Пыльный чёрный (джен)

Ужинаем мы в уютной тишине. Никто не смотрит мне в затылок, не говорит неестественно бодрым голосом, поэтому я кормлю Снейпа без спешки и спокойно ем сам.

Когда мы поднимаемся наверх и заходим в его комнату, на меня нападает ступор. Что делать дальше? Я ведь не знаю, как его укладывали Уизли — в одежде или нет. Если нет, то во что переодевать? Никакой пижамы возле кровати нет, значит, прямо так, что ли?.. Наверное, да, он ведь приходил ко мне по ночам в рубашке и брюках, а переодеться сам точно не смог бы. Я беру его под локоть, усаживаю на кровать и, наклонившись, чувствую слабый сладковатый запах пота. И тут до меня доходит, что я ни разу не видел, чтобы его кто-то мыл. Наверное, каждый вечер Артур или Молли просто накладывали освежающие чары. Чуть надавив ему на плечо, заставляю лечь, взмахиваю палочкой, бормоча заклинание, и укрываю его одеялом. Прежде чем уйти, медлю и внимательно смотрю на него. Снейп лежит прямо, как доска, глядя в потолок и почти не мигая. Ну, ладно... Как уснуть, думаю, он сам разберётся, а завтра Уизли его заберут, и он уже станет их головной болью, а не моей.

Прикрыв дверь, направляюсь в одну из комнат, которая при Сириусе служила здесь чем-то вроде склада, и, покопавшись в шкафах, нахожу небольшой старый Думосбор. Он совсем не такой, как был у Дамблдора, весь потрескавшийся, с неровными краями. Но ведь воспоминаниям всё равно, куда литься, верно?

Я откупориваю флакон, который оставил мне Пинли, осторожно, тонкой струйкой, сливаю в чашу тягучую субстанцию и, глубоко вздохнув, погружаю в неё лицо. Меня затягивает в воспоминания непривычно медленно, будто нехотя. Я словно утопаю в мутном болоте. Повсюду видны зеленоватые плавные линии, которые закручиваются и оплетают меня, и я не сразу понимаю, что воспоминание уже началось. Это так выглядят сейчас мысли Снейпа, тусклые, неразборчивые, как будто фокусировка сбилась, как и говорил Пинли.

Зеленоватые штрихи светлеют, становятся гуще, переплетаются друг с другом и складываются в лимонного цвета мантию колдомедика из Сент Мунго. Я стою рядом со Снейпом в вестибюле больницы. Колдомедик выглядит уставшим и задёрганным. Он что-то говорит, потирая лоб, но голос доносится до меня с трудом, как сквозь толстый слой ваты. Громкость то появляется, то исчезает совсем, а реальность подёргивается, словно вот-вот расплывётся в бессмысленные штрихи.

Колдомедик роется в папке с бумагами и выуживает обрывок пергамента. Из гулкой тишины прорывается низкий голос:

— ...адрес. Вас там ждут... наверное.

Снейп медленно берёт записку и смотрит на неё широко раскрытыми глазами, будто не может навести резкость.

Колдомедик ещё что-то говорит, но слов опять не разобрать. Потом достаёт из папки волшебную палочку и протягивает Снейпу. Тот всё так же безучастно разглядывает обрывок пергамента в своей руке и не делает никаких попыток взять её. Тогда колдомедик суёт палочку ему в карман мантии и, ободряюще похлопав его по плечу, разворачивается и уходит.

Несколько минут Снейп стоит в вестибюле, словно осколок чёрной скалы посреди моря. Людские потоки огибают его, кто-то наталкивается и, извинившись, отходит в сторону, но он не обращает на них никакого внимания — продолжает смотреть на записку. А потом медленно, неловко переставляя ноги, идёт к выходу.

На улицах Лондона кипит жизнь. Люди, машины, автобусы, велосипедисты — всё это шумит, несётся сквозь дрожащий туман. А Снейп просто бредёт, глядя прямо перед собой. Пару раз я рефлекторно отскакиваю в сторону, когда на нас несутся автомобили. Слышатся яростные гудки, визг тормозов, но Снейпа они не пугают. Он продолжает идти вперёд, не обращая внимания на светофоры и переходы.

Вдруг как из-под земли перед нами вырастает полицейский. Он косится на мантию и что-то озабоченно спрашивает — я вижу, как открывается его рот, но слов не слышу. Снейп смотрит на него безо всякого выражения. А потом протягивает руку с зажатым в ней клочком пергамента. Полицейский читает и машет рукой влево. Снейп покорно сворачивает туда.

Воспоминание снова расплывается. А когда картинка проясняется, я вижу стайку подростков, прыгающих вокруг Снейпа. Они свистят и улюлюкают, тыча в него пальцами. Один хочет вырвать из руки записку, но Снейп только прижимает её к груди и пытается пройти мимо. Мальчишка, смеясь, хватает его за подол мантии, а Снейп беспомощно рвётся вперёд, не понимая, что его держит. Он резко дёргается, слышится треск, и мантия ползёт на плечах и у рукавов. Ещё один панический рывок — и мальчишка, не удержавшись, выпускает подол и падает на землю. Другой подросток подбирает с земли смятую банку из-под кока-колы и бросает Снейпу вслед. Банка ударяется в ссутуленную спину, и выплеснувшаяся кока-кола растекается по пыльной мантии.

Я больше не хочу на это смотреть. Выныриваю из воспоминаний и тяжело оседаю прямо на пол. Хватит. Мне с головой хватило и моего дурацкого поступка на пятом курсе, чтобы лишний раз видеть унижения Снейпа.

Немного придя в себя, тяжело поднимаюсь на ноги. Уже за полночь, нужно поскорее лечь спать и выкинуть из головы всё это. Ведь с завтрашнего утра Снейп перестанет быть моей заботой. Я пытаюсь успокоить себя этой мыслью, но вместо этого почему-то только мрачнею.

Направляясь в свою спальню, я прохожу мимо его комнаты и, подчиняясь неясному порыву, замедляю шаг и приоткрываю дверь. Снейп лежит на кровати в той же позе, в какой я его оставил. Только глаза закрыты, и грудь ровно вздымается. От внезапной мысли меня прошибает холодный пот. Я представляю, что было бы, если бы с Норой было всё в порядке и Артур с Молли дали тогда в больнице свой адрес, а не мой. Он ведь так же и шёл бы, только в Нору, через всю страну. И я сомневаюсь, что дошёл бы. Посмотрев на него несколько секунд, иду к себе и валюсь в постель. Почему же так мерзко-то?..

* * *

«Это в последний раз», — напоминаю я себе следующим утром, зачерпывая кашу и глядя, как Снейп доверчиво открывает рот, уже не дожидаясь, пока я ткну ложкой ему в губы. За окном светит солнце и звонко чирикают птицы, что совершенно не вяжется с моим пасмурным настроением. Едва я успеваю допить чай, в камине раздаётся шорох и голос мистера Уизли.

— Ну, вот и всё, — нарочито бодро сообщаю я Снейпу. Как будто ему есть дело.

Мы идём в гостиную, я здороваюсь с мистером Уизли и делаю шаг в сторону, чтобы он мог подойти и увести Снейпа. Артур, немного помявшись, приближается и тянет его за локоть.

— Идём. Идём, Северус.

Снейп не двигается и — чёрт бы его побрал! — смотрит на меня, будто прося объяснения. Я хладнокровно отворачиваюсь.

— Пойдём, я заберу тебя в Нору, — продолжает Артур таким голосом, словно не уверен, имеет ли смысл вообще говорить со Снейпом. Ну да, примерно то же и я чувствовал вчера, когда обратился к нему впервые. А потом как-то... нормально стало. Как будто так и надо.

Мистер Уизли продолжает уговаривать Снейпа и тянет настойчивее. Он сильнее, и Снейпу приходится сделать пару шагов вперёд. Я снова ловлю его взгляд, потом смотрю на его руки и вдруг перед глазами как наяву встаёт вчерашняя картинка: зажатый в пальцах клок пергамента, который пытается вырвать мальчишка. А он крепко держит, тянет на себя, охраняет, как драгоценное сокровище... И в глазах такое непонимание — непонимание, почему этот самый важный пергамент хотят у него отнять...

Губы размыкаются сами собой, и я с удивлением слышу собственный голос:

— Артур, я тут подумал... Он может остаться здесь ещё на какое-то время. Ну, пока вы не обустроитесь, не наведёте порядок и...

Мистер Уизли мгновенно отпускает локоть Снейпа и поворачивается ко мне.

— Правда?

В его глазах читается такое явное облегчение, что меня пронзает острая обида. За Снейпа. Я киваю и заканчиваю уже твёрдо:

— Да, пусть остаётся.

— Если это, конечно, возможно... Мы бы не хотели обременять тебя ещё больше. Если только тебя это не затруднит, Гарри.

У Молли что ли набрался? Он ещё что-то неуверенно бормочет, но я уже принял решение.

— Нет проблем. Мне нетрудно.

Артур прощается и исчезает в камине намного быстрее, чем появился. Мы снова остаёмся вдвоём.

* * *

Когда решение принято и дело сделано, мне становится легче. Я вроде как принимаю окончательно тот факт, что Снейп останется со мной. Может быть, навсегда, не знаю. Мы одни. Я наконец могу жить, чувствовать, вести себя так, как хочу, не находясь всё время среди людей. Снейп мне помехой не кажется.

— Ну что, профессор! Будем вас устраивать? — почти весело говорю я и иду в комнату, которую отвела для него Молли. Надо же как-то налаживать жизнь.

А там я понимаю, что у Снейпа нет никаких вещей. Абсолютно, даже зубной щётки. Нет, профессор, так не пойдёт. Очищающие чары — это прекрасно, но скоро его мантия просто рассыплется от такого обращения. Решаю попозже, когда Хогвартс приведут в порядок, написать Минерве и попросить прислать его вещи. А пока можно сходить в магазин и купить что-то на первое время.

Собравшись, выхожу в прихожую, и тут до меня доходит, что мне придётся сейчас оставить Снейпа одного. В душу прокрадывается беспокойство. И я не сразу соображаю, что беспокойство это не за дом и его сохранность, а за самого Снейпа. Я уже давно не оставлял его одного надолго. Кроме ночных часов, он рядом всё время. Вздыхаю.

— Я ненадолго, сэр. Не волнуйтесь. Только куплю кое-что и сразу вернусь.

Снейп внимательно и с лёгкой тревогой смотрит, как я снимаю с вешалки куртку и просовываю руки в рукава. Потом шагает ближе и тянется к вешалке, будто бы тоже хочет взять одежду. Никакой другой куртки там, конечно, не висит, и его рука бессильно падает. Он опять смотрит на меня.

— Нет, нет, сэр, — я усмехаюсь, но немного нервно. — Вы, — показываю пальцем на него, — остаётесь здесь, — машу рукой вглубь коридора. — А я ухожу в магазин, — показываю на себя, потом на дверь. — Договорились?

На какой-то момент зарождается надежда, что Снейп меня понял. Но когда я берусь за ручку двери, он снова пытается приблизиться. Мне приходится схватить его за плечи и отстранить.

— Я скоро вернусь, ладно? Ждите здесь.

Он больше не делает попыток подойти, но взгляд такой тревожный, и брови выгибаются то ли удивлённо, то ли тоскливо. Я вздыхаю и, убедившись, что он больше не делает попыток идти за мной, выхожу и запираю дверь.

Ближайший супермаркет в двух кварталах от дома. Как назло, сегодня воскресенье, и мне приходится отстоять в очереди у кассы добрых двадцать минут, ожидая, пока передо мной расплатятся человек семь с огромными перегруженными тележками. Сунув зубную щётку, летний чёрный костюм и пижаму в пакет, случайно бросаю взгляд на часы у выхода и домой добираюсь уже почти бегом. Меня не было больше часа.

На подходе к дому остервенело выхватываю ключи, отпираю замок и ступаю в прихожую. Когда глаза привыкают к сумраку, замечаю Снейпа. Он сидит на полу, прислонившись спиной к стене, ровно там, где я велел ему ждать меня. Увидев, как я вхожу, он неловко поднимается на ноги, и я успеваю заметить, как разглаживается напряжённая складка на его лбу. Взгляд вновь спокоен и внимателен. Как всегда.

В десять вечера я вхожу в ванную на втором этаже. Раз уж я решил не накладывать очищающие чары на одежду Снейпа, ему самому тоже стоит вымыться по-человечески. Честно говоря, я не знаю, как подступиться к процессу. Предложить Снейпу раздеться? Раздеть его самостоятельно? Краска заливает щёки, и я всё же пробую безболезненный вариант.

— Профессор, вам нужно вымыться. Ванна, понимаете? Мытьё. Разденьтесь и залезайте под душ.

Снейп, как обычно, безучастен. Ну, а чего я, собственно, ждал? Скорее всего, тот же Артур прошёл через это, и чары были вынужденной мерой. От безысходности, так сказать.

Ладно. Раз решил не применять их, придётся действовать самому. Осторожно беру Снейпа за плечи, разворачиваю к свету и тянусь к пуговицам на воротнике его мантии. Снейп всё же что-то понимает, потому что поднимает подбородок, чтобы мне было удобней.

Снимаю с него мантию, рубашку с влажными кругами в подмышках, ботинки. Замираю на мгновение, а потом решительно расстёгиваю брюки и стягиваю их вместе с бельём. Хоть и стараюсь не смотреть, всё равно вижу трусы, некогда белые, а теперь, после множества очищающих чар — сероватые, будто застиранные. И некстати вспоминается пятый курс, его воспоминания и в сердцах брошенная Лили фраза: «На твоём месте я бы иногда стирала трусы». Может, и тогда они были просто после кучи очищающих?

Трясу головой, прогоняя ненужные мысли. А потом беру Снейпа под локоть и заставляю залезть в ванну. Включаю воду.

— Мойтесь, сэр, — говорю я ему и выхожу из ванной. Когда я доводил его до туалета, там он прекрасно справлялся сам. Надеюсь, и с мытьём память тела сработает.

Немного потоптавшись в коридоре, я иду на кухню, чтобы заварить чаю — стоять под дверью, вслушиваясь в каждый всплеск, в мои планы не входит. Возвращаюсь минут через десять, прикидывая, что этого времени ему вполне должно хватить. Но войдя в ванную, я готов застонать от досады. Снейп стоит в той же позе, только жмурится то и дело, когда на лицо попадают брызги воды из лейки. И я обречённо понимаю, что сейчас мне придётся мыть его самому.

Зачем-то сообщив ему эту новость, тянусь за губкой и гелем для душа. Я начинаю с плеч, неторопливо намыливая бледную кожу, и спускаюсь всё ниже. Губка минует лопатки, поясницу и приближается к ягодицам. Ощущая нарастающую неловкость, я стараюсь не смотреть на Снейпа там, и поднимаю голову, действуя на ощупь. И вдруг вижу лёгкий румянец на его щеках. Снейп покраснел? Значит он, что... смущается? Он понимает?!

— Сэр? — на всякий случай зову я.

Но он даже не двигается. Правда, взгляд становится беспомощным. Но к тому, что разговаривает Снейп только глазами, я уже привык. Кроме этого и порозовевших щёк — ничего. Ладно, если он более-менее понимает, что происходит, то уже хорошо. Значит, есть надежда. Я чувствую себя неприлично счастливым, потому что за все эти дни впервые получил хоть какую-то реакцию на свои действия. Так бестолково, наверное, радуются только родители, когда их ребёнок делает первые неумелые шаги.

Ополоснув Снейпа водой, я соображаю, что начать, наверное, нужно было с головы. Заставляю его сесть и беру с полки шампунь. Обдумывая то, что увидел, я почти не фиксирую, как мылю его волосы — давний предмет сплетен половины школы, — массирую затылок и осторожно смываю пену.

Когда я наклоняюсь, чтобы помочь ему встать, чувствую знакомый, свой запах лаванды. Ведь это и мой шампунь тоже. Вот, теперь мы со Снейпом и пахнем одинаково. Улыбаясь этим мыслям, я вытираю его, помогаю натянуть новую пижаму и веду спать.