Новая-новая сказка (гет)

Приходит день, приходит час,

Приходит миг, приходит срок,

И рвётся связь,

Кипит гранит, пылает лёд,

И лёгкий пух сбивает с ног,

Что за напасть.

И зацветает трын-трава,

И соловьём поёт сова,

И даже тоненькую нить

Не в состояньи разрубить

Стальной клинок,

Стальной клинок.

(«Песня волшебника» из к/ф «Обыкновенное чудо», стихи Ю. Ким)

* * *

Земля-2. Лондон. Трафальгарская площадь. «D?rlig ulv stranden». 25 декабря 2017 года, 23:04.

Роза встретилась с Эми и Рори Уильямсами липкой мокрой зимой четыре года тому назад. Тогда она только-только купила помещение под кофейню, вместе с отцом работала над бизнес-планом и заново училась жить.

Их дружба началась четвертого января 2014 года, когда Роза повезла сына на регулярный осмотр к педиатру. Доктор Миллиган была неизменно вежлива, спокойна и хорошо относилась к детям. Поэтому Роза сразу пресекла попытки матери отвести Дона к другому, более известному врачу.

— Здравствуйте, миссис Тайлер, проходите, — доктор Миллиган была, как всегда, сама доброжелательность. — Привет, Донаван!

— П’ивет, доктой Майта! — радостно воскликнул Дон, забираясь на стул.

— Пррривет, — произнесла она, выделяя звук «р».

— Пйииивет! — послушно повторил Дон.

Роза вместе с доктором Миллиган одобрительно улыбнулась и тут заметила молодого человека в белом халате в дальнем углу кабинета. Он, смутившись от внимания, привстал:

— Марта, я, наверное, выйду…

— Я вовсе не против, — Розе не хотелось кого-то беспокоить.

Молодой человек сел на место, доктор Миллиган сказала:

— Миссис Тайлер, позвольте представить: мой однокурсник Рори Уильямс.

Через несколько часов Роза изучала эскизы жены Рори, одновременно слушая её соображения по поводу кофейни, лондонцев и жизни вообще. Эми оказалась не только талантливой художницей, но и удивительным, по-осеннему тёплым человеком. Щедро делясь этим теплом со всеми вокруг, она была подобна яркому вихрю, неукротимому водовороту красок.

…Через пару недель выяснилось, что Дон вполне выговаривает звук «р» и уже некоторое время всех вокруг дурачит.

…К концу весны доктор Миллиган превратилась в просто Марту. Как это произошло, Роза и сама не заметила. Она вовсю готовила кофейню к открытию и бывала там гораздо чаще, чем дома или где-то ещё. Налаживала связи с поставщиками, контролировала установку оборудования, проводила собеседования с потенциальными помощниками. Только название было выбрано давно.

…А к июлю, когда Лондон встретил «D?rlig ulv stranden», и заинтересованные люди разглядели устройство интерьера, на Эми один за другим посыпались заказы. Теперь уже ей было не до посиделок, как недавно Розе. Они редко собирались вчетвером, но тем б?льшим праздником становилась каждая встреча.

— Кто это тут говорил про буррито? — протянула Эми, подмигнув Доктору; уже полгода она с нормальной для беременной женщины частотой удивляла окружающих своими вкусами.

— Перед вами — Амелия и Рори Уильямс, — театральным жестом указала на друзей Роза.

— Эй! — Эми вспыхнула от возмущения, но тут же переключилась на Доктора: — Никто не зовет меня Амелией. Просто Эми. Очень приятно!

— Очень! Очень приятно! — он по очереди тряс руки обоим супругам, сияя, как ёлочная игрушка. — Джон. Джон Смит!

К счастью, никто не увидел, как Роза закатила глаза.

* * *

Земля-1. Лондон. Уотлинг-стрит. 25 декабря 2017. 22:15 по часам Тони Тайлера.

Она первая шагнула вперёд и протянула им руку для знакомства:

— Привет. Меня зовут Сара. А вас?

— Меня — Дон.

Ладошка у неё была сухая, тёплая и совсем небольшая — словно игрушечная.

— А меня — Тони. Почему ты одна так поздно?

Пока брат расспрашивал Сару, Дон принялся изучать комнату. Вообще, ему было непонятно, зачем Тони задаёт столько вопросов. Ведь всё и без них ясно. Наверняка, у неё родители на работе задержались или в гости ушли. Так всегда бывает.

А Сара, хоть и маленькая совсем, кажется, интересная. Вон, как рисует! Над столом висело много картинок. В основном — звёзды, но были и другие, и среди них выделялся большой и очень полосатый тигр. Тони, в отличие от неё, совсем рисовать не умел. У самого Дона немного лучше получалось, но не настолько. Глядя на рисунки Сары, Дон немножко завидовал.

Больше них его удивила только книжка на ковре. Никто из его одноклассников не читал просто так, чтобы не было скучно. Покосившись на хозяйку комнаты, которая, держа за руку Тони, заглядывала внутрь будки, Дон взял книжку в руки.

«Питер Пен». Книга была открыта на середине, и он по привычке пробежал глазами пару строк. «Временами её тревожило, что Джон помнит родителей только приблизительно, а Майкл уже успел поверить в то, что Венди и есть их настоящая мама. Венди это пугало. Она даже придумала для них контрольные работы, вроде тех, которые…» Дон закрыл глаза, помотал головой и открыл их обратно. Текст не изменился. Что за ерунда?! Он «Питера Пена» неделю назад читал, дедушка подарил на день рождения! И там не было никакого Майкла!

— Тони, тут что-то не так!

Ему никто не ответил, и Дон обернулся. Часы на тумбочке показывали восемь. Брата уже не было в комнате.

— Тони! — снова позвал он, бросив книгу на кровать.

— Что?! — Тони выскочил из будки, как ошпаренный. — Что-то случилось?

Дон выдохнул, как будто не ожидал, что он откликнется. Всё это было странно.

— Тони, тут что-то неправильно! — горячо зашептал Дон. — Время на часах, и этот Майкл в книге!

— Какой Майкл? — совершенно не понял Тони.

— Вот именно! Не должно быть там никакого Майкла!

— Погоди, Дон. Скажи нормально. Где — там? Что за Майкл?

Дон, начиная злиться, всё-таки попробовал объяснить:

— В «Питере Пене», — он махнул в сторону брошенной книги, — появился какой-то Майкл. А я точно помню, что его там не было. И время на часах не то!

Тони вздохнул, сверил сарин будильник со своими часами и скрестил руки на груди.

— Они просто неправильно идут. А с Майклом ты мог и напутать.

Дон возмущенно засопел и собрался ответить что-нибудь едкое, но тут из глубины будки раздался голос Сары:

— А для чего эта ручка?

Мальчишки, не сговариваясь, рванули внутрь.

* * *

Земля-2. Лондон. Трафальгарская площадь. «D?rlig ulv stranden». 25 декабря 2017 года, 23:04.

Роза знала наверняка, что Доктор — величайший гений во Вселенной, но иногда ей казалось, что он — идиот. Нет, ну надо же! «Джон Смит»! И он ещё хочет остаться неузнанным! Действительно, либо он полный кретин, либо… у него слишком сильный эмоциональный шок.

Присмотревшись, Роза поняла, что права. Этот юный лохматый Доктор с заплатами на локтях глядел на Эми и Рори так, словно увидел привидение. Может быть, там, за Пустотой, в другом мире у него были свои Эми и Рори?

А он продолжал поочерёдно трясти им руки, помог Эми сесть и расцеловал обоих. Пока «Джон Смит» в цветистых выражениях поздравлял с Рождеством его жену, Рори попросил:

— Роза, погрей нам молока, пожалуйста.

— А рыбные палочки? — тихонько спросила она.

— Молчи! — прошипел Рори; его, как врача, иногда пугали вкусы беременной супруги. — Может, и не вспомнит.

Тем временем поток восторгов Доктора временно иссяк, он на секунду замер, и Эми удивлённо, с толикой возмущения спросила:

— Что это вы на меня так уставились?

— Вы… Вы очень похожи на мою тёщу! — воскликнул Доктор, хватаясь за чашку с кофе.

Эми расхохоталась, держась за живот.

— Мне пока светит быть только свекровью! Роза, поздравь, мы ждем мальчика! — крикнула она.

Роза вернулась с молоком, и Эми поглядела на неё в недоумении, по-детски надув губки:

— А где мои рыбные палочки?

На лице Рори, стоявшего за её спиной, отразился священный ужас: этот продукт Эми поглощала в буквальном смысле слова ящиками.

— Кончились! — не моргнув глазом, соврала Роза.

— Вот, есть мармеладки! — одновременно с ней предложил Доктор.

На одну долгую секунду все присутствующие, кроме Эми, задержали дыхание. А потом она, радостно воскликнув: «Ух ты!» — притянула коробочку с мармеладными мишками к себе.

— Спасибо, друг! — шепнул Доктору Рори.

— Я вшё шышу! — громко заявила Эми, запивая мармелад тёплым молоком. — Как вкушшно!

Роза, мягко улыбнувшись, поставила перед Рори ароматный фруктовый чай.

* * *

Земля-1. Лондон. Трафальгарская площадь. 25 декабря 2017 года, 22:23 по часам Тони Тайлера.

Снаружи, на площади, по-прежнему шёл снег. Первым выглянул Дон, опасливо проверяя, где они приземлились. К слову сказать, на четвёртый раз ему ещё лучше дались полёт и парковка, а Тони — наведение координат. Точку отмечали по карте, «методом тыка», не экспериментируя с цифрами. Трафальгарскую площадь выбрали после того, как Сара, на минуту прекратив всё трогать и задавать вопросы, грустно сказала, что в прошлое Рождество ходила сюда с бабушкой. На ёлку.

Куда делась бабушка в это Рождество, Дон спросить не успел. Тони посмотрел на него так, как иногда смотрела мама — и решение о взлёте было принято незамедлительно. Долетели вполне спокойно — Дон очень старался, хотя и не совсем отдавал себе в этом отчёт. Удостоверившись, что колонна адмирала Нельсона надежно скрывает их от глаз матери, которая могла в любой момент выйти из кофейни или выглянуть в окно, он крикнул Тони и Саре:

— Приехали! Как раз!

Девочка тут же подбежала к Дону и потянула его за рукав:

— Пошли скорее! Пожалуйста!

— Подожди, — ответил он, снимая с себя тёплую зимнюю курточку и надевая её на Сару.

Тони, подойдя к ним, одобрительно кивнул брату: они так увлеклись, что девочка отправилась в путешествие только в пижаме и шерстяных носках. Критически оглядев Дона — на нём оставались ещё рубашка и толстенный свитер — Тони сказал Саре, подставляя спину:

— Забирайся.

Не в носках же ей по снегу гулять. А ещё у Тони в голове на миг промелькнуло воспоминание, что кто-то — не папа — точно так же таскал его самого.

Выходя последним, Дон запер дверь на ключ, как эгоистичный коллекционер прячет свои сокровища от посторонних глаз. Они сразу направились к ёлке, Тони с Сарой на закорках — чуть впереди, внимательно глядя под ноги. Когда они обогнули колонну и оказались на краю толпы, гулявшей на площади, Дон обернулся и отдал честь адмиралу. Он втайне мечтал однажды стать таким же героем.

Тони пытался обойти толпу так, чтобы Саре было лучше видно ёлку. Дон пробирался следом. Пару раз он попробовал, вытянув шею, рассмотреть мамину кофейню, но безуспешно. Наконец, они остановились в удобном для обзора месте. Пока Сара что-то объясняла Тони — Дон не слышал — он сам пытался разглядеть низ ёлки. Он ни разу ещё не был на площади в само Рождество. В прошлые года бабушка приводила его сюда уже после Нового года, и к тому же днём.

Дону всегда казалось, что в само Рождество площадь становится другой, особенной. И ему очень хотелось её увидеть — вот так. Как сегодня. Поэтому Дон не сразу услышал, как Тони зовёт его.

— Чего тебе?

Дон сказал это довольно грубо, но Тони даже не заметил. Он был явно чем-то встревожен.

— Пойдём обратно, Дон. Заболеете ещё.

— Да ладно, мы же недолго тут…

— Ну пожалуйста! — добавила Сара. — Ещё чуть-чуть!

— Ты, вообще-то, тяжёлая! — смеясь, возмутился Тони, но Дон заметил, что улыбка у него ненастоящая.

Что бы там ни было, похоже, лучше послушаться. А объяснения с брата он потом получит.

— Пойдём! — поддакнул он Тони.

Сара капризно скуксилась — она не хотела уходить с площади. Но Дон незаметно подмигнул ей, и девочка улыбнулась, покрепче ухватившись за шею Тони. У самого подножия памятника какой-то дед спросил у них время. Тони странно на него посмотрел, ничего не сказав — и почти побежал дальше. Дону пришлось очень спешно пробормотать: «Извините!» — чтоб не отстать от брата. Старика утянул к ёлке темнокожий мальчишка не старше Сары, а они скоро достигли синей будки. И тут, пытаясь нащупать на шее цепочку с ключом, Дон похолодел. Ему казалось, что колонна вместе с адмиралом сейчас рухнет им прямо на головы, потому что ключа на месте не оказалось.

* * *

Земля-2. Лондон. Трафальгарская площадь. «D?rlig ulv stranden». 25 декабря 2017 года, 23:42.

Смеясь над тем, как Рори и Доктор подкалывают друг друга, Роза мимоходом взглянула на часы. Огромные, в форме штурвала дирижабля — подарок кого-то из отцовских партнёров. Она, вообще-то, не любила часы — но в публичном месте им быть полагалось. Без двадцати полночь. Роза знала, что скоро наступит неловкий и, наверное, странный момент прощания. Сначала уйдут Эми и Рори, сказав, что уже поздно. Ну а Доктор… Не могут же они бесконечно болтать за кофе, притворяясь, что не знают друг друга?

В компании друзей ей всегда хотелось смеяться и плакать, снова хотелось жить во всю ширь, а мысли обретали лёгкость и ясность. И вот сейчас она поняла, что забыла одну исключительно важную вещь. Забыла, что это такое — когда рядом Доктор. Не муж, не отец её сына. Просто Доктор. Несуразный, неумолкающий, нелогичный, невозможный… Живой. Не её. Чужой. Но целый и невредимый, продолжающий спасать Землю от инопланетян и инопланетян от людей, находящий одну неприятность вслед за другой.

— Роза, как ты смотришь на то, чтобы поболтать тет-а-тет, без мальчиков? — громким шёпотом, наклонившись к ней, предложила Эми.

Роза помотала головой: нельзя вот так выпадать из реальности. А «мальчики» уже смотрели на них в недоумении и даже с некоторой обидой. Эми это, конечно же, ничуть не смутило.

— Рори, покажи Джону мою любимую стену! А мы с Розой перекинемся парой слов.

— О чём? — возмутился Рори, но дорогая супруга уже стащила его со стула.

— О своём, о женском! — добавила она, подталкивая мужа в спину.

Доктор, само собой, поторопился за ним, а Роза решительно ничего не понимала.

— Амелия Уильямс, ты что вытворяешь? — спросила она, когда их не могли услышать.

Та хихикнула, пожав плечами:

— Ну а что? — и на строгий взгляд Розы велела: — Давай, рассказывай!

— О чём?

— Не о чём, а о ком, — поправила Эми. — О Джоне. Кто он такой, откуда, как вы встретились?

Роза вздохнула, призывая себя к терпению. Уже два раза подруга пыталась познакомить её с мужчинами. Надо отдать должное вкусу Эми, кандидаты были достойными. Оба были умными, весёлыми, хорошими людьми… Но как объяснить, что в её жизни был, есть и всегда будет только один человек? Что все остальные, какими бы прекрасными они ни были — попросту не он? Роза вздохнула снова и будничным тоном пояснила:

— Журналист — ты же сама слышала. Я его сегодня первый раз в жизни вижу — и, скорее всего, последний. Так что…

— Прости, — поникла Эми.

— Ничего, — улыбнулась Роза, приходя в себя. — Лучше расскажи, как у вас дела.

— Что это за «любимая стена»? — поинтересовался Доктор, когда они прошли в соседний зал.

— Эми обустроила здесь всё, и стена — предмет её особой гордости, — ответил Рори.

Если бы Доктор мог сказать, что он хотя бы немного знает этого Рори, он бы заметил, что мысли его, похоже, не согласуются со словами. Выражение лица, которое он видел сейчас, слишком напоминало того Рори. Когда тот обдумывал нечто важное, собирался с духом ради чего-то, но вслух выдавал первое, что подсовывало сознание. Доктор мог бы предположить, что Рори сейчас даст одинаково бессмысленные ответы на любой вопрос. Можно было спрашивать его об устройстве человеческого организма или же об устройстве Вселенной — ценность ответов не изменилась бы. Доктор вовремя напомнил себе, что это не тот Рори.

— Ну, так и где же знаменитая стена?

Пока Рори стоял, с серьёзным выражением лица засунув руки в карманы брюк, Доктор изо всех сил честно старался выглядеть беззаботным. Получалось ли? Кто знает.

Рори махнул в сторону, где должно было располагаться окно, и Доктор повернул туда голову. Вся северная стена… Три метра в высоту, семь метров в длину. Огромная стена, обтянутая синим сукном — насколько можно было понять, глядя на свободные места. Чистых синих пятен оставалось не так уж много — хотя занято было не больше двух третей площади, если сосчитать.

Всё же остальное… До сих пор Доктор не совсем понимал, почему Пит Тайлер назвал эту кофейню Лондонской Тортугой. И часть его относила это на счёт собственного эгоцентризма. Но теперь, кажется, понял. Сотни — может быть, даже и тысячи — маленьких кусочков бумаги были прикреплены к стене булавками, скрепками и прочей подручной ерундой. И на каждом из них был маленький кусочек человеческих мыслей.

«Нам надо встретиться и нормально поговорить. Виктория».

«Есть много хороших мест на земле, это правда. И я рад, что в тот вечер пришёл сюда, а не в какой-нибудь паб».

Это было забавно, трогательно — и это заполняло всё поле зрения, если подойти поближе, что Доктор и сделал. Здесь были поздравления, шутки, обращения, признания, номера телефонов и рисунки.

«Солнышко, мы с папой скучаем по тебе».

«Дай мне ещё пятнадцать минут!»

Фразы были разные — странные и не очень, по большей части довольно короткие и непонятные стороннему наблюдателю вроде него. Доктору вдруг стало не по себе — как будто он не имел права читать все эти слова, написанные совершенно не для него. А многочисленные записки словно сами притягивали взгляд — как если бы на стене стоял обратный фильтр восприятия.

«Арни, ты — труп, если не появишься к утру!»

«Встретим вместе следующий Новый год?»

«Алекс, если читаешь это — приходи домой».

«Йоу, ребята! Не удивляйтесь, просто заберите меня в пятницу с вокзала!»

«Сьюзан, жду тебя завтра на нашем месте. Алан».

Читать все эти замечательные, чудесные слова было так здорово! Хотя деликатное покашливание Рори, конечно, отвлекало.

«Я люблю тебя!»

Это значилось аккурат на уровне правого плеча Доктора, под очень интересным рисунком. На нём полупроглоченная жаба душила цаплю. Оторвавшись от этого необычного творения во избежание потери рассудка, Доктор обратил внимание на Рори, чей взгляд прямо говорил: «Наконец-то!» Однако вслух было произнесено нечто другое:

— Ну и как вам это, Джон?

Доктора, однако, этим было не обмануть. Даже если это был другой Рори, какие-то привычки и черты всё равно остались без изменений. Примерно так же выглядел знакомый ему Рори перед каждой серьёзной беседой. Которые он затевал довольно часто.

— Отлично. Просто великолепно! Потрясающая идея! — честно ответил Доктор. — Так что ты хотел мне сказать?

— Я не заметил, когда мы перешли на ты, — Рори воспользовался отсрочкой, но очевидно было, что своей идеи не оставил; голос его звучал довольно прохладно.

— Простите, — пробормотал Доктор; в самом деле, надо же было так забыться; оставалось надеяться, что при Розе он не сболтнул ничего лишнего.

— Пустяки, — тон Рори потеплел, но выражение лица по-прежнему было суровым. — Но я действительно хочу вам кое-что сказать, Джон.

Доктор почти догадывался, что именно, и смиренно ждал. К счастью, недолго.

— Мы слишком мало знакомы для подобных разговоров, и всё же я хочу вас предостеречь. Вернее, попросить, — Рори смотрел ему прямо в глаза, и Доктору стало не по себе. — Не играйте с ней. Роза потеряла мужа несколько лет назад, и всё ещё не до конца оправилась.

Это напомнило, как другой Рори давным-давно выговаривал Доктору. Что к нему нельзя подпускать людей. Что они меняются рядом с ним не в лучшую сторону. Доктор не помнил, что ответил тогда — но знал, что сказать сейчас.

— Вы действительно так думаете?

— Как? — нахмурился Рори.

— Что я слишком молодой, легкомысленный и, вообще, смотрю на жизнь под другим углом? И что мне лучше бы убраться подальше от Розы, пока не стало слишком поздно? — Доктор не хотел обижать Рори. Любого Рори. Поэтому, выдержав паузу, он постарался смягчить тон: — На самом деле, я рад, что у Розы есть такие друзья, как вы. Только никогда ей этого не передавайте.

— Извините, — смутился Рори. — Сам не знаю, что на меня нашло.

— Ничего, — Доктор хлопнул его по плечу, мысленно успев обругать себя за фамильярность. И, решившись, добавил: — Но мне правда пора.

Нужно было уносить ноги, пока у него ещё не совсем съехала крыша.

* * *

Земля-1. Лондон. Трафальгарская площадь. 25 декабря 2017 года, 22:40 по часам Тони Тайлера.

Дон не плакал уже очень, очень давно. С самой весны, когда он свалился с чердака и до крови ободрал обе коленки. Тогда было ужасно больно, но быстро зажило. А сейчас болело совершенно иначе.

Мама говорила, что он играл этим ключом, когда был совсем маленький и лежал в колыбели. Он не помнил. Дон протискивался сквозь гуляющую толпу, изо всех сил всматриваясь в снежную кашу под ногами. Ключа нигде не было видно. Может, его кто-то подобрал? Дважды Дону казалось, что он заметил край шнурка, затоптанный в снег, но оба раза это была всего лишь мишура.

Об него спотыкались люди, толкали его, ругались на детей, которые вечно шастают без присмотра. Снова упав и сбив ладони ещё больше, Дон заревел от обиды и отчаяния. Казалось, что мир вокруг рушится и перестаёт существовать.

Пройдёт много-много лет, и однажды он скажет брату спасибо. Именно за этот день. За это всё. Но сейчас Дон даже не сразу заметил, когда Тони вынырнул из толпы, схватил его за руку и, не слушая протестов, потащил за собой. Около памятника ему удалось вырваться.

— Не пойду!

Тони в ответ промолчал, но снова посмотрел так, как иногда смотрела мама. Дону было без разницы.

— Мы всё равно без ключа внутрь не попадём! — этот довод был последней спасительной соломинкой: ведь им обязательно нужно вернуться домой, а для этого необходимо попасть внутрь — значит, ключ точно найдётся, ведь иначе не может быть!

Тони присел на корточки напротив брата, положил ему руки на плечи, и строго, жёстко сказал:

— Мы не можем пойти в кафе твоей мамы. Оно… оно уже закрыто. Мы заболеем. Сара заболеет, — видя, что Дон, насупившись, слушает, но больше не спорит, он закончил: — Она маленькая. И здесь холодно. Пошли. А как дверь открыть — придумаем!

Дон послушался — а что ещё он мог сделать? Всё равно ключ уже не найти…

Около запертой будки на постаменте примостилась притихшая Сара. Каким-то чудом прохожие не обращали на неё внимания. Только теперь Дон заметил, что Тони тоже был без куртки — он постелил её девочке, чтобы та не стояла босиком на снегу. Ему стало стыдно — она ведь на самом деле маленькая…

— Давай, попробуем так дверь толкнуть. Посильнее, — угрюмо предложил он.

— А что… Деревянная, да и замок… Попробуем! — одобрил идею Тони.

Пока брат отогревал замерзшие руки, Дон заметил, что ручки у дверей очень высоко, и толкать придется плечом, как можно сильней. Это казалось ему… почти кощунством.

— И куда только родители глядят… — пробормотала какая-то старушка, проходившая мимо.

Тони кивнул: «Давай!» — и Дон толкнул ладонью тёплую деревянную дверь, не особо надеясь, что она так легко откроется. Но дверь поддалась.

* * *

Земля-2. Лондон. Трафальгарская площадь. «D?rlig ulv stranden». 25 декабря 2017 года, 23:51.

Эми и Рори остались внутри, пока Роза вышла проводить Доктора. Точнее, мистера Джона Смита — ну, да кому какое дело? Она совсем не удивилась, когда он объявил, что уходит. Она даже не расстроилась — в отличие от Эми. Ведь так и должно было закончиться, верно? Он был всего лишь незнакомцем, проходившим мимо, она — хозяйкой кофейни. И всё-таки прощаться было грустно.

Спроси её кто, почему, Роза ни за что б не ответила. Только сказала бы, что более глупого вопроса не найти ни в одной Вселенной.

Доктор снова казался ей всего лишь юным лохматым мальчишкой. Она отдала ему старое отцовское пальто, висевшее в кабинете, а Рори торжественно вручил свой шарф. Этот наряд, несмотря на нелепость, удивительно хорошо смотрелся на нем. Что она и заметила вслух:

— Вам идёт.

Чтобы не стоять на крыльце в молчании, не зная, как ещё оттянуть время.

— Не смейтесь, — с улыбкой ответил он, копая снег носком ботинка. — Спасибо, что угостили кофе. Правда, я не уверен, что смогу вернуть одежду, — он потянул себя за воротник пальто, торчащий из-под шарфа.

— Не думайте об этом, — отмахнулась Роза. — Считайте подарком на Рождество, вот и всё. Заходите, если снова будете в Лондоне. И удачи вам.

— Вам тоже, — кивнул он, думая о чём-то своём; мгновение задержался взглядом на ней и пошел прочь.

Вот, действительно, и всё.

Она постояла ещё некоторое время, зябко кутаясь в шаль и глядя ему вслед, но потом пересилила себя и пошла обратно, в тепло. Уже на верхней ступеньке её догнал оклик:

— Роза!

Какая-то часть её подумала, что он сейчас вернётся и скажет: «Привет!» Или что-нибудь ещё в том же духе, чтобы дать ей понять, что он — это он. Доктор. И уж точно не случайный прохожий. Но он сложил руки рупором и прокричал:

— Пообещайте, что больше не будете встречать Рождество на работе!

— Обещаю! — крикнула она в ответ и быстро сбежала внутрь кофейни. Спряталась, как в детстве под одеяло, и, прижавшись спиной к закрытой двери, прошептала:

— Идиот! Какой же идиот…

* * *

Земля-2, Лондон. 25 декабря 2017 года, 22:30.

Дон уткнулся лбом в холодное запотевшее окно кэба и сжал зубы, чтобы не зареветь снова. За своим горем он не заметил, как они практически вернулись домой. Тони, кажется, сердился на него, но Дону не было до этого никакого дела…

…Тони и в самом деле сердился на брата, но совершенно иным образом, нежели могло показаться со стороны. Незнакомый с ним человек сказал бы, что Энтони Тайлера злила необходимость быть нянькой младшему ребенку. Это было бы правдой, но только отчасти.

Тони был уверен, что вокруг происходит нечто очень странное и одновременно очень важное. Это пугало его. А невозможность обсудить происходящее с Доном — раздражала до дрожи.

Он понимал, что брат потерял важную для него вещь и не мог сейчас думать ни о чём другом, но понимал только головой.

Странности начались ещё в комнате Сары, но Тони махнул на них рукой. «Тони, тут что-то неправильно! Время на часах, и этот Майкл в книге!» Надо было сразу обратить внимание. Потом они полетели на ёлку, и странности сначала тихонько постучали Тони по плечу, а затем прихлопнули, точно мухобойкой.

До этого он несколько раз бывал с отцом на Рождественской площади. С его слов Тони знал, что в десять часов всегда прилетает дирижабль. Когда они заходили в будку, было начало девятого. С тех пор прошли два с половиной часа, но дирижабля не было и сейчас. Это слегка настораживало Тони, но радость малышки Сары слишком захватила его, чтобы придать такой чепухе должное значение.

Пока Сара возбуждённо скакала у него на спине, что-то показывая и рассказывая, Тони заметил время на чужом телефоне: 20:26.

В голове сразу щёлкнуло: «И время на часах не то!» Это было нехорошо.

Машинально он посмотрел в сторону кофейни сестры. И не сразу понял, что именно видит, из-за расстояния и шока. Простая каменная кладка вместо резной вывески из мореного дуба. Жалюзи вместо гирлянд и фонариков. Красно-белые флажки с кленовым листом.

Когда они взлетали отсюда два с половиной часа назад, он не смотрел в ту сторону. Но Энтони Питер Тайлер точно знал, что канадское посольство, располагавшееся кварталом западнее, никак не могло переехать за два дня, что он здесь не был.

Дон спорил, Сара капризничала. Потом ещё этот ключ!.. Как будто что-то не давало им уйти, но Тони был исполнен решимости. Отец нечасто говорил с ним о своём бизнесе, но из этих разговоров Тони вынес достаточно многое. В том числе и то, что необъяснимые странности — не к добру.

В конце концов им просто крупно повезло. Невзирая на то, что Дон так и не смог найти ключ, они попали внутрь будки. Дверь… открылась просто так. Тони до сих пор не верил, что такая удача бывает. У него к тому моменту уже отваливались уши.

Пока он задеревеневшими пальцами выставлял координаты, Дон собрался и принял управление. Слава Богу. Потому что Тони понятия не имел, как сдвинуть эту будку с места.

Они быстро и почти без тряски доставили Сару домой. И вовремя — выйдя в её комнату, они услышали стук двери где-то в доме и звонкое мужское: «Сара! Малая, ты где?»

— Это Люк! — испугалась девочка и крикнула в ответ: — Я здесь! Не входи!

Дон быстро пожал ей руку на прощание:

— Пока!

Тони добавил:

— Увидимся, маленькая.

И поторопил брата вернуться к панели управления. Уже улетая, они слышали сквозь двери и гул мотора: «Люк, не заходи!» Тони от всей души надеялся, что они успели исчезнуть незамеченными. Он не хотел, чтобы у храброй малышки Сары из-за них были проблемы со старшими.

Попадание домой оказалось не такой проблемой, как боялся Тони. Ему удалось вызвать список последних координат, и методом проб и ошибок — повторив визит на луну — они попали, куда надо. Напугав пару слишком внимательных старушек, мальчишки вернулись туда, откуда стартовали.

Первым же делом Тони обошел колонну Нельсона, и убедился, что дирижабль и кофейня сестры на месте. Вторым делом посмотрел на часы. Десять минут двенадцатого…

Мама наверняка потеряла их! А чипы, зашитые в куртки, они раздавили!

— Дон, пора домой, — объявил он брату, возвратившись к будке.

Был, конечно, вариант пойти к Розе — получить по чашке горячего шоколада и согреться — но тогда пришлось бы объяснять, что они здесь делают в такой час. Брат, поникший и хмурый, стоял на пороге.

— Дон, поехали домой, — повторил Тони. — У меня деньги остались, на такси хватит.

Он взял брата за руку и повёл в сторону угла, на котором стояло два кэба. На половине дороги Дон обернулся, и будка мигнула им вслед фонарём на крыше. Это тоже было странно, но не более всего остального.

Тони обрадовался, когда увидел того же весёлого таксиста, что вёз их сюда.

— Ну что, нагулялись, ребятки? — встретил он их.

Тони, кивнув, спросил:

— Подвезёте обратно?

В кэбе было тепло и уютно, он быстро согрелся, хотя его ещё немного трясло. Пока Дон отвернулся к окну, Тони думал, что сказать маме. Всё зависело от того, насколько давно их ищут. И насколько незаметно получится пробраться в дом. Хорошо, если выйдет залезть на чердак и сделать вид, что они всё это время играли там.

По просьбе Тони водитель высадил их на некотором расстоянии от дома. Добродушно усмехнувшись, он взял плату и уехал.

— Если что — мы были в парке, — сказал Тони брату. — А теперь пошли скорей, замёрзнем.

Через полчаса, лёжа в кровати под толстым одеялом, он никак не мог уснуть и думал, что им слишком везло, что так попросту не бывает. Их отсутствие даже не было замечено, их никто не потерял. Мать застукала их, уже пролезающих в дом через окно в прачечной, и поверила примитивному вранью, что они играли в саду. Их, с ног до головы в снегу, быстро отправили под горячий душ и спать. Всё. Никаких упреков, никаких нотаций.

Обычно после такого везения с ними случалось что-нибудь скверное, и теперь Тони не мог сомкнуть глаз, несмотря на усталость.

Дон же в соседней комнате, хоть и был подавлен пропажей ключа, крепко заснул, едва бабушка погасила свет.

* * *

Земля-2, Лондон. Особняк Тайлеров. 26 декабря 2017 года, 00:39.

Пит Тайлер в сомнении отошёл от задней двери, что вела в сад. Роза была гораздо больше похожа на него, чем Тони. Но иногда общий язык с ней отыскать было куда труднее, нежели с сыном. Пит находил себе оправдание в том, что он впервые увидел Розу всего несколько лет назад, когда она уже была взрослой. Но с каждым годом это оправдание становилось всё более неубедительным.

«Брось, — сказал он себе, — десять — это уже не несколько».

Взял с кресла плед и решительно вышел в сад, к дочери. Правда заключалась в том, что временами Роза становилась старше, отстранённее и холоднее, чем кто-либо из тех, кого он знал. И Пит не всегда понимал, что с этим делать.

Яблони были засыпаны снегом, который продолжал падать с неба большими мягкими хлопьями. Из-за этого — особенно если прикрыть глаза — казалось, что они стоят в цвету. Пит вспомнил, как возмущён был, когда Джеки без его ведома пригласила бригаду садовников, перекопавших весь задний двор и засадивших его чахлыми деревцами. Шло время, деревца выросли, окрепли и теперь прекрасно цвели каждый год. А особенно празднично уже пять вёсен подряд одевалась та яблоня, в тени которой сейчас спряталась его взрослая дочь.

— Ты вернулась весёлая, а теперь сидишь здесь. Я могу чем-то помочь, Роза? — спросил он, укрывая её пледом и садясь на скамейку.

Роза плотнее закуталась в плед и благодарно прижалась к отцу. Прошло некоторое время, прежде чем она тихо проговорила:

— Пап, ты помнишь его?

Пит не сразу нашёлся с ответом. Не было смысла уточнять, о ком идёт речь — но как подобрать слова, чтобы не растревожить её душевную рану?

— Да, я помню, — ответил он, обнимая дочь одной рукой. — Конечно, я его помню. Он был, наверное, лучшим человеком из всех, что я встречал.

Роза уткнулась лбом в отцовское плечо, а Пит продолжал, с теплотой вспоминая Доктора:

— Я буду всегда благодарен ему за то, что мне не придётся умирать одиноким богатым сумасбродным стариком. Он подарил мне семью, которая у меня есть сейчас, и я никогда этого не забуду.

— Ты — не забудешь, — подтвердила Роза, вытирая глаза.

— Я. Ты. Мама. Разве этого мало?

Пит не знал, что ещё сказать. Джеки утверждала, что ему гораздо легче удаётся утешить дочь, когда она вспоминает мужа. Но он не был так в этом уверен, и молился, чтобы однажды боль Розы утихла, уступив место светлым воспоминаниям. Сегодня, как и всегда на Рождество, она вернулась домой за полночь. Уставшая, как обычно, когда работала допоздна. Но в этот вечер, даже уходя в сад, Роза улыбалась. Украдкой, словно боясь, что кто-то заметит и отнимет радость. Такой улыбки Пит не видел у неё уже несколько лет.

— Не знаю, — шмыгнула носом Роза, по-прежнему прижимаясь к отцу, как маленькая девочка. — Я ничего не знаю, пап. Но иногда я представляю, что бы он делал и говорил, если бы был с нами. Как гордился бы Доном. Как снова баловал бы Тони. Как ругался бы с мамой, — голос у неё дрожал, и от этого у Пита болело сердце. — Помогал бы тебе с твоими проектами, ходил бы в паб с друзьями… Почему у нас всё это есть, а у него нет? За что?

Не в силах продолжать, Роза разрыдалась, вцепившись в отцовское плечо худыми пальцами. А Пит Тайлер, кажется, наконец нашёл правильные слова.

— Роза, — позвал он дочь, отрывая её от себя. — Роза… — повторил он, крепко держа её за плечи и глядя в глаза; сейчас он вдруг понимал её с небывалой ясностью. — Послушай меня внимательно, дочка. Я не знаю, о чём Доктор думал, но уверен: он не хотел, чтобы ты горевала по нему, закрывшись от всего света. Он был замечательным, храбрым, сильным человеком — и мы никогда, никогда его не забудем. Но ты должна жить — и не винить себя в том, что счастлива, хотя его больше нет рядом.

Роза обхватила отца обеими руками, расплакавшись ещё сильнее, но теперь Пит знал, что эти слёзы принесут сердцу дочери облегчение.

* * *

Доктор опустил иглу на пластинку, и библиотеку заполнили звуки виолончели. У каждой вещи здесь была особая история. Например, пластинку эту подарил ему, собственноручно подписав, великий тенор Рене Колло почти тысячу лет назад… Доктор никак не разделял взглядов композитора, но музыка помогала ему размышлять, приводя образы в голове в некоторый порядок. Так многое произошло сегодня, так многое изменилось и так многое сделалось неизменным для него, что разум Повелителя времени разрывался на части.

— Что, старушка, отправилась за приключениями без меня? — спросил он, лёжа на спине и глядя в бесконечную высь.

ТАРДИС ответила лишь тишиной. То, что она исчезла из Лондона и вернулась, было ясно, как день. Но куда и каким образом улетал его корабль, Доктор интересоваться не стал. Это могло подождать: загадки лучше всего решать на трезвую голову. И что-что, а здравомыслящим он себя назвать сейчас не мог.

Время текло, бурлило, останавливалось и меняло направление, его вихри кружились перед взором своего последнего Повелителя. Но даже при этом Доктор и представить не мог, что сейчас идёт единственная его спокойная ночь из очень и очень многих…

…Через несколько часов он проснётся и отправится в консольную с намерением разобраться в произошедшем. Проверит состояние далека и найдёт его прежним. Под приборной панелью он обнаружит блокнот, несколько листов в котором будут исписаны и изрисованы весьма неразборчиво. В дальнем углу увидит незамеченную накануне тёплую куртку. Но подумать и тем более понять, что всё это означает, уже не успеет.

Потому что в этот же самый момент ТАРДИС неожиданно затормозит, снаружи будут слышны звуки стрельбы вперемешку с отчаянной руганью, и Доктор отправится решать насущные проблемы, снова оставив загадки на потом.