Говорить (гет)

Лукреция не любила детей: своих у неё не было, а племянники её не интересовали никогда. Поэтому, когда она впервые обнаружила в своей гостиной Сириуса, она не была ему рада. В последующие разы она не была ему рада тем более, но он взял за привычку приходить к ней, когда доводил мать до истерики.

Лукреция знала, что было ошибкой разрешить ему остаться в первый раз. Но за окном шёл дождь, и она знала, что Альфарда не было дома.

— Вы скучали по мне, тётушка? — спросил Сириус с широкой лукавой улыбкой Ориона и отсалютовал ей бокалом вина. — Вы же не против, что я угостился?

— Какого дементора тебя сюда занесло? — она скривила губы в ответ, и, взмахнув рукой, приманила бутылку и бокал к себе. Сириус расстроенно вздохнул, но не попытался их задержать. — Мандрагора тебя раздери, ты выпил больше половины.

— Дядя Альфард уехал. Мамаша устроила сольный концерт. Вы вроде тоже не в восторге от нашей семейки, вот я и решил вас навестить, — произнес он, нагло сверкнув взглядом, и раскинулся в кресле так, словно бы вообще не собирался уходить.

— Приготовь мне ужин, — потребовала она. — И извинись перед матерью завтра.

— Ужин так ужин, — проворчал Сириус, вставая. — А извиняться она должна сама.

Лукреция не стала его переубеждать, она не любила заниматься бесполезными вещами. Сириус остался, а на утро она выпроводила его домой, передав в заботливые ручки ворчливого домовика, и понадеялась, что на этом её участие в семейной жизни брата закончится.

Она ошиблась. Сириус стал появляться у нее с регулярным постоянством: раз в неделю она приходила из министерства и находила его напротив своего камина пьющим вино.

— Что на этот раз? Поменял в гостиной обои на красно-золотые? Или перевернул брата вверх ногами? — раздражённо шипела она, опускаясь в соседнее кресло и сбрасывая с ног туфли. Сириус усмехался и протягивал ей бокал вина.

— Никогда не думала купить огневиски? — спрашивал он, морщась. — От этого вина скиснуть можно.

Лукреция цокала языком и указывала рукой на дверь. Сириус делал вид, что не замечал.

— Тебя забыла спросить. Что ты вообще тут делаешь? У тебя что, друзей нет?

Сириус пожимал плечами и делал глоток из бокала.

— Есть, но у них нет коллекционного вина, которым бы они могли поделиться со мной по доброте душевной, тётушка.

Лукреция тихо хмыкала и молчала, что за каждую бутылку присылала Вальбурге счёт, а та исправно переводила деньги в её сейф в Гринготтсе.

— Хорошо, что у меня нет детей, — смеялась Лукреция. — Ты, племянничек, как пособие, почему стоит пользоваться контрацептивами.

— Я тоже тебя люблю, — кивал Сириус. Она посылала ему воздушный поцелуй.

— Я ушёл из дома, — сказал Сириус однажды, глядя на неё даже слишком серьёзно.

— Да неужели? А я не заметила, — расхохоталась Лукреция в ответ, одновременно с этим пытаясь избавиться от тяжёлого колье, давящего на ключицы. — Расстегни.

Сириус отставил бокал на подлокотник кресла и медленно поднялся, подходя к ней. Она перекинула волосы на плечо и подставила шею; его руки были холодными. Он мимолётно провёл кончиками пальцев по позвоночнику, и Лукреция вздрогнула.

— Я серьёзно сбежал, — сказал он. — В этот раз навсегда: она меня достала окончательно.

Лукреция подавила тяжёлый вздох; ей лень было даже оборачиваться — она не сочла это необходимым.

— Расстегни колье, — её голос звучал раздражённо, и Сириус повиновался. Как только серебро скользнуло по её груди в руку, Лукреция блаженно застонала и прикрыла глаза, откинувшись на спинку кресла.

Сириус всё ещё стоял у неё за спиной.

— Можно я останусь у тебя? — спросил он.

Она тихо хмыкнула.

— Нет.