Десять лет победы (джен)

Джинни поцеловала малышку Лили в лоб и помахала рукой. Дочь посмотрела на неё сонным взглядом и прикрыла глаза. Ну и молодец. Ну и славно.

— Я вернусь через пару часов, — пообещала она маме, которая вызвалась посидеть с внуками, пока Джинни уладит некоторые дела в Мунго. На самом деле ни в какое Мунго Джинни было не нужно — нужно было побыть одной и наедине со своими мыслями. Она любила своих детей, очень любила, больше всего на свете, честное слово, но... Всегда было это дракклово «но».

— Ты справишься тут одна? — на всякий случай переспросила Джинни, оглядывая бардак, устроенный мальчишками в гостиной. Мама только рассмеялась.

— В самом деле, Джинни, я вас семерых воспитала, и ничего страшного!

Джинни захотелось то ли зарыдать, то ли огрызнуться, то ли всё вместе. У мамы было семеро детей, а у неё всего трое — и она уже перестала справляться. В самом деле, она просто отвратительная мать. Жаль, поняла это слишком поздно.

Она бросила быстрый взгляд в зеркало в коридоре и тут же закусила губу, сдерживая слёзы: третья беременность явно отложила на её талии и бёдрах с десяток лишних килограммов. Где та тонкая-звонкая Джинни Уизли, какой она была ещё каких-то десять лет назад? Да что там десять, всего пять? Она поплотнее закуталась в мантию, купленную к шестому месяцу первой беременности, попыталась что-то сделать с убранными в пучок волосами, но распущенными они выглядели ещё хуже, оттеняя красочные синяки под глазами.

Джинни не хотелось на себя смотреть, и она поторопилась выйти из дома, чтобы больше не встречаться взглядом со своим отражением. Ей казалось, что даже оно смотрит на неё с укоризной: недостаточно хорошо заботишься, недостаточно много времени уделяешь, ещё и посуда не помыта... Как Гарри вообще ещё не развёлся с такой женой. Впрочем, судя по тому, как часто он бывает дома, ему просто всё равно, какая у него жена: хорошо, если помнит, как её зовут.

Джинни помнила ощущения от опасной близости к хоркруксу — всю жизнь помнила и будет помнить, — ещё помнила холодное дыхание дементоров прямо возле лица. Всё это сейчас казалось ей такой мелочью по сравнению с накрывающим её отчаянием, с ощущением собственной никчёмности, которое неотступно преследовало её в последние недели. Ей хотелось лежать и смотреть в потолок, но она не могла себе этого позволить, когда у неё было трое маленьких детей.

А обратиться за помощью ей было стыдно.

Поэтому она просто сбежала: выбралась, выцарапала себе несколько часов свободы, выдумав себе какую-то встречу с целителем в Мунго, и все ей поверили. Из-за этой своей маленькой лжи она чувствовала себя просто отвратительно, но ничего не могла с собой поделать. На границе их владений она аппарировала в Косой переулок, почти насладившись головокружением и тошнотой после такого долгого перерыва. Сколько она ей не пользовалась? Год? А как будто целую вечность.

В главной торговой улочке магической Британии было малолюдно, но всё равно туда-сюда сновали волшебники в разноцветных мантиях. Некоторые из них были в шляпах, некоторые просто набросили на голову капюшоны, и всех их Джинни с интересом рассматривала, точно никогда раньше не видела людей. Ей казалось, что совсем одна она не была нигде уже тысячу лет, хотя прошло совсем немного времени с тех пор, как на свет появилась Лили. Считается поход беременной женщины по магазинам за поход с ребёнком или нет? Ей казалось, что да, считается. Нельзя по-настоящему чувствовать себя в одиночестве, когда у тебя в животе развивается новая жизнь.

Она прошла мимо лавочек, заглядывая в витрины невидящим взглядом. Ей ничего не было нужно, ей просто хотелось побыть одной; она и сама не знала, зачем аппарировала именно сюда, а не в какой-нибудь безлюдный парк, где её бы никто не побеспокоил. Надо было, наверное, забыть об этом своём дурацком желании уединения и отправляться домой, мама там одна с детьми наверняка устанет... Но ей не хотелось. Она почувствовала, как в глазах встали горячие слёзы, и торопливо зашагала прочь от витрины, сквозь которую за ней осторожно наблюдала молоденькая продавщица, готовая в любой момент подхватить и посоветовать. Но Джинни сейчас этого было не нужно.

Она попыталась поднять себе настроение мороженым у Фортескью, но черничный сорбет был пресным, точно сделанным из картона. Как она могла раньше его любить? Как будто за несколько недель все её вкусы изменились. Она снова подумала о своём отражении в зеркале и, бросив на стол несколько монет и оставив недоеденный шарик таять в креманке, направилась прочь. Не хватало, чтобы кто-нибудь ещё увидел, как она поедает мороженое и подумал, как отвратительно она выглядит в этой своей мантии для беременных, с этими своими неряшливыми волосами, толстая, неуклюжая, уродливая... Джинни хотелось плакать, глаза застилал туман, поэтому она промчалась по дорожкам Косого переулка, совершенно не глядя.

И попала на самую границу с Лютным. В самый эпицентр событий.

Вокруг неожиданно оказалось много людей, они все шумели, махали руками, громко разговаривали между собой. Джинни огляделась. Волшебники вокруг неё были в старых и неоднократно заштопанных мантиях, и она с удивлением обнаружила, как сильно бросаются в глаза заплатки. Пришиты руками? Это что...

Оборотни, осенило Джинни.

— Что происходит? — спросила она первого попавшегося человека. Тот осклабился, но всё-таки ответил:

— Пикет. В защиту наших прав. Не боитесь рядом с отбросами стоять, мадам?

Джинни посмотрела на него даже почти обиженно.

— А чего мне бояться? — спросила она смело. — Ремус Люпин был моим другом.

Оборотень хмыкнул и отошёл — наверное, не хотел иметь дела с чокнутой ведьмой, которой посреди всего этого действа точно было не место. Джинни и сама это прекрасно понимала, но уходить почему-то не хотелось. Она оглядывалась по сторонам, наблюдала, как оборотни передают друг другу плакаты, как что-то громко обсуждают, размахивают руками... Надо было идти дальше. На неё начинали коситься, неодобрительно перешёптываться. Здесь ей тоже были не рады.

Джинни медленно направилась вдоль толпящихся оборотней обратно к переулку и только тогда заметила несколько фигур в форменных мантиях хит-визардов, затаившихся чуть в стороне. Они явно чего-то ждали. Джинни посмотрела на воодушевлённо призывающих к вниманию оборотней, посмотрела на поигрывающих палочками хит-визардов...

Нет, это не её война. Нужно было возвращаться домой.

Она сделала несколько шагов по Косому переулку, потом ещё несколько. Остановилась у витрины с мётлами, рассматривая новую красавицу «Стрелу» — кажется, улучшенная версия? Она уже столько времени не смотрела каталоги, что с трудом припоминала, когда в последний раз видела перед глазами спецификации и характеристики. Зайти посмотреть, что ли...

Вспышку заклинания она заметила краем глаза и, выхватив палочку и не успев подумать, помчалась обратно, в самую гущу событий.

— Protego! — закричала она, швыряя заклинание перед молодым оборотнем, в которого запустили оглушающий луч. Мальчишка завертел головой в поисках своего спасителя, и Джинни, недолго думая, рванула дальше. Она появилась неожиданно, и пока что ей это было на руку.

— Прекратите! — закричала она что было сил. — Пожалуйста, хватит! Дайте им уйти!

Но никто из хит-визардов её не слышал, да и не мог услышать: вокруг сыпались боевые заклинания, рычали дикими зверями оборотни, летели искры... Джинни с удивлением обнаружила, что оборотни пускают заклинания в ответ — откуда у них только палочки? Да ещё у стольких сразу. Красный луч, жёлтый, белый, снова красный — зелёный? Нет, только кажется. Джинни пыталась выбраться из массы быстро движущихся тел, не понимая, зачем вообще оказалась здесь, почему не осталась дома? Пальцы, державшие палочку, деревенели, она не пользовалась боевыми заклинаниями уже десять лет, и, надеялась, больше никогда не придётся. Что же такое происходит?

Она не успела додумать мысль — справа от неё пролетела яркая вспышка оглушающего заклинания. Джинни метнулась в сторону, столкнулась с кем-то, замахала руками, пытаясь удержать равновесие... Её подхватили чьи-то руки — к шее приставили что-то холодное.

— Опустить палочки, иначе девчонка умрёт! — захрипели ей в ухо, и Джинни с удивлением обнаружила себя под градом взглядов — да откуда их столько? Только что было всего ничего, а сейчас будто целая битва за Хогвартс.

— Ты бы глупостей не делал, — пробасил высокий светловолосый хит-визард. Джинни отметила про себя, что такой, наверное, одной рукой мог бы сломать ей шею.

Вокруг будто всё стихло. Она, наконец, смогла оглядеться: несколько человек лежали на земле, остальные застыли, как были, рядом друг с другом, палочки на изготовку. Она пыталась боковым зрением разглядеть человека, у которого находилась в заложниках, но не смогла. Хит-визард сделал осторожное движение и опустил руку с палочкой, готовясь разжать пальцы.

— Отпусти девушку, и поговорим по-мужски, — предложил он оборотню, однако тот только хрипло расхохотался Джинни на ухо.

— Ещё чего. Опускайте палочки. Дайте нам провести демонстрацию, а потом забирайте свою даму и валите на все четыре стороны.

— Ваша «демонстрация», — хит-визард особенно выделил это слово, — незаконна. Разрешение необходимо запрашивать в Министерстве Магии.

— Попробуй запроси, когда тебя за человека-то не считают! — прорычал оборотень.

— А это, приятель, уже не наша проблема. Вы тут ещё и палочками машете, которые вам, напомню, запрещено иметь по нынешним законам магической Британии.

— Сам-то много без палочки можешь?

— Может и могу, — пожал плечами хит-визард и подмигнул. Джинни не сразу поняла, что ей.

Она рванула вправо, как только почувствовала резкий толчок сзади: оборотня подняло в воздух невидимой рукой и отшвырнуло в стену рядом стоящего здания. Он завыл так громко, Джинни даже показалось, что оглушительно; и воздух вокруг снова наполнился шумом. «Невербальная магия», — подумала она, пытаясь удержаться на ногах, крепко сжимая палочку — только бы не отпустить...

Удар о землю пришёлся на спину, и она взвыла от боли. Рядом свалился совсем ещё юный хит-визард, на которого сверху напрыгнул оборотень — и Джинни успела отбросить его заклинанием быстрее, чем подумала, как бы поднять палочку и действует ли вообще её правая рука.

— Эта тварь меня чуть не сожрала! — закричал хит-визард, и Джинни наколдовала щит для них обоих.

— Быстрее ищи палочку, — скомандовала она ему. — Я долго не продержусь.

Ярким фейерверком разбилось о щит атакующее заклинание — слабое, слава Мерлину. Молодой хит-визард в следующее мгновение уже оказался на ногах, выводя сложные пассы.

— Хопкинс! — прогремел голос громилы. — Выведи её нахрен!

Хопкинс, тот самый молодой хит-визард, почти не глядя схватил её за руку и потянул наверх, помогая подняться. От боли она вскрикнула, но голос её утонул в шуме завязавшейся драки.

— Давай, пошли, пошли! — крикнул он, палочкой отбрасывая оборотня со своего пути. — Щит удержишь? Так держи! Я этих тварей...

Через пару минут они уже были в безопасности — Джинни так казалось. В лавке мадам Малкин, куда Хопкинс затащил её, столпились взволнованные посетители, выглядывающие из окон на открывающийся вид побоища.

— Мерлин мой, миссис Поттер! — вскрикнула сама мадам Малкин, стоило ей заметить Джинни. — Воды, скорее воды! Садитесь, садитесь, милая, давайте-ка...

Джинни сама не заметила, как оказалась на стуле, как в руках у неё оказался стакан холодной воды, как исчез Хопкинс, как вокруг неё замелькали знакомые и незнакомые лица... Она улыбнулась, натянуто и совсем неискренне, и прикрыла глаза. В ушах стоял шум заклинаний и яростные крики оборотней, клацающих зубами у шей волшебников, хруст костей и стоны от ударов о землю.

Всё кончилось минут через двадцать: оборотней разогнали, многих арестовали и доставили в Министерство, вызвали целителей для пострадавших. Всё это пересказывали волшебницы, тщательно следившие за происходящим на улице, Джинни не нужно было даже вставать. Она и не чувствовала в себе сил на это. Надо будет как-то объяснить маме, почему она вместо Мунго оказалась в Косом переулке, но как это сделать, она не знала. Может быть, зашла за кормом для совы? Хотела купить сладостей к чаю? Да, прости, задержалась, но если бы я знала... Она вздохнула, представляя себе, как мама отчитывает её за произошедшее, как школьницу, и ей снова захотелось расплакаться, будто ей снова десять лет.

Размышления её прервал тот самый хит-визард, который практически спас ей жизнь.

— Ну что, миссис Поттер, — начал он бодро. — Устроили вы нам веселье. Чего полезла-то? Понимаю, конечно, жена героя...

Джинни сморщила нос.

— Да ладно, не сердитесь. Ну что, мужа будем вызывать, чтобы зашёл за вами?

— Нет! — неожиданно резко вскрикнула она. Хит-визард нахмурился.

— А чего так?

Джинни не смогла выдавить и слова в своё оправдание: и в самом деле, почему? Не скажешь же, как есть, что не хотела, чтобы Гарри видел, в какую глупую ситуацию она попала просто из непонятного желания встать на защиту тех, кому защита-то и не требовалась...

— Ладно. А кого звать будем?

— Никого?

— Э, не. Так не пойдёт. Надо со старшими поговорить, чтобы вас больше одну гулять не пускали.

Джинни вздохнула.

— Вы серьёзно?

— Ещё как, — ухмыльнулся здоровяк. — Ладно, если не мужа, то... Гермиона Грейнджер сойдёт?

— Уизли, — сама не зная, зачем, поправила его Джинни. Хит-визард расхохотался и, ничего не ответив, ушёл, оставил её один на один с собственными мыслями. Нужно как-то объясниться с мамой, а потом уже с Гарри. Сначала мама, потом все остальные. Ох и попадёт же ей, наверное...

Впрочем, одна она была недолго: когда Джинни всё-таки поднялась с места, чтобы по-тихому отправиться домой, к ней от двери спешно зашагала Гермиона.

— Не думала, что он серьёзно, — пробормотала Джинни, усаживаясь обратно на стул. Лицо Гермионы выглядело взволнованным и одновременно с тем не предвещало ничего хорошего, и Джинни уже готовилась выслушивать лекцию на тему того, как надо себя вести и как опасно влезать в подобные передряги.

Гермиона, вопреки всему, кинулась ей на шею и крепко обняла.

— Боже, когда Хиггс сказал, что ты тут... Это ужасно, — заговорила она быстро-быстро. Джинни смотрела на Гермиону немного удивлённо, не до конца осознавая происходящее. Она была уверена, что подруга сейчас начнёт учить её жизни или ещё что-нибудь... Назовёт плохой матерью, например.

— Ты в порядке? — спросила она, и Джинни кивнула.

— Пойдем в Мунго, хочу, чтобы тебя осмотрели.

— Не нужно. В меня не попало.

— Джинни, — Гермиона посмотрела на неё взглядом матери. — Тебя надо осмотреть. Ты попала в самый центр перестрелки.

— Я не хочу! — воскликнула Джинни громче, чем положено, и Гермиона посмотрела на неё долгим испытывающим взглядом. Потом вздохнула.

— Ладно. Тогда аппарируем к нам домой.

Джинни крепко схватилась за руку Гермионы, и через несколько мгновений они оказались за калиткой их с Роном дома.

— Дойдёшь? — спросила Гермиона обеспокоенно. Джинни кивнула. В конце концов, она не больная и не немощная, по ней даже почти не попало. Спина, правда, всё равно ныла и отдавала неприятной болью при каждом шаге, но разве это не мелочи?

В гостиной она с удовольствием плюхнулась на мягкий диван, сползла по спинке, устраиваясь поудобнее. Гермиона приземлилась рядом, палочкой призвала стакан воды.

— А теперь, Джиневра, немедленно объясни мне, какого драккла ты полезла в самое пекло.

Джинни встрепенулась.

— Рассказали?

— Естественно. Не хотела озвучивать на людях.

Джинни поджала губы: значит, без лекций всё-таки не обойдётся. Она не могла заставить себя выдавить хотя бы слово, ответить хоть что-то в своё оправдание, только сделала большой глоток холодной воды. Подруга нетерпеливо скрестила руки на груди и посмотрела на Джинни с укоризной.

— Джинни? Нам придётся поговорить.

Джинни молчала.

— Джинни? — недовольно повторила Гермиона, и тут уж она не выдержала.

— Что? Что ты хочешь услышать? — взвилась она, бросая об пол несчастный стакан. — Что я устала быть никчёмной, устала ничего не значить? Что я хотела сделать что-то, хоть что-то, чтобы помочь этим людям? Что я, драккл подери, устала всё время стоять в стороне, думать о детях, быть примерной мамашей, что у меня ни драккла не получается!

Гермиона смотрела на неё, в глазах плескалось непонимание, удивление, шок. Джинни почувствовала, как её собственные глаза наполняются слезами, она попыталась смахнуть их ладонью, но не вышло — горячие ручьи потекли по щекам. Предатели! Она не хотела плакать, она не могла плакать вот так, на людях, но слезам этого было не объяснить.

— Да! Я отвратительная мать! Ты довольна? Я не хочу о них заботиться, не хо-чу! Я хочу быть полезной, я хочу что-то значить, хочу, чтобы все вокруг опять меня любили и видели во мне меня, а не бесплатное приложение к детям! Я ненавижу всё это, я ненавижу себя за эти мысли, Мерлин, как я себя ненавижу!

Она громко всхлипнула — и ударилась в рыдания.

Тёплые руки Гермионы прижали её к себе. Джинни обняла её в ответ, чувствуя, как тело колотит от наконец вырвавшегося наружу страха, боли, обиды, от всего того, что она так старательно прятала от остальных и что рвалось наружу в каждом её глупом поступке. Она хотела доказать, что ещё способна на что-то большее, что она всё ещё — та самая Джинни Уизли, борец за добро и справедливость, защитница обиженных и обездоленных. Джинни Уизли, продержавшаяся год в осаждённой Пожирателями школе, Джинни Уизли, дождавшаяся своего героя и возглавившая студенческую подпольную армию.

— Джинни, я... — произнесла Гермиона, когда рыдания Джинни немного утихли и плечи, наконец, перестали трястись от рыданий.

— Мне так тошно, Гермиона, — перебила её Джинни. — Честное слово. Мне кажется, я один на один со всем этим. Как будто весь мир против меня, а я одна, некому даже руку мне подать. Гарри бросил меня одну, ему как будто нет дела. Я знаю, что это не так, он очень нас любит, но честное слово...

— Я понимаю, — прошептала Гермиона куда-то ей в волосы. — Я понимаю, Джин.

— Меня раздражает, что Лили плачет полночи, а потом с утра меня будят мальчишки. И так постоянно. Я сплю по паре часов, у меня уже голова скоро взорвётся от их криков, от того, какие они шумные, непослушные... Мерлин, Гермиона, я отвратительная мать.

— Ш-ш-ш, это неправда. Ты сама знаешь, что это неправда.

— Правда! — воскликнула Джинни, чувствуя, как по щекам снова потекли слёзы.

— Нет, неправда, — твёрдо произнесла Гермиона. — Просто тебе нужна помощь. Это нормально. Почему ты не просишь у нас помощи?

Джинни выдержала паузу, раздумывая над ответом.

— Не могу, — произнесла она, наконец. — Я должна справиться с этим сама.

Гермиона вздохнула и прижала её к себе плотнее.

— Джинни, ты такая дурочка иногда. Мы ведь рядом с тобой, мы всегда тебя поддержим. Все мы: я, Рон, Гарри... твои родители. У тебя шесть братьев, в конце концов!

— Пять, — тихо поправила её Джинни.

— Ты же знаешь, их всегда будет шесть.

Она кивнула. Знала, конечно.

— Пожалуйста, не забывай о нас, — попросила её Гермиона. — Послушай... Сейчас ты нужна Лили. Очень нужна, больше всех на свете. Она без тебя не справится. Но как только она немного подрастёт, мы найдём тебе работу, самую лучшую, какую захочешь. Хочешь, в Министерстве? Мы с Гарри обо всём договоримся, я тебе обещаю. Только, пожалуйста, не держи больше в себе, рассказывай, делись... Я помогу, Джинни. Обещаю.

Джинни задержала дыхание на несколько секунд — так слёзы будто бы прекращали литься — и кивнула.

— Прости меня, что я не была рядом, когда была так нужна, — произнесла Гермиона глухо. Тяжёлая капля упала Джинни на лоб, и она поморщилась.

— Ты плачешь? — спросила она Гермиону, но та ничего не ответила, только уронила ещё одну слезу.

Они сидели так, наверное, с полчаса, крепко обнимая друг друга и плача каждая о своём. Джинни казалось, что с каждой слезинкой уходит боль, страх, уходит ужас перед будущим, уходит сожаление о прошлом. Ей казалось, что сегодняшнего дня уже не существовало: всё теперь будет хорошо. Всё было хорошо — почти.

— Мне кажется, я в последнее время веду себя абсолютно по-идиотски, — произнесла вдруг Гермиона серьёзно. — Тоже пытаюсь кому-то что-то доказать, куда-то сбежать... Мне кажется, я просто пытаюсь убежать от проблем. Я очень боюсь, Джинни, очень.

— Чего ты боишься?

— Всё испортить, — вздохнула она. — Навредить Рози. Раскачать отношения с Роном. Сломать это всё. Я... не могу их потерять.

Джинни села так, чтобы видеть лицо подруги. Такого она ещё не слышала.

— Этого никогда не случится, — произнесла она серьёзно. — Зачем ты об этом думаешь? Рон любит тебя больше всего на свете. Тебя и Роуз.

— Я тоже. Тоже их очень люблю.

Джинни взяла Гермиону за руку и сжала её ладонь.

— Всё будет хорошо теперь. Правда?

— Правда, — улыбнулась Гермиона. — Только больше не молчи.

— И ты.

Она неуверенно кивнула, соглашаясь.

— А что с оборотнями? — запоздало сообразила Джинни, утирая с красных щёк остатки собственной беспомощности. Гермиона тяжело вздохнула, откидываясь на спинку дивана.

— Думаю, всё будет, как раньше, — призналась она после недолгого молчания. — Навряд ли что-то изменится.

— Но ведь они, — Джинни проглотила свой гриффиндорский максимализм, — в отчаянии. Я видела, что происходит, они...

— Они опасны, — просто добавила Гермиона, и Джинни пришлось с ней согласиться. Оборотни действительно были опасны, держали в руках незарегистрированное оружие, открыли огонь по работникам Министерства, взяли её в заложники. И всё же...

— Я знаю, — продолжила подруга. — Я всё прекрасно знаю, но я ничего не могу сделать. Не сейчас. В Мунго сейчас пытаются как-то решить ситуацию с зельями, которые купируют их состояние.

— Но ведь есть аконит?

— Дорого, — качнула головой Гермиона. — К тому же, есть, куда стремиться. Может быть, удастся найти способ излечить ликантропию совсем.

— Но ведь это будет ещё дороже? — нахмурилась Джинни. — Откуда у оборотней деньги на это?

— Это будет уже совсем другое дело. Совсем другая статья расходов. Думаю, на такое благое дело Министерство сможет выделить больше средств, чем на аконит.

Джинни всё равно не понимала такую политику Министерства, но Гермиона говорила уверенно и спокойно, и ей пришлось поверить.

— Так хит-визарды всё-таки проверили эти изоляторы? — спросила она. Гермиона кивнула.

— Кое-где целители действительно перегибали палку, как выяснилось, но больше этого не повторится. По-крайней мере, в ближайшее время.

Джинни не стала уточнять: меньше знаешь — крепче спишь. В голове и груди образовалась неприятная пустота, и ей захотелось просто забыть обо всех проблемах, в том числе о проблемах оборотней, и просто побыть в этом безмыслии ещё хотя бы пять минут. Не думать ни о чём, ни о каких проблемах, тревогах, несбывшихся целях...

Минут через двадцать, когда они обе устали от компании собственных мыслей, Гермиона, как и полагается главной умнице выпуска, всё-таки вернулась к насущному:

— А теперь в Мунго. Хорошо?

Джинни кивнула, думая о ноющей спине, — на этот раз уверенно.