾! От жаркого нас тошнит, бульон мы не хотим, а каша — это скучно. Я и не знала, что он может быть таким несносным. Мама, подскажи, что делать, а не то я сойду с ним с ума! Апчхи!

— Милая, — сказала Молли, — я тебя очень хорошо понимаю, поверь, раньше твой папа был таким же.

— Это со временем проходит? — с надеждой спросила Джинни.

— Когда у тебя семеро детей, можно перенести пару простуд на ногах, чтобы не потерять в зарплате, — пожала плечами Молли. Джинни помрачнела. — Но, кажется, я знаю, как тебе помочь прямо сейчас. Смотри внимательно и учись.

Молли вернулась в спальню Тома. Он лежал на боку, плотно завернувшись в одеяло, как в кокон.

— Том, — позвала Молли. Ответа не последовало.

— Том, ты больше любишь булочки с корицей или с джемом?

Молчание. Секунда, вторая, третья… Затем кокон зашевелился, и из него показалась растрепанная голова Тома. В глубине мутного взгляда появился интерес.

— С джемом.

— Брусничный тебя устроит.

— Да…

— Вот и отлично, жди.

Уже через час Том, опираясь на подушки, вкушал горячий травяной чай и румяные булочки. Выглядел он уже не таким бледным и страдающим, а Джинни впервые за день улыбнулась. Поев, Том уже не возражал против того, чтобы Джинни открыла ставни по всему дому — и даже в его комнате.

А затем Молли и Джинни вернулись в кухню, чтобы самим выпить чаю и посплетничать.

— Спасибо, мам, если бы не ты, я бы сбежала из дома. Обожаю твою выпечку!

— На здоровье — апчхи! — Молли чихнула так громко, что даже немного расплескала чай.

— Я все уберу! — воскликнула Джинни, доставая палочку. — Как думаешь, Том уже достаточно окреп на булочках, чтобы выпить бодроперцовое?

— Не нужно испытывать судьбу, — махнула рукой Молли. — С бодроперцовым зельем он поправится за неделю, без него — за семь дней. Я добавила в чай лекарственных трав и прошептала над его чашкой противопростудный заговор. И хватит с него.

— И то верно, — согласно кивнула Джинни, отмечая про себя, что житейской мудрости ей еще учиться и учиться.

1) По Фаренгейту. По Цельсию это 37,2.

Вернуться к тексту