Где мой дом? (гет)

Внутри все тряслось, а призрачную руку покалывало, когда в предрассветных сумерках Гермиона потянулась к канареечно-желтой двери. Низ живота свело спазмом. Не приятным, как это было совсем недавно, а резким и болезненным. Она поморщилась: не время было давать волю своей тревоге. Гарри ясно дал понять, что у них осталось всего несколько часов, и сейчас она целиком и полностью нужна ему. В качестве помощника или молчаливой поддержки. Это еще предстояло выяснить.

Гермиона выдохнула и уже было толкнула створку, когда ее тихо окликнул плавный низкий, бесконечно родной голос.

— Не знаю, какой у Поттера план, но хотел бы тебя попросить, — начал Северус серьезно, когда почувствовал, что она к нему повернулась. — Не кидайся в омут с головой. Будь благоразумна.

Он замолчал, и теперь Гермиона не слышала даже шелеста дыхания. Она вглядывалась в пустоту перед собой и больше всего на свете хотела скинуть Дезиллюминационные, увидеть его глаза, убедиться, что они вновь лучатся теплом.

Они не успели поговорить, кажется, и парой фраз не перебросились, когда быстро, неловко отвернувшись друг от друга, выбирались из постели, после того как искрящийся олень рассыпался в воздухе. То, чего Гермиона так не хотела, от чего так желала отстраниться хотя бы на одну ночь, настигло ее в самый неподходящий момент. Реальность сорвала уютный покров с их маленького мирка, вынуждая, как это уже бывало, отложить свою жизнь на потом.

Северус быстро собрался, был молчалив, но смотрел на Гермиону странным взглядом. А она в своей спешке, волнении и нервозности не смогла разобрать, чего в нем было больше: невысказанного вопроса, озадаченности или напряжения. Все это вскоре слилось воедино, а потом и вовсе потонуло в глубинах темных вод.

Уже в пути мысли ее вернулись к незаконченному разговору, оставившему горький привкус сомнения. А что, если Северус испугался её напора? Или, может быть, и вовсе не желал, чтобы она сопровождала его? Её предложение, столь спонтанное на первый взгляд, могло показаться импульсивным, не обдуманным до конца. Но истина была иной: это решение зрело в ней, рождалось на заре утра после возвращения из Аркалиса. Как ни парадоксально, но после пережитого там, Гермиона не могла сомкнуть глаз не из-за естественной тревоги за Снейпа, не из-за опасений, что за всем стоит Кингсли. В её разуме витали совсем другие образы, подгоняемые словами Северуса, брошенными на пригорке у дома Оливии. Перед ней вправду расстилались десятки дорог, манящих возможностей, так почему же она, вопреки зову сердца, оставалась там, где ей было плохо? Делала то, что тяготило душу? Почему долг, этот надуманный ею же набор обязанностей, стоял выше собственных «хочу»? О нет, Гермиона не собиралась становиться закоренелой эгоисткой; в конце концов, природа её сознания, подобно компасу, была настроена на совсем иной полюс. Но в пылу этого внезапно проснувшегося азарта она исписала до корки свой небольшой блокнот мыслями и идеями о том, как и где, в каком уголке мира, она могла бы обрести свое истинное место. Строка сменяла строку, одно желание, окрыленное другим, становилось смелее, но подсознательно она всегда знала: воплощать их она будет рядом с Северусом. Ведь и он был её желанием, таким же ярким и невероятным. Энергия искрила в ней тогда, и, наполнившись ею до краев, Гермиона сама решилась на первый шаг. Долгожданный, настойчиво зудящий под кожей, и, казалось, была вознаграждена. Сегодняшняя ночь стала подтверждением ее самых сокровенных чаяний, но… но стоило ли принимать за истину свои собственные желания? А чего хотел он? Видел ли он их совместное будущее где-то за пределами знакомой Британии? Её порыв, такой смелый и решительный, был вдохновлен надеждой, но не был ли он просто отчаянным бегством от реальности, в которой их пути могли никогда не пересечься по-настоящему?

Быть вместе здесь, в этих обстоятельствах, — одно, а делить жизнь, быт, кров где-то там — совсем другое. Вдруг Северус хотел завершить эту историю и все же двигаться дальше совершенно свободным и ничем не связанным со своим прошлым? А Гермиона так или иначе стала бы связующей нитью между мирами. И связь эту, столь прочную, сотканную из пережитых вместе мгновений, Северус уже не смог бы ни разорвать, ни отрезать после всего, что сплело их воедино…

Просьба Северуса, прозвучавшая на пороге дома Гарри, определенно говорила о том, что он дорожит ею. Он был дорог ей не меньше, и даже призрачная угроза его благополучию, не говоря уже о жизни, пугала. Но он ни разу не пытался заговорить о том, что будет с ними потом. Значило ли это…

Мерлин!

«Просто замолчи!» — скомандовала внутреннему голосу Гермиона, несколько раз дернув плечами. Определенно, привычка накручивать себя на пустом месте была чреватой. Сейчас не время. Как всегда.

Северус ждал какого-то ответа, а Гермиона не могла обещать ничего, не зная доподлинно, какие условия поставили перед Гарри. Внутри у нее все сворачивалось в тугой нервный комок, но убежденность, что она сделает все возможное и от нее зависящее, чтобы вытащить Джинни, только росла.

Раздираемая противоречиями, она нащупала руку Снейпа и немного потянула его на себя. Хотела поцеловать, уже встала на носочки, чтобы добраться до плотно сжатых сейчас губ, но сомнение, что острой щепкой вошло в сердце, снова кольнуло. И она лишь прижалась легко и быстро к его щеке, царапнув нежную кожу о пробивающуюся утреннюю щетину, и шепнула:

— Я постараюсь действовать в согласии с тобой.

Это все, что она смогла ему ответить. Судя по опалившему ее ухо горячему вздоху, он явно ожидал услышать другое.

Гермиона зашла внутрь дома на Гриммо, увлекая Снейпа за собой. Дверь, захлопнувшись за их спинами, сверкнула слабым светом и вдруг начала покрываться тонкими серебристыми нитями липкой паутины. Или чем-то очень напоминающим паучью сеть. Всего через несколько мгновений крашеное дубовое полотно двери было полностью оплетено ей.

Гермиона и Северус, сбросив Дезиллюминационные, обменялись взглядами, но было ясно, что эти чары не знакомы никому из них.

Часы на стене пробили пять утра. Устраивая свое пальто на вешалке, Гермиона с откровенной опаской посмотрела на них. Имена детей дружно лежали на надписи «Нора». Гарри был «Дома», а золотая стрелка с именем Джинни Поттер указывала на «Требуется помощь», ни на йоту не двинувшись в сторону «Смертельной опасности». Это внушило им надежду еще в тот день, когда они узнали о похищении. И наверняка поддерживало Гарри на протяжении всего времени.

Приглушенный шум голосов доносился с кухни, и они с Северусом направились туда.

Первым, кого заприметила Гермиона, был Гарри. Он склонился над какими-то бумагами, в беспорядке разложенными на столе, и что-то показывал пальцем Джорджу Уизли. При виде рыжей макушки Гермиона вздрогнула. И снова перевела глаза на Северуса, но он взирал на все с делано равнодушным видом и ничем не выдавал своих эмоций по поводу происходящего. Только в последнюю секунду, прежде чем они пересекли порог, с силой сжал ее руку и отпустил, тут же пряча свою ладонь в складках мантии.

Рядом с Джорджем, так же склонившись над столом, стоял Джеймс Карпентер. Напротив, на скамье у буфета, сидели Кикимер и Лэнки. Они сложили ручки на острых коленках и очень напоминали сейчас провинившихся детей. Гермиона даже еле слышно хихикнула, вспомнив, что Джинни обычно усаживала так слишком расшумевшихся или набезобразничавших Джейми и Ала. Только личики у них всегда были ангельскими, обещающими, что больше никогда, никогда не ослушаются мать. Глаза домовиков же ничего подобного не обещали. Кикимер зыркал зло, враждебно, явно едва сдерживая желчные комментарии. Лэнки, по обычаю, старался усмирить свое активное слезотечение, но крупные капли из последних сил цепляясь за нижнее веко, готовились залить всю наволочку на его груди.

— Привет, — сказала Гермиона, переключая внимание на троих мужчин. Они синхронно подняли головы и посмотрели в ее сторону.

Взъерошенный Гарри махнул рукой, то ли приветствуя, то ли приглашая присоединиться к изучению карты, как теперь рассмотрела Гермиона. Карпентер изогнул губы в слабой улыбке. А Джордж нахмурился и почесал затылок.

— Не верил, когда зятек мне рассказал, — заговорил он, направляясь в их с Северусом сторону. — Но теперь…

Он одним прыжком преодолел разделяющее их расстояние и, обхватив Гермиону за талию, закружил в бешеном вихре, слегка посмеиваясь.

— Грейнджер! Живая!..

— Ладно, ладно, — взвизгнула Гермиона, смеясь в ответ, и похлопала Джорджа по плечам, требуя, чтобы он ее отпустил. В глазах замелькали звездочки, и когда ноги ее коснулись пола, Гермиона пошатнулась. — Так уж вышло.

— И хорошо вышло! — Джордж, по-прежнему удерживая ее ладонями за спину, откинул голову немного назад. Обвел ее взглядом и серьезно добавил: — Всегда бы так выходило.

И тон его, и вид не оставляли сомнений в том, о чем он сейчас подумал. Гермиона грустно качнула головой и отвела глаза. Можно ли чувствовать вину за то, что ты вот так вернулась из мира мертвых, а кто-то остался там навечно? В глазах Джорджа, так похожих на Фредовы, мелькали не только радость и облегчение, но и что-то еще — отголоски той непоправимой потери.

Заметив, как Гермиона сникла, Джордж быстро согнал тоску со своего лица. И, прежде чем она успела сообразить, подцепил указательными пальцами уголки её губ, растягивая их в подобие улыбки. Это выглядело немного глупо, но в его глазах снова заплясали искорки смеха.

— Рад тебя видеть. Ну и кашу вы заварили, — хмыкнул он, опуская руки и отступая от Гермионы на шаг. И тут же переключая внимание на Снейпа. — Профессор, приветствую. Как в старые недобрые времена, да?

— Кашу заваривал я, — буркнул Гарри. — Гермиона тут ни при чем.

Резким движением он скинул с носа на стол свои очки и двумя ладонями с силой потер лицо. Гермиона поспешила к другу.

— Эй, — толкнув его плечом, позвала она. — Ты как?

Боковым зрением она видела, как Джордж что-то тихо сказал Северусу, еще секунду назад напоминавшему глыбу льда, и прикрыл ладонью целое ухо. Снейп покачал головой и закатил глаза.

— А как я могу быть? — фыркнул тем временем Гарри. — Да и неважно. Сейчас главное — вытащить Джинни.

— Твоя правда. И мы обязательно это сделаем, с Джинни все будет в порядке, — прошептала Гермиона, слегка приобнимая Гарри и устраивая голову на его плече.

Они постояли так несколько секунд, немного покачиваясь из стороны в сторону. Пока она не спросила чуть громче: — Что за сообщение тебе прислали? И что за чары на двери?

Гарри коротко хмыкнул, протер очки и снова нацепил их, поправив на переносице.

— Я все размышлял, почему Джинни не зовет на помощь Кикимера. И он не может ее почувствовать, — начал Гарри, параллельно кивая подошедшему Снейпу и уворачиваясь от тычка Джорджа. — Ведь она знает, как нам с помощью Добби удалось когда-то выбраться из поместья Малфоев. Да и ваш Лэнки спокойно проник сюда, хотя на доме защитных заклинаний больше, чем на Гринготтсе. Тогда у меня возникла теория.

Он замолчал, поглядывая на Гермиону, а она переступила с ноги на ногу в ожидании. Кажется, после слов Гарри в голове сам собой начал формироваться ответ, но она никак не могла ухватиться за этот хвостик, что проворно от нее ускользал. Северус посмотрел на домовиков, перевел взгляд на окно, которое тоже было залеплено волшебной паутиной, и усмехнулся.

— А в этом есть смысл, — проронил он.

Гермиона, проделав тот же путь взглядом, ахнула:

— Это защитные чары эльфов?

— Да, — слегка улыбнулся Гарри. — Что-то вроде барьера. Для них же. Нам было известно, что домовики могут преодолевать любые защитные чары, установленные волшебниками. Но то, что они и сами могут их устанавливать, оставалось секретом. Верно, Кикимер?

— Верно, хозяин, — злобно прошипел эльф.

— Никогда о таком не слышала, — задумчиво проговорила Гермиона и обратилась к Северусу: — А ты?

Снейп отрицательно дернул головой, и по реакции стало понятно, что эльфийские чары сейчас его интересуют мало. Он прожигал взглядом карту Королевства и хмурился. Гермиона же, слушая рассказ Гарри о том, как он выуживал сведения из домовиков, подошла к окну и, протянув руку, коснулась паутинки. Слабый разряд тока пробежал по всему телу, и Гермиона моментально отдернула руку, тут же прикладывая покрасневшие подушечки пальцев к губам.

— Мог бы и предупредить, — ворчливо сказала она Гарри.

— Тогда не было бы так весело, — встрял Джордж.

— Можешь снять чары, — распорядился Гарри, и Кикимер, подчиняясь, щелкнул пальцами. Паутинка растворилась, открывая малопривлекательный вид за окном.

— Значит, ты думаешь, что место, где сейчас Джинни, защищено этими чарами? — Гермиона вновь встала рядом с Поттером и принялась из-за его плеча рассматривать карту, пытаясь понять, что же интересного они там нашли. Одна из областей на юго-востоке Шотландии была жирно обведена красным.

— Это единственное логичное объяснение. Кикимер говорит, что молодые эльфы не обучены этим чарам. У него и самого-то получилось далеко не с первого раза. С тех пор как домовики стали служить волшебникам, необходимость в них отпала. А столетия назад они так защищались от своих соседей гоблинов и…

— Какое значение сейчас имеет этот экскурс в историю? — раздраженно рыкнул Северус, перебивая Гарри. — Я прав, что обмен состоится здесь, — он ткнул куда-то в центр обведенной области, — и ему нужна Лорье?

Гермиона собиралась одернуть Северуса. Она видела, что Гарри немного расслабился, делясь с ней своей догадкой. Но в последнюю секунду передумала, ведь Снейп был прав. Природа эльфийских чар, хотя и безусловно любопытная, могла подождать. Да и Гарри вмиг собрался и, вернувшись вниманием к карте, кивнул.

— Точно, сэр. — Он пошарил на столе и вытянул на свет клочок пергамента с выведенными заколдованным пером строками. — Встреча назначена на холме Трапрейн-Ло. К сожалению, очень открытая местность. И, судя по нашим данным, магия там барахлит, с аппарацией могут возникнуть проблемы, так что придется тяжело. Кроме того, Оливия…

— Какой план? — хмуро поинтересовался Снейп.

— Как ты узнал, что обменивать хотят Оливию? — в голос с ним спросила Гермиона. К своему ужасу, она не почувствовала ни вины, ни жалости. Да, эта сделка была противна ей до мозга костей, отвратительна, но если это единственный безопасный способ вытащить Джинни… Циничная расстановка приоритетов.

Гарри, решив, что вопрос адресован ему, щелчком пальца подвинул к ней записку. А Северус, не сомневаясь, к кому она обращалась, аккуратно подтолкнул Гермиону к столу, чтобы она лучше могла видеть карту.

— За последние сутки это уже вторая легенда, — сказал он так тихо, чтобы услышать смогла только Гермиона. А поймав ее несмелую улыбку, вскинул глаза на столпившихся вокруг них и навостривших уши мужчин. — Здесь, — он прочертил пальцем короткую изогнутую линию, — скала расколота надвое узким ущельем. «Девичий камень», слышала?

Четверо одновременно покачали головой.

— Король Лот, по легенде, сбросил со скалы свою беременную дочь Теневу. Но она выжила, спаслась и родила...

— Святого Мунго! Как я могла не вспомнить, — хлопнула себя по лбу Гермиона. — Наверное, о паломничестве в это место мне однажды рассказывала Астория. Поверье гласит, что тот, кто пройдет по ущелью, сможет родить здорового ребенка?

— Да, у чистокровных эта легенда пользовалась определенной популярностью, — подтвердил Северус.

— Не у всех, — хохотнул Джордж. — Хотя, может быть, я чего-то не знаю, и мои родители были частыми гостями этого Девичьего камня.

— Это бы многое объяснило, — сложив руки на груди, протянул Северус и смерил Уизли ледяным взглядом. Джордж снова хохотнул, но быстро прикрыл рот кулаком, неестественно прокашлявшись.

А Гермиона удивленно вздохнула. Ее всегда поражала способность близнецов в столь тяжелые моменты находить силы на шутки, которые, как клапан, стравливали избыточное напряжение. У нее так никогда не выходило. И хотя Джордж после смерти брата стал заметно серьезнее и, определенно, вдумчивей, эта его особенность, прорываясь изнутри, всегда вовремя разряжала накаленную до предела атмосферу.

— Что ж, если место выбрано не случайно, могу сделать вывод, что похититель беспокоится о жизни наследника, — сказал Гарри, отбивая барабанную дробь пальцами по столу. — Встреча через три часа. Явиться я должен один, вернее, в сопровождении Оливии. Но есть проблема. Сепсис ясно дал понять, что Лорье перемещать нежелательно, тем более в место с нестабильной магией. И у меня есть опасения, что обмен не состоится, ведь она… ну, не в себе. Не хочу так рисковать.

— Что же тогда? — обеспокоенно спросила Гермиона.

— Ну… Мы тут кое-что придумали, — почесал бровь Гарри и неуверенно продолжил: — Оборотное. Его действия хватит, чтобы обменять Джинни. Бабингтон возьмет с собой магический маячок, который подготовил Джордж, и как только мы с Джинни аппарируем в безопасное место, Льюис и Джеймс, — Гарри кивнул в сторону Карпентера, — отследят его местоположение и накроют.

Что-то в сказанном Гарри отозвалось внутри тихим сомнением. На первый взгляд все было достаточно логично и безопасно. Но…

— Мисс Грейнджер, вы сможете уделить мне минутку?

Это Карпентер, неловко прочистив горло, позвал ее. Гермиона, в попытке ухватиться за бесследно исчезающую мысль, недоуменно взглянула на него, чувствуя нарастающее раздражение. Причин для их приватного разговора она не находила, тем более в момент, когда все обсуждали обмен. Джеймс явно чувствовал себя не в своей тарелке, пытался скрыть нервозность, дерганым жестом поправляя волосы.

— Пожалуйста! — умоляющим тоном добавил он и исподлобья, стараясь оставить это незамеченным, покосился на Снейпа.

Гермиона приняла это за знак. Возможно, он о Северусе хочет поговорить? Она сдалась, кивнув Карпентеру, и направилась к выходу с кухни. Взгляд Снейпа прожигал ей затылок до тех пор, пока дверь не закрылась за ее спиной.

Проделав небольшой путь, они расположились в кабинете Гарри. Гермиона не стала запираться и собиралась весь разговор буравить сузившимися зрачками волшебные часы в холле, которые с ее места были отлично видны.

К своему удивлению, Гермиона обнаружила, что ей было крайне неприятно оставаться с Джеймсом наедине, да и в принципе вести с ним беседы. Хотя она и сочувствовала ему после трагических новостей об отце и понимала, что он изначально действовал не по своей воле, угодив в ловушку, разговор отравляли несправедливые обвинения, брошенные Карпентером в адрес Северуса. Этого она забыть пока не могла.

— Я давно хотел поговорить с вами, но никак не удавалось. И понял, что если не сейчас, то, возможно, никогда.

Сказав это, Джеймс попытался приблизиться к ней, но был остановлен легким движением руки.

— Давайте без излишнего драматизма, мистер Карпентер. Если вы собирались принести извинения, то, уверяю, в этом нет необходимости. За те полгода, что нам невольно пришлось провести рядом, я вас не виню. Это было бы несправедливо.

— И все равно я прошу прощения.

Он сделал несколько шагов назад так, что Гермиона решила, будто разговор окончен. А потом буквально рухнул в стоящее слева кресло, утыкаясь лбом в сцепленные руки.

— Не думал, что это так больно, — заговорил он глухо. — Терять… друзей.

— Мы никогда и не были друзьями, — нахмурилась Гермиона.

— Верно, — вскинул он голову. — Вы одновременно так похожи на… нее, и так далеки. Знаете, в Америке у меня не было близких друзей. Так, приятели, с которыми можно пропустить стаканчик после работы или сходить вместе на тренировку. Но не поговорить. Я всегда чувствовал себя чужаком среди своих. И здесь было так же, пока судьба не свела меня с Фионой. Сначала было сложно: я не соображал, что творю, не мог это контролировать, просто подсознательно понимал, что дело дурное. Я не хотел по-настоящему привязываться к ней, ведь знал, что она лишь иллюзия. Но потом мне удалось абстрагироваться, что ли. И просто продолжать жить. Рядом с ней. Быть ей другом, насколько это было возможно в тех обстоятельствах. Мы здорово проводили время, правда здорово. И говорили, говорили много. Вначале потребность в этих разговорах была словно искусственной, будто кто-то нашептывал мне на ухо: «Иди спроси, как прошел ее день». И я шел, ведомый этим шепотом. Но потом все стало таким естественным, необходимым уже мне. Мы ужинали вместе каждый вечер и могли обсудить все что угодно: от результатов прошедшего матча до очередной выходки ее нелепого коллеги в магазине. Рядом с ней я чувствовал себя дома…

Джеймс продолжал изливать душу, но Гермиона слышала его будто сквозь вату, отвлеченная замелькавшими в разуме картинками. Вот они сидят за столиком и болтают без умолку, вот в Ноттинг-Хилле под звуки сальсы едят «жабу в норке», купленную с уличного лотка, и обсуждают карнавальные костюмы людей на проезжающих мимо платформах, вот украшают вместе паб рыжими листьями и овощами к Празднику урожая… В голове стрельнуло болью, и Гермиона, вскинув руку, с силой потерла лоб.

— Я бы отдал многое… Я бы отдал что угодно за еще один разговор с ней, — тем временем сказал Джеймс и замолчал, уставившись в пол. Не шевелясь, не смотря на Гермиону.

— Мне жаль, мистер Карпентер, искренне жаль, — проронила она. Боль отступила так же быстро, как и настигла ее, и теперь Гермиона, сцепив руки в замок, думала только о том, как бы побыстрее вернуться к остальным. — Я уверена, что в вашей жизни еще появится человек, настоящий человек, в котором вы найдете родственную душу.

— А вы ее уже нашли, да? В нем? — вдруг спросил Джеймс. А Гермиона опешила от такой наглости. — Он же Пожиратель, он…

— Это не вашего ума дело, — отрезала она и направилась к выходу. — Полагаю, на этом наша беседа завершена.

— Стойте, — вскрикнул Карпентер и, вскочив с кресла, ухватил ее за руку. — Вы правы, правы, простите. Просто в моей голове не укладывается… Я видел тогда, в Шотландии, как вы с ним… общаетесь. И я не мог понять почему. Что вас может связывать, вы же совершенно не подходите друг другу. И я так много читал о Волдеморте, о той войне, что вам пришлось пережить, и о Пожирателях, прежде чем отправиться в Британию на поиски отца. И о Снейпе тоже. Он ужасный человек, и душа его наверняка проклята!..

— Вы плохо читали. И вы ничего не знаете о его душе, — чеканя каждое слово, сказала она и, выдернув свою руку, вышла из кабинета.

Гнев, небывалый, доселе незнакомый, клокотал в груди. Гермионе до одури хотелось приложить Карпентера каким-нибудь заклинанием и, чтобы остыть, она поднялась в ванную комнату на втором этаже. Желание вступиться за Снейпа, защитить, оправдать, да сделать что угодно, лишь бы о нем не говорили плохо, рвалось наружу. Только вот он вряд ли бы одобрил ее порывы. И потому Гермиона долго держала руки под ледяной проточной водой и умывала горевшее лицо.

Когда она спустилась вниз спустя минут десять, Гарри мерил шагами кухню. Северус и Джордж, синхронно прислонившись бедрами к разным концам стола, неотрывно следили за его мельтешащей фигурой. Карпентера видно не было, и Гермиона вздохнула с облегчением.

— Что происходит?

Гарри запнулся на полушаге и резко обернулся.

— Времени нет, — пробормотал он. И тут же, возобновив свой ход, повторился: — Нет времени.

— Мистер Поттер хочет сказать, что их изначальный план несостоятелен, а разработать другой он боится не успеть, — пояснил Северус, всматриваясь в ее лицо и хмурясь.

Неужели жар еще не сошел с щек? Почему она не додумалась присмотреться в зеркало!

Гермиона повела головой, позволяя локонам прикрыть часть лица, и вернулась вниманием к Гарри, который готовился протереть подошвы ботинок до дыр.

— Гарри, — позвала она, вынуждая его остановиться, — объясните нормально.

— Профессор…то есть Снейп думает, что отправлять Бабингтона под обороткой плохая затея.

— Достаточно одного вопроса, чтобы разоблачить вашу «Оливию», — подтверждая слова Поттера, кивнул Северус.

Гермиона прикрыла глаза на секунду и досадливо тряхнула головой. Именно это вертелось на уме, когда Карпентер отвлек ее. Каким бы прекрасным мракоборцем ни был Бабингтон, он оставался мужчиной. И позаимствованная внешность не смогла бы скрыть ни привычных для него движений, ни мимики, ни жестов. Были же еще голос, запах… Да масса нюансов, которые они просто не успеют предусмотреть! И Северус был определенно прав в том, что один-единственный вопрос, заданный похитителем, мог поставить под угрозу весь обмен. Вряд ли Бабингтон знал Оливию, вряд ли представлял, как сымпровизировать в случае чего.

У Гермионы не было больше иллюзий насчет собственных неограниченных возможностей и неуязвимости, что, подталкиваемые юношеским максимализмом и склонностями к авантюризму, наверняка позаимствованному у мальчишек, руководили ей во время войны. Идеи прокрасться под Оборотным в Министерство или совершить налет на Гринготтс в ту пору не казались устрашающими. Их вело острое желание достигнуть цели, а постоянный стресс и угрозы жизни просто-напросто исказили восприятие опасности. Но и тогда, и сейчас у них не было времени на разработку более безопасного плана, ситуация требовала немедленного вмешательства. И потому, набрав в легкие побольше воздуха, Гермиона выдвинула единственное пришедшее ей на ум решение:

— Должен пойти тот, кто знал Оливию, кто сможет достоверно притвориться ею. Я сделаю это.

Лэнки всхлипнул со своей скамейки громче обычного. Джордж присвистнул. Снейп скрипнул зубами.

— Бред! — бросил он раздраженно. — Отдать нужно девчонку, в каком бы состоянии она ни была.

Гарри оперся руками на столешницу и низко опустил голову.

— Это может сработать, — наконец тихо сказал он, но в тоне его сквозила неуверенность, приправленная страхом. Он явно балансировал между двумя крайностями. Что выбрать: спасти жену любой ценой или не подвергать подругу, которую он так упорно пытался защитить все это время, риску? Гарри с хрипом выдохнул, сжал кулаки, голос его сорвался: — Черт возьми, Гермиона! Это безумие! Но я не могу потерять Джинни!

— Значит, решено, — твердо сказала Гермиона, избегая глядеть на Снейпа. — Готовьте Оборотное, готовьте свои маячки, а я пойду возьму что-нибудь из шкафа Джинни, наверняка у нее много вещей для беременных.

— Не так быстро, — прошипел Северус, хватая ее повыше локтя, чтобы утянуть за порог. И добавил саркастично: — На минутку.

Он тоже избрал местом для разговора кабинет, но дверь прикрыл. И руку отпустил сам, а Гермиона принялась растирать плечо. Медвежья хватка Снейпа, несомненно, оставила после себя синяки.

— Это было грубо!

— А как же «я буду действовать в согласии с тобой», Гермиона? — спросил он, едва не срываясь на крик и полностью игнорируя ее возмущение. — Что это за игра в слабоумных и отважных? Ты никуда не пойдешь! — отрезал он, склонясь низко-низко к ее лицу. — Услышала?

— Северус, — поморщилась Гермиона, — не нужно так со мной разговаривать. Это раз. А два — я прекрасно понимаю твои опасения, но я справлюсь, честно. Поверь в меня. Я знаю манеры Оливии, видела ее беременной, я смогу сыграть и продержаться до тех пор, пока Джинни не окажется в руках Гарри. А там подоспеют ребята, да и сама я наверняка смогу выбраться. Его задержат, и все. История наконец-то закончится.

Это было похоже на самообман, но Гермиона старалась поверить, что все пройдет гладко, как она и описывает, и все действительно закончится на холме Трапрейн-Ло. «Я должна это сделать», — мысленно твердила она себе. Если она и притворялась ненамеренно, то только для того, чтобы не поддаться страху, не дать ему сломить свою волю. Но даже за этой бравадой она чувствовала, как ее сердце колотится, пересчитывая ребра. Северус на этот раз не действовал на нее успокаивающе, наоборот, распалял этим спором.

— Как на твоих словах все просто, — выплюнул он и снова схватил ее за плечи, притягивая к себе так близко, будто хотел слиться с ней воедино, спрятать ее где-то внутри себя. — Но ты ни черта, ни черта не понимаешь! Ни моих опасений, ни страхов. Ни черта!

Он вдруг оттолкнул ее, да так, что Гермиона оступилась и если бы не письменный стол за ее спиной, вполне вероятно, упала бы. Она уцепилась одной рукой за угол, второй, пытаясь поймать равновесие, случайно скинула со столешницы какие-то письменные принадлежности. Перо, спикировав по невидимой спирали, приземлилось на пол.

— Мерлин, — кинувшись к ней, выдохнул Северус, — извини. Все в порядке?

Он помог ей выпрямиться и, убрав кудряшку со лба, обхватил за подбородок, невесомо проводя большим пальцем по скуле.

— Прости, — повторился он. — Я не собираюсь тебя контролировать и кружить коршуном, уберегая от каждой, даже мнимой, опасности. Этот урок усвоен. Но скажи мне, Гермиона, разве такие решения принимаются в одиночку? Не ты ли говорила мне, что не хочешь блуждать в потемках? Так вот, я тоже не хочу. Если мы делим мысли, заботы, жизнь, как ты выразилась однажды, то и решения должны быть общими?

Гермиону неприятно кольнули эти слова. Ее слова, которые Северус лишь повторил. Конечно, безусловно, он был прав. Сколько раз за сегодняшний день она думала так? Два, три? Из-за этого она даже не могла сердиться за его вспышку и не очень-то любезное обращение. Но и отступить не могла. К сожалению. Необходимость действовать подталкивала вперед, и рациональное в ней под напором эмоций отступало.

— Ты бесконечно прав. Но я чувствую здесь, — она ткнула в область сердца, — свою ответственность за Джинни. И готова рискнуть.

Северус отступил от нее и зло постучал указательным пальцем по лбу:

— Ты все та же упрямая, взбалмошная девчонка с тягой к самопожертвованию.

— Нет, Северус, послушай… — В носу засвербело, но Гермиона проглотила слезы, не давая себе размякнуть и тратить драгоценное время на истерики.

— Знаешь, о чем я сейчас жалею больше всего? — вдруг совершенно спокойно, даже отрешенно спросил Северус и, не дожидаясь ее реакции, продолжил: — Что нелегкая занесла меня в Камден в декабре. Что я проигнорировал внутренний голос, который буквально кричал мне убираться из того эзотерического магазина. Что я узнал тебя и впустил в свою жизнь. Жизнь, которую собирался начать с чистого листа, без драм, трагедий и борьбы со вселенским злом.

— Северус… — позвала Гермиона прерывающимся голосом и подалась навстречу. — Ты ведь не всерьез?

Но он ее будто не слышал, и мазнув по вмиг сжавшейся фигурке пустым, отчужденным взглядом, закончил:

— Жизнь, в которой меня не будет сковывать парализующий страх за тех, кого я люблю. — Он развернулся, взмахнув полами мантии, и, не останавливаясь, не оборачиваясь, выстрелил словами: — Делай что хочешь.

Он вылетел из кабинета, и Гермиона сползла на пол, зажимая рот руками, чтобы ни звука, ни всхлипа не вырвалось наружу. Горькие слезы жгли щеки и, скатываясь по дрожащим пальцам, юркали в рукав свитера. Она не знала, что делать дальше, куда идти. Она как будто заблудилась в лабиринте собственных чувств, не видя выхода. Оставшись наедине с тишиной, она больше не была уверена ни в чем. А когда спустя несколько мгновений с силой хлопнула входная дверь, и Гермиона поняла, что Северус ушел, ее черной водой захлестнуло отчаяние. Плечи затряслись еще сильнее, и теперь скрыть свои рыдания казалось уже невозможным.