Не та книга (джен)

— Значит, всего дюжина секунд…

— Тринадцать, если быть точным.

Палочку для Луны Кидделлы пообещали сделать уже на следующий день: полнолуние предстоящей ночью прилучилось очень удачно. А пока что мистер Лавгуд с Гарри решили осторожно поэкспериментировать с призрачными часами и ключом подзавода.

Спустя некоторое время выяснилось следующее. Как только Гарри вставлял ключ в часовой механизм, мир вокруг знакомо замирал и серел, а сам Гарри с часами… словно бы раздваивался. Его реальное тело уже не удерживало механизм, да и само становилось частью остановившегося пейзажа; часы же оставались в умозрительных, призрачных ладонях, которыми Гарри обычно творил сложное волшебство. Этими же ладонями — по сути самой магией — ключ можно было вращать в своём гнезде.

Вращение против часовой стрелки возвращало наблюдаемую картину серого мира в прошлое. Здесь становилась очевидной одна из причин «раздвоения»: реальное тело Гарри тоже смещалось туда, где оно было некоторое время назад. Часы не были хроноворотом и не создавали двойника, а управлять ключом как-то было надо.

Вращение же по часовой стрелке… наверное, это было будущее, потому что картина выглядела странно. Чем дальше Гарри «отматывал» секунд, тем размытее становилось лицо сидящего перед ним Ксенофилиуса, в то время как мебель в комнате сохраняла чёткие очертания.

И в том, и в другом направлении можно было отмотать только тринадцать секунд. Да, секундная стрелка на циферблате ключом тоже переводилась.

По настоянию мистера Лавгуда Гарри пока не рисковал вытаскивать ключ из гнезда, не «вернувшись в настоящее». Сразу после отсоединения ключа от часов мир вновь оживал. Для Лавгуда это выглядело так, будто Гарри вставил и сразу вытащил ключ назад.

— Не спеши расстраиваться малостью эффекта. Я тут подумал: тринадцать — это примерно столько людей, сколько сейчас освоило твоё заклинание.

— Хм… Вы полагаете, где-то есть счётчик, который будет накидывать мне по секунде за каждого нового адепта?

— Не думаю, что зависимость настолько прямолинейна, но она должна быть: заклинание взрослеет выучившими его. В любом случае, у нас в ближайшее время появится возможность это проверить.

— «Темпус» решили опубликовать?

— В «Хамельнской флейте», первым майским номером. Официальный изобретатель заклинания — Чиодо Попкорн.

— Хм.

— Ты что, сам решил поблистать? Гарри, окстись. Набравшись сил, ты в любой момент сможешь доказать, что заклинание — твоё. Если тебя к тому времени будут волновать подобные глупости.

— Да не в этом дело. Просто фамилия какая-то клоунская. Где вы их всех берёте?

— Она дважды клоунская. Так и задумано: этого человека не существует и никогда не существовало. Проверено качественно, в том числе астральным ходоком.

— Ого!

— Это обычная практика, чтобы обрубить концы и никто непричастный не пострадал. В «Истории заклинаний» половина фигурантов — с дурацкими фамилиями, дурацкими портретами и дурацкими анекдотами вместо биографий. Вроде упавшего с неба бизона.

— А…

— А МакЛайрд, к сожалению, реален. И дурацкий анекдот для тебя тоже придуман, только я не знаю какой.

— Ну да. Просто… Тут столько умных людей потрудилось. Можно ли их как-то поблагодарить?

Против обыкновения, Ксенофилиус помедлил с ответом.

— Они берегут Ловца, Гарри. Есть у меня ощущение, что через два-три десятилетия он нам понадобится. Всему миру, я имею в виду.

— Зачем?

— Статут. Его пора обновлять. Прошлый кодекс продержался почти век, но маглы слишком быстро развиваются.

— Не развиваются, а ускоряются в развитии. Я понятия не имею, что значит «обновить», но надолго ли этого хватит?

— Ещё на век.

— Ой ли?

— Прорицатели, Гарри. Прорицатели очень тщательно проверят, что грозит нам и от маглов, и от магов. Аналитики и стратеги сфер выработают ответ, семантисты воплотят его в катренах формулировок, ясновидящие отсмотрят последствия… Это не твоя печаль пока что. Но если тебе интересно, то у Егерей имеется серьёзный повод благодарить тебя уже сейчас.

— Меня?.. Э-э… за «Империо»?

— Верно. После опубликования «Темпуса» тебе дадут месяц, чтобы переждать ставшую уже почти незаметной массовую «зябь», а потом начнут в щадящем режиме осваивать твою «Финиту». За рубежом, конечно: у нас эксперименты с Непростительными запрещены. А вот потом…

— Тоже опубликуют?

— Не сразу. Если всё получится, они просят год-полтора-два на грамотную отработку по всем значимым политическим фигурам. Дело это весьма непростое, утечек и тем более огласки не приемлет категорически, а потому, Гарри, к тебе имеется ответственная просьба: не демонстрируй «Фините Империо» до срока без крайней необходимости. Не нужно, чтобы заинтересованные люди узнали, что эта гадость перестала быть надёжной.

Гарри понимал, о чём говорит Лавгуд. В отличие от иллюзии или даже оборотного зелья, грамотно применённое «Империо» обнаружить практически невозможно. Только по косвенным признакам заподозрить, вроде изменившегося поведения или мелких «забытых» договорённостей. Недаром эта гадость доставляла столько хлопот при живом Волдеморте. Ведь даже подозревая контроль, ты ничего не можешь с этим поделать.

А теперь — можешь. Превентивно кастуй отменяющее заклинание — и ты либо освободишь своего начальника, либо никак ему не навредишь.

Но распутывать устоявшийся клубок нужно было очень осторожно. Властное закулисье — это не гостиная Уизли перед завтраком.

— Вот ведь как… — мальчик сокрушённо вздохнул. — Ловишь вроде бы лучшее для всех, но выловленное делает только хуже.

— Вот поэтому не нужно быть одиночкой. Опытные люди твой улов обезопасят, упакуют и опубликуют безвредно для всех.

— Слушайте, насчёт «заинтересованных лиц». Дам… то есть автор удавки на Квиррелле наверняка что-то почувствовал, когда вожжи опустели. Да и Драко Малфой в свидетелях был.

— Ты говорил Квирреллу только то, что тебе Луна написала?

— Да.

— Тогда всё нормально, Луна ошибается редко. Никто ничего не понял.

— Знать бы ещё самому, что я там наговорил.

— Ты отправил настрадавшегося преподавателя за границу — это всё, что я понял. Автор удавки подумает, что Квиррелл самостоятельно нашёл в себе силы сбросить подчинение и немедленно сбежать из пределов досягаемости. Квиринус — умный рэйвенкловец, он вполне способен на такое. Я его знаю, мы пересекались в Хогвартсе, когда учились. Ну а твой Драко просто предположит, что видел ещё одно чудачество заикающегося профессора. В любом случае, у него есть стимул держать язык за зубами.

Гарри лишь печально улыбнулся. Сам-то он о разговоре с Драко про Грэйнджер никому не рассказывал, но от Луны такие вещи скрыть невозможно.

— Хорошо, Гарри, вернёмся к экспериментам. Я предлагаю проверить, что делает вытаскивание ключа «в прошлом». Начнём с самого безопасного. Посиди сейчас с полминуты неподвижно, потом вставь ключ, отмотай на пару секунд назад, вытащи ключ и вновь посиди неподвижно.

Спустя дюжину обстоятельных попыток стало ясно: часы, «отматываемые» назад с отпусканием ключа, действительно отправляют владельца в прошлое. Не копию тела отправляют, как это делает маховик времени, а своё собственное сознание в своё же тело в прошлом возвращают. И да, прошлое можно изменять. Вот только… цена изменения сильно зависит от того, есть ли у этого изменения одушевлённые свидетели. Ну, помимо хронопутешественника.

Какая ещё цена, спросите вы? А Гарри и сам пока не понял, какая.

— Знаете, мистер Лавгуд, — задумчиво произнёс мальчик после того, как НЕ выполнил очередной план эксперимента: внимательно прислушиваясь к себе, вернуться в прошлое и передвинуть стоящую на столе чашку на фут в сторону, — я чувствую, что могу это сделать. Но одновременно с этим — что без нужды этого делать не стоит.

Ксенофилиус помолчал, внимательно глядя на ученика.

— Запомни это чувство, Гарри, — серьёзно сказал он. — И пусть оно всегда сопровождает тебя в твоих исследованиях. Потому что интуиция твоя права, но объясню я это чуть позже. А сейчас…

Лавгуд взял несколько листов пергамента и трансфигурировал их в глухую коробку без одной стенки.

— Закройся ею от меня полностью. Возьми листок, скрой в коробке, напиши на нём цифру «три». Вернись в прошлое и попробуй вместо тройки написать семёрку. Осторожно, не рискуй!

Эту попытку удалось завершить без проблем.

— Я дам тебе почитать книгу об общих принципах хронокинеза. Для нас сейчас важна краткая выжимка одного из постулатов: при движении в истинном времени нежелательно создавать наблюдаемые парадоксы.

— Э-э… в истинном? А не наблюдаемые — можно?

— Насчёт истинного, побочного и фантомного времени поговорим в другой раз, а по поводу наблюдений скажу следующее: ненаблюдаемый парадокс создаётся всегда. Видишь ли, квантовые законы неизбежно стохастичны, а потому если ты заставляешь проживать повторную секунду даже абсолютно неподвижный кирпич, его молекулы всё равно будут колебаться чуть-чуть по-другому.

— Хм… Знаете, когда я в прошлом, моё тело словно облегает невидимая плёнка: повторять свои движения по-старому она не мешает и даже подталкивает, а всё новое приходится делать через силу. Волшебную силу.

Ксенофилиус кивнул.

— В этом смысле я чуть более спокоен за тебя: хроноворотный двойник способен наломать куда больше дров, чем повторно-живущий. Причём на ровном месте. Приходится следить за каждым шагом.

— Это что-то вроде того, что нельзя попадаться самому себе на глаза?

— Попадаться самому себе можно и даже нужно, но исключительно в том случае, если ты-первый уже видел себя-будущего. И именно в том же месте и времени. Иначе возникнет парадокс. Более того: не только себя, но и последствия твоих изменений ты-прошлый должен видеть или не видеть по тем же правилам. И не только ты, но и любой другой случайный свидетель.

— Да как такое вообще можно учесть?

— Вот поэтому, Гарри, если тебе в руки когда-нибудь попадётся хроноворот, не включай его сам и друзьям своим не давай. Это — инструмент дураков и самоубийц. Или последнего отчаяния.

— Хм… И что же происходит, если парадокс всё же возникает?

Ксенофилиус тяжело вздохнул.

— Время умеет лечить собственные травмы и возвращать реку в положенное русло. Но Старик этого не любит. Не дразни его без крайней нужды.

Гарри серьёзно кивнул. Лучше сначала почитать книжку.

— Хорошо, Гарри. Давай теперь пощупаем ветку будущего. Где-то тут у меня были игральные кубики из D&D…

С дайсами вышла поучительная история: выяснилось, что предсказать результат рулетки в казино просто так не получится. Если бросок кубика истинно случаен, равновероятны все шесть исходов, и картина возможного будущего просто будет туманной. Но… крупье не всегда бросает случайно. Зачастую движение мышц таково, что шарик в рулетке обречён попасть только в определённые гнёзда с их соседями. Причём крупье не всегда это осознаёт и тем более замышляет. Просто… человеческие мышцы и суставы — неслучайны.

А потом… Во время очередного эксперимента Гарри слишком увлёкся и вдавил ключ так, что тот, заставив часовой механизм особенно смачно щёлкнуть, провалился в гнездо на ступень глубже.

Гарри опешил, а вместе с ним насторожился и мистер Лавгуд: наставник ещё не видел Гарри с надолго вставленным ключом. Да, вы поняли правильно: ключ вошёл в гнездо по-новому, но мир не посерел и не замер. Зато Гарри стал отчётливо слышать, как тикают его часы.

— Что случилось?

Гарри хотел было ответить, но тут у него в затылке возникло странное тянущее чувство, а через несколько секунд ключ сам собой вытолкнулся из гнезда, опять щёлкнув чуть ли не половиной шестерёнок.

— Э-э… Тут ещё одно положение у ключа нашлось, — пробормотал Гарри. — И что это значит?

Вместо ответа внизу хлопнула входная дверь, и оба мужчины поняли, что домой вернулась Луна. Каждый определил это по-своему, но обрадовались оба одинаково. Посмотрев друг на друга, экспериментаторы молчаливо согласились на сегодня исследования завершить.

— М-м, в пророков играете? — Луна взбежала наверх, свежая и улыбающаяся. — А нам Новус своего «Пророка» принёс. Экстренным выпуском.

На стол легла газета. Аршинные буквы вопили:

«СИРИУС БЛЭК СБЕЖАЛ ИЗ АЗКАБАНА!!!!»

Озвучивать очевидное «Идиот!» Гарри не стал: Луна же рядом. Мальчик расстроенно вздохнул и покачал головой. То, что Амелия Боунс не ответила на Гаррино послание, вовсе не означало, что над проблемой не работают. Но… этим своим дурацким побегом собака Сириус намертво заклинил и так непростое дело своей реабилитации. Вот что́ теперь с этим делать? Да по большому счёту ничего: пусть сам и выкручивается, потому что воздух свободы всяко лучше дементорских сквозняков, а потому безотлагательных спасательных операций не требует.

А может, ему внушили идею убежать? Или он сбежал, потому что ситуация в тюрьме стала угрожающей и его могли убить «от несчастного случая в камере»? А может…

— Сириус способен отыскать меня здесь? — уточнил Гарри.

— Маловероятно. То есть отыскать именно здесь — не способен, а маловероятно то, Гарри, что кто-то станет затевать настолько сложную игру, чтобы отыскать место проведения тобою каникул. Для умелых людей это не проблема, а для нас — не криминал. Что же касается Блэка… Если он умный, то надолго заляжет на дно. Если же поглупел — бросится на поиски Петтигрю.

— Та-ак, — протянула Луна. — Мы же не отложим из-за этого завтрашний поход за готовой палочкой?

— Только из-за этой газеты — нет.

— Ага. Гарри, а ты любишь рыбу?

— Очень.

— Тогда займись картошкой, а я пожарю этих наглых карасей. Они почему-то решили, что я их не замечу так близко к берегу.

* * *

— Как же здесь красиво!

Луна по-настоящему сияла от счастья. Гарри никогда раньше её такой не видел. Это было настолько безмерно, настолько ослепительно прекрасно, что мальчик не на шутку испугался: как бы подруга не осталась навсегда в этом краю тихого восторга.

— Мы с тобой теперь никуда друг от друга не денемся, — терпеливо напомнила Луна, беря мальчика за руку. — Гарри, я так тебе благодарна! Спасибо, что позволил посмотреть на совершенство сути.

Несмотря на заверения подруги, мальчик чувствовал по дыханию, что восторг колеблется у грани плавучести, а сама Луна цепляется за Гаррину руку как за якорь. Она тоже опасалась улететь на счастливых крыльях слишком высоко и уже никогда не вернуться на землю. Гарри сжал её ладонь покрепче и на всякий случай положил сверху ещё одну свою.

Тропа к единорогам оказалась куда труднее, чем к Хогвартсу, так что мальчику пришлось целиком сосредоточиться на памяти о Можжевеловой Росе и её старшем товарище, потому что только их двоих он хоть сколько-нибудь чётко и запомнил. А удерживать в голове образ конкретной лошадки, извините, куда сложнее человеческого, потому что все лошади с непривычки одинаковы.

На окружающие пейзажи Гарри не смотрел, зато Луна любовалась ими за троих. Даже притормаживала их тандем, умоляюще сжимая ладонь. Знал бы мальчик, какой подруга сойдёт с Тропы — проявил бы больше непреклонности. Как она одна по таким дорожкам ходить будет?

— Мозгошмыги помогут, — успокоила Луна. — Я освоюсь. И попрошу Лес пощадить меня красотой. Это только на первый и незнакомый раз: ты был рядом и я могла разрешить себе размякнуть. Гарри, спасибо, что поддержал и показал. Мне ведь тоже нужно учиться. У лучших.

Словно перечёркивая только что сказанное, Луна вновь «поплыла»: из леса вышло несколько белых лошадок. Впрочем, подруга быстро пришла в относительную норму. Передала Гарри корзинку с гостинцами, сняла обувь и пошла к хозяевам. Так, как положено пошла: убедившись, что её видят, что рога у всех подняты, сделав несколько осторожных и однозначных шагов, убедившись ещё раз, что рогов никто опускать не собирается, и так далее. Рога у единорогов — очень опасное оружие: отдельную тёмную нечисть вроде оборотней и упырей располовинивают только так. Вот только против людской подлости уязвимы. И против паучьих стай.

Гарри вздохнул. Он мальчик и ему к единорогам идти нельзя, тем более что сегодня ни одного из них он не узнал. Этим лошадкам девочек подавай… Или девственниц, Гарри так и не понял, чем они отличаются. Тот случай был особым и его терпели, а сейчас… вежливость важнее. Ему и так восхитительно хорошо.

Мальчик отыскал дерево поудобнее, уселся в его корнях и осмотрелся. Вышли они с Луной немного не в том месте, где лечили кобылку, но всё равно где-то рядом и в том же светящемся лесу с «лоскутной» корой. Никаких лопуховых кроватей здесь не было, зато тёк ручей с галечным дном. Мальчик немедленно опробовал воду на вкус, притянув небольшую порцию «Левиосой», и…

Здесь Гарри был вынужден отвлечься: к нему на корзину вопросительно приземлилась фея. Спохватившись, Гарри откинул покрывало и сделал приглашающий жест.

— Это вам Луна насобирала.

Упрашивать хозяек долго не пришлось: подарки быстро разобрали, а потом унесли и корзину. Луна предложила в дар некоторое количество заморских фруктов, вроде мандаринок или бананов, но основной объём был отдан мёду нескольких сортов из лавгудовского сада. Мёд же и вызвал почему-то основной ажиотаж. Что-то мешало феям собирать такой же у себя: возможно, их мелкие по сравнению с лесными пчёлами размеры. Банки в корзине, кстати, были не стеклянные.

Сегодня утром они посетили Кидделла, и Луне вручили её первую палочку. И потому у подруги целых две причины для счастья, вот она и не слезает с седьмого неба. Гарри посмотрел в сторону далёкой фигурки, общавшейся с увеличившейся компанией. Некоторые лошади поглядывали и на Гарри, но желания подойти не проявляли — иначе Гарри немедленно поднялся бы в ответ. Палочка сейчас торчала у подруги за ухом: тёмная на лунном. Словно в пику Гарри. Или в дополнение. Впрочем, какие сомнения — конечно же в дополнение.

Палочковый дуэт немедленно опробовали. Теперь у Кидделлов на люстре живёт красивая деревянная птица. Гарри вылепил её из куска дерева, без слов осознав прекрасный подругин замысел. А Луна «оживила» её своей магией, да так, что птица может и летать — теперь уже магией Гарриной. Джимми Кидделл с удовольствием зарегистрировал палочку из аралии, напутствовав молодёжь не забывать мастеров и приходить почаще с новыми успехами. О парности палочек реестру по обыкновению не сообщили: Гарри не был уверен, что министерские чинуши вообще знают о подобных тонкостях.

Никаких чёрных собак в Косом переулке Гарри не встретил, хотя присматривался внимательно и глазами, и воздухом. С другой стороны, а что Сириусу делать в этом опасном для его разоблачения месте, если…

Тут Гарри вновь отвлекли. Давешняя фея уселась рядом и начала что-то пищать, показывая рукой вверх. Гарри сосредоточился на понимании, что ей нужно, привлекая палочку в качестве переводчика, и спустя некоторое время и сам задумчиво смотрел в зенит. Просила фея странного.

Почесав затылок, Гарри кивнул и поднялся. Воздух заполнил звон множества крылышек. Мальчику вручили небольшое герметичное деревянное ведёрко с крышкой, а его одежду оседлал целый выводок маленьких тружениц. Подумав, Гарри укрыл всё это защитным пологом, раздвинул ветви над головой и взмыл в воздух. С битком заполненным пассажирским салоном на борту.

Здесь царили пасмурный день и безграничное зелёное море до горизонта. Гарри полюбовался открывшейся картиной, на полмили раскинул призрачные крылья, наполнил их лёгким туманом из влажного воздуха и понёсся ввысь. Он был абсолютно счастлив.

Его путь лежал в ближайшую тучу, вместе с товарками обложившую небо ватным пологом и всерьёз обдумывавшую, не пойти ли всем вместе за хорошим дождём. Когда Гарри оказался посреди непроглядной облачной мглы, «штурман» у правого уха оживилась и застрекотала, указывая рукой направление.

Что именно нужно феям в облаке, Гарри поначалу не понял. Место, на котором его попросили остановиться, ничем не отличалось от многих облачных миль вокруг: та же банная влага, морозное серое молоко да терновые колючки молний, бодрящей газировкой дразнившие крылья воздушного зрения. Но феи были в полном восторге. Гарри снял полог, и стая из сотни мелких колибри разлетелась летним одуванчиком по окружающим просторам.

Назад феи носили… капли. Мелкие дождевые капли, сверкавшие в магическом зрении так же, как и грозовые разряды. Водные бусины бросали в ведро, после чего сразу же летели за новыми. Гарри присмотрелся: капли почему-то годились не всякие. Феи гонялись за ними, словно ласточки за мошкарой, притом что ветер в туче метался ураганный, как это обычно и бывает в тучах. Воздушному магу шквальные порывы не помеха, визжащим по-стрижиному феям — тоже, но каплям в облаке поблажек никто не давал. Гарри хотел было помочь и утихомирить воздушные потоки, но ему запретили это делать.

Одного места ловли феям не хватило, так что «материнский авианосец» перегоняли на новые стоянки ещё раз пять. Наконец ведёрко заполнилось, пчелиный рой набился в тёплый улей и пересчитался, Гарри занавесился пологом и вернулся на землю. По указке штурмана, разумеется: сам бы он нужное место искал ещё долго.

Здесь их уже встречали Луна с ленивым лесным дождём.

— Грозовые слёзы!

Подруга с восторгом приняла небольшой флакон из пёстрой коры, наполненный из ведёрка, после чего долго и сердечно благодарила собирательниц.

А вот Гарри была уготована иная «благодарность»: суровая и сердитая.

— Ты почему к единорогам поздороваться не вышел?

Переход был настолько резким, что Гарри опешил.

— Дык я же…

— Ты им не чужой, ты забыл что ли? — Луна несколько раз ткнула мальчику пальцем в грудь. — Не имеет значения теперь, кто ты!

— Э-э…

— Гарри, ну совесть у тебя есть? Они же всё-таки старше, чтобы ещё и первыми подходить! Вы хоть чередуйте, что ли.

— А… э-э…

Гарри беспомощно посмотрел туда, где Луна разговаривала с единорогами, но тех уже и след простыл.

— Они ушли, тут не бездельничают.

— Ага… Слушай, а…

— Они всё поняли правильно, не волнуйся. — Луна вздохнула и сбавила обороты. — Но только на этот раз. Ты уж теперь постарайся.

Гарри вздохнул и ещё раз посмотрел в сторону ушедшей компании.

— Ла-адно, теперь о приятном. Мне разрешили приходить по Тропе! — похвасталась подруга. — Так что вот, бери корзину с гостинцами, а я готова учиться, Гарри.

* * *

Гарри не стал ничего выдумывать, а слово в слово повторил то, что когда-то услышал от старого единорога. И это оказалось правильным подходом. Как ощущала Тропу Луна, Гарри подсматривать не стал, а сам мальчик чувствовал себя вожаком, обучающим молодую птицу лидировать в перелётном клине. Если подруга делала всё правильно, идти за ней в потоке было легко и ровно, ну а если нет… по набегающим бурунам было видно, что́ нужно исправлять. Гарри догадывался, что причина здесь вовсе не в его опытности, а в действии магии передачи тайного умения. Ходьба по Краткой тропе оказалась более глубоким волшебством, нежели виделось с позиции ученика.

Шла Луна долго. А освоившись, ещё и начала танцевать на ходу. Гарри не окорачивал подругу: *поток* не возражал, а танец был красив и всегда *похож* на красоту вокруг. Природе тоже нужно учиться.

Несмотря на непротивление потока, Гарри чётко ощутил момент для произнесения нужных слов:

— А теперь, Луна, чтобы получить Тропу в своё распоряжение, ты должна сдать мне экзамен: показать, как ты умеешь сосредотачиваться на волшебном пути.

Вышли они в саду у Лавгудов уже под вечер, прямо на дорожку и из-за готовящихся зацвести яблонь. Луна ступила на родную землю легко и непринуждённо, а Гарри опять споткнулся. Для разнообразия — о торчащий у дорожки корень. Похоже, это становилось традицией.

— Я к себе в комнату. Мне не терпится всё это нарисовать!

Ужин пришлось готовить мужчинам. Однако Луна к столу так и не спустилась. Утолив голод, Гарри понёс подругину порцию наверх, но… привычной ему комнаты там не застал.

Всё было как в его первую ночь у Лавгудов: стены и потолок исчезли, а внизу раскинулось бескрайнее море сакуровых рощ, плывущих над облаками розоватого рассветного тумана. Луна стояла посреди этого великолепия и рисовала на большом листе бумаги — без красок и кисточки, одной волшебной палочкой. И каждое её движение изменяло обе картины: и на бумаге, и в реальности. Делая обе ещё прекраснее.

— Становись рядом, Гарри, — тихо пропела подруга, не отрываясь от магии творения. — Мы оба видели это чудо. Я сейчас буду дорисовывать, а твоя задача — почувствовать и сказать мне, когда нужно остановиться.

— Разве это не твоя картина, чтобы отдавать подобное решение в чужие руки?

— Привыкай. Мы теперь многое будет делать в паре: белой палочкой и чёрной. Нужно учиться понимать и вести друг друга к общей цели.

Гарри послушался и встал рядом с холстом. Луна права. У одиночки больше свободы, но вместе можно пройти гораздо дальше. А Гарри, если он хочет реализовать задуманное в жизни, необходимо именно второе.