Гарри Поттер и внутренний голос (джен)

Последние дни перед школой были суетливы и скомканы. Впервые по маггловским магазинам таскали не только Дадли, но и меня. Мне позволили что-то выбрать, но я прекрасно всё понимал и взял только нескольких пар хорошего нижнего белья. Маги не носят боксеров, у них подштанники, а их фасон мне не нравился. 

Дадли капризничал и доставал всех — родителей, продавцов, прочих клиентов. Ему накупили кучу всего, а он продолжал ныть и жаловаться. Тетя Петунья сбилась с ног, сюсюкая с ним.

Я облегченно выдохнул, когда мы наконец явились домой. Во второй половине дня  следовало ехать к соцработнику, но у Дурслей стоял такой бедлам, что я предложил отправить меня на такси одного. Тетя и дядя явно обрадовались (Дадли в это время орал, что ему пожалели купить какую-то особенную куртку), дали пару купюр. Я, как взрослый, позвонил по телефону и заказал такси, а затем влез в подъехавший автомобиль. 

Миссис Амбридж с удовольствием меня оглядела: новая футболка и штаны по размеру.

— Отлично выглядите, Гарри. здравствуйте

— Спасибо, мэм.

Она покопалась в своих бумагах и вдруг  спросила:

— Гарри, у вас никогда не бывало, чтобы вокруг происходило что-то удивительное? Может, пугающее? 

Я обомлел. На что она намекает, а? Ух ты. Прикидывалась такой обычной... 

— Твой папа Джеймс Поттер, мама — Лилиан Поттер,— и смотрит так внимательно, будто дыру во лбу прожигает.

«Разумеется, их так зовут, в свои бумажки внимательнее смотри». 

— Да, мэм, но вы это знали ещё два месяца назад. Когда читали мою метрику. 

Но на скрытое хамство мадам не повелась. 

— Что-то странное? Например, когда ты пугался чего-нибудь или  злился?

— К сожалению, всё вокруг меня до отвращения прозаично, — выдал я одну из коронных фраз зельевара. 

Амбридж обомлела, но уже через секунду спокойно расспрашивала, как я провел время и что это за друзья. 

— Как, ты сказал, их фамилия?

Я не говорил. Но называть ли ей Малфоя? Если она знает о магическом мире и поймет, что я маг, чем это мне грозит?

— М-мэллори. 

Амбридж спокойно задала ещё пару вопросов. Мы обсудили, как сможем встречаться в течение года («Я буду жить в школе, мэм, вы понимаете, там у меня нет проблем»), и отпустила. Кажется, она была разочарована. 

* * *

Поскольку Дурсли были уверены, что мы с кузеном учимся в одной школе, но в разных потоках, мне пришлось ехать с ними. Дадли-эльф должен был аппарировать меня в Хогвартс позже. Дадли-кузен ныл, дядя сосредоточенно вертел руль. Я тоже нервничал, но скромно сидел с тётей рядом на заднем сидении в своем «пасторском» костюмчике, ставшем мне тесноватым за лето. 

Наконец авто остановилось возле кампуса. Я быстро сказал всем «спасибо», подхватил полупустой сундук и погромыхал за угол. 

Народу было много, на меня таращились, а я искал место для уединения, но никак не находил. Наконец удалось запереться в кабинке туалета, и тогда-то, шёпотом вызвав домовика, я сумел наконец исчезнуть вместе с сундуком. Перенесли меня прямо в Хогвартс-экспресс, немного протащив по полу в коридоре. Пока я поднимался и отряхивался, эльф нашел купе Невилла.

— Гарри!

— Нев! Прости, я едва не опоздал!

Одним словом, всё получилось. Мы обменивались новостями, когда к нам вломился сильно недовольный Драко, а с ним Винс и Гойл. 

Поскольку в нашем купе больше никого не было, похищать меня Малфой передумал и остался с нами сам, поначалу изображая принца, но вскоре растерял весь апломб и болтал с нами запросто. Затем трое слизеринцев удалились к своим.

Путь до школы на каретах с жуткими лошадьми и ужин в Большом зале прошли без всяких приключений. Очутившись в своей комнате за плотным пологом, я счастливо вздохнул, почувствовав  себя дома.

Никто внутри моей головы не лез с советами. Это я осознал только утром, когда увидел свою сонную физиономию в зеркале и с зубной щёткой во рту. Может, магия Хогвартса исцелила меня?

* * *

Насколько тяжело и болезненно давался мне предыдущий курс, настолько проще оказалось держать темп на втором. Грейнджер с Уизли почти не привязывались и не отвлекали. Читал я с приемлемой скоростью. Лекции записывало самопишущее перо. Малфой посоветовал зачаровать его не на мой корявый почерк, а на безликий каллиграфический, — разбирать текст стало значительно удобнее.  Снейпа я встретил как родного, широко улыбнулся ему и получил в ответ подозрительный взгляд. 

Оставалась моя главная проблема, — больные кости. 

Домашние задания отнимали всё время. Кроме того, быстро затекали плечи и спина, и я вставал из-за стола, как древний старик, держась за поясницу. Пальцы к вечеру, устав от пера, едва могли держать ложку. Я перешёл на перьевую ручку. Стало полегче, так как она была потолще. 

А ещё мне постоянно надоедал новый преподаватель Защиты от тёмных искусств, профессор Локхарт. Тщательно и ярко одетый, когда он не расхваливал собственную доблесть, буквально не оставлял меня в покое.

— Перед вами третий том моих подвигов, где я рассказываю, как защитился от горного тролля, как усмирил стаю стимфалийских птиц и многое другое. Презентацию моих книг я проводил в августе, но если кто-то не смог их купить — очередь-то была немаленькая! — вы всегда сможете сделать это здесь. Удивлен, Гарри, — очередной раз прицепился он ко мне, — что не видел вас там. Уверен, что-то очень важное отвлекло от посещения такого значимого события в культурной жизни магической Британии...

Класс потрясенно молчал. 

И так на каждом уроке. 

В остальном жизнь моя в Хогвартсе была вполне сносной и даже приятной. Я успевал учиться и дикого ужаса — я не справляюсь, меня отчислят — уже не было. Конфликтов на факультете у меня не наблюдалось (Грейнджер и Уизли не в счёт, это стихийное бедствие, его надо просто пережить), задавали много, на хандру времени не оставалось.

Ещё на мне — книги второго курса Вонингс. То, чего я не мог бы осилить сам, так это иностранный язык. Снейп купил мне все учебники, и среди них был один, от которого мурашки поползли по коже. И как мне теперь быть? Нужно было видеть изумление и гнев зельевара, когда в конце одного из уроков по зельеварению я подошёл к его столу и вежливо уточнил:

— Сэр! Вы говорите по-французски?

Возмущение зельевара не знало границ. 

— Мистер Поттер! Ваша неслыханная наглость… 

Короче, после длинной и заковыристой отповеди заниматься со мной он отказался наотрез, заявив, что максимум может сварить для меня зелье, которое позволит на какое-то время распознавать иностранную речь, устную или письменную. Я поблагодарил, согласился на зелье (пусть будет), но не был уверен, что этого достаточно. Если только на экзамене. Ничего, подожду месяц-другой, может, что и придумаю.

Время шло. Внутренний голос помалкивал. Наступил сырой октябрь, за ним — промозглый ноябрь, и тут мои больные суставы разнылись не на шутку. С огромным облегчением и некоторым трудом, но я сдал зачёт по метловождению. А ведь ещё  совсем недавно летать мне нравилось. 

* * *

Последний в семестре квиддичный матч «Гриффиндор-Слизерин» состоялся в хмурый холодный день. Наложив на мантию водоотталкивающие чары, студенты брели на стадион под присмотром деканов. Если б не они, боюсь, матч оставался бы вовсе без зрителей. Я не пошёл, хотя в команде ловцом был Драко и я искренне болел за него. В полупустой гостиной несколько человек жались к каминам, но мне, редко остающемуся в одиночестве, захотелось в тишину спальни.

Разбудили меня громкие голоса.

— Хорёк упал с метлы! — Я продрал глаза. — Слышишь, Поттер? — скалился Рон. — В лазарете твой дружок. 

По тревожному лицу Нева я понял, что всё правда. Мы понеслись в больничное крыло, нас к Драко, ожидаемо, не пустили, но ранним утром эльф потихоньку  аппарировал меня в лазарет. Мадам Помфри ещё не было, а Драко я разбудил, легонько толкнув кровать.

— Поттер? — широко улыбнулся он и поспешно нахмурил светлые бровки. — Ты почему не пришел на матч, лентяй? Хотя и я, если б мог, не пошёл тоже. Погода была — брр! 

Отлично. Раз так много болтает, значит, ничего серьёзного.

— Ты как себя чувствуешь?

— Глупо чувствую! Этот болван Локхарт виноват, что я провел ночь в больничке, а декан вызвал в школу отца!

Всё, что Драко рассказал дальше, отозвалось во мне сперва изумлением, затем безмерной обидой. Оказывается, кости можно вырастить. Как сращивать переломы, я знал, даже сам варил Костерост на уроке, но никто из взрослых — ни одна душа! — зная о моих проблемах, не предложила вырастить мне больные кости заново.

Не помню, как распрощался с Драко, как дошёл до спальни. Директор, мадам Помфри, Квиррелл, Снейп. Ненавижу. 

«Или это очень дорого? — дошло вдруг до меня. — Но опекун-то точно знал, что деньги у меня есть. И директор. Почему тогда?»

Завтракать не пошёл. Не было аппетита. Я вырос, понимая, как жизнь несправедлива. Злился ли? Нет. Пожалуй, нет. Живя у Дурслей, злиться было непродуктивно и порой опасно. И лишь придя в Хогвартс, встретив человеческое отношение, я позволил себе нормальные эмоции.

Астрономическая башня в ноябре — не самое уютное место, но безопасное. Все сейчас завтракают, никто не побеспокоит. Привычным движением опускаюсь на жёсткий пол, расправляю тёплую мантию, накладываю согревающие чары… Спина прямая, руки скрещены. Ветер мешает, отвлекает, но я упрямо стою коленями на камнях, надвинув плотный капюшон как можно ниже. 

В прошлом году уединение и коленопреклоненная поза если не успокаивали, то хотя бы давали толчок рассуждениям. Так и теперь. Стоя на ветру под хмурым небом, я принял решение. 

Не ждать, а бороться. Не просить, а требовать. Опыт с Дурслями говорил, что это работает. Интуиция нашептывала, что перейти черту очень легко и надо быть осторожнее в желаниях. Что ж, попробуем.

Плавно мысли перенеслись к голосу в моей голове. Я вспомнил, как он навязчиво требовал открыться лорду Люциусу и Снейпу. Эта моя особенность может стать большой проблемой. В любом случае, её необходимо скрывать. И, как минимум, найти способ договариваться со своим вторым «я».

«Холодно, пора уходить», — возникла внутри совершенно не моя мысль. Вот помяни чёрта! 

— Терпи, — рассеянно ответил я, понимая, как глупо выгляжу. Сам с собой говорю, ага! —  Кстати, ты ничего не можешь чувствовать.

«Ошибаешься. Когда ты ослабляешь контроль, я чувствую твоё тело. Почему бы не выпить какого-нибудь зелья?  Жуткие боли.  Очень выматывает, знаешь ли». 

— Знаю. Я привык.

«Но я — не привык. Не думай только о себе. И вообще, почему этот кошмар не лечат?». 

— Мне несколько месяцев давали какое-то зелье. Это всё. 

«Помогало?»

— Не особо.

«Возьми у Снейпа рецепт. Я посмотрю». 

— Не даёт. Я спрашивал.

«Попроси ещё». 

Я решительно поднялся. 

— Не мешай мне, — приказал-попросил я, — никогда.

«Не буду, если ты станешь меня слушаться».

— Не стану.

«Тогда извини, сам будешь виноват. А рассказать обо мне Снейпу не решил? Остальным — не стоит. В сумасшедший дом ты тоже не хочешь».

— Тогда и ты извини. А чего ты вдруг отозвался именно сейчас?

«Ты позвал меня».

— Когда это?

«Подумал, наверное. Я ощущаю твои эмоции, когда они обо мне».

Я уже сообразил, что ОНО не может улавливать мои мысли, если я не говорю вслух или не обращаюсь к нему напрямую. Значит, можно разрабатывать стратегию и держать себя под контролем. Это как минимум. 

Спускаясь с башни за своей сумкой, я не стал терять время и отдал приказ:

— Ты не лезешь в мои разговоры. Никогда, пока тебя не спросят. 

«А почему тебе не интересно, есть ли вопросы у меня?»

— А они есть?

«Бывают. Ты знаешь, кто я?»

— Конечно. Никто. Я тут один, и у меня глюки.

«Я могу доказать, что это не так». 

— Нет.

«Боишься правды?»

— Не хочу пойти на поводу у своей болезни. Тогда точно место мне в дурдоме. Всё, сеанс окончен. Сгинь.

«Я просил бы выражаться вежливее».

— Ага. Да, сэр, нет, сэр. Версаль отдыхает.

«Ты ещё позовёшь меня. Когда потребуется помощь».

— Иди ты на... Короче, иди.

Мне показалось или послышался смешок?

«Не могу. Как успехи во французском?»

И ехидный глюк отключился — я почувствовал.

В одном он не ошибся: правду о нем я знать не хотел. Пока — нет.

* * *

Дракоша поправился. Рука была ещё хрупкой, и пару дней он носил её на перевязи, затянутой в лубки, но выглядел молодцом. На уроках ЗОТИ демонстративно гипнотизировал Локхарта высокомерным взглядом, но тот не обращал никакого внимания и разливался соловьем, как прежде, и так же доставал своими ужимками. Я свирепел и отмалчивался.

Грейнджер и Уизли опять что-то затевали, бросая на меня выразительные взгляды, но я их демонстративно не замечал. Всё же общение с такими потрясающими экземплярами, как профессор Снейп и лорд Малфой, накладывает свой отпечаток. Несколько раз гриффиндорская парочка пыталась втянуть в свои дела и Невилла. Я узнал об этом, только когда Нев сам начал этот разговор:

— Гарри, мне нужна твоя помощь.

— Да?

— Я хочу какое-то время побыть в твоем обществе. Недолго.

— Мы и так в обществе друг друга. Или...

Нев покраснел и быстро зашептал:

— Гермиона стала звать меня то в библиотеку, то на прогулку к Черному озеру. Рон знай поддакивает. Я сложно схожусь с людьми и поначалу обрадовался, а потом поделился с бабушкой... Мы периодически пишем друг другу... Так вот, она получила, оказывается, сову от мистера Уизли с предложением помолвки с его младшей дочерью, Джинни. И бабуля отказала им наотрез.

— С кем?

— Это из первогодок, в этом году на Гриффиндоре.

Мне стало стыдно, а ещё я почувствовал облегчение. Действительно, браки у магов договорные и помолвки заключаются рано не только у Малфоев. А стыдно, что не сказал Неву раньше, что и мне поступило интересное предложение.

— А тебе эта Джинни нравится?

— Да причём тут! Нет, и особенно не нравятся её братья, и я рад, что бабуля им отказала, но пару искать всё равно нужно. А их семья, хоть и чистоковная, нехороша из-за репутации.

— Забей. Ты можешь жениться уже совсем взрослым или не жениться вообще. Это твоя жизнь.

Он смотрел на меня во все глаза:

— Уверен?

— Ещё бы. Я точно знаю, что взрослый маг может заключить помолвку, даже когда невеста ещё в колыбели, и спокойно её дождаться. Нет необходимости жениться совсем молодым.

Слышал бы меня лорд Люциус!

Невилл приободрился и благодарно мне улыбнулся. На другой день я увидел, как Грейнджер и Уизли остановили его на выходе и о чем-то зашептались. Нев спокойно покачал головой и ушёл. Рон выругался, а Гермиона просто растерялась. Не ожидала, наверное.

Я снова окунулся в свои проблемы и послал сову Квирреллу, чтобы он нашел мне учителя французского языка и заодно — английского. В Хогвартсе существовали чары грамотного письма, но мне этого было мало. Опять же, Квиррелл опекун, пусть работает. Я выслал ему также уведомление о переводе на его счёт средств за предыдущий год опекунства. Пусть получит зарплату, как было обещано.

Сову от опекуна я получил через неделю. Учитель французского, похоже, обойдётся мне в баснословную сумму — он захотел почти столько же, сколько получал сам Квиррелл. Кроме того, он потребовал предоставить ему комнаты с видом на озеро и личного домовика. И этого человека я даже в глаза не видел! Очень захотелось послать его подальше.

— И правильно, Поттер, — согласился со мной Снейп, когда я решил посоветоваться с ним. Хотя он и гад. — Селить кого-то в школе вам никто не позволит: это решение исключительно директора и Совета попечителей.

— А в Хогсмиде?

— А кто станет отпускать ученика из школы трижды в неделю?

Я приуныл.

— Перестаньте хандрить, Поттер. Откажитесь от такого учителя, тем более он очень дорогой. Пусть гоблины вам найдут другого с почасовой оплатой, с директором договоритесь о перемещениях каминной сетью. Начните с декана, она в курсе ваших дел в Вонингс.

— Да, сэр. Спасибо.

Снейп подозрительно зыркнул на меня, но ничего не сказал и унесся по своим делам.

А я поплёлся писать письмо опекуну.

«Мистер Квиррелл, спасибо, конечно, но вариант мне не подходит. Дорого, и кто разрешит селить постороннего в школе? Можете найти кого-нибудь другого через гоблинов с поурочной оплатой? Надеюсь, у вас все хорошо. Ваш подопечный Гарри Поттер».

Я вспоминал профессора Квиррелла — как здорово и терпеливо вел он уроки. Как боялся Снейпа. Как я дарил ему коньяк, как мы ездили в Лондон... И как он смотрел на меня в подземельях, а череп его шевелился и говорил его голосом!

«Гарри Поттер... Ты всё понял. Ты готов говорить со мной?» — зашипело у меня в голове.

Со страху я подумал: «Силенцио!» и испугался ещё больше, когда в голове резко наступила тишина. Неужели я опять заколдовал сам себя? Придется опять обращаться к кому-нибудь, чтоб меня расколдовали. Снейп точно решит, что я издеваюсь над ним!

А пока надо тащиться в совятню. К Снейпу я загляну на обратном пути.

Совы встретили меня настороженно. Я поискал глазами кого-нибудь из полярных сов, не нашел и посвистел, помахивая пергаментом. На плечо плавно опустилась серая в крапинку болотная сова.

— Профессор Квиринус Квиррелл, — сказал я ей, привязав моё письмо, и протянул на ладони совиное «печенье». — Лети, красавица.

И лишь когда сова бесшумно поднялась и вылетела в окно, сообразил, что говорю вслух.