Simple steps (джен)

— …Оби-Ван, да признайся ты, что рад, что я похитил тебя с заседания.

— Энакин, на случай если ты вдруг не в курсе, мы на войне. Совет загружен, завален и затоплен работой.

Асока Тано, молодой падаван Энакина Скайуокера, устало привалилась плечом к стене лифта, с почти привычным отстранением наблюдая за перепалкой мастера с его мастером, которого они только что выдернули с заседания Совета.

— Но это же первый раз, когда с нами пойдёт Шпилька.

Асока встрепенулась.

— Стоп, что? Куда я иду? — Энакин же только просил помочь Оби-Вану отдохнуть, пока есть возможность! Она пару раз уже ходила вместе с ним уговаривать Мастера Кеноби на короткий отпуск, но после этого мастер и Оби-Ван куда-то просто исчезали. Асока уже привыкла. Несмотря на Рыцарство, Энакин и его бывший мастер сохранили добрые отношения и учебную связь, которую постоянно использовали на невозможных расстояниях. Быть с Энакином Скайуокером — быть готовым к смене рамок невозможного. Постоянно. Судя по выразительному взгляду Мастера Кеноби, они о чём-то договорились в связи и сейчас, оставляя Асоку гадать, что она пропустила.

— Её первый раз? — уточнил Оби-Ван. — Мне казалось, вы вместе уже достаточно долго, чтобы… — Мастер умолк, глядя на Энакина и вопросительно поднимая бровь.

Повернувшись и сама глядя на своего мастера, Асока с изумлением увидела, что он краснеет. Энакин! Краснеет!

— Ну, Шпильке ещё нужно многому учиться, так что…

К дальнейшему удивлению Асоки, начал краснеть Оби-Ван.

— Мой нахальный бывший падаван, — прокашлялся он. — Слишком много подробностей.

Энакин выпрямился, невежливо дёрнув плечами.

— Ты первый спросил.

— О, да, я спросил.

Прерванная Асока повторила свой вопрос.

 — Так куда я иду? — раздражённо посмотрела она на мастера, как всегда надеясь, что взгляд сработает, но как всегда — нет.

Энакин взглянул на неё, затем на Оби-Вана.

— Оби-Ван, я же был не настолько плох?

— Конечно нет. Ты был хуже.

Мастер что-то пробормотал, что Асока предпочла не расслышать.

— Терпение, Шпилька, — обратился он к ней. — Я знаю, тебе понравится.

Асока безнадёжно вздохнула.

* * *

Энакин сдерживал своё нетерпение с той минуты, как они покинули Храм. Прошло пять месяцев с последнего раза, как он видел Падме. Конечно, иногда они находили время поговорить, но мерцающая голограмма совсем не то.

Он скучал по ней. Пропадая вдали, Энакин едва улавливал её, но сейчас, вернувшись на Корусант, снова мог с упоением чувствовать Падме и укутываться в её ласковое присутствие где угодно на планете. Однако даже это не шло ни в какое сравнение с тем, чтобы держать её в своих руках. Связь, заботливо сплетённая им с Падме, была сильной, но ограниченной. Когда жена узнала, что он мог слышать её мысли, когда бы ни находился на планете, она восприняла это с явным дискомфортом — понятно, учитывая, что она ничем не могла закрыться. Поэтому Энакин держал в связи щиты за неё. Если она думала слишком громко, он слышал, но в остальных случаях всё ограничивалось шорохами.

Падме стояла перед ним на пороге, Оби-Ван и Асока рядом что-то говорили, но Энакин слушал только её головокружительную радость, которой она неуклюже пыталась поделиться с ним, раздираемый любопытством, отчего она так светится счастьем с подспудным чувством тревоги. Он уже подыскивал способ ненавязчиво отослать Оби-Вана с Асокой обратно в Храм и поговорить с Падме наедине.

С этим Энакин чувствовал себя не совсем уютно. Когда они с Падме поженились, они долгое время обсуждали, кто, если вообще кто-то, может о них знать. Падме с сожалением решила, что никто из её семьи не может быть посвящён в тайну. Её племянницы ещё недостаточно взрослые, чтобы понимать важность секрета, а родители и сестра, хотя и не политики, знали слишком много людей, чтобы в случае вырвавшейся оговорки успеть всё исправить. По той же причине Энакин никогда не говорил об этом своему другу Палпатину.

Вопрос доверия Оби-Вану стал их первой конфронтацией. Падме, ещё со свежей памятью о Джеонозисе, не забыла угрозу Оби-Вана, что Энакина выгонят из Ордена, если он прыгнет за ней. Энакин же с ней не соглашался и не собирался обвинять Оби-Вана, понимая, что тот имел в виду: мастер пытался развеять его одержимое «Защитить Падме» и напомнить о долге, который он поклялся исполнять. Хотя Энакин ненавидел признавать, чтобы достучаться до него порой требовались жёсткие методы.

Весомости добавлял тот факт, что Энакин до сих пор жил с ним в одной квартире. Даже если бы он не сказал ни слова, Оби-Ван — не слепой и не тупой, рано или поздно у него появились бы подозрения. Не до деталей, но он обязательно бы что-нибудь выяснил. Кроме того, мастер ведь обещал, что поддержит Энакина, если тот захочет жениться на Падме.

В конце концов, Падме согласилась.

Никто из них не рассчитывал, что Энакин возьмёт падавана.

Асока, решили они, была слишком молодой. Но они не станут скрывать перед ней своих тёплых отношений и отказывать в дружеских обедах, в конце концов, Падме открыла двери дома для всех джедаев; хотя к ужину в спокойной атмосфере другие Рыцари присоединялись очень редко.

Откровенная ложь и недоговорки падавану претили Энакину. Он хотел, чтобы люди были открыты с ним, и в свою очередь всегда старался быть откровенным сам.

Асока в конечном итоге узнает. И он, и Падме согласились с этим. Вопрос — когда.

Вопрос был и в его связи с молодым падаваном. Потенциал Асоки в Силе был впечатляющим, Энакин не сомневался, что она однажды станет сильным Рыцарем и мудрым Мастером. Но сейчас — пока нет. Она ещё не умеет закрываться, а это ей потребуется, когда связь станет сильнее. А Энакин планировал укреплять с ней связь, он слишком заботился об Асоке, чтобы упустить это. Её присутствие в уголке сознания будет таким же упоением, как и присутствие Оби-Вана и Падме.

Но её там пока ещё не было. Энакин серьёзно работал над своим участком связи, он мог слышать падавана так же ясно, как и Падме, если хотел, и на большом расстоянии, хотя и близко не таком далёком, как Оби-Вана, но Асока была ещё слишком молодой и склонной к вспышкам эмоций, обычно очень сильных. Любопытство и нетерпеливость — первые среди них. Ему нужно было поддерживать постоянные щиты, чтобы с ними справляться.

Учить Асоку было… интересно. Учитывая, как много времени они проводили на фронте, занятия по владению световым мечом занимали всё их время, просто чтобы она могла выжить и получить шанс научиться большему. Умение выставлять щиты становилось важным не только в связи, но и против тёмных приспешников Дуку, болтавшихся по всей галактике.

С этими двумя областями максимальной сосредоточенности и постоянными битвами и миссиями у Энакина оставалось мало времени учить её чему-то ещё. Это расстраивало его, потому что Асока сильно отставала в других направлениях, таких как обман разума и контроль над телекинезом. Им просто не хватало времени. А ещё у его молоденького падавана было большое и заботливое сердце, порывы которого она не умела сдерживать, если всё вдруг шло наперекосяк. Асока продолжала сражаться в заведомо проигрышной битве, вместо того чтобы отступить и перегруппироваться, и легко оказывалась в замешательстве, если на неё падало больше, чем она могла вынести.

Энакин надеялся, что теперь, когда они вернулись на Корусант (он приходил в ужас от того, каким коротким будет визит в этот раз), он сможет провести с ней немного времени и разобраться с этими трудностями. Он не собирался оставлять её обучение на совести учителей Храма. В Храме преподавали теории, с которыми он не соглашался, и в будущем нужно будет поощрить Асоку серьёзно над ними подумать.

Разумеется, Энакин не мог не переживать, правильно ли он поступает с Асокой. Он знал, что его представления и его подходы к решению проблем несколько… отличались от общепринятых джедаями. Он во многих своих убеждениях ступал по неизведанной территории и, несмотря на всю браваду и уверенность, понимал, что в лучшем случае стоит на очень шатком основании. Он никогда не обучал падавана, чёрт, он даже не имел опыта работы с юнлингами, кроме как редких поручений с работой в яслях.

Естественно, пытаясь разобраться, правильно ли он учит Асоку, Энакин часто обращался за помощью к Оби-Вану. Мастер каждый раз настолько искренне изумлялся в связи, что Энакин не выдерживал и улыбался в ответ, а Оби-Ван снова и снова убеждал его, что он прекрасно справляется, и нет необходимости вмешиваться в их обучение.

Что было необычным, но уже привычным, так это что такие разговоры они вели, находясь в разных точках галактики. Не в разных краях Внешнего кольца, чётко передавать мысли на таком расстоянии даже их связь не могла (пока), но свободно общались, даже если Энакин находился во Внешнем Кольце, а Оби-Ван на Корусанте на заседании Совета.

При таком доступе не оставалось возможности закрываться щитами, всё, что им оставалось — это установить фильтры, рассеивающие чужие мысли до ровного гула, не отвлекающего в бою. Если бы Энакин когда-нибудь сел и серьёзно задумался, на что ещё может быть способна их связь, он бы устрашился. Оби-Ван однажды попросил его с довольно изумительным нажимом прекратить расширять рамки невозможного после того, как Энакин признался, что его мозг постоянно обрабатывает и процессы собственного окружения, и постоянную фоновую болтовню Оби-Вана.

Даже на расстоянии от Ядра до Среднего Кольца и Оби-Ван, и Энакин, если опускали фильтры, могли видеть глазами и слышать ушами другого, прорабатывать стратегии в Силе, словно бы они были единым сознанием.

Энакин порой побаивался этого, но ни за что не стал бы отказываться. Направляясь к квартире Падме для приятного, спокойного вечера и отдыха, Энакин переминался в нервном ожидании, но наслаждался ощущениями: сам полностью в настоящем, как Квай-Гон научил Оби-Вана, как Оби-Ван научил Энакина, но часть его подкалывала Оби-Вана о заседаниях Совета, другая, что необычно, изучала старания Асоки сдерживать нетерпение узнать, что такого особенного в званом ужине с Сенатором, а третья часть укутывалась в тёплую, взволнованную радость Падме, которую жена бессознательно, но так ярко излучала. Всё одновременно.

Двери турболифта открылись, и Трипио уже ждал их.

* * *

Асока откинулась на мягкие подушки дивана, удивляясь, как легко и весело проходил вечер. Она уже видела, что Энакин и Оби-Ван были здесь частыми гостями: оба чувствовали себя свободно и комфортно в компании сенатора, особенно Оби-Ван, любитель этикета до мозга костей, посреди ужина просто взял и ушёл помогать Падме на кухню. Поданные блюда были любимыми у Асоки, и она тихо гадала, когда мастер успел предупредить об этом Падме. И хотя обед был восхитительным, разговор — фантастическим.

За обеденным столом истории были валютой. Игра простая: вспомни хорошую историю и получи в добавку любое блюдо со стола. Чем более увлекательная или трогательная история, тем больше получишь. Объясняя правила, Падме очень выразительно посмотрела на Энакина и Оби-Вана и со вздохом предупредила, чтобы они не пытались перевести разговор в поддразнивания друг друга. Они согласно кивнули.

Их хватило ненадолго.

Оби-Ван мастерски рассказывал истории, особенно о ранних годах её учителя, всегда выставляя Энакина как непомерно любопытного ребёнка, находившего больше проблем, чем ковакианская мартышка-ящерица, а себя показывая дёрганым и затюканным мастером. Энакин же напротив, как одну вспоминал истории об Оби-Ване, попадавшем в неловкие ситуации, начиная с того, как он терял свой световой меч (неоднократно) и заканчивая его постоянной тягой попадать в передряги и ждать спасения, как принцесса в башне.

Падме было что добавить. Хотя её истории преимущественно касались её племянниц и семьи, она, как и Оби-Ван и Энакин, много что могла про них вспомнить, словно бы коллекционировала истории об их приключениях и дружбе.

От этих воспоминаний у Асоки душа переворачивалась. Она всегда с тоской наблюдала, с каким вниманием они относились друг к другу; несмотря на всех их взаимные подколы и нытьё, они бросали всё и мчались на выручку в другой конец галактики, всегда тепло друг о друге заботились. Конечно, за ужином Энакин не забывал вспоминать что-то хорошее и о Падме, и Асоке оставалось только вздыхать по их нежной дружбе.

В Храме она не раз слышала, что Энакин был Избранным. На него возлагали много надежд, несмотря на то, как отстранёно, хоть, может, и ненамеренно держался он от остальных джедаев. Нет, её Мастер умел работать в паре практически с кем угодно, но Асока видела, что по-настоящему близких людей, даже друзей, у него было очень, очень немного. Это выставляло его отстранённым и холодным, при его-то душе нараспашку, но она научилась понимать его. Со временем она увидела, что Мастер, Избранный или нет, по-прежнему всего лишь человек. Но кто, кроме неё, ещё видел это?

Видя радость Энакина и впервые за долгое время его беззаботный смех, Асока невольно улыбалась. Она про себя благодарила Падме за вечер, так легко раскрывший Мастера и вечно занятого Оби-Вана, и добавляла в копилку свои истории: про подругу Баррисс Оффи, её мастера, сенатора Чучи, Мастера Пло и остальных. (Пирог с мясом был божественным!). Не отставая от темы вечера, она вытащила на свет и свою историю про Оби-Вана, припомнив его в таком неловком положении, что с лёгкостью превзошла все старания Энакина.

А это о чём-то говорило.

— Ладно, Шпилька, — сел Мастер напротив неё. У него на лице появился хорошо знакомый взгляд, и она знала, что попалась. — Ты хорошо справилась с ужином. Теперь посмотрим, во что мы действительно можем поиграть.

Несмотря на то, что Асока мысленно поёжилась, она уже догадывалась, что последует один из необычных уроков мастера, и не подала виду. Вместо того она подняла бровь и насмешливо улыбнулась.

— Я должна вас защекотать, Мастер?

— Это моя работа, — присела рядом с ними Падме. — Нет, Асока, это будет игра.

— О, это будет интересно. Энакин, я думаю, что ещё посижу и посмотрю за вами.

— Ну уж нет, Оби-Ван. Я и Падме будем против тебя и Шпильки. Она и против меня одного не справится.

Оби-Ван взглянул на Асоку.

— Не лопни от самоуверенности.

— Не лопни от зависти.

— Хватит! — прикрикнула на них Падме, хотя её строгий тон совсем не вязался с лёгкой улыбкой на губах.

Она достала из-под стола маленькую деревянную коробочку и перевернула её, высыпая содержимое на кофейный столик.

— Всё очень просто, Асока. Найди пару раковине.

— Нам будет немного сложнее, чем Падме, — пояснил Энакин, указывая на появившуюся следом пару повязок. — Поскольку она не чувствительна к Силе, она будет просто искать пары. А мы — с завязанными глазами.

Асока моргнула.

— …Что? — воскликнула она. — Завязанными? Но ведь мы должны…

— Терпение, — прервал её Оби-Ван, положив ей руку на плечо. Как всегда учитель, несмотря на то, что много раз отказывался вмешиваться в учебный процесс бывшего падавана. — Используй Силу. Не требуй от неё ответа, чувствуй её.

Она пыталась. Это не помогало: излучаемое самодовольство мастера отвлекало её.

— Энакин, хватит, — показался ей шёпот Оби-Вана.

— Ну же, Мастер. Это весело.

— Тихо.

И с повисшей тишиной Асока, наконец, поняла.

— Вау. Эти ракушки, они чувствительные к Силе?

— Ага, — ответил Энакин. — Тебе нужно ощутить, какие составляют пару.

О, да. Асоке определённо преподавали урок. Падме улыбнулась им, смешивая ракушки.

— Тебе понравится, Асока. Посмотрим, сколько мы сумеем собрать, пока эти двое не начали жульничать.

— Жульничать? Падме! Оби-Ван и я никогда …

— Миледи, я всего лишь защищаю свои ракушки.

— О, да, как я могла, — деланно подняла она руки. — А теперь можете вы оба придержать свои шуточки, пока мы с Асокой не сыграем хотя бы один раунд?

— Конечно! — с готовностью согласились они. Оби-Ван, знала Асока, сдержит обещание. Энакин же…

Все трое джедаев закрыли глаза, и Асока открылась Силе, вслушиваясь в булькающий смех ракушек, призывающих себе пару. Когда Падме крикнула им начинать, она потянулась вперёд, неловко сталкиваясь ладонями с остальными, схватив первые раковины, которые показались ей парными.

Чего Асока не ожидала, потянувшись к ним, так это что раковины, оказавшись вместе, радостно засмеются и запоют. Счастливый хор становился громче по мере того, как всё больше ракушек находили себе пару. Смех крохотных созданий был заразительным, и Асока в азарте посмеивалась; она ничего не видела, но чувствовала, что Падме, Мастер и Оби-Ван улыбаются.

Игра стала действительно интересной, когда, по оценке Асоки, половине ракушек нашли пару. Через учебную связь она чувствовала, как на Энакина нападает озорство. И словно отвлечения на пение ракушек было мало, в Силе разносились странные всплески, быстрые и неуловимые, и ей казалось, что она что-то упускает. Пока раковина, которую она только что собрала, не выскользнула из рук.

Асока зарычала, но продолжила работать, потянувшись за новой парой, когда вдруг раковины исчезли из-под ладоней. Испытывая сильное подозрение о том, куда они пропали, Асока коснулась Силы и дёрнула ей ракушку обратно под недовольный вскрик Энакина. Результатом стало перетягивание каната с Мастером: каждый дёргал к себе ракушку и не собирался отступать.

Оби-Ван тяжело (хоть и довольно) вздохнул и тихой сапой продолжил пополнять свою коллекцию, в то время как Падме смеялась и одновременно пыталась ругать Энакина за провокации падавана. Он и не думал раскаиваться.

Несмотря на откровенное жульничество Энакина, Асока получала удовольствие от игры. Просто отдохнуть, повеселиться… Она не помнила ничего подобного в Храме и не понимала, почему. Это же было весело, очень мотивировало изучать новые аспекты Силы, а сколько Света было при этом вокруг них.

Асока резко отпустила ракушку, за которой тянулась, отчего та не выдержала напора и улетела на пол, и, пока Энакин наклонялся за ней, использовала Силу и подобрала ещё пару раковин руками, прежде чем мастер успел бы ей помешать. Она была довольна собственной стратегией.

— Она додумалась до неё быстрее, чем ты, мой бывший Мастер.

— Сила знает чему ты её учишь, мой жуликоватый бывший падаван.

Асока засмеялась.

В итоге она решила, что неважно, кто выиграл или сколько пар она сумела найти. (Энакин собирал ракушки во время перетягивания, нечестно!) Вечер стал одним из самых приятных на всей памяти Асоки.

И с Энакином, как с её Мастером, она надеялась, что сможет прийти сюда снова.

* * *

После нескольких раундов подбора раковин они расселись на диване и перешли к более привычным разговорам. Оби-Ван потягивал свой чай, позволяя витавшей вокруг безмятежности наполнить его уставшие кости. Уловить проблески такого чистого света, когда тьма, казалось, пронизывала всё вокруг, было истинным удовольствием. Когда Падме только начинала со зваными ужинами, никто из них не догадывался, во что они скоро разовьются.

Он не думал, что Асока понимала, почему здесь так спокойно и мирно. Но Падме и Энакин, хозяева, понимали. Этими вечерами они собирались не просто как друзья, а как семья. То, что джедаи отрицали, в чём порой колебался сам Оби-Ван, засиживаясь в Храме, но в чём никогда не переставал принимать участия. Асока сегодня была посвящена в намного более свободную ночь веселья и отдыха, нежели чем в довольно прохладную версию, заготовленную на случай визита любого другого джедая.

Как ни странно, Оби-Ван не слишком удивлялся, когда джедаи, принимавшие открытое приглашение Падме на спокойный вечер, никогда не приходили во второй раз. Они просто не знали, что там делать. Даже при сдержанной приветливости и осторожности хозяев сложно было не заметить, что Сила вокруг их квартиры сияла так, как редко какой джедай видел. В Храме она была ровной, умиротворяющей, неугасимой. Но когда Энакин, Падме и он сам собирались на такие вечера, она искрилась радостью и весело кружилась вокруг. Отсюда и конфликт и растерянность, потому что во всём остальном гости Падме и Энакина прекрасно проводили время. Приходившим однажды джедаям оставалось только размышлять, почему такие сильные эмоции вызывают такой светлый отклик Силы, а не затмевают её.

Разумеется, Оби-Ван думал над тем же, после долгих лет святой уверенности, что покой и безмятежность — путь джедаев. Но у других джедаев не обосновался на краю сознания Энакин. Через глаза падавана Оби-Ван видел, на что похожа Сила для Избранного. Для Энакина Сила была не просто материей, с которой можно работать. Она — его неотъемлемая часть, и их невозможно разделить. Сила направляла действия Энакина без сознательных усилий с его стороны, и он принимал её, словно она была продолжением его самого. Для Энакина Сила, искрящаяся любовью и радостью, была выражением его любви к жене и нетерпения встречи с ней, его уважения и заботы о старом мастере, его преданности и привязанности к падавану.

Было что-то в своей сути такое… светлое в том, что Энакин каждый раз делал с Силой, что Оби-Ван смотрел со стороны на учение джедаев и гадал, не исказилось ли оно за тысячи лет.

Но нельзя было отрицать, что у Энакина проявлялись и тёмные наклонности. Глубоко в себе он нёc непреодолимый страх потерять тех, кого любит. Его взрастило бесправие, обременявшее все детские годы, когда его или мать могли продать по любой прихоти Уотто. Именно в этом страхе Энакин так крепко держался за тех, кого считал семьёй. (Оби-Ван по-прежнему иногда задумывался, чем заслужил такую любовь, но когда бы он ни гадал, падаван тянулся к нему связи и мысленно обнимал). Энакину ещё предстоит научиться справляться со своей слабостью, хотя он уже делал небольшие шаги к её преодолению. Ночи вроде этой, когда они счастливы и Сила поёт вокруг них, противостояли постоянному страху Энакина, когда Оби-Ван или Асока оказывались в опасности на поле боя. Энакин сумел скинуть с себя большую часть тьмы, прицепившуюся к нему после тускенских рейдеров и столкновения с Вентресс на Явине IV. Большую часть. Корни его страха не исчезли, они могли прорасти в любой момент, несмотря на все усилия, которые прикладывали и Оби-Ван, и Энакин в попытке их выкорчевать.

Когда Оби-Ван представлял Энакина к Рыцарству, частично без формальных Испытаний, он должен был доказать, что падаван прошёл и пережил каждое из них. Многим, таким, как Испытание Плоти, было легко найти пример. Но Испытание Духа не то, что можно было так просто объяснить Совету. Как мог рассказать он, что Энакин в постоянной борьбе со страхом касался Тёмной стороны и всё же всегда оставался со Светом? Энакин много раз проходил Испытание Духа и продолжал сталкиваться с ним. Он более чем заслужил Рыцарство, даже если и не обрёл контроль над собой.

И несмотря на недовольство при повышении до Рыцаря, а не до Мастера, Энакин понимал, что это только потому, что ещё не владеет собой. День, когда он встретится со своими страхами и победит их (а Оби-Ван верил, что бывший падаван победит), станет днём, когда Оби-Ван представит Энакина к званию Мастера. Это не повлияет на его нетерпение, но, по крайней мере, Энакин будет уверен, что этот день настанет. Всё теперь зависит от его готовности встретить свой страх лицом к лицу.

Оби-Ван надеялся, что Энакин, сопротивляющийся Тьме внутри, не отступит, когда встретится с ситхом. Он сам хорошо помнил, как сложно сражаться с ситхом, подавляя искушение черпать силы из Тёмной стороны. И у Энакина противостояние будет только ожесточённее, особенно когда так много тьмы пронизывало галактику.

Падме и Асока сидели за столом из дежарика, спокойно обсуждая стратегии и правила игры, которую Асока старалась понять до мелочей. Энакин плюхнулся рядом с Оби-Ваном, с ленивым видом откинувшись на спинку.

— Ты снова чем-то озабочен, мой старый Мастер. Мне казалось, мы договорились не вспоминать про заседания Совета всю ночь.

Оби-Ван покачал головой, поднося чашку к губам.

— Это не из-за Совета; просто беспокойство из-за расползающейся тьмы. Меня не оставляет ощущение, что мы упускаем что-то важное, и если не заметим сейчас, то скоро окажется уже слишком поздно.

В связи Энакин призвал к себе его тревогу и отпустил в Силу.

— Я знаю, Оби-Ван. Но почему сейчас? Мы живём настоящим.

Присказка старого мастера от собственного падавана заставила Оби-Вана улыбнуться.

— Очень верно. Угадаю ли я, что ты хочешь, чтобы мы с Асокой возвращались в Храм без тебя?

Энакин смутился.

— Эм, да. Падме давно хотела мне что-то сказать. Она такая счастливая весь вечер, я хочу поговорить с ней.

— Среди всего прочего, конечно, — согласился Оби-Ван, пряча усмешку в бороде.

— О, ну же, мой старый мастер. Мы так редко бываем вместе, что используем каждую возможность побыть наедине.

— Кхм. Я повторю тебе. Слишком много подробностей.

Они засмеялись.

Оби-Ван встал, думая долить себе чаю и посидеть ещё с полчаса и начать собираться, когда заморгал комлинк.

— Кеноби слушает.

— Мастер Кеноби! Канцлера Палпатина похитили!