Повесть об одном дне (гет)

В гараже было тихо и пустынно. Два гравиплана жались возле правой стены, рядом разговаривали их водители. Все. Гараж был пуст; правительственные работники разлетелись по важным поручениям. Я опешил: неужели улетела без меня? Обманула?

Тут же я пришел в ярость. Представил себя со стороны, растрепанного, взмыленного, с дипломатом, прижатым к груди. И это — я, глава Второго Отделения Внутренней разведки, самый известный после Главы патриций Москвополиса — если не сказать, всего Юнита! И это она — она! Эта заносчивая своенравная девчонка! — заставила меня выглядеть так по-идиотски!.. Я заскрипел зубами в бессильном гневе. И тут из ближайшего ко мне гравиплана высунулась шарообразная блестящая голова, и тонкий противный голосок позвал:

— Верий Вацлавич! Идите к нам!

Делать нечего — поплелся к гравиплану. На заднем сиденье расположились «круглый» и «квадратный» — Гаршек и Чейз. Для меня осталось место спереди, возле водителя.

— А… — начал было я, но «круглый», будто прочитав мои мысли, перебил:

— Аннэ поедет одна. У нее особое задание.

— Понятно, — холодно отрезал я и сел в гравиплан. Какое мне, собственно, дело до вашей Аннэ?..

Водители попрощались и разошлись по гравипланам. Медленно поднялось тяжелое металлическое «забрало» гаража, и яркий солнечный свет обрушился на нас неожиданно, стремительно, неудержимо. Он был ослепительно-прекрасным. Не в силах терпеть резь в сразу заслезившихся глазах, я зажмурился.

Наш гравиплан тронулся. Взлетел над полом, а затем выскочил из гаража, развивая скорость.

— Я предлагаю, для начала, заехать на склад за оружием и… — начал я, но меня снова бессовестно перебили, на этот раз Чейз.

— Не нужно. Аннэ уже занимается этим.

Я поразился всемерной осведомленности моих «помощников» и решил подождать их собственных предложений.

Слово взял «круглый»:

— Патре Янин, может, обсудим план действий более детально? Определить маршрут нашего полета… Какие у Вас будут предложения? Вы же командуете операцией.

«Да неужели?!» — так и подмывало меня воскликнуть, но вместо этого я сдержано изрек:

— Мне известно, что Лабичюс часто посещает Управу городской бедноты; предлагаю отправиться туда.

— Прекрасная мысль! — воскликнул «круглый» таким бодрым голосом, что у меня возникло ощущение, будто со мной возятся, как с несмышленым ребенком, которого за каждый хороший поступок обязательно надо похвалить. Меня это взбесило.

Скривившись, я сквозь зубы прошипел водителю:

— Летим в Управу.

Водитель кивнул, надавил на педаль газа, и гравиплан влился в поток машин на восьмом уровне автострады. Слева и справа засверкали витрины магазинов, замигали яркие вывески, засеребрились огоньки прикрытых на день притонов и активно работающих восточных ресторанчиков. По платформам для прогулок на уровне сто пятого этажа сновали дамы с робо-собачками; молодые люди в черной коже, цепях и шипах кучками носились по платформам, забегая то в один, то в другой магазин. Это был средний уровень города — между пятым и девятым уровнями автострады, или с шестидесятого по сто двадцатый этажи небоскребов. Здесь обычно прозябали низшие патриции и наиболее успешная и образованная беднота. Дешевые магазинчики, дрянные продукты, скверное обслуживание и такое же скверное жилье…

Жилые и служебные кварталы высших патрициев начинались сразу над десятым уровнем. Беднота жила в самом низу города — на первых этажах небоскребов, а порой и в подвалах. Большинство нижних уровней и подземных комплексов занимали машинные блоки, очищающие воздух и воду внутри Купола, обеспечивающие изоляцию внутренней среды. Там, под городом, «жили» только автоматы.

Наша цель — Управа городской бедноты — находилась на двадцатом этаже небоскреба Кракен по улице Свободы, то есть на уровне плебейского квартала.

Небоскреб вырос перед гравипланом внезапно. Автомобиль вильнул вниз и вправо, поймал просвет в потоке гравипланов, помчался почти отвесно вдоль стены небоскреба и затормозил уже на втором уровне, прямо перед входом в Управу.

В плебейских кварталах поэтажные площадки небоскребов были узкими, практически не предназначенными для посадки даже одного гравиплана. К тому же все они были чрезвычайно ветхими, шаткими, цемент выкрошился из железобетонных плит. На платформу перед Управой было страшно ступить. Она только что не раскачивалась от выхлопных газов, бьющих из дюз гравиплана. Но, как бы то ни было, а выйти из безопасного авто пришлось.

Я вылез из гравиплана. Следом за мной — Чейз. «Круглый» Гаршек предпочел отсидеться в машине. Я бы с радостью сделал то же самое, но пришлось идти в Управу.

Подойдя к двери, невероятно проржавевшей, оклеенной пожелтевшими бумажками (бумага теперь — достояние патрициев), криво провисшей на одной уцелевшей петле, я брезгливо постучал в жестяную рухлядь носком ботинка. Помещение за дверью отозвалось мрачным гулом бункера. Изнутри донесся женский крик:

— Погодите минутку!

Я так и сделал. Пока у меня была эта свободна минута, я огляделся. Окрестности Управы имели мрачный, угнетающий вид. Дневной свет не проникал сюда даже сегодня, когда над городом взошло солнце, поэтому над дверью, мерно раскачиваясь и поскрипывая, светил мутный грязный фонарь, проку от которого было немного. Черные провалы окон смотрели на меня немигающими глазами бедноты — блестящими точками на черном фоне. Я почти физически ощущал на себе их полные ненависти и животного голода взгляды. Облупившиеся стены, битый кирпич, груды мусора и тучи пыли, жуткие химические испарения зеленоватого цвета, поднимающиеся со дна этого отстойника, наводили на неприятные мысли и вызывали ужасную тошноту. «Хорошо, — подумал я, — что пятью этажами выше работают очистители воздуха. Иначе мы задохнулись бы!»

Вечный, никогда не утихающий ветер трущоб погнал по площадке шуршащий кусок полиэтиленовой пленки. Где-то заплакал ребенок. Сверху доносился слабый гул большого города. «Странно, — пронеслась в голове мысль. — Почему город здесь почти не слышно?»

Наконец, дверь открылась, и я мог отвлечься от своих размышлений. На пороге стояла некрасивая девушка лет двадцати, в измятой рабочей форме некогда синего, а теперь грязно-серого цвета, с растрепанными волосами, раскрасневшимся лицом и совершенно безумным взглядом.

— Чего вам? — почти взвизгнула она.

Я ответил с чувством глубочайшего презрения:

— Мое имя Верий Вацлавич Янин. Я здесь по службе.

Взгляд девушки тут же изменился на испуганный. Она сразу, как того и следовало ожидать, расплылась в подобострастной улыбке и заюлила:

— Добро пожаловать, патре! Как уж вы к нам, патре? Вы извиняйте, что я не открывала, мы не ждали никого, думали, это опять Андрос притащился еды выпрашивать… Проходите, проходите… — девушка отступила в темноту прохода и пошире раскрыла дверь.

Я шагнул ей навстречу и очутился в кромешной тьме. Несколько минут, пока глаза не привыкли, я ничего не видел, только слышал беспрерывное стрекотание девицы:

— Проходите. Патре! Я сейчас позову Кёля. Он туточки. Сейчас будет. Кёль, мерзавец, выходи! Второе отделение за тобой пожаловали!.. Ох! Вы не обращайте на него внимания, он у меня с дуринкой, но только чутка. Он-ить не специально Андроса ударил, тот сам полез драться… А если он в хоспиталь не пошел, так мы уж тут не виновные…

— Кто такой Андрус? — спросил Чейз.

— Андрус? — девица фальшиво захихикала. — Это… Да никто! Местный бродяга. Низший плебей. Одно название от человека. Вечно голодный и грязный. Мы его подкармливаем иногда, но в тот раз у нас самих мало было, чем брюхо-то набить. А он лезет, понимаешь ли, чуть не с ножом к горлу — вынь да положь! Мы не виновные!..

— Я уже понял, что вы не виноваты, — раздраженно оборвал я бурную речь девицы. — Где начальник Управы?

Девица растерялась от подобного тона, побледнела и залепетала:

— Он… Здеся… Туточки… Вот… Я щас… Кёль!!! Кёль Вёхерсон!!! Тьма тебя раздери, где ты?! — и скрылась за узкой облупленной дверью.

— Ну и порядочки! — прошипел я, теряя самообладание. К сожалению для меня — и к счастью для Кёля Вёхерсона, — времени на то, чтобы по-настоящему разобраться с начальником и его девицей, у меня не было.

Через минуту из узкой двери выбрался начинающий полнеть и лысеть патриций из восьмого разряда, лет сорока, с мерзкими усиками над верхней губой, безумным взглядом, наверняка накачанный наркотиками, и — странно — с расстегнутыми брюками. «Отчитать или нет? — подумал я и тут же решил. — Не стоит. На это нет времени. Но на заметку взять следует».

— Кёль Вёхерсон? — спросил я как можно жестче. — Начальник Управы?

— Я и есть, — совершенно по-идиотски заулыбавшись коричневым ртом, ответил наглец.

— Я — Верий Янин, — представился я снова. — Меня интересует один вопрос…

— Нет! — вдруг взревел Кёль, обдав меня тошнотворным прелым дыханием. — Взяток не беру! Врут! Врут, гады! Гады ползучие! Сами восстание затевают, а Кёль виноват?! Неправда это! Клянусь солнцем!

— Этот вопрос меня не интересует, — борясь с рвотными позывами, процедил я сквозь стиснутые зубы. — Я хочу знать…

— И Андроса я не трогал! — снова перебил меня наглый начальник Управы. — Он сам упал, сам! Кто хочешь докажет!

— Да замолчите вы, Тьма вас возьми! — наконец, не выдержал я. — Меня не волнуют ваши разбирательства с нищими! Когда здесь в последний раз был министр Лабичюс?..

Толстяк уставился на меня отупевшим взглядом.

— Повторяю: когда здесь в последний раз был министр Лабичюс?

Ответом мне было все то же недоуменное молчание.

— Понятно, — обратился я уже к Чейзу. — В машину его и на всеобщий допрос во Второе Отделение…

— Погодите! — вдруг заговорил непонятливый начальник. — Я вдруг вспомнил! Да! Я вспомнил! Что ж Вы думаете, я уже не могу вспомнить, что вчерась было? Хе-хе! Кёль еще не выжил из ума! («Я в этом сомневаюсь…») Кёль еще помнит! И Лабичюса помнит! Он сегодня тут был, да, нынче с утречка. Нес чепуху про праздник и опасный пакет из земли. Идиот! Старого Кёля не проведешь — Кёль знает, чего хотел Лабичюс!

— И чего же он хотел? — спросил Джехис.

— Сделать подкоп! — полувзвизгнул-полувсхлипнул старый наркоман. — Подкопаться под честного Кёля, снять его с должности! Превратить в плебея! Я его раскусил, я раскусил! Не думайте!

Это звучало почти как приказ. И я чувствовал, что еще через пять минут беседы с начальником Управы на самом деле разучусь думать.

— Уходим отсюда, — я подхватил Джехиса под локоть. — От этого идиота мы больше ничего не добьемся.

Поспешно простившись, мы выскочили на площадку и стремительно забрались в гравиплан. Водитель тут же тронулся с места.

— Куда? — спросил он.

— На квартиру Лабичюса, — тяжело дыша от накатывающих волн жуткой тошноты, ответил я. Ничего более оригинального не пришло мне в голову. — Улица Радости, небоскреб Хаусхэфт, десятый уровень.

Водитель кивнул и, потянув на себя руль, дал газу. Гравиплан взвился вертикально, под днищем машины понеслись стена и окна небоскреба. Через несколько минут мы уже летели на десятом уровне автострады.

— Почему министр так часто бывает в Управе? — обратился ко мне с вопросом Чейз.

— Думаю, это как-то связано с оборотом наркотиков, — ответил я. — Хотя точно ничего неизвестно. Его не удалось поймать с поличным. Но то, что Вёхерсон — посредник — очевидно.

Чейз кивнул и не стал больше ни о чем спрашивать.

Зазвонил мой мобильный. Я снял трубку. Взволнованный голос Пиша сообщил:

— Лабичюс сегодня был в Управе городской бедноты. Советую съездить туда и узнать подробности.

— К сожалению, Пиш, ты опоздал, — усмехнулся я с сарказмом. — Мы только что оттуда. Конверта там он не оставил.

— Тогда до связи, — разочарованно буркнул Пиш.

— До связи, — я положил трубку.

— Оперативно работаете, — съязвил «круглый».

Усилием воли я воздержался от комментариев.

Наконец-то мы вернулись в родную среду! Как просторно, светло, приятно! Сотни машин, сверкающие металлом здания, строгость и чистота! Широкое голубое небо!.. Вот что я называю жизнью. Да! Для того чтобы жить здесь, в этом абсолютно правильном, симметричном, математически выверенном мире, определенно, стоило родиться!

Гравиплан плавно опустился на площадку сто тридцать пятого этажа, взвихрив выхлопными газами пыль, всколыхнув пластиковые цветы на клумбах. Я вылез из машины и полной грудью вдохнул, наконец, свежий ноябрьский воздух. На самом деле воздух в куполе всегда был одинаковый — машины исправно поддерживали одну температуру и влажность. Но все же хотелось верить, что воздух по-осеннему свеж, напитан запахами тумана, сырой опавшей листвы и первых заморозков. Никто из жителей Юнита, естественно, никогда не чувствовал подобных запахов. Но верить в их существование хотелось.

Полюбовавшись с полминуты на сверкающий парадный вход жилого комплекса Патрициев второго разряда, я подошел к двери вплотную и нажал кнопку вызова на сенсорной панели. Черный квадратик, похожий на кусок базальта, тут же вспыхнул ярким синим светом.

— Квартиру министра Лабичюса, будьте добры, — сказал я в микрофон.

— Назовите пароль, — ответил приятный женский голос.

— Это — Второе Отделение. Обыск. Немедленно откройте.

— Назовите пароль, — безучастно повторил приятный женский голос.

Я понял, что говорю с автоответчиком.

Вернувшись в машину, я сообщил, что министра нет дома или он не желает сдаваться добровольно. В любом случае, доступ в квартиру Лабичюса закрыт до тех пор, пока министр сам не решит открыть нам двери. Так устроены все входы в правительственные здания — в жилые и служебные. Если вам неизвестен пароль, вы можете войти только в том случае, если кто-то откроет вам изнутри.

Я пробуравил «круглого» неприязненным взглядом и бросил:

— Нам бы совсем не помешала инструментальная поддержка.

Гаршек понял меня с полуслова. Вызвав по закрытому каналу связи Аннэ, он сказал ей что-то на незнакомом мне языке. Она ответила ему так же.

— Секретный код? — я в снисходительном удивлении приподнял бровь. Уж в чем — в чем, а в знании шифровок и секретных языков мне не было равных.

— Вроде того, — усмехнулся «круглый».

Я только усмехнулся в ответ, не зная, к чему можно еще придраться. Поднял взгляд на соседние небоскребы. Над ними, в нескольких километрах к северу, возвышался шпиль главной Часовой Башни. Огромные электронные часы — Центральное Время Юнита, как их называли, — хорошо заметные из любой точки города выше десятого уровня, показывали сейчас одиннадцать с половиной утра. У нас осталось пять часов.

Следующие десять минут прошли в тягостном ожидании. Наконец, за углом небоскреба показался синий полицейский гравиплан, точная копия нашего. И я, почему-то, сразу догадался, кто в нем едет, хотя в Москвополисе, по меньшей мере, несколько сотен точно таких же гравипланов.

Странно. От осознания того, что к нам приближается Аннэ, я почувствовал себя неловко. Словно что-то помутилось в моем разуме. Какое-то чужое, непонятное, теплое, но вместе с тем страшное чувство поднялось из глубины моего сознания. Что-то большое, сильное и ужасное зашевелилось внутри. Что-то заскребло, заурчало въедливо и дико, переходя на вой. Что-то железное и разрывное подкатило к горлу. Я сглотнул, но ощущение осталось. И когда гравиплан затормозил рядом с нами, когда из-за дверцы показалась изящная ножка в высоком черном сапожке, я вздохнул глубоко-глубоко и неистово, сжал руки в кулаки и подумал: «Что это со мной? Что происходит? Я болен? Я сошел с ума? Неужели я превращаюсь в какого-то безвольного плебея?..»

Выбравшись из машины, Аннэ направилась к нам. Я вдохнул поглубже, безрезультатно пытаясь совладать с собой, но, к счастью, она не подошла ко мне, а остановилась у парадного входа Хаусхэфта и сказала что-то «круглому». Гаршек кивнул в ответ. Аннэ подала сигнал водителю, и тот вытащил из машины огромный черный кейс. Аннэ открыла его прямо на тротуаре.

— Верий, мне понадобится Ваша помощь. Идите сюда! — скомандовала девушка. И я не мог не подчиниться…

В кейсе оказался целый арсенал боеприпасов и специальной разведывательной техники, включая несколько видов «жучков», а так же миникомпьютер. Были здесь и приборы, о функциях и назначении которых мог знать только я и еще пара человек. Но было очевидно, что Аннэ захватила их не по ошибке и не для красоты.

Пока я с нескрываемым удивлением разглядывал содержимое кейса, Аннэ уже приступила к работе. Вытащила из кейса и подала мне коробочку с системой блокировки сигнализации, миникомпьютер, несколько проводов, энергосверло и заглушки. Я несколько смутился, поняв, чтó именно она задумала, и осознав, насколько прост был ее план. Почему же мне он не пришел в голову?

— Идем, — бросила Аннэ и направилась к двери.

Сразу прикрепила к створке над замком блокировку сигнализации. Та пару раз тихо пискнула и затихла, на коробочке заморгала зеленая лампочка.

— Отлично, — сказал я не то раздраженно, не то восхищенно. — Сигнализацию вы обезвредили, хотя, должен заметить, что всего на десять минут, не более. А дальше что?

Аннэ усмехнулась правым уголком рта, ничего не ответила и продолжила свои таинственные приготовления. Подключив к питанию энергосверло, Аннэ быстро проделала несколько отверстий в крышке замка и, выпилив, наконец, ровный квадрат, сняла крышку совсем. Под крышкой находилось углубление с множеством всевозможных проводков, шлейфов и микросхем.

— Компьютер, — Аннэ протянула в мою сторону раскрытую ладонь.

Я даже не сразу понял, о чем она меня просит. Меня заворожил вид ее тонкой бледной ручки, с просьбой протягивающейся в мою сторону. Снова странный зверь шевельнулся внутри, обдавая тело и разум потоками чего-то нестерпимо горячего. Крови?..

— Компьютер! — требовательно повторила Аннэ и повернулась ко мне. За зеркальными стеклами очков я не видел ее глаз, но мог поклясться, сейчас они метали молнии. Опомнившись, я протянул девушке миникомпьютер.

Аннэ включила его, выхватила у меня из рук один за другим четыре разных провода, поочередно подключая их сначала к компьютеру, потом — к свободным «гнездам» в углублении замка. По экрану компьютера побежали цифры и символы стандартного шифра Юнита.

— Вы думаете, что сумеете взломать замок на правительственном здании за десять минут? — спросил я несколько разочарованно. — Вы в этом на самом деле уверены?

Аннэ не ответила — ее тонкие ухоженные пальчики мелькали над клавиатурой, набирая все новые и новые пароли, последовательности цифр, выбирая ступени программы…

— Я не знаю никого, более самоуверенного, чем Вы, — сказал я с досадой, всем своим существом желая, чтобы девушка обратила на меня внимание, ответила мне. Пусть даже со злобой, с презрением — как угодно. Только чтобы она не смотрела на меня, как на пустое место. Это убивало. Я, патриций второго разряда, начальник Второго Отделения Внутренней разведки, не в силах терпеть такого к себе отношения…

Зеленая лампочка на коробочке блокировки сигнализации тревожно заморгала. Аннэ вскинула голову, нахмурилась.

— Заглушки, — сказала она, зная, что я ее прекрасно понял.

Да, заглушки задержат сигнализацию еще на пару минут, но потом замок автоматически заблокируется, и открыть дверь можно будет только при помощи хорошей циркулярной пилы или лучше гранатомета. Хотя, еще неизвестно, поможет ли…

Аннэ торопилась. Я заметил, как напряглось все ее хрупкое тело, как на лбу выступили капельки пота. Девушка хмурилась все сильнее — видимо, ничего не получалось. Я и не заметил, как сам напрягся, с силой сжал кулаки, глядя на старания Аннэ. И с чего мне переживать за нее? Она возомнила, что может командовать мной. Однако на самом деле я командую операцией. И ее провал — если таковой случится — поможет мне лишний раз доказать некомпетентность черной троицы. И, в свою очередь, показать, на что способен я, Верий Вацлавич Янин!

Блокировка сигнализации уже пищала во всю, заглушки тоже опасно завибрировали. Аннэ тихо, почти про себя, чертыхнулась, продолжая вводить бесконечный ряд команд на компьютере. Я заставил себя расслабиться и даже с некоторым презрением посмотреть на жалкие попытки девушки вскрыть правительственный замок.

И вот — свершилось. Блокировка сигнализации как-то по-особенному пронзительно взвизгнула и умолкла. Заглушки отлепились от двери и попадали на тротуар. Щелкнул затвор сигнализации — замок заблокирован.

— Ну вот, — сказал я с нескрываемым злорадством. — Я же говорил, подобрать код к правительственному замку за десять минут — это…

Щелк!

Аннэ повернула ручку двери, и та послушно открылась.

Я в совершеннейшем недоумении уставился на «железную» патринию. Затем перевел взгляд на приоткрытую дверь с вырезанным из створки квадратом.

— Но… — забормотал я, не в силах справиться с удивлением. — Но… как? Каким образом?.. Как Вам это удалось?!

— Нет времени отвечать на глупые вопросы, — холодно проговорила Аннэ и, схватив меня под руку, кинулась в холл за дверью.

Краем глаза я уловил, то «круглый» и Чейз бегут следом за нами. Я был ошеломлен. Раздавлен. Убит. Как ей это удалось? Никому, никогда, ни одному из моих лучших агентов, и, тьма побери, даже мне самому ничего подобного никогда не удавалось сделать!!! Что она за человек? Человек ли она вообще?..

Пытаясь отойти от шока, я не заметил, как мы проскочили холл и лестницу. Очнулся я только в длинном светлом коридоре, в который выходили двери всех квартир правительственного уровня Хаусхефта.

— Да уж, — услышал я писклявый смешок Гаршека. — Вот вам и начальник Внутренней разведки! Открыть такой простенький замок для него — непосильная задача!

В его голосе ясно слышалось пренебрежение. Мне показалось, Джехис добавил:

— Кабинетная крыса! — но, возможно, мне это только послышалось.

Я посмотрел на Аннэ. Казалось, даже ее темные очки горели решимостью.

— Где квартира Лабичюса? — с жаром спросила она.

— Первый поворот направо, квартира сто тридцать два, — выдал я, как по команде, при этом подумав: «Странно. Она с легкостью распоряжается мной, как каким-нибудь плебеем, несмотря на все мое сопротивление. Она не имеет на это права, да я и не давал повода…». Тут же пришла и другая, совершенно безумная и пугающая мысль: «А не сам ли я хочу подчиняться ей?..»

На философствования у меня, к счастью — или к сожалению? — не было времени. Черная троица во главе с Аннэ кинулась в правый коридор в поисках квартиры министра. Я был у них вроде бесплатного приложения. Бр-р! Ненавижу, когда со мной ТАК обращаются!.. Но делать нечего — пришлось тащиться вслед за ними.

На этот раз мудрить с охранной системой и замками черная троица не стала. Одним точным и резким движением Джехис выбил дверь квартиры номер сто тридцать два, и вся честная компания ворвалась в частные владения.

— Не смейте ничего мне говорить о незаконности, — обратился ко мне «круглый». — Идея была Вашей!

Я и не собирался ничего говорить. Ведь не собирался?..

Я осмотрелся. Обстановка в квартире министра была стандартной для патриция второго разряда: широкие окна, прикрытые жалюзи, пластиковая мебель с синтетической обивкой, светлые пластиковые панели на стенах, керамический пол. Украшением дома министра и свидетельством его неординарного вкуса был искусственный камин, занимающий целую стену в гостиной, и висящая над ним карта Мира. На карте красными флажками были обозначены потенциальные враги Юнита: Нихон, Индос, Азиатский Союз и Крайние Штаты. Я увидел серебряный подсвечник на каминной полке, большие часы на стене, бумаги, в беспорядке лежащие на стеклопластиковом столике, искусственные цветы в черной вазе в углу… У министра, и впрямь, нестандартные вкусы в отношении декора…

Все это я увидел мельком, не задерживая внимания на деталях, пока мои «помощники» метались по комнатам в поисках министра или пакета с реликвией. Я уже знал, что ни того, ни другого здесь нет. Мне подсказывало мое шестое чувство опытного разведчика. Я вообще не знаю, почему решил нанести визит министру, ведь точно знал, что его, возможно, нет даже в городе. Может, я надеялся найти какие-то улики? Может, еще не до конца верил в то, что именно Лабичюс сделал это? Почему именно он? Зачем ему? У нас с ним всегда были неплохие отношения… впрочем, в высших кругах патрицианства о «неплохих отношениях» говорить вообще не приходится.

В гостиную въехал на своих ножках-гусеницах потревоженный робот-хозяйка. Меня удивила его невероятно устаревшая конструкция. Он был просто старой бабушкой-экономкой по сравнению с моим домашним роботом, например. Эта древняя жестянка тягучим компьютерным голосом заскрипела:

— Кто Вы? Назовите Ваши имена и личные коды! Хозяина нет дома, нет дома. Выйдите. Выйдите. Выйдите.

— Где хозяин? — спросил я робота.

Тот, после недолгого раздумья ответил:

— Хозяин запретил говорить. Z-2 ничего не скажет.

— Ну, это мы еще посмотрим, — усмехнулся я и позвал Аннэ.

Она примчалась, видимо, из спальни, с халатом министра в руках.

— В чем дело? — недовольно спросила она. — Вы меня звали?

— Да, — кивнул я. — Похоже, у меня тут кое-что интересное. Сейчас нам весьма пригодился бы ваш всемогущий чемоданчик.

Аннэ поняла все без дальнейших разъяснений. Выбежала из квартиры. А настырный робот начал вдруг бодаться, подталкивать меня своими металлическими ручками к выходу, приговаривая:

— Выйдите! Выйдите! Выйдите!

— Э, нет, приятель! — я не собирался легко сдаваться.

Наклонившись над пустоголовой консервной банкой, я отыскал нужный проводок, выдернул его, лишив робота питания. Жестянка смолкла и замерла, потухли желтые глаза-светодиоды.

В комнату вернулась Аннэ с кейсом.

— О, я вижу, Вы выиграли неравный бой! — шутливо воскликнула Аннэ.

Шутка вовсе не показалась мне обидной. Я улыбнулся ей в ответ:

— Да, мой враг парализован от ужаса перед моей мощью.

— Что ж, замечательно! — «железная» патриния непринужденно улыбнулась, показав жемчужные зубы. — Приступим к вскрытию.

Обоюдными усилиями нам удалось влезть в сознание глупой, но очень полезной машины. Аннэ вынула карту видеопамяти из головы робота и вставила ее в компьютер. Немного повозилась с паролем и, наконец, добралась до содержимого электронного «мозга». Как я и предполагал, видеопамять робота была заполнена, последнее обновление датировалось сегодняшним днем. Аннэ вывела на экран компьютера запись последних нескольких часов.

Сначала на экране мелькала лишь пустая квартира. Затем появился и «виновник торжества» — министр Юргин Лабичюс, как всегда, подтянутый — сразу видна солдатская выправка. Только уж слишком напряженным выглядел министр. Было видно, как он нервничает. Лабичюс звонил кому-то по галафону. Лица собеседника не было видно, зато было хорошо заметно, как искажается от непосильного напряжения лицо министра, как он скрипит зубами, щурится, и капельки пота стекают по его лицу.

— Да, у меня, — министр, видимо, отвечал на заданный вопрос. — Да. Сейчас. Только что там был. Этот идиот Вёхерсон… Нет, он надежен. Хорошо. Хорошо. Конечно! Волгос-Итил? Хорошая мысль. Да, пожалуй, так я и поступлю. Сейчас же вылетаю. До связи.

Лабичюс щелкнул пультом, выключая галафон. Потом склонился над столом, долго не поднимал головы, о чем-то напряженно думая. Зашуршала бумага. И вот министр выпрямился и обернулся к роботу. В руках Лаюичюс держал…

— Пакет!!! — хором вскрикнули мы с Аннэ. Девушка неосознанно схватила меня за руку.

Я почувствовал, как в одно мгновение исчезает и компьютер, и Лабичюс, и квартира, и вообще все, что окружает меня. Пространство исказилось, время перестало существовать. Это было невероятное, непостижимое чувство. Проснулся страшный зверь, начал рвать меня изнутри, железной хваткой сжал мне горло… Внутри словно натянулась тонкая, бесконечно упругая струна, скрутила все мое существо, связала, стянула в узел жилы… Спина и лоб покрылись холодным потом, губы моментально пересохли. Не в силах справиться с наваждением, я то ли прошептал, то ли прохрипел:

— Аннэ…

Девушка покосилась на меня и резко одернула руку. Повисло угрожающее молчание. На экране исчез Лабичюс, и появились мы. Аннэ выключила запись, обернулась ко мне и произнесла убийственно спокойным тоном:

— Верий, с Вами все в порядке? Вы здоровы? Вы как-то неважно выглядите.

Действительно… здоров ли я? Я сильно сомневаюсь. Здоровый, совершенно вменяемый человек никогда не подумал бы, не ощутил бы того, что приходится думать и чувствовать мне… Я смотрел на девушку, чувствовал каждый ее вдох, каждое биение ее сердца. Не мог отвести взгляда от ее шелковистых волос, от пульсирующей жилки на снежно-белой шее, от легкого изгиба плеча, до которого так хотелось дотронуться… Не отдавая себе отчета, я вдруг протянул руку к Аннэ…

В комнату вошел «круглый» Гаршек, заблистав, как лампочкой, своей лысиной. Аннэ резко обернулась к нему. Я спрятал руку за спину. Струна, натянувшаяся внутри несколько мгновений назад, сейчас ослабла, и я почувствовал болезненную слабость. Внутри все колотилось.

— Нашли что-то? — спросил Гаршек визгливо.

Я пытался унять дрожь в руках и коленях, совладать со своим телом и голосом. Пока тщетно. За меня ответила Аннэ:

— Лабичюс, по-видимому, отправился в Волгос-Итильскую провинцию. В галафонном разговоре он упомянул именно ее. Пакет был при нем.

— Думаю, стоит все тщательно проверить, — задумчиво протянул Гаршек. — Министр мог предполагать, что мы навестим его квартиру, а поэтому, мог специально оставить нам запись якобы галафонного разговора, чтобы навести на ложный след. Это продуманный ход, министр — бывший военный, думаю, он все рассчитал.

— Мы можем узнать, где сейчас находится личный значок Лабичюса, — на лице Аннэ появилось каменно-сосредоточенное выражение. — Если данные подтвердятся, немедленно отправимся в Волгос-Итил. Было очевидно, что Лабичюс волнуется, что он чем-то расстроен, и ему явно не было дела до какого-то робота, который подслушивает его галафонный разговор. Вполне возможно, что запись — вовсе не фикция.

— Так же, как и вполне возможно обратное, — усмехнулся Гаршек.

Они разговаривали так, словно меня вообще не существовало. Словно поймать сбежавшего министра была не моя задача, а их собственная инициатива. Похоже, они вознамерились продолжать командовать мной и дальше! Так не пойдет! От этой мысли сразу прошла вся моя слабость, я взял себя в руки и изрек:

— Думаю, прежде всего, нам стоит помнить о времени. Мы можем отправиться в провинцию прямо сейчас. Пиш отслеживает передвижения Лабичюса, думаю, он сможет подтвердить, что личный значок министра сейчас находится в Волгос-Итиле.

Аннэ и Гаршек разом обернулись ко мне и посмотрели удивленно, словно при них только что заговорила статуя. Так же быстро, как минуту назад я успокоился, сейчас я вышел из себя:

— Не стоит думать, будто я ничего не понимаю в разведке, уважаемые господа! Не нужно делать вид, что я — ребенок, с которым постоянно приходится возиться, и что вам это не доставляет удовольствия. Поверьте, я тоже не в восторге от вашей компании, — я выразительно посмотрел на Гаршека. — Но раз уж нам, в силу обстоятельств, приходится работать вместе, прошу запомнить одну вещь: до тех пор, пока операцией командую я, распоряжения так же буду отдавать я! Я вполне вменяем для этого.

— Неужели? — Аннэ вопросительно изогнула бровь.

Я вздрогнул. Что она имеет в виду? Что я не в состоянии принять на себя командование? Что я нездоров, что повредился в уме?..

Задрожав от негодования, я собрался, было, ответить обнаглевшей патринии на ее реплику. Но меня прервал вошедший в комнату Джехис.

— Нам пора, — сказал он, обращаясь, по большей части, к Гаршеку.

«Круглый» кивнул и, усмехнувшись, сказал мне:

— Патре Янин, мы не сомневаемся в Вашей компетентности. Но позвольте просить Вас немедленно связаться с Вашими агентами. Нам необходимо точно знать, где находится личный значок министра.

Ну, вот! Это снова происходит! Мной снова командуют! Да, вежливо и деликатно, да, завуалировано. Но, в любом случае, это была четкая и ясная команда, которую я не могу не выполнить, потому что выполнение ее является единственно верным выбором. Не сделай я того, о чем меня «попросили», я только докажу свою неспособность к руководству, а то и вовсе к разумной деятельности…

Скрепя сердце, я набрал номер Пиша на мобильном. Агент тут же откликнулся.

— Пиш, узнай немедленно, где сейчас находится личный значок министра! — твердо, привычным командным голосом.

— Секунду, патре, — отозвался Пиш и замолк. Через полминуты агент снова заговорил. — Сигнал кода от личного значка Лабичюса в последние полчаса поступает из провинции Волгос-Итил.

Я не смог сдержать довольной усмешки.

— Почему сразу не доложил? — рыкнул я на Пиша, решив отыграться на агенте, не то срыв пришелся бы на кого-нибудь из черной троицы. — Чем ты там занимаешься? Спишь на службе? Приказ был — докладывать обо всех перемещениях личного значка министра немедленно. Ясно тебе, Пиш?! Немедленно! Почему мне самому приходиться звонить?

— Простите, патре, — залепетал агент. — Исправлюсь! Больше не повторится!

— После окончания операции жду тебя в своем кабинете для получения взыскания. А пока продолжай отслеживать сигнал и сразу же — немедленно! — сообщай обо всех изменениях!..

— Так точно! — отчеканил Пиш в трубку.

Я закончил разговор и с торжествующим выражением лица обратился к своим спутникам:

— Итак, уважаемые патре и патринии! Сигнал кода от личного значка Лабичюса поступает из Волгос-Итильской провинции.

Аннэ и Гаршек переглянулись.

— Чего мы ждем? — спросил я с долей сарказма в голосе.

— Ничего, — поспешно промямлил Гаршек, видимо, уже раскаиваясь в своих резких высказываниях в мой адрес.

— Летим скорее, у нас мало времени, — пришел мне на помощь Джехис. Я даже немного зауважал его.

Аннэ убрала компьютер в кейс и молча направилась к выходу. За ней засеменил «круглый», следом — Джехис. Я покинул квартиру министра последним. У двери и обернулся. Посреди гостиной стоял безжизненный робот. «Надо бы его собрать, — подумал я. — Хотя… это неважно». Я поспешил следом за черной троицей.

Два гравиплана с водителями послушно ждали нас у входа. Мы расселись. На этот раз я ухитрился попасть в гравиплан к Аннэ. Машины тронулись, взвились над тротуаром и понеслись через шумный город к шлюзу в подземный тоннель. В последний раз обернувшись, я увидел открытую парадную дверь Хаусхэфта. Вздохнув, я набрал на мобильном номер ремонтного агентства:

— Пришлите человека на улицу Радости, Хаусхэфт, сто тридцать пятый этаж. Сломался электронный замок. Ремонт запишите на счет Второго Отделения. Благодарю.

Последний штрих нарисован. Впереди — Волгос-Итил, Лабичюс, возвращенная реликвия, прощение, признание и слава… Да, определенно, сегодня — необычный день.