Друг семьи (джен)

За следующий год я успел тысячу раз пожалеть, что приперся к Дурслям. Гарри был одновременно тихим и сложным ребенком. Он мог молча играть в купленные мною игрушки, но я буквально чувствовал, как внутри него зреют вопросы. Много вопросов. Много идиотских, дементор побери, вопросов! И периодически они выливались мне на голову всей кучей, словно помои в сточную яму.

— А мои родители точно были волшебниками?

— А я действительно волшебник?

— А, правда, что драконы и единороги существуют?

— А вы видели кентавров?

— А почему меня отдали на воспитание дяде и тете?

— А почему у вас получается лери... лени... левитировать предметы, а у меня нет? Наверное, я плохой волшебник?

— Существует министерство магии?

— Вы там работаете? А что вы делаете? Вы, наверное, очень важный человек...

— А мама была красивой или как тетя Петуния?

Последний вопрос меня позабавил. Даже мелкий пацан способен адекватно оценить внешность своей тетки. Пришлось заверять, что его мамаша блистала неземной красотой, даже вейлы завидовали. После этого меня ждали долгие расспросы о вейлах. В конце концов, я психанул. Сказал, что Лили была слишком заносчивой, правильной и вела себя не всегда адекватно, считая, что ее правота — единственно верная. А человек, ни один человек, не может быть эталоном правильности! Мальчишка расстроился. И поделом ему. Лили никогда не казалась мне красивой! Обычная миловидная девушка, каких много. Вкупе с ее идиотским характером, так вообще...

Пришлось объяснять Поттеру, что в этой жизни нет эталона правильности, нет эталона красоты. Вообще нет эталонов! Поэтому он должен придумать свой, и следовать ему. Вот Лили меня раздражала. Да она многих раздражала! Кому понравится девушка, которая уперев руки в бока, кричит на тех, кто после отбоя мирно играет в шахматы в гостиной и совершенно не хочет спать? Да они ж никому не мешают! Но во времена, когда Лили Эванс была наделена, пусть небольшой, но все же властью, то есть была старостой, ее ненавидели все, кто не блистал отличным поведением и оценками. Она была образцом, ее постоянно ставили в пример. На зельеварении, трансфигурации... И кому, скажите на милость, это понравится? Естественными чувствами к ней были зависть и раздражение!

Но удивительно... в Поттере-младшем совершенно не осталось черт характера, которые могли бы сказать, что он — сын своей матери или сын своего отца. Совершенно другой человек! Окружающая обстановка, отношение взрослых и сверстников, любовь и баловство родителей — вот, что формирует человека. А никак не врожденные качества. Возможно, остаются лишь общие черты от того, что могло бы быть, если бы...

Гарри расстраивался, если я говорил что-то, ему неприятное. А я говорил! Не хватало мне вырастить еще одно тепличное чадо, считающее, что весь мир — у его ног! Итак половина детей такие, особенно если у них не имеется братьев и сестер. Поэтому расспросы о войне заканчивались тем, что я говорил, какой же Джеймс Поттер идиот. Доверил тайну Хранителя кому попало, лез в войну, в эпицентр событий, когда жена ходила беременной. В чужую, прошу заметить, войну! Поттер — чистокровный, Лорду он и его судьба — были до лампочки. Джеймс, конечно, прикрывался тем, что жизнь магглорожденной супруги в опасности, но если кто-то считал, будто наивысшей целью своего существования Пожиратели смерти считали уничтожение магглорожденных — он ошибался. Имела место банальная борьба за власть ввиду комплекса неполноценности одного небезызвестного полукровки.

Но время шло, и Гарри перестал проявлять признаки детского слабоумия. Теперь его вопросы были адекватнее, мои ответы менее раздраженными. Иногда я мог часами о чем-то вещать. Слушатель из пацаненка был хороший. Он молчал и внимал. Перебивал редко, и то лишь ради уточняющих вопросов.

Больше всего меня раздражало, когда мальчишка начинал ныть. Иногда случалось и такое! Нет, понимаю, тяжело быть в школе маленьким щуплым пацаном в очках — над такими всегда смеются, но я-то здесь причем? И вот, когда Гарри пошел в третий класс, он решил пожаловать мне на свою сложную школьную судьбу.

— Пирс и Дадли решили меня побить! Они подкараулили, пока я сверну за угол... И все одноклассники смеялись. А мне было очень обидно, понимаете? Я ведь им ничего плохого не делаю! Я даже не общаюсь с ними!

— Может, как раз в этом и проблема?

— Ну... они не хотят со мной общаться...

— Нда.

Мне подобное было знакомо по своей маггловской школе. Очки я не носил, конечно, но был мелким и пухлым. А для детей любое отклонение от нормы — повод для смеха и издевательств. Иногда мне кажется, что в процессе эволюции наш мир стал менее жестоким. В Спарте щуплых детей скидывали со скалы. Возможно ли, что в природе таковых должны были съедать свои же сородичи? Дети вот готовы были сожрать! Но в школьном возрасте все уже понимали, что убийство — это плохо. Даже если не понимали, почему. Знали, что за такое разъяренные учителя, директора школ и родители по головке не погладят. А своя шкура дороже. В итоге собственный детский эгоизм и простое нежелание получать от старших нагоняй, избавило человечество от естественного отбора на ранних этапах жизнедеятельности.

— И что мне делать? — опустил голову расстроенный Гарри, сидящий на полу в моей гостиной, и поедающий чипсы. Расстройство никак не влияло на его аппетит.

— Почему Пирс и Дадли имеют такой авторитет у остальных одноклассников?

— Ну... Дадли сильный и может кого-нибудь побить. А еще у них всегда самые современные игрушки. Через два дня в продаже появится новая радиоуправляемая машинка, и дядя Вернон обязательно купит ее Дадли. Тот уже хвастается в школе, что у него будет самая новая игрушка!

— Тогда... нам нужно купить предыдущую версию этой машинки. Таковая имелась?

— Зачем? Предыдущая уже у половины класса... — не понимает Гарри. — Тем более мне вообще не нравятся эти машинки. Я лучше на вашей метле полетаю!

— Ну-ну. В прошлый раз ты разбил мне люстру! Еще раз увижу с метлой без моего разрешения... А предыдущая версия нам нужна не для тебя. Для Дадли. Когда ему купят самую новую модель, ты подложишь в новую коробку старую машинку. Ночью, чтобы никто не видел. Он придет в школу, откроет коробку при всех одноклассниках и... опозорится!

— Точно! — соглашается мальчишка, — Тогда все будут смеяться оттого, что он хочет выдать старую модель за новую!

— Именно. А для пущей убедительности... Ты шить умеешь? Ну, ниткой, иголкой...

Мальчишка кивает. Тетка его еще и не такому учила.

— Тогда той же ночью, ты вышвыриваешь все учебники Дадли из его рюкзака, немного распарываешь подкладочную ткань, кладешь туда вареную рыбу, и зашиваешь обратно. После чего пакуешь учебники так, как было. Через несколько дней от рюкзака твоего кузена будет вонять так, что все одноклассники станут нос закрывать и морщиться! А вонючие дети не способны быть авторитетными.

— Но что делать с Пирсом?

— Этот тот блондин тощий? Дай ему в глаз!

— Но я не могу!

— Почему?

— Не умею, — расстроенно протянул пацаненок.

— Ну, кинь в него тогда чем-нибудь, я не знаю. Только не кирпичом в голову, а то еще убьешь! Мне-то не жалко, но его родители расстроятся. Что ты на меня так смотришь, не в секцию же бокса мне тебя отдавать? На кой Мерлин тебе эта маггловская ерунда?

— И вы все это организовали? — задает свой вопрос Психиатр, снова вырывая меня из воспоминаний. Неприятно, ведь в воспоминаниях — словно продолжается та жизнь, словно все только произошло. Но есть белая действительность, Психиатр, кабинет и моя собственная могила... Где-то не здесь. Там.

— Не я. Гарри. Я только съездил с ним за этой чертовой машинкой.

— И как? Помогло?

— Конечно! Дети очень жестоки, поэтому над Дадли все смеялись. Гарри еще и не такое вытворял. Сам! Я здесь не при чем!

На день рождения кузена, когда тому исполнялось девять, он выбрал какую-то фигурку толстенного дзюдоиста, при всем классе подарил ее. Сказал, что Дадли есть к чему стремиться в объемах, и передал ему свой гамбургер, который делала тетка. Вроде как, Дадли нужнее. А Петунье и Вернону на юбилей свадьбы он в том же магазине купил фигурки Тимона и Пумбы. Детский мультик такой есть, знаете? Правда, родственнички в силу своей тупости, намек не поняли. Но чувство юмора у пацаненка было неплохое! Что радовало. А то чувство юмора его отца отличалось отменной жестокостью, в результате которой страдала моя психика и ухудшалось физическое состояние слизеринцев.

И я, между прочим, даже подружился с Петунией! Часто заходил на чай. Вполне обычная женщина. Завидовала она своей сестре просто, завидовала! Из-за этого ее пацаненка и ненавидела. Судьба — штука жестокая, поэтому одной сестре — миловидная внешность, магические способности и мозги. А второй — ничего. Правда, с отсутствием адекватно функционирующих мозгов она бы не согласилась, но я-то видел! Простая глупая баба, каких миллионы по всему миру. Но относительно добрая.

Когда Поттер растянулся на лестнице, сломав одну из задних конечностей, она не мне в первую очередь позвонила. К слову сказать, из-за Поттера мне пришлось провести маггловский телефон! Подхватила Петуния пацаненка на руки, и успокаивала его, бьющегося в слезливой истерике, пока скорая помощь мчалась к их дому.

Я постоянно ощущал в ней внутреннюю борьбу. Купить Поттеру такую же игрушку, как у Дадли, или нет. Продолжить выбивать из него "дурь", или плюнуть на это дело, раз я ему все равно о Хогвартсе и волшебстве рассказываю, и мысленно мальчишка уже в том мире. Отнестись к нему... не как к родному сыну, конечно, но просто адекватно. Или продолжить делать вид, будто он в доме — лишь случайное недоразумение, коим он и являлся. Не верю я в ранние браки без наличия случайного недоразумения в чьем-то животе. Тем более, довольно тщеславная Эванс планировала карьеру делать, мечтала стать колдомедиком. А Джеймс так вообще ни о чем не мечтал, до самой смерти жил с ветром в голове. Не всегда попутным, между прочим.

Вот так и выходит, люди умирают — остается лишь образ. В голове Гарри — образ семейной идиллии, коей никогда не было в доме Поттеров. В головах других обывателей — образ героев, пожертвовавших собой, ради блага и процветания Света. Хотя ради оного собой иногда жертвуют электрики-неудачники, которые умудряются поджариться на столбах. Джеймс же просто успел открыть дверь и получил Аваду в лоб, а Лили, естественно, хотела защитить ребенка. Было бы куда бежать — слиняла бы она. Ради Света, естественно, слиняла бы.

— Вам не кажется, что ваши речи — слишком циничны? Ведь вы виновны в их смертях! — со сдержанным интересом вопрошает Психиатр.

— Конечно, не кажется! Разве имеет значение, кто прав, а кто виноват? Есть простой факт — образ героев Поттеров не соответствует действительности. И, удивительно, даже в мыслях тех, кто хорошо знал эту молодую супружескую пару! Пришлось мне как-то побывать в гостях у Уизли, так каково же было мое удивление, когда они начали вспоминать Джеймса и Лили.

Оказывается, они являлись образцом семейного благополучия, Лили — идеалом матери и жены, Поттер — истинным гриффиндорцем, готовым ради идеалов пожертвовать собственной жизнью! Ну что за бред?! Сварливая Лили, в действительности, напоминала саму Молли. Только более гордую. Недовольна она была собственной жизнью, мужем. Джеймс же в свои двадцать остался глупым эгоистичным ребенком. Каждый из них в семье тянул одеяло на себя, ругались они тоже часто. Два человека, полагающие, что их истина — единственно верная. Проблема заключалась в том, что истиной они считали разные вещи и явления. О каком образце семейного благополучия может идти речь?

— Что, они были такой уж плохой парой? — задает свой вопрос Психиатр.

— Конечно, нет! Не хуже тех же Уизли. Но образцов не существует! И они были просто людьми, а не идеалами. Ссорились, мирились, обижались, прощали. Джеймс скупал для ребенка кучу всякого ненужного хлама, Лили злилась, что сын вырастет избалованным, как и его отец. Разное было. Это ведь жизнь.

Но Гарри другой. Иногда мне казалось, что он и злится-то не умеет. Попсихует немного, и все. Даже над Дадли в последний год перестал шутить. Сказал, что это он в магическую школу поступает, а его кузен — остается. И это его жизнь изменится, а Дадли еще жить в этом городе, учиться в средней школе вместе с Пирсом, который стал заметно хуже относиться к своему другу детства.

К десяти годам мальчишка перестал удивлять меня откровенным идиотизмом. Как-то раз он пришел ко мне с вопросом о целях Волдеморта в войне.

— Почему он начал эту войну? Должны быть причины! — заявил он.

— Они есть. Власть, деньги, могущество. То, к чему стремятся почти все люди. Это логично. Только он был не прав. И Дамблдор — тоже. Все неправы. А этот мир — полон идиотов, запомни это.

— Почему они были неправы?

— Ты ведь читал книги про эту войну? Я убил Сириуса Блэка — последнего представителя древнейшего рода по мужской линии. На меня ополчились Пожиратели смерти? Нет. Волдеморт убил Джеймса и пытался убить тебя — последних представителей другого древнейшего рода. И после этого кто-то будет говорить, что они боролись за возрождение древних традиций? Увольте. Дамблдор же — просто старый идиот, потому что он сам не знает, за что борется. Ты не найдешь никакой его концепции. Ее не существует! Простая перепалка двух индюков. В маггловском мире это называется гражданскими войнами или революциями, коих полно было в истории. У нас это назвали войной. Но если ты представляешь себе массовые сражения — их не было! Так, мелкие "перестрелки" весьма полезными Непростительными. И все подобные события — от человеческого эгоизма. Есть общество. Есть недовольные этим обществом. Это закономерно.

Пацаненок задумался. Я усмехнулся. Видеть такое выражение на лице копии Джеймса — то еще зрелище. Отец-то его думал редко, если вообще думал. Лично мной он за этим занятием замечен не был.

— Получается, эгоизм приводит в войнам? — озвучил надуманное Гарри.

— Нет. Только эгоизм, выдаваемый за альтруизм. Слышал, наверное, фразу, что у всех явлений — две стороны медали? Так вот, антипод эгоизма — альтруизм. По сути же — это одно и то же. Предположим, есть человек, недовольный этим обществом. Но вместо того, чтобы признать свое личное, эгоистичное недовольство, он выдает свое видение идеального, идеального для него мира, за альтруизм. Он ведь для всего мира счастья хочет. Не для себя!

— И как тогда правильно поступать?

— Так, как считаешь нужным. Это единственно верное решение. Знать наверняка за других ты не можешь, поэтому зачем решать, кому и как именно будет лучше жить? И ты будешь точно знать, почему ты так поступил. И в людях не разочаруешься. А то некоторые романтики-эгоисты, искавшие идеальный мир для всех — разочаровывались. "Я для них старался, а они — не ценят... неблагодарные".

— Вы искренне полагаете, что эгоизм и альтруизм — это одно и то же? — спрашивает Психиатр, держа в руках абсолютно белую сигарету, и наполняя белую комнату белым дымом. Как же я ненавижу этот цвет! Интересно, у всех людей ад такого цвета?

— Разумеется, полагаю. Одно легко подменяется другим. Так, что с первого взгляда и не отличишь!

— Своеобразно, — Психиатр тушит белую сигарету, достает из белой пачки — простого коробка без названия, новую. Протягивает мне.

— Мне от вас ничего не нужно.

— Зря, — равнодушно отвечает Психиатр. — Довольно по-детски с вашей стороны. Могли бы из-за собственной эгоистичности что-то взять. Хотя бы сигарету.

— Моя эгоистичность более глобальна. На мелочи не размениваюсь, — откидываюсь в белое кресло и прикрываю глаза. Устал от вопросов и ответов. Устал от жизни. И от смерти уже устал.