Слабость (гет)

лето 1985

Годы идут для Вальбурги однообразной чередой. Осень сменяется зимой, зима – весной, а у нее на душе царит непроглядная зимняя стужа, со снежными буранами, когда наступает вечер, слякотной оттепелью, когда ее навещает Нарцисса, и вечным, иссушающим одиночеством. Орион ушел от нее в тот же год, что и Регулус. Его похороны прошли тихо и незаметно – только короткий некролог в «Ежедневном пророке» и оставшиеся в живых родственники, посетившие фамильный склеп.

С его уходом Вальбурга замыкается в себе и перестает принимать гостей в доме Блэков, словно пытаясь отгородиться от мира, который нанес ей слишком много ран. Первоначальная блокировка камина должна была оградить от докучливых журналистов, непременно желающих знать ее мнение о том, почему большая часть ее родственников оказалась под подозрением в пособничеству Тому-Кого-Нельзя-Называть? И знала ли она, что ее сын был Пожирателем смерти? Или о приговоре Визенгамота, упекшего Беллатрикс Лестрейндж, в девичестве Блэк, в Азкабан? Но потом отпала надобность в камине вообще – никто больше не желал иметь ничего общего с матерью и теткой Пожирателей смерти.

Прокляв незадачливого журналиста, первым сунувшегося на площадь Гриммо, Вальбурга в ярости крушит все вокруг и едва успевает остановиться, когда Кикимер с испуганным воплем аппарирует из-под падающей хрустальной люстры.

«Да как они только смеют осквернять порог ее дома своим присутствием?!» — бьется в висках ярость.

С тех пор она просиживает целыми днями в гостиной с гобеленом, бесцельно бродит по дому, и думает, думает… Была ли ее вина в том, что случилось с Регулусом? Ведь она воспитала его так, как считала нужным. В нем никогда не было той кипучей энергии, что всегда отличала Сириуса, ему, быть может, не хватало смелости брата, его безрассудности и характера, но в остальном Регулус был именно таким, каким она хотела его видеть. И пусть младший сын казался тихим и спокойным, и порой у нее у самой возникал вопрос, а способен ли он на фамильную вспыльчивость, на решительность, с которой Блэки всегда добивались своего, она отчаянно любила его, гордилась и старалась уберечь…

И только перед самой своей смертью Вальбурга вспоминает давным-давно сказанные Альфардом слова: «Однажды ты потеряешь все из-за него. И у тебя никогда не получится ничего исправить. Все, что он говорил, окажется не более, чем пылью на могильных плитах тех, кто тебе будет дорог. И тогда ты еще вспомнишь этот день, и то, что я предупреждал тебя держаться от Риддла подальше!» Ей еще хватает сил удивиться тому, насколько ясно и отчетливо она все помнит, словно Альфард вот только что это произнес… Но разве может она ненавидеть того, кто заставлял ее сердце биться быстрее, того, чьи взгляды она разделяет до сих пор? Того, кто спустя все эти годы и даже после своей смерти остается ее самой главной слабостью?