Когда тают миражи (гет)

Дни тянулись для Лукаса издевательски медленно. Офис компании отца, дорогое черное кресло и солнечные лучи, пробивающиеся тонкими полосами сквозь жалюзи, напоминали ему без малого тюремную камеру. Совещания, контракты на экспорт, отчеты — все это заполонило его жизнь и отняло что-то очень важное. Лукас взглянул на календарь: уже середина октября, Берту с парнями уже улетели в Объединенное Королевство и сейчас начнут упорную работу по покорению музыкального рок-олимпа. Мечта — странная вещь. Прилетит, словно райская птица, поманит сладким пением, а потом взмахнет золотистым крылом — и была такова.

Вечер, и он снова идет на репетицию, только не знает, зачем. Ради чего все это — ведь его основное дело в компании Феррасов?

— Лукас! — открыла ему дверь в студию Анжела. — Ты что-то стал задерживаться, только тебя дожидаемся.

Эта студия была не похожа на ту, в которой Лукасу приходилось работать раньше. Гораздо более тесная, но вместе с тем по-странному уютная в своем легком бардаке, она полностью отражала характер хозяйки.

— Да так, на работе… запара, извини, — смущенно проговорил Лукас. — Что у нас сегодня?

— Я говорила ребятам, что надо сделать новый альбом, — непринужденно начала девушка. — Есть кое-какие идеи.

— Баллады? Серьезно? — скептически вскинул брови барабанщик.

— Баллады? — растерялся Лукас.

— Баллады, — довольно кивнула Анжела. — Мы, конечно, крутые ребята, но кто сказал, что крутые ребята не поют баллад?

— Вроде это само собой подразумевается, — удивился гитарист.

— Глупые стереотипы, — поморщила нос девушка. — Лукас, помнишь мелодию, которую ты играл на фестивале в перерыве? Можешь сейчас ее наиграть?

— Зачем?.. — насторожился тот.

— Просто возьми гитару и играй, черт тебя побери!

Лукас послушно зажал струны пальцами левой руки, правой же начал извлекать ноты уже позабытой музыки. Анжела запела в непривычно женственной для себя манере, периодически давая указания музыкантам, где нужно добавить ударных, а где вступает бас:

«Не смотри на мое лицо, оно не скажет обо мне и половины…»

Постепенно участники группы начали проникаться идеей романтичных баллад и приходили к выводу, что в целом это звучит неплохо и свежо, и вполне годится для передышки между «крышесносными» композициями. Все, кроме Лукаса, который во время очередного прогона песни встал, положил гитару на стойку и направился к выходу, не говоря никому ни слова.

— Парень, ты куда? — окликнули его, но Лукас не отвечал.

— Погодите-ка, сеньор, — перегородила ему дорогу Анжела, — не потрудитесь ли объяснить, куда вы так срываетесь, словно вас не один десяток москитов укусил?

Однако, близко взглянув на подчиненного, она отказалась от своего саркастичного тона и не стала препятствовать его уходу.

— Что-то мы не въехали, что произошло, Анжела? — удивлялись присутствующие.

— Я сделала неправильную ставку, — загадочно произнесла девушка, стоя перед пустыми дверями. — Если я все правильно поняла, скоро в группе будет минус один человек.

* * *

В доме Феррасов никто не спал, хотя часы показывали время уже за полночь. Вся семья стояла на ушах: Лукас до сих пор не вернулся. Леонидас ходил взад-вперед по гостиной, бушевал и грозился выпороть «безответственного щенка», как только тот переступит порог дома. Далва причитала и молилась всем святым, чтобы с ее мальчиком ничего не случилось на опасных улицах Рио. Жади стояла на балконе, опершись на перила, ее грудь тяжело вздымалась от учащенного дыхания, а на лице застыла непередаваемая смесь тревоги и ощущения безысходности.

Вскоре на ночном проулке, ведущем к воротам особняка, показался заблудший сын и муж. Он шел неспешным шагом, засунув руки в карманы брюк, и был полностью погружен в свои мысли.

— Лукас! — выкрикнула прямо с балкона Жади.

От ее голоса парень вздрогнул, остановился и поднял виноватые глаза наверх. Их взгляды пересеклись на несколько мгновений. Жади с ужасом заметила, что ее муж изменился. Будто это и не Лукас вовсе — тело то же, но душу подменили. Если бы Диогу был жив, она решила бы, что видит его вместо своего возлюбленного.

Лукас проследовал в дом. Леонидас сразу же набросился на сына с возмущенными криками:

— Где тебя носит, Лукас?!

— Я просто прогулялся пешком, — как ни в чем не бывало ответил тот.

— Прогулялся?! — чуть не поперхнулся Феррас-старший. — Посмотри на часы, любитель прогулок! У тебя беременная жена вся извелась, ты отца скоро доведешь до инфаркта своими выходками! Мне что, запирать тебя на ключ, чтобы ты не шатался где ни попадя?

— Лукас, сынок! Мы так переживали! — всплеснула руками Далва.

— Я, наверное, пойду спать, — рассеянно сказал Лукас и зашагал по лестнице.

— Ты не будешь есть? — поразилась служанка.

— Я не голоден, Далва, — послышалось сверху.

— Ты видела, Далва?! — театрально воздел руку Леонидас. — Я так скоро поседею!

— Сеньор Леонидас, — прищурила глаза Далва, — раньше Лукас не был таким, до знакомства с Жади.

— Да, да, я знаю, — вытер лоб платком мужчина. — Я недаром был против этой затеи с браком, но ты видишь, как все повернулось. Я не могу позволить своему внуку расти как попало, за кулисами второсортного питейного заведения. Пусть уж лучше будут у меня на виду оба.

* * *

— Жади?.. — Лукас зашел в спальню со стуком.

Жади сидела на стуле спиной к нему, выпрямившись, и не двигалась.

— Жади, что случилось?

— Лукас, я устала, — тихо проговорила она.

— Конечно, уже поздно, давай ложиться спать.

— Ты не понял, Лукас. Я устала от тебя.

— Что?.. Но что я…

— Лукас, — Жади развернулась к нему лицом, — скажи честно: ты разлюбил меня?

— Это невозможно! — Лукаса чрезвычайно задел ее вопрос. — Жади, ты знаешь, что я люблю тебя, только тебя, с самого первого дня нашей встречи.

— Слова. Одни слова, слова, слова… — в расстройстве отвела взгляд девушка. — Я не вижу того, что ты говоришь. Я беременна, жду нашего ребенка, я трачу столько сил на учебе, мне бывает так трудно, Лукас. Если бы ты знал, сколько раз я боролась с плохим самочувствием, как много мне нужно терпения! Я свернула бы все горы в мире, если бы сердцем чувствовала тебя рядом с собой постоянно. Но ты где-то далеко, даже когда находишься близко. Тебя словно подменили. Думаю, это постепенно убивает мою любовь, я чувствую себя одинокой.

— Жади… — слезы градом покатились у Лукаса по щекам. — Но это по-прежнему я.

— Ты ли? — Жади дотронулась до его лица. — Возможно, я просто никогда не знала тебя настоящего?

— Я и сам не знаю, что со мной, — Лукас едва сдерживался, чтобы не разрыдаться. — Наверное, я просто никчемный человек и не заслуживаю любви.

— И самое ужасное, — продолжала Жади, — что все это началось тогда, когда стало известно о ребенке. Тогда, когда мне больше всего нужна твоя поддержка, ее нет!

— Скажи, что мне сделать?

— Я не знаю, Лукас. Тебе должно быть виднее, что делать.

— Ничего мне не виднее, — свернулся он калачиком на кровати. — Если бы я знал, если бы знал…

Он затих, кажется, уснул. Жади подошла к большому зеркалу и встала перед ним в полный рост, внимательно вглядываясь в свое отражение. Еще около года назад в ее жизни все было совсем по-другому: она беззаботная выпускница школы, которая мечтала ходить с подругами на дискотеки и плохо себе представляла, как должна сложиться ее жизнь. Мама… Мама хотела, чтобы Жади вернулась на родину, вернулась к корням и жила так, как заведено у их народа. Жади грустно улыбнулась сама себе.

В голове созрела идея: что, если оставить Лукаса, уйти в студенческое общежитие, там же родить ребенка, жить самой и ни от кого не зависеть? Нет, это будет слишком трудно, да и сеньор Леонидас попытается отобрать внука. Лучше уж сразу сбежать в какой-нибудь провинциальный штат, но… как же учеба?

— Да как я могла о таком подумать! — вслух поразилась Жади и еще раз взглянула на Лукаса, который уже погрузился в сон.

Она ложилась спать и не знала, что готовит ей следующий день.