Новая-новая сказка (гет)

Он все дальше и дальше, на грани виденья,

От сна к пробужденью, от ночи ко дню.

Он вернётся не раньше последнего срока,

Стирает дорога подковы коню.

(Йовин, «Он и Она»)

* * *

Если бы кто-то спросил, счастлива ли она, Роза Тайлер без всяких сомнений ответила бы: да. У неё была семья, было любимое дело, в конце концов, были небо над головой и земля под ногами. И если бы этот случайно выбранный неведомый кто-то поинтересовался, отчего же в таком случае счастливая молодая леди встречает Рождество одна, она просто пожала бы плечами и слегка улыбнулась. Один истолковал бы её жест как спокойное: "Мне так захотелось". Другой расценил бы её движение как недоверчивое: "Какая вам разница?" Но мало кто мог бы предположить, что глубоко внутри этой женщины всё ещё живёт своенравная, дерзкая девчонка, и её мимику стоило бы понимать как резкое, неприязненное: "Не ваше дело!"

* * *

Донаван Алан Тайлер был весьма одарённым ребёнком, вернее сказать, ребёнком необыкновенным. Он мог произносить по сотне слов за минуту — что, в общем-то, нормально для детей. Но печатать он мог так же быстро (в те редкие случаи, когда его подпускали к компьютеру), а читал и вовсе вдвое быстрее. Кроме этого, на Донаване — к вящей радости мамы и бабушки (и к зависти Тони) — все царапины и синяки заживали поразительно быстро, а спал он, с их точки зрения, слишком мало. К слову сказать, это ни для кого не было секретом, однако никто и не придавал небольшим странностям особого значения. Но, если даже забыть о них, существовали ещё две категории вещей, которые наверняка отличали Донавана Тайлера от остальных его ровесников.

В первую (как и во вторую) были посвящены мама, доктор Марта и Тони (самим Доном в тайне от остальных в знак дружбы навсегда). В груди мальчика стучало не одно, а целых два сердца; и скрыть это от посторонних удавалось не в последнюю очередь потому, что с самого рождения Дон мог инстинктивно заставить любую технику работать так, как ему хочется — или не работать.

И, наконец, было кое-что совершенно необычное, невообразимое, о чём не знала (и не должна была узнать!) даже мама. Под загадочную третью категорию попадала не физиологическая особенность — но ещё один талант, способность, которой не было у других. В неполных пять лет Донаван Алан Тайлер обнаружил, что может подглядывать чужие сны.

Нагулявшись под дождём, он — редкость! — простудился, и поэтому мама уложила его в свою кровать. Она уже уснула, а у Дона всё никак не получалось — он боялся пошевелиться и разбудить маму. Он держал её за руку, глядел в лицо и изо всех сил хотел узнать, что же снится маме, что она кажется такой грустной. Дон не успел даже моргнуть, как словно чайник вскипел в его голове, один миг — и желание исполнилось. Это было похоже… на собственный сон или воспоминания — но Дон точно знал (в свои годы он уже многое понимал), что ничего такого никогда не видел даже в кино. Получалось, что то, что он увидел в своей голове, и снилось маме. Но почему ей снилась синяя, деревянная, как дедушкин сарай, будка с фонарём на крыше, летящая в тёмной воронке среди огромного множества звёзд? Чтобы было наверняка, Донаван ещё раз пожелал увидеть мамин сон — и картинка у него в голове повторилась, прибавив щекотку в висках.

С тех пор Дон внимательно слушал всё, что взрослые говорят между собой, но так и не узнал, почему мама грустит, когда ей снится эта синяя будка. Спросить же прямо казалось всё равно, что пройти по луне без скафандра, как выразился бы Тони — хотя бы потому, что пришлось бы объяснять свои познания. Так прошло почти два года — прежде чем Дон подрос и отважился снова заглянуть в мамин сон, не зная, что подарить ей на Рождество.

За пару дней до праздника он подошёл к спящей матери, взял её за руку и загадал узнать, что ей снится. Она снова видела ту же самую будку — только уже не в небе, а под снегопадом; рядом стоял папа, держал маму за руку, делал большие глаза, а она улыбалась и показывала пальцем куда-то вверх. Мама была моложе, и выглядела совсем по-другому, и смеялась…смеялась тоже совершенно по-другому. Отца Донаван не помнил, но в доме было много его фотографий, и он сразу его узнал.

Получалось, что отец каким-то образом был связан с этой синей будкой. А что если?.. Донаван задохнулся от невозможности прокравшейся в голову мысли. Что, если отец был жив? Мама редко вспоминала о нём, говорила, что он был путешественником. Может быть, он просто уехал, пропал, и мама не знала, что он на самом деле совсем не умер? Он снился ей — одновременно с этой синей будкой — значит, найдя будку, можно было узнать, где отец. Донавана так захватила эта мысль — нет, даже не мысль, а мечта, что он решился.

Он крепко зажмурился и изо всех сил представил, что будка появляется у них во дворе. В конце концов, если он смог заставить дедушкин автомобиль поехать без бензина — то почему бы и нет? Дон простоял у окна целую ночь, но, когда рассвело, снаружи по-прежнему были только газон и фонари. Когда часы в холле пробили шесть, он, разочарованный, сонный и злой на свои нелепые мечты, поплёлся в кровать. Вечно эти дурацкие способности не работали именно тогда, когда надо!

* * *

Доктор был подавлен почти до отчаяния. Вообще, такое состояние души являлось нормальным для этого воплощения, и он уже привык — но нынешний случай относился к совершенно особому разряду. Доктор лежал на капитанском мостике ТАРДИС, раскинувшись крестом, и размышлял. Благо, времени, похоже, имелось сколько угодно — ТАРДИС взбунтовалась, напрочь отказываясь сообщать что-либо вразумительное, и чёрт-те куда неслась в пространстве и времени уже третьи сутки.

Его это нисколько не огорчало — напротив, радовало, как неожиданная возможность просто полежать и подумать. И никуда, наконец-то, не бежать с банкой с зародышем далека под мышкой.

Собственно, даже не упомянутый факт привел Доктора в скверное расположение духа — но обо всём, пожалуй, лучше по порядку.

Десять линейных суток назад он спокойно ел мороженое в Гайд-парке и меланхолично пускал звуковой отвёрткой солнечных зайчиков, поворачивая её то одной стороной к солнцу, то другой. Возможно, судьба решила, что это было слишком меланхолично, возможно, ей не понравилось поедание мороженого в середине декабря. Но, факт остаётся фактом: в один прекрасный момент отвёртка завибрировала, засветилась пятью цветами сразу и потянула Доктора в сторону ТАРДИС, при всём этом воя ультразвуком, как пожарная сирена сатурниан. Люди разбегались, в телепатических волнах от ТАРДИС чувствовалась паника, но о том, что это был на редкость паршивый момент, Доктор успел подумать только гораздо позже.

Добравшись до своего корабля, он обнаружил сигнал бедствия, единый на все миры. ТАРДИС уже успела обработать сигнал, и Доктор, не теряя ни мгновения, рванул в галактику, находившуюся за три миллиона световых лет от Гайд-парка, Лондона и Земли.

На путешествие ему понадобилась какая-то минута, но все следующие семь суток Доктор имел прекрасную возможность сожалеть и о ней, и о недоеденной мороженке — а также успел несколько раз заречься, что солнечных зайчиков звуковой отвёрткой пускать больше не будет. Никогда. Ни под каким предлогом.

Потому как по окончании минуты, когда ТАРДИС прекратила движение, Доктор открыл двери и оказался в огромном каменном зале, единственным предметом в котором был биоконтейнер. Он располагался в самом центре зала, на каменном постаменте, среди сложной конструкции из проводов и датчиков. В контейнере булькала зеленоватая жидкость, а в ней плавало нечто, отдалённо напоминавшее сильно помятую земную медузу. И Доктор голову бы дал на отсечение, что подобное нечто он когда-то — очень давно — уже видел.

Подбирая с помощью звуковой отвёртки пароль к компьютеру, чтоб через секунду подтвердить свои худшие опасения, Доктор не слышал, как в зал вошли. Содержимое контейнера интересовало его больше всего на свете ровно до того момента, когда создания, внешне похожие на помесь человека с рыбой и свиньёй, крепко подхватили его под руки и куда-то потащили, не слушая протестующих воплей.

Уже сидя в местной тюрьме — ну а как ещё назвать место с замком и решётками, где никто не желает ничего слушать?! — Доктор беспокоился отнюдь не за ТАРДИС (уж она-то чужого к себе не подпустит!) — а за содержимое биоконтейнера, которое он всё-таки успел идентифицировать. Вернее не биоконтейнера, а инкубатора — в котором созревал зародыш далека.

Даже не новорожденная особь, а набор клеток, неспособный соображать. Зачем, интересно, зародыш этим рыбосвиногуманоидам? В какой-то момент Доктор даже заподозрил в них криллитан, перевоплощавшихся каждый раз, как сожрут кого-нибудь новенького, но мысль эту отложил. Главной проблемой были не тюремщики и не тюрьма — здесь его не ищут и не ловят, и здесь можно спокойно составить план действий. Главной проблемой был будущий далек, неизвестно как оказавшийся неизвестно где (выскакивая из ТАРДИС, Доктор забыл посмотреть на монитор и уточнить, на какой планете он оказался). После всех своих приключений Доктор давно перестал думать, что далеков можно уничтожить окончательно. Он отнюдь не огорчался этой идее, считая её признаком взросления собственного разума — но теперь единственный имеющийся в наличии представитель враждебной расы ставил его в тупик. Нужно было мыслить логически...

Просидев в тюрьме шестнадцать часов, Доктор так и не пришёл ни к какому выводу, но понял, что очень хочет пить. Не добившись от тюремщиков не только воды, но и внимания к своей персоне, он ровно за сорок две минуты благополучно тюрьму покинул и отправился в увлекательное путешествие по местным катакомбам.

Пробегав по ним неполных два дня, он вытащил из компьютеров всю возможную информацию и умыкнул-таки из-под носа у охранников инкубатор с далеком. Ещё несколько часов Доктор искал ТАРДИС, которую успели перевезти в другое место, а потом, наконец-то её найдя (и не выпуская из рук инкубатор), взорвал к чертям лабораторию-астероид вместе с сумасшедшими исследователями (так и не поинтересовавшись, кто они, собственно, такие) и отбыл, для верности сделав пару петель по вселенной.

Остановившись на орбите Земли, как он обнаружил, в 24-м декабря 2020-го года, Доктор решил слегка отдохнуть и изучить свой трофей. Инстинкты велели ему немедленно уничтожить далека... но что-то внутри, в области сердец, не давало этого сделать. Возможно, роль играло то, что далек ещё не был взрослой особью — да и, по сути, особью вообще. Обидеть — какой уж там уничтожить! — ребёнка или живое существо, абсолютно безвредное и не способное отвечать за свои действия, Доктор не мог никогда. К слову, в безвредности зародыша он потрудился убедиться в первые несколько спокойных часов: существо находилось в состоянии анабиоза, на ментальный сигнал никак не реагировало.

Приспособив будущего далека на борту и стараясь не слишком задумываться о рациональности своих действий, Доктор пришёл к выводу, что всё это было очень даже весело, и приготовился встречать Рождество. Вернее, просто отоспаться.

Уснуть, однако, всё не удавалось. Азарт гонки закончился, тело и разум были расслаблены, и Доктора стали посещать воспоминания и мысли, от которых он отгораживался год за годом, предпочтя бы, будь на то его воля, вообще от них освободиться. Вместо бесконечной анфилады лестниц и этажей ТАРДИС ему виделись то пылающие небеса гибнущего Галлифрея, то Академия Повелителей времени.

После он отстранённо прокручивал в голове момент, когда уже занёс палец над кнопкой, нажатие на которую уничтожило бы зародыш — там, в каменном зале. Именно в тот момент, когда Доктор всерьёз собирался так сделать, память некстати обернулась далеком Секом, молящим его о новой жизни и новом доме для их расы — и руки сами отключили контроль, схватили инкубатор и больше его не выпускали. Доктору было странно не собственное милосердие как таковое — и даже не милосердие в отношении вечного врага своего народа — но то, что он не мог предвидеть, не мог предугадать или рассчитать, к чему приведет его сегодняшний поступок.

Размышления о далеках были столь старыми, забродившими и привычными, что под них Доктор заснул быстро — но это отнюдь не приблизило его к покою.

Через некоторое время он проснулся в холодном поту, с бешено колотящимися сердцами и пронзительной ясностью в голове. Чёткими, яркими видениями мозг вновь и вновь прокручивал недавние сны против его собственной воли. Следующие несколько часов Доктор сомнамбулой бродил по бесконечным коридорам ТАРДИС, натыкаясь на углы — бездумно, не выбирая маршрута, пока не добрался до консольной и, упав спиной на колонну, не сполз на пол.

Во сне ему явилась Роза Тайлер — юная, живая, смешливая. Рука об руку они бродили по ТАРДИС, и там Доктор точно знал, что главное — не отпускать её. Свободной ладонью Роза водила по панели управления и колоннам корабля, говорила, как сильно скучает, а заметив инкубатор с далеком, поглядела на Доктора с одобрением — и он впервые почувствовал гордость за свой поступок.

Потом Роза повела его за собой, прочь из ТАРДИС — и они оказались в коридорах Матрицы. Матрицы, которую Доктор когда-то разрушил своими собственными руками! И там их ждал он… Валеярд. Старый враг, которого Доктор не хотел помнить и в которого не хотел верить! Холодная, мерзкая тварь проснулась, зашевелилась у него внутри, и Доктор, не помня себя, срывающимся голосом закричал:

— Я победил тебя! Я тебя уничтожил!

Роза отпустила его руку, отступая на шаг, а Валеярд лишь огорчённо покачал головой.

— Как это возможно?! Как ты уцелел?! — повторял Доктор, разрываясь между врагом и Розой, которая постепенно таяла в воздухе и смотрела на него стекленеющими глазами.

— Невозможно уничтожить самого себя.

— Зачем я здесь?! — в отчаянии воскликнул Доктор. — Отпусти меня!

— Иди, — был ответ, и Доктор увидел, как Валеярд улыбнулся, он хотел сказать что-то ещё, что-то важное, но ТАРДИС втянула его назад в себя и захлопнула двери.

Он не закончил, не договорил, не дослушал — нужно было обязательно вернуться — но когда он выскочил наружу, там был совершенно другой мир. Там была Роза, там был он сам — в синей рубашке, костюме в полоску и коричневом плаще Дженис Джоплин, и Роза держала его за руку и обещала, что их никто никогда не разлучит. Лондон. Олимпиада. 2012 год.

Невидимый ни для кого, Доктор жадно смотрел на себя и на Розу, но перед тем, как он-из-прошлого должен был сказать слова про близящуюся бурю, проснулся.

Трое суток он пытался среди коридоров ТАРДИС и собственного сознания найти себя — и не думать, не думать, не думать о том, что видел. В голову лезли дурацкие, бездарные стихи в духе Шекспира, которые когда-то бросила ему в лицо ведьма-падальщица, но слёз не было, как почти не было и боли в сердце, уже успевшем позабыть Розу Тайлер.

Вдобавок ко всему ещё и ТАРДИС, видимо, сочтя своего капитана несостоятельным, взяла его обязанности на себя. За что, по правде сказать, Доктор был ей бесконечно благодарен.

* * *

Земля-2. Лондон. Особняк Тайлеров. 25 декабря 2017 года, 19:42.

Рядом со сверстниками Тони Тайлер чувствовал себя ужасно взрослым от осознания того, что у него в десять лет уже есть племянник. И еще больше — оттого, что в свои шесть этот племянник был умнее всех сверстников Тони вместе взятых.

На самом деле, они были скорее братьями — хотя бы потому, что Тони не всегда понимал, кто из них двоих на самом деле старше. Но в первую очередь для Тони Донаван был лучшим другом. С ним не нужно было расставаться после школы и на каникулы, можно было болтать обо всём на свете и делать вместе что угодно — хоть учить уроки, хоть играть в космических пиратов, когда взрослые уснут. Тони даже рассказал брату свою мечту — управлять настоящим космическим кораблем. Не было чего-то такого, чего Донаван о нём не знал, или чего он сам не знал о Доне.

Один всегда точно мог угадать, что сделает или скажет другой, и потому очень легко можно представить удивление и обиду Тони, когда в рождественский вечер, спрятавшись в прачечной от мамы с расчёской, он обнаружил, что Дон, полностью одетый, вылезает в окно. Без него.

— Ты куда?!

Дон, испуганный, резко обернулся — но тут же выдохнул с облегчением.

— Тони, прикрой меня! Это очень важно!

Тони принял серьёзную позу — скрестил руки на груди, свёл вместе рыжие отцовские брови.

— Ты забыл, что отец вшил в наши куртки чипы?

Сказано это было скорее для паузы и для порядка — Тони прекрасно знал, что брат выделывает с электроникой.

— Прикроешь?

Решение было принято ещё тогда, когда Тони влетел в прачечную.

— Я с тобой. Но всё-таки куда?

— Потом расскажу!

Вскоре двое мальчишек во всю прыть мчались от особняка Тайлеров, провожавшего их огнями и шумом рождественского приёма. Чипы были обезврежены, снег быстро засыпал их следы, и жизнь была прекрасна.

* * *

Земля-2. Лондон. Трафальгарская площадь. 25 декабря 2017 года, 22:03.

Роза с пульта выключила свет, оставив только гирлянды на окнах. Вышла, заперла двери. Убирая ключи, вспомнила, что забыла телефон. Проверила всю сумку — и точно, но возвращаться не хотелось, даже на две минуты. Она уже предвкушала прогулку через заснеженную площадь — к её противоположной стороне, где можно было взять такси и поехать домой. К маме, папе, Тони и Дону.

Поправив присыпанный снегом воротник пальто и сумку на предплечье, Роза спустилась с крыльца. С дирижабля, зависшего над площадью, звонко играла «Jingle Bells». Хотя снизу ей подпевала толпа человек в триста и гудели клаксонами машины — всё равно было слышно, как скрипнул снег под сапогами, и у Розы впервые промелькнула мысль, которая не посещала её уже много лет. Что эта земля, это небо, эти люди — всё ей здесь чужое. Что она сама здесь чужая.

«Выбрось все эти глупости из головы!» — сказала бы прежняя Роза, но в том и беда, что Роза давно не была тем взбалмошным ребёнком, который говорил и делал, что ему вздумается. Когда она изменилась? Когда родила сына? Или раньше, в бухте Злого волка? Или после, когда едва не высохла от горя после смерти Доктора? Её Доктора, который остался с ней, который обещал состариться вместе с ней, которого она успела полюбить больше самой жизни! А может, она просто повзрослела со временем? Или все пути к детству были отрезаны, когда ушастый псих в подвале сказал ей: «Бежим!»? Роза не только не знала этого — но и вовсе не думала ни о чём таком, действительно, отбросив первую мысль сразу же.

Она просто размеренно шла через Трафальгарскую площадь, радуясь хорошей погоде и теплу Рождества. Огромная норвежская ёлка сияла огнями, люди пили, пели и пускали петарды — но для Розы всё это сливалось в единый звук. Она прошла мимо пустого Четвёртого постамента, мимо незамерзающего фонтана и ёлки, мимо колонны адмирала Нельсона (которому Дон отдавал честь каждый раз) — и тут её окликнули. Наверное, Роза не сразу услышала его — потому что, обернувшись, обнаружила, что мужчина спешил за ней, скользя и ругаясь под нос — и уже повышал голос.

— Мисс, да скажите хотя бы, какой нынче год!

Именно эта фраза заставила её присмотреться к незнакомцу чуть пристальнее и остановиться. Он, тоже разглядев её, застыл на месте как вкопанный — да с таким лицом, что Роза не удержалась от смеха.

— Ну и славно же вы выпили, мистер! С утра был две тысячи семнадцатый!

Мужчина, меж тем, в лице так и не менялся, застыв соляным столбом. Похоже было, что с ним что-то всерьёз не так.

— Простите, мистер, если обидела вас, — Роза подошла ближе, стряхнула с плеч незнакомца снег. — С вами всё в порядке? На улице холодно, а вы в одном пиджаке.

— Вы…

— Да?

— Мисс, простите, я немного не в себе, — незнакомец вдруг сам начал отряхивать с себя снег, вертясь на одном месте, точно заведённый, и Роза порадовалась, что он всё-таки ожил. — Нет, не подумайте, я не пил ни капли. Но у меня угнали машину, я здесь уже добрых два часа, и я не знаю… — он вдруг остановился, замер и посмотрел Розе в глаза: — На самом деле, я несу чушь… Хотя машину действительно угнали… Я был готов спросить какой угодно бред, чтоб вы, наконец, остановились. Я боялся вас не догнать. Вы… так красивы.

От этой искренности, словно пришедшей из другой её жизни, Роза не смогла не отвести глаз. Ей было трудно смотреть на этого странного человека, затронувшего в её душе давно забытые струны. Но когда он заговорил снова, Розе захотелось напоить его кофе, обогреть и расспросить, как же вышло, что у него угнали машину посреди рождественского Лондона. Он выглядел таким одиноким и беззащитным, что она забыла всё, о чём думала в нынешний вечер, и осталась только одна мысль — как-нибудь помочь этому незнакомцу.

— Честное слово, я не пьян. Даже величайшие красавицы вроде Мэрлин Монро или Коко Шанель меркнут перед вами. Постойте, не уходите — я обещаю, что замолчу, только прогуляйтесь со мной немного!

— Я не ухожу, — ответила Роза, обернувшись. — Пойдёмте со мной. Выпьем кофе. Вы согреетесь и расскажете всё, что угодно, — и спрятала улыбку, заметив, как он нагнал её в два шага.

* * *

Земля-2. Лондон. Трафальгарская площадь. 25 декабря 2017 года, 19:58.

— Пока, ребятки! Осторожней там!

Дон ещё раз обернулся, чтоб помахать рукой весёлому чернокожему таксисту, который их довёз, и побежал дальше. Тони, чуть отставший, тут же его нагнал и остановил, схватив за плечо:

— Донаван Алан Тайлер! Сейчас же объясни, куда мы идём!

Не будь голова Дона занята совершенно другим, он точно посмеялся бы над тем, что Тони сейчас говорит точь-в-точь, как мама и сестра. Однако медлить было совсем нельзя — Дон даже не удивился, откуда он это знает.

— Скоро сам всё увидишь!

— Нет уж! Или ты расскажешь, что мы делаем в Рождество посреди Трафальгарской площади, или я с места не сдвинусь, — в подтверждение своей позиции Тони встал, скрестив руки на груди, и сдвинул брови.

Дон тяжело вздохнул — ну как объяснить то, что он сам не понимает? Собрав в голове все картинки, которые он видел — включая метеорит в окне и странную щекотку в мозгу в тот момент — он попытался сформулировать хоть немного… логичную фразу.

— Вот смотри, — он подошел к брату и взял его за ладонь, заставив разомкнуть скрещенные руки, — что, если твоя мечта полететь в космос может сбыться?

— Да ну? — не то чтобы Тони не верил, но упрямство ему досталось совсем не от отца.

— Прямо сейчас. Я тебе потом объясню — просто пошли.

— Погоди…

— Да что ещё? — взмолился Дон; с его голосом это прозвучало жалобно, и Тони улыбнулся.

— Свернём налево. А то нас может твоя мама заметить.

Вообще-то, мамино кафе было в противоположном углу площади, в окна она обычно не выглядывала, да и заметить двух детей в собравшейся толпе было бы сложно… Но в свои шесть Донаван точно знал только одно — случается, как правило, именно то, чего быть вообще не может. И ещё знал, что им нужно куда-то сюда, но не знал, куда именно. А пока они пробирались через толпу вдоль южной стороны площади, и у Дона от нетерпения горели пятки.

Почти у самого подножия колонны, прямо напротив львиной морды, их сбил с ног высокий мужчина в коричневом твидовом пиджаке. Точнее, налетели они на него сами — но разница в массе была несопоставима — и Дон чуть не поцеловал носом коричневые же туфли мужчины. К счастью, он был вовремя пойман за шиворот и поставлен на ноги, как и Тони.

— Осторожнее, парни! — незнакомец похлопал их по плечам и, подмигнув, пошёл дальше: — Весёлого Рождества!

— И вам весёлого Рождества! — хором крикнули они вслед.

Вокруг мужчины в толпе образовывался островок пустоты — но Дон этого не заметил, потому что Тони уже очень настойчиво дёргал его за рукав.

— Да что такое? — не вытерпел Дон, которому отчего-то хотелось догнать незнакомца.

— Смотри! — вместо ответа возбуждённо прошептал Тони, и Дон обернулся.

У основания колонны стояла, словно спрятавшись в тени адмирала, большая синяя будка.

— Пошли внутрь! — сразу решил Дон; он был уверен: это та самая будка, которая снилась маме и которая скрывает все секреты.

Но когда они подёргали ручку двери, та оказалась заперта.

— Чёрт! — в сердцах воскликнул Тони. — Эх, шпильку бы сейчас! Замок старый — должно получиться. Попробую найти какую-нибудь добрую леди!

— Погоди, — остановил брата Дон; что-то ему подсказывало, что шпилькой здесь не обойтись.

— А что ты предлагаешь? — надулся Тони. — Нужен ключ.

Ключ… Дона в этот момент как молнией поразило! Ключ!

— Ключ! — в восторге воскликнул он, повторяя собственные мысли.

— Погоди… — произнёс Тони, — неужели ты имеешь в виду талисман, который тебе отец оставил?

— Да, — Дон сразу стал серьёзным, вытаскивая цепочку из-за ворота. — Мне кажется, он знал.

Тони не заметил, как у брата дрожали руки, пока он засовывал ключ в замок, потому что сам испытывал жуткую смесь страха перед неизвестным и нетерпения. Наконец, ключ щёлкнул, встав на место, и повернулся на один оборот.

* * *

Pick a star on the dark horizon

And follow the light.

You'll come back when it's over,

No need to say good bye.

You'll come back when it's over,

No need to say good bye.

(Regina Spector, “The Call”)

(Выбери звезду на тёмном небосводе

И следуй за светом.

Ты вернёшься, когда всё закончится,

И нет нужды говорить: «Прощай».

Ты вернёшься, когда всё закончится,

И нет нужды говорить: «Прощай».)

* * *

Земля-2. Лондон. Трафальгарская площадь. 25 декабря 2017 года, 19:56 — 22:05.

Когда ТАРДИС тряхнуло и крепко приложило дном, Доктор резко пришел в чувство. Пора было, наконец, хоть что-нибудь предпринять! Кажется, его милая ТАРДИС придерживалась того же мнения: она разблокировала панель управления, а на навигационном мониторе засветились цифры: 10.15.2497.316.42.2 51°30'29"nl 0°07'41"wl 25.12.2017.

Земля. Лондон. Трафальгарская площадь. И ещё одно Рождество. Лучшее во Вселенной место, лучший во Вселенной праздник!

Танцуя что-то, отдалённо похожее на твист, Доктор вышел из ТАРДИС, запер двери и отправился гулять. Стояла потрясающая погода, и он, засмотревшись на небо в поисках звёзд, сшиб с ног двоих мальчишек.

В ту секунду, когда оба (видимо, братья) поглядели на него умными карими глазами, у Доктора возникло странное чувство, что где-то он эти глаза уже видел. Но это чувство так же быстро и пропало. На самом деле, Доктору стоило хотя бы задуматься, кого ему напоминают эти мальчишки — не говоря уже о том, чтобы обратить внимание на их временные линии. Но ни того, ни другого, он, конечно же, не сделал, а просто поставил ребят на ноги, пожелал им весёлого Рождества и размашистым шагом, не оглядываясь, пошёл прочь. Он даже не слышал, как его нагнало ответное пожелание.

Так уж вышло, что Доктор ещё ни разу не видел Лондон именно 2017-го — и потому решил сполна воспользоваться представившимся ему шансом и прогуляться по улочкам любимого города. Возможно, разбирайся он как следует в марках местных автомобилей или лучше знай окрестности, то заметил бы некоторые странности гораздо раньше. Но он успел сделать аж целую петлю через Уайтхолл Плейс и Спринг Гарденс, прежде чем его душевный покой был нарушен.

На Трафальгарскую площадь стягивались люди — похоже, близилась Рождественская церемония. Но даже сквозь гул толпы Доктор отчётливо расслышал необычный шум. Как будто работал гигантский мотор, или крутились огромные лопасти — и этот звук приближался. Скользнув взглядом по пустому месту за колонной Нельсона, по шлему самого адмирала, Доктор медленно поднял голову к небу.

Рокочущий звук всё близился, смешиваясь с воплями восторженной толпы, и Доктор ожидал увидеть… скажем, огромную надувную мельницу или флотилию вертолётов, но из-за Вестминстера показался… дирижабль.

Дирижабль совершенно неизвестной его Лондону конструкции, что само по себе было поводом для паники. Глубоко вдохнув и сказав себе: «Отлично!» -Доктор ещё раз удостоверился в наличии у каменного адмирала шлема вместо треуголки и, наконец, посмотрел на пустое пространство у подножия колонны.

Ещё лучше! Просто великолепно! Там, где он оставил ТАРДИС, теперь ничего не было!

Так же легко, как перед этим он перешел от уныния к восторгу, теперь Доктор впал в полную апатию. Опираясь спиной на бронзового льва, он завёл мысленную беседу с самим собой.

«Итак, что мы имеем?»

«Одежду не по сезону. Раз. Застряли в параллельной Вселенной — два. У нас угнали ТАРДИС. Три».

«Что ж, бывало и похуже».

В том, что ТАРДИС именно угнали, Доктор был уверен. Во-первых, телепортом и не пахло. Во-вторых, не сама же она ушла, в конце концов! В-третьих, об угоне свидетельствовал ровный квадрат не засыпанного снегом мрамора и двойная цепочка человеческих следов к нему. Если бы ТАРДИС, к примеру, увезли — были бы следы волока. С помощью вертолёта или дирижабля украсть её не могли никак — рядом с адмиралом не больно-то развернёшься. Значит, имел место действительно угон.

Вообще-то, такое случалось и раньше. Аж четыре раза — если считать, что сам Доктор завладел кораблём не совсем законно. Но именно нынешний случай был особым.

Фокус заключался в том, что для полёта ТАРДИС требовались не только чёрные дыры и ртуть, но и темпоральная энергия, порождаемая мозгом Повелителя времени. Иными словами, только Повелитель времени мог инициировать полёт ТАРДИС. А таковых он предполагал строго в единственном числе в лице самого себя.

Доктор уже почти приступил к мысленному пересчёту гипотетически причастных лиц. И хотя он так увлёкся своими размышлениями, что не заметил, как оказался почти засыпан снегом, кое-что всё же смогло вывести его из ступора. Через площадь шла женщина.

Если бы кто-то спросил Доктора, он ответил бы, что услышал её шаги — но правда в том, что разобрать что-либо отдельное на праздничной Трафальгарской площади было невозможно. Его как будто легонько толкнули в спину или подули в затылок — и он обернулся. За свою жизнь Доктор встречал множество женщин — королев и служанок, жриц и актрис, солдат и воровок — самых необыкновенных женщин, но всех их вместе взятых не заметил бы в этот миг. Он не успел увидеть её лица — только прямую спину в тёмно-синем пальто и завитки каштановых волос на затылке, от вида которых перехватывало дыхание. Наверное, поэтому у Доктора вдруг возникла настоятельная потребность остановить их обладательницу.

— Постойте, девушка!

Это не помогло.

— Девушка, который сейчас час? — Доктор, спотыкаясь и скользя по свежему снегу, побежал за ней, не дождавшись реакции.

— Мисс, да скажите хотя бы, какой нынче год! — в отчаянии воскликнул он, и тут она обернулась.

Какая-то часть Доктора понимала, что он выглядит, как полнейший идиот, да и вообще, невежливо так откровенно таращиться на незнакомку. Какая-то — но совсем-совсем малая, потому что всё остальное его сознание вдруг превратилось в пудинг. Да-да, в самый настоящий рождественский пудинг. Потому что это была вовсе не незнакомка. Потому что он, болван этакий, эгоист, запершийся в своих тесных рамках, и не подумал даже, что во Вселенной, где над Лондоном летают дирижабли, он в любой миг может встретить Розу Тайлер.

Это была она — и одновременно не она. Другая причёска, другой взгляд, совершенно другая улыбка. Но та же самая, родная до боли в груди, готовность помочь первому встречному. Тот же живой интерес в голосе. Те же морщинки в уголках глаз.

Он все миры готов был отдать сейчас за то, чтобы Роза просто подошла к нему и улыбнулась, как раньше: «Привет, Доктор». Но вместо этого она говорила что-то, чего он даже не слышал, и не узнавала его. А когда Роза коснулась его плеча своей маленькой ладошкой… это было похоже на разряд электрического тока. От этого Доктор ощутил потребность к действию — такую же сильную, как минуту назад — и принялся (а что ещё оставалось?) импровизировать.

Он и под страхом самой мучительной смерти не вспомнил бы, что болтал в тот момент. Он готов был назваться хоть королевой теней или танцевать, стоя на голове — лишь бы Роза никуда не уходила, не отворачивалась, не оставляла его одного. К счастью, она и не собиралась. Поэтому Доктор нашёл в себе силы молча кивнуть и идти следом, когда Роза предложила:

— Пойдёмте со мной. Выпьем кофе. Вы согреетесь и расскажете всё, что угодно.

Доктор чувствовал себя, как ребёнок, которого мама повела в кондитерскую, пока послушно шёл за Розой через площадь. Сейчас его совершенно ничто не волновало — ни пропавшая ТАРДИС, ни причины и способы внезапного перемещения между реальностями — ни, уж тем более, возможные последствия такого события. А когда он понял, что продолжает пялиться на затылок Розы — особенно на мягкие завитки каштановых волос — Доктор поспешно посмотрел куда-то вверх.

Вообще-то он просто отвёл глаза — но получилось именно вверх. Беда в том, что как раз в этот момент они подошли к кофейне, и Роза отвлеклась, отпирая замок. Доктор застыл на месте и не мог пошевелиться — потому что даже сквозь рождественские гирлянды проглядывали буквы вывески, складываясь в ясно читаемое название: «D?RLIG ULV STRANDEN».

Это было так, будто из яркого, весёлого подарка вдруг выскочил чёртик на пружинке со злобной рожицей. Как когда Доктор открыл двери ТАРДИС и обнаружил, что Земля пропала. Как если… Он теперь совершенно точно знал, что у Розы совсем не всё в порядке. Или, вернее, всё совсем не…

— На что вы так смотрите?

Удивлённый оклик Розы отрезвил его, и Доктор ответил, изобразив на физиономии улыбку и вполне естественное любопытство туриста:

— Просто пытаюсь прочитать название! Много лет не был здесь.

По её лицу пробежала тень, но самообладание быстро взяло своё.

— Это очень долгая история — даже если вы читаете по-норвежски. Пойдёмте скорее внутрь, и, может быть, я расскажу её вам сегодня. Пойдёмте! Иначе вы попросту замёрзнете.

Доктор мог бы ответить что-нибудь на тему, почему он не замёрзнет — но он был просто благодарен Розе за то, что она столько говорит. Потому что у него самого вдруг пропали все нужные и правильные слова — а неправильные произносить не хотелось.

Чтобы не заставлять Розу ждать, Доктор сделал шаг вперёд — и пропал навсегда. Внутри, в кофейне, пахло корицей, имбирём, кажется, парным молоком, пахло незнакомыми пряностями и, конечно же, хорошо обжаренными кофейными зёрнами; тёплые ласковые запахи обволакивали Доктора с ног до головы, пронизывая всё его существо. Это был рай. Голос Розы, немного торжественный, проник сквозь сладкую пелену:

— Добро пожаловать в «D?rlig ulv stranden»! Мой отец называет её Лондонской Тортугой.

* * *

Земля-2. Лондон. Трафальгарская площадь. 25 декабря 2017 года, 19:58.

За что Дон не только любил, но и очень уважал брата — тот никогда не строил из себя взрослого, если происходило что-то действительно интересное. И почти без вопросов пускался в любое приключение — будь то кража пирожков с маминой кухни (дело крайне опасное) или тайное проникновение в неисследованную синюю будку, к которой надо ехать через полгорода.

Многие в детстве лазили в шкафы и кладовки — кто-то просто прятался, кто-то представлял, что там секретный проход или сказочная страна. Или космический корабль. Но не всё сразу.

Когда замок поддался, и двери открылись, пропуская Дона и Тони внутрь, и вместо тесной будки они оказались в очень большой и светлой комнате… Это было самой настоящей фантастикой!

— Какая она огромная! — воскликнул Тони, хлопая глазами от безграничного удивления. — Дон, ты только посмотри! И пульт управления как у настоящего шаттла!

Пока Тони восторженно скакал по комнате, Донаван вышел наружу и удостоверился, что будка — по-прежнему будка. Это было странно. И так здорово!

— Дон, давай полетим на луну! — раздался изнутри вопль Тони, и Донаван быстро зашёл, прикрыв за собой дверь: ещё услышит кто или увидит; по непонятной причине он ни с кем не хотел делиться находкой.

Брат смотрел на него ошалелыми глазами, и он решился высказать догадку:

— Тони, на этой штуке мы взаправду можем на луну слетать.

— Это как — взаправду? — не поверил Тони. — Объясни!

— Вообще-то… Вообще-то я уже видел, как она летает.

Джеки Тайлер была из числа тех счастливых женщин, для которых все, попадавшие в поле зрения, автоматически становились родными детьми. Что уж говорить о собственном внуке. Над Донаваном Джеки ворковала круглые сутки, поэтому, едва научившись ходить, он научился ускользать от объятий заботливой бабушки.

Поэтому неудивительно, что Дон, когда бабушка, переодевавшая его к Рождеству, вышла на минутку, тут же оказался за портьерами. Это не было попыткой избежать ужина, на котором всегда бывала толпа чужих людей и орава шумных детей — Дон знал, что это бесполезно. Но за портьерами, по крайней мере, можно было ловко потерять галстук-бабочку, от которого жутко чесалась шея.

Стараясь не шуметь, он замер — хоть немного свободы! — и вдруг увидел на тёмном небе яркую полоску падающей звезды. То, что это была не звезда, и оно летело, а не падало, стало понятно сразу. «Звезда» резко изменила траекторию на спираль, стремительно увеличиваясь в размерах — из маленькой точки она вскоре превратилась в светящееся пятно. А к тому моменту, как Дон, рискуя попасться бабушке, раздобыл бинокль, над центром Лондона по широкой спирали медленно снижалась хорошо различимая синяя будка. Её он не спутал бы ни с чем на свете.

— Хорошо мы с тобой сегодня в прятки играем, — прокомментировал рассказ брата Тони. — Но как ты узнал, куда идти?

— Я не знал… Ну, в голове, — ответил Дон. — Просто почувствовал.

— И ты сможешь сделать так, чтобы она полетела на луну? — подозрительно спросил Тони: одно дело — телевизор запустить, а тут…

— Не знаю, — нахмурился Дон; это всё было так невозможно, что он стал всерьёз сомневаться, что будка прилетела сюда по его желанию. — Надо попробовать!

* * *

Земля-2. Лондон. Трафальгарская площадь. «D?rlig ulv stranden». 25 декабря 2017 года, 22:09.

— Простите, как? — удивился Доктор, чуть дрожащими руками помогая Розе снять пальто.

— Мой отец любит исторические романы о пиратах, — пояснила она.

— Так это ваше заведение? — спросил он, устраиваясь на высоком стуле у стойки, пока Роза мыла руки; не то чтобы он предполагал отрицательный ответ — но нужно было что-то спросить, а красноречие, похоже, взяло отпуск.

— Да, моё.

— Значит, Лондонская Тортуга? — подкупающе улыбнулся Доктор; ему хотелось, чтобы Роза говорила, чтобы рассказала, как живёт, как для неё — для них — прошли последние несколько лет; он готов был так же жадно ловить каждую крупицу информации, как недавно разглядывал себя и её в их общем прошлом. Таком далёком, таком невозможном, что происходящее сейчас его гениальный мозг Повелителя времени воспринимал как ещё один сон — просто ради самосохранения.

— Не слишком похоже на притон? — Роза чуть приподняла брови.

— Нет-нет, что вы! — Доктор выставил перед собой ладони в защитном жесте. — Я совсем не проводил аналогию с притоном, хотя Тортуга знаменита в первую очередь так. Тут что-то другое, верно?

Как же он любил играть в загадки! Пока Роза ставила турку на огонь, Доктор ускоренно перебирал в голове все когда-либо прочитанные земные романы о пиратах, но ничего важного, ничего нужного или подходящего припомнить не мог. Но можно попробовать и с другой стороны…

— Но почему всё-таки «D?rlig ulv stranden», позвольте узнать?

В следующую секунду Роза положила на стойку левую руку с двумя кольцами. Доктор тотчас же мучительно пожелал провалиться сквозь землю, если б только мог. Любопытный кретин!

— Это желание моего покойного мужа, — ответила она. — D?rlig ulv stranden — бухта в самом сердце Норвегии, памятное для нас место.

Роза говорила спокойно, но Доктор видел, каких усилий ей это стоит.

— Простите, — вырвалось у него.

— Ничего страшного, — она улыбалась уже легко и спокойно. — Сейчас я принесу чашки, и будем пить кофе.

Роза ушла на другую сторону стойки, пропав с его глаз, а он сидел, поражённый сложившейся мозаикой. Желание покойного мужа. D?rlig ulv stranden. Тортуга. Место встречи потерявшихся в море.

* * *

Земля-2. Лондон. Трафальгарская площадь. 25 декабря 2017 года, 20:10 — 20:37.

«Интересно, это — сигнал тревоги, катапульта или стоп-кран? В шаттле вообще бывает стоп-кран?» — думал Тони, глядя на большую мигающую красную кнопку. Он мог бы с таким же успехом думать и вслух — брат бы ему не ответил. С того момента, как Дон научился ходить, Тони Тайлер регулярно наблюдал картину «Донаван и что-то новое». Стоило только ему заметить что-то, ещё не изученное (не рассмотренное, не пощупанное и не засунутое в рот) — и Дон пропадал для окружающего мира минимум на полчаса. До нынешнего момента Тони думал, что с возрастом это пройдёт. Но вот сейчас, когда брат исследовал каждую кнопочку, каждый рычаг и каждую панель, он начал сомневаться в верности своих суждений.

— Дон? — проверил Тони. — Что скажешь?

Ответа не было. Удовлетворённо хмыкнув, он отправился вглубь корабля — по коридору, который уходил в противоположную от двери сторону. Почему Тони решил, что это космический корабль? Он всегда мечтал полететь в космос, а эта странная штука была похожа именно на то, что для этого нужно.

Особенно далеко Тони зайти не успел. Сначала он чуть не застрял в архиве. По крайней мере, комната, из которой на него посыпались листы бумаги, была похожа на архив. Потом прошёл через абсолютно пустой зал, как будто скопированный с холла Национальной галереи — и оказался в библиотеке. Любого другого нормального ребёнка — или просто человека — в первую очередь удивило бы то, что библиотека совмещена с бассейном.

Но Тони поразило количество книг. Все четыре стены были заняты стеллажами, верхние полки которых терялись в высоте. Увы — много времени на изучение этого богатства ему не дали. Тони успел заняться только третьей книжкой. Первые две были на незнакомых языках, а картинки пугали воображение. Помещение вдруг вздрогнуло сверху донизу, пол закачался под ногами, грозя пролить воду на ботинки, и издалека раздался голос Дона:

— Тони, получилось! У меня получилось! Мы летим!

* * *

Земля-2. Лондон. Трафальгарская площадь. «D?rlig ulv stranden». 25 декабря 2017 года, 22:14.

Роза была в сильном смятении. Обычно она не откровенничала с посетителями кофейни. Конечно, она не сказала этому незнакомцу ничего, что не сказала бы любому другому человеку, проявившему сходный интерес. Но… При этом ей не пришло в голову — а теперь и не удалось бы, поздно — надеть привычную маску радушной хозяйки, надёжно прячущую эмоции. Как будто он вовсе не был незнакомцем.

Роза отмахнулась от назойливой мысли, как от осы. В самом деле — чушь. У неё была прекрасная память на лица — так сказать, отпечаток выбранной профессии. Чушь. И всё-таки Роза выглянула из-за бара. Чтобы удостовериться, что никогда раньше этого человека не видела.

Он сидел, подперев рукой лохматую голову, словно размышлял о чём-то очень сложном или просто сильно устал. Совсем ещё мальчик, подумала Роза. На вид не больше двадцати-двадцати трёх, а у неё не повернулся бы язык назвать его юношей. Прежде она видела такое несоответствие возраста и внешности только у солдат и… Нет. Стоп. Не думай об этом, Роза Тайлер, сказала она себе, открывая нужные дверцы.

И уже доставая из шкафа две большие чашки — для кофе, который она сварила, нужны были именно большие чашки — Роза поймала себя на том, что мысль-оса вернулась. Как будто он вовсе не был незнакомцем.

Она снова выглянула из-за бара на секунду. Он сидел, глядя в пространство, и улыбался своим мыслям. И было что-то такое в этой улыбке, в этом прищуре, в этих жестах… как у фокусника… что-то странное, что-то знакомое!

«Зелёная луна. Общепринятый символ госпиталей».

«Но лучше я воспользуюсь своим знанием о методе трансвременного удаления в целях нейтрализации остаточной электрозаписи. — Что? — Перезапишу кассету».

Нет, не может быть! Этого просто не может быть!

«Вы, люди, постоянно думаете о смерти. Вам кажется — слишком много яиц или мяса могут вас убить, или глобальное потепление, или астероиды. Но вы никогда не думали, что может случиться невозможное — и вы выживете!»

И не был человеком.

Ведь к чему нормальному человеку — вообще человеку — спрашивать, какой на дворе год? Вечно выскочит наружу, не посмотрев, где он и когда… Роза помнила каждую секунду, проведённую рядом с Доктором — и каждая секунда сейчас неумолимо возвращалась к ней.

«И тебя… А какой сейчас год? — Ё-моё, сколько же ты выпил! Две тысячи пятый, первое января! — Две тысячи пятый… Знаешь, что? Думаю, тебя ждёт отличный год!»

Розе стало дурно. Словно всю боль, которую Доктор испытывал в тот далёкий миг, сейчас отдали ей. Но тогда — ведь это не мог быть он? Ведь не мог?.. Она бы запомнила. Она бы запомнила и обязательно узнала его потом!

Розе казалось, что сама Вселенная перевернулась вверх ногами. Не потому что Доктор сейчас сидел за стойкой её кафе, отделённый всего лишь баром. Но потому что в ту минуту, когда она была ему нужнее всего на свете, она его бросила — одного. Большие кофейные чашки выскользнули из рук и плавно, как в замедленной съёмке, упали на пол, разлетаясь на части, но Роза даже не заметила этого, замерев в одном своём предательском: «Увидимся!»

El Dorado, golden prison

Sheer perfection, sheer despair

How can one who knows such splendor

Feel the answer lies elsewhere?

(Elton John, “Queen of cities”)

(Эльдорадо, золотая клетка,

Сущее великолепие, сущее наказание,

Как должен чувствовать себя видевший эту красоту,

Зная, что ответ — не здесь?)

* * *

Земля-2. Орбита планеты. 25 декабря 2017. 20:41 по часам Тони Тайлера.

В космосе было круто. Хотя сначала Тони чуть не стошнило, а только потом он понял, что они летят в космосе. Но обо всём лучше по порядку.

Когда он рванулся на крик Дона о том, что они полетели, Тони было совсем не до восторга. Ему казалось, что пол с потолком вот-вот поменяются местами, всюду вокруг что-то гудело и искрило, лампочки наверху болтались и мигали, как при землетрясении. А Дон смеялся, судорожно вцепившись в какой-то рычаг, чтоб не упасть, и вопил:

— Получилось! Надо было всего лишь…

Но что там было «всего лишь», он поведать брату не успел — корабль резко накренился в противоположную сторону. К счастью, ненадолго — но Тони был уверен, что так они протянут не слишком долго.

— Что ты нажимал?! Дон, что ты нажимал?!

Тони сам ухватился за край панели, как за спасательный круг.

— За тобой, на клавиатуре! Потом те колесо и насос! — Дон мотнул головой. — И этот рычаг!

Тони переварил полученную информацию: кажется, брат держался за педаль газа, отжимая её до предела.

— Дон, отпусти рычаг!

— Не могу!

Он и в самом деле не мог — без риска разбиться; корабль болтало, как шлюпку в шторм.

— Может, это и есть турбулентность?! — предположил Дон сквозь вой двигателя.

— Может, не надо было лезть в эту консервную банку?! — разозлился Тони, хорошо приложившись коленом.

В тот же миг их сильно встряхнуло по вертикальной оси. Тони был готов поклясться, что это не было совпадением.

— Ты знаешь, как затормозить?! — безо всякой надежды спросил он.

Их снова взболтнуло, как шейкер, и Дон не смог ответить. Тони проклял печенье, с которым пожадничал полтора часа назад.

— Так мы разобьёмся или врежемся во что-нибудь!

Корабль опять встряхнуло, и он чуть не прикусил язык.

— Кажется, она обиделась на консервную банку! — выдал идею Дон, пытаясь перенести левую руку на что-то другое.

Одновременно с его словами корабль дернулся в четвертый раз — еще сильнее, чем раньше.

— Я извиняюсь!!! — заорал Тони на всякий случай, уже не различая верх и низ.

Встряски прекратились, и, когда Дону удалось отцепиться от предполагаемого рычага ускорения, Тони, не думая, со всей дури ударил кулаком по большой красной кнопке. То, что это, вообще-то, глупо — нажимать стоп-кран во время полета, и что это мог быть совсем не стоп-кран, он подумал уже потом.

* * *

Земля-2. Лондон. Трафальгарская площадь. «D?rlig ulv stranden». 25 декабря 2017 года, 22:14.

Иногда Доктор считал себя гением. Регулярно, если честно. Иными словами, как правило, он был счастлив, что столько мыслей одновременно умещаются в его голове — но иногда это было мукой. Триста лет назад, покидая холодный норвежский пляж, Доктор сказал: «Эта реальность закрывается. Навсегда».

Он не лгал тогда. Он точно знал, что именно так и должно быть, что так и будет. Что рядом с Розой — самый надёжный человек в обеих Вселенных. Что у них будет куча ребятишек, дом с настоящими дверьми и одна ипотека на двоих. И долгая, счастливая жизнь. Никаких трагедий, никакой боли, никаких утрат.

Так когда же, чёрт побери, он допустил ошибку?! Как мог быть слеп настолько, что принял желаемое за действительное, плод своего воображения за видение временного потока?!

Доктор одним глазом глянул в сторону бара, за который ушла Роза. Милая, сильная, храбрая… Роза Тайлер, защитница Земли. Молодая незнакомая женщина с грустными глазами. Девочка, прошедшая десятки миров, чтобы встретиться с ним. Девочка, ради которой он переодевался в Санта-Клауса. Которую не забыл, даже отказавшись от своей собственной природы.

Разве заслужила она новые потери и новые разлуки? Неизвестно, как он попал в эту Вселенную и насколько сможет здесь задержаться. Роза пока ещё не узнала его — а назавтра вряд ли вспомнит странного парня со здоровенным подбородком. Нужно было скорее уходить — пока не стало слишком поздно.

Звон разбитых чашек словно разбудил Доктора, вызвав включение аварийного режима. Он с лёгкостью перемахнул через стойку, чудом не опрокинув на себя турку и не подпалив штаны, и в мгновение ока был около Розы.

Она собирала острые осколки нежными тонкими пальцами, отчего у Доктора резко возникло ощущение неправильности происходящего. Дурацкое, человеческое.

— Не нужно! Вы можете порезаться… — он присел рядом и стал помогать.

— Что вы! Мне не впервой…

Если бы Доктор не был так занят собственными переживаниями, то услышал бы, как надтреснуто прозвучал голос Розы. Более того, потрудись он поднять на неё глаза, то увидел бы проступившую на миг сквозь прошедшие годы прежнюю Розу Тайлер. Трогательную девочку с удивлённо вздёрнутыми бровями.

Но этот миг был упущен — и когда Доктор оторвал взгляд от разбитых чашек, на него снова смотрела наполовину чужая женщина с печальной улыбкой.

— Говорят, посуда бьётся к счастью, — вспомнил он земную примету, отчаянно желая, чтобы она сработала.

— Говорят.

Подбирая битый фарфор, оба больше не проронили ни слова.

Доктор понимал как никогда ясно: ему нельзя здесь оставаться, это слишком рискованно. Рано или поздно Роза его узнает, и тогда… Определённо, лучше не думать об этом.

Но если он выпьет всего лишь чашку кофе… Ведь ничего не изменится, правда? Только чашка кофе да полчаса времени — это такая незначительная малость?

Донна Ноубл могла бы тут заметить, что очень многое может начаться как раз с чашки кофе. Но, увы, именно её никак не могло быть в этой точке пространственно-временного потока.

* * *

Земля-2. Поверхность луны. 25 декабря 2017. 20:53 по часам Тони Тайлера.

Тони никогда не думал, что будет запросто гулять босиком по Луне. Нет, он всерьёз собирался стать космонавтом — пилотировать настоящий шаттл или, может, даже пассажирское судно. Ведь через несколько лет, когда он станет взрослым, технологии позволят людям жить на других планетах, и в космос будут улетать все, кто захочет. Но чтобы вот так… босиком?

…Когда он нажал на большую красную кнопку, они остановились так резко, что попадали на пол. У Дона при этом были глаза человека, который не понимает, как он и где оказался. Рядом с ним на боку валялась банка. В ней пузырьками булькал кислород, как в аквариуме, и плавало бледно-зелёное нечто. Тони испугался, что они угробили домашнего зверька хозяина этой синей будки.

Но они, похоже, наконец, приземлились. Интересно, куда. Хорошо бы не на голову президенту.

Тони вышел наружу с намерением срочно это выяснить… вернее, почти вышел. Он открыл дверь, занёс ногу для шага — да так и замер. Снаружи не было ничего. Так подумал Тони в первое мгновение, а потом понял, что ничего — это и есть космос. Мириады светящихся точек, куда ни глянь. Звёзды, планеты и целые туманности… Тысячи неизведанных миров и систем. Целая галактика — как на ладони. В одном Тони был уверен точно — ничего столь же прекрасного, столь же величественного он ещё никогда не видел.

— Ух ты!

Дон, оказывается, уже был у него за спиной. Более того, он беспечно подошёл к краю и сел, свесив ноги за борт. Сначала Тони возмутила такая наглость, но потом он последовал примеру брата. И ещё некоторое время они сидели, вдвоём болтая ногами над бездной.

Первым нарушил тишину Тони:

— Знаешь, я теперь верю, что желания сбываются.

Дон кивнул и просто ответил:

— Я тоже.

— Как думаешь, мы сможем полететь на Луну? — несерьёзно спросил Тони.

Ещё, конечно, его беспокоило, смогут ли они вернуться на Землю, пока их не потеряли. Но любопытство надёжно заглушало жалкие потуги совести.

— Сможем! — звонко ответил Дон, вскакивая на ноги, чтобы вернуться к панели управления.

— Погоди! — всполошился Тони: ещё один такой же полёт он боялся не пережить.

Но пока он запирал дверь (мигом представив, как здорово будет в неё выпасть) и снимал куртку, Дон успел добраться до кнопок. Рядом с большой и красной была клавиатура, как у старинной печатной машинки — Тони видел такие в кино. Чуть сбоку и выше висел монитор. На него-то и глядел, задрав голову, Дон.

— Во время полёта менялись только последние цифры, — заметил он.

— Эти?

Тони неосторожно ткнул пальцем в монитор — и на нём тут же появилась модель…

— Ой! Это же Солнечная система!

В верхней строке рядом с прежними цифрами загорелись новые. От первого набора они отличались отсутствием концовки.

— Попробуй Землю нажать! — попросил Дон, не достававший до монитора.

Хотя Тони гораздо сильнее хотелось нажать Юпитер с его кучей спутников, он ткнул в Землю. Правда, чуть не попал в Марс — модель двигалась. Теперь на экране осталась только Земля — но на ней можно было разглядеть очертания континентов — и маленький шарик луны, вращавшейся вокруг планеты. Не дожидаясь подсказки, Тони ткнул пальцем в этот шарик. На Луне стало возможно различить кратеры, а второй набор цифр снова изменился.

— Дон, ты помнишь, что нажимал? — заговорщически улыбнулся Тони; брат подмигнул ему в ответ, и, выбрав точку на Луне и нажав «Enter», он добавил: — Тогда поехали!

А через две минуты они гуляли босиком по Луне; удивлялись, почему могут свободно дышать и не чувствуют разницы в притяжении; и пытались сквозь далёкие облака и циклоны разобрать, каким местом к ним повернута Земля.

* * *

Земля-2. Лондон. Трафальгарская площадь. «D?rlig ulv stranden». 25 декабря 2017 года, 22:17.

— Вы будете что-нибудь с кофе? — улыбнулась Роза, ставя перед Доктором дивно пахнущую чашку. — Пирожных нет, но есть имбирное печенье, венские вафли, кексы, помадка и, кажется, рахат-лукум.

Он несколько секунд задумчиво глядел, как поднимается парок над чашкой, а потом умильно наклонил голову набок, чуть прищурился и выдал:

— Простите… А у вас есть мармеладки? Очень хочется мармеладок.

Роза рассмеялась и полезла в один из многочисленных шкафчиков. Ей впервые за долгое время было так легко смеяться. Ей вообще давно не было так легко — говорить, думать, дышать… Она не гадала, почему Доктор соблюдает инкогнито — но и не собиралась раскрываться сама. Пусть думает, что она его не узнала. Потому что иначе расставание окажется намного больнее — ведь когда-то он должен будет лететь дальше. Хотя она точно бы не отказалась поздороваться с ТАРДИС…

— Угощайтесь, — она поставила перед Доктором яркую коробку с мармеладными мишками. — Не стесняйтесь, ешьте. Запас огромный — мой сын их обожает.

— Ваш шын? — переспросил Доктор, толком не прожевав, отчего Роза опять чуть не засмеялась. Она с трудом сдержала себя.

— Мой сын, Донаван.

Розе так много хотелось Доктору рассказать, о стольких вещах его расспросить! Но как сделать это, не выдав себя? Хотя… Марта однажды объяснила, что такое «синдром попутчика». «То, что надо!» — уже решила Роза, но Доктор её опередил:

— У вас есть сын, сейчас Рождество, а вы не спешите домой?

— Так уж повелось, — она отпила кофе, потому что горло вдруг сдавило. — Дома сейчас шумная вечеринка, много гостей. Моя мама ужасно любит такое, а папа… — Роза замялась.

— Ужасно любит маму? — подсказал Доктор.

— Верно, — она улыбнулась. — Ещё у меня есть младший брат, Тони. Они с моим сыном очень дружны и постоянно что-нибудь выдумывают.

— А вы?

— По праздникам я всегда отпускаю помощниц и не закрываюсь, пока есть посетители. Иногда отец присылает за мной шофёра, иногда возвращаюсь на такси. А с семьёй обедаю днём.

— Не любите шумных компаний?

— Это мамина привилегия, — Роза тихонько фыркнула и пояснила: — Шумные компании.

Доктор подумал, что если что-то и может ни капельки не меняться со временем — так это привычки Джеки Тайлер. И не удержался от смешка — а через секунду они хохотали вдвоём. Потом Доктор стал рассказывать Розе про места на Земле, где успел побывать, и свои приключения. В скорректированном, конечно, виде — но всё же не слишком. Он назвался журналистом — и совершенно не заметил, как взлетели при этом брови Розы. Он рассказывал про карнавал по случаю дня города в Монтенегро (умолчав, что сам заложил краеугольный камень ратуши). Рассказывал про то, как побывал в древнем храме ацтеков — опять же, забыв, что сам чуть не стал жертвой их жутким богам. Уже за второй чашкой кофе — про то, как наблюдал за ныряльщиками ама у берегов Окинавы. По совершенно мирной причине — лечил насморк.

Роза, в свою очередь, говорила много — но при этом касалась только последней пары лет. Забавные случаи на работе, отцовский бизнес, мамин характер, шалости мальчишек… Доктор с трепетом в душе увидел, что её способность подмечать малейшие и удивительнейшие детали, извлекать из обыденности увлекательные истории никуда не пропала. Он с удовольствием слушал про то, как Джеки Тайлер регулярно ставит цветы мужу на бумаги. Как из-за этого Пит Тайлер для каждого документа имеет два запасных экземпляра и хранит их в сейфе, в офисе. Как мальчишки отвоевали под игры весь чердак и балкон, превратив свою территорию в смесь музея, склада и командного пункта. Всё это было так по-человечески, так необыкновенно!

— Для меня было бы честью познакомиться с вашими сыном и младшим братом! — горячо воскликнул Доктор.

— Прошлым летом это было бы небезопасно! Они тогда играли в индейцев… — смеясь, ответила Роза; Доктор вздрогнул на указание времени, но она не заметила. — На следующий год хочу поехать в Мексику, возьму их с собой.

На самом деле про Мексику до этого момента Роза даже не думала. Но само присутствие Доктора, наверное, подталкивало её к идеям — и спустя несколько секунд мысль о поездке казалась не такой уж плохой. В конце концов, она уже непривычно долго для себя сидит на одном месте…

— Тогда обязательно навестите Ла-Пас! Дурацкое, конечно, название — но красота! Красота и отличная кухня! Лучший буррито во всём мире!

— Обязательно запомню ваш совет, — Роза снова сдерживалась, чтоб не улыбаться до ушей: объятый энтузиазмом Доктор всегда представлял собой занимательное зрелище; и сейчас он выделывал руками невообразимые жесты, каждый раз промахиваясь мимо чашки с кофе; корчил странные рожи; вообще, не совсем понятно было, как ему удаётся усидеть на стуле.

Звякнул колокольчик, и она вспомнила, что не заперла дверь. Её впервые — впервые с момента открытия кафе — привели в досаду возможные гости. Но всё оказалось не так уж плохо. Открылась дверь внутреннего зала, и Роза радушно и искренне улыбнулась вошедшим, подумав, что здорово будет познакомить Доктора с этими замечательными людьми.

Доктора же в это время посетили мысли совершенно иного характера. Автоматически развернувшись на звук, он только успел подумать, что Рождество — воистину время чудес. Никогда он ещё не получал их столько, сколько сегодня. После чего мозг отключился, и тело наблюдало за происходящим самостоятельно и немного отстранённо.

Первой вошла красивая рыжая женщина. У неё были большие тёмные глаза и уже заметный живот. Бледная кожа и длинный шарф в шотландскую клетку. Следом за ней, пропустив даму вперёд, вошёл мужчина. Почти того же роста, не самой заметной внешности. С чуть весёлым, уверенным, тёплым взглядом и немного усталой улыбкой.

Пара подошла к стойке, удивлённо взглянув на Доктора, и женщина спросила, подмигнув ему:

— Кто это тут говорил про буррито?

В ответ он смог только сглотнуть и расплыться в совершенно глупой улыбке.

* * *

Земля-2. Поверхность луны. 25 декабря 2017. 22:14 по часам Тони Тайлера.

Если Тони до нынешнего вечера ни за что не поверил бы, что будет вместе с братом ходить босиком по Луне, то Дон — что на Луне бывает скука. Самая настоящая скука — даже при том, что это он выдумал снять ботинки! Гораздо больше, чем Луна и весь космос вместе взятый, его внимание притягивала синяя будка, которая привезла их сюда. И в то время как Тони всё ещё бродил снаружи вместе с найденным внизу телескопом, Дон вовсю изучал главную комнату.

Он с первого раза запомнил, какая последовательность действий позволила ему завести эту машину. Дону даже казалось, что он понимает, как что работает, стоило только прикоснуться. Но ему надо было точно знать, за счёт чего она летает, почему они могут дышать без скафандров, почему их не высосало в космос, когда Тони открыл дверь… И это было гораздо интереснее, чем второй час ходить по Луне.

В общем, оставив, в конце концов, брата наедине с телескопом, Дон ушел внутрь — и успел весьма много. Для начала он поднял с пола банку-аквариум и убедился, что существо в ней скорее живо, чем нет. Потом нашёл крепление, из которого выпала банка, и вставил её на место, хорошенько закрутив болты.

Затем обнаружил под панелью управления три разных молотка. Для полного счастья не хватало лишь карандаша и блокнота. И только Дон об этом подумал — ему под руку попался новенький толстый блокнот и остро заточенный карандаш.

— Это мне? — громко спросил он в пустоту и, не получив ответа, добавил: — Спасибо!

Дон почему-то был уверен, что машина в синей будке живая. И что это именно «она». И, тем не менее, было странно получить от неё в подарок карандаш с блокнотом, едва это пришло в голову.

Выразив благодарность, Дон не стал терять время: он постарался зафиксировать в блокноте всё, что понял об управлении. Потом наскоро дорисовал те детали, которые нельзя было узнать по описанию. Большая красная кнопка осталась без картинки, зато обзавелась подписью «аварийное торможение». Эти слова Дон узнал от деда, и так было лучше — ему казалось, что там, где собрали эту машину, не знают слова «стоп-кран».

Как раз когда он на время отложил блокнот, с Луны вернулся Тони с телескопом наперевес. Дон так и подумал — «с Луны» — и улыбнулся собственным мыслям.

— Тони, давай попробуем сами задать координаты! — выдал он только что пришедшую в голову идею.

— Ты разобрался, как? — брат, отложив телескоп, подбежал ближе.

Теперь они стояли перед монитором рядом — Тони и Дон на табуретке.

— Я думаю, надо сначала выбрать Землю… или просто поменять последние цифры.

— Погоди, а как ты поймёшь, что мы попадём не в жерло вулкана?

— Мне кажется, тут есть система безопасности! — уверенно заявил Дон, продолжая изучать монитор.

— Ладно, — согласился Тони, не успевая следить за действиями брата. — У этой машины обязательно должен быть журнал!

— Я не хочу домой. Чуть попозже… Как раз и гости разъедутся.

— Да я не о том! Может, посмотрим, где она приземлялась раньше?

— Мысль! — одобрил Дон, возвращая экран в исходное состояние. — Только где тут журнал? Ввод координат я нашёл…

Пока брат безуспешно пробовал разные кнопки на экране, Тони посмотрел на часы. Почти одиннадцать. Наверняка, мама их уже потеряла. Хотя с другой стороны — могла подумать, что они убежали в сад, и занялась гостями. Хорошо. Если что — скажут, что поехали в город и потерялись. Почему-то мысль о том, чтобы рассказать маме правду, Тони в голову не пришла.

— Нашёл! — воскликнул рядом Дон.

Тони отвлёкся от часов. На экране светились длинные и очень похожие ряды цифр. Где-то на десятой строке они менялись, но у всех более ранних было окончание «1».

— Смотри, у этих один на конце, а у этих — два, — озвучил его мысль Дон. — И нигде нет троек или четверок.

— Давай попробуем любые координаты, а если что — вернёмся по карте, — предложил Тони; он не хотел терять время на разгадки, подумать можно было и потом.

— Как сюда летели? — спросил Дон, выбирая строку.

— Ага. Ну что, поехали?

— Поехали!

Тони нажал «Enter» и приготовился к встряске, Дон что-то нажимал, вытягивал, дёргал — и они полетели. В этот раз они не неслись с такой сумасшедшей скоростью, как прежде, и их не трясло, как монету в консервной банке. Держаться, однако, было по-прежнему необходимо — и Тони забыл, что собирался следить за экраном. Когда же он вспомнил об этом, то почти испугался:

— Дон, она меняет координаты! Сама! Мы летим не туда!

«Хотя какая разница!» — подумал он тут же, а через миг, всё-таки крепко встряхнув их, машина остановилась. Сгорая от любопытства, мальчишки выбежали наружу. И — не в первый уже и не в последний раз — резко затормозили, поражённо разинув рты.

Снаружи была комната. Детская с тёмно-синими в звёздах обоями, большой лампой на потолке, шкафом и кроватью. Около неё на ковре лежала брошенная книга. Прямо напротив Дона и Тони стояла девочка. Симпатичная маленькая чернокожая девочка с огромными от удивления глазами.

Очень храбрая девочка, как подумал Дон секундой позже.

Она первая шагнула вперёд и протянула им руку для знакомства:

— Привет. Меня зовут Сара. А вас?

Приходит день, приходит час,

Приходит миг, приходит срок,

И рвётся связь,

Кипит гранит, пылает лёд,

И лёгкий пух сбивает с ног,

Что за напасть.

И зацветает трын-трава,

И соловьём поёт сова,

И даже тоненькую нить

Не в состояньи разрубить

Стальной клинок,

Стальной клинок.

(«Песня волшебника» из к/ф «Обыкновенное чудо», стихи Ю. Ким)

* * *

Земля-2. Лондон. Трафальгарская площадь. «D?rlig ulv stranden». 25 декабря 2017 года, 23:04.

Роза встретилась с Эми и Рори Уильямсами липкой мокрой зимой четыре года тому назад. Тогда она только-только купила помещение под кофейню, вместе с отцом работала над бизнес-планом и заново училась жить.

Их дружба началась четвертого января 2014 года, когда Роза повезла сына на регулярный осмотр к педиатру. Доктор Миллиган была неизменно вежлива, спокойна и хорошо относилась к детям. Поэтому Роза сразу пресекла попытки матери отвести Дона к другому, более известному врачу.

— Здравствуйте, миссис Тайлер, проходите, — доктор Миллиган была, как всегда, сама доброжелательность. — Привет, Донаван!

— П’ивет, доктой Майта! — радостно воскликнул Дон, забираясь на стул.

— Пррривет, — произнесла она, выделяя звук «р».

— Пйииивет! — послушно повторил Дон.

Роза вместе с доктором Миллиган одобрительно улыбнулась и тут заметила молодого человека в белом халате в дальнем углу кабинета. Он, смутившись от внимания, привстал:

— Марта, я, наверное, выйду…

— Я вовсе не против, — Розе не хотелось кого-то беспокоить.

Молодой человек сел на место, доктор Миллиган сказала:

— Миссис Тайлер, позвольте представить: мой однокурсник Рори Уильямс.

Через несколько часов Роза изучала эскизы жены Рори, одновременно слушая её соображения по поводу кофейни, лондонцев и жизни вообще. Эми оказалась не только талантливой художницей, но и удивительным, по-осеннему тёплым человеком. Щедро делясь этим теплом со всеми вокруг, она была подобна яркому вихрю, неукротимому водовороту красок.

…Через пару недель выяснилось, что Дон вполне выговаривает звук «р» и уже некоторое время всех вокруг дурачит.

…К концу весны доктор Миллиган превратилась в просто Марту. Как это произошло, Роза и сама не заметила. Она вовсю готовила кофейню к открытию и бывала там гораздо чаще, чем дома или где-то ещё. Налаживала связи с поставщиками, контролировала установку оборудования, проводила собеседования с потенциальными помощниками. Только название было выбрано давно.

…А к июлю, когда Лондон встретил «D?rlig ulv stranden», и заинтересованные люди разглядели устройство интерьера, на Эми один за другим посыпались заказы. Теперь уже ей было не до посиделок, как недавно Розе. Они редко собирались вчетвером, но тем б?льшим праздником становилась каждая встреча.

— Кто это тут говорил про буррито? — протянула Эми, подмигнув Доктору; уже полгода она с нормальной для беременной женщины частотой удивляла окружающих своими вкусами.

— Перед вами — Амелия и Рори Уильямс, — театральным жестом указала на друзей Роза.

— Эй! — Эми вспыхнула от возмущения, но тут же переключилась на Доктора: — Никто не зовет меня Амелией. Просто Эми. Очень приятно!

— Очень! Очень приятно! — он по очереди тряс руки обоим супругам, сияя, как ёлочная игрушка. — Джон. Джон Смит!

К счастью, никто не увидел, как Роза закатила глаза.

* * *

Земля-1. Лондон. Уотлинг-стрит. 25 декабря 2017. 22:15 по часам Тони Тайлера.

Она первая шагнула вперёд и протянула им руку для знакомства:

— Привет. Меня зовут Сара. А вас?

— Меня — Дон.

Ладошка у неё была сухая, тёплая и совсем небольшая — словно игрушечная.

— А меня — Тони. Почему ты одна так поздно?

Пока брат расспрашивал Сару, Дон принялся изучать комнату. Вообще, ему было непонятно, зачем Тони задаёт столько вопросов. Ведь всё и без них ясно. Наверняка, у неё родители на работе задержались или в гости ушли. Так всегда бывает.

А Сара, хоть и маленькая совсем, кажется, интересная. Вон, как рисует! Над столом висело много картинок. В основном — звёзды, но были и другие, и среди них выделялся большой и очень полосатый тигр. Тони, в отличие от неё, совсем рисовать не умел. У самого Дона немного лучше получалось, но не настолько. Глядя на рисунки Сары, Дон немножко завидовал.

Больше них его удивила только книжка на ковре. Никто из его одноклассников не читал просто так, чтобы не было скучно. Покосившись на хозяйку комнаты, которая, держа за руку Тони, заглядывала внутрь будки, Дон взял книжку в руки.

«Питер Пен». Книга была открыта на середине, и он по привычке пробежал глазами пару строк. «Временами её тревожило, что Джон помнит родителей только приблизительно, а Майкл уже успел поверить в то, что Венди и есть их настоящая мама. Венди это пугало. Она даже придумала для них контрольные работы, вроде тех, которые…» Дон закрыл глаза, помотал головой и открыл их обратно. Текст не изменился. Что за ерунда?! Он «Питера Пена» неделю назад читал, дедушка подарил на день рождения! И там не было никакого Майкла!

— Тони, тут что-то не так!

Ему никто не ответил, и Дон обернулся. Часы на тумбочке показывали восемь. Брата уже не было в комнате.

— Тони! — снова позвал он, бросив книгу на кровать.

— Что?! — Тони выскочил из будки, как ошпаренный. — Что-то случилось?

Дон выдохнул, как будто не ожидал, что он откликнется. Всё это было странно.

— Тони, тут что-то неправильно! — горячо зашептал Дон. — Время на часах, и этот Майкл в книге!

— Какой Майкл? — совершенно не понял Тони.

— Вот именно! Не должно быть там никакого Майкла!

— Погоди, Дон. Скажи нормально. Где — там? Что за Майкл?

Дон, начиная злиться, всё-таки попробовал объяснить:

— В «Питере Пене», — он махнул в сторону брошенной книги, — появился какой-то Майкл. А я точно помню, что его там не было. И время на часах не то!

Тони вздохнул, сверил сарин будильник со своими часами и скрестил руки на груди.

— Они просто неправильно идут. А с Майклом ты мог и напутать.

Дон возмущенно засопел и собрался ответить что-нибудь едкое, но тут из глубины будки раздался голос Сары:

— А для чего эта ручка?

Мальчишки, не сговариваясь, рванули внутрь.

* * *

Земля-2. Лондон. Трафальгарская площадь. «D?rlig ulv stranden». 25 декабря 2017 года, 23:04.

Роза знала наверняка, что Доктор — величайший гений во Вселенной, но иногда ей казалось, что он — идиот. Нет, ну надо же! «Джон Смит»! И он ещё хочет остаться неузнанным! Действительно, либо он полный кретин, либо… у него слишком сильный эмоциональный шок.

Присмотревшись, Роза поняла, что права. Этот юный лохматый Доктор с заплатами на локтях глядел на Эми и Рори так, словно увидел привидение. Может быть, там, за Пустотой, в другом мире у него были свои Эми и Рори?

А он продолжал поочерёдно трясти им руки, помог Эми сесть и расцеловал обоих. Пока «Джон Смит» в цветистых выражениях поздравлял с Рождеством его жену, Рори попросил:

— Роза, погрей нам молока, пожалуйста.

— А рыбные палочки? — тихонько спросила она.

— Молчи! — прошипел Рори; его, как врача, иногда пугали вкусы беременной супруги. — Может, и не вспомнит.

Тем временем поток восторгов Доктора временно иссяк, он на секунду замер, и Эми удивлённо, с толикой возмущения спросила:

— Что это вы на меня так уставились?

— Вы… Вы очень похожи на мою тёщу! — воскликнул Доктор, хватаясь за чашку с кофе.

Эми расхохоталась, держась за живот.

— Мне пока светит быть только свекровью! Роза, поздравь, мы ждем мальчика! — крикнула она.

Роза вернулась с молоком, и Эми поглядела на неё в недоумении, по-детски надув губки:

— А где мои рыбные палочки?

На лице Рори, стоявшего за её спиной, отразился священный ужас: этот продукт Эми поглощала в буквальном смысле слова ящиками.

— Кончились! — не моргнув глазом, соврала Роза.

— Вот, есть мармеладки! — одновременно с ней предложил Доктор.

На одну долгую секунду все присутствующие, кроме Эми, задержали дыхание. А потом она, радостно воскликнув: «Ух ты!» — притянула коробочку с мармеладными мишками к себе.

— Спасибо, друг! — шепнул Доктору Рори.

— Я вшё шышу! — громко заявила Эми, запивая мармелад тёплым молоком. — Как вкушшно!

Роза, мягко улыбнувшись, поставила перед Рори ароматный фруктовый чай.

* * *

Земля-1. Лондон. Трафальгарская площадь. 25 декабря 2017 года, 22:23 по часам Тони Тайлера.

Снаружи, на площади, по-прежнему шёл снег. Первым выглянул Дон, опасливо проверяя, где они приземлились. К слову сказать, на четвёртый раз ему ещё лучше дались полёт и парковка, а Тони — наведение координат. Точку отмечали по карте, «методом тыка», не экспериментируя с цифрами. Трафальгарскую площадь выбрали после того, как Сара, на минуту прекратив всё трогать и задавать вопросы, грустно сказала, что в прошлое Рождество ходила сюда с бабушкой. На ёлку.

Куда делась бабушка в это Рождество, Дон спросить не успел. Тони посмотрел на него так, как иногда смотрела мама — и решение о взлёте было принято незамедлительно. Долетели вполне спокойно — Дон очень старался, хотя и не совсем отдавал себе в этом отчёт. Удостоверившись, что колонна адмирала Нельсона надежно скрывает их от глаз матери, которая могла в любой момент выйти из кофейни или выглянуть в окно, он крикнул Тони и Саре:

— Приехали! Как раз!

Девочка тут же подбежала к Дону и потянула его за рукав:

— Пошли скорее! Пожалуйста!

— Подожди, — ответил он, снимая с себя тёплую зимнюю курточку и надевая её на Сару.

Тони, подойдя к ним, одобрительно кивнул брату: они так увлеклись, что девочка отправилась в путешествие только в пижаме и шерстяных носках. Критически оглядев Дона — на нём оставались ещё рубашка и толстенный свитер — Тони сказал Саре, подставляя спину:

— Забирайся.

Не в носках же ей по снегу гулять. А ещё у Тони в голове на миг промелькнуло воспоминание, что кто-то — не папа — точно так же таскал его самого.

Выходя последним, Дон запер дверь на ключ, как эгоистичный коллекционер прячет свои сокровища от посторонних глаз. Они сразу направились к ёлке, Тони с Сарой на закорках — чуть впереди, внимательно глядя под ноги. Когда они обогнули колонну и оказались на краю толпы, гулявшей на площади, Дон обернулся и отдал честь адмиралу. Он втайне мечтал однажды стать таким же героем.

Тони пытался обойти толпу так, чтобы Саре было лучше видно ёлку. Дон пробирался следом. Пару раз он попробовал, вытянув шею, рассмотреть мамину кофейню, но безуспешно. Наконец, они остановились в удобном для обзора месте. Пока Сара что-то объясняла Тони — Дон не слышал — он сам пытался разглядеть низ ёлки. Он ни разу ещё не был на площади в само Рождество. В прошлые года бабушка приводила его сюда уже после Нового года, и к тому же днём.

Дону всегда казалось, что в само Рождество площадь становится другой, особенной. И ему очень хотелось её увидеть — вот так. Как сегодня. Поэтому Дон не сразу услышал, как Тони зовёт его.

— Чего тебе?

Дон сказал это довольно грубо, но Тони даже не заметил. Он был явно чем-то встревожен.

— Пойдём обратно, Дон. Заболеете ещё.

— Да ладно, мы же недолго тут…

— Ну пожалуйста! — добавила Сара. — Ещё чуть-чуть!

— Ты, вообще-то, тяжёлая! — смеясь, возмутился Тони, но Дон заметил, что улыбка у него ненастоящая.

Что бы там ни было, похоже, лучше послушаться. А объяснения с брата он потом получит.

— Пойдём! — поддакнул он Тони.

Сара капризно скуксилась — она не хотела уходить с площади. Но Дон незаметно подмигнул ей, и девочка улыбнулась, покрепче ухватившись за шею Тони. У самого подножия памятника какой-то дед спросил у них время. Тони странно на него посмотрел, ничего не сказав — и почти побежал дальше. Дону пришлось очень спешно пробормотать: «Извините!» — чтоб не отстать от брата. Старика утянул к ёлке темнокожий мальчишка не старше Сары, а они скоро достигли синей будки. И тут, пытаясь нащупать на шее цепочку с ключом, Дон похолодел. Ему казалось, что колонна вместе с адмиралом сейчас рухнет им прямо на головы, потому что ключа на месте не оказалось.

* * *

Земля-2. Лондон. Трафальгарская площадь. «D?rlig ulv stranden». 25 декабря 2017 года, 23:42.

Смеясь над тем, как Рори и Доктор подкалывают друг друга, Роза мимоходом взглянула на часы. Огромные, в форме штурвала дирижабля — подарок кого-то из отцовских партнёров. Она, вообще-то, не любила часы — но в публичном месте им быть полагалось. Без двадцати полночь. Роза знала, что скоро наступит неловкий и, наверное, странный момент прощания. Сначала уйдут Эми и Рори, сказав, что уже поздно. Ну а Доктор… Не могут же они бесконечно болтать за кофе, притворяясь, что не знают друг друга?

В компании друзей ей всегда хотелось смеяться и плакать, снова хотелось жить во всю ширь, а мысли обретали лёгкость и ясность. И вот сейчас она поняла, что забыла одну исключительно важную вещь. Забыла, что это такое — когда рядом Доктор. Не муж, не отец её сына. Просто Доктор. Несуразный, неумолкающий, нелогичный, невозможный… Живой. Не её. Чужой. Но целый и невредимый, продолжающий спасать Землю от инопланетян и инопланетян от людей, находящий одну неприятность вслед за другой.

— Роза, как ты смотришь на то, чтобы поболтать тет-а-тет, без мальчиков? — громким шёпотом, наклонившись к ней, предложила Эми.

Роза помотала головой: нельзя вот так выпадать из реальности. А «мальчики» уже смотрели на них в недоумении и даже с некоторой обидой. Эми это, конечно же, ничуть не смутило.

— Рори, покажи Джону мою любимую стену! А мы с Розой перекинемся парой слов.

— О чём? — возмутился Рори, но дорогая супруга уже стащила его со стула.

— О своём, о женском! — добавила она, подталкивая мужа в спину.

Доктор, само собой, поторопился за ним, а Роза решительно ничего не понимала.

— Амелия Уильямс, ты что вытворяешь? — спросила она, когда их не могли услышать.

Та хихикнула, пожав плечами:

— Ну а что? — и на строгий взгляд Розы велела: — Давай, рассказывай!

— О чём?

— Не о чём, а о ком, — поправила Эми. — О Джоне. Кто он такой, откуда, как вы встретились?

Роза вздохнула, призывая себя к терпению. Уже два раза подруга пыталась познакомить её с мужчинами. Надо отдать должное вкусу Эми, кандидаты были достойными. Оба были умными, весёлыми, хорошими людьми… Но как объяснить, что в её жизни был, есть и всегда будет только один человек? Что все остальные, какими бы прекрасными они ни были — попросту не он? Роза вздохнула снова и будничным тоном пояснила:

— Журналист — ты же сама слышала. Я его сегодня первый раз в жизни вижу — и, скорее всего, последний. Так что…

— Прости, — поникла Эми.

— Ничего, — улыбнулась Роза, приходя в себя. — Лучше расскажи, как у вас дела.

— Что это за «любимая стена»? — поинтересовался Доктор, когда они прошли в соседний зал.

— Эми обустроила здесь всё, и стена — предмет её особой гордости, — ответил Рори.

Если бы Доктор мог сказать, что он хотя бы немного знает этого Рори, он бы заметил, что мысли его, похоже, не согласуются со словами. Выражение лица, которое он видел сейчас, слишком напоминало того Рори. Когда тот обдумывал нечто важное, собирался с духом ради чего-то, но вслух выдавал первое, что подсовывало сознание. Доктор мог бы предположить, что Рори сейчас даст одинаково бессмысленные ответы на любой вопрос. Можно было спрашивать его об устройстве человеческого организма или же об устройстве Вселенной — ценность ответов не изменилась бы. Доктор вовремя напомнил себе, что это не тот Рори.

— Ну, так и где же знаменитая стена?

Пока Рори стоял, с серьёзным выражением лица засунув руки в карманы брюк, Доктор изо всех сил честно старался выглядеть беззаботным. Получалось ли? Кто знает.

Рори махнул в сторону, где должно было располагаться окно, и Доктор повернул туда голову. Вся северная стена… Три метра в высоту, семь метров в длину. Огромная стена, обтянутая синим сукном — насколько можно было понять, глядя на свободные места. Чистых синих пятен оставалось не так уж много — хотя занято было не больше двух третей площади, если сосчитать.

Всё же остальное… До сих пор Доктор не совсем понимал, почему Пит Тайлер назвал эту кофейню Лондонской Тортугой. И часть его относила это на счёт собственного эгоцентризма. Но теперь, кажется, понял. Сотни — может быть, даже и тысячи — маленьких кусочков бумаги были прикреплены к стене булавками, скрепками и прочей подручной ерундой. И на каждом из них был маленький кусочек человеческих мыслей.

«Нам надо встретиться и нормально поговорить. Виктория».

«Есть много хороших мест на земле, это правда. И я рад, что в тот вечер пришёл сюда, а не в какой-нибудь паб».

Это было забавно, трогательно — и это заполняло всё поле зрения, если подойти поближе, что Доктор и сделал. Здесь были поздравления, шутки, обращения, признания, номера телефонов и рисунки.

«Солнышко, мы с папой скучаем по тебе».

«Дай мне ещё пятнадцать минут!»

Фразы были разные — странные и не очень, по большей части довольно короткие и непонятные стороннему наблюдателю вроде него. Доктору вдруг стало не по себе — как будто он не имел права читать все эти слова, написанные совершенно не для него. А многочисленные записки словно сами притягивали взгляд — как если бы на стене стоял обратный фильтр восприятия.

«Арни, ты — труп, если не появишься к утру!»

«Встретим вместе следующий Новый год?»

«Алекс, если читаешь это — приходи домой».

«Йоу, ребята! Не удивляйтесь, просто заберите меня в пятницу с вокзала!»

«Сьюзан, жду тебя завтра на нашем месте. Алан».

Читать все эти замечательные, чудесные слова было так здорово! Хотя деликатное покашливание Рори, конечно, отвлекало.

«Я люблю тебя!»

Это значилось аккурат на уровне правого плеча Доктора, под очень интересным рисунком. На нём полупроглоченная жаба душила цаплю. Оторвавшись от этого необычного творения во избежание потери рассудка, Доктор обратил внимание на Рори, чей взгляд прямо говорил: «Наконец-то!» Однако вслух было произнесено нечто другое:

— Ну и как вам это, Джон?

Доктора, однако, этим было не обмануть. Даже если это был другой Рори, какие-то привычки и черты всё равно остались без изменений. Примерно так же выглядел знакомый ему Рори перед каждой серьёзной беседой. Которые он затевал довольно часто.

— Отлично. Просто великолепно! Потрясающая идея! — честно ответил Доктор. — Так что ты хотел мне сказать?

— Я не заметил, когда мы перешли на ты, — Рори воспользовался отсрочкой, но очевидно было, что своей идеи не оставил; голос его звучал довольно прохладно.

— Простите, — пробормотал Доктор; в самом деле, надо же было так забыться; оставалось надеяться, что при Розе он не сболтнул ничего лишнего.

— Пустяки, — тон Рори потеплел, но выражение лица по-прежнему было суровым. — Но я действительно хочу вам кое-что сказать, Джон.

Доктор почти догадывался, что именно, и смиренно ждал. К счастью, недолго.

— Мы слишком мало знакомы для подобных разговоров, и всё же я хочу вас предостеречь. Вернее, попросить, — Рори смотрел ему прямо в глаза, и Доктору стало не по себе. — Не играйте с ней. Роза потеряла мужа несколько лет назад, и всё ещё не до конца оправилась.

Это напомнило, как другой Рори давным-давно выговаривал Доктору. Что к нему нельзя подпускать людей. Что они меняются рядом с ним не в лучшую сторону. Доктор не помнил, что ответил тогда — но знал, что сказать сейчас.

— Вы действительно так думаете?

— Как? — нахмурился Рори.

— Что я слишком молодой, легкомысленный и, вообще, смотрю на жизнь под другим углом? И что мне лучше бы убраться подальше от Розы, пока не стало слишком поздно? — Доктор не хотел обижать Рори. Любого Рори. Поэтому, выдержав паузу, он постарался смягчить тон: — На самом деле, я рад, что у Розы есть такие друзья, как вы. Только никогда ей этого не передавайте.

— Извините, — смутился Рори. — Сам не знаю, что на меня нашло.

— Ничего, — Доктор хлопнул его по плечу, мысленно успев обругать себя за фамильярность. И, решившись, добавил: — Но мне правда пора.

Нужно было уносить ноги, пока у него ещё не совсем съехала крыша.

* * *

Земля-1. Лондон. Трафальгарская площадь. 25 декабря 2017 года, 22:40 по часам Тони Тайлера.

Дон не плакал уже очень, очень давно. С самой весны, когда он свалился с чердака и до крови ободрал обе коленки. Тогда было ужасно больно, но быстро зажило. А сейчас болело совершенно иначе.

Мама говорила, что он играл этим ключом, когда был совсем маленький и лежал в колыбели. Он не помнил. Дон протискивался сквозь гуляющую толпу, изо всех сил всматриваясь в снежную кашу под ногами. Ключа нигде не было видно. Может, его кто-то подобрал? Дважды Дону казалось, что он заметил край шнурка, затоптанный в снег, но оба раза это была всего лишь мишура.

Об него спотыкались люди, толкали его, ругались на детей, которые вечно шастают без присмотра. Снова упав и сбив ладони ещё больше, Дон заревел от обиды и отчаяния. Казалось, что мир вокруг рушится и перестаёт существовать.

Пройдёт много-много лет, и однажды он скажет брату спасибо. Именно за этот день. За это всё. Но сейчас Дон даже не сразу заметил, когда Тони вынырнул из толпы, схватил его за руку и, не слушая протестов, потащил за собой. Около памятника ему удалось вырваться.

— Не пойду!

Тони в ответ промолчал, но снова посмотрел так, как иногда смотрела мама. Дону было без разницы.

— Мы всё равно без ключа внутрь не попадём! — этот довод был последней спасительной соломинкой: ведь им обязательно нужно вернуться домой, а для этого необходимо попасть внутрь — значит, ключ точно найдётся, ведь иначе не может быть!

Тони присел на корточки напротив брата, положил ему руки на плечи, и строго, жёстко сказал:

— Мы не можем пойти в кафе твоей мамы. Оно… оно уже закрыто. Мы заболеем. Сара заболеет, — видя, что Дон, насупившись, слушает, но больше не спорит, он закончил: — Она маленькая. И здесь холодно. Пошли. А как дверь открыть — придумаем!

Дон послушался — а что ещё он мог сделать? Всё равно ключ уже не найти…

Около запертой будки на постаменте примостилась притихшая Сара. Каким-то чудом прохожие не обращали на неё внимания. Только теперь Дон заметил, что Тони тоже был без куртки — он постелил её девочке, чтобы та не стояла босиком на снегу. Ему стало стыдно — она ведь на самом деле маленькая…

— Давай, попробуем так дверь толкнуть. Посильнее, — угрюмо предложил он.

— А что… Деревянная, да и замок… Попробуем! — одобрил идею Тони.

Пока брат отогревал замерзшие руки, Дон заметил, что ручки у дверей очень высоко, и толкать придется плечом, как можно сильней. Это казалось ему… почти кощунством.

— И куда только родители глядят… — пробормотала какая-то старушка, проходившая мимо.

Тони кивнул: «Давай!» — и Дон толкнул ладонью тёплую деревянную дверь, не особо надеясь, что она так легко откроется. Но дверь поддалась.

* * *

Земля-2. Лондон. Трафальгарская площадь. «D?rlig ulv stranden». 25 декабря 2017 года, 23:51.

Эми и Рори остались внутри, пока Роза вышла проводить Доктора. Точнее, мистера Джона Смита — ну, да кому какое дело? Она совсем не удивилась, когда он объявил, что уходит. Она даже не расстроилась — в отличие от Эми. Ведь так и должно было закончиться, верно? Он был всего лишь незнакомцем, проходившим мимо, она — хозяйкой кофейни. И всё-таки прощаться было грустно.

Спроси её кто, почему, Роза ни за что б не ответила. Только сказала бы, что более глупого вопроса не найти ни в одной Вселенной.

Доктор снова казался ей всего лишь юным лохматым мальчишкой. Она отдала ему старое отцовское пальто, висевшее в кабинете, а Рори торжественно вручил свой шарф. Этот наряд, несмотря на нелепость, удивительно хорошо смотрелся на нем. Что она и заметила вслух:

— Вам идёт.

Чтобы не стоять на крыльце в молчании, не зная, как ещё оттянуть время.

— Не смейтесь, — с улыбкой ответил он, копая снег носком ботинка. — Спасибо, что угостили кофе. Правда, я не уверен, что смогу вернуть одежду, — он потянул себя за воротник пальто, торчащий из-под шарфа.

— Не думайте об этом, — отмахнулась Роза. — Считайте подарком на Рождество, вот и всё. Заходите, если снова будете в Лондоне. И удачи вам.

— Вам тоже, — кивнул он, думая о чём-то своём; мгновение задержался взглядом на ней и пошел прочь.

Вот, действительно, и всё.

Она постояла ещё некоторое время, зябко кутаясь в шаль и глядя ему вслед, но потом пересилила себя и пошла обратно, в тепло. Уже на верхней ступеньке её догнал оклик:

— Роза!

Какая-то часть её подумала, что он сейчас вернётся и скажет: «Привет!» Или что-нибудь ещё в том же духе, чтобы дать ей понять, что он — это он. Доктор. И уж точно не случайный прохожий. Но он сложил руки рупором и прокричал:

— Пообещайте, что больше не будете встречать Рождество на работе!

— Обещаю! — крикнула она в ответ и быстро сбежала внутрь кофейни. Спряталась, как в детстве под одеяло, и, прижавшись спиной к закрытой двери, прошептала:

— Идиот! Какой же идиот…

* * *

Земля-2, Лондон. 25 декабря 2017 года, 22:30.

Дон уткнулся лбом в холодное запотевшее окно кэба и сжал зубы, чтобы не зареветь снова. За своим горем он не заметил, как они практически вернулись домой. Тони, кажется, сердился на него, но Дону не было до этого никакого дела…

…Тони и в самом деле сердился на брата, но совершенно иным образом, нежели могло показаться со стороны. Незнакомый с ним человек сказал бы, что Энтони Тайлера злила необходимость быть нянькой младшему ребенку. Это было бы правдой, но только отчасти.

Тони был уверен, что вокруг происходит нечто очень странное и одновременно очень важное. Это пугало его. А невозможность обсудить происходящее с Доном — раздражала до дрожи.

Он понимал, что брат потерял важную для него вещь и не мог сейчас думать ни о чём другом, но понимал только головой.

Странности начались ещё в комнате Сары, но Тони махнул на них рукой. «Тони, тут что-то неправильно! Время на часах, и этот Майкл в книге!» Надо было сразу обратить внимание. Потом они полетели на ёлку, и странности сначала тихонько постучали Тони по плечу, а затем прихлопнули, точно мухобойкой.

До этого он несколько раз бывал с отцом на Рождественской площади. С его слов Тони знал, что в десять часов всегда прилетает дирижабль. Когда они заходили в будку, было начало девятого. С тех пор прошли два с половиной часа, но дирижабля не было и сейчас. Это слегка настораживало Тони, но радость малышки Сары слишком захватила его, чтобы придать такой чепухе должное значение.

Пока Сара возбуждённо скакала у него на спине, что-то показывая и рассказывая, Тони заметил время на чужом телефоне: 20:26.

В голове сразу щёлкнуло: «И время на часах не то!» Это было нехорошо.

Машинально он посмотрел в сторону кофейни сестры. И не сразу понял, что именно видит, из-за расстояния и шока. Простая каменная кладка вместо резной вывески из мореного дуба. Жалюзи вместо гирлянд и фонариков. Красно-белые флажки с кленовым листом.

Когда они взлетали отсюда два с половиной часа назад, он не смотрел в ту сторону. Но Энтони Питер Тайлер точно знал, что канадское посольство, располагавшееся кварталом западнее, никак не могло переехать за два дня, что он здесь не был.

Дон спорил, Сара капризничала. Потом ещё этот ключ!.. Как будто что-то не давало им уйти, но Тони был исполнен решимости. Отец нечасто говорил с ним о своём бизнесе, но из этих разговоров Тони вынес достаточно многое. В том числе и то, что необъяснимые странности — не к добру.

В конце концов им просто крупно повезло. Невзирая на то, что Дон так и не смог найти ключ, они попали внутрь будки. Дверь… открылась просто так. Тони до сих пор не верил, что такая удача бывает. У него к тому моменту уже отваливались уши.

Пока он задеревеневшими пальцами выставлял координаты, Дон собрался и принял управление. Слава Богу. Потому что Тони понятия не имел, как сдвинуть эту будку с места.

Они быстро и почти без тряски доставили Сару домой. И вовремя — выйдя в её комнату, они услышали стук двери где-то в доме и звонкое мужское: «Сара! Малая, ты где?»

— Это Люк! — испугалась девочка и крикнула в ответ: — Я здесь! Не входи!

Дон быстро пожал ей руку на прощание:

— Пока!

Тони добавил:

— Увидимся, маленькая.

И поторопил брата вернуться к панели управления. Уже улетая, они слышали сквозь двери и гул мотора: «Люк, не заходи!» Тони от всей души надеялся, что они успели исчезнуть незамеченными. Он не хотел, чтобы у храброй малышки Сары из-за них были проблемы со старшими.

Попадание домой оказалось не такой проблемой, как боялся Тони. Ему удалось вызвать список последних координат, и методом проб и ошибок — повторив визит на луну — они попали, куда надо. Напугав пару слишком внимательных старушек, мальчишки вернулись туда, откуда стартовали.

Первым же делом Тони обошел колонну Нельсона, и убедился, что дирижабль и кофейня сестры на месте. Вторым делом посмотрел на часы. Десять минут двенадцатого…

Мама наверняка потеряла их! А чипы, зашитые в куртки, они раздавили!

— Дон, пора домой, — объявил он брату, возвратившись к будке.

Был, конечно, вариант пойти к Розе — получить по чашке горячего шоколада и согреться — но тогда пришлось бы объяснять, что они здесь делают в такой час. Брат, поникший и хмурый, стоял на пороге.

— Дон, поехали домой, — повторил Тони. — У меня деньги остались, на такси хватит.

Он взял брата за руку и повёл в сторону угла, на котором стояло два кэба. На половине дороги Дон обернулся, и будка мигнула им вслед фонарём на крыше. Это тоже было странно, но не более всего остального.

Тони обрадовался, когда увидел того же весёлого таксиста, что вёз их сюда.

— Ну что, нагулялись, ребятки? — встретил он их.

Тони, кивнув, спросил:

— Подвезёте обратно?

В кэбе было тепло и уютно, он быстро согрелся, хотя его ещё немного трясло. Пока Дон отвернулся к окну, Тони думал, что сказать маме. Всё зависело от того, насколько давно их ищут. И насколько незаметно получится пробраться в дом. Хорошо, если выйдет залезть на чердак и сделать вид, что они всё это время играли там.

По просьбе Тони водитель высадил их на некотором расстоянии от дома. Добродушно усмехнувшись, он взял плату и уехал.

— Если что — мы были в парке, — сказал Тони брату. — А теперь пошли скорей, замёрзнем.

Через полчаса, лёжа в кровати под толстым одеялом, он никак не мог уснуть и думал, что им слишком везло, что так попросту не бывает. Их отсутствие даже не было замечено, их никто не потерял. Мать застукала их, уже пролезающих в дом через окно в прачечной, и поверила примитивному вранью, что они играли в саду. Их, с ног до головы в снегу, быстро отправили под горячий душ и спать. Всё. Никаких упреков, никаких нотаций.

Обычно после такого везения с ними случалось что-нибудь скверное, и теперь Тони не мог сомкнуть глаз, несмотря на усталость.

Дон же в соседней комнате, хоть и был подавлен пропажей ключа, крепко заснул, едва бабушка погасила свет.

* * *

Земля-2, Лондон. Особняк Тайлеров. 26 декабря 2017 года, 00:39.

Пит Тайлер в сомнении отошёл от задней двери, что вела в сад. Роза была гораздо больше похожа на него, чем Тони. Но иногда общий язык с ней отыскать было куда труднее, нежели с сыном. Пит находил себе оправдание в том, что он впервые увидел Розу всего несколько лет назад, когда она уже была взрослой. Но с каждым годом это оправдание становилось всё более неубедительным.

«Брось, — сказал он себе, — десять — это уже не несколько».

Взял с кресла плед и решительно вышел в сад, к дочери. Правда заключалась в том, что временами Роза становилась старше, отстранённее и холоднее, чем кто-либо из тех, кого он знал. И Пит не всегда понимал, что с этим делать.

Яблони были засыпаны снегом, который продолжал падать с неба большими мягкими хлопьями. Из-за этого — особенно если прикрыть глаза — казалось, что они стоят в цвету. Пит вспомнил, как возмущён был, когда Джеки без его ведома пригласила бригаду садовников, перекопавших весь задний двор и засадивших его чахлыми деревцами. Шло время, деревца выросли, окрепли и теперь прекрасно цвели каждый год. А особенно празднично уже пять вёсен подряд одевалась та яблоня, в тени которой сейчас спряталась его взрослая дочь.

— Ты вернулась весёлая, а теперь сидишь здесь. Я могу чем-то помочь, Роза? — спросил он, укрывая её пледом и садясь на скамейку.

Роза плотнее закуталась в плед и благодарно прижалась к отцу. Прошло некоторое время, прежде чем она тихо проговорила:

— Пап, ты помнишь его?

Пит не сразу нашёлся с ответом. Не было смысла уточнять, о ком идёт речь — но как подобрать слова, чтобы не растревожить её душевную рану?

— Да, я помню, — ответил он, обнимая дочь одной рукой. — Конечно, я его помню. Он был, наверное, лучшим человеком из всех, что я встречал.

Роза уткнулась лбом в отцовское плечо, а Пит продолжал, с теплотой вспоминая Доктора:

— Я буду всегда благодарен ему за то, что мне не придётся умирать одиноким богатым сумасбродным стариком. Он подарил мне семью, которая у меня есть сейчас, и я никогда этого не забуду.

— Ты — не забудешь, — подтвердила Роза, вытирая глаза.

— Я. Ты. Мама. Разве этого мало?

Пит не знал, что ещё сказать. Джеки утверждала, что ему гораздо легче удаётся утешить дочь, когда она вспоминает мужа. Но он не был так в этом уверен, и молился, чтобы однажды боль Розы утихла, уступив место светлым воспоминаниям. Сегодня, как и всегда на Рождество, она вернулась домой за полночь. Уставшая, как обычно, когда работала допоздна. Но в этот вечер, даже уходя в сад, Роза улыбалась. Украдкой, словно боясь, что кто-то заметит и отнимет радость. Такой улыбки Пит не видел у неё уже несколько лет.

— Не знаю, — шмыгнула носом Роза, по-прежнему прижимаясь к отцу, как маленькая девочка. — Я ничего не знаю, пап. Но иногда я представляю, что бы он делал и говорил, если бы был с нами. Как гордился бы Доном. Как снова баловал бы Тони. Как ругался бы с мамой, — голос у неё дрожал, и от этого у Пита болело сердце. — Помогал бы тебе с твоими проектами, ходил бы в паб с друзьями… Почему у нас всё это есть, а у него нет? За что?

Не в силах продолжать, Роза разрыдалась, вцепившись в отцовское плечо худыми пальцами. А Пит Тайлер, кажется, наконец нашёл правильные слова.

— Роза, — позвал он дочь, отрывая её от себя. — Роза… — повторил он, крепко держа её за плечи и глядя в глаза; сейчас он вдруг понимал её с небывалой ясностью. — Послушай меня внимательно, дочка. Я не знаю, о чём Доктор думал, но уверен: он не хотел, чтобы ты горевала по нему, закрывшись от всего света. Он был замечательным, храбрым, сильным человеком — и мы никогда, никогда его не забудем. Но ты должна жить — и не винить себя в том, что счастлива, хотя его больше нет рядом.

Роза обхватила отца обеими руками, расплакавшись ещё сильнее, но теперь Пит знал, что эти слёзы принесут сердцу дочери облегчение.

* * *

Доктор опустил иглу на пластинку, и библиотеку заполнили звуки виолончели. У каждой вещи здесь была особая история. Например, пластинку эту подарил ему, собственноручно подписав, великий тенор Рене Колло почти тысячу лет назад… Доктор никак не разделял взглядов композитора, но музыка помогала ему размышлять, приводя образы в голове в некоторый порядок. Так многое произошло сегодня, так многое изменилось и так многое сделалось неизменным для него, что разум Повелителя времени разрывался на части.

— Что, старушка, отправилась за приключениями без меня? — спросил он, лёжа на спине и глядя в бесконечную высь.

ТАРДИС ответила лишь тишиной. То, что она исчезла из Лондона и вернулась, было ясно, как день. Но куда и каким образом улетал его корабль, Доктор интересоваться не стал. Это могло подождать: загадки лучше всего решать на трезвую голову. И что-что, а здравомыслящим он себя назвать сейчас не мог.

Время текло, бурлило, останавливалось и меняло направление, его вихри кружились перед взором своего последнего Повелителя. Но даже при этом Доктор и представить не мог, что сейчас идёт единственная его спокойная ночь из очень и очень многих…

…Через несколько часов он проснётся и отправится в консольную с намерением разобраться в произошедшем. Проверит состояние далека и найдёт его прежним. Под приборной панелью он обнаружит блокнот, несколько листов в котором будут исписаны и изрисованы весьма неразборчиво. В дальнем углу увидит незамеченную накануне тёплую куртку. Но подумать и тем более понять, что всё это означает, уже не успеет.

Потому что в этот же самый момент ТАРДИС неожиданно затормозит, снаружи будут слышны звуки стрельбы вперемешку с отчаянной руганью, и Доктор отправится решать насущные проблемы, снова оставив загадки на потом.

You and I, we were one

And I swore I'd stay forever

But they say all good things

Come to an end,

My friend.

(Rooster — “Angels calling”)

(Ты и я, мы были одним целым,

И я клялся, что останусь навсегда,

Но говорят, что все хорошее

Кончается,

Мой друг)

* * *

Земля-2, Лондон. Трафальгарская площадь. 26 декабря 2017 года, 10:47.

Любой, кто провёл в Лондоне хоть сколько-нибудь значимое время, знал, каким разным может быть город. Но всякому, кто начинал считать, что изучил его целиком, Лондон с ловкостью кукольника показывал новое лицо.

Женщина, объезжавшая Трафальгарскую площадь этим утром, не была в городе уже больше двух лет и не считала его хорошо знакомым. Однако тишина, царившая вокруг, была для неё неожиданностью. Пара встречных машин и едва ли десяток прохожих — вот и всё, что она заметила.

Она не без радости обнаружила, что заведение, в которое она собиралась, открыто. Малолюдность также играла женщине на руку: она могла спокойно задать все вопросы, которые хотела, и получить на них ответы.

«Не витай в облаках, — сказала она себе, — повезёт, если услышишь хоть что-нибудь полезное».

Несмотря на весь опыт, она чувствовала себя стажёром. Новичком, который идёт на своё первое задание. Дилетантом, которым когда-то и являлась.

С такими мыслями она припарковалась, проверила, всё ли взяла, и, включив сигнализацию, направилась к двери под вывеской «D?RLIG ULV STRANDEN».

* * *

Земля-2, Лондон. Особняк Тайлеров. 26 декабря 2017 года, 10:47.

Джеки Тайлер с комфортом устроилась на диване, взяла с журнального столика чашку и включила телевизор. Дети ещё спали. Роза уехала спозаранку. Пит только что умчался в офис по каким-то срочным делам. Можно было спокойно выпить чаю, посмотреть утренние новости, а потом приготовить завтрак.

Джеки по опыту знала, что мальчишек, набегавшихся с вечера, до полудня пушкой не разбудишь. Она бы и сама сейчас нежилась под тёплым одеялом, но привычка вставать вместе с мужем, чтобы как следует накормить его перед работой, уже давно была сильнее лени.

По телевизору транслировали позавчерашний концерт одной певички. Она была моложе Джеки лет на тридцать, но уже имела силиконовый бюст и две операции по подтяжке лица, как писали в Интернете. Миссис Тайлер переключила канал. На другом говорили о беспорядках во Франкфурте. На третьем шла передача про браконьеров. Четвёртый был спортивным, а на пятом прыгала по сцене всё та же певица. Решительно нажав на пульте «выключить», Джеки прервала этот порочный круг. Чай без телевизора гораздо лучше помогал проснуться — особенно после вечеринки накануне.

— Доброе утро, мам!

Тони возник в гостиной как всегда неожиданно и забрался на диван рядом с матерью. Джеки ласково поцеловала сына и взъерошила его рыжую макушку.

— Мам! — возмутился он, потирая щёку, в которую пришёлся поцелуй.

— Давай умывайся, буди Донавана, и приходите завтракать! — она ещё раз чмокнула Тони, прежде чем он успел спрыгнуть с дивана, и отправилась на кухню; позабытая чашка так и осталась одиноко стоять на журнальном столике.

Через четверть часа кухня заполнилась волшебными запахами жареного бекона и горячего какао, который Джеки разливала по чашкам. Затем она разложила яичницу по тарелкам и расставила их на столе. Потом красиво свернула салфетки, которые мальчишки обязательно развернут через минуту и перемажут в кетчупе — а их всё не было.

И когда уже Джеки потеряла терпение — в конце концов, завтрак остынет! — и собралась пойти наверх и поторопить детей с умыванием, с лестницы послышалось паническое: «Маааам!»

— Ну что они ещё натворили! — уперев руки в бока, она пошла навстречу сыну.

Тони практически скатился с лестницы кубарем и, запыхавшись, пробормотал:

— Мам! Там! Дон!..

— Пойдём, — велела Джеки: что бы там ни было, лучше она посмотрит на это сама.

* * *

Земля-2, Лондон. Трафальгарская площадь. «D?rlig ulv stranden». 26 декабря 2017 года, 10:48.

Сегодня Роза приехала в кофейню рано, задолго до открытия. Спокойно переоделась, прибралась, включила кассу. Нужно было ещё составить заказ на январь. Такие дела она всегда откладывала на дни, когда посетителей было мало — вроде сегодняшнего. С десяти часов к ним зашло всего трое, и Роза сомневалась, что до одиннадцати наберётся пятеро.

На другой стороне дороги, прямо напротив входа в кофейню, остановился чёрный джип. «Что ж, — подумала Роза, убирая из списка фильтры для кофе, — может быть, это четвёртый».

«Четвёртая», — поправила она себя, когда из джипа вышла дама. Это была, похоже, одна из многочисленных бизнес-леди. Они не оставляли работу даже в праздники и забегали выпить маленькую чашечку эспрессо, как правило, рано утром или в обед. Высокий каблук, классическое чёрное пальто, безупречная укладка.

Дама похлопала себя по карманам пальто, и этот жест, совершенно выпадающий из образа, заставил Розу невольно улыбнуться. Отложив планшет, она запустила кофеварку. Больше нигде в Лондоне нельзя было найти такой кофе, как у неё.

Звякнул колокольчик, открылась дверь в зал. Роза подняла голову, чтобы поприветствовать гостью, но отработанные до автоматизма слова застряли в горле.

Говорят, что путешествия во времени меняют восприятие человека раз и навсегда. И сколько бы потом лет он ни провёл, оставаясь на одном месте, смотреть на мир по-прежнему уже не сможет. Роза знала, что от двери до стойки ровно девять шагов — именно столько у неё было на размышления.

Её затруднения мог понять любой, кто встречал хорошего друга после долгих лет разлуки, потому что женщину, вошедшую в кофейню, Роза знала. Почти то же лицо, немного другие привычки в одежде, некоторые перемены в поведении. Мог бы понять любой, потому что Роза встречала её не далее как вчера и не видела того, что видела сегодня.

Обычный человек подумал бы, что спятил или стал жертвой обмана зрения. Однако Роза чуть менее полугода назад, подтверждая свои водительские права, проходила медкомиссию. И потому была уверена, что с головой и с глазами у неё полный порядок.

Эти мысли заняли два шага. Ещё за три она перебрала все возможные варианты: клон, дальняя родственница, путешествие во времени, путешествие между измерениями, пластическая операция, робот-автон, двойник…

Отбросив два последних за неправдоподобностью, оставшиеся три шага гостьи Роза всерьёз прикидывала, стоит ли раскрывать свои мысли перед ней. На девятом она, как хорошая хозяйка, приветливо улыбнулась и спросила:

— Доброе утро, мэм. Чашечку кофе?

— Пожалуй. Один эспрессо, — ответила ей Амелия Уильямс.

Она была старше, она не была беременна, она по-другому одевалась и говорила абсолютно другим тоном. Она смотрела Розе в лицо — и не узнавала её, что отметало вариант путешествия во времени. Но она по-прежнему, без сомнений, была собой.

* * *

Земля-2, Лондон. Гранд-отель “Corinthia”. 24 декабря 2017 года, 19:21.

Рори Уильямс, доктор медицины тридцати шести лет, находился в Лондоне в служебной командировке. В данный момент никаких эмоций по этому поводу он не испытывал. Заняться в отеле было особенно нечем — материалы из института выносить запрещалось, а ночевать там не позволяла Эми. Собственно, жену Рори сейчас и ждал, коротая время за первым томом «Основ геологии» Чарльза Лайеля. Книга была подарена коллегами на Рождество; взгляды, высказанные в ней, по большей части безнадёжно устарели, но предположения Лайеля по поводу климата и растительности силурийского периода Рори нашёл исключительно любопытными. В чём-то они опережали науку своего времени, и Рори уже задумался, не имел ли Чарльз Лайель некоторых интересных знакомств, как его внезапно и безжалостно оторвали от чтения.

В прихожей громко хлопнула дверь, и, не успел Рори выйти навстречу жене, та сама вбежала в комнату. С годами Эми становилась всё серьёзнее и спокойнее, да и на шпильках обычно не бегала… Но прежде чем Рори спросил, что случилось — прежде чем он вообще что-либо предпринял, Эми обнаружила супруга, подлетела к нему и, присев на корточки рядом с креслом, воскликнула:

— Ты не поверишь! Ты просто не поверишь, что я нашла!

Рори наверняка знал сейчас только одно: два часа назад Эми отправилась выпить кофе с коллегой из Нью-Йорка. Куда они пойдут, о чём станут говорить, будут ли пить что-то крепче кофе — он не интересовался. В конце концов, Эми была большой девочкой и могла позвонить, если бы что-то понадобилось. Рори даже не знал, когда она вернётся, и потому сейчас представить не мог, почему его жена вдруг стала похожа на саму себя в день их свадьбы. На ту себя, которая, подобрав юбки, перелезла через их свадебный стол. Ему, собственно, ничего не оставалось, кроме как покорно развести руками в вопросительном жесте.

Эми же достала из кармана пальто какую-то бумажку, тщательно разгладила её, прижав к груди, и сообщила:

— Мы с Кэролайн пришли в одну кофейню — тут, неподалёку. В ней есть стена, где все оставляют друг другу записки. И кто-то оставил там вот это.

Эми положила листок на колени мужу, и убрала ладонь, открывая обзор. Рори почувствовал, как по его лицу расползается глупейшая улыбка. На листке синим фломастером весьма похоже была нарисована ТАРДИС. И, как будто этого было недостаточно, внизу красовалась подпись: «Джеронимо!»

— Ну конечно, — возвестил Рори в пространство. — Что же ещё это могло быть. И почему только я не удивлён?

Эми, уткнувшись лбом ему в колени, залилась совершенно счастливым смехом.

* * *

Земля-2, Лондон. Трафальгарская площадь. «D?rlig ulv stranden». 26 декабря 2017 года, 10:48.

На самом деле, Эми подготовилась к этому визиту. Первый десяток ссылок Google говорил, что «D?rlig ulv stranden» — весьма престижное в лондонской деловой среде заведение. Однако, сидя тут с Кэролайн, цены Эми увидела скорее средние, публику — разную, обстановка же ей более чем понравилась. Уютно, со вкусом, можно было отдохнуть — но можно было и поработать.

Только внутренний голос подсказывал Эми, что в первом десятке она нашла далеко не всё. И верно — через пятнадцать минут изысканий удалось обнаружить, что кофейня принадлежит Розе Тайлер, дочери богатейшего человека в стране.

Питер Тайлер владел третью дирижаблестроительной промышленности Британии, десятой частью пищевой и ещё несколькими мелкими предприятиями. Личные данные семейства Тайлер были закрыты грифом «Секретно: специальный доступ». Эми узнала это только нынешним утром, заехав в институт, и не успела как следует всё обдумать.

Информация о человеке, не связанном с военными силами, медицинскими разработками или международными проектами, была засекречена на высочайшем уровне. Равно как и информация о его семье — что само по себе наводило на интересные мысли. Далее — в какой-то отрезок времени, не более трёх лет, Доктор побывал в кофейне, принадлежавшей дочери этого человека. В случайности Эми не верила. И, наконец, ей всё время казалось, что имя Розы Тайлер она слышала прежде — но никак не могла вспомнить, где и в каком контексте.

Эми почти наверняка знала, что Роза Тайлер не будет похожа на обычную дочь богатого папочки, и не отказалась бы переговорить с ней лично — хотя не могла придумать причины и даже повода. Ну, а официантке в кофейне можно было задать только несколько рядовых вопросов — и надеяться на мало-мальски вразумительные ответы.

— Доброе утро, мэм. Чашечку кофе?

— Пожалуй. Один эспрессо, — ответила Эми, внутренне собираясь.

Когда Роза подала кофе, Эми спросила:

— Могу я кое-что узнать у вас?

Тон, которым это было сказано, настораживал. Розе он был незнаком, у своей Эми она подобного никогда не слышала. С другой стороны, иной возможности получить информацию не было.

— Конечно. Спрашивайте, мэм.

То, что это была Эми, не вызывало никаких сомнений. Голос и лицо можно позаимствовать — но не жесты, не мимику, не привычки. Их скопировать гораздо труднее, и все эти детали Роза сейчас узнавала. Эта Эми точно так же щурилась время от времени, точно так же раскидывала пальцы, жестикулируя, у неё была такая же манера сидеть за стойкой вполоборота. Опыт Розы говорил, что это больше всего похоже на перемещение между мирами. Но он же напоминал, что во Вселенной ещё слишком много неизученных и незнакомых ей явлений, которые могли бы дать сходный эффект.

Торчвуд, например, вполне мог разработать полноценное клонирование — но почему тогда двойник явно старше оригинала? Если же перед ней некая инопланетная форма жизни, копирующая землян — то почему результат копирования так отличается?

— Вы работали вчера вечером?

— Да, работала, — осторожно ответила Роза: разговор принимал слегка неожиданный оборот; впрочем, это могло быть простым совпадением.

— А во сколько закрылась кофейня?

Роза нахмурилась и немного промедлила с ответом, взвешивая варианты.

— В десять часов.

В конце концов, официально так и было. Гостью — Эми — такой ответ, кажется, огорчил. Чтоб не сказать «расстроил».

— Перед закрытием к вам мог зайти один человек — за час, за два или чуть больше. Я опишу его вам — сможете узнать?

Роза почти не сомневалась в том, какое описание услышит. Там, где хоть секунда принадлежала Доктору, простым совпадениям было не место. Но всё-таки — по многим причинам — стоило пока продолжать игру.

— Я попробую, мэм, — кивнула она.

Она всего мгновение смотрела не в глаза Эми, а на её руки, но успела заметить, как побелевшие пальцы сжали пустую чашку.

— Это молодой человек, на вид между двадцатью пятью и тридцатью. Светлый шатен с кошмарной прической, заметным подбородком и не такими уж большими глазами. Скорее всего, был одет в твидовый пиджак, на шее — галстук-бабочка, возможно, присутствовали подтяжки.

Это было бы смешно, подумала Роза, если б не было так серьёзно. Она всё ещё отлично помнила, что Доктора могут разыскивать не только друзья и те, кто нуждается в помощи. Она слишком хорошо понимала, каким козырем может стать живой Повелитель времени в руках политиков, биологов и кого угодно ещё.

— Не заходил, кажется, — немного помолчала для вида, словно вспоминая, и уверенно сказала: — Нет, точно не заходил. Народу много было, но такого я бы запомнила.

И это было правдой — перед закрытием его тут не было. Роза не любила лгать, это было неправильно. Но она совсем позабыла, какое удовольствие можно получить, играя простыми словами. Как это когда-то делал её Доктор.

— А когда-нибудь раньше вы его здесь видели? Вы давно работаете в этой кофейне? — как-то нервно спросила Эми.

— Давно, с открытия, — с нескрываемым напряжением в голосе ответила Роза и покачала головой: — Не видела. Ни разу.

И это тоже было правдой — но на душе почему-то сделалось муторно.

Эми тяжело вздохнула и полезла в карман за удостоверением. Маленькая карточка — большие полномочия. Эта официантка что-то недоговаривала, и Эми хотела выяснить, что именно. Ей даже не пришло в голову, что для Доктора могло пройти очень и очень много времени, что он мог успеть регенерировать — и что выбранный ею сейчас вариант действий был худшим из всех возможных.

— Торчвуд-7, Амелия Уильямс. Этот человек разыскивается секретной международной организацией, и я попрошу вас правдиво отвечать на мои вопросы.

— Повторюсь: за всё время работы здесь я ни разу его не встречала.

На миг Эми показалось, что в голосе женщины мелькнул гнев, но горькая досада перекрыла это ощущение.

* * *

Земля-2, Лондон. Госпиталь «Альбион». 26 декабря 2017 года, 10:48.

— Доброе утро, доктор Хартман. Я слишком рано?

Рори позавтракал давно, вместе с Эми, и потому не ожидал застать коллегу в середине трапезы. Это заставило его почувствовать себя немного неудобно.

— Проходи, сынок, не стесняйся. Чаю?

— Пожалуй. Спасибо. Выглядите уставшим, — заметил Рори.

— Ещё бы! — воскликнул старый врач. — Мне шестьдесят семь, и меня разбудили в полпятого утра! И из-за чего! В Риджентс-канале выловили ядовито-зелёную амёбу размером с лошадиную голову, которая охотилась на свалившегося в воду пьяницу. Пока я делаю анализы, она увеличивает поголовье своего вида в тридцать два раза. А потом звонят эти болваны и сообщают, что у них сбежал поднадзорный образец!

«Этими болванами» доктор Хартман в уже привычной Рори брюзгливой манере называл практически всех сотрудников местного Торчвуда. Однако, несмотря на привычку ругать всех и вся, он был человеком добрым, отходчивым и для своих лет невероятно лёгким на подъём. И настолько же большим любителем поговорить. Потому Рори, когда в монологе возникла пауза, предусмотрительно промолчал, изображая вопрос всем своим существом — у рассказов старика всегда были интересные концовки. Тот сел, театрально вздохнул и завершил:

— Когда они приехали забирать своё добро, образцов имелось на полторы сотни больше, чем сбежало!

Пока доктор Хартман, довольный свежей байкой, довершал свой завтрак, Рори думал, что стоит пересказать это Эми: она оценит.

* * *

Земля-2, Лондон. Особняк Тайлеров. 26 декабря 2017 года, 11:26.

Джеки Тайлер нахмурилась и поджала губы, убирая ладонь с горячего лба внука. Температура — тут и градусника не надо. Поправила ему одеяла и строго спросила, повернувшись к сыну:

— Тони, скажи мне честно: где вы вчера пропадали?

Тот замялся:

— Мы… Мам, мы в саду были!

Джеки теперь не верила в это ни на цент.

— Тони…

— Мам, ну правда! — мальчик покраснел и стал смотреть в окно.

— Энтони Питер Тайлер, как тебе не совестно лгать матери!

— Мам! — он покраснел пуще прежнего и взмолился: — Мы правда были в саду! В саду…у Джули Хайтауэр. Мам, ты только никому не говори! Её отец наказал на все каникулы!

— Но до их дома три мили! — всплеснула руками Джеки.

— Мы на такси, — кое-как выдавил из себя эту полуправду Тони.

— А свитера почему в снегу?

— Мы куртки найти не смогли, — подал голос Дон.

— Лежи, горе моё луковое, сейчас принесу аспирин.

Джеки с укором взглянула на сына и вышла. Тони, все ещё сгоравший от стыда, остался.

— Дон, ты как?

— Всё болит, — пожаловался он. — И жарко.

— Мама тебе аспирин разведёт, он поможет, — авторитетно заявил Тони, волнуясь за брата.

— Не хочу аспирин, — скривился тот.

— Да ладно тебе, он на вкус как минералка… — заверил Тони, но Дон опять спал.

Тони чувствовал себя ужасно из-за того, что вчера разрешил Дону снять куртку, и из-за того, что сейчас врал матери в глаза. В правду она всё равно бы не поверила, но легче от этого не становилось.

* * *

Земля-2, Лондон. Трафальгарская площадь. «D?rlig ulv stranden». 26 декабря 2017 года, 10:54.

Роза смотрела на знакомую пластиковую карту удостоверения — белый фон, зелёная полоса (третий уровень доступа), голографическое «Т» из шестиугольников — и чувствовала, как в груди закипает гнев. Для Торчвуда Доктор был мёртв. Торчвуд не знал, что их было двое. Так какого же чёрта?!

— Повторюсь: за всё время работы здесь я ни разу его не встречала.

Роза постаралась, чтоб это прозвучало не слишком резко. Грубить клиентам нельзя, откуда бы они ни явились и кем бы ни были.

Но реакция этой незнакомой Эми на такой ответ была куда более странной, чем само её появление здесь. Она простояла с удостоверением в поднятой руке ещё буквально секунду, потом молча расплатилась за кофе, отрывисто бросила: «Простите», — и пошла к двери.

Конечно, эта Эми не собиралась демонстрировать свои эмоции совершенно чужому человеку, но за миг до того, как она отвернулась, Роза успела заметить выражение лица своей гостьи. Кто другой уловил бы лишь досаду, раздражение или, возможно, усталость — и не ошибся бы при этом. Но Роза вдруг словно увидела саму себя несколько лет тому назад — когда звёзды гасли на небе, и она бежала сквозь рушащиеся грани миров в поисках Доктора.

На раздумья было слишком мало времени!

— Эми, постой!

Наверное, следовало употребить более уважительное обращение. Или хотя бы «постойте», сообразила Роза, уже выходя из-за стойки. И только догнав свою посетительницу у самого выхода, поняла ещё одну важную вещь. Торчвуд прислал бы человека к ней домой — или передал бы просьбу приехать вместе с водителем и машиной, случись на то острая необходимость. Торчвуд пришел бы к ней, а не сюда.

Роза протянула руку для знакомства и без тени улыбки произнесла:

— Меня зовут Роза Тайлер. Думаю, у меня есть, что вам сказать. Если вы дадите слово, что это останется между нами.

— Приятно познакомиться, — Эми крепко пожала протянутую руку и улыбнулась, открыто и очень знакомо Розе. — Даю слово — но только с одним исключением.

Роза коротко кивнула в ответ — с исключением так с исключением. Беседа обещала быть интересной.

Just because everything's changing

Doesn't mean it's never been this way before

All you can do is try to know

Who your friends are as you head off to the war

(Regina Spector, “The Call”)

(...Просто потому что все меняется —

Но это не значит, что такого не бывало прежде.

И все, что ты можешь — это попытаться узнать,

Кто твои друзья, однажды, как и ты, отправившиеся на войну.)

* * *

Земля-2, Лондон. Трафальгарская площадь. «D?rlig ulv stranden». 26 декабря 2017 года, 10:55.

Эми поднималась по лестнице вслед за Розой Тайлер, цокая каблуками. Она теребила в кармане удостоверение и ощущала себя проштрафившейся старшеклассницей. Когда тебе сорок с маленьким хвостиком — это даже смешно. Но когда ты при этом, кажется, поймала слабый отголосок того, что давно отчаялась найти — тут уже не до смеха. Эми понимала, что её демонстрация торчвудского удостоверения была страшной, просто фантастической глупостью. Доктор бы точно ввернул что-нибудь про маленькую девочку, которая так и не наигралась в суперагента.

Вообще, Доктор употребил бы тут много ярких и красочных выражений. Наверное. И наверняка поступил бы совершенно по-другому. Когда Эми приходилось непросто, когда что-то шло не по плану или не шло вовсе, она всегда думала и прикидывала, что на её месте сделал бы Доктор. Это неизменно работало — и либо успокаивались нервы, либо находилось хорошее, результативное решение. Сейчас испытанный метод не помогал, а внутренний голос настойчиво советовал вспомнить, где же она слышала имя Розы Тайлер. Где-то ведь слышала!

Лестница кончалась, голос делался всё настойчивее и настойчивее, и у Эми звенело в голове от невозможности найти так необходимое воспоминание. Какая-то маленькая деталь, какой-то незначительный эпизод, плавающий на краю сознания и никак не дающийся в руки. Эми казалось — если она ухватит его, то обязательно сразу поймет, что знает и чего не говорит эта женщина. И почему она передумала уже тогда, когда Эми почти ушла.

Роза Тайлер, определённо, принадлежала к числу людей, которые слышали о Торчвуде достаточно и не испытывали к нему добрых чувств. Эми увидела, какое яростное недоверие к себе вызвала торчвудским удостоверением — или самим упоминанием института? — и очень хотела разобраться, что же переменило мнение мисс Тайлер за какие-то доли секунды. И ещё. Она вдруг сообразила, что упустила одну совершенно точно заслуживающую внимания деталь. Роза Тайлер окликнула её не «миссис Уильямс», не «мэм», не «агент Уильямс», наконец. И даже не «Амелия», как делали плохо знакомые с ней люди, позволявшие себе излишнюю фамильярность. Она сказала: «Эми», — как в этом мире её звали очень немногие.

В этом мире!

Эми вспомнила. Два года и восемь месяцев назад, когда они с Рори ещё пытались найти дорогу домой, она и услышала имя Розы Тайлер. Услышала, усвоила базовый пакет информации — и не сочла нужным копнуть глубже поверхности. Но даже такое малое знание могло пригодиться ей в самом скором времени.

Когда порыв, вызванный странной смесью любопытства и сострадания, сошёл на нет, вернулась настороженность.

«Кто она? Что знает? Откуда? И зачем на самом деле пришла?» — терзалась Роза, провожая гостью в свой кабинет. Там она предолжила ей стул, налила минеральной воды, уселась напротив и выключила телефон.

— Итак, агент Уильямс, какие вопросы вы готовы мне задать? Настоящие вопросы.

Это неправильное, непривычное обращение царапало горло, и Роза налила воды уже себе. Отпила совсем немного и стала терпеливо ждать ответа. Эми хмурилась, напряжённо глядела на собеседницу, что-то теребила в руках — из-за стола Роза не видела, что именно, но слабое движение плеч выдавало хозяйку — и, наконец, заговорила:

— Пока только один вопрос, мисс Тайлер…

— Миссис, — холодно поправила её Роза, не успев сдержать себя.

— Хорошо. Миссис, — кивнула Эми, принимая тон. — Так вот, миссис Тайлер. Повторюсь — пока у меня всего один вопрос. Так случилось, что я слышала о вас до этого момента. Отчасти в связи с вашей семьёй, — на этих словах Роза дёрнулась, но её собеседница истолковала это по-своему. — Невзирая на то, что ваш отец играет более чем заметную роль в политике и экономике страны, он нисколько меня не интересует — и не интересовал. Не примите за оскорбление — в базе данных Торчвуда-1 предметом моих поисков была совершенно другая тема, и она привела меня к вам. Вы курировали один проект несколько лет назад — насколько можно было понять по остаткам отчётов, к которым мне дали доступ, вполне успешно. Но потом, без каких-либо видимых причин, этот проект был закрыт. Объявлен провальным. И, что самое интересное, другие сотрудники, принимавшие в нём участие, искренне считают так — в некоторых случаях. В других — просто не помнят о проекте. Тогда я поспешила с выводами, подумала, что это всё были штучки института — в конце концов, для проверки своих подозрений у меня всё равно не хватало привилегий — и поступила опрометчиво, отказавшись от дальнейших изысканий. Но теперь я хочу спросить: миссис Тайлер, скажите, зачем вам понадобилось пересечь Пустоту?

Роза с трудом подавила желание скрестить руки на груди и, чувствуя, как внутренности сжимаются в тугой клубок, и не узнавая свой собственный голос, ответила:

— А зачем это понадобилось вам?

Эми смотрела на неё острым, цепким взглядом, проникающим в самую душу — настолько своим, что Роза забыла, что женщина, которая сидит перед ней, не имеет практически ничего общего с её подругой. Долго выносить этот взгляд было невозможно, и Роза встала, отойдя к окну. Напряжение в кабинете чувствовалось кожей. Логика пасовала перед ситуацией, и Розой овладела растерянность. Беседы не выходило.

— Вы сказали, что у вас есть для меня информация, но теперь сама задаёте вопросы.

«Держи себя в руках», — велела себе Роза и, решившись, ответила гостье честно:

— Я хочу понять, насколько много могу вам доверить.

Она всё ещё не знала, к чему приведёт любое сказанное сейчас слово. Но некое шестое чувство, затеяв ожесточённую дуэль с осторожностью, медленно, но верно, побеждало.

— Вы даже не можете понять, хотите ли говорить вообще, — в голосе Эми прозвучала горькая ирония. — Мы топчемся на месте, хотя имеем для этого меньше оснований, чем кто-либо другой в этой проклятой Вселенной.

Правота этой фразы ударила по Розе наотмашь, и, по наитию подобрав слова, она произнесла:

— В этой Вселенной?

Эми ответила, устало и сухо:

— Вы спросили, зачем я хотела преодолеть Пустоту? Уже десять лет я не видела своих родителей и свою непутёвую дочь. Небо без дирижаблей и Новую Зеландию на карте мира. В этой чёртовой Вселенной даже не растут маргаритки, которые Рори дарил мне, когда нам было семнадцать.

— И уже десять лет вы не видели Доктора.

Роза не спрашивала, а утверждала. Она вдруг вспомнила знакомство с Сарой Джейн и ощутила острый стыд, перемешанный с застарелой сердечной тоской. Эми смотрела на неё, словно не до конца понимая — с надеждой и неверием — как глядят только уже отчаявшиеся и успевшие смириться люди. Она была бледнее, чем, казалось, вообще возможно, и выглядела совсем девочкой.

— А вы… — голос не слушался Эми. — Вы всё-таки видели его?! Вы знаете его?

— Красная бабочка, полосатые подтяжки, идиотская прическа. Да, — Роза кивнула, чувствуя, как тянет глубоко в груди нечто удивительное и забытое, — видела. Это, определённо, был Доктор, который уже знал вас — и который, скорее всего, вас уже потерял.

Эми, кажется, разрывалась между желанием спрятать лицо в ладонях и задать одновременно тысячу вопросов. Тем не менее, озвучила она всего один:

— Почему вы так решили?

— Доктор может регенерировать, приобретая при этом другую внешность и другие привычки, но некоторые черты в нём остаются неизменны. Я знала его не слишком долго, но в чём-то всё же уверена.

— И сколько времени у вас ушло на то, чтобы понять это? — в голосе Эми звучало только любопытство, ничего более. Ты такая же, как и я — ясно читалось в её взгляде, и счастье от постепенно приходящего понимания такой невероятной находки всё сильнее искрило в воздухе, словно электричество.

— Десять лет и одно Рождество, — ответила Роза, возвращаясь мыслями далеко в прошлое.

— Роза! Роза! Я держу тебя! Господи, дорогая моя. Доктор… он с тобой?

— Нет. Мы сами по себе.

— «Жёлтая девчонка. У неё умная синяя будка. Пусть она говорит за вашу планету».

— Но она не может!

— Да, могу.

— Только попробуй.

— Кому-то придётся быть Доктором.

— Скажите, миссис Тайлер, у вас сегодня много свободного времени?

— Для вас — сколько угодно, — улыбнулась Роза, очнувшись от воспоминаний. — И зовите меня по имени.

— Тогда и вы меня. Просто Эми. Если честно, — она прищурилась и наморщила носик, — «агент Уильямс» звучит ужасно глупо.

* * *

Земля-2, Лондон. Госпиталь «Альбион». 26 декабря 2017 года, 11:03.

Рори по складу натуры и по роду занятий к чужим привычкам относился очень бережно. Доктор Хартман же, будучи пожилым человеком и обладателем незаурядного ума, имел их великое множество. В частности, работу за едой никогда не обсуждал.

— Итак, сынок, с чем пожаловал? — вопросил он уже на пути в лабораторию.

— Я хочу показать вам некоторые материалы. Должен предупредить: то, о чём пойдёт речь, покажется вам странным, даже невозможным.

— Не иначе как вы двое нашли что-то интереснее оживающих статуй и железных людей. — Рори скупо улыбнулся шутке, и доктор Хартман с уверенностью заключил: — Быть дождю. Вашей задумке ведь не повредит дождь?

— Сомневаюсь. Однако лучше бы без него.

— Заинтересовал старика, — проворчал доктор Хартман. — Так о чём же… Ах, совсем забыл! Возраст, возраст… Боюсь, времени у нас с тобой только до обеда.

— Важные дела? — понимающе заметил Рори.

— Исключительно. Лаборатория, конечно, в твоём распоряжении на любое время.

— Благодарю вас. Тогда я вкратце обрисую вам костяк проекта и оставлю наши с Эми наработки. Насколько я знаю, Торчвуд не занимался этой темой раньше — по крайней мере, плотно. Начну же я, пожалуй, с краткого экскурса в палеоихнологию…

За все годы работы на Торчвуд ещё никто не видел у доктора Джорджа Хартмана настолько удивлённого лица.

* * *

Земля-2, Лондон. Трафальгарская площадь. «D?rlig ulv stranden». 26 декабря 2017 года, 11:11.

Если бы кто-то, давно и хорошо знавший Розу Тайлер, увидел её в эти минуты, он не поверил бы своим глазам. Так отличалась от её обычного облика эта молодая сосредоточенная женщина, казалось, в любую минуту готовая сорваться с места и бежать, бежать, бежать…

Эми не могла понять, в чём же причина такой разительной перемены. Роза Тайлер, что встретила её и подала эспрессо, была спокойно-печальной, какой-то опустошённой, прохладной, закрытой и даже, пожалуй, немного ограниченной. Но Роза Тайлер, сидевшая сейчас по другую сторону стола, была живая. Нет, никуда не делись печаль и видимый глазом груз на плечах — но за ними горел огонь, за ними был настоящий человек. И это до боли напоминало Доктора.

С заметной отстранённостью Роза Тайлер рассказала ей о встрече с Доктором — всё-таки, на самом деле Доктором! — прошедшим вечером, и Эми, борясь с дурнотой, отпила воды. Подумать только, каких-то два квартала. Так близко, так чертовски близко!..

— Но почему… Скажите, сколько лет было вашему Доктору, Роза?

— Девятьсот три, или около того. Кажется, он и сам не знал точно.

— Охотно верю, — не сдержала смешок Эми и тут же нахмурилась, вспоминая и высчитывая. — Нашему было столько же — в самом начале, до рождения Мелоди. В какой-то момент — я не помню — он заявил, что ему тысяча двести лет, и это было похоже на правду. Сколько Доктору было вчера?

— Я не знаю, — качнула головой Роза.

— Но он совершенно точно ещё не регенерировал, — задумалась Эми. — Итак, он знал вас, он знал нас, и он уже… — ей вдруг стало трудно говорить. — Он был старше, чем мы когда-либо встречали.

— Прошу прощения… — чуть напряглась Роза, — почему вы всё время говорите «мы»?

— Мы с Рори, — Эми забыла, что это очевидно только для неё. — Мы оба здесь.

— Константа для любой Вселенной, — пряча радостное удивление, пошутила Роза. — Но я никак не пойму: почему вы пришли именно сегодня и именно сюда?

— Жаль, что я не пришла совсем немного раньше, — тяжело проговорила Эми, положив перед Розой на стол рисунок ТАРДИС. — Вот это я нашла у вас на стене позавчера вечером, вчера же произошло нечто ещё более странное…

Эми вынырнула из ванны и лениво сдула пену с носа: белый клочок подлетел вверх и упал обратно. Рори наверняка уже спал. Он, как водится, опьянел вдвое быстрее остальных и продержался на ногах вдвое дольше, но, стоило им добраться до номера, рухнул на кровать прямо в ботинках.

Лет двадцать назад Эми была уверена, что странные люди устраивают странные же вечеринки. Что ж, люди в самом деле могли бы вызвать недоумение у среднестатистического обывателя. Взять хоть угрюмого аналитика Янто, который после первого же бокала принялся громогласно декламировать Шекспира. Или близняшек из Тодая, в свои шестьдесят выглядевших едва ли на четырнадцать. Руководительницу Торчвуда-11, Диану Годдард, холёную женщину с чувством юмора гробовщика — женщину, которой, вообще-то, Эми была обязана очень многим. Наконец, взять даже её саму или скромного техника Гордона Прайса, который знал больше, чем говорил — и намного больше, чем ему полагалось знать. Самый обычный торчвудский корпоратив, где кто-то танцует на столе, а кто-то рисует на салфетке схему сборки ёмкостного датчика.

Разнежившись в горячей ванне, Эми почти задремала. Тело словно налилось свинцом, голова гудела, но мысль о том, что, заснув, она утонет и порадует криминалиста красивым голым трупом, вынудила всё же встать под душ.

Близняшки-японки подарили ей на Рождество скраб для тела собственного сочинения, и Эми твёрдо надумала опробовать его прямо сейчас. Однако, повинуясь старой привычке, сначала решила прочитать этикетку. С тех пор, как в десятом классе неделю проходила с волосами цвета болотной жижи — спасибо Мэлс! — Эми всегда так делала, прежде чем что-то на себя намазать.

Этикетка была какая-то… не того, прямо скажем. Даже под лёгким хмелем и в жаре ванной Эми соображала, что пять идентичных надписей на одном языке и на одном тюбике — это уже лишку. В самом верху был нарисован японский флаг, и стояло по-английски: «Состав». Чуть ниже шёл крохотный китайский флаг, ещё через несколько строк — немецкий, следом за ним — английский и украинский. И везде один и тот же текст на английском языке. Эми села на бортик ванны, взяла другой тюбик, с маской — то же самое. Гостиничные флаконы, пена для бритья, дезинфектор, освежитель воздуха — всё одно. И тут она поняла.

— Рори! Рори, вставай!!! — завопила она не своим голосом, побросав все тюбики.

Поскальзываясь и хватаясь за углы, Эми прибежала в спальню и растолкала мужа. Тот, увидев свою жену в образе новорождённой Афродиты, разумеется, потянул её к себе, против чего она рьяно воспротестовала.

— Вставай, центурион! Нечего тут разлёживаться! У нас Доктор!

На этом Рори, надо сказать, протрезвел мгновенно. Резко перейдя из лежачего положения в сидячее, он вопросил:

— Где?!

Эми, не долго думая, схватила с прикроватного столика гостиничный буклет. Выбрав наугад страничку — оказалось, с бразильским флагом — она сунула буклет Рори:

— Вот, читай!

— «Гранд Отель XXI века с элегантными современными интерьерами, расположенный во дворце викторианской…» Эми, я ничего не понимаю. При чём здесь Доктор?

Она нетерпеливо пролистала до конца, найдя уже итальянский флаг.

— Читай тут.

— «Гранд Отель XXI века с элегантными современными интерьерами, расположенный во дворце викторианской…» — послушно прочёл Рори. — То же самое. Эми, скажи…

— А язык какой? — требовательно спросила Эми.

— Английский, — нахмурился Рори. — Что ты…

— А здесь? — она подцепила ногтем несколько страниц.

— Английский, — кивнул он, уже сам открывая буклет в другой части. — И здесь английский.

— Вот именно! — воскликнула Эми, выхватывая буклет. — Здесь реклама на двадцати с лишним языках, а мы видим только английский! Проверь баночки в ванной, огнетушитель, те статьи Кёллера!

— Подожди… — Рори прилагал усилия, чтобы не заснуть, но до него, кажется, дошло: — Ты хочешь сказать, что это действует лингвистическая матрица ТАРДИС?

— Я уверена! А где ТАРДИС — там и Доктор! Господи, Рори, мне даже не верится! Я сейчас же бегу туда!

— Куда? — скептично поинтересовался он, глядя, как жена мечется по комнате, хватаясь то за одно, то за другое.

— Как — куда? В кофейню, где я вчера нашла рисунок!

— В таком виде? — Рори поймал её за руку и усадил рядом с собой. — Не факт, что его сделал Доктор и к тому же для нас. Допускаю, что то заведение как-то связано с ним. Но, думаю, оно уже закрыто — посмотри на часы. Не факт также, что Доктор в Лондоне — да и вообще на планете. Может, мы имеем дело с очередным разрывом в ткани реальности, эхом сознания ТАРДИС или ещё чем-нибудь в том же духе. Или, например, Харпер подлил всем в вино свой очередной эксперимент.

— Не верю, — фыркнула Эми, уронив мокрую голову мужу на плечо.

Скосив глаза, она увидела выражение его лица, и в свои сорок один, наконец, поняла: Доктор был не только её другом.

Так они и сидели: он — в ботинках, она — в стекающей пене, пока Эми не сказала, совсем тихо:

— Я завтра всё-таки схожу. Может, там его видели или слышали что-то. Всё равно отдыхаю, не сидеть же без дела.

Рори промолчал.

Закончив рассказ, Эми пожала плечами — мол, что тут ещё добавишь — и подвела итог:

— В общем, мы с Рори решили, что дважды в одну воронку бомба не падает… Забыли, что речь идёт о Докторе.

Роза внимательно рассмотрела рисунок, который принесла Эми. Почему-то ей казалось, что рисовал не Доктор. Он дурачился иногда, выводя каракули на чём попало — в свадебном альбоме лежали, спрятанные, облака-дирижабли и большеголовые кошки — но они были слишком несхожи с изображением ТАРДИС, что сейчас находилось перед ней. И даже если предположить авторство Доктора, нарисовано было, вероятно, довольно давно — уголки рисунка истрепались, а фломастер выцвел. Роза не сразу сформулировала мысль.

— Эми, послушайте меня. Этот рисунок — послание. Доктору, от него или о нём — уже другое дело. Но одно я вам могу сказать наверняка: в этой Вселенной не только есть место для путешествий во времени — но есть и те, кто слышал о Докторе. А это значит, что у нас есть шанс.

Роза говорила не о себе — но об Эми и Рори — и не сомневалась, что сделает для них всё возможное. Зная одних Уильямсов, она, наверное, даже слишком быстро и слишком близко к сердцу приняла других. Но иных вариантов не было. Эми, кажется, думала о том же, хотя и спросила другое:

— Почему вы так уверены, Роза?

Вот уж в самом деле…

— Вы упомянули, что впервые встретили моё имя в связи с неким проектом.

Эми в сдержанном удивлении приподняла бровь.

— Но ведь он, кажется, потерпел неудачу?

Роза почти что рассмеялась.

— Вы в самом деле так считаете?

* * *

Земля-2, Лондон. Особняк Тайлеров. 26 декабря 2017 года, 11:38.

Джеки встревожили показания градусника. До аспирина температура у Донни была тридцать восемь и три — теперь же поднялась почти на градус. Внук смотрел на неё мутными больными глазами, то засыпая, то просыпаясь. Полтаблетки на стакан воды у Розы, часто болевшей в детстве, всегда сбивали жар. Конечно, так быстро препарат и не должен был подействовать — но с какой стати температура растёт? Тони мялся на пороге комнаты, не зная, куда себя девать. Ух, и получат, когда Джеки разберётся, чем они вчера были заняты! Вот поправится Донни — и узнают оба, где раки зимуют.

Сменив внуку прохладный компресс, Джеки строго велела сыну позвать её, если что, а сама отправилась звонить. Телефон Розы не отвечал, и Джеки приняла решение вызвать доктора Миллиган, эту местную версию Марты Джонс. В конце концов, она была вторым врачом на всю эту Вселенную, кто знал о природе Донавана.

Все нужные номера и адреса у Джеки были надежно сохранены в толстой коричневой записной книжке. Педиатр Марта Миллиган значилась под буквой «М» первой. С четвёртой попытки услышав на том конце провода сухое «Алло?», Джеки взволнованно произнесла:

— Доктор Миллиган, это миссис Тайлер. Не могли бы вы приехать как можно скорее? У нас температура тридцать девять.

Тон в трубке тут же переменился:

— Как давно?

— Четверть часа назад было тридцать восемь, я дала полтаблетки аспирина. Вы можете приехать? Мобильный Розы выключен, и я…

— Уже еду, миссис Тайлер. Постарайтесь пока дозвониться до Розы и не волнуйтесь, хорошо?

— Да, конечно, — выдохнула Джеки. Что же делать? Донни никогда раньше не болел… — Жду вас.

Вернувшись к внуку, она отправила сына поменять воду — та была уже тёплая. Снова набрала дочь — но гудка не было.

I’ve got my memories

Always inside of me,

But I can’t go back, back to how it was.

I believe now

I’ve come too far.

No, I can’t go back, back to how it was.

(Switchfoot, “This is home”)

(Мои воспоминания

Всегда со мной, внутри,

Но я не могу вернуться, вернуться к былому.

Я верю, что сейчас

Я уже слишком далеко.

Нет, я не могу вернуться, вернуться к былому.)

* * *

Земля-2, Лондон. Трафальгарская площадь. «D?rlig ulv stranden». 26 декабря 2017 года, 12:05.

— Но ведь он, кажется, потерпел неудачу?

— Вы в самом деле так считаете?

Это был Доктор. Не в прямом смысле — хотя Эми помнила, что Повелитель времени может регенерировать и в женщину, она всё-таки сознавала, что Роза Тайлер — отдельная, самостоятельная личность. Но слова, которые она говорила, вполне могли бы стать его словами, и за её плечами незримо вставали все его прожитые и забытые годы, все его потери и все его дороги.

Роза Тайлер рассказывала о флоте далеков, бомбе реальности и пушке, которая, как выяснилось в процессе, могла измерять временные линии. В какой-то момент Эми поймала себя на мысли о том, что о себе выложила куда больше, чем услышала в ответ, но это лишь заставило её быть внимательнее. Ещё она вдруг подумала, что не знает точно, из какой же Вселенной сама Роза. Эми сообразила, что не слышала из уст собеседницы ровным счётом ничего по этому поводу, хотя по неизвестной причине считала, что они пришли из одного мира.

— Постойте, — заметила Эми, кое-что недопонимая, — где сейчас эта пушка?

— Осталась в ТАРДИС. Но я помню конструкцию до малейшей детали, — проговорила Роза, отвечая мыслям Эми.

— Ясно. Конфисковал, — усмехнулась та; кто конфисковал, уточнять не было нужды. — Но если вы помните конструкцию, если остались хоть какие-то рабочие журналы, схемы — ведь остались же? — так почему бы не построить пушку снова? В чём препятствие? В том, что никто не пойдёт на столь большой риск и затраты, чтобы просто отправить домой двух человек?

Это было сказано самым будничным тоном из всех возможных, как если бы они обсуждали содержание утренней газеты, но Розу Тайлер, похоже, не обмануло. Она услышала всё, что должна была услышать, и уверенным спокойным жестом накрыла ладонь Эми своей.

— Именно риск, и не только риск, на который пришлось бы пойти вам двоим. На практике нам не удалось выявить побочных эффектов, кроме скопления пустотной энергии вокруг человека, который проходит через Пустоту. Знаете, что-то вроде фоновой радиации. Само по себе не вредит организму. О теории же говорить не приходится. С одной стороны, возможность провалиться в Пустоту вместо параллельного мира минимальна — если вообще есть. С другой — совершая переход, мы как бы проделываем отверстие в оболочке Вселенной. Любое такое отверстие может стать последним — что первое, что десятитысячное. Торчвуд не станет рисковать концом света ради того, чтобы вернуть вас обратно. Никогда. Но семь с половиной лет назад всё было настолько плохо, что мы не имели другого выбора. Измерения сгорали одно за другим, миры слоились и множились. Двадцать девять раз мы переписывали время, и шесть из них мне приходилось убеждать команду состоявшихся, талантливых, мнительных и страшно упёртых ученых, что у них всё получится и что делать надо именно так, а не иначе. Это не было легко — но, если бы не бомба реальности, это было бы небезопасно и даже невозможно. Пушка была нужна, чтобы её деактивировать, но без бомбы она бы не заработала. И другого пути, Эми, я не знаю. — Роза перевела дух и добавила: — Расскажите, как вы попали сюда, и мы попытаемся что-нибудь придумать.

Эми почувствовала, как внутри поднимает голову давно оставленная надежда. Она снова увидит Мелоди, маму с папой, Брайана… Она снова, быть может, увидит Доктора. Они с Рори вернутся домой — Эми сейчас так хотела верить в это, что отбросила всякую логику. Но один вопрос не давал ей покоя:

— Это подождёт. Если переход столь труден и опасен — каким образом Доктор вчера очутился на Трафальгарской площади?

* * *

Земля-2, Лондон. Особняк Тайлеров. 26 декабря 2017 года, 12:08.

Джеки с каким-то безнадёжным нетерпением посмотрела на градусник, словно цифры на нём зависели от её желания. Градусник мигнул, запищал и погас, и миссис Тайлер отложила его на тумбочку, где второй такой же не подавал признаков жизни уже давно. Рядом с Донни техника всегда функционировала не пойми как, но до чего же случай неподходящий! И пусть толку от работающего градусника было бы мало — на ощупь лоб внука казался Джеки горячим, как чашка с кипятком — ей хотелось хотя бы какой-то определённости.

Она поднялась, чтобы снова сменить воду, когда внизу послышался голос доктора Миллиган и голос Тони, что-то весьма тихо отвечавшего ей. Джеки поспешила навстречу.

— Доктор Миллиган, проходите! Здравствуйте! Мы вас уже заждались!

— Добрый день, миссис Тайлер, — кивнула врач и лучезарно улыбнулась Дону, который при её появлении открыл глаза: — Ну, и кто это тут у нас разболелся?

— Доктор Марта, да я хорошо… — мальчик не договорил и закашлялся.

— Так. Давай-ка договоримся: ты не будешь тратить силы понапрасну, идёт? — спросила доктор Миллиган, сделав серьёзное лицо; выражение её глаз при этом Джеки не понравилось. — Моргни, если да, Донаван.

Дон послушно моргнул и тихо пожаловался:

— Всё болит.

— Как после первой физкультуры в учебном году? — уточнила врач, доставая из сумки стетоскоп; ребенок снова моргнул.

Джеки беспокойно присела в кресло. Тони занял позицию за его спинкой, надеясь, что сможет оказаться чем-нибудь полезным.

— Лёгкие чистые, — через минуту сообщила доктор Миллиган, доставая медицинскую карту Донавана; Джеки выдохнула, чуть успокоившись, хотя совершенно ничего не поняла.

Врач потянулась к градусникам, и она сказала:

— Не работают, оба. Батарейки сели. В последний раз мерили — было тридцать девять и четыре.

— Опять с техникой балуемся? — пошутила доктор Миллиган, вынимая из чехла свой градусник, тоже электронный.

Хватило его ровно на один раз — зафиксировать температуру в тридцать девять и один. После чего прибор, как и два других, погас и больше не включался.

— Что-нибудь кроме аспирина давали? — спросила врач у миссис Тайлер; получив отрицательный ответ, уточнила: — Как давно?

— Чуть меньше часа, — Джеки пришлось взглянуть на будильник: она уже потеряла счёт времени.

— Хорошо, — доктор Миллиган закрыла карту, занеся в неё, видимо, все нужные показатели. — Тёплое питьё?

— Да. Компот, вторую кастрюлю сварила.

— Не хочу больше… — простонал Дон.

— Через «не хочу», — строго велела врач. — Тебе нужно много пить, чтобы поправиться.

Мальчик надулся, и доктор Миллиган ласково улыбнулась ему. Поднявшись, она вышла из комнаты вместе с Джеки. Увидев, как та напугана, врач подбодрила миссис Тайлер:

— Если может обижаться — это хорошо. Пусть выпьет ещё компота, и убавьте отопление в комнате. Вы позволите мне занять телефон в малой гостиной?

— Конечно, конечно, — покивала Джеки; её новообретённое спокойствие дало трещину. — Простите, но для чего?

— Мне нужно сделать звонок коллеге. Доктор Джордж Хартман — он наблюдал Донавана до года с половиной, — в тоне доктора Миллиган сквозило нетерпение.

— Да, да, — нахмурилась Джеки. — Я помню его. Но зачем же?..

— Вы должны понимать, что организм вашего внука уникален, и принимать какие-то решения в одиночку я не вправе, — выдержанно ответила врач.

Джеки сглотнула и, молча кивнув, ушла в кухню. А ей-то показалось, что с просьбой убавить отопление всё закончилось, и можно было вздохнуть спокойно. Но всё, кажется, только начиналось.

* * *

Земля-2, Лондон. Трафальгарская площадь. «D?rlig ulv stranden». 26 декабря 2017 года, 12:22.

— Вопрос, на самом деле, интересный, — призадумалась Роза. — Если посмотреть на дело с технической стороны, ТАРДИС не может попасть в эту параллель так уж запросто. Она питается энергией временного вихря своей вселенной и здесь гаснет, как свечка в вакууме. Мне уже приходилось наблюдать это — когда мы в первый раз попали сюда.

— Как вам это удалось? — спросила Эми.

— Случайно. Нас было трое — я, Доктор и Микки. Мой друг, остался по ту сторону, — пояснила она с ничего не выражающим лицом. — Микки передержал какой-то рычаг — полчаса вместо минуты в состоянии максимума. Понятия не имею, что это было, но нас просто выбросило сюда. Доктору пришлось подпитывать ТАРДИС собственной энергией, чтобы мы смогли улететь обратно. Второй раз — за счёт бомбы реальности. Фактически, ТАРДИС приземлилась на стыке двух Вселенных — ещё один беспрецедентный случай.

— Поправьте, если я ошибаюсь: для Доктора перемещение невозможно строго потому, что здесь, в этом мире нет питания для ТАРДИС?

— Не только. Ещё и потому, что очень много энергии требуется для создания бреши между параллелями. Как-то раз даже для того, чтобы отправить сюда свою проекцию, изображение, ему пришлось сжечь сверхновую звезду. И её хватило на пару минут разговора.

— Так что вряд ли он сжёг пару галактик?

— Оу. Боюсь, такой объём ему просто не охватить. Но если обобщить все оговорки Доктора минувшим вечером, то он не собирался сюда прилетать, и у него пропала ТАРДИС.

— Простите… оговорки?

— Я упустила одну важную деталь, — призналась Роза. — Он представился журналистом по имени Джон Смит, пожаловался, что у него угнали машину, и, кажется, не ожидал меня увидеть.

— И думал, что вы его не узнаете? — мрачно уточнила Эми, на миг закрыв лицо ладонью; получив утвердительный жест в ответ, сердито фыркнула: — Однажды он позволил нам два года думать, что умер. Но давайте вернёмся к технической стороне вопроса, — попросила она преувеличенно бодро.

Роза сделала вид, что этого не заметила.

— Давайте. Но, собственно, на двух с половиной случаях моё видение этой стороны и заканчивается. По поводу вчерашнего я не могу добавить ничего. Не замечала переписывания времени или глобальных катаклизмов. А работу Торчвуда в этом направлении мы перекрыли прочно и, думаю, надолго.

— Мы?

— Долго рассказывать, — чуть более холодно, чем хотела, ответила Роза. — Поверьте, в самом деле долго. И к нашему с вами нынешнему вопросу это совершенно точно не имеет никакого отношения.

— Простите.

— Ничего. Так вот, если и вы вчера не заметили странностей, а надписи на чужих языках читать уже не можете, то я вижу пока только один способ.

Эми резко выпрямилась на стуле.

— Какой?!

Роза опустила взгляд.

— Не думайте, что это легко. Да, это позволит нам не ломать существующую реальность — с моей точки зрения. Позволит не разрывать ткань между Вселенными. Но я понятия не имею, где можно достать манипулятор временной воронки. Если бы он у нас имелся, вас с Рори можно было бы переместить во вчера, на площадь — я помню примерно, во сколько Доктор ушёл. Вы отправились бы домой вместе с ним — ведь ни вы, ни я, ни кто-либо ещё не может пока утверждать, что этого не было. Но — всё упирается в манипулятор.

Эми сникла, но как-то заторможено.

— Мне не попадался.

— Мне тоже, — поджала губы Роза, чувствуя острое желание сменить тему. — И всё-таки, если вам нетрудно, расскажите, как вы попали из того мира в этот.

— Тут у нас снова прецедент, который вряд ли удастся повторить. Скажите, Роза, вы что-нибудь слышали о Плачущих Ангелах?

* * *

Земля-2, Лондон. Особняк Тайлеров. 26 декабря 2017 года, 12:18.

С самого детства Марта Джонс мечтала стать врачом. Уже будучи студенткой, она с большим трепетом относилась к клятве Гиппократа. Особо же выделяла девятый пункт, остальные считая само собой разумеющимися. Она выделяла — а Том смеялся. «Ты романтизируешь образ медика». Он был на два курса старше, но Марта всё равно не слушала. С годами романтику заменили будни, однако Марта — уже давно Миллиган — и вообразить не могла, что однажды обзаведётся пациентом, медицинскую карту которого будет запирать в сейфе, ключ унося домой. Ни слова об этом не говоря Тому.

Но уж о чём, о чём, а о клятве Гиппократа педиатр со слегка специфическим опытом думала сейчас в последнюю очередь. Вопреки своим же словам, за телефон она взялась не сразу. Вместо этого Марта принялась внимательно перелистывать свои записи. То, что температура, сухой кашель и мышечные боли означали у нормального ребёнка, у Донавана Тайлера могли знаменовать совершенно иное.

Генетические эксперименты старого Торчвуда, вполне реальные биологические родители и немалые усилия Питера Тайлера лично, приложенные для сокрытия результата. Вернее, самого существования результата. Вот чем был маленький мальчик, который лежал сейчас в кровати этажом выше.

Получив право на самостоятельную практику, Марта тихо порадовалась, что место досталось в приличном районе. Ни тебе вшей, ни родителей-алкоголиков. Совесть и человечность протестовали против таких размышлений, но с новым, исправным оборудованием и с людьми, которые будут добросовестно покупать своим детям лекарства, работать казалось куда как проще.

Вскоре, впрочем, Марта Миллиган поняла, что предпочла бы вшей и алкоголиков. А ещё лучше — тихий и скромный район, где живут люди со средним достатком. Пока старый доктор Форман ездил по вызовам, она принимала пациентов в кабинете. И пациенты были разные — как и их родители.

Изрядный процент составляли избалованные маленькие поганцы, которые непрестанно орали и хватали всё вокруг — при этом их мамаши орали ничуть не тише. Несколько детей с десятком пломб на молочных ещё зубах — и няни, продолжающие втихую совать им сладости. Ожирение, компьютерный психоз, многочисленные симулянты, пара мамаш-наркоманок… К концу первого месяца Марту удерживали на месте только деньги — из всей семьи работали лишь она, Лео и Том, и средства были нужны остро.

Второй месяц Марта протянула, стиснув зубы, а на третий уже как-то попривыкла. Тогда-то к ней и пришла Роза Тайлер с полуторагодовалым сыном. Мать оказалась совершенной противоположностью весёлому, оживлённому ребенку. Это была непонятная Марте женщина, серая и сломленная.

Ей к тому моменту казалось, что она уже достаточно насмотрелась на богатых дамочек, что сидят дома с детьми и ничего не делают — потому что другие и не приходили. Но миссис Розу Тайлер Марта не могла так сразу разобрать на элементарные детальки. Она не была простой, в чём Марта не разуверилась даже несколько месяцев спустя, когда их уже можно было назвать подругами. К тому моменту она знала достаточно много, чтобы проникнуться к этой женщине глубоким сочувствием.

Во время первого же визита Роза Тайлер ещё успела её удивить. Она заявила почти с порога, что её сын не такой, как другие — Марта тяжело вздохнула, потому что слышала это по нескольку раз на дню. Далее ей пришлось подписать обязательство о неразглашении, в котором значилось, что в случае нарушения условий ей попросту сотрут память. Роза Тайлер даже не улыбнулась нелепости этой бумаги. «Я знаю, что вы уважаете профессиональные обязательства — просто сочла нужным напомнить».

Откуда это знание, хотела бы Марта спросить — но так до сих пор и не спросила. Вскоре объяснилась и серость — Роза Тайлер упомянула, что недавно похоронила мужа. Ещё скорее стали понятны меры предосторожности — таких детей Марта Джонс за свой короткий стаж педиатра до того дня не видела.

Многие учёные в разные времена пытались победить и усовершенствовать человеческую природу. И теперь, сидя в малой гостиной дома Тайлеров и пытаясь в выкладках и наблюдениях за четыре года найти зацепку, доктор Марта Миллиган думала, что лучше уж так. Лучше, гораздо лучше больной маленький мальчик, чем то, что пытался сотворить с человеческой расой Джон Люмик.

* * *

Земля-2, Лондон. Трафальгарская площадь. «D?rlig ulv stranden». 26 декабря 2017 года, 12:26.

— Плачущие Ангелы — это хищники. Они нападают на живых существ — не только на людей — перемещают их в прошлое и питаются энергией, которая высвобождается при этом. Энергией времени, которое кто-то прожил не в своём веке.

— Исключительно в прошлое? Почему не в будущее? Как далеко?

— Перемещение в будущее не создаёт парадокса, объём энергии в разы меньше. Тот же принцип и с отрезком времени — по словам Доктора, нормальный диапазон варьируется от пяти десятков до двух сотен лет, для Ангелов он наиболее эффективен и безопасен.

Их нельзя назвать разумными существами в классическом понимании этого слова, но, тем не менее, Плачущие Ангелы очень опасны и очень хитры. Они перемещаются в мгновение ока — буквально. Пока смотришь на них, это просто каменные статуи, моргнёшь, отвернёшься — Ангел касается тебя и переносит в прошлое; если ты несъедобен — ломает шею.

— Квантовый замок. Я сталкивалась, — коротко кивнула Роза.

— С Ангелами? — не поняла Эми.

— С такой системой защиты. Объект существует только в двух дискретных состояниях, разделённых некоторым фактором. В данном случае чьим-то взглядом. Так что же у нас? Статуи — как они выглядят, на что похожи?

— Статуи как статуи, — пожала плечами Эми. — Почти всегда это именно что ангелы, закрывающие лицо руками. Смотрится так, будто фигура плачет — откуда и пошло название. Нам встречались и другие разновидности, хотя они куда более редки: младенцы-купидоны, горгульи, кариатиды. Даже статуя Свободы — но это уже отдельный случай.

— А фотографии у вас есть? — Роза была предельно собранна; кажется, она что-то напряжённо обдумывала.

— Нет — и не будет, — помрачнела Эми. — Любое изображение Ангела — это тоже Ангел. Мы так однажды попались с видеозаписью. Не беспокойтесь напрасно, Роза, здесь я их почти не нашла. Когда я, если можно так выразиться, приземлилась в две тысячи шестом, в Торчвуде об Ангелах и не слышали. В последующие три года мы сняли пару лишних полудохлых химер с крыши Нотр-Дама, уничтожили весьма активную статую Ганеши неподалеку от Орчхи, ещё двух тварей отловили в самом Нью-Йорке. И больше ни одного, даже самого малого, следа. Кое-какие упоминания нам удалось найти только здесь, в лондонском отделении — но оно и понятно. Есть ссылки на некоторые документы, письма, но они хранятся в Кардиффе — а туда мы попасть не успели. Когда мы добрались до их архива, отделение было давно запечатано. Моё мнение субъективно, но можно подумать, будто в этой Вселенной Ангелов практически нет. Или, во что поверить сложнее, их нет в определённых рамках пространства-времени. Почему — вот вопрос.

— Может быть, потому что здесь нет Доктора, — отстранённо проговорила Роза; очевидно было, что мыслями она далеко, и фраза эта, вероятнее всего, просто вырвалась.

— Ну да, — согласилась Эми, вспоминая прошлое. — На него всякая инопланетная нечисть слетается, как пчёлы на мёд.

Роза на это не сказала совсем ничего; кажется, она задумалась действительно крепко и надолго. Пока она барабанила пальцами по столу, тёрла лоб и, прищурившись, глядела в окно, Эми успела маленькими глоточками выпить стакан минеральной воды и налить новый. Роза Тайлер вернулась к реальности, когда Эми уже перестала этого ждать.

— Простите, что оставила вас на минутку, нужно было кое-что… достроить.

«Ничего, я привыкла. Было когда», — могла бы ответить Эми; но, во-первых, совершенно уже не хотелось спорить, а во-вторых — сильнейший интерес заслонял всё остальное, и его-то Эми и озвучила:

— Что именно, позвольте узнать?

— Ваша повесть о Плачущих Ангелах действительно очень меня обеспокоила.

— Как обеспокоила бы любого нормального человека.

— Любого нормального человека она напугала бы до желания оглядываться на каждую статую и ходить, покрывшись зеркальной краской. Но я о другом. Поправьте меня, если я ошибаюсь: вы не знаете наверняка, как именно оказались в недалёком прошлом этой Вселенной вместо далёкого прошлого той, куда, по идее, вас должны были переместить Ангелы?

— Тут и поправлять нечего, — махнула рукой Эми. — Хотя у меня были догадки, и после ваших сегодняшних рассказов их стало больше. Но это всего-навсего догадки, ничем достоверно не подтверждённые.

— А что Торчвуд?

— Что Торчвуд… Кто-то старательно почистил его на эту тему, — усмехнулась Эми с лёгким поклоном. — Я полностью разделяю ваше беспокойство о целостности Вселенной, как той, так и этой — но отсутствие информации никогда и никому не облегчало жизнь.

— Поспорила бы, но не время, — вернула поклон Роза. — Итак, вот как видится мне произошедшее. Ангел напал на вас, попытался перенести в прошлое. При этом допустим, что он не исчезает в одной точке и появляется в другой, а именно перемещается. Путь нельзя засечь и измерить доступными нам средствами, но это уже детали. Представим, что между начальной точкой пути и конечной был некоторый отрезок, внутри коего оказался разрыв в ткани реальности, и Ангела вместе с вами затянуло в эту брешь.

— Тут я должна кое-что добавить, пока вы не сделали новых выводов, — взгляд Эми ощутимо потяжелел. — Ангел проделал этот путь два раза.

— Два?

— Два. Сначала он переместил Рори — из Нью-Йорка шестого сентября две тысячи двенадцатого той реальности в семнадцатое марта две тысячи одиннадцатого местного Нью-Йорка. Потом вернулся — и я, моргнув, открыла глаза уже в две тысячи шестом, та же дата, тот же город.

— Чёрт. Это надо записывать, а не говорить вслух.

Эми вежливо подвинула к Розе ручку и лист бумаги. Та улыбнулась, но ручку взяла и торопливо нацарапала пять дат. Посмотрела на них. Добавила ещё две, соединила некоторые даты линиями. Начала писать какую-то формулу, незнакомую Эми, но тут же зачеркала её и, отбросив ручку, снова потёрла лоб.

— Надо считать. Долго. Во второй раз Ангел вернулся?

— Не знаю.

— Простите.

— Ничего. Вероятнее всего, вернулся — поскольку в Нью-Йорке его не видели. Доктор или Мелоди могли бы прояснить дело — но тут уж сами понимаете. Почему вам это интересно?

— Я хочу понять механизм. Почему Ангел, похоже, выбрал для двух перемещений одинаковые или сходные маршруты? Почему он вернулся туда, где было небезопасно — хотел продолжить охоту, набравшись сил?

— Доктор однажды предположил, что один и тот же Ангел использует один и тот же маршрут, — словно жуя лимон, произнесла Эми. — Кроме того, я не уверена, что они возвращаются намеренно — судя по многим случаям, их просто отбрасывает назад реверсом. Это, по крайней мере, совместимо с вашей теорией по поводу разрывов между реальностями. И выглядит правдоподобнее всего, что мне доводилось слышать за десять последних лет.

— Тогда вот что мы имеем. Ангел переносит Рори, посреди привычного маршрута попав в разлом, как машина на дороге. Потом возвращается, словно мяч на резинке, и переносит вас. Затраты на трансреальностную перевозку, скорее всего, съедают всю полученную энергию, поэтому вчерашний Доктор пережил это, цел и невредим. Мне не совсем понятно, почему вы оказываетесь в местном времени раньше, а ваш муж — позже, хотя отбыли наоборот, но это поддаётся математической обработке — были бы данные. Только это всё не объясняет ни как нам отправить обратно вас двоих, ни как Доктор с ТАРДИС загремел сюда же минувшим вечером — и я бы фунта не поставила на то, что он знал о вашем присутствии в этой Вселенной.

— Вы могли бы стать украшением Торчвуда, Роза. Что вы делаете в маленькой кофейне? — вдруг спросила Эми.

— Не надо. Я в школе-то на тройки едва натягивала. Просто не надо.

Эми, не став перечить, пожала плечами — мол, раз вам так угодно. Она вспоминала другое время, другое место и другого человека.

— Эми, милая, но зачем же разводиться? — вещала в который раз её адвокат Нэнси. — Вы можете поступить так же, как мы с Робертом. Когда мы узнали, что не можем иметь своих детей, то усыновили малыша. Почему бы и вам?..

— Не надо, Нэнси. Ты знаешь мою жизнь, мою работу — которую я, к слову, меняю чаще, чем ты — пальто. Ну какая, скажи на милость, из меня мать?

* * *

Земля-2, Лондон. Госпиталь «Альбион». 26 декабря 2017 года, 12:43.

Первая встреча, как полагают многие, являет собой модель и прообраз всех дальнейших отношений. Верно это или нет, но в отношении Рори Уильямса именно так и вышло. Впервые очутившись в медлаборатории «Альбиона», где много лет уже хозяйствовал доктор Хартман, Рори влюбился в неё сразу и навсегда, при каждом удобном случае возобновляя знакомство. Случаи такие были не слишком часты, и потому Рори, будучи оставлен доктором Хартманом один, не решил сразу, за что взяться прежде всего.

Если даже не касаться опытов самого профессора — а доктор Хартман успевал к тому же преподавать — в лаборатории была масса интересного и ещё большая масса отличного, просто великолепного оборудования. Конечно, Женева тоже могла похвастаться хорошей лабораторной базой. Но не настолько — при всей широте возможностей, город, приютивший их, был слишком полон земного, старого и проверенного.

Когда доктор Хартман отбыл в институт, и в руки Рори на несколько часов попало всё это царство, он собрался воспользоваться моментом на полную катушку. Он отложил их собственный с Эми проект — подождёт, хотя для пары опытов условия были готовы. Малую толику внимания уделил утренней амёбе, не став звать мисс Пемберли, ассистентку доктора Хартмана — и пообещав себе вернуться к снимкам представителя Naegleria Venusinus чуть позже. И даже сорокалетней давности курсовую работу ещё студента Королевской академии Джорджа Ирвина Хартмана, тема которой неожиданно звучала так: «Палеоихнология как метод исторического познания» изучать не стал.

Не так давно Рори удалось воспроизвести, наконец, верную схему установки, которая отправляла организм в состояние обратимого криосна. В мире теперь существовало всего две установки — в Женеве и в Лондоне — и обе из-за огромного энергопотребления были очень малого размера. Вследствие чего опыты проводились на лабораторных мышах — отнюдь не в качестве дани традициями науки. Рори однажды заикнулся было о Кардиффском рифте — но Трент его и слушать не стал. Хотя лучший источник энергии представить было трудно.

Результаты опытов, которые Рори проводил дома, в Женеве, несколько отличались от результатов Доктора Хартмана, и было важно понять, почему. Он извлёк распечатку параметров своей машины и сверил их с текущими настройками установки доктора Хартмана. Она сейчас пустовала, и Рори решил откалибровать прибор на Amoeba sphaeronuclei, благо, в запасе их имелся целый литр.

Но стоило ему взяться за пипетку — и в соседней комнате зазвонил телефон. Это, как и тихий голос мисс Пемберли, взявшей трубку, нисколько не отвлекало, не мешало и т.д., как он заверил девушку, заскочившую извиниться. Только пугало почему-то изрядно. Рори, хоть и никогда не хвастался своей интуицией, весьма ею гордился. Он отложил пробирку в раковину — даже не пытаясь прислушиваться к разговору в соседней комнате — выключил прибор и, присев в кресло, стал ждать.

Интуиция не обманула и на этот раз.

Баю-баю-баюшки,

Засыпай, мой заюшка,

Спи скорей, на дворе

Ночь уже давным-давно,

Светом звезд тучи врозь,

И луна глядит в окно.

(© raliso)

* * *

Земля-2, Лондон. Особняк Тайлеров. 26 декабря 2017 года, 12:43.

Много ли можно успеть, пока варится и остывает три литра компота?

Спросите Джеки Тайлер, если вам вдруг станет любопытно, потому что она знает наверняка. Если ты — мать-одиночка, работающая по двенадцать часов в сутки пять дней в неделю, за это время можно сделать всё, что угодно. Правда, Джеки жила в комфорте и достатке уже много лет, но привычки, раз приобретённые, так быстро не забываются. И пока кастрюля компота стояла на плите, она успела много.

Сделать внушение сыну. Несколько раз сбегать к внуку. Позвонить соседкам и в аптеку — спросить ртутные градусники. Вычистить столешницу — пока компот доваривался. Раскупорить заткнувшуюся раковину. Заглянуть через щёлку в дверях в малую гостиную, но так и не решиться побеспокоить доктора Миллиган. Позвонить мужу — и только поэтому не отправить водителя за дочерью.

— Джекс, не волнуйся и делай всё, что скажет доктор Миллиган. Я буду, как только смогу освободиться. Заеду за Розой по пути, если будет нужно.

«Не волнуйся» — в этом весь Пит Тайлер. Господи, что же она скажет Розе? Бедный Донни…

Навскидку Марта сказала бы: грипп. Симптомы налицо, да и в классе у Донавана несколько человек болело, насколько она помнила. Вполне мог заразиться перед каникулами. Но тут без анализа никакой уверенности быть не могло.

Проблема заключалась ещё и в том, что Марта никогда не лечила Донавана, только наблюдала. И какую бы конечную цель ни преследовал Торчвуд, конструируя такой организм, они добились того, что ребёнок не болел. У него не было диатеза, сыпи, проблем со стулом, рвоты, он не простужался и не подцеплял кишечных паразитов. Что случается со всеми детьми без исключения, потому что они тащат в рот всё подряд, начиная с немытых рук. Но Донавана миновала даже ветрянка, которую его брат принёс из школы в прошлом году.

Записи доктора Хартмана сходились с её собственными наблюдениями, исключая момент появления зубов. Зубы у Донавана начали резаться довольно поздно, в одиннадцать месяцев, и температура при этом поднималась с нормальных для него тридцати четырёх на градус-полтора.

Внимание Марты притягивал тот факт, что Донаван развивался чуть медленнее сверстников — но и носила его Роза целых сорок семь недель. И всё это никак нельзя было увязать с нынешним его состоянием.

Мобильный доктора Хартмана был недоступен, в кабинете никто не брал трубку, зато в лаборатории ответили сразу.

— Добрый день.

— Добрый день, мисс Пемберли, — Марта сразу узнала девушку по голосу. — Это доктор Марта Миллиган, мне нужно срочно переговорить с доктором Хартманом.

— Рада вас слышать. Прошу прощения, я отлучусь на секунду, не отключайтесь, — по-хорошему, требовалась не только консультация, но и личное присутствие доктора Хартмана; и потому Марту не слишком вдохновляла эта отлучка; ей показалось, что до того, как в трубке снова зазвучал голос мисс Пемберли, прошло не меньше вечности. — Доктор Миллиган, я вынуждена вас огорчить: профессор сейчас отсутствует и будет не раньше завтрашнего утра. Может быть, я чем-то смогу вам помочь?

Марта внутренне простонала: как некстати!

— Сожалею, но вряд ли. Вы знакомы с медицинской картой Донавана Тайлера?

Конечно, она была знакома, и Марта это помнила. Мисс Пемберли была в курсе дел своего руководителя и настолько слилась с его тенью, что о ней подчас забывали, как забывают о застёжке на плаще, карманных часах или тумбочке в углу комнаты. Притом девушка всё же была умна, решительна и по запасу знаний не слишком отставала от самого доктора Хартмана, что давало Марте некоторую надежду. Вопрос был всего лишь формальностью.

— Разумеется. Что-то произошло?

В интуиции ей не откажешь, подумала Марта.

— Да. Мальчик заболел, и я не могу поставить диагноз — и, соответственно, назначить лечение. Мне очень нужен совет доктора Хартмана.

Повисло минутное молчание, которое Марта не решилась прервать. Наконец, она дождалась ответа.

— Доктор Миллиган, профессор Хартман уехал в институт и не высказывал намерения вернуться в госпиталь сегодня. Я попробую узнать о нём и перезвоню вам. Мне можно будет использовать номер, с которого вы говорите сейчас?

Марту очень огорчил такой расклад — без помощи доктора Хартмана ей придётся ох как непросто — но на компетентность мисс Пемберли, пожалуй, можно было положиться.

— Конечно. Буду ждать вашего звонка.

— Тогда до скорого, доктор Миллиган.

Раздались короткие гудки, и Марта оторвала трубку от вспотевшего уха, вернувшись к записям. Два сердца, с её точки зрения, отношения к делу не имели вовсе — как и увеличенные против человеческой нормы печень и почки. Что-то подсказывало, что аспирин имеет значение — но его вообще не рекомендовалось давать детям до двенадцати лет.

Звонок, прозвучавший гораздо раньше, чем она ожидала, заставил Марту вздрогнуть.

— Мисс Пемберли?

— Доктор Миллиган, сожалею, но доктор Хартман сегодня, кажется, будет недоступен. Я могу предложить вам иную помощь, если она по-прежнему требуется.

Сложносочинённые фразы и чрезмерная вежливость надрывали терпение Марты, как и всё бесполезное, но ускорить разговор она не могла.

— Слушаю вас.

— У доктора Хартмана сейчас гостит его коллега. По долгу службы он часто сталкивается с различными малоизученными объектами и согласен ознакомиться с вашей проблемой. У вас при себе медицинские данные мальчика?

— При себе, — Марте не то чтобы нравился такой поворот дела. — Но…

— Простите, что перебиваю, но, предупреждая ваш вопрос, скажу: доктор Уильямс — проверенный сотрудник Торчвуда, и правила института для него не внове. Если требуется, он приедет в ближайшее время, и я буду его сопровождать. Несколько капсул редкона(1) у меня всегда при себе.

Марта знала, что это за препарат. Одна капсула в пять миллиграмм — и ты забываешь два часа, предшествовавшие приёму. Две капсулы — три с половиной часа. Три — почти пять часов. Четыре уже вызовут рвоту, от пяти гарантированно вывернет наизнанку даже здорового, крепкого мужчину.

— Приезжайте.

(1) редкон — препарат, который используется по крайней мере кардиффским Торчвудом в 2010-х для стирания памяти свидетелям различных происшествий; имеет ряд побочных эффектов, довольно долгое время после приёма его можно обнаружить в крови.

* * *

Земля-2, Лондон. Госпиталь «Альбион». 26 декабря 2017 года, 13:53.

Рори Уильямс всегда испытывал искреннее сочувствие к застенчивым и скромным людям, сам пройдя долгий и трудный путь от зажатого тихони до центуриона. Мисс Шанель Пемберли, безусловно, к таким людям относилась — когда дело не касалось рабочих вопросов. Но способа помочь ей Рори не видел, равно как и острой необходимости. Находясь при докторе Хартмане ещё со студенческих лет, мисс Пемберли заведовала всей его канцелярией и была чаще секретарём, чем медиком. Дел при этом, разумеется, накапливалось немало — и Рори верил, что делает доброе дело, не беспокоя её после отъезда доктора Хартмана в институт. И тем страннее для него было то, что — вопреки интуиции — через некоторое время после телефонного звонка мисс Пемберли нарушила его уединение.

— Доктор Уильямс, можете уделить мне минутку?

— Если только минутку, — пошутил он.

— Боюсь, всё же несколько больше. Но позвольте объяснить. Пациенту профессора Хартмана требуется срочная медицинская помощь. С ним самим уже не связаться — и в институте сказали, что он будет занят надолго.

— Мне нужно принять этого пациента? Что ж, я готов.

— Вам нужно выехать к пациенту. Но поймите меня, пожалуйста, правильно. Это вопрос только вашего собственного желания. Если вы согласитесь, вне зависимости от результата, вам, скорее всего, придётся об этом забыть, как и о самом факте просьбы.

— Я в курсе методов Торчвуда по обеспечению секретности, хотя и не испробовал их на себе. Насколько мне известно, — суховато усмехнулся Рори; он умолчал, что в последние годы приобрёл привычку к регулярному анализу собственной крови на определённые компоненты.

— И всё же подумайте, прошу вас. Опрометчиво соглашаться, будучи не в курсе вопроса.

— Мисс Пемберли, существует такая вещь, как врачебный долг.

— Да… Да, конечно, я вас понимаю, — она стушевалась.

— Я вас, увы, не совсем. Вы попросили меня о помощи, а теперь отговариваете. Но ещё ни слова не сказали конкретно о пациенте.

— Мальчик, шесть лет. Наблюдается некоторое отставание в физическом развитии, но в пределах нормы.

— Симптомы? Какого рода недомогание?

— Ещё до рождения ребёнка его отец и профессор Хартман заключили устный договор о неразглашении. Он обусловлен биологическими показателями, с которыми вы сможете ознакомиться чуть позже. По этому договору, в числе прочего, личная информация мальчика хранится только на бумажных носителях, по телефону либо через интернет не обсуждается.

— То есть все подробности я узнаю на месте? — раздражённо уточнил Рори.

— Если согласитесь поехать, — кивнула мисс Пемберли.

— Боги, да я уже полчаса как согласен! — воскликнул он.

* * *

Земля-2, Лондон. Трафальгарская площадь. «D?rlig ulv stranden». 26 декабря 2017 года, 14:51.

— Знаете, я когда-то любила Америку. Давно. Мечтала съездить в отпуск, посмотреть Гранд-каньон и Вегас. Статую Свободы и всё такое — ну, вы понимаете. И в каждую нашу с Рори поездку туда происходило что-то исключительно паршивое. Что забавно, когда мы оказались в этом мире, тенденция сменила полярность, но не спецэффекты. Каждый раз, стоит кому-то из нас пересечь американскую границу, происходит что-нибудь из ряда вон — только очень хорошее. Но Америку я всё равно ненавижу.

Эми сидела перед ней и говорила, а Роза кивала в такт и периодически вставляла односложные фразы по смыслу. Если в первые минуты их знакомства она с трудом обращалась к гостье на «вы», слишком привыкнув говорить «ты» другой, своей Эми, то теперь казалось, будто эту Эми она знает уже давно. Их беседа потеряла ту острую необходимость, какой обладала изначально. Однако ощущение «мы-с-тобой-в-одной-лодке», волнами исходившее от Эми, не давало Розе проводить её, договорившись, например, об ужине на послезавтра. Роза нуждалась во времени, чтобы осмыслить произошедшее, переварить полученную информацию, привести в порядок кашу в голове. Но разве могла она отказать Эми, которая всё говорила и говорила без остановки, словно пытаясь надышаться после долгого заплыва?

И всё-таки в тот момент, когда у Эми зазвонил мобильный, Роза испытала постыдное облегчение. Во время телефонного разговора она наблюдала за собеседницей по только что зародившейся привычке сравнивать её со своей подругой — и различий почти не находила. Скорее всего, потому что на другом конце линии был её муж, неизменный для двух миров.

— Алло, Рори, я…

Видимо, то, что он сказал, прервав супругу, выходило далеко за рамки всего, услышанного ею сегодня. Она глядела на Розу, словно на восьмое чудо света, и как будто что-то прикидывала в уме.

— Рори, я не уверена, чтобы такое случалось при мне, — ответила она, чётко и мягко разделяя слова. — Но постараюсь вспомнить. А ты скажи лучше вот что: как его зовут?

Похоже, ответ на этот вопрос поразил её больше всего, что муж уже сказал. Эми пообещала перезвонить и, не меняясь в лице, обратилась к Розе:

— Прошу прощения за бестактность… но я бы порекомендовала вам включить телефон.

* * *

Земля-2, Лондон. Особняк Тайлеров. 26 декабря 2017 года, 14:30.

Когда-то Рори извлёк из путешествий с Доктором первый и самый важный урок: всё своё носи с собой. Бездонных карманов у него не было, поэтому вместо них быстро появился экстренный чемоданчик. В чемоданчике хранилось много жизненно важных вещей... Конечно, тот, первый чемоданчик остался в параллельном мире вместе с почти всем накопленным добром, а его место занял новый. Но вот этому-то «почти» Рори был сейчас рад больше, чем мог представить прежде.

Он понимал и принимал меры института по обеспечению секретности — в конце концов, они сложились исторически и были продиктованы строгой необходимостью. Однако был один-единственный вопрос, одна-единственная тема, которая в любой вселенной вне зависимости от обстоятельств имела для Рори приоритетное значение.

Это началось гораздо раньше, чем он очнулся в здешнем Нью-Йорке. Может быть, тогда, когда его дочь регенерировала у Рори на глазах. Может, ещё раньше — когда Эми, со всей дури залепив Доктору пощёчину, кричала на него: «Ты, конечно, супергерой и всё такое — но тоже можешь умереть!» Не так важно, в общем-то. Но, вчитываясь в медицинскую карту Донавана Алана Тайлера, Рори Уильямс нервно погладил точку нано-диктофона, растворившегося в коже ладони и с благодарностью вспомнил объяснения Доктора.

Всю дорогу ехали молча — Рори не хотел отвлекать мисс Пемберли, сидевшую за рулём, а она не сочла нужным нарушить молчание. Видимо, поделиться информацией по существу не позволял регламент, а разговоры о погоде, продиктованные этикетом, ей претили. Только когда они уже свернули к особняку — Рори мельком отметил отсутствие охраны — мисс Пемберли заметила:

— Не мне вам говорить, но всё же. Постарайтесь не удивляться ничему. В этом доме так принято.

Рори кратко кивнул в ответ. Уж что-что, а удивляться он отвык давно. По крайней мере, так он сам считал. Двери им открыла — Рори понял сразу — не хозяйка. Мисс Пемберли взялась представить новых знакомых друг другу — как оказалось, не таких уж и новых.

— Доктор Уильямс — доктор Марта Миллиган, педиатр мальчика. Доктор Миллиган…

— Не нужно, — прервала она мисс Пемберли. — Мы учились вместе, на одном курсе. Вот так сюрприз, Рори!

«Здравствуйте, пожалуйста!» — подумал он, набирая воздуха в грудь перед ответом. Разумеется, он был в курсе, что в этом мире есть свои Эми и Рори — это и было одной из причин, по которым они жили в Женеве, а не в Лондоне. Ему даже не особо приходилось держать в узде своё любопытство, толкавшее иногда сходить, посмотреть на них-других.

— Доктор Миллиган, позвольте вам объяснить. Я — не тот Рори Уильямс, с которым вы знакомы. Так вышло, и объяснять, почему — долго. Нас ждёт пациент, и я предлагаю следующее: мисс Пемберли поручится за меня, а вы для сбережения собственных нервов будете считать меня близнецом своего однокурсника. Предупреждая ваш вопрос — он обо мне не знает, и знать не должен.

Объяснять странные для других вещи он выучился тогда же, когда начал собирать тот, первый экстренный чемоданчик. И выучился хорошо — доктора Миллиган, похоже, устроило его объяснение. Она отступила, пропуская их в дом, и, удовольствовавшись сдержанной справкой от мисс Пемберли, больше вопросов не задавала. Хозяева к ним не вышли.

Доктор Миллиган проводила их через полдома в большую комнату, в которой обосновалась сама, и вручила Рори увесистый том.

— Меня не отведут к пациенту? — поинтересовался он, чувствуя себя излишне разговорчивым.

— Сначала ознакомьтесь с историей развития. Возможно, личный контакт и не потребуется, — ответила она, не сумев скрыть подозрительного взгляда.

— Я бы, конечно, предпочёл сам осмотреть мальчика, — заметил Рори, но открыл карту, намекая, что ему не помешало бы уединение.

То ли его поняли, то ли нервы доктора Миллиган были менее крепки, чем она пыталась показать, но женщины вышли, оставив его читать материал. На внутреннем форзаце было записано имя ребенка. Собственно, оно не интересовало Рори — но фамилия притянула взгляд помимо воли. Тайлер. Рори ощутил, как в желудке расползается неприятный холодок, и перечитал надпись ещё раз. Донаван Алан Тайлер. 02.12.2011, 13:24, госпиталь «Альбион». Мать: Роза Марион Тайлер. Об отце сказано не было.

Женщина, каким-то образом связанная с Доктором, шесть лет тому назад рожала сына в больнице, которую Рори знал, как медицинскую базу Торчвуда. У него ладони чесались от напряжения: Эми сейчас должна была уже освободиться, можно было ей позвонить, нужно было ей позвонить! Вдвоём, обладая максимумом информации, они нашли бы общие звенья между вчерашним происшествием, рисунком, который нашла Эми, и тем, где и почему сейчас находился он сам.

Рори удержался от звонка и быстро пролистал карту до середины — к последней записи. Температура, сухой кашель, мышечные боли — классика жанра… Язык не обложен, лимфоузлы в норме — уже выпадает из целого. Так, полтаблетки аспирина три часа назад, после чего картина ухудшилась… Возможно, аллергическая реакция — но весьма нетипичная. Действительно, стоило просмотреть карту с начала.

Историю развития ребёнка предваряла история ведения беременности. Хорошие, чёткие сводные таблицы по всем анализам радовали. Везде, где отклонение данных от среднестатистических было больше нормы, стояли приписки. Насколько Рори мог узнать почерк, сделаны они были рукой доктора Хартмана.

Отклонения отмечались частые и достаточно серьёзные. Рори, даже будучи терапевтом, а не гинекологом, понимал, что при таких показателях вероятность выкидыша была выше четырёх к пяти. Сердцебиение начало прослушиваться только на девятой неделе(1), и первыми наблюдениями по этому поводу доктор Хартман исписал целый разворот мелким, убористым почерком. Сюда же была прикреплена кардиограмма плода — гораздо более поздняя, видимо, для иллюстрации. Рори развернул длинную ленту — и даже не сразу понял, что именно заставило его собственное сердце ухнуть куда-то в ботинки.

Кардиограмма — с точки зрения обычного врача с нормальной практикой и с нормальным опытом — показывала экстрасистолию(2).

Фокус был в том, что подобный рисунок Рори уже видел. У Доктора.

Спешно пооткрывав карту в тех местах, где торчали ленты ЭКГ, Рори убедился в верности своей внезапной догадки. Везде было одно и то же: слишком частые зубцы, иногда парные, как будто пациент был, скажем, сильно напуган. На последних записях пульс был реже, чем на первых. Закономерная тенденция, всё просто отлично — если цифры не сравнивать с человеческими.

Рори думал уже именно так — «человеческими», а не «нормальными». Едва он успел проговорить на нанодиктофон обнаруженную информацию — в самом сжатом виде, только чтобы потом оживить свою память — вернулась доктор Миллиган. Держалась она отстранённо, но Рори, нетерпение которого уже разгорелось до крайней степени, было практически всё равно.

— Доктор Миллиган, — тон его был предельно вежлив, — вы можете ответить на мой вопрос?

— Всё, что нужно — у вас в руках, — она кивнула на карту. — Кроме того, сейчас спустится миссис Тайлер, разговор с ней будет для вас информативнее.

— Нет времени, — «Потому что кто их знает, Повелителей времени, и их дурацкую физиологию». — Скажите, сколько сердец у мальчика? Одно или два? Нормальная температура тела? Как реагирует на холод и жару? Сколько времени тратит на сон?

Доктор однажды, будучи в хорошем расположении духа, устроил своим спутникам лекцию на тему «узнай галлифрейца в толпе». Но сейчас Рори руководствовался скорее памятью о собственных наблюдениях: содержание лекции давно выветрилось.

— Уверяю вас, я заглянул сюда, — он похлопал ладонью по карте, — всего одним глазом.

— Верю, — ответила доктор Миллиган, глядя уже скорее оценивающе. — Спит около четырёх часов в сутки, плюс-минус; наблюдается устойчивость к экстремальным температурам, высокая скорость регенерации кожных покровов. Сердца у Донавана два. Надеюсь, этого достаточно для типологии? — закончила она несколько язвительно.

— Вполне, — небрежно бросил Рори, соображая и пытаясь свыкнуться с мыслью, что постепенно гнездилась в сознании. И что-то он всё же пропустил — как всегда… точно! Перед глазами встала давняя картина: багровая, задыхающаяся Ривер, отпившая из материного стакана. Аспирин! — Уточните: после аспирина резко стало хуже?

— Не знаю, резко ли — но да, хуже.

— Чёрт!!! — простонал Рори, схватившись за голову. — Им же нельзя аспирин!

— Простите… Кому нельзя?

— Да Повелителям времени! — воскликнул он в сердцах и обернулся, поняв, что задала вопрос совсем не доктор Миллиган.

Позже он успеет познакомиться с миссис Тайлер достаточно близко — настолько, что регулярно будет запивать её чаем её же прекрасные булочки с абрикосовым джемом. В ходе этих посиделок — и не только — Рори немало узнает об её выдержке и терпении. И восхитится ими безгранично — потому что сейчас, услышав ответ на свой вопрос, она всего-навсего стояла в дверях, недоумённо хлопая глазами. И даже не собиралась падать в обморок.

(1) в норме сердцебиение плода прослушивается на 4-6 неделях, если верить медицинским справочникам и сайтам для будущих мам.

(2) экстрасистолия — (согласно БСЭ) это самая распространённая форма аритмии, характеризующаяся внеочередными сокращениями сердца; графически это выглядит, как слишком частые зубцы на кардиограмме со стёртыми переходами между ними; если предположить, что у галлифрейцев сердце стучит в ритме четырёх барабанных ударов, а кардиограф — нормальный человеческий, одна штука, то получится то же — или почти то же самое, что при экстрасистолии.

* * *

Земля-2, Лондон. Трафальгарская площадь. «D?rlig ulv stranden». 26 декабря 2017 года, 14:57.

Эми ненавидела, когда люди боялись. Нет, одно дело, когда боялись её, и это приводило к порядку и результату. Но совершенно другое, когда боялись чего-то, перед чем были совершенно бессильны и беспомощны — до дрожащих коленей, до сбивчивой речи и огромных глаз. Возможно, так брал своё нереализованный материнский инстинкт.

Вот только Роза Тайлер нормально двигалась, нормально говорила и смотрелась совершенно адекватной. Если не считать, что она не проронила ни единого слова с тех пор, как они вышли из кофейни.

Эми слишком часто видела, как каменеет лицо Доктора, когда ему по-настоящему страшно — за кого-нибудь. Быстро и без вопросов включив телефон, Роза перезвонила домой. Разговор был кратким, и, чем дальше, тем больше она застывала, зарастала панцирем невозмутимости. Но Эми к тому же слишком часто, слишком много боялась за своего единственного ребёнка, чтобы не понять другую такую же мать.

— Вас не затруднит… меня подвезти? — спросила Роза Тайлер бледными губами.

Как будто Эми могла ответить: «Нет».

It's the Circle of Life

And it moves us all

Through despair and hope,

Through faith and love,

Till we find our place

On the path unwinding

In the Circle, the Circle of Life.

(Carmen Twillie, “Circle of Life”)

(Это — Круг Жизни,

И он несёт всех нас

Через отчаяние и надежду,

Через веру и любовь.

Пока мы не найдем своё место

На расстилающемся перед нами пути

В Круге Жизни, в Круге Жизни)

* * *

Земля-2, Лондон. Особняк Тайлеров. 26 декабря 2017 года, 14:39.

«Язык твой тебя до беды доведёт!» — любил повторять сыну Брайан Уильямс. И Рори сейчас в который раз уверился: прав был отец. Ох, прав! «Здравствуйте, старые времена!» — подумал он. Времени в обрез, средств на решение задачи — тоже, две непредсказуемые женщины — в комплекте. «Поздравляю, брат Рори, ты опять вляпался — и на этот раз без помощи Доктора!» — сказал он сам себе.

Доктор Миллиган выглядела удивлённой, не более. В то время как лицо миссис Тайлер приняло выражение, очень знакомое Рори. Именно так смотрела Эми, перед тем как взять в руки бластер и начать палить. Поэтому заговорить Рори решил сперва с ней — но не успел.

— Рори? Вы знаете о Повелителях времени? Откуда? Вы можете помочь?

— Выслушайте, что я сейчас скажу, и постарайтесь осмыслить — потому что от этого может зависеть здоровье ребёнка, — отрезал он, стараясь сохранять хладнокровие.

— Моего внука, — растерянно и невпопад вставила миссис Тайлер.

— Вашего внука, — кивнул Рори. — Я не тот человек, с которым вы, кажется, знакомы. Допустим, я его родственник. Важно не это. Важно, чтобы вы мне сейчас поверили, позволили увидеть мальчика и сделать один звонок. Я путешествовал с Повелителем времени несколько лет назад, поэтому кое-что знаю об их физиологии. Больше, чем другие, однако в целом — не так уж много. Моя жена видела и слышала столько же, но у неё лучше память, и вместе у нас был бы шанс помочь. Поэтому, повторюсь, мне необходимо самому оценить состояние вашего внука и позвонить жене.

— Путешествовали? — миссис Тайлер обхватила себя за плечи. — Не тот человек? У меня в голове не укладывается!

— Послушайте, у меня тоже многое не укладывается в голове, — терпеливо сказал он. — Но сейчас не самый подходящий момент для того, чтобы это обсуждать. Обещаю: позже я вам всё объясню — всё, что смогу. Позже.

— Хорошо, — миссис Тайлер недоверчиво поджала губы, — потом мы с вами сядем и поговорим. Но прежде чем я вас хоть на шаг подпущу к своему внуку, скажите: как звали Повелителя времени, с которым вы путешествовали? Какой у него был транспорт?

— Я не понимаю, к чему вам это, но ладно. Его зовут Доктор, а ТАРДИС имеет вид полицейской будки середины прошлого века. Не примите меня за психопата.

— Доктор?! — ахнула миссис Тайлер.

— Это не профессия, это имя. Так он сам себя называет.

— Я знаю.

— Знаете?

— Вы сами решили: позже, — отмахнулась она. — Идёмте скорее. Комната Донавана наверху.

Вот так вот просто, подумал Рори. Имя Доктора обладало свойством открывать самые неожиданные двери, и об этом, как и о многом другом, он успел подзабыть.

Мальчик оказался действительно маленьким для своих лет, но не выглядел… недоразвитым.

— Скажите, ему на самом деле шесть?

— Да, — устало и чуть сердито подтвердила миссис Тайлер. — Всё, что вы успели прочитать, — она указала на историю развития, — так и есть. Не для чужих глаз писано.

Рори достал стетоскоп, надеясь на то, что потом успеет ещё расспросить миссис Тайлер обо всём, что его интересует. На то, что у него будет это потом. Он не был уверен, что в доме, где знают Доктора, принято угощать гостей редконом. Но всё же машинальным движением коснулся места на ладони, где под кожу всосался диктофон. В голову некстати пришла мысль, что у этой Вселенной — на секундочку — может быть и свой Доктор. Ни следа которого они не обнаружили через Торчвуд просто потому, что плохо искали.

Рори с трудом затолкал все мысли, которые разрывали его голову, подальше, и обратился к лежащему на кровати мальчику. Тело было горячим, но потным — хороший признак. Пока есть температура — организм борется. Оба сердца бились неровно и быстро, как после сумасшедшего бега, создавая ритм из четырёх ударов.

Осматривая ребёнка, Рори озвучивал все свои наблюдения — как будто для миссис Тайлер. Она сидела рядом, вздыхала и заламывала руки — это отвлекало, но её присутствие было оправданием для разглагольствований. Всё, что он успел прочитать в истории развития — и что увидел лично — говорило о том, что Донаван Тайлер обладает организмом Повелителя времени. Или организмом, очень близким к этому образцу. Вопрос заключался в том, настолько ли близким, чтобы реагировать на аспирин определённым образом.

Строго говоря, Рори даже не знал, каким именно — определённым. На его памяти был только один случай, когда Ривер нечаянно отпила из стакана Эми разведённый там аспирин — и последовавшая за этим лекция Доктора о вреде некоторых земных препаратов для их расы. Организм Ривер был лишь отдалённо схож с организмом Доктора — и у неё глоток аспирина вызвал отёк, покраснение и одышку. Физиология мальчика, насколько Рори мог судить, была гораздо более похожей на Доктора — но симптомы проявлялись совершенно другие. И он никак не мог вспомнить, чем же Ривер тогда поправила ситуацию.

Ему срочно требовалось позвонить Эми и услышать её совет. Это совершенно не улучшало его профессиональную репутацию — но на неё сейчас вполне можно было наплевать. Рори не отдавал себе отчёта в этом, но слишком привык за почти пятилетку в Торчвуде, что в критических ситуациях они с Эми думают и действуют вместе, как слаженная команда, как единый механизм.

— Прошу прощения, я наберу жене? — обратился он к миссис Тайлер.

— Пожалуйста, — всхлипнула та. — Только вниз спуститесь, при Донни вся техника сейчас ломается.

Ещё новости. Не желая быть свидетелем женских слёз, Рори поскорее вышел.

Эми, к его досаде, ответила не сразу. Прервав её, он максимально сжато изложил суть.

— Эми, слушай меня внимательно и быстро думай. Пациент — мальчик, шесть лет, жар, тахикардия, без сознания. Два сердца, замедленное развитие, повышенная устойчивость к температурам и регенерация кожных покровов — точь-в-точь. Бабушка дала аспирин, после чего резко стало хуже. Теперь вспоминай, Эми, что Доктор дал Ривер в тот раз? И употреблял ли аспирин сам?

— Рори, я не уверена, чтобы такое случалось при мне. Но постараюсь вспомнить. А ты скажи лучше вот что: как его зовут?

Явственная работа мысли в голосе жены обнадёжила Рори, и он сказал:

— Ты будешь поражена. Донаван Алан Тайлер, родной сын Розы Тайлер.

На некоторое время в трубке повисло молчание, после чего Эми сухо ответила:

— Я подумаю и перезвоню. Ничего не предпринимай пока что.

* * *

Земля-2, Лондон. Особняк Тайлеров. 26 декабря 2017 года,15:58.

Когда внизу стукнула входная дверь, Рори по второму разу изучал результаты анализов, взятых доктором Хартманом у полуторагодовалого Донавана Тайлера. Сахар, гормоны, соотношение кровяных телец. Где-то здесь был ответ на вопрос, как доктор Уильямс мог помочь своему пациенту, но он этого ответа не видел. Приход же, как возвестила миссис Тайлер, матери мальчика вызвал у Рори подсознательное раздражение.

Рори не любил общаться с родственниками пациентов — за редкими исключениями. Начиная с бытности своей медбратом, когда таковое общение входило в его ежедневные прямые обязанности. Не любил чем дальше, тем больше. Родственники больных почти никогда не могли воспринимать действительность объективно — и реагировали соответствующим образом.

В жизни Рори всегда была Эми, потом появился Доктор, за ним — Ривер, а вместе с ними ещё масса странных личностей, отчего доктор Уильямс с годами всё сильнее ценил объективный взгляд на жизнь. Конечно, трудно осуждать в его отсутствии людей, у которых близкий человек попал в больницу. Хуже было то, что на разговоры уходило бесценное время, которое можно было потратить на массу других вещей.

Рори сидел в комнате Донавана Тайлера, читал его историю развития и ждал, пока в приоткрытую дверь зайдёт мать ребенка. За долгие секунды, что она поднималась по лестнице, Рори успел сочинить целую отповедь на тему того, почему его не нужно отвлекать от дела причитаниями. Однако когда Роза Тайлер (определенно, она!) появилась на пороге в сопровождении Эми, великолепная оборонительная тирада застряла у него в горле.

Безусловно, Роза Тайлер была напугана — но на мир смотрела более чем трезво. Первым делом она осмотрела сына — с точки зрения Рори, почти профессионально. Затем выслушала всё, что он имел сказать как врач. Повернулась к Эми.

— Что-нибудь добавите?

Та, тщательно подбирая слова и глядя в пустоту, стала отвечать.

— В той Вселенной мы сталкивались со сходным случаем. Женщина, наполовину Повелительница времени, выпила аспирин. Таблетка на кружку воды, стандартная доза. Ей резко — в ту же минуту — стало плохо…

— Отёк гортани, — вставил Рори.

— Да, — кивнула Эми, — так и было. Через миг появился Доктор и, как обычно, всех спас. А потом мы двое получили выговор и список запрещённых препаратов, — тут она виновато опустила глаза. — Я всю дорогу пыталась вспомнить, чем Доктор отпаивал Мелоди, но не смогла.

Рори развёл руками, присоединяясь к супруге. Наверное, Розу должен был заинтересовать тот факт, что Доктор перестал быть последним представителем своего народа. Или новая и странная форма жизни — наполовину Повелитель времени. Или обстоятельства, заставляющие Эми говорить о произошедшем с такой оглядкой. Наверное. Но единственным, что волновало Розу сейчас, было здоровье её сына. Остальное могло подождать.

Машинально прощупывая пульс Дона, она требовательно спросила:

— Если у той женщины — Мелоди — аспирин вызвал отёк гортани, то почему у моего ребёнка поднялась температура, но нет и намёка на отёчность?

— Возможно, дело в путях происхождения обоих… организмов, — осторожно предположил Рори. — Они, как я думаю, разные. Или в возрасте — Мелоди наверняка была старше тогда, хоть я и не уверен, насколько. Наконец, из того, что я слышал от Доктора, могу сделать вывод: тело Повелителя времени до и после регенерации может иметь различающиеся свойства. На тот момент у Мелоди уже не осталось регенерационной энергии, из-за чего организм мог быть ослаблен, а реакция — значительно обострена.

Выкладка представляла большой интерес для науки, но в силу обстоятельств — не для Розы Тайлер. Весьма вероятно, что она сказала бы тут вслух что-нибудь, о чём бы потом пожалела — однако ей этого сделать не дали. В дверь заглянула её мать и, нахмурившись, велела:

— Дорогая, думаю, тебе стоит спуститься на пару минут.

Джеки Тайлер, ещё недавно пребывавшая в состоянии нервозности и паники, с возвращением дочери успокоилась. Сейчас же её черты и вовсе приобрели выражение напряжённой строгости. Роза, зная, что мать не стала бы в такой ситуации дёргать её попусту, нехотя вышла.

Внизу она застала Марту, которая слегка трясущимися руками застёгивала сапоги. Видимо, она решила сбежать отсюда, пока не съехала крыша.

— Спасибо, что приехала.

Когда-то давно, когда Роза носила две русые косички и пёстрый вязаный шарф, Доктор сказал ей одну вещь. Ещё тот милый Доктор со смешными ушами, который учил её танцевать. «Если человек бежит от тебя прочь, Роза Тайлер, почти невозможно его остановить. Но можно попробовать!» Вот она и собиралась.

Марта подняла на неё глаза, и Роза увидела по ним, что успела вовремя.

— Я понимаю, что ты в шоке от того, с чем столкнулась. Я бы тоже была.

Хмыкнув, педиатр покачала головой:

— Вряд ли. Вряд ли была бы, я имею в виду.

Роза позволила себе снисходительную улыбку, а Марта продолжала, надевая пальто:

— Не беспокойся. Мне нет дела до того, чем занимается Торчвуд. Я никому не скажу. Мне слишком дороги нервы Эми и Рори. Или они в курсе?

— Они не в курсе, — Роза взяла её за руки, остановив словопоток, — и никогда не будут, наверное. Я беспокоюсь не о том, что ты кому-то что-то расскажешь, а о том, что сейчас уйдёшь и больше не вернёшься. Я не хочу терять подругу.

— У человека не так много друзей, чтобы ими разбрасываться, — Марта, похоже, наконец, успокоилась. — Доктор Хартман так говорил.

— И был прав.

— Прости. Тебе не до меня сейчас, а я… просто не ожидала от тебя ещё одного сюрприза. Не такого уж плохого, по сути. Всего лишь странного.

Роза облегчённо вздохнула. Её Марта снова была здесь, с нею. Но ситуация всё равно требовала объяснений, пусть теперь и не немедленных.

— Давай встретимся как-нибудь на днях, хорошо?

— Хорошо, — подруга пожала её руки в ответ. — А теперь я поеду домой, а ты поднимайся к сыну. Донаван скоро поправится, и тогда мы поговорим. Я тебе почему-то поверила. Сразу, как увидела. И буду верить. Всегда.

Они тепло попрощались, и Роза, уже целиком поглощённая мыслями о сыне, поднялась наверх. Немного не дойдя до его комнаты, она услышала голоса. Громким яростным шёпотом спорили Эми и Рори.

— …Рори, если мы ничего не придумаем в ближайшее время, останется единственный выход.

— Эми, это не вариант.

— Если других не будет, то нам придётся.

— Эми, он может не перенести регенерацию! Он слишком мал! Ривер было двенадцать! И даже если мальчик выдержит, как ты намерена её запустить?! У нас тут, знаешь ли, нет ещё одного Повелителя времени!

— Но мы не можем позволить умереть единственному. Доктор бы не позволил.

— Доктора здесь тоже нет, Эми, и это не значит, что мы можем быть им.

У Розы в голове на миг помутилось. Они хотят заставить её сына регенерировать. Они хотят его убить. Они считают, что имеют право даже рассуждать об этом. Она хотела сию же секунду разорвать обоих гостей голыми руками, но от ярости потемнело в глазах, и это не давало Розе сдвинуться с места. Лишь спустя некоторое время она достаточно пришла в себя, чтобы появиться перед Эми и Рори.

Видимо, обуревавшие её чувства всё ещё были написаны у неё на лице, потому что Рори поспешно усадил её на стул и начал говорить.

— Роза, постарайся выслушать и не перебивать. Судя по… динамике состояния, твоему сыну сейчас ненадолго станет лучше, но потом — существенно хуже. Всё, что мы знаем — это то, что аспирин смертелен для Повелителей времени. Насколько Донаван отличается от них — от тех, что рождались и росли на Галлифрее — мы можем только гадать. Кроме того, я не рискну применять другие препараты, которые прописал бы человеку — это может лишь усугубить ситуацию. По моим подсчётам у нас есть не больше часа на принятие решения — и ещё один способ, который мне совершенно не нравится.

Слушая этот монолог, Роза не заметила, как место слепой ярости заняло решительное спокойствие, а отчуждение, вызванное ею, растаяло. Она не помнила, когда это они успели перейти на «ты» и даже не думала об этом, превратившись из перепуганной матери в оперативницу Торчвуда, которой когда-то была.

— Регенерация? — скорее констатировала, чем спросила, она.

— Регенерация, — кивнул Рори; Эми при этом нервно поёрзала.

— Я слышала ваш разговор, — призналась Роза. — Мне точно так же не нравится эта идея. Но какова вероятность того, что это — единственный способ, и как вы намерены его осуществить?

Рори, казалось, не сразу решил, с чего начать.

— Вероятность, на мой взгляд, выше половины. Я бы всё-таки попробовал симптоматическое лечение. Но тут есть два камня преткновения. Во-первых, у Повелителя времени, насколько мне известно, должны остаться силы на регенерацию. Обыкновенные физические силы, чтобы контролировать процесс. Чтобы оставаться в сознании — и тут время работает против нас. Во-вторых, для симптоматического лечения употребимо лишь то, на что у мальчика гарантированно не будет отрицательной реакции. Это априори достаточно узкий круг препаратов. Что же до путей осуществления… именно они меня и останавливают, потому что мне известны лишь два. Регенерация может быть инициирована другим Повелителем времени либо спровоцирована насильственной смертью. Когда возраст тела Повелителя времени подходит к пределу, он готовится к регенерации загодя.

— А в случае тяжелой болезни? — Роза слышала себя будто со стороны.

— Может запустить регенерацию сам. Но только если знает как.

В доме словно разом похолодало.

— Разве это не естественный процесс? — упавшим голосом спросила она.

— Настолько же естественный, насколько умение плавать. Если ты хоть раз проделывал это, наблюдал или хотя бы слышал о нём — то, скорее всего, справишься. Но если впервые видишь воду, будучи выброшенным в океан — то сколь велики могут быть шансы?

— Ты переходишь в патетику, — заметила Эми и добавила для Розы: — В ближайшие полчаса весь вопрос сводится к тому, что именно попробовать.

— То есть? — не сразу сообразила та.

— Для лечения симптомов.

* * *

Земля-2, Лондон. Особняк Тайлеров. 26 декабря 2017 года,16:28.

Придя к выводу о том, что надо лечить и как, они заспорили, чем. Роза не отходила от сына, судорожно пытаясь соображать, Рори и Эми приглушённо переговаривались в углу. Тони, исчезнувший с приходом гостей, так и не появлялся. Сам Донаван спал, тяжело дыша и ворочаясь. Эта картина в любом случае продолжилась бы не слишком долго, но Джеки Тайлер, зайдя в комнату внука, разрушила её досрочно.

Мучимая чувством вины, она хотела бы хоть как-то помочь. Но помощи не требовалось, Марта отправилась домой, а мисс Пемберли была вручена полная тарелка вкуснейшего рагу. От безделья и сознания собственной бесполезности Джеки злилась на себя. И когда она послушала дискуссию Эми и Рори по поводу выбора препарата, раздражение выплеснулось само.

— Да вы хоть чай с эвкалиптом попробуйте! Болтаете тут, а толку никакого!

Эми с Рори повернулись к ней в недоумении. Не таблетки, не лекарства, а… На лице Рори отразилась напряжённая работа мысли.

— Похоже, это вам даже в голову не пришло! — выдала Джеки, довольная тем, что нашла решение.

— Давайте хотя бы попробуем, — попросила Роза, подняв глаза на мать. — Хуже ведь не будет.

— Не будет, — подтвердила та для спорщиков. — Пили уже, и ничего.

Рори махнул рукой, давая добро. По-хорошему, вспомнил он, эвкалипт надо было настаивать в термосе два часа. Но сейчас сойдёт и на скорую руку. Почему, спрашивается, он зациклился на том, что пациент — Повелитель времени, и не предложил простейшее человеческое средство?

Вернувшись с поилкой, Джеки уже выглядела менее важной и более встревоженной. Всё-таки они не знали главного: подействует или не подействует. Отняв у матери поилку, Роза разбудила сына и помогла ему сесть. Дон посмотрел на неё и сам попросил пить, что очень облегчало задачу. Все присутствовавшие затаили дыхание, пока он крупными, жадными глотками опустошал чашку. После чего Роза мягко опустила его обратно на подушку, и ребёнок закрыл глаза.

Минуты через две Донаван задышал ровнее, а Роза, прикоснувшись к его лбу губами, сообщила:

— Прохладный.

Градусники по-прежнему не работали, но спорить с матерью никто не стал. Рори плюхнулся на стул, пробормотав, что паршивый из него врач. Эми сглотнула в попытке овладеть собой. Джеки, утирая слёзы радости, ушла за постельным бельём — сменить промокшее от пота.

Вскоре после этого Дон открыл глаза. Взгляд его был ясен и не имел ничего общего с недавним, когда было ещё не вполне понятно, воспринимает ли ребёнок окружающий мир. Роза поцеловала сына и, отговорившись естественной потребностью, ушла в ванную. Оказавшись там, она заперла дверь, села прямо на холодный кафель и разревелась от облегчения.

Our share of night to bear,

Our share of morning,

Our blank in bliss to fill,

Our blank in scorning.

Here a star, and there a star,

Some lose their way,

Here a mist, and there a mist,

Aftewards — day!

(Эмили Дикинсон, без названия)

(Столько пути — в ночи пройти,

Столько — с рассветом,

Счастьем заполнить оставленный лист -

И заплатить за это.

Справа звезда и слева звезда -

Кто-то с дороги сойдёт.

Справа туман и слева туман,

После — восход!)

* * *

Земля-2, Лондон. 27 декабря 2017 года, 12:11.

«Моя девушка должна уметь водить машину!» — заявил однажды двадцатидвухлетний Микки Смит. Роза, которой тогда не исполнилось и восемнадцати, очень испугалась. Она не хотела въехать в чужой забор или в чужой бампер, не хотела получить штраф от полицейских и разбить машину Микки. Однако она была твёрдо намерена доказать всем, что уже взрослая, самостоятельная и нисколько не трусит.

Водить Роза научилась быстро и хорошо. Микки гордился, мама долгое время не знала, подруга Шарин завидовала по-чёрному. А сама Роза перепробовала ещё несколько видов транспорта — в том числе и внеземных, прежде чем сдать на нормальные права.

В конечном итоге это позволило ей ехать в гости к Марте одной, без водителя и прочих лишних сопровождающих. Розе требовалось спокойно подумать, и пищей для размышлений был отнюдь не предстоящий разговор с подругой. Несмотря на то, что он обещал быть непростым, воображение и помыслы Розы Тайлер сейчас занимало совершенно другое.

Накануне к вечеру Донаван уже чувствовал себя достаточно хорошо, чтобы спать одному, но Роза, беспокоясь за сына, легла с ним. Она долго не могла сомкнуть глаз, а когда ей это, наконец, удалось, видела странные сны. Ей снилась Трафальгарская площадь в рождественском убранстве, полная людей. Снились космос и ночная земля с орбиты. Снилась маленькая чернокожая девочка в синей пижаме, очень сильно кого-то напоминавшая. Снилась ТАРДИС с незнакомой консольной.

Уже паркуясь, Роза отодвинула мысли об увиденном на задний план. В конце концов, всё это было лишь игрой воображения, которую спровоцировала неожиданная встреча с Доктором.

* * *

Земля-2, Лондон. Особняк Тайлеров. 27 декабря 2017 года, 12:42.

Питер Тайлер провожал взглядом видавший виды фургон, пока тот не скрылся за поворотом. Приезжали Джейк с Гордоном, посидели немного. Пока Джейк сокрушался, что они не застали Розу, Гордон уплетал пирожки. Джейк больше говорил, Гордон больше ел — всё как всегда. Парни заезжали время от времени: старые знакомые должны иногда навещать друг друга, это правильно.

Проводив визитёров, Джеки сказала мужу:

— Это хорошо, что ты помог им по службе.

Джейк числился сержантом полиции, Гордон имел корочки электрика — с лёгкой руки Пита Тайлера оба уже немало лет трудились на Торчвуд. Джеки, поцеловав мужа в щёку, ушла к детям, а сам он поднялся в кабинет. Джейк привез ему рождественский подарок, который следовало открыть в одиночестве.

«Мистер Тайлер, вы не поверите, что на этом диске! Никто не проверял записи с камер, была моя смена…» — шепнул ему Джейк, суя в карман коробочку, пока Джеки отвлеклась.

Было время, когда записи с камер наблюдения, установленных по всему Лондону, Пит смотрел чаще, чем рабочие версии рекламы «Витекса». Сам процесс включения и просмотра видео с таймером в правом нижнем углу превратился в нечто наскучившее и приевшееся, вроде старой жвачки. На первый взгляд, в этот раз всё было точно так же. Камера, судя по расположению кадра, была закреплена на постаменте под копытами коня Карла I. Картинка за счёт снегопада была хуже, и Пит никак не мог сообразить, что он должен увидеть.

Он успел несколько раз пролистать видео и собрался звонить Джейку, чтобы потребовать объяснений, когда понял, что смотрел не туда. Пит искал среди объезжающих Трафальгарскую площадь машин, среди людей. Шарил взглядом по углам кадра — и, обратив внимание на его центр, остолбенел.

ТАРДИС. Даже это слово, это название отдавалось в ушах неприятным звоном. Но одновременно где-то глубоко в подсознании засел другой звук: полускрип-полусвист, странным образом дарящий ощущение надёжности.

Из будки вышел мужчина, запер дверь и ушёл. Когда он исчез из кадра, Пит отмотал видео назад и просмотрел отрезок снова, пристально наблюдая за вышедшим. Доктор ли это был? Возможно. Вскоре после его ухода в кадре появились двое детей, открыли дверь ТАРДИС ключом и зашли. Через несколько минут машина дематериализовалась, и видео закончилось. Пит прогнал этот кусок несколько раз, чтобы увериться, что зрение его не обманывает. Не узнать в детях, которые улетели на ТАРДИС, Тони и Донавана, было невозможно.

* * *

Земля-2, Лондон. Дом Миллиганов. 27 декабря 2017 года, 12:42.

У Розы Тайлер, как это ни удивительно, не было много подруг за её недолгую жизнь. В школе она училась ниже среднего и часто прогуливала всё, кроме физкультуры; позвать одноклассников в гости не могла из-за маминых ухажёров; а в начальных классах её дразнили из-за секондхендовых вещей — матери тогда не хватало заработка, чтобы одевать быстро растущую дочь. Как-то вышло, что в свои восемнадцать она дружила с одной-единственной Шарин, которая теперь осталась в другом измерении. В девятнадцать Роза сошлась было с напарницей в магазине, но та вскоре ушла в декрет, и общение прекратилось. А потом был Доктор.

Розе хотелось бы назвать подругами и Сару Джейн, и Марту, и Донну — несмотря на их недолгое знакомство. Однако от тех, с которыми вместе управляла ТАРДИС и праздновала победу над далеками, она была отрезана. Здесь же… В этом мире она так и не нашла ни Сару Джейн Смит, ни Донну Ноубл. Но Роза хотела думать, что дорожит дружбой с Мартой Миллиган (в девичестве Джонс) не потому, что её единственную из всех нашла в этой вселенной. Вернее даже, нашёл Доктор. Её Доктор. Так странно было снова помнить, что их двое — и ещё более странно подбирать слова, чтобы рассказать об этом.

Когда они закрылись от Тома на кухне, Роза не сразу смогла выстроить внятное повествование. Без уточняющих вопросов Марты она бы вообще, наверное, не справилась.

— То есть он взял и клонировал себя из отрезанной руки? — подруга смотрела на Розу с таким выражением лица, с каким обычно смотрят новости по оппозиционному каналу.

— Это вышло случайно, — улыбнулась она старым воспоминаниям.

— Но если вместо — как их? — повелителя времени он получился нормальным человеком, тогда почему?..

В азарте научного поиска Марта забыла о сути предмета разговора и чуть было не спросила: «Тогда почему он не жил срок, отпущенный нормальному человеку?» Пытаясь не ранить Розу, она успела вовремя остановиться — но та всё же поняла незаданный вопрос и ответила на него.

— Мы не знаем. Никто не знает. Мой Доктор не успел понять, что происходит — так он сказал мне. А другой Доктор, наверное, и не смог — иначе он бы обязательно прилетел и всё исправил.

— Ты уверена? То есть ты уверена, что он уже не пытался? Вдруг у него просто не получилось?

— Уверена, — покачала головой Роза. — Я не повелительница времени, но что-то понять способна. Есть дни и минуты, которые невозможно переписать. А если попытаться, выйдет только хуже.

— Так говоришь, будто сама пробовала, — заметила Марта и свернула беседу на менее печальный лад: — Расскажи, тот мир сильно похож на наш? Мне интересно!

— На самом деле, он очень отличается, — откликнулась Роза; ей любопытно было видеть перед собой человека, всего час назад впервые услышавшего про параллельные миры. — Но есть много мест, событий и людей — точно таких же. Не могу сказать этого про будущее, но в прошлом — века этак до восемнадцатого-девятнадцатого — они практически идентичны. Двадцать первый век — уже свой для каждого. Точка расслоения, как я предполагаю, должна находиться где-то во второй половине двадцатого века.

— Прости? — Марта не поняла термина и теперь наморщила лоб.

— Точка расслоения — это точка принятия решения, которое приводит к образованию двух параллельных миров. Я уже говорила, что есть дни и минуты, которые невозможно переписать. В них происходят определённые события, и делается выбор, критичный для развития вселенной. В науке повелителей времени они ещё назывались фиксированными точками — из-за того, что сделанный выбор или произошедшее событие нельзя изменить, сохранив базовую вселенную в целости.

— Не буду спрашивать, как тебе удалось найти эту точку расслоения. Всё равно ничего не пойму. Лучше скажи — а какая я в другом мире? Ведь ты знала ту меня достаточно хорошо, чтобы уже здесь доверить мне сына?

Розе было совестно, что её уличили в этом. Но, кроме как рассказать всё без утайки, ничего не оставалось.

— Мы с ней — с другой версией тебя — были знакомы лично совсем недолго. Они с Доктором путешествовали вместе, и всё, что я знаю в итоге — знаю от него. У неё так же были родители, брат и сестра. Она так же получила медицинское образование — но из-за знакомства с Доктором в результате поступила на военную службу, стремясь защищать Землю по мере возможностей. К тому возрасту, когда вы с Томом поженились, та Марта замужем не была, и Доктор не слышал от неё про Томаса Миллигана. Так что я даже не знаю, существовал ли он в той вселенной. И — да, — Роза посмотрела собеседнице прямо в глаза, — я пришла к тебе, потому что знала: Марте Джонс можно доверить всё. Но разве, по-твоему, мы стали бы друзьями только из-за этого?

Марта смутилась от такой постановки вопроса. И Роза принялась рассказывать дальше — всё, что могла вспомнить. Когда она уходила от подруги, на душе было легко и спокойно.

* * *

Земля-2, Лондон. Особняк Тайлеров. 27 декабря 2017 года, 14:17.

Пит Тайлер думал, как ему поступить с полученной информацией. Лондон неожиданно посетил Доктор, а Тони и Донаван провели какое-то время в ТАРДИС, слетав неизвестно куда. Стоило ли об этом знать Джеки? А стоило ли Розе? Он пребывал в смятении.

Такие полёты — тем более в отсутствие Доктора — наверняка были опасны для детей. Кто знает, куда их могло занести. И кто знает, смогут ли они в следующий раз вернуться домой. В том, что следующий раз будет, Питер не сомневался.

И Роза, и Джеки наверняка рассердились бы, проведай они, что он скрывает нечто столь важное. Но разве их знание удержит детей от риска? Пит Тайлер не хотел жертвовать миром в семье и душевным покоем близких ради неизвестного результата. И не хотел тревожить сердечную рану дочери, для которой появление Доктора стало бы только напоминанием о её утрате.

Он не мог никому рассказать. И посоветоваться тоже ни с кем не мог. Но не сделать совсем ничего было выше его сил. И Пит Тайлер решил поговорить с сыном.

Когда отец вошёл в его комнату, Тони сидел над учебником математики.

— И не скучно в каникулы заниматься? — спросил Пит, чтобы с чего-то начать разговор.

Ребёнок повернулся к нему с удивлением: обычно родители (и в большей степени как раз папа) поощряли его к учёбе любыми способами. А тут — «не скучно»?

— Пап, что-то случилось?

Под внимательным взглядом сына Питу на мгновение стало не по себе. И он окончательно утвердился в своём решении: не говорить ничего Джеки и Розе. Но и откровенничать с Тони тоже не собирался. По крайней мере, первым. Если мальчишки и дальше намерены встревать в неприятности — пусть учатся доверять старшим, пусть дойдут до этого сами.

— Да, случилось. Я хотел бы поговорить с тобой о вашем вчерашнем поведении.

— Я виноват, отец.

Питу это понравилось. Сын никогда не возмущался, если шишки за их совместные с Донаваном проделки доставались только ему. Он легко и спокойно нёс ответственность, положенную старшему. Хотя Пит подозревал, что инициатива в последние пару лет всё чаще принадлежала внуку.

— Ты не хочешь сказать мне что-нибудь ещё?

Его собственный отец всегда задавал этот вопрос, давая понять, что Питер может рассчитывать на родительскую помощь.

— Не хочу.

Тони покраснел, но взгляда не отвёл. Его «не хочу» скорее походило на «не могу» — ещё больше, чем в предыдущие разы, когда такое случалось. Это Питу тоже нравилось в сыне: он никогда не предавал доверия Дона.

— Что ж, ты решил. Однако на будущее я попрошу тебя кое о чём. Если снова надумаете сбежать на полночи, не нужно выводить из строя чипы и выбрасывать куртки. Я не пытаюсь вас контролировать, я забочусь о вашей безопасности.

— Прости, отец, — выдавил Тони. — Обещаю, мы будем осмотрительнее. Только не говори, пожалуйста, маме и Розе.

— Не скажу, — Пит притворно нахмурился. — Но и ты не забудь о своем обещании.

Уже возвращаясь к себе в кабинет, он подумал: «А ведь так и не сказал, паршивец, что подобного больше не повторится!»

* * *

Земля-2, Лондон. Особняк Тайлеров. 27 декабря 2017 года, 21:03.

Будь это другое время и другие люди, Роза ни за что не позвала бы гостей, пока сын нездоров. Но это были Понды, и завтра они улетали назад, в Женеву, а ей очень многое хотелось с ними обсудить. Для себя Роза так их и разделила — местную, младшую версию друзей она называла Уильямсами, а старшую, тех, что путешествовали с Доктором, Пондами. Правда, сами супруги реагировали на такое обращение несколько напряжённо — но Роза не придала этому значения.

В итоге поздним вечером того же дня, когда ездила к Марте, она поцеловала на ночь мальчиков, принесла матери ароматный чай и засела с Эми в малой гостиной. У них была пара бутылок бордо позапрошлого года, а Рори оставил жену, уединившись с хозяином дома.

— О чём они могут говорить? — спросила Эми, недоумённо поглядев вслед мужчинам.

— Отец раньше финансировал некоторые проекты Торчвуда. Сейчас — не знаю.

Роза крутила в руках бокал, боясь, что Эми спросит почему. После смерти Доктора она и слышать не могла о Торчвуде. Оборвала все контакты, оставила несколько проектов, часть из которых в результате, скорее всего, перестала существовать. Розе по-прежнему больно было вспоминать мужа и всё, что хоть как-то было с ним связано. Но сейчас она испытывала глубокий стыд.

Чувство это, давно не посещавшее её, сегодня возвратилось с новой силой. Или ещё накануне? Нет, пожалуй, всё же сегодня. В тот момент, когда с упоением рассказывала Марте о бескрайности Вселенной и путешествиях между мирами, а подруга спросила: «Роза, что же ты делаешь за стойкой кофейни, если способна на большее?» Марта — и та, и другая, как рассказывал когда-то Доктор, и видела теперь Роза — обладала потрясающим талантом задавать прямые и правильные вопросы.

В это же время Пит Тайлер открыл задвижку камина и разжёг огонь. Рори, изучая обустройство кабинета, не сразу расслышал вопрос.

— Вы, верно, гадаете, зачем я вас позвал?

— Что? Ах, нет. Если честно, я гадаю, зачем вы держите камин. Ведь это хлопотно.

— Не более хлопотно, чем присматривать за Торчвудом. Даже издалека.

— О. Так и зачем вы меня позвали? Вам требуется моя помощь в этом деле?

— Напротив. Я сам хочу её вам оказать.

Рори в недоумении склонил голову. На данный момент он не представлял себе вопроса, в котором помощь мистера Тайлера была бы возможна и необходима. Разве только?..

— Неужели вы знаете способ, как нам с Эми вернуться домой?

Надежда на успех прежде была столь мала, что Рори запрещал себе даже думать об этом. Сейчас же, как в старые добрые времена, всё снова казалось вероятным. Всё, что угодно. Ровно до того момента, пока Питер Тайлер не произнёс:

— Увы, не знаю. Но могу поспособствовать в другом вашем предприятии, коль скоро оно мне по душе.

— Как ты сама уже наверняка заметила, Роза, есть одно примечательное свойство, которое открывается в сравнении двух наших миров. В некоторых событиях, в некоторых людях они идут нога в ногу, вплоть до секунды. В иных же случаях один опережает другой.

— Но от чего это зависит? — Розе было удивительно, что вопросом, который однажды заинтересовал её, задался кто-то другой.

— Изначально, думаю, было некое событие, которое и повело два мира по разным дорожкам, превратив из единого целого в две раздельные сущности.

— Это основы, — Роза разлила вино. — Выбор, сделанный в фиксированной точке, и порождает параллельные вселенные. Интересно, конечно, узнать, откуда взялись наши — но вряд ли это удастся. Выпьем лучше за встречу!

— Выпьем!

Бокалы звякнули хрусталём, и Роза задумчиво проговорила:

— Наверное, есть миллионы вероятностей, в которых мы даже не рождались.

Эми в ответ грустно хмыкнула.

— Что? Что такое?

— Я вот подумала: наверное, есть и та вероятность, где Мелоди убила Доктора.

С трудом сдержав дрожь, Роза попросила:

— Ты так часто упоминаешь её имя, но до сих пор почти ничего не рассказала. А с моим ребёнком, между тем, уже познакомилась.

— Хм. С чего бы начать… — протянула Эми, прихватив на миг губами край бокала. — Пожалуй, вот с чего. Медовый месяц мы с Рори провели в ТАРДИС и зачали Мелоди во время полёта через воронку. Из-за этого её ДНК мутировала, и моя дочка получилась немного повелителем времени. Вот настолько, — Эми сблизила большой палец и указательный, — но этого хватило. Были люди, — она вздохнула, — которые считали долгом своей жизни войну с Доктором. Им нужен был кто-то сильный, кто-то равный или почти равный ему, кто-то близкий — кого Доктор не смог бы так легко убить. Как будто это когда-нибудь давалось ему легко даже в случае крайней нужды.

Роза уже догадывалась, что услышит дальше, и замерла от ужаса — а Эми всё говорила и говорила, глядя куда-то в пустоту.

— Меня забрали и разлучили с Мелоди сразу после её рождения. А потом она пришла к нам — уже взрослая, сильная, храбрая — и объяснила, что к чему. Представляешь, я успела узнать её до того, как родила — вначале как школьную подругу, потом — важного для Доктора человека. Это были две разные регенерации, вторая и третья.

— А что же первая? — спросила Роза.

— Отдельная история, — Эми залпом допила вино. — А у тебя, наверное, и так уже голова кругом.

— Ничего, — Роза и хотела бы сказать, что видела ещё и не такое, но язык не повернулся.

— За наших дочерей! — мужчины подняли бокалы с виски, тихо чокнулись и выпили.

— Они выходят замуж за повелителей времени, спасают вселенную по нескольку раз на дню и делают, что хотят. А нам остается только ждать их дома, — подвел итог Пит Тайлер.

— Или спасать вселенную самим, — предложил Рори.

— Прекрасный вариант, — согласился хозяин кабинета. — И увлекательнейшее занятие.

— Он вчера выдал, что наша Эми похожа на его тёщу.

— Да уж. Как он сам однажды сказал: «Они создали психопатку, чтобы убить меня. А я на ней женился».

Роза хихикнула. Она была рада за Доктора. За этого смешного нового Доктора с нелепым подбородком, чужого и ей уже не принадлежащего.

— Представляю себе, что они вдвоём могли натворить.

— Да уж, — фыркнула Эми. — Учитывая, что они встречались в неправильном порядке и часто действовали невпопад. Кстати, моя девочка довольно известна в некоторых пространственно-временных промежутках. Может, и ты её знаешь, только ничего не поняла.

Роза честно попыталась припомнить. Безрезультатно.

— Нет, — покачала она головой, — я точно не знаю Мелоди Понд.

— Ну, большая часть восторженных почитателей знает её под другим именем. Тоже долгая история.

— Под каким? — спросила Роза, уже предчувствуя дурное.

— Ривер Сонг.

И поняла, что никогда, ни за что на свете не проговорится никому, что уже слышала это имя из уст своего Доктора. Может, это и было проявлением малодушия, но Роза не могла рассказать Эми, что её дочь умерла чёрт-те где, а Доктор всё знал наперёд и ничего не смог поделать.

— Нет. Незнакомо.

* * *

Земля-2, Лондон. Особняк Тайлеров. 28 декабря 2017 года, 11:14.

Доктор Хартман посетил дом Тайлеров поздним утром следующего дня. Пит уехал по делам, Роза отходила от вчерашних посиделок, затянувшихся чуть не до рассвета, а её мать мальчишки уговорили на партию-другую в вист.

— Простите, дорогая Роза, что не наведался раньше, — доктор Хартман чуть приобнял женщину в знак приветствия.

— Думаю, у вас было неотложное дело, — вежливо предположила она.

— Важное, да. Вряд ли неотложное, но, как мне представляется, неизбежное.

— Неизбежное? — чуть нахмурилась Роза, почувствовав, как просыпается её интуиция. — Выпьете кофе со мной за компанию?

— Если позволите, я бы не отказался от чая. Разумеется, с молоком.

Разливая заварку, Роза украдкой наблюдала за гостем. Доктор Хартман щурился на солнце и выглядел весьма задумчивым. Воображение отчего-то дорисовало трость и карманные часы — вещи, с которыми Роза его никогда не видела. Она не сразу поняла, что смотрит на него в упор — только когда услышала вопрос:

— О чём размышляете? Если это, конечно, не секрет.

— Отнюдь, — улыбнулась Роза, садясь против доктора за стол. — Я размышляю о том, что вы прекрасно смотрелись бы в любой эпохе.

— И даже на любой планете? Из ваших уст это звучит весомо.

— Пожалуй, не на любой. Есть одна, знаете, очень далеко от Солнечной системы. Раксакорикофаллапаториус. Там одни из прекраснейших во вселенной деревьев — и страшенные салатово-зелёные мешковидные аборигены.

— Ваш супруг тоже так говорил, моя дорогая. Что красивей деревья он видел только дома.

— Иногда мне жаль, что никогда не увижу так любимую им родную планету.

— Кто знает, дорогая Роза. Кто знает.

— Полно шутить, доктор Хартман, — нахмурилась хозяйка, отвернувшись к окну.

— Простите старика. Я всего лишь хотел поднять вам настроение.

— Считайте, что вам это удалось, — она повернулась обратно, снова улыбаясь, но уже печально и мягко, совсем не так, как за минуту до этого. — Ну а теперь пойдёмте к Дону.

* * *

Земля-2, Лондон. Особняк Тайлеров. 28 декабря 2017 года, 11:47.

На время осмотра Донавана оставили наедине с доктором Хартманом, и мальчик немного робел, ожидая окончания процедуры. Он опасался, что доктор спросит, где он был и что делал, что простудился, а он не сможет соврать. Но врать и не пришлось.

— Я не буду спрашивать, Донни, как со своим крепким здоровьем ты ухитрился подхватить простуду. Все дети время от времени болеют. Кроме того, я полагаю, что правды всё равно не услышу. Негоже было бы вводить тебя в искушение.

— Только не говорите, пожалуйста, маме, — попросил Донаван, краснея от стыда.

— Не скажу, — улыбнулся врач. — И даже не буду тебя просить быть осторожным. Я в твоем возрасте по карнизу лазил. Мастерски, кстати. Пообещай только, что непременно придёшь ко мне за советом, когда он тебе понадобится.

— Обещаю, — серьёзно кивнул Дон, не всё до конца понимая. — Спасибо вам.

— Пока ещё не за что, — ответил доктор Хартман, залезая во внутренний карман пиджака. — У меня для тебя кое-что есть. Как ты знаешь, позавчера я не смог к тебе приехать. Причина на то была веской — меня вызвали в хранилище Торчвуда. Мне оставили записку, в которой велели явиться туда в определённый день и час. В хранилище была ячейка, а в ячейке — письмо и подарок. Письмо для меня, подарок — для тебя.

С этими словами доктор Хартман раскрыл ладонь, и Донаван не поверил своим глазам. Подарком был ключ. Его ключ, отцовский талисман!

— Я думал, что потерял его!

— Подобные вещи просто так не теряются, — усмехнулся старый врач, похлопав мальчика по плечу.

И только после ухода доктора Хартмана Дон заметил, что ключ местами был тронут ржавчиной, а верёвочка-подвеска явно немало пережила.

* * *

Земля-2, Лондон. Особняк Тайлеров. 29 декабря 2017 года, 22:52.

Ещё на несколько дней Донавану был предписан постельный режим, и Тони проводил всё свободное от родительских поручений время в комнате брата, скрашивая его досуг. Они обсуждали своё приключение так и этак, пытаясь понять, куда всё же попали. Тони лучше Дона помнил другой, непохожий на дом Лондон и все эти шуточки со временем. Помнил он и изменившегося «Питера Пэна», и странные приборы в синей будке, и обрывки родительских разговоров, подслушанные в последние дни.

— Жаль, мы не взяли книжку с собой. Можно было бы точно узнать, правда ли она отличается от моей. Вдруг показалось?

— Не показалось, — Тони, наконец, решился рассказать брату о важном. — Пока ты болел, к нам приходили тётя Эми и дядя Рори. Только они были не такие, как обычно. Очень странные. Как будто на самих себя не похожи. И ещё я услышал, как папа говорит про параллельные вселенные.

— Думаешь, они оттуда?

— И мы там побывали.

— А как же тогда наши дядя Рори и тётя Эми? Что с ними?

— А наши — здесь. Поехали к родителям за город.

— Погоди, — нахмурился Дон, — то есть их одновременно двое?

— Четверо. Да.

— Получается, эта синяя будка может путешествовать между мирами?!

— Получается, что так. Вопрос в другом: как она к нам попала и куда исчезла потом.

— Исчезла? Ты проверял?

— Да. Напросился с Розой на работу. Будки не было.

Если Тони в этот момент интересовал вопрос, где будка, и как им быть дальше, то голову Донавана занимали совершенно другие мысли. Мама вспоминала эту будку, когда думала о папе. Значит, будка и папа каким-то образом были связаны. И тут его осенило. Что, если папа вовсе не умер? Что, если он потерялся в параллельном мире, и никто не знал, как его оттуда вернуть? Что, если всего-то и нужно — это снова найти будку, и тогда папа вернётся?

Вот и настала очередь третьей арки (вопреки авторской лени и регулярно ломающемуся компьютеру, которые сменяли друг друга с завидной регулярностью). Это арка Доктора, как вторая была аркой Розы, однако данный факт не значит, что в главах арки не будет упоминаний о Розе и персонажей, напрямую связанных с ней.

* * *

It's not easy love,

but you've got friends you can trust.

Friends will be friends,

when you're in need of love

they give you care and attention.

Friends will be friends,

when you're through with life

and all hope is lost,

hold out your hand

'cos friends will be friends —

right till the end.

(Queen, “Friends will be friends”)

(Любить — непросто,

но у тебя есть верные друзья.

Друзья всегда останутся друзьями,

когда ты нуждаешься в любви,

они дадут тебе заботу и внимание.

Друзья всегда останутся друзьями,

когда жизнь окончена,

а надежды больше нет,

протяни руку —

потому что друзья всегда останутся друзьями,

до самого конца.)

* * *

Вселенная-1, система Бетельгейзе. Звездолёт «Иоланта».

У Доктора было прекрасно развито то, что люди, не зная другого имени, называли шестым чувством, а его народ — чувством времени. Однако и это ощущение, наравне с остальными пятью, можно было обмануть. Чувство времени двуногого существа нельзя даже сравнить с темпоральной матрицей ТАРДИС. И именно поэтому Доктор сейчас посматривал на свою прекрасную машину с подозрением. Куда она вчера летала без него, и почему данные о полёте заблокированы? Почему в консольной находятся посторонние предметы — детская куртка, блокнот с закорючками — и выведен упрощённый интерфейс навигации?

Наравне с этим Доктора мучали мысли о вчерашней встрече с Розой Тайлер и её Пондами. Глядя на них вместе, он понял: в параллельном мире Эми и Рори стали для Розы тем же, чем его Понды — для него самого. Как одни спасли от тёмной ямы одиночества его, так другие окрасили эмоциями жизнь Розы после смерти её Доктора. Человека-клона, которому он доверил её счастье и жизнь, но где-то катастрофически просчитался. Где и каким образом, он пытался представить, пытался понять, но вариантов было слишком много, а Роза, что вполне понятно, так и не сказала, почему умер муж. Тут Доктор вдруг вспомнил, что у них остался сын, и ему стало интересно, каков он из себя: на кого похож внешне, чем увлекается, о чём мечтает, к чему имеет способности. Будь на то его воля, будь у него хоть малейшая возможность, Доктор встретился бы с мальчиком. И с самой Розой, и с Джеки, с Питом, с Тони Тайлером, которого никогда не видел. И с Пондами — теми и другими. Техническая сторона вопроса занимала его ничуть не меньше, чем душевные терзания, но решения Доктор точно так же найти не мог: как он попал в параллельный мир, куда летала ТАРДИС без него и что, наконец, делать с зародышем далека, который рано или поздно вырастет? Внезапно Доктор понял, что прямо сейчас ему нужны совсем не ответы на вопросы. Ему нужен друг. Старый друг, с которым можно будет поговорить по душам, а то и ввязаться в пару-тройку новых приключений. Доктор не представлял, кого именно хочет видеть, но, кажется, это представляла ТАРДИС. Стоило ему мысленно сформулировать желание, машина ушла в крутой вираж и резко затормозила. Обругав весь свет, Доктор выглянул наружу. Коридор космического корабля, где он приземлился, был в дыму, а вдалеке Доктор рассмотрел фигуру сонтаранца. Прихватив кувалду и респиратор, он отправился на поиски людей.

Сонтаранцы напали на человеческое судно — вот что успел понять Доктор, проведя немного времени на борту корабля. Угощая агрессоров ударами кувалды направо и налево — не смертельными, конечно, но способными вырубить на несколько часов, — он заметил в коридорах корабля нескольких солдат, направлявшихся в одну сторону. Стараясь двигаться в том же направлении, Доктор окончательно запутался в переходах. Шлюзы, устройство вентиляции и форма солдат в целом напоминали ему эпоху поздней Империи, а если так — рубка с большой вероятностью могла находиться в центре. Чтобы запереть сонтаранцев в какой-то одной части корабля, нужно было найти интерфейс управления шлюзами — и Доктор почти знал, куда ему двигаться. Если он не ошибся с эпохой и сектором космоса, то корабль имел крестообразную архитектуру коридоров, и, чтобы попасть в рубку, следовало сделать два левых поворота, а потом — один правый.

Совсем скоро Доктор понял, что оказался прав насчёт устройства корабля — он нашёл план эвакуации к спасательным челнокам. Табло находилось как раз там, где он сам бы его сделал, доведись ему строить корабль — на самой правильной высоте, идеального размера, с необходимым объёмом подсветки. Так же гармонично располагались и ручки шлюзов, и кодовые замки (к которым Доктор довольно быстро подбирал комбинации, что наводило на подозрения о том, что он здесь не впервые), и стенные ниши, и даже переходы были исключительно комфортной для него высоты. Достигнув рубки, он сразу догадался, где находится: вместо кодового замка на двери был установлен биосканер. Гадая, удастся ли ему обойти систему, Доктор ощутил настойчивое похлопывание по плечу.

Формулируя желание увидеть старого друга, Доктор никак не ожидал, что ТАРДИС перенесет его именно к этому. К тому, которого она сама, как правило, старательно избегала — ведь Джек Харкнесс с точки зрения времени был шрамом на лице Вселенной, немногим меньшим, чем сам Доктор.

Джек стоял сзади, с ног до головы в пыли и подпалинах, и улыбался от уха до уха. Доктор, не задумываясь и не медля, крепко обнял его. Несмотря на все проблемы и невзгоды, сию секунду, именно в этой точке пространства он был абсолютно счастлив.

Однако Джек был не один. Сопровождавшая капитана старушка прокашлялась, и только тогда Доктор вообще заметил её существование. Форма лейтенанта императорского флота окончательно утвердила его мнение по поводу эпохи, а собранные в тугой узел на затылке седые волосы, сморщенное лицо с острым подбородком и яркие не по годам, тёмные глаза кого-то ему напоминали. — Джек, не будешь ли ты так любезен познакомить меня со своей прекрасной спутницей? — попросил он, сложив руки в замок в ожидании. — Ни совести у тебя, ни памяти, Доктор! — вдруг проскрипела прекрасная спутница, и Доктору почудилось, будто его челюсть, бряцая зубами, покатилась по полу. Он узнал этот голос — и узнал женщину. — Клара Освин Освальд! — разозлился Доктор, тыкая ей пальцем в грудь. — Я же велел тебе сидеть дома! (1)

— А я велела тебе бежать — и что? Ты сунулся в свой временной поток, потом оставил меня в чужом доме, нацарапав жалкую записку и не удосужившись даже нормально попрощаться! Доктор был ужасно возмущён и одновременно любовался ею. Давно прошедшая молодость будто снова расцветала на старческом лице Клары, возвращая ему былую красоту. — Что ты здесь делаешь? — задал он главный вопрос, пропустив её слова о чужом доме: об этом можно было поговорить потом. — Жду тебя, знаешь ли, — по-девичьи фыркнула она, и у Доктора пробежал мороз по коже: он вообще не ожидал встретить Клару снова, и уж тем более не ожидал увидеть её старухой, на какое-то время позабыв, что человеческий век куда короче, чем его собственный. Их диалог прервал Джек, нервно поглядывая в сторону поворота: — Прошу прощения, что нарушаю вашу интимную беседу, но Её Величество приказала заблокировать подходы к пассажирскому отсеку как можно скорее, а мы уже десять минут топчемся на пороге рубки. — Её Величество? — нахмурился Доктор. — Императрица, пообщаетесь позже, — торопливо ответил Джек, отпечатав палец на сканере замка и разве что не заталкивая их внутрь рубки.

В рубке последовательно выяснились три вещи. Первая — ни Джек, ни Клара понятия не имели, как управлять кораблём. Вторая — навигационный компьютер отчаянно глючил при попытках Доктора использовать звуковую отвёртку для разблокировки системы. Третья — Императором всё ещё был Люденс Нимрод Кендрик, прозванный Лонгстаффом 41-м, в узком кругу известный как Порридж, и он был твёрдо уверен, что Доктору известен пароль от всех бортовых компьютеров корабля. (2)

— Один и тот же набор знаков? — возмутился повелитель времени, обернувшись к Кларе. — Невероятная безалаберность! И куда это он собрался?

Джек оставил их наедине, сказав, что у него есть другое задание, и заперев рубку снаружи.

— Он должен провести Императрицу с наследником в восточный отсек и дождаться команды к эвакуации. «Иоланта» построена таким образом, что при необходимости может разделиться на несколько меньших кораблей. Мы в центре, сонтаранцы атаковали западный узел.

Слушая доклад Клары, Доктор успел порадоваться за Императора, удивиться красоте инженерной мысли строителя корабля и задаться несколькими вопросами:

— Почему Порридж считает, будто мне известны пароли, и я смогу управиться с этим звездолётом? Почему не он сам? Что ты здесь делаешь? И ещё — мы, что, как раз между чокнутыми картофелинами в мундирах и императорской семьёй?

Клара упёрла руки в бока и выдохнула, явно призывая себя к терпению. Доктор отметил про себя, что военная форма удивительно ей идёт. Он взял её сухое морщинистое лицо в свои ладони и произнёс:

— Милая Клара, я вижу, что обидел тебя тем, как внезапно тебя покинул. Пожалуйста, не сердись на меня. Так было правильно, так было нужно. Сейчас у нас есть более важная задача — но, клянусь, мы поговорим потом.

Клара подняла на него глаза, и Доктору почудилось, будто ему дали под дых.

— Я не уверена, что мы вообще увидимся снова. Но насчет задачи ты совершенно прав: угробишь моего подопечного — убью.

От неожиданной перемены тона Доктор опустил руки, словно на них веревочки подрезали.

— Твоего подопечного?

— На борту звездолёта я присутствую в качестве няни наследника престола, — деловито ответила Клара. — Его Величество считает, что ты знаешь пароль и сможешь управиться с кораблём, поскольку это ты, Доктор, проектировал «Иоланту», ты дал ей имя, ты программировал систему, и под твоим руководством она строилась. И — да, только мы стоим между сонтаранцами и моими друзьями, и я намерена использовать это стратегическое преимущество. Разреши, я одолжу у тебя кувалду? Отличный инструмент! Да, пожалуй, и респиратор заберу.

— Зачем тебе кувалда? — только и успел возмутиться Доктор, ошалевший от полученной информации.

— Хочу сходить на разведку!

Доктору потребовалось большое умственное усилие, чтобы отвлечься от других вопросов на разгадку пароля от системы, коль скоро отвёртка не действовала на компьютер. И зачем он только так сделал? Зачем ему вообще понадобилось строить звездолёт класса «Галактика» в далёком будущем-прошлом — да и насколько далёком? Почувствовав, что снова уходит от главной темы, Доктор решительно развернулся к клавиатуре, попутно жалея, что ему не хватит времени и средств, чтобы заблокировать необходимые коридоры вручную, что было бы значительно проще.

Какую комбинацию он мог использовать? До этого на шлюзах подбор давал исключительно цифры. Было ли это подсказкой? А если да — то какие именно цифры он мог взять для пароля? Если, как сказала Клара, он строил и проектировал этот корабль, создавал его систему — наиболее вероятно, в своём будущем — то, что бы он ни применил сейчас, это же употребит и потом. Итак, стоило лишь начать пробовать — вряд ли Доктор-из-будущего решил — решит? — решу? — сделать себе нынешнему большую пакость. По крайней мере, без веского основания.

Спустя некоторое время он уже думал совершенно иначе. Каких бы принципов не придерживался будущий он — а он ли это был, если уж на то пошло? — у этого повелителя времени явно отшибло память! Или были другие причины для того, чтобы он здесь и сейчас непозволительно долго копался с паролем, в то время как сонтаранцы безнаказанно разрушают абсолютно прекрасный корабль и грозят смертью императорской семье! Доктор вдруг понял, как давно не видел славного человека по имени Порридж, чем-то очень похожего на него самого. Он бы не отказался встретиться с ним снова, поговорить о государственном устройстве империи — о, тут Доктор многое мог предложить! — поиграть в шахматы, наконец. Но для этого всего было необходимо вспомнить чёртов пароль.

Он уже перепробовал не один десяток знаменательных дат по галлифрейскому, земному и имперскому календарям, вспомнив массу дней рождения, государственных и семейных праздников, военных баталий и даже день открытия крупнейшего межгалактического аквариума — нужно, будет, кстати, сказать им, чтоб заменили стекло в инкубаторе. Вспомнил даже даты собственных регенераций и обеих свадеб в различных системах счисления. День, когда он поступил в Академию, и день, когда встретился с ТАРДИС. День падения Аркадии. День последней встречи с Мастером и сегодняшнюю дату.

Дату. Почему он пробовал только числа из календарей?! В этом-то и была загвоздка — он пробовал даты, а следовало искать в другом месте!

Какую комбинацию цифр он помнил бы при любом раскладе событий, в любой регенерации, исключая важные тем или иным образом даты? Что могло быть известно только ему? Промучившись ещё довольно долго, перебрав массу вариантов, Доктор вдруг вспомнил один ряд, который видел довольно часто, но перестал воспринимать как цифры, потому что он был записан нетрадиционными для Вселенной символами и образом. Бортовой номер ТАРДИС, выгравированный на маленькой медной табличке прямо под консолью. Он прикасался к ней буквально на днях, но прихотливый галлифрейский узор, так отличный от обозначений, употребляемых в большей части космоса, в голову пришёл далеко не сразу.

Судорожно, торопливо введя предполагаемый пароль в поле, Доктор замер в предвкушении… и система вновь зажглась красным. Цифры не подошли.

— Ну почему, чёрт побери?! — выругался он в сердцах. — Что ещё я мог придумать?! Зачем?! Или кто-то перепрошил компьютер в моё отсутствие?

— Никто его… кха… не перепрошивал, — ответил ему Джек, протискиваясь сквозь с трудом открывающийся шлюз. — Взрывом повредило пазы, — прокомментировал он поведение двери.

Что-то с Джеком было не так, но Доктор не мог уловить, что именно.

— С компьютером всё в порядке, — проворчал Джек. — Просто ты вечно забываешь семёрку.

— Чего? — пискнул Доктор, у которого от пыли сел голос.

— В конце числового ряда. Семёрку. Добавь её в пароль! — вздохнул Джек, перезарядив бластер, и двинулся в сторону Доктора.

Тот вдруг заметил на нём отсутствие формы и шрам над правой бровью, которого раньше не было. — Ты когда переоделся? — задал Доктор ещё один вопрос, идиотский даже на собственный взгляд.

Любвеобильный капитан вместо ответа расцеловал Доктора в обе щеки, как бы подтвердив свою личность, и добавил:

— Извини, босс, но на этом остановимся. Иначе меня ждёт кара как минимум от двух женщин и трёх мужчин, отношениями с которыми я сильно дорожу.

С этим он повернулся к клавиатуре и ввёл пароль. Удивлению Доктора не было предела: доступ к системе безопасности корабля, наконец, открылся.

— Откуда ты знаешь бортовой номер ТАРДИС?! — возмутился он — до сего дня Доктор считал себя единственным владельцем данной информации.

Джек закатил глаза и глубоко вдохнул. Эта демонстрация остро напоминала Ривер — в те времена, когда она при встрече оказывалась намного осведомлённее супруга.

— Ты хочешь сказать, что я не знаю номер своего же транспортного средства?! — вопросил Доктор.

— ТАРДИС не просто транспортное средство! — вспылил в ответ Джек, и оба замерли в изумлении: Доктор привык, что эта реплика принадлежит ему, а капитан понял, что сболтнул лишнего.

— С чего это вдруг такое правозащитничество? — поинтересовался повелитель времени, аккуратно переходя так, чтобы оказаться между Джеком и выходом. — И откуда такие подробные познания? И почему вас тут, чёрт побери, двое — а я не в курсе?!

— Двое? Правда? — деланно улыбнулся Джек, старательно прикрывая тылом клавиатуру.

— Не прикидывайся. Когда ты полчаса назад ушёл проверить коридоры, то был изрядно угрюмее и лет на десять моложе.

— На четыреста семь! — сгоряча поправил его Джек и понял, что окончательно провалился. — Когда ты узнал?

— Да только что, — фыркнул Доктор, сунув руки в карманы. — Почему тебя всё-таки двое на «Иоланте»? И что делаем дальше?

— Меня двое, потому что одна прекрасная женщина — ты же знаешь, я никогда не мог отказать даме в маленькой услуге — попросила две версии меня — или даже больше, я не в курсе — присмотреть за ситуацией на этом корабле. Тот я, что моложе, сейчас переводит императорскую семью в западное крыло, а нам с тобой нужно обеспечить его расстыковку с остальной частью корабля.

— Больше двух — это вряд ли, — Доктор в задумчивости почесал подбородок, подходя к компьютеру, — корабль маловат даже для вас двоих.

— Либо мы не сталкивались, либо я не помню, — подытожил Джек, присоединяясь к нему.

— Произошло ли ещё что-то такое, о чём мне следовало бы знать?

— Ровно ничего.

— Ровно ничего?

— Я из твоего будущего, Доктор, а там одни спойлеры, — и вдруг Джек встрепенулся, вспомнив: — Возможно, ты самая молодая версия, которую я встречу в ближайшее время. Меня попросили передать… один старый друг… сказала, ты сам всё поймёшь…

Всё это Джек бормотал, шаря у себя по карманам — на груди, в брюках, за пазухой, а Доктор замер в предчувствии чего-то необъяснимо важного, чего-то, способного изменить время здесь и сейчас. Наконец, капитан извлёк откуда-то невероятно смятую записку, и Доктор, схватив бумажку, развернул её. Простым карандашом, второпях, в ней было нацарапано:

«Эми и Рори живы, в параллельном мире. Прилетай. Роза»

— Что значит — живы? — только и успел спросить Доктор, прежде чем грянул взрыв, несколько выстрелов обожгли ему грудь и всё погрузилось во тьму.

* * *

(1) Здесь между Доктором и Кларой присутствует пропущенный кусок повествования; наверное, читатели догадываются по кратким обмолвкам, что произошло после того, как Доктор вынес Клару из своего временного потока и до того, как оказался один в начале первой главы; подробно об этом будет рассказано в двенадцатой или тринадцатой главе — в зависимости от того, когда у Джека с Доктором хватит времени на откровенную беседу.

(2) Замечательный персонаж по имени Порридж, который предлагал Кларе стать Императрицей, встречается в 12-й серии 7-го сезона ньюскула «Серебряный кошмар», где Одиннадцатый Доктор привозит Клару и её воспитанников в инопланетный парк развлечений, на самом деле оказавшийся полем боя с киберлюдьми.

* * *

Вселенная-1, система Бетельгейзе. Звездолёт «Иоланта», за дверями императорской каюты.

Капитан королевской стражи Оливер Фазиль состоял на своем посту уже более шестнадцати лет, и не единожды предотвращал покушения: вначале на мать Императора, затем — на его супругу. А прежде он служил девятнадцать с половиной лет на разных постах в королевской страже. И все эти годы он был чем-то недоволен. Всем подряд, кроме жалованья, если следовать истине. На первом месте в его системе неудовольствий стоял постоянный и повсеместный беспорядок и отсутствие дисциплины. Второе занимала глупость тех, кто не понимал пользы государственного строя Империи и надеялся решить свои проблемы, пытаясь убить кого-то из императорской семьи или взорвать дворец. О, капитан Фазиль гордился тем, сколько взрывов из-за него и его солдат не состоялось — целых пятьдесят четыре!

И, наконец, почётное третье место в этом списке занимал Джек Харкнесс, поскольку был живым олицетворением первых двух и — что вовсе невероятно — позволял себе фривольное обращение с Императрицей! Капитан Фазиль, как верный слуга Императора, не раз пытался обратить внимание своего владыки на это безобразие, но Его Величество только кивал, а Джек Харкнесс продолжал — о, ужас! — целовать Императрице руку и называть её "моя дорогая"! То, что Харкнесс так же обращался ещё с некоторыми дамами при дворе, капитан Фазиль не замечал.

Вот и сегодня, в этот ужасный для Империи день, когда инопланетные твари (по совести сказать, капитан Фазиль не был уверен, что кто-то, кроме людей, имеет право существовать во Вселенной) напали на звездолёт, Джек Харкнесс снова исчезал, куда хотел, делал, что хотел, возвращался, когда хотел — и пытался заставить его, капитана королевской стражи, покинуть пост! Дело в том, что уже некоторое время капитан Фазиль, отправив своих солдат в бой, лично охранял покои императорской четы и наследника, готовясь пасть на их пороге, отважно сражаясь против захватчиков. А теперь Джек Харкнесс вернулся и чуть ли не приказывал ему, не имея на то никаких прав!

— Вам нужно пройти к любому из спасательных шлюпов восточного сектора, провести предстартовую проверку и отдать сигнал мадам Кларе, капитан Фазиль. Вы справитесь?

— Я не оставлю пост, мистер Харкнесс!

— Вы единственный человек сейчас, кто может подготовить шлюп к отбытию Императора с семьёй. Императорский шлюп удобнее — но он слишком заметен, его расстреляют враги, стоит ему отчалить. Поэтому придётся отправить Их Величества с ребёнком на обычном шлюпе, и некому это сделать, кроме вас. Мадам Клара должна скоро вернуться и сопроводить их. Я останусь защищать коридоры, чтобы сонтаранцы не смогли вас нагнать и напасть — не отобьётесь. Кроме вас некому пойти вперёд, понимаете?

Джек Харкнесс наклонился низко, почти вплотную к нему, будучи выше ростом, но капитан Фазиль не отпрянул и прошипел в ответ, потеряв самообладание:

— Я! Не оставлю! Пост! Подите в бездну, Харкнесс!

— Я не могу пойти вперёд вместо вас: вы не сможете противостоять орде сонтаранцев, которая хлынет в погоню за императорской семьёй.

Капитан Фазиль только поморщился, словно от дурного запаха: этот мальчишка ещё смеет сомневаться в его храбрости и способности защитить Их Величества.

— Старый идиот! — в сердцах воскликнул наглец. — Жаль, у меня нет права вам приказывать, и придётся беспокоить Императора!

Капитан Фазиль дёрнулся было загородить рослому Харкнессу проход в императорские покои, но в этот момент одновременно приоткрылась дверь покоев и из коридора вынырнула мадам Клара, няня наследника. Капитан Фазиль, сам не зная почему, побаивался старушку, которая, если верить слухам, заботилась об Императрице в детстве, а теперь нянчила её сына — и побаивался сильно, несмотря на очевидную дружбу между ней и Харкнессом.

Императрица качнула кудрявой головкой, приветствуя всех, кто находился перед дверьми, и промолвила:

— Джон только заснул. Не шумите.

Капитан Фазиль, благоговея перед Императрицей, закрыл рот, едва удерживая себя в руках, поскольку Харкнесс в очередной раз выдал:

— Энджи, моя дорогая, времени совсем не осталось. Вам нужно поторопиться. Если только мои часы не спешат, сонтаранцы скоро наполнят корабль газом, и вам станет нечем дышать. (3)

Её Величество, к вящему изумлению капитана Фазиля, послушно — подумать только, послушно! — кивнула и в компании мадам Клары скрылась в покоях. Харкнесс снова обернулся к нему, близко наклонившись и говоря очень тихо:

— Ну так как, капитан Фазиль? Идёте вперёд и запускаете шлюп или позволите людям, которых вы защищаете всю свою жизнь, погибнуть? Через восемнадцать минут сонтаранцы пробьются к этому сектору, а через двадцать две — наполнят корабль газом, смертельным для любого человека. В одиночку мне не справиться со всеми делами, и погибнет либо императорская семья, либо этот прекрасный звездолёт, — с такими словами Харкнесс обвёл взглядом переходы "Иоланты", и у капитана Фазиля внутри что-то дрогнуло.

— Вы были солдатом, Харкнесс? — спросил он. — Вы воевали с сонтаранцами? Сегодня я заметил, что вы хорошо знаете этих... созданий.

— Был, — не сразу отозвался тот, понемногу отпуская нетерпение.

— Вы вообще странно много знаете, — подозрительно продолжил капитан Фазиль. — Вы знаете, что произойдёт дальше, хотя это ещё не случилось. Вы и к экипажу "Иоланты" присоединились неслучайно, верно? Как и ранее неслучайно навещали Его Величество. Хотя я до сих пор не могу понять, чем вы заняты на борту. Кто вы такой, Харкнесс?

Ответ последовал не сразу и буквально ошеломил несчастного капитана королевской стражи.

— Я путешествую во времени, капитан Фазиль. Возможно, даже вы со своей ограниченностью слышали о таком. И я действительно знал о сегодняшнем, поэтому на борту "Иоланты" нахожусь для защиты императорской семьи, о чём меня попросила одна старая знакомая, чьё расположение я весьма ценю. И скажу ещё, пока вы не потратили остаток драгоценных минут, что у нас были, на дурацкие вопросы — вы действительно можете доверить мне безопасность наследника престола и его родителей. Даю вам слово капитана Джека Харкнесса — а оно кое-чего стоит во Вселенной.

Выдохнув, Харкнесс выжидающе посмотрел на него, и капитан Фазиль, не найдя больше возражений, уступил: в конце концов, раз уж Императрица доверяет этому наглецу — кто он такой, чтобы оспаривать мнение Её Величества? И всё же, оставляя пост — пусть и вынужденно, — он почувствовал на душе большую тяжесть.

— Если с Их Величествами что-то случится, Харкнесс... — начал он, но был бесцеремонно перебит.

— Вы меня найдёте и застрелите. Уверяю вас, не придётся, капитан Фазиль, и не получится.

Провожая мрачным взглядом капитана королевской стражи, Джек Харкнесс аккуратно постучал в дверь. На стук выглянула Клара.

— Я отправил Фазиля вперед, вам нужно будет пойти в обход, по левому коридору, поэтому уже пора.

— Мне кажется, однажды ты доведёшь старика до удара. А он, между прочим, хороший и преданный солдат, — укорила она Джека.

— Не в пример мне? — поддел он без капли веселья в глазах.

— Ты как Доктор — перекати-поле во Вселенной. Но это ненадолго, — Клара, к удивлению Джека, подмигнула, и её иссушенное годами лицо вновь помолодело.

— Знаешь что-то конкретное о моём будущем? — не особо надеясь на ответ, спросил он.

— Спойлеры! — Клара укоризненно погрозила пальцем и вдруг прекратила разговор, отступая в сторону, чтобы пропустить императорскую чету с ребенком.

Слуги по настоянию Императрицы давно были эвакуированы, солдаты сражались с сонтаранцами, и поэтому Кларе предстояло провести коридорами "Иоланты" только Императора и его супругу, которая прижимала к груди сыто сопящего младенца. Джек сопроводил их до развилки, на которой основной коридор делился надвое, и остался там. Вскоре с той стороны, откуда они пришли, до него донеслись крики "За Сонтар!", и Джек покрепче перехватил бластер, ещё раз проверив заряд.

* * *

(3) Её Величество, на момент появления в каноне — просто Энджи — зритель также может увидеть в серии «Серебряный кошмар», а впервые она появляется в серии «Колокола Святого Иоанна» в роли воспитанницы Клары Освин Освальд.

* * *

Вселенная-1, система Бетельгейзе. Звездолёт «Иоланта».

— Объясни мне, шеф, почему ваша семейка всегда выбирает для регенерации самые неподходящие время, место и обстоятельства? То вам революцию подавай, то войну — уж на худой конец и заварушка с сонтаранцами сойдёт! — возмущался Джек, протаскивая Доктора в узкую дыру между перекошенными дверьми рубки.

До ТАРДИС оставалось каких-то шесть или семь поворотов, если верить объяснениям Доктора, чьё спутанное предрегенерационным гипертонусом сознание с трудом позволяло ему передвигаться, какой уж там доступно объяснить дорогу. Но кое-что — пусть и слабо сквозь несколько сотен лет — помнил сам Джек. Перед ним стояло две важных задачи: довести Доктора до ТАРДИС и не столкнуться с самим собой — более молодой версией, которая сейчас обеспечивала отход императорской семьи к шлюпу.

Доктор был ужасно тяжёлый, несмотря на кажущуюся субтильность конституции, и такой же костлявый: тот или иной сустав постоянно упирался Джеку в бок, порождая такие мысли, за которые друг наверняка бы его зашиб, и массу синяков. Перетаскивая плохо подвижное бредящее тело через очередной завал, Джек порадовался, что следующий Доктор будет ниже на голову и значительно менее угловатый, и вдруг ощутил острую тоску — по тем, кто остался в будущем. Джек был уверен, что они его ждали — хоть он и ушёл, хлопнув дверью, будто мальчишка. Ничего, его манипулятор синхронизирован с ТАРДИС, он легко их найдет — и всё-таки даст по морде Доктору оттуда. Но для этого надо, чтобы Доктор в настоящем не регенерировал прежде, чем они доберутся до ТАРДИС.

— Джек... — просипел друг, кое-как вытаскивая из-за пазухи ключ от ТАРДИС. — На всякий случай... Я отсюда сам дойду до ТАРДИС. Беги, спасай людей. Если мы не успеем добраться, тебя зацепит волной энергии, и я понятия не имею, к чему это приведёт.

— Если мы не успеем дойти, ты не выдержишь регенерации, — возразил Джек. — Так что потерпи немного, и всё будет в порядке.

— Откуда ты знаешь? — Доктор удивился настолько, что его лицо разгладилось, словно он отвлёкся от терзающего тело пламени.

— Да уж привелось, — хмыкнул Джек, вспоминая Лондон в огне и старую церковь. — Существует только один повелитель времени, который способен пережить регенерацию практически без защитной капсулы, и это, насколько я знаю, не ты.

— Не я? — вскинулся Доктор, тут же скорчившись от боли. — Что ты хочешь этим сказать? Будут и другие? Кому-то удалось спастись?

Джек понял, что в очередной раз проговорился, но на его счастье за новым поворотом обнаружилась ТАРДИС. Отперев дверь и протащив Доктора внутрь, он ответил единственное, что пришло в голову:

— Будут и другие.

И глядя на Доктора, чьи глаза светились восторженным безумием, а кулак сжимал записку, которую Джека просила передать Роза — ещё такая молодая, такая необыкновенная, Роза с тёмными кудряшками на затылке, от вида которых сладко замирало сердце — глядя на молодого старого друга, капитан Джек Харкнесс понял, что ему пора домой. Кожа Доктора уже сделалась прозрачно-янтарной, и сам он замер в выжидающей позе у консоли.

— Ещё немного, и я столкнусь с самим собой, а ты вытянешь из меня ещё какой-нибудь секрет, — сказал Джек, задавая координаты для манипулятора.

— Останься ненадолго, — попросил Доктор. — Мне понадобится помощь ещё некоторое время.

— Хорошо, — согласился Харкнесс и отменил перемещение.

Спасибо большое всем читателям, которые не оставили меня за долгий перерыв, и тем, кто читает эту работу впервые. Лёд тронулся.

* * *

Yesterday my life was in ruins

Now today I know what I’m doing

Got a feeling I should be doing all right

Doing all right

Where will I be this time tomorrow?

Jump in joy or sinking in sorrow

Anyway I should be doing all right

Doing all right

(Queen, “Doing all right”)

(Вчера моя жизнь была в руинах,

И вот сегодня я знаю, что делаю,

Я почувствовал, что мне стоит делать всё правильно,

Делать всё правильно.

Где я буду завтра в это время?

Буду ли прыгать от радости или утопать в горе?

В любом случае, мне стоит делать всё правильно,

Делать всё правильно[1])

* * *

Вселенная-1, система Бетельгейзе. Звездолёт «Иоланта».

Доктор горел. Существовало всего лишь три повелителя времени, с которыми он пытался обсуждать свои ощущения во время регенерации, и ни одного человека (хотя и были те, кого он посвящал в некоторые детали). Это были обе его жены и болезненно любимая обоими сердцами подруга. Романа, меняя лица, хохотала словно девчонка: "Это же весело!" — и смущённо добавляла: "Как будто щекотка по всему телу", — окончательно вспоминая про гордость повелительницы времени, но всё же получая удовольствие от того факта, что шагнула за запретную черту. Для Ривер регенерация была чем-то невероятным, сродни бесконечному полёту. Дейнара, регенерировавшая добровольно — но не ради забавы, как Романа, а устав от жизни между ушедшими на войну детьми, от которых не было ни единого известия, и беспокойным мужем — Дейнара[2], единственная из троих, не любила процесс регенерации, как позже его невзлюбил сам Доктор. "Это тьма, — ответила она в их последнюю и единственную после её регенерации встречу, — тьма, в которой нет больше ничего".

Тема регенерации и особенно сопровождающих её ощущений была для повелителей времени табу. Обсуждение её являлось таким же вопиющим нарушением приличий, как естественное деторождение и сопутствующие ему процессы: открыто спросить кого-то про ощущения от регенерации было всё равно что спросить про ощущения от секса. По этой причине Доктор не заводил столь интимных разговоров ни с кем, кроме жён и любопытной, вечно бунтовавшей Романы — даже с Мастером, которому наверняка было бы чем поделиться. И, как следствие, он не мог совладать с пламенем, которое выжигало его практически дотла каждый раз, когда новое лицо сменяло старое в генетически заданном бегстве от смерти — он просто не знал как. И каждый раз те доли секунды, в которые для него умещалась вечность, Доктор мечтал умереть, но остановить уже запущенную регенерацию было невозможно — умереть можно было только до — и каждый раз Доктор сожалел, что не воспользовался этой возможностью, пусть она и стёрла бы всё, чем он являлся во Вселенной, навсегда.

Но регенерация заканчивалась, оставляя после себя лишь слабые отголоски кошмара, который, как Доктор догадывался, под конец был единственной их с Дейнарой общей чертой, и он забывал весь тот шквал мыслей и чувств, который его убивал. Часто в исчезающую воронку затягивало и то, что сильнее всего беспокоило Доктора незадолго до регенерации, и он в буквальном смысле рождался заново, обладая прежними воспоминаниями и чувствами в неполном объёме и ощущая их, при попытке усилием добраться до прежнего себя, словно подёрнутыми плотной плёнкой, пропускающей размытые пятна вместо яркой картины.

Так и сейчас, шагнув на пол консольной комнаты ТАРДИС из объятого всепоглощающим огнём мира, Доктор поначалу даже не понял, где он находится. Вокруг было много металла и голубого света. Свет расходился от колонны в центре комнаты и был слишком резким для его новых глаз, поэтому Доктор опустил взгляд. В руке было зажато что-то мягкое и рассыпающееся; он разжал руку и увидел, как на ботинки падает пепел: по-видимому, в его руке что-то сгорело. Подняв ногу и поболтав ею в воздухе, Доктор обнаружил, что ботинок ему велик.

— Ты в порядке? — раздался обеспокоенный голос откуда-то со стороны, и Доктор дёрнулся на звук.

— Ты кто? — испуганно спросил он человека.

Тот вышел из тени, и голубоватый свет колонны придал его лицу покойницкий оттенок. Человек положил руку на плечо Доктора и произнёс:

— Я Джек, помнишь? Мы в ТАРДИС, ты только что регенерировал.

"ТАРДИС!" — разум Доктора уцепился за знакомую константу, и память осторожно начала восстанавливать другие.

— Почему? — спросил он, поворачивая перед глазами руку, из которой на ботинки высыпался пепел.

— В тебя попали из бластера, несколько раз подряд, — терпеливо пояснил Джек, мгновенно поняв вопрос.

— Клара, Император, корабль! — вспомнил Доктор, ухватившись за новый кусок информации.

Джек удовлетворённо хмыкнул и напомнил:

— Если ты пришёл в себя, то у нас ещё много работы. И я бы на твоём месте переоделся.

Доктор задумчиво ощупал себя: костюм, как и ботинки, был явно на пару размеров больше, чем следовало, а бабочка, напротив, сдавливала горло; кожа была шершавей и морщинистей, чем раньше — вероятно, он постарел внешне, — зато подбородок и уши не выдавались теперь так сильно, а зубы, кажется, были немного ровней.

— Да, пожалуй, — ответил он, только теперь обратив внимание, что собственный голос стал более низким и хриплым.

Помня о том, что в дальнейшем возможность посетить гардеробную может и не представиться, Доктор поспешил уйти. Поэтому он не заметил того, как Джек с хозяйским знающим взглядом подошёл к консоли и стал подтягивать разболтавшиеся элементы, периодически прислушиваясь к мерному гулу, который издавала ТАРДИС, пытаясь уловить изменения в его тональности.

* * *

Вселенная-1, система Бетельгейзе. Звездолёт «Иоланта», спасательный шлюп.

Клара, помогая Энджи с сыном перешагнуть высокий порог шлюза, тревожно оглянулась на Порриджа. Тот был совершенно спокоен, несмотря на плохо скрывающего панику капитана стражи.

— Успокойтесь, Фазиль, — уверенно говорил Император, проверяя стартовые настройки шлюпа. — Мы все выберемся отсюда живыми и притом очень скоро. Вы всё сделали правильно.

Все расселись по местам. Спасательный шлюп был защищён от перегрузок, однако Клара волновалась, как ребёнок перенесёт взлёт. Порридж запустил отстыковку. То, что не всё идет хорошо, понял бы любой дурак, подумала Клара. Раздался короткий сигнал тревоги, мигнул красный отсвет монитора — и так несколько раз. Энджи тревожно обернулась к няне, как бы спрашивая: "Что происходит?" — мужа беспокоить она не решилась. Клара подошла к Императору, тот тихо заговорил:

— Полагаю, взрывами повредило стыковочные элементы. Нам сильно не хватает Доктора — ведь он строил корабль, а я не уверен, можно ли отчалить вручную, потому что не удосужился подробно изучить конструкцию.

— Не время для самокритики, — улыбнулась Клара. — К тому же, взгляните на индикатор целостности: контуры не повреждены. Я предположила бы, что Доктор не успел включить разрешение на автономное управление шлюпами.

— И что нам теперь делать? — еле слышно даже для неё спросил Порридж.

— Нам нужна ТАРДИС, или же нам нужно попасть в рубку, — задумчиво пробормотала Клара.

Поняв её намерения по выражению лица, Порридж добавил:

— Тогда нам понадобится мастер-диск[3].

Клара задумчиво повертела в руках то, что фактически было равноценно паролю: она должна суметь добраться до рубки раньше, чем её пристрелят. О том, чтобы вернуться, речи не шло.

— Как только я включу разрешение управлять автономно, дам сигнал. Сразу же взлетайте.

— А вы?.. — опешил Император.

— А у меня есть Доктор, — улыбнулась Клара, совершенно не уверенная том, что это действительно так: в прошлую их встречу на свадьбе Энджи и Порриджа Доктор сказал, что они увидятся ещё один раз — и эта встреча состоялась; оставалось только надеяться, что он имел в виду день, а не пять минут.

Затем она подошла к Энджи, поцеловала её, встревоженную донельзя, в макушку по старой привычке — и на прощание легонько прикоснулась к младенцу. Последним Клара уделила внимание капитану Фазилю.

— Это для вас, — сказала она, доставая из бокового кармашка таблетку от космической болезни, которой бравый вояка, к своему глубокому стыду, был подвержен на любом лёгком транспорте.

И, не оглядываясь, шагнула за порог. Ей сейчас очень не хватало старой команды[4].

* * *

Вселенная-1, система Бетельгейзе. На борту ТАРДИС.

Доктор оглядел себя с ног до головы, оценивая наряд. Это был костюм-тройка из чёрной шерсти, который он, кажется, носил в одной из прошлых жизней, и который был гораздо лучше легкомысленного твида; костюм дополнялся галстуком из красного шёлка и лакированными чёрными туфлями с небольшим каблуком. Всё это Доктор выбрал сразу, едва зайдя в гардеробную, и лишь с рубашкой не мог определиться довольно долго, в конце концов остановившись на выбеленной льняной сорочке без каких-либо декоративных элементов. Отведя взгляд от зеркала, он недовольно хмыкнул: чего-то определённо не хватало, какой-то небольшой детали, однако сейчас было не время её искать.

Спустившись в консольную к Джеку, Доктор понял, что его проседь на висках, орлиный клюв вместо носа, ядовитый взгляд и испещрённое морщинами лицо[5] будут специфически смотреться на фоне красавца Харкнесса, который на самом деле едва ли был моложе его.

— Консервативно до мозга костей, — радостно фыркнул капитан, завидев Доктора. — Разве нельзя было выбрать что-то повеселее?

Доктор поправил пиджак, ещё раз осмотрел ботинки, открыл рот для ответа... и тут же закрыл его, потребности в разговоре не ощутив. Вместо излишней болтовни он подошёл к панели управления, попутно соображая, не мерещится ли ему скрип костей: это новое тело было ещё слишком неуклюжим, неспособным к эффективной работе. Пальцы, напротив, были длинные и ловкие — просто превосходные пальцы, чтобы быстро перескакивать от одних клавиш к другим и держаться за рычаги, переключатели и различные ручки!

Пожалуй, пальцы и уши были единственным, что устраивало его в новом теле: даже зубы при ближайшем рассмотрении оказались неидеальны.

— Итак, с чего начнём? — вопросил Джек, подвигаясь ближе.

Доктор, не ответив, запустил двигатель, заблокировал движение вдоль оси времени, развязав поперечную составляющую. Всё это он проделал в доли секунды, но Харкнесс уже нетерпеливо перекатывался с носка на пятку, и пришлось пояснить:

— Заберем Порриджа и остальных. Нужно успеть: в открытом космосе их расстреляют, — слова выскакивали глухо, словно сухие горошины, и давались с трудом.

— Я так понимаю, «успеть» означает, что не стоит делать лишнюю временную петлю, когда мы легко без неё обойдемся, — перевёл сказанное Джек. — А риск гибели — ты уверен? Ты ведь даже не считал вероятности!

Доктор не мог понять, забавляют его или раздражают чрезмерная активность друга и перфекционистский подход к управлению ТАРДИС.

— Иногда все вероятности вполне могут уместиться здесь, — заметил он, постучав по голове пальцем, согнутым на манер когтя.

За всё оставшееся время пути оба не проронили ни слова.

Пассажиров спасательного шлюпа, который Император увёл с захваченной сонтаранцами "Иоланты", Доктор с Джеком нашли изрядно взболтанными, но целыми и невредимыми. Отбуксировав шлюп в безопасную зону, они пристыковались, и порог корабля друг за другом перешагнули: взволнованная Императрица, которая укачивала орущего красного младенца, и в которой Доктор не без труда признал Энджи Мейтленд; сам Император, улыбнувшийся ему открыто и счастливо, с явным узнаванием, хотя и немного устало; и, наконец, пожилой нежно-салатовый мужчина в военной форме, нервно оглядывающийся по сторонам.

Пока Доктор наблюдал это явление "больше-внутри-чем-снаружи", Джек шепнул ему, непонятно зачем поясняя:

— Капитан Оливер Фазиль, императорская стража.

— А где же Клара? — отозвался Доктор, чувствуя подспудную тревогу.

Это обеспокоило и Джека, причём, кажется, не на шутку:

— Она должна быть здесь.

Доктор, хищно оскалившись, шагнул к вошедшим; со стороны могло бы показаться, будто он хочет растерзать их и не знает, на кого наброситься первым.

— Где Клара?! — хрипло спросил он.

По-прежнему зеленоватый Оливер Фазиль ответил за всех:

— Мадам Клара осталась на корабле, потому что мы не могли отстыковать шлюп. Она отправилась в рубку, чтобы...

— Я понял, — прервал его Доктор, раздражённо махнув рукой.

Он хотел прибавить ещё что-нибудь — достаточно едкое и достаточно ясно выражающее его мнение обо всех людях как биологическом виде и о присутствующих конкретно, — но в этот момент прибежал отлучавшийся в шлюп Император, чьё бледное от переживаний лицо покрылось багровыми пятнами.

Сам оттенок этих пятен, по мнению Доктора, уже не сулил ничего хорошего. Что уж говорить про слова Императора, которые за этим последовали:

— «Иоланты» больше нет. Она взорвана.

— Как?! — воскликнул капитан Фазиль, совершенно теряясь.

Джек аккуратно расположился по другую сторону консоли, принявшись что-то на ней настраивать. Императорская чета выжидающе посмотрела на Доктора. Ребёнок заплакал. Заранее сожалея об обслюнявленной рубашке, Доктор схватил младенца подмышку, невзирая на протесты матери, и скомандовал:

— Всем занять свои места и пристегнуться!

И только после этого заметил, что координаты прибытия уже выставлены чьей-то умелой рукой. Джек лукаво ухмыльнулся, снова мёртвенно-синеватый в свете ротора.

* * *

Вселенная-1, система Бетельгейзе. Звездолёт «Иоланта»,

«Чёрт возьми, я уже слишком стара для подобных упражнений!» — подумала Клара, на бегу прижимая к груди коробочку с мастер-диском: только бы не поцарапать! Она не Доктор, у неё пароля в голове нет. А есть только мастер-диск в руках — один-единственный из соображений, видите ли, безопасности. Сейчас она видела эту безопасность в гробу в белых тапках, и больше всего на свете боялась упасть. Она давно уже не бегала так быстро и не задыхалась так сильно: к нехватке кислорода под нагрузкой примешивалась ещё и сильная задымлённость коридора. Плохи будут её дела, если сонтаранцы всё же наполнят корабль газом. Казалось, ноги вот-вот откажутся ей служить, лёгкие разорвутся на части, а до рубки она так и не доберётся.

"Этого не должно произойти! — в панике подумала Клара, суеверно ругая себя за слабоволие. — Они выживут, Доктор не мог меня обмануть!"

В прошлую их с Доктором встречу — прошлую для неё — он пообещал, что всё будет хорошо. Доктор не мог лгать, только не ей, думала Клара под бешеный ритм сердца, отдающийся в ушах. Но она слишком много раз видела, как Доктор говорил то же самое существам, множеству разумных существ, которые сразу же затем погибали, и которых он никак не мог спасти, но и не имел достаточно сил, чтобы сказать правду.

"Правило номер один: Доктор лжёт", — шепнул внутренний голос интонациями Ривер Сонг. Клара точно знала, что профессор Сонг не говорила ей таких слов, но точно так же была уверена, что сказала бы, если бы только могла. "Неужели меня ждёт такая же судьба? — ужаснулась Клара. — Неужели я погибну ради его спасения, а он так никогда и не наберётся смелости попрощаться?"

"Не ради него, дорогая, — вновь ответил ей внутренний голос с теми же интонациями, — а ради тех, кого ты зовешь своей семьёй".

Клара, считавшая, что не склонна жалеть себя, устыдилась. Но опыт прожитых лет, опыт молчаливых разлук с Доктором не позволял ей забыть обиду на него, копившуюся все эти годы. Она была действительно слишком стара для такой злопамятности — равно как и для беготни по коридорам космических кораблей, атакованных сонтаранцами.

"В конце концов, ты неплохо ему отомстила", — заметил внутренний голос, когда Клара спряталась в маленьком боковом проходе, пропуская отряд сонтаранцев. Она усмехнулась, вспоминая тот момент: Доктор со стекающим по лицу суфле выглядел весьма и весьма нелепо и был совершенно неспособен оценить комизм ситуации[6].

Внезапно Клара подумала, что Доктор выглядел тогда не забавно, а очень и очень грустно. Он прилетел за ней по просьбе Энджи, а Клара вместо "Здравствуйте!" надела ему на голову миску с суфле, приняв за домушника.

Сонтаранцы тем временем скрылись за поворотом, и Клара уже собралась вынырнуть из своего убежища и продолжить путь — до рубки оставалось совсем немного, — как почувствовала тошноту и боль в левой части груди, которая растекалась в руку и шею. Это было по-настоящему страшно. Клара успела только подумать, что не сможет идти дальше, и перехватить мастер-диск в правую руку. А затем мир вокруг перестал для неё существовать.

* * *

Вселенная-1, система Бетельгейзе. На борту ТАРДИС

Велев всем пристегнуться, Доктор имел в виду "не путаться под ногами", но большинство людей в консольной были теми, кому он не хотел бы такое говорить, и он сумел сдержаться, несмотря на напряжение, вызванное отсутствием Клары среди пассажиров шлюпа (при том, что Джек помнил обратное), и на то, что пристёгиваться было попросту нечем.

Ясно было, что, коль скоро они успешно отстыковались, а Клара покинула шлюп как раз затем, чтобы это обеспечить, значит, она была в порядке как минимум на момент его отделения. И всё же Доктора снедала неясная тревога, поэтому он целился на Иоланту на некоторое время раньше, чем королевская семья отчалила — ровно настолько, чтобы избежать присутствия двух ТАРДИС в одной точке пространства-времени.

И ещё где-то на "Иоланте" находилась более молодая версия Джека, которого следовало перехватить так, чтобы он не столкнулся с собой-старым, а на краю сознания дрейфовала мысль об утрате во время регенерации чего-то неизмеримо важного. Впрочем, так происходило всегда: регенерируя, он отдавал прежнего себя и обретал нового. Беда была в том, что иногда новый приходил не сразу, и некоторое время Доктор чувствовал себя крайне потерянным и удручённым.

Впрочем, сейчас на уныние времени не было: приземлившись на «Иоланте» в первый раз, они попали в эпицентр взрыва — и только щиты ТАРДИС, выставленные ею на полную мощность, спасли ситуацию. «Кажется, старушка всё же знает больше меня», — подумал Доктор, заходя на второй круг. Потом на третий. И на пятый. И на двенадцатый. Они попадали в сам взрыв, после взрыва, в пустой космос без каких-либо признаков корабля и в космос с целёхонькой «Иолантой» вдалеке.

Но реальность менялась так быстро и неуловимо, что приземлиться на корабль после спасения королевской семьи от сонтаранцев ТАРДИС не могла.

— Почему ты не можешь сесть, ориентируясь на Клару или на меня?! — вспылил Джек, наверное, после пятнадцатого захода. — Ты берёшь слишком размытое событие!

— Вы оба слишком сильно связаны с ТАРДИС! — рявкнул в ответ Доктор.

В другой раз он задался бы вопросом, откуда взялись точка зрения Джека и его странная подкованность, но сейчас был слишком расстроен бесплодными навигационными упражнениями.

— Я связан с другой ТАРДИС. С более поздней, — процедил Джек. — Что позволяет от меня нынешнего отсчитать меня прошлого и прицелиться.

Напряженное молчание, повисшее в рубке, можно было резать ножом.

— Вот, возьми, — капитан Харкнесс протянул Доктору свой манипулятор временной воронки. — Здесь записаны кое-какие точки.

Джек не хотел, чтобы в расчёт попала вся история его жизни от начала до конца — и Доктор понял это. Он и сам не испытывал тяги к спойлерам.

— Что ж, попробуем.

Будь он один, Доктор провёл бы расчёты, потом перепроверил бы их — и только тогда полетел. Не потому, что когда-то давно его упорно учили делать так и никак иначе. Просто Клара была слишком важна, и Доктор никогда не умел отличать — для Вселенной или для него лично. Она была важна настолько, что хотелось сделать всё наверняка, перестав тыкаться наугад: всё же ТАРДИС имела предел по количеству прилётов в одну точку пространства-времени.

Вопреки привычкам, Доктор хотел бы провести вычисления предельно скрупулёзно и внимательно, но в консольной находилось ещё три человека — и младенец у него самого подмышкой. И Джек Харкнесс, в чьей заднице имелось шило, не сулящее ничего хорошего. Поэтому наводку по манипулятору пришлось выполнять практически на коленке — и скорее отчаянно надеясь на успех, чем рассчитывая на него всерьёз.

Даже странно было, думал Доктор впоследствии, что у них всё-таки получилось. Зато поняли они это, стоило отжать тормоза.

* * *

Вселенная-1, система Бетельгейзе. На борту ТАРДИС

Доктор не любил, когда пропадали люди. Особенно внезапно. Особенно Джек Харкнесс. Вообще, существовало великое множество вещей, которые он на дух не переносил. И в плохие дни, вроде нынешнего, казалось, что нелюбимых и раздражающих вещей в его жизни много больше, чем всех остальных. Поэтому сейчас он был в бешенстве: капитан стащил манипулятор временной воронки и растворился в воздухе, стоило ТАРДИС припарковаться. Вот ещё мгновение назад он склонился над консолью, изучая показания датчиков — и тут же испарился с лёгким потрескиванием, оставив после себя тревожную горечь.

Впрочем, чутьё подсказывало Доктору, что это означает: они наконец нашли нужную точку в пространстве и времени. Но бешенство от этого никуда не девалось. Однако никто, кроме младенца у него на руках, этого не чувствовал.

Как только людей перестало швырять по консольной (всё-таки стоило сделать ремни безопасности), они заговорили. Все вместе. Одновременно. И громко.

— Дьявол забери тех, кто выдумал полёты!

— В прошлый раз это было помягче! — Порридж, с усмешкой неуклюже поднимаясь с пола.

— И где нам искать Клару?! — его жена.

Проклятия, разумеется, принадлежали капитану Фазилю, а младенец единственный благоразумно молчал, тараща на Доктора огромные глаза.

— Молчать! — прервал Доктор эту какофонию в попытке обдумать план.

Ребёнок обиженно заревел.

Но стоило воцариться вожделенному безмолвию (даже умничка ТАРДИС приглушила рабочие звуки), стоило раздражённому Доктору сосредоточиться на долю мгновения, как дверь (прекрасная входная синяя дверь, неприступнейшая во вселенной) распахнулась от размашистого пинка.

— В медотсек, срочно!

Вместе с этим требованием в ТАРДИС ворвались клубы густого едкого дыма, и разглядеть бесцеремонного гостя удалось не сразу. Но едва разглядев, Доктор сунул младенца в руки матери и сорвался к нему навстречу, словно подброшенный пружиной.

На пороге ТАРДИС стоял капитан Джек Харкнесс (существенно более молодой, чем покинул их только что) и держал на руках Клару Освальд в бессознательном состоянии.

* * *

Вселенная-1, система Бетельгейзе. На борту ТАРДИС

Доктор уже позабыл, когда в последний раз менял объект зафиксированного в пространстве и времени события. И тем более не помнил, когда использовал медицинский отсек в ТАРДИС. Не говоря уже про то, когда в прошлый раз брал на борт пассажиров. Кажется, и то, и другое, и третье было в присутствии Клары и плохо закончилось. Нет, только третье. Или первое и второе тоже? Неважно!

Во всяком случае, сочетать эти пункты между собой точно не стоило, но Доктору каким-то чудом удалось найти медотсек (он был твёрдо уверен, что ТАРДИС перемещала комнаты, но никогда не удавалось это ухватить — такие уж она выбирала моменты для перестановок), при этом пристроить пассажиров к делу — и вернуться за консоль. Джек метнулся было охранять Клару, но, поняв, что будет там четвёртым (если не пятым, считая малыша Джона) лишним, присоединился к другу. И начал докладывать. Весьма своеобразно.

— В то время, как можно было раздать каждому из старших офицеров корабля флешку с электронным ключом к системе безопасности, тебе потребовалось оставить единственный мастер-диск, кроме него сохранив пароль исключительно в своей дырявой голове. У меня твоя любовь к сотворению сложностей и хитросплетений бытия во уже где! — Джек выразительно чиркнул себя ребром ладони по горлу и продолжил: — В результате попытка отцепить часть «Иоланты» вместе с королевской семьёй провалилась, попытка разрешить отстыковку хотя бы шлюпа — провалилась, попытка в принципе спасти корабль — провалилась!!! Сонтаранцы спокойно высаживаются, наводят шороха, накачивают корабль газом с целью вытравить оставшихся людей и прочим образом портят обстановку. Я получаю пару пуль в задницу, как водится. А Клара, чёрт побери, привыкшая несмотря ни на что тебе верить, несется с мастер-диском в рубку — и получает по меньшей мере сердечный приступ.

— Всё сказал? — выплюнул Доктор, раздраженный этим бессмысленным, тратящим драгоценное время монологом, когда Джек сделал паузу для вдоха. — Принимай управление.

— Как? — опешил Харкнесс, явно ожидавший какого угодно ответа, но только не этого. — Я почти не помню…

— Лжёшь, — сердито бросил Доктор, про себя досадуя на внезапную придурь давнего друга и сожалея, что отпустил его старшую версию; да, прошло очень, очень много лет с тех дней, когда Джек становился за консоль ТАРДИС, но было ли хоть что-то, что он забывал, если только сам этого не хотел? — Это необходимо, — и, злясь вдвойне на необходимость говорить слишком много слов, пояснил: — «Иоланта» одинаковая. Вся. Можно взорвать одну часть, и фиксированная точка останется почти на месте, как если бы взорвался целый корабль. Но нужно программное обеспечение, которое хранится внутри ТАРДИС — и мои свободные руки. То есть ты.

От понимания того, что его не просто допускают подержать пару рычагов, а просят принять управление целиком, лицо Джека пережило неприличные метаморфозы.

— Необходимость? — уточнил он, уже вспоминая — руками, не головой — как ему поладить с машиной времени.

— Мне жаль корабль, — ответил Доктор, уже наполовину скрывшийся в люке в полу, и ответил гораздо более миролюбиво, чем до этого: — Я, оказывается, его построил.

Джек понимающе кивнул: для них обоих в этой вселенной существовало не так много вещей, созданных собственноручно (в противовес многим разрушенным) — и оттого каждая из них ценилась по-особенному.

* * *

Вселенная-1, система 18 Скорпиона[7], столица Империи. 378[8] год от объединения Империи, 9 месяц, 11:23 по местному времени.

Приближалось нечто большое. Не совсем так — большое. Потому что Доктору не требовалось стандартного космического корабля с прекрасным капитанским мостиком или ультрасовременной смотровой площадкой, которые позволили бы воочию увидеть медленно приближающуюся планету. Нет, он чувствовал изнутри ТАРДИС, натужно тянувшей на буксире потерявшую сектор «Иоланту», что впереди, в том пространстве-времени, которого они вот-вот достигнут, затаилось и ждёт нечто невероятное, неоценимое по своей величине. Более того, это нечто уже было связано с императорской семьёй — задолго до сегодняшних событий, вдруг понял Доктор, и связано с Кларой, так сильно, что, казалось, энергия этой связи пробивается даже сквозь оболочку стазиса, в которую Доктор поместил старую подругу, боясь повредить ей неумелым лечением.

Как ни странно, у него получилось. Получилось запустить локальный стазис внутри машины времени (вовремя!), получилось угомонить своих пассажиров и призвать к порядку удивлённо-восторженно-(чуть)паникующего Джека, удалось, наконец, перепривязать фиксированную точку гибели со всей «Иоланты» на её часть — и удалось найти дорогу к сердцу Империи в нужном промежутке времени, пока сердце Клары упорно пыталось остановиться опять. Так упорно, что медицинская капсула ТАРДИС сбоила.

Клара умирала. Доктор чувствовал это — и снова удивлялся, почему не заметил раньше. Едва ли существовал способ выиграть для неё достаточно времени теперь — хотя бы для того, чтобы прожить ещё несколько счастливых дней, которые она, без сомнения заслужила. Во всяком случае, в богатом арсенале Доктора таких способов не имелось — была лишь возможность довезти её до планеты, да и та время от времени мигала аварийной лампочкой. Доктор не знал, зачем спешить в столицу — Клара была бы счастлива умереть на борту ТАРДИС, о чём ему не преминул сообщить Порридж, — пусть это и было мучительно больно для самого Доктора. Однако тот же Порридж и велел поторопиться с посадкой, да не куда-нибудь, а на задний двор резиденции: именно там, по его словам, был некто, способный помочь Кларе.

— Он спасёт её, — пояснила Энджи за немногословного в тревоге и печали супруга. — Он найдёт для неё время, которое ты не можешь.

Доктор, вместо того чтобы радоваться надежде (пусть и призрачной), был уязвлен тем, что кто-то, чьё имя окружающие даже не потрудились назвать (словно он был им близок), может управляться со временем лучше него самого. Но при виде его скисшей физиономии Энджи добавила, что, на её взгляд, Доктор и так уже сделал более чем достаточно — и нелепая досада прошла бесследно. А чувство большого впереди увеличилось в геометрической прогрессии, распирало его изнутри и грозило сорваться выскочившей из гнезда пружиной.

Так или иначе, их полёт завершился. «Иоланту» оставили на орбите планеты — Доктор знал, что через час-другой к ней пристыкуется шаттл с пилотами и инженерами, и корабль будет в порядке. Их самих уже ждали — и как будто давно. Он не удивился бы, встречай их целая процессия специалистов и прислуги — или никто вовсе, поскольку некому было узнать, что они приземлятся во внутреннем дворе резиденции. Но их ждали — андроид и юноша. Последнего можно было бы принять за пажа, если бы не медицинская форма и злой взгляд. Злой настолько, что Доктор невольно запнулся, отдергивая протянутую было для знакомства руку.

Этого — и вездесущего андроида, развившего бурную деятельность по встрече хозяев и переругивающегося с капитаном Фазилем, про которого, кажется, все забыли, оказалось достаточно, чтобы Доктор на несколько секунд растерялся, а когда опомнился, уже был снаружи ТАРДИС, как и Порридж с домочадцами, а незнакомый юный и странно злой врач — внутри, наедине с Кларой, за запертыми дверьми. И надо ли добавить, что его чудесная машина времени напрочь отказалась впускать хозяина?

— Этот парень, Смит, еще хуже вас и Харкнесса вместе взятых, — заметил вслух Фазиль, пряча ехидный тон за недовольством. — Но врач что надо.

— Доктор Смит, капитан, — поправила его Энджи. — Не забывайте, что я обязана ему рождением сына, а вы — новой ногой.

— Прошу прощения, Ваше Величество, — отчеканил Фазиль: было ясно, что начальник охраны остался при своём мнении.

Доктор, пытаясь хоть как-то сориентироваться в информации, спросил:

— Сына? Ногой? Какая же у него специализация, и как он поможет Кларе?

Эта фраза была чрезмерно длинной, и по её завершении он поджал губы, скосив глаза в сторону запершейся ТАРДИС.

— Имплантолог — во всяком случае, как мы знаем, — пояснил Император. — Что касается мадам Клары, то тут мы, как и вы, Доктор, теряемся в догадках. Но с самой первой их встречи доктор Смит регулярно её навещает, и они ведут долгие беседы. Большего я сказать, увы, не могу.

Вскоре Энджи в сопровождении бравого капитана отбыла во дворец — младенец не привык так долго обходиться без еды и поднял крик. Доктор же с Порриджем остались на поляне, во что бы то ни стало намереваясь дождаться завершения того, что сейчас происходило внутри ТАРДИС. Что бы это ни было. Они говорили о докторе Смите — вернее, говорил по большей части Император, а Доктор слушал, по-прежнему не ощущая тяги к активной беседе. И услышал много интересного, несмотря на явные попытки собеседника выдать как можно меньше.

Он успел заключить для себя, что мальчишка не столь прост, сколь могло показаться — как скрипнула дверь ТАРДИС, и этот самый мальчишка показался на пороге, ведя под руку Клару Освальд. Поначалу Доктор даже не поверил, что именно наблюдает, хотя инакость увиденного резанула его с первой секунды. Все его органы чувств кричали, что перед ним один человек, а линия Клары закончилась где-то там, вдалеке: не то в медицинской капсуле ТАРДИС, не то на «Иоланте», не то ещё дальше, в глубине космоса, за множество световых лет отсюда. Но их было двое, и оба смотрели на него так, что становилось жутко.

Отчего-то вспомнились люди в противогазах, на фоне которых произошло их знакомство с Джеком Харкнессом. Такие же неестественные, такие же одинаковые… Одинаковые! Вот оно! Незнакомый доктор, которому так доверяли Порридж с Энджи, и Клара ощущались как единый организм. Конечности, губы, даже глазные яблоки у них двигались синхронно.

Однако, когда доктор Смит заговорил, интонации голоса принадлежали ему — или, во всяком случае, не Кларе:

— Она захотела увидеть вас в последний раз.

---

[1] перевод взят с сайта amalgama-lab.com

[2] Имени жены Доктора в каноне не упоминается; тут оно по произволу автора.

[3] Нагло утащено из одного старого аниме, так сказать, пасхалка в его честь. А вообще — электронная подпись, только не на флешке, как сейчас принято.

[4] Речь идет о той команде, которая у неё осталась на Земле, и ещё появится в повествовании.

[5] За образец взят вполне конкретный актёр; и хотя он вполне подходит на роль Доктора по опыту, мастерству и происхождению, вероятность его появления в этой роли, увы, ничтожно мала.

[6] Дорогие читатели, я вас, вероятно, задолбала этим обещанием, но такой эпизод ещё будет.

[7] Первая попавшаяся звезда с характеристиками, наиболее близкими к земному Солнцу, и хоть сколько-то удобоваримым названием (а не каталожным номером)

[8] Если я тут ошиблась, и кто-то меня поправит, буду премного благодарна

Дорогие читатели, рада вас видеть. Я тоже скучала. Эта глава полна сомнений, моих — и как следствие, Доктора, и невнятной тоски, которой был наполнен этот год. Он был непростым — и вот он заканчивается. Но в нём было и хорошее, не родившееся бы без плохого, или по крайней мере, не замеченное бы. Так и у Доктора в этой главе.

Кстати, не поверите, но здесь его близких больше на целых две персоны, чем он сам думает.

* * *

Дай ладонь, я тебе скажу,

Кто ты родом, откуда ты

И что в жизни тебе пройти

Суждено.

Но мою ладонь ты не тронь,

Не проси погадать по ней:

Мне читать по руке своей

Не дано.

(Ария «Дочь цыган», мюзикл «Нотр-Дам-де-Пари»)

* * *

Вселенная-1, система 18 Скорпиона, столица Империи. 378 год от объединения Империи, 9 месяц, 12:37 по местному времени.

— Тебе идёт это лицо, Доктор. Как я уже говорила, — голос Клары был скрипуч и резок, словно она надсадила горло. — Хотя мне больше нравилось то, молодое, с ужасным подбородком.

— Но оно было кошмарным! И я тоже! — возразил Доктор, забыв о своём нежелании говорить; здесь, перед старой подругой и Порриджем, он словно и сам стал прежним — таким, которого когда-то знали они.

— Вовсе нет, — по-девичьи фыркнула Клара.

Доктор Смит скривился, будто был готов с ней поспорить, однако его глаза в мимике не участвовали: они оставались весело прищуренными, как у Клары, даже морщинки в уголках собрались точь-в-точь.

— Как вы это делаете? — вдруг спросил Доктор, силясь понять природу наблюдаемого явления; словно это могло отвлечь его от ощущения болезненной беспомощности при виде Клары.

— В этом весь ты, — хрипловато засмеялась она, как будто поняла ход его мыслей; впрочем, это было бы неудивительно.

— Контактная телепатия[1], — пояснил доктор Смит, как показалось Доктору, немного горделиво. — Пока открытые участки нашей с мадам Кларой кожи соприкасаются, я могу в различной степени транслировать информацию между своим разумом и её. Прямо сейчас это означает, что она видит моими глазами.

Доктор поражённо замер. Он слышал о контактной телепатии неоднократно (хотя повелители времени чаще практиковали классическую), но не мог припомнить ни единого раза, когда ему довелось бы наблюдать её на практике, тем более на таком высоком уровне.

— Конечно, мои способности далеки от идеала, но в случае с мадам Кларой очень помогает то, что я отдал ей часть своей энергии, чтобы продлить её жизнь, и…

Клара шлёпнула спутника по руке, прерывая его:

— Хватит дразниться, малыш, — и повернулась к Доктору. — Я рада была увидеть тебя, и не хочу больше расстраивать. Пора прощаться.

— Но как? — опешил он. — Я столько должен тебе сказать!

— Ещё скажешь, — отрезала Клара. — Эта возможность у тебя впереди. А у меня осталось не так много времени, чтобы как следует попрощаться с семьёй.

«А я? Я тебе чужой?» — хотел спросить Доктор, но проглотил обиду: он не желал навязываться, к тому же чувствовал, что Клара говорит правду: у него впереди будет достаточно времени, чтобы с ней поговорить; он не ощущал должной тоски — а значит, всё-таки успеет сделать что-то большее, нежели бросить её одну у Мейтлендов после того, как вытащил из своего временного потока.

Он быстро приблизился, поцеловал Клару в висок и скрылся в ТАРДИС, чувствуя, что на большее сейчас не имеет права. Джек, всё это время тихо простоявший в тени будки, незаметно зашёл следом.

— Куда мы теперь? — спросил он некоторое время спустя, видя, как Доктор стоит, опершись на консоль и не шевелясь.

Тот, казалось, не сразу его заметил, а когда заметил, не мог понять, откуда в ТАРДИС кто-то, кроме него.

— И что это у тебя? — спросил Джек про банку с далеком, так и не дождавшись ответа на предыдущий вопрос.

— А? Это? — механически откликнулся Доктор, всё ещё не в силах осмыслить нелепость, неловкость и глупость состоявшегося прощания. — Далек. Подобрал, вот.

— Ты подобрал далека?! — мигом оторвавшись от всех других мыслей, изумлённо воскликнул Джек. — Ты? Вселенная перевернулась с ног на голову?

— Есть ли в ней хоть что-то неизменное? — вдруг отмер Доктор. — Кроме твоего бессмертия, конечно.

Снова длинная фраза, и Джеку она нравилась, напоминая прежнего Доктора. Немногословный друг его пугал. Так он казался слишком одиноким и беззащитным. «А не есть ли он такой на самом деле?» — вдруг задумался Джек.

Нужно было что-то делать, куда-то двигаться (в конце концов, не торчать же до скончания веков на поляне перед дворцом!), и Джек по наитию предложил:

— Слушай, раз уж мы встретились: не подбросишь меня в одно местечко?

— Куда? — Доктор, по-видимому, не ожидал попытки использовать ТАРДИС в качестве такси.

— Дама, которая попросила меня помочь на «Иоланте», назначила встречу: мне и моим спутникам, если таковые случатся. О, Доктор, это такая женщина! Даже сухарь вроде тебя будет впечатлён! Да и ТАРДИС не осталась бы равнодушной, — Джек очень, очень надеялся на знакомство этих двоих, подозревая, что ему самому там нечего ловить, но рассчитывая расшевелить друга, похоже, намеревавшегося впасть в очередную депрессию.

Он даже хотел добавить: «Блондинка, как ты любишь!» — но потом побоялся, что Доктор некстати вспомнит какую-нибудь другую блондинку, с которой всё закончилось весьма печально. Даже Джек таких мог припомнить несколько, поэтому не стал провоцировать и просто спросил:

— Ну так что, подкинешь?

И никак не ожидал увидеть в ответ понимающую ухмылку на этом суровом лице:

— Показывай дорогу.

* * *

Где-то на задворках Вселенной, спустя полчаса по времени ТАРДИС.

Джек пребывал в лёгком недоумении. 99,9% времени от ввода координат до их выхода за пределы ТАРДИС занял не полёт, а тщательное и скрупулёзное наведение Доктором марафета. К которому он приступил, стоило им достигнуть пункта назначения.

— Знал бы, что ты так долго станешь прихорашиваться, выставил бы время на полвека раньше, — попенял Харкнесс, когда Доктор, наконец, покинул костюмерную — причём практически не изменившись.

Тот в ответ только сухо и, кажется, не очень дружелюбно усмехнулся, открывая перед спутником входную дверь. Джеку показалось, что он готовит какую-то пакость.

Снаружи был бар. Полутёмный, наполненный дымом и, как водится, разнообразным сбродом. Эта публика кочевала от бармена к столикам и обратно, перемешиваясь и перекручиваясь между собой узором, отчего-то странно напоминавшим вихрь. У вихря, как и полагалось, была сердцевина. Именно туда, в око бури, и направлялись Доктор с Джеком.

— Н-не стоит, б-братишки, — на полпути к ним подкатил тощенький длинный винвоччи в фартуке и с полным пустых кружек подносом. — По м-морде п-получ-чите.

— Кактус зелёный тебе братишка, — послышалось Джеку, но когда он обернулся, Доктор был сама невозмутимость; пришлось списать всё на игру воображения.

— Благодарим, любезный, — ответил Джек официанту, продолжая путь.

Между тем, по даме, сидевшей за барной стойкой на высоком стуле, вполне можно было сказать, что она способна постоять за себя — и что ей, весьма вероятно, часто приходится это делать. Из-под манто небрежно, будто бы случайно, выглядывала кобура с бластером (отнюдь не женской модели), а на вечернем платье просматривалось несколько потайных карманов. И Джек, когда-то недурно заработавший на контрабанде редких вещиц, был готов прозакладывать свой манипулятор, что серьги на ней были непростые.

Пока Харкнесс, обратив на себя внимание тихим покашливанием, целовал женщине руку, Доктор вместо приветствия заявил:

— Не ожидал встретить тебя в подобном вертепе.

— О, милый[2], ты многого обо мне не знаешь. До сих пор, — протянула дама и рассмеялась низким грудным смехом.

Джек был — по меньшей мере — слегка смятён, обескуражен и даже немного удручён:

— Доктор, ты хочешь сказать, что уже знаешь леди?

— Вероятно, малыш Джек, Доктор хочет сказать, что леди замужем, — обманчиво мягко заметила Ривер, наслаждаясь ситуацией.

Капитан Харкнесс понурил голову. Обычно замужество дамы не было для него препятствием, в том числе и неоднократное, но именно здесь ему, кажется, действительно ничего не светило.

Ривер от души расхохоталась, привлекая к себе ещё больше внимания. Доктор опустил глаза, улыбаясь собственным воспоминаниям: она была в своём репертуаре.

— Малыш так малыш, — усмехнулся Джек себе под нос и спросил: — Для чего же вы, профессор Сонг, вытащили нас двоих в эту забытую всеми богами дыру?

— Разумеется, поинтересоваться об успехе вашего маленького приключения. Как там «Иоланта»? — Ривер была сама обворожительность, но то, как она облизнула губы, говорило о некоторой нервозности.

— Цела, почти вся, — отрапортовал Джек, избавляя Доктора от необходимости говорить. — Клара плохо.

— Она отдала слишком много, — Ривер печально покачала головой, но на её лице Доктор заметил явное облегчение: по-видимому, с «Иолантой» могло и в самом деле не получиться.

Было непонятно, чего именно касается это «слишком много»: усилий ли конкретно в этот день, повлекших за собой её состояние, постоянной ли неусыпной заботы о воспитанниках и императорской семье без позволения себе даже малейшего отдыха — или же лет, отданных Доктору беззаветно. Ривер не стала уточнять, проявив поразительное чувство такта, а Доктор не стал спрашивать: ему и без того было худо от незавершённого прощания. Джек же опять делал вид, будто его здесь нет.

— Чуть не забыла, милый! — прерывая тягостное молчание, произнесла Ривер тоном Санты, достающего из-за плеч мешок с подарками — и верно: — У меня для тебя кое-что есть.

С этими словами она лёгким движением руки извлекла откуда-то из-под барной стойки трость. Это была прекрасная вещь: чёрное дерево, отполированное до зеркального блеска, и золотая рукоять, испещрённая мельчайшими и оттого непонятными узорами; как раз по росту Доктору — и по руке, словно была сделана именно для него: точно такое чувство возникало у него в коридорах «Иоланты».

— Мама сказала, что это твоё, — добавила Ривер.

Доктор продолжал разглядывать трость — она принадлежала другому времени и, возможно, другому миру, и интересовала его неимоверно, — когда до него дошло:

— Мама? Когда?!

— После плачущих ангелов, если тебе интересно. Очень сильно после.

Эта фраза, как и само «мама» было произнесено так печально и нежно, что Доктор заподозрил неладное.

— Они живы? — дернулся он под встревоженным взглядом Джека.

— Где-то — да, — отозвалась Ривер, пряча взгляд.

— Для тебя, — нетерпеливо надавил Доктор, чувствуя близость ответа на свои вопросы. — Живы?

— Для меня всегда есть промежуток пространства и времени, где я могла бы их навестить, — уклончиво ответила Ривер, всё ещё глядя на свои руки вместо собеседника.

— А для меня? — настаивал Доктор: ухваченная было ниточка ускользала из рук.

— Спойлеры, милый, — ответила Ривер так грустно, что ему самому захотелось взвыть.

Эми и Рори почему-то были для него особенными — желание увидеть, коснуться хоть на мгновение кого-либо из других прежних спутников не отравляло ему настроение так сильно. Возможно, потому что почти всех остальных он мог при желании отыскать.

— Хотя бы слово… — чувствуя, как сдавливает горло, почти шёпотом попросил Доктор.

— Они только просили передать, что впереди тебя ждёт много интересного и хорошего. Просили, чтобы ты не удивлялся слишком. И чтобы не стеснялся плакать, когда придет время — иначе будет болеть сердце. Последнее от папы.

— Узнаю Рори, — всё так же сдавленно проговорил Доктор. — Тем не менее… Я отдал трость…

— Значит, вы увиделись? — продолжила Ривер за него. — Я не говорила, что ты отдал. Только, что мама сказала, что она принадлежит тебе. Не надо тянуть из меня информацию клещами и хитростью. Ты ведь знаешь, у меня иммунитет: и на твои штучки, и на твои жалобные глаза.

Ехидца, прозвучавшая в последней фразе, привела Доктора в чувство. Насколько он знал Ривер (а он тешил себя надеждой, что знал хорошо), она не дурачилась, когда всё плохо, и не давала надежды, которой нет.

— Не нужно себя изводить, милый, — заметила она, поднимаясь со стула. — Ты ничего не сможешь поделать там, где у вселенных есть свои собственные планы. К тому же, я не хочу запоминать это твоё лицо печальным, а время поджимает.

Доктор выдавил из себя вполне приличную улыбку, но чувствовал, что на большее не способен. К счастью, на подмогу пришёл Джек:

— Тогда, возможно, вы подскажете нам дальнейший путь, профессор Сонг? В качестве прощального подарка.

— А ты нахал, малыш Джек, — заметила Ривер, настраивая свой манипулятор, но было видно, что она рада вопросу — и даже, возможно, польщена их надеждой на её осведомлённость; впрочем, ей всегда нравилось знать нечто, что недоступно Доктору.

— Я не прошу ничего серьёзного, — дурашливо ухмыльнулся Харкнесс, на самом деле напряженный, как струна. — Обычно у дам просят на память приятную безделушку или прядь волос, а я всего лишь рассчитываю на маленькую подсказку. Вы знаете о Докторе столько, что другим и не снилось — так помогите нам сделать правильный выбор.

— Оу, на такую просьбу всегда хочется послать за белым кроликом, — крайне насмешливо улыбнулась Ривер. — Но сейчас могу сказать, что вы отправитесь по своим делам, которые ещё не закончили. А я…

— А ты? — встрепенулся Доктор, до того что-то обдумывавший. — Куда ты? Когда?

— А меня ждёт очередная командировка, — это прозвучало столь прозаически, буднично, что Джека испугала перемена в лице Доктора, за которым он внимательно наблюдал. — Лунный университет, как ты знаешь, зазвал меня к себе после защиты. Один бизнесмен организует археологическую экспедицию, подробностей пока не знаю, предложили буквально в последний момент… Только прежде загляну на Мендоракс Деллора, надеюсь, ненадолго. Всего лишь разные эпохи, а сколько хлопот!

— Откажись… — начал было Доктор, но Ривер быстро приложила палец к его губам.

— Тш-ш-ш, мой дорогой. Я ни от чего отказываться не собираюсь. А ты не порти мне удовольствие от будущего, не надо спойлеров! Их и так здесь прозвучало слишком много.

С этими словами она поправила манто, надела перчатки и с лёгкой улыбкой исчезла. А Доктор остался стоять.

Он стоял минуту, две, пять, пока Джек не уверился, что дело худо. В надежде, что это не паралич, а просто-напросто друг опять ушёл в себя, он взял Доктора под локоть и аккуратно повёл в ТАРДИС. По дороге тот немного ожил и дверь открыл самостоятельно, однако лицо его по-прежнему оставалось каменным, и добиться хотя бы пары слов, объясняющих происходящее, не представлялось возможным. Оставалось угадывать самому — но угадывать осторожно, чтобы не усугубить ситуацию. Пребывать же в неведении Джек не любил категорически. Чего только стоил его последний руководитель в Торчвуде, или коллега, внезапно превратившийся из симпатичного юноши в прекрасную девушку, или Тош… Перечислять можно бесконечно, и к хорошему такие воспоминания не приведут.

— С ней случится что-то плохое? В этой командировке. Или на той планете. Я прав? — начал он без обиняков. — Если ты это знаешь, то почему бы не исправить? В конце концов, даже фиксированные точки переписывать тебе не впервой…

— Я. Не. Могу.

Джек был готов как к тому, что Доктор, устыдившись своей резкости, расскажет ему что-нибудь о судьбе Ривер Сонг, так и к тому, что он пустится в пространные объяснения тактико-технических приемов работы со временем — но не к тому, что он молча укажет Джеку место с противоположной стороны консоли, заняв своё.

— Куда мы? — спросил Джек некоторое время спустя, потому что Доктор взял навигацию на себя, а пояснений давать так и не собирался.

— Незаконченное дело.

Больше ничего Джеку добиться не удалось, и он решил не испытывать судьбу: прямо сейчас радовало уже то, что Доктор не оставил его за бортом, как прежде неоднократно пытался. Хотя, возможно, только потому что Ривер Сонг сказала: «…вы отправитесь…»

Неприятно было чувствовать себя мальчишкой — что неизменно происходило с Джеком в компании Доктора. Сколько он ни пытался, он никогда не ощущал себя равным. Но сейчас впервые, глядя на старого друга, Джек Харкнесс задался вопросом: а оно ему надо, такое равенство? По всему выходило, что нет. А вот крепкое плечо, на которое можно опереться, очевидно, пригодилось бы. Хотя бы ненадолго.

* * *

Вселенная-1, ТАРДИС, где-то в пространстве и времени.

Доктор, не скрывая раздражения, глянул на Джека, с сомнением осматривающего консоль. По-видимому, тот не врал: руки помнили хоть что-то, а вот голова — ничего, и в прошлый раз Харкнесс сделал пяток правильных движений на чистом адреналине. Не пугать же его теперь каждый раз! О том, сколь долго протянется их совместная жизнь, Доктор не задумывался. Как пойдёт — так и пойдёт. Но, однако, сказала же Ривер: «…вы отправитесь…»

На его памяти она частенько недоговаривала. Случалось, врала. Регулярно случалось, если не грешить против истины. Но никогда — никогда! — не ошибалась. К тому же, сделать вид, будто он опирается на единственное брошенное Ривер вскользь слово, Доктору было гораздо проще, чем признаться самому себе, что он отнюдь не против компании Джека Харкнесса.

Который прервал его размышления настойчивым:

— Ну, что дальше?

— Красную отожми, — отрывисто бросил Доктор, не желая пускаться в долгие объяснения, и нехорошо усмехнулся: — До упора.

ТАРДИС в ответ на действия Джека тряхануло, как консервную банку, по которой от души поддали ногой. Как говаривал кто-то давным-давно, иногда метод естественных последствий наиболее эффективен в обучении стажёров. Кто это был и когда, Доктор вспомнить не мог при всём желании, и на самом деле не сильно старался. Потому что в такие моменты ему казалось, что не про все свои жизни он знает достаточно.

— Чтоб я ещё раз так сделал! — добавил Джек после длинной матерной тирады, поднимаясь с пола и потирая ушибленный зад.

Метод, однако, и правда оказался весьма эффективен.

— Так куда мы всё-таки? — снова спросил Харкнесс, уже намного нежнее отпуская второй тормозной рычаг. — Что у нас по разряду незаконченных дел?

— Люди, — бросил Доктор и, чуть подумав, добавил: — Энджи, Клара. Империя. Ты. Смит этот.

— Странный он, — откликнулся Джек, принимая рубленую манеру разговора. — Очень. Тебя не любит, но вроде как за нас. В глобальном смысле. Погоди-ка… Как понимать — я?

— На «Иоланте» тебя было трое, — снизошёл Доктор, понимая, что от объяснений никуда не деться — Джек от него просто так не отстанет. — Ты, старше, ещё старше. Надо понять как.

То, что его нынешний спутник был самой младшей версией себя из присутствовавших на пострадавшем звездолете, Доктор понял лишь сию минуту, когда Джек показал, что доктора Смита он не знает. Потому что встреченный им в обществе Клары, судя по оговоркам, успел прожить в столице Империи — а значит, и в обществе загадочного доктора-имплантолога — некоторое время. Жаль, здесь сейчас не он — можно было бы расспросить. И тем более жаль, что не тот, старый Джек, похоже, знавший ТАРДИС как собственную ладонь — и столь же хорошо знавший его, Доктора, жизнь. Зато был молодой обалдуй, глядевший на него сквозь центральную колонну с радостью не выгулянной овчарки у двери. Хотя кто знает, сколько ему сейчас? Доктор не способен был понять. Возможно, позже, когда он немного отойдёт от регенерации…

— Понять как, говоришь? — хмыкнул тем временем Джек, вспоминая, что все прошлые разы, когда он пытался «понять как», выходила просто полная хренота. — Может, не надо? Может, оно само?

— Надо, Джеки, надо, — злорадно усмехнулся Доктор, прикидывая, что хренота выйдет наверняка, потому что иначе в его жизни не бывает.

* * *

Вселенная-1, Земля, Лондон, 9 сентября, 00:37 по местному времени.

"Научи кого-нибудь управлять ТАРДИС и галлифрейскому языку. Позволь хоть кому-то понимать тебя, — однажды посоветовала Ривер. — Тебе понравится".

Доктор, как всегда, накрепко запомнил слова — и совершенно позабыл обстоятельства, при которых они были произнесены. Он даже сомневался, случилось это уже, неизбежно ждало его в будущем или могло так и остаться непроизнесённым в некоей версии событий.

В том, что касалось Ривер, он почти никогда не был уверен. Временами Доктору даже казалось, что там, в Библиотеке ничего не закончилось... Впрочем, доходя до этой точки размышлений, он старательно гнал навязчивую идею прочь. Ривер была теперь недоступна для него: так же, как Лиз, Марта, Роза и бессчётное множество других. Так же, как недоступен был Галлифрей и всё прочее, о чем он запрещал себе думать, чтобы сохранить рассудок. По крайней мере, его скудные остатки.

Доктор вдруг понял, что пригласил на борт Джека именно — но ведь не только? — потому что в присутствии кого-то близкого ощущал себя чуть более вменяемым. Клара определенно входила в число таких людей, и Доктор практически сообразил, что с ней надо делать, чтобы всё было, как они уже увидели.

Прикинув, в каком примерно году он оставил Клару у Мейтлендов, выловив её из своего временного потока, Доктор выставил координаты на несколько лет позже. Так Клара успеет соскучиться, но ещё не успеет его возненавидеть, дети подрастут — и она будет свободна для путешествий, а Энджи уже можно будет сдать императору, не нарушив никаких законов. Возможно, даже обойдётся без ругани и членовредительства: привычки молодой Освальд Доктор помнил хорошо. Внутри царапнула какая-то неправильность, что-то от старшей Клары, с «Иоланты», но Доктор отмел её за ненадобностью: потом, всё потом.

Поправив одежду и причёску, Доктор направился к выходу под встревоженные возгласы Джека. Нет уж, в качестве няньки ему и ТАРДИС хватит. За дверью было темно и тихо. И невероятно пыльно: Доктор едва сдержал попытку чихнуть — неприятную тишину вокруг нарушать не хотелось.

— Это я и пытался сообщить: ты припарковался посреди ночи, — хмыкнул Джек, наконец добившись его внимания.

Доктор в ответ только шикнул. Вся обстановка комнаты говорила, что в ней уже некоторое время никто не живёт. Но как? Он сам, собственными руками оставил Клару здесь в добром здоровье. И где-то там, в глубине точно знал, что в последующие годы её не ждёт ничего такого, на что ему следовало бы обратить внимание. Совсем видно ослеп, старый дурак, раз загодя не понял, как они с Энджи оказались подле Императора, а примчавшись назад на Землю ещё и удивлён. Прав был Мастер, говоря, что он не видит дальше собственного носа. И дважды прав был, не думая, не корпя над загадками, а разрубая узлы с плеча.

Впрочем, текущей загадке не суждено было тянуться вечно: пока Доктор предавался философским размышлениям, а Джек изучал обстановку, их уединение нарушили.

…Именно поэтому, наверное, Доктор почти никогда не возвращался к прежним спутникам. Специально, во всяком случае. Пока ТАРДИС пинком под зад не вынесет.

Он ненавидел заставать изменения. Когда люди забывали его. Когда старели. Когда становились несчастными вопреки не то что его желанию — подчас вопреки точному расчёту и уверенности повелителя времени…

Видимо, Энджи услышала ТАРДИС или их шаги — она появилась на пороге комнаты с фонариком в руке и безо всякого оружия, явно ожидая встретить именно их, а не ночных воришек или ещё кого. Или, внезапно подумал Джек, ей было попросту всё равно. Потому что цветущая женщина, недавно оставленная ими в кругу семьи, совершенно не угадывалась в затравленной тени, которая зло и нервно смотрела на ночных гостей.

— Какого чёрта?

Доктор поморщился: ему не нравилось, когда женщина ругается словно солдат. Пока он не ляпнул чего в ответ, Джек решил сыграть роль буфера:

— За тобой прилетели. И за Кларой.

— Нет здесь Клары. Проваливайте, — бросила Энджи уже не зло, а скорее устало и добавила с усмешкой: — Или, может, чаем угостить?

Вряд ли она (как и Джек) ожидала, что Доктор ответит:

— Не откажусь.

* * *

Там же, некоторое время спустя.

Они сидели на кухне и пили чай. Обыденнее некуда. Джек наблюдал то за скупыми, экономными движениями Энджи, то за тем, как Доктор, глядя вникуда, периодически делает крохотный глоток и ставит чашку на блюдце. И ощущал зудящую внутри струну неправильности, ждущую его действий и решений. Не напоминавшую о себе, пожалуй, со времен Торчвуда. Когда они были ещё все вместе.

— Знаете, давайте скажу сразу, — в конце концов, не выдержав напряжения, завела речь хозяйка дома. — Я не могу и не хочу куда-то лететь. Почему вы решили, что это должно произойти?

— Потому что мы видели вас… скажем, в совершенно другом месте, — Джек взял на себя роль переговорщика, потому что Доктор явно не собирался.

— И что, у вас эксклюзивное транспортное право? — усмехнулась Энджи, как будто не предполагала возможностей машины времени.

Или ей настолько было не до того?

— Скорее всего — да, — уклончиво ответил Джек, памятуя о том, что ему не удалось разузнать, что сталось с Агентством времени после его ухода — и что с ним было в тот период, память о котором он утратил. — Однако почему вы не хотите лететь?

Энджи немного покрутила в руках чашку, прежде чем ответить, глядя куда-то между терпеливо ожидающим Джеком и пребывающим в прострации Доктором:

— Я разваливаюсь, — и, оценив недоумение гостей, усмехнулась. — По правде говоря, вам следовало бы прилететь полугодом раньше, тогда, может, и сделали бы мир лучше.

Джек терпеливо ждал продолжения, а Доктор напрягся, сделав неприятное лицо, но Энджи ничего не заметила.

— Тогда я только получила права на мотоцикл, и мы с Арчи гоняли как сумасшедшие. Разок не повезло. Мотоцикл в хлам, нас еле по частям собрали. Арчи родители увезли в Израиль на реабилитацию, а мне и здесь помогут. Ну, насколько это вообще реально. Мне двадцать один, и я никогда не смогу иметь детей, заниматься спортом, есть, что мне нравится. Блин, да я даже выпить в этой дерьмовой ситуации не могу.

Доктор продолжал молчать, и Джеку казалось, он вот-вот скажет или сделает какую-нибудь гадость.

— Извините… — вдруг произнёс Доктор, и Джек понял, что ни капли не ошибался, потому что он продолжил со всем сарказмом, на который был способен: — Извините, что мы прилетели так поздно.

Джек даже не успел побеспокоиться, соображая, как ему успокоить этих двоих и переместить куда надо, как Энджи расхохоталась. Чуть хрипло, словно с непривычки, и надломленно.

— Помню-помню: ТАРДИС — это не вход на аттракцион и не ключ к решению мелких людских проблем. Так? И прилетели вы сюда не ради меня, Клары или кого-то ещё, а только затем, чтобы сделать как должно? — горько уточнила она у Доктора и, не дожидаясь ответа, заключила: — А знаете, что? Пойду-ка я собираться — и в путь. И насрать мне на ваши мотивы, второй раз ведь не прилетите — я ж не Клара.

* * *

Всё там же, спустя минуту или две.

— Болтун, — бросил Доктор, когда Энджи покинула кухню. — И коль уж взялся быть главным: что теперь делаем, не подскажешь?

По-видимому, столь длинная фраза означала довольно высокую степень внутреннего дискомфорта.

— Её будущее величество собирает вещи и грузится в ТАРДИС, ты успокаиваешься — и все счастливы! — сердито пробормотал Джек вполголоса, боясь быть услышанным: он не любил ставить женщин в неловкое положение — и тем паче обижать их без нужды.

— Она ещё не. Может быть, не та точка. Раньше или позже, — волновался Доктор, не уверенный ни в чём: в этом доме его касалось так много прошлого и будущего, даже едва вероятного, что в голове, и так тяжёлой после регенерации, всё путалось.

— Если мы не заберём её сейчас, может так случиться, что и совсем «не», — подхватил тон Джек. — Потом, раз уж ТАРДИС приземлилась именно в этой точке, сдаётся мне, она верная. И вообще, имей совесть: девочку бросили даже собственные родители — не можешь и ты сделать то же самое!

— Она мне не нравится! — прошипел Доктор на грани слышимости, оглядываясь на будущую детскую в этом доме.

Будущую?.. Нет, этого не могло быть…

— Мало ли кто тебе сейчас не нравится! — вырвал его из размышлений Джек. — Ты после регенерации хуже, чем с бодуна!

— Я никогда не… — возмутился Доктор, оскорблённый таким предположением.

— Видимо, стоило бы! — зло пошутил Джек, всё ещё опасаясь, что он натворит дел. — Девушка летит с нами и точка! Сейчас.

Пока они препирались — безуспешно, поскольку думать в это время пытался каждый о своём, Энджи уже вышла с небольшой дорожной сумкой, болтая на ходу по телефону:

— Дженни, заедешь ко мне на недельке? Да-да, и потом периодически. Деньги за коммуналку в тумбе, ключ под ковриком, как обычно. Спасибо огромное, целую.

— Хорошо иметь подругу, которая присмотрит за твоим домом, не задавая лишних вопросов, — пояснила она.

* * *

Вселенная-1, система 18 Скорпиона, столица Империи. 371 год от объединения Империи, 11 день 3 месяца.

Полёт не занял, в сущности, и нескольких минут. Джек не спрашивал, как именно Доктор определил, в каком времени приземляться теперь, только молча выполнял указания. Энджи пристроилась рядом с ним, словно немного опасаясь.

— Наверное, странно выглядит со стороны, что я вот так с вами сорвалась и всё бросила? — улучив момент, тихонько спросила она.

Мельком отметив, что она растеряла всю браваду, Джек честно ответил:

— Да не слишком.

— С Доктором часто так? — понимающе уточнила Энджи и пояснила: — Летят те, кому нечего терять.

— Возможно, — задумался Джек, припоминая Доктора, за которым он наблюдал из Торчвуда, сам оставаясь в тени. — Не всегда, но часто.

— Поздновато, конечно, спрашиваю, — усмехнулась Энджи, теперь уже совсем не зло и не горько, только чуть грустно, — но куда вы меня везёте?

— К старому другу, на очень красивую планету, — попытавшись обойтись без конкретики, успокоил её Джек, но в конце не удержался: — И к хорошему врачу.

Энджи улыбнулась — словно свечку зажгли.

— Вы же видели будущую меня? — жадно спросила она. — Что там было? Со мной. И где Клара? — вдруг вспомнила она.

— Видишь ли, мы думали, что Клара с тобой — вернее, Доктор думал. Он считал, что оставил её в вашем доме. Так что мы высадим тебя и полетим её искать, — Джек старательно проигнорировал первую половину вопроса.

— А с вами можно?

— Не стоит. Доктор только что регенерировал, в этот период у него дурное настроение, а это что-то с чем-то, уж поверь.

Энджи, хоть и явно не рассчитывала на положительный ответ, расстроилась, однако потом вспомнила:

— Значит, к хорошему врачу?

— Да, — облегчённо кивнул Джек и игриво добавил: — Молодому и красивому.

Он, конечно, помнил про императора — и про то, какими глазами глядела императрица на мужа, наверняка не замечая больше никого вокруг. Но почему бы и не порадовать девичье сердце приятной перспективой?

Энджи некоторое время молчала, вплоть до остановки, на которой Джек тихонько придержал её за плечо, позволяя первым наружу выйти Доктору. В этот момент она шепнула:

— Спасибо.

Не вполне понятно за что: за обещание здоровья, за то, что вырвали её из серого однообразия, просто за добрые слова — или за всё вместе и что-то ещё. Но было приятно.

Снаружи было солнечно и странно. Странность эта витала в воздухе, но Джек никак не мог уловить её суть. Кажется, Доктор тоже. В некотором отдалении от них через лужайку шагала красивая, немного старомодная на вкус Джека пара. Спустя долю секунды он признал в кавалере доктора Смита (или как там его на самом деле), а в даме… Что ж, одной проблемой у них, кажется, стало меньше.

Клара Освальд была интересной. Не только — и не столько — внешней красотой. В ней присутствовало нечто... связанное со временем и пространством, чего Джек не мог определить словами, а только воспринимать на уровне шестого чувства. И именно от этого нечто Доктору сносило крышу. По-видимому, окончательно: тот бросился вначале к ТАРДИС, чтобы запереть дверь, затем — навстречу паре, и заявил:

— Клара Освальд! Я же просил тебя сидеть дома.

— И я сидела! — неожиданно резко ответила Клара. — Почти сорок лет, так что помолчи, потому что умирать дома ты меня не просил.

Доктор оторопело застыл, словно его окатили ледяной водой.

— Я вообще не говорил о таком, — грустно и по-мальчишечьи обиженно пробормотал он.

— Но знал, что это однажды случится, и поэтому поспешил вовремя сбежать, — строго заметила Клара. — Ничего не напоминает?

Она, конечно, намекала на Ривер. Несмотря на прошедшие с Трензалора годы, Доктор помнил, как Ривер жаловалась Кларе, что он не любит концовки. Словно они все в этом от него отличаются, подумал он с досадой.

Однако терпкая горечь и безупречная память (в конце концов, для Клары прошло намного больше, чем для него) тонко намекали, что…

— Я виноват? — просто спросил Доктор, глядя Кларе в глаза и честно ожидая пощечины, или выговора, или хотя бы злой колкости, на которые она была мастерица.

— И в этом нет совершенно ничего нового, — Клара, вопреки ожиданиям, ласково погладила Доктора по плечу. — И преступления тоже нет. Когда ты уже наконец поймешь?

— Что-то не эксклюзивное у вас, кажется, транспортное право, — заметила Энджи, узнавая, наконец, свою няню и припоминая Джеку его недавнюю уверенность.

Джек ничего не ответил. Он наблюдал за тремя фигурами, остановившимися на некотором расстоянии от него и будущей императрицы. Доктор был нервным и трепетным, и это, хотя и пугало Джека, было намного лучше Доктора молчаливого и мрачного. Клара выглядела усталой, счастливой, и ещё совсем не старой, несмотря на седые волосы, морщинистую кожу и ясно ощутимый опыт за плечами. Беседуя с Доктором, она бросила мимолётный взгляд на них с Энджи, и Джек воспользовался этим, чтобы подмигнуть — Клара привычно подмигнула в ответ, словно делала так по несколько раз в день. И, наконец, доктор Смит. Джек и в самом деле готов был голову прозакладывать, что парень такой же Смит, как он сам — Харкнесс. Но сосредоточиться на этой мысли или даже просто присмотреться к подозрительному доктору что-то упорно не позволяло. И эта мысль пугала.

---

[1] Утащено, по правде сказать, из того же аниме, что и понятие мастер-диска — «Trinity Blood», 2005 год — но всё же трансформировано относительно своего канона.

[2] Считаю некорректным её коронное “sweetie” переводить как «сладкий»