Повесть об одном дне (гет)

Лифт вынес нас на первый уровень колонии, где находился центральный вход. Там нас уже ждали Джехис Чейз и Гаршек. Как я и предполагал, Лабичюса они не нашли.

— Это — приманка, — высказал общую мысль Гаршек. — Нас подставили. Здесь делать нечего. Связывайтесь со своими агентами, — обратился он ко мне.

Я кивнул.

— Только сначала выйдем на свежий воздух, — хрипло попросил я, чувствуя, как горло охватывает железный обруч удушья.

Все согласились. Мы вышли на солнечный свет из мрачных казематов краснокирпичного здания. Яркое солнце больно резануло по глазам, они сразу заслезились. Я судорожно вздохнул и нырнул в гравиплан. Достал мобильный и набрал номер Пиша. Совершенно машинально, так как все мысли мои сейчас были заняты другим… через пару секунд Пиш на другом конце провода завопил:

— Патре! Сигнал кода от личного значка Лабичюса поступает из сектора Альфа, где ведутся разработки по очистке Внешнего Мира! Это — в смежном с Итилом Куполе! Не могу себе представить, что там понадобилось министру?

— Тебе и не нужно этого представлять, — устало ответил я. — Будь на связи.

— Где он? — тихо спросила Аннэ (я и не заметил, как она села рядом со мной в гравиплан…).

— Во Внешнем Мире. Сектор Альфа. Летим, — сказал я шоферу и в бессилии откинулся на спинку сиденья. Меня мучило чувство собственной никчемности и бесполезности, пустоты моего существования. Сейчас я ясно представил себя марионеткой в чьих-то сильных руках. Ничего не могу. Ни за что не отвечаю. Не живу… мне стало не по себе.

— Залетим на базу радиозащиты, — сказала Аннэ шоферу.

Тот кивнул и повернул направо — где-то там, вдали, виднелся край Купола, в котором открывался тоннель-проход к смежному Куполу Альфа. Следом за нами свернул гравиплан Гаршека.

Но мне уже было все равно. Все равно — найдем мы Лабичюса или нет. Подавлю я восстание или не сумею. Не этот случай, так следующий — Глава все равно найдет способ разобраться со мной раз и навсегда. Он слишком проницателен. Умудрился увидеть во мне то, чего я сам еще не разглядел. Склонность к неопатрицианству. К революции. Я «ненадежен», как он сказал бы. Что ж, он был прав. Я — ненадежен.

— Что с вами? — вдруг спросила Аннэ, видимо, потому, что я резко изменился в лице.

— Ничего, — поспешно ответил я. — Со мной все в порядке, — попытался выдавить улыбку. — Просто я неудачник.

— Вы верите в удачу? — Аннэ вопросительно подняла одну бровь.

— Скорее, это она не верит в меня, — невесело усмехнулся я.

Аннэ улыбнулась. Без сарказма. Без яда. Просто улыбнулась. По-дружески.

Мне стало дурно. Легкий озноб пробежал по телу. А внутри заворочался, больно раня, огромный зверь, спавший до поры. Я не мог оторвать взгляда от Аннэ, от ее улыбки, и меня не покидало ощущение, что я знаком с этой девушкой уже многие годы…

Гравиплан затормозил и начал снижаться. Затем проскочил в переходной тоннель, и мы полетели к смежному Куполу с радиозащитной базой. Вскоре оба гравиплана опустились возле приземистого, сферической формы здания металлического цвета, без окон и, кажется, без дверей. По периметру здания расхаживало не меньше десятка солдат-охранников с лазерными автоматами. Выглядели эти молодцы куда свирепее своих собратьев из детской колонии, отъевшихся на казенных харчах и засидевшихся в уютных подсобках.

Я вылез из машины и направился к одному, наиболее представительному на вид, судя по нашивкам, капитану.

— Стоять! — крикнул он издалека. — Документы!

— Я — Верий Янин, — крикнул я в ответ. — Второе Отделение!

Похоже, эти слова не произвели на капитана особого впечатления, так как автомат он, все-таки, вскинул. Но я услышал его крик:

— Подойди. Ты один! Остальным не двигаться!

Еще человек пять из охраны поспешили к своему командиру и взяли моих товарищей на прицел. Мне ничего не оставалось делать, кроме как пойти вперед одному, вытащив из кармана документы и держа их в высоко поднятых над головой руках. Как только я подошел достаточно близко, капитан выхватил красную «корочку» у меня из рук и направил дуло автомата мне в грудь.

— Стоять!

Я послушно остановился. Солдат внимательно прочел мое удостоверение, сверил голографию с оригиналом и, наконец, опустил автомат. Без особой охоты протянул руку к козырьку и отчеканил:

— Добро пожаловать, патре. Следуйте за мной.

— Я не один, — кивнул я в сторону черной троицы.

— Это тоже разведчики? — хмуро спросил капитан.

Я кивнул.

— Тогда проходите, — после минутного колебания ответил солдат и зашагал в сторону металлически-серого здания.

Я обернулся к моим спутникам и кивнул. Они пошли за нами.

Капитан вплотную подошел к монолитной на вид стене, надавил на нее, и стена тут же бесшумно открылась, явив нашим взглядам коридор, освещенный зеленоватыми лампами.

— За мной, — скомандовал солдат.

Мы подчинились. Едва мы вошли, дверь так же бесшумно закрылась за нашими спинами. Я почувствовал себя мухой, попавшей в крепкую, липкую паутину. Было похоже, что мои полномочия в этом месте закончились.

Гулким коридором солдат провел нас в тесную комнату, посреди которой стоял стол с придвинутым к нему единственным стулом, велел ждать и ушел. У меня неожиданно закружилась голова. Я прислонился к стене. Гаршек, как всегда, язвительно заметил:

— Что-то с Вами не так, Верий. Вы нездоровы?

— Я в порядке! — ответил я довольно грубо.

Гаршек только недоверчиво ухмыльнулся. Это меня разозлило. Я уже думал над тем, что бы такое сказать Вирславу, как вдруг дверь открылась, и в комнату вошел низенький, плотный человечек в генеральской форме. Даже не взглянув на нас, он прошествовал к столу и сел, сцепив ручки на животе. «Точь-в-точь Глава в миниатюре!» — подумалось мне. Человечек окинул нас тяжелым взглядом из-под бровей и изрек:

— Кто вы такие и что вам здесь нужно?

— Я — Верий Вацлавич Янин, — терпеливо представился я. — Начальник Второго Отделения Внутренней разведки. Это — мои сотрудники. Я здесь — по делу государственной важности.

Генерал нахмурился и снова пробасил:

— Я еще раз спрашиваю, кто вы такие?

— А я еще раз говорю, — теряя терпение, ответил я, — мы — Внутренняя Разведка, я — представитель Совета Патрициата, Верий…

— Молчать! — рявкнул маленький человечек густым басом, наклонившись вперед. — Вашу легенду я уже слышал. А сейчас — настоящие имена, цели, кем подосланы?!!

— Главой Патрициата!.. — вышел я из себя.

— Кхм… — хмыкнул маленький и встал. Это предвещало недоброе. — Патрициат, говорите? Кхм… Так вот, я, позвольте заметить, Фридрих Линде, генерал-полковник, командующий Первым Отделением Разведки и Работ во Внешнем Мире. И я не позволю, чтобы по моей территории шныряла всякая шантрапа!

— Позвольте… — возмутился я.

— Я сказал — нет! — рыкнул генерал. — Не позволю! Будь ты хоть трижды начальником Внутренней Разведки! Я теперь никому не доверяю! С того момента, как здесь появился этот Лабичюс!..

— Так он здесь?! — воскликнул я и шагнул к генералу.

Тот насторожился.

— Нет, его здесь нет. В конце концов, это — мое личное ведомство. Почему он вас так интересует?

— Мы… ищем его, — уклончиво ответил я.

— Ищем или разыскиваем? — прищурился генерал.

— Скорее, пытаемся поймать, — встрял в разговор Гаршек.

— Я так и думал! — хмыкнул маленький человечек. — Так вы здесь по его душу? Что ж, — уже мягче произнес он, — здесь его нет, он во Внешнем Мире. Если им заинтересовалась Внутренняя Разведка, так я готов помочь его поимке. По этому Лабичюсу плачет тюремная камера!

— Это точно, — кивнул Гаршек.

— А Вас я не спрашивал, — нахмурился генерал. — Во Внешний мир я отпущу только двоих, на тот случай, если вы — его сообщники. Остальные побудут здесь в качестве… залога.

— Но, позвольте, какое право… — начал, было, я, но генерал перебил:

— Полное и абсолютное! Выбирайте, кто из вас пойдет. В противном случае я посажу в карцер вас четверых и вызову подкрепление. В Итиле разберутся, кто из вас кто.

Я обернулся к черной троице. Мои спутники смотрели на меня немного растерянно. Первой моей мыслью было — взять с собой Аннэ. Но я тут же подумал, что наша вылазка может оказаться опасной, поэтому девушку брать не стоит. Поразмыслив немного, я произнес:

— Со мной пойдет Чейз.

— Есть, — тут же откликнулся Джехис.

— Ну, вот и отлично, — сказал генерал и нажал кнопку на столе. В комнату вошли двое солдат. — Проводите… этих двоих, — генерал указал на Аннэ и Гаршека. — А вас, — повернулся он ко мне, — я провожу сам.

Мы разделились. Я поплелся за генералом, Джехис — за мной. Аннэ и Гаршека увели в противоположном направлении.

Мы долго шли по гулким коридорам, пересекали обширные залы и маленькие комнатки. Наконец, мы оказались в помещении со спецснаряжением. Мы с Джехисом выбрали себе радиозащитные костюмы по росту, натянули на спины тяжелые баллоны с кислородом, взяли по автомату и направились к переходнику. Генерал крикнул нам вдогонку по рации:

— Не больше часа!

Я поднял вверх большой палец в знак согласия и вошел в переходник. Дверь за моей спиной медленно закрылась, плотно припаявшись к резиновому ободу. Зашумели машины, отсасывая воздух из переходника. Тут же загудели клапаны давления на наших спецкостюмах. Как только в камере образовался вакуум, поползла вверх вторая дверь — наружу. Мы шагнули вперед и оказались под ослепительно-ярким солнцем.

В первые минуты я ничего не мог разглядеть — свет бил в глаза, заставляя щуриться. Но вскоре я смог осмотреться. О, солнце! Лучше бы я родился незрячим!.. Ибо то, что предстало моему взору, невозможно лицезреть спокойно. Ужас охватил меня мгновенно.

Я никогда раньше не бывал во Внешнем Мире. По крайней мере, настолько, насколько был сейчас. Полеты на истребителе не в счет — за штурвалом нет времени любоваться пейзажами. Да и изнутри Куполов Внешний Мир практически не виден, он маячит серой пустыней где-то далеко внизу, недоступно, недостижимо… По галавидению его не показывают, на галаппараты не снимают… Наверное, именно поэтому увиденное повергло меня в такой шок.

Первое, что я увидел — это земля. Не асфальт, не бетон, а простая, настоящая земля. Но какая земля! Нет, это была не та жидкая грязь, из которой пытались что-то выжать земельные крестьяне, и не тот черно-коричневый монолит, который был виден сквозь прозрачные стены подземных тоннелей. Эта земля была суха и безжизненна. Изрезанная трещинами, усыпанная камнями, превратившаяся в пыль, которую гнал куда-то вдаль жгучий, свободный ветер, странник, блуждающий над землей в остатках атмосферы... Пейзаж был похож на лунный… Потом я увидел деревья. Точнее, скелеты, закостеневшие остовы некогда пышных и прекрасных созданий природы. Они распростерли свои мертвые искривленные ветви-руки, словно люди в предсмертных конвульсиях. С ветвей спускались тонкие длинные веревки, сплетаясь и образуя целые бороды — я знал, это — новые формы жизни, приспособившиеся к высокому уровню радиации.

Невдалеке, меж пологих склонов, текла река. Впервые в жизни я видел реку. Но и она производила страшное, тягостное впечатление: ни кустика, ни зеленого деревца вокруг, не порхают над зеркальной гладью омутов стрекозы, не плещутся в заводях рыбы, не колышется на ветру камыш… ни единого звука. Только мерное течение воды, зараженной воды, по отшлифованным временем донным камням. Ровное и гладкое, без единого завихрения. Течение мертвой воды.

А потом я бы окончательно раздавлен. Вдали, на горизонте, вниз по течению реки, я увидел нечто поистине ужасающее. Разрушенные стены, покосившиеся заводские трубы, громоздящиеся друг на друге куски железобетона, протянувшие к небу, как щупальца, проржавевшие решетки арматуры… И горы — горы! — битого кирпича и камней. Город. Мертвый город. Город, в котором раньше жили сотни тысяч людей. Многие из них остались в нем навсегда…

Меня пробил озноб. Ужас достиг запредельных высот, превратился в дикую апатию. Я просто перестал верить в то, что вижу. Постарался не думать об этом, зажмурился. Но когда открыл глаза, мертвый мир не исчез. Наоборот. Он словно придвинулся ко мне, окружил, грозя поглотить. Я потерял рассудок. Застонав страшно и дико, как хромой мальчишка в детской колонии, я упал на колени. Джехис тут же подбежал ко мне, в моем шлеме раздался его обеспокоенный голос:

— Патре! Патре Янин! Что с Вами? Вам нехорошо? Патре Янин! Верий Вацлавич! Ответьте! Патре!..

Я был не в силах говорить. Язык окаменел во рту. Окаменел и высох, как весь этот мир. Я вдруг вцепился в руку Джехиса и взвыл еще громче и страшнее. Тот в испуге попятился, но я крепко держал его.

— Патре… Патре… успокойтесь! — забормотал он. — Не стоит так нервничать! Отпустите, патре!

— Джехис! — вдруг вскрикнул я. — Как же так? Джехис! Почему?! Почему?! Так… так… не должно… Ведь здесь все… мертвое! Мертвое!.. Мертвецы… Они вокруг! Они здесь! Они не ушли! Они не успели уйти! Их никто не предупредил! Как же так?! Как же так?!!

— Патре, успокойтесь, — уговаривал меня Джехис. — Вы не в себе. Вы больны… нам лучше уйти…

— Нет! Нет! — кричал я. — Не пустит! Не пустят!.. Не пускают!..

— Патре, — почти плакал Джехис. — Вы разгерметизируете мой костюм и я умру! А тех мертвецов здесь уже нет! Их давно похоронили! Давным-давно!..

— Нет… нет… — шептал я, обессилев.

— Да, патре! — отвечал Джехис. — И здесь не все мертво. Здесь же ведется очистка! Взгляните на тот берег — там уже зеленеют всходы! Реку тоже очищают. У истоков уже строят очистительные плотины. Вы же знаете.

— Знаю… — кивнул я неуверенно. — Знаю. Но, Джехис, как же так? Как получилось, что все — мертвое? Почему? Зачем? И никто не предупредил…

— Патре, пойдемте, — умолял Чейз. — Вам нехорошо. Не стоит ходить на разработки…

— Кто? — вдруг взревел я. — Кто все это сделал?!

Джехис опешил и часто-часто заморгал.

— Не знаю… — залепетал он. — Мы… все… в смысле, земляне… Ядерная война… вы же знаете… Виноваты все…

— Все виноваты? — я вскочил на ноги. — Значит, и я виноват, Джехис?

— Н-нет, что Вы… — перепугался Чейз.

— Нет, Джехис! — воскликнул я уверенно. — Я тоже виноват! Мы все виноваты. И я, и Вы, и Глава. Особенно он.

Джехис кивнул, понимая, что спорить со мной сейчас бесполезно.

— Идем, Дже. Можно Вас так называть? — спросил я.

Агент снова кивнул.

— Идем, — повторил я. — Нужно искать Лабичюса.

Мы неспеша побрели вокруг купола к разработкам. Идти в радиозащитном костюме было трудно, хотелось сорвать шлем и вдохнуть свежего воздуха. Я знал, что это равносильно смерти. Медленной и мучительной, подобной страшной болезни, которая выжжет все внутренности, снимет с тебя кожу и заставит захлебнуться в собственной крови… Медленно мы пробирались к ограждению разработок, тяжело дыша и не переговариваясь.

Через некоторое время первое впечатление ужаса, которое охватило меня, немного ослабло, отпустило на волю мой разум. Я решился заговорить с Чейзом.

— Дже, — позвал я.

— Да, патре, — ответил он.

— Дже, у меня к Вам просьба.

— Я Вас слушаю.

— То, что здесь произошло… — начал я неуверенно. — То, что я говорил… как себя вел… Это был нервный срыв. Напряженная работа, безумная погоня за министром. Вы же понимаете… Дже, я надеюсь, это останется между нами.

— Безусловно, — ответил Джехис.

Я облегченно вздохнул. Больше мы не говорили до самых ворот разработок.

Там мы остановились, не представляя, что делать дальше. Площадь разработок была огромна, внутри ограждения копошились сотни людей в защитных костюмах с различной техникой. Это были, в основном, особо опасные преступники, сосланные сюда для отбывания наказания. Лабичюс мог быть среди них. В защитном костюме его не отличить от остальных.

Мы стали присматриваться. Рабочие выглядели совершенно одинаково: усталые, осунувшиеся лица за прозрачными забралами шлемов, согнутые спины. Костюмы на них были чрезвычайно ветхими и служили скорее обузой, чем защитой. Измученные, голодные и наверняка зараженные люди. Я знал послужной список этих ребят: воровство, убийство патрициев, злостная неуплата налогов, участие в народных восстаниях, разжигание бунтов, теракты… Большинство из них были плебеями низшей касты, то есть земельными. Им было не привыкать работать на земле. И все же их вид не вызывал во мне того отвращения, какое целиком и полностью овладевало мною раньше. Нет. Я жалел их. На самом деле. Жалел тех, кого еще вчера без зазрения совести ссылал в это кромешный ад…

— Где искать Лабичюса? — оборвал мои размышления вопрос Джехиса.

— Не знаю, — пожал я плечами.

Я сделал первое, что пришло мне в голову. Включив громкую связь, я заорал на всю площадь разработок:

— Министр Юргин Лабичюс! Вы окружены! Сдавайтесь! Выходов с разработок у Вас нет. Мы Вас видим. Выходите к центральным воротам с высоко поднятыми руками. Не заставляйте нас предупреждать Вас повторно!

Наступило молчание. Рабочие побросали свои дела и уставились на нас — двух идиотов с автоматами. Лабичюс выходить отказался.

— Это было последнее предупреждение! — сказал я во всеуслышание. — Рабочие! — обратился я к двум с половиной сотням человек, смотревшим на нас. — Подходите группами по десять человек к главным воротам. Прошедшие контроль выстраиваются слева, остальные — справа. Приказ генерала Линде!

Названное мною имя, похоже, произвело нужное воздействие. Нерешительно, один за другим, преступники начали подходить к нам и выстраиваться в колонну слева от ворот. Видимо, генерал крепко поработал над ними, потому как в организованности эти ребята не уступали солдатам-охранникам. Быстро, отсеивая каждый по пять человек, мы с Джехисом за полчаса проверили почти всех. Лабичюса среди прошедших проверку не было. Я начал терять надежду, как вдруг из оставшейся небольшой группы «непроверенных» вырвался человек и побежал прочь от главных ворот.

— Стоять! — рявкнул я в громкоговоритель. — Стреляю!

Я выпустил в воздух предупредительную очередь из автомата. Короткие лазерные вспышки зашипели над толпой, как шипят поджаривающиеся на раскаленной сковороде ломтики бекона. Рабочие пригнулись, закрывая головы руками. Лабичюс споткнулся, упал и растянулся на земле во весь рост. Мы с Джехисом бросились к нему. Наконец-то!..

Каково же было мое удивление, когда вместо министра я увидел одетого в радиозащитный костюм престарелого секретаря, щуплого и тщедушного старикашку!..

— Что Вы здесь делаете?! — возопил я. — Вы — не Лабичюс!!! Какого темного?!

Старичок что-то залепетал в ответ, но я не расслышал. Схватив его под руки, мы с Чейзом потащили секретаря к Куполу.