Simple steps (джен)

Челюсть Энакина отвалилась куда-то к полу.

— Что? — издал он мягкое, шокированный и униженный тем, что услышал. — Высший Совет — группа Мастеров. Как я могу входить в Совет, но не быть Мастером?

Энакин не хотел, чтобы его приняли в Совет вот так. Он всегда представлял, что его пригласят в Совет благодаря его заслугам, благодаря проделанной им работе, благодаря тому, что он заслужил эту честь. Палпатин, несмотря на скрытые мотивы недоверия, был великодушен, назначив его в Совет. За время войны Энакин творил чудеса. Была чёрт-с достойная причина, по которой они с Оби-Ваном уже вот как тринадцать лет палочка-выручалочка для всей Республики. Разве он не заслужил право быть здесь? Разве не доказал он, что является достойным джедаем? Не доказал, что Оби-Ван — образцовый учитель, и что Квай-Гон подобрал его в пустыне и вопреки всему увёз в Орден не по бестолковой прихоти?

Он успешный джедай! Они доверяют ему миссии, но не доверяют звания Мастера?

— Мы сами решаем, кому быть Мастером, юный Скайуокер, — твёрдо сказал Мейс.

Выпад на возраст, намеренный или нет (и Энакин подозревал, что намеренный) задел его больше, чем хотелось бы. Он открыл рот для замечания, что традиция, по крайней мере, говорит, что назначение в Совет делает его Мастером, даже если действующий Совет не признаёт это.

— И ты преодолел свой страх? Ты готов стать Мастером? — тихо, с надеждой в голосе спросил Оби-Ван.

От этого всё недовольство и возмущение поблекли.

Оби-Ван уже обсуждал это с ним. Быть Мастером значит владеть собой. Не то, что он делал, не то, сколько усилий он прикладывал для повышения, а то, насколько он научился контролировать себя.

Энакин знал, что ему нужно, чтобы стать Мастером. Он должен перебороть, преодолеть леденящий душу страх остаться одному. Он не раз сталкивался с ним, но никогда не вставал с ним лицом к лицу. Всегда откладывал на потом: после войны, после того, как Падме родит их прекрасного ребёнка, после Рыцарства Асоки. Но глубоко внутри Энакин понимал, что боится встречи с ним. Боялся, что страх окажется сильнее, поэтому медлил.

Но Оби-Ван верил в него. Он спрашивал не с самодовольством и не с упрёком. Оби-Ван задал вопрос, потому что верил, что Энакин справится. Он будет рядом на каждом шагу пути, если Энакин пожелает. Оби-Ван задал вопрос с надеждой, потому что для него это было лишь делом времени, когда Энакин встретится со страхом, признает его и окончательно отпустит в Силу.

Энакин чувствовал себя ужасно. Словно бы он подводил Оби-Вана, уклоняясь от долга, который нужно исполнять. Но он не подводил. Оби-Ван смотрел на него с теплотой во взгляде, в связи излучая безграничную веру в падавана.

Протяжно и тяжело вздохнув, Энакин поклонился Совету.

— Простите меня, Мастера. Моё назначение просто так… неожиданно. Я растерялся от того, как быстро это случилось и насколько против традиций оно идёт.

Оби-Ван напротив него безмятежно улыбнулся.

* * *

Падме сильнее прижалась к Энакину, слишком уставшая для ласки или разговоров. День выдался долгим и тяжёлым, и сейчас ей не хотелось ничего, кроме как просто обниматься с мужем. Он, казалось, разделял её настроение. Вечером они тихо поужинали, игриво гадая, будет ли ребёнок мальчиком или девочкой, и какие им придумать имена. Как родится ребёнок и что они будут делать потом, даже не упоминалось: ни у кого не было желания поднимать страх и беспокойство.

Приобняв свернувшегося в калачик Энакина, Падме отстранилась, рассматривая его расслабленное лицо. Потянувшись, она откинула с его лица тёмные вьющиеся пряди, восхищаясь, как умиротворённо он ей улыбался.

Она не хотела поднимать разговор. Она устала и вымоталась на работе в Сенате, но кто знает, когда любимого мужа снова отберут у неё. Просто потому, что Палпатин назначил его в Совет, не гарантирует, что он будет проводить время на Корусанте. Оби-Ван тому подтверждение. С Энакином они составляли Команду, которая может сделать и сделает всё, на что неспособен никто другой, и никто не позволит им рассиживаться дома.

Только потому, что никогда не знала, когда увидит его снова, Падме погладила мужа по плечу и вздохнула.

— Энакин, можно мне… — Падме запнулась. В его руках она была в безопасности. Любящий, верный, преданный Энакин, он никогда не допустит, чтобы с ней что-то случилось. Она так его любила за это, так сильно, что отвечала ему тем же. Она сделает всё, что в её власти, чтобы уберечь его.

Но сейчас она собиралась сделать то, что причинит ему боль. Ему. И не видела альтернативы.

— Энакин, пока ты и Асока здесь, на Корусанте, можно я заберу её?

Муж поцеловал её в висок.

— Конечно. Теперь, когда я в Совете, не нужно беспокоиться о файловой волоките. Я могу просто назначить её…

— Неофициально, Энакин, — остановила его Падме. — Это должно быть неофициально. Никакого документного сопровождения.

Энакин обнял её ещё крепче.

— Всё, что угодно. Я знаю, она будет в хороших руках.

Он говорил искренне, и от того на душе становилось ещё тоскливее. Она, может быть, и не врала ему, но и не говорила правды, и в её понимании это было только хуже.

— Ангел? — позвал он, притягивая её к себе.

Недовольство и собственная беспомощность, смешанные с бушующими гормонами, прорвались слезами.

— Ангел? — на лице Энакина вдруг появился испуг, и он поднял ладонь, смахивая влагу с её щёк. — Падме, что не так?

Гнев легко поднялся в Падме, придавая ей энергии сесть и заговорить, активной жестикуляцией сопровождая каждое предложение.

— В том и проблема! — раздражённо воскликнула она. — Я не могу сказать тебе! Я не могу сказать, зачем мне нужна Асока, я не могу сказать, почему я злюсь, почему должна сделать это! Почему я ничего не могу сказать! — она зарылась пальцами в распущенные волосы; весь её политический опыт и умение сохранять лицо разбились вдребезги, потому что всё шло наперекосяк, и она ничего не могла сделать.

Энакин сел рядом, несомненно, каким-то образом посылая ей своё спокойствие, мягкими путами усмирявшее её гнев. Она не хотела быть спокойной. Хотя бы раз она хотела злиться на положение, в которое её поставили. Но ласковый, внимательный, бесящий этим Энакин не заслуживал этого. Сдавшись, она вздохнула. Гнев мог повредить их ребёнку.

— Прости меня, Эни, — пробормотала Падме, пряча лицо в ладонях. Самообладание возвращалось, адреналин ещё держался в крови, но мозг начинал работать. Энакин заслуживал знать. Нельзя рассказать ему всё, но объяснение нужно дать обязательно.

— Я здесь, рядом, Падме, — Энакин обнял её за плечи. — Кем бы я тебе ни нужен был, я им буду.

Она невесело засмеялась.

— Мы же договорились с этим. Просто будь собой. — Глубокий вдох. — У меня была сегодня сложная встреча.

— Правда? Я бы ни за что не догадался.

Падме толкнула его локтем.

— Дай мне сказать! — она набрала воздух в лёгкие, решив начать издалека. — Я сенатор, и я знаю, что многие автоматически определят меня в лжецы, в глаза говорящих одно, за спиной делающих другое. Многие политики на деле так и поступают, но я верю в своё положение достаточно, чтобы смириться с этими мнениями и поступать, как считаю правильным всё равно.

— Поэтому я тебя так люблю, — улыбнулся Энакин и добавил. — Ты даже Оби-Вану нравишься, а он презирает политиков, хотя никогда открыто и не скажет.

— Это правда, но думаю, что его дружбе я во многом обязана своей честностью. Если я даю обещания, я сдерживаю их, особенно если они касаются блага народа. В любой ситуации я всегда ищу компромисс, который устроит все стороны конфликта. Сегодняшняя встреча не была неожиданно тяжёлой. А вот тема разговора… ну… её сложно сейчас передать. Но в конце обсуждения мы договорились держать разговор в секрете. Даже от своих семей, — она поморщилась, дёрнув себя за прядь волос. — Один из сенаторов… хорошо известно, что он дома делится всем с женой, но даже он согласился хранить молчание. Я тоже дала обещание, но так разрываюсь из-за него!

Энакин понимающе кивнул.

— Ты считаешь, что мне стоит знать. Что я должен знать. Но если ты нарушишь обещание, ты почувствуешь, что предала всё, за что стояла и верила.

Падме кивнула, затем нахмурилась.

— Энакин! Не читай мои мысли!

Защищаясь, он поднял ладони вверх.

— Извини! Ты транслируешь их слишком громко, ничего не могу поделать! — он притянул её к себе, но как бы хорошо ни чувствовались его руки рядом, ласка казалась незаслуженной.

— Ты можешь сказать, зачем тебе нужна Шпилька, не разводя предисловий?

Падме заколебалась, обдумывая вопрос. Она могла. Может быть, она поступила бы неправильно для комитета, но совершенно правильно для Энакина. Наконец, она расслабилась в его руках.

— Я предложила пригласить на нашу встречу джедая.

— Думая обо мне или Оби-Ване, готов поспорить.

— Хватит читать мои мысли!

— Это уже не ты их транслируешь, — Энакин сжал её ладони. — Это я слишком хорошо тебя знаю.

— Хмф. Всё равно, я была удивлена, как мало они доверяют тебе.

На этот раз вздохнул Энакин.

— Я не удивлён. Война перевернула с ног на голову всё, во что мы когда-то верили. Совета достигли слухи, что некоторые опасаются, что джедаи собираются совершить переворот в Республике.

— Абсурд!

— Конечно.

Падме обхватила лицо мужа ладонями, поглаживая пальцем шрам у брови.

— Хорошо, и при их недоверии к вам они были не в восторге от предложения посвятить в дело джедаев. Я предложила компромисс: только один джедай, и всё равно некоторые отказались. Они не хотят видеть кого-то из Совета…

— Что сбрасывает и меня, и Оби-Вана со счетов.

Возможно, была ещё одна причина, по которой они не хотели принимать Энакина. Но Падме сейчас не хотела о ней даже думать.

— Верно. В качестве компромисса, я предложила пригласить падавана. Таким образом, мы можем выслушать мнение джедая, но который не повлияет ни на что в самом Ордене.

— Отсюда и вопрос про Шпильку.

Падме кивнула.

— Назовём это для неё… упражнением в общении с политиками, — сказал Энакин после секундного раздумья. — Да, ни тебе, ни мне это не нравится. Это слишком бесчестно по отношению к ней, но это лучшее, что можно придумать. Я обещаю не расспрашивать Шпильку о ваших разговорах.

— Прости меня, — прошептала ему в волосы Падме. — Я хотела бы, чтобы был другой выход.

Они вернулись под одеяло.

— Пришли её завтра вечером. Я буду обедать с некоторыми коллегами, там они смогут присмотреться друг к другу.

* * *

Асока нервничала. За последний месяц, что они провели на Корусанте, она, Мастер и Оби-Ван так привыкли ходить на обеды к Падме, что она уже не понимала, как вообще без них жила. Но всегда вместе, а сегодня вечером, в первый раз, она пойдёт одна.

Энакин, несмотря на то, что опаздывал на заседание Совета, нашёл время отвести её в сторону, сказав, что сегодня вечером Падме приглашает к себе некоторых сенаторов, и ему показалось хорошей идеей отправить её к ним.

Когда Асока потребовала зачем, он просто поморщился и сказал, что это практика для её восприятия Силы. На следующий день Асока должна поделиться впечатлениями о сенаторах с Падме и увидеть, права ли она. Это объяснение её ни на каплю не удовлетворило. Асока спросила бы больше, но позвонил Мастер Пло, интересуясь, не знает ли она, где пропадает её блудный мастер, и Энакин позорно сбежал от разговора.

Ничего, после ужина она загонит его в угол.

Но сейчас она вжалась в стену, её желудок совершал кульбиты, и она уже почти сомневалась, что сможет произвести хорошее впечатление. В который раз Асока осмотрела свою робу, чувствуя себя странно стянутой длинными рукавами. Обычно все её пересечения с политиками происходили на фронте, где творился то один бардак, то другой. Из-за того, что в любой момент потребовалось бы сражаться, она носила открытую одежду, которая не помешала бы работе рук и меча. (Она терялась в догадках, как Мастер Ти может сражаться в длинной юбке и развевающейся робе).

Она провела по мантии руками, надеясь, что выглядит достойно. Это была не встреча с какими-то шишками, зады которых нужно вытащить из зоны боевых действий, это был светский раут. Политический приём для некоторых весомых голосов в Сенате, стоящих за мир и дипломатию.

Она глубоко вздохнула и попыталась отпустить тревоги в Силу. Это было непросто. Она справлялась со стычками и нападениями без помощи других джедаев, но за её спиной всегда стояли клоны. Это был первый раз, когда она выходила один на один, и с кем, с политиками!

К счастью, Асока уже знала некоторых: Падме и сенатора Чучи с Панторы, и обеих считала друзьями. Но весь её опыт общения с политиками ими и ограничивался, и очень редко разбавлялся кем-то ещё. Истории от Мастера Энакина и Мастера Оби-Вана давали не лучшее представление о сенаторах в целом. Но джедаи держат сознание открытым.

Или, по крайней мере, она пыталась.

Если бы только так не нервничала.

— Ты справишься, Асока. Они не съедят тебя и не расстреляют. В крайнем случае, тебя проигнорируют, но с тобой будет Падме, ты не останешься одна.

— Простите, что отвлекаю вас, Мастер. Аргх! Она же поставила щиты! Что ещё она может сделать?

— Успокоиться. Твои щиты истончаются, потому что ты нервничаешь, и закрываться так плотно ещё не стало привычкой. Слабое колебание. Мы можем поработать над ними в другой день, если хочешь.

Асока не разобрала, то ли он подкалывал её, то ли проявлял заботу. В любом случае, ответ один.

— НЕТ! Я сама справлюсь!

— Всё в порядке, Шпилька. Свяжись со мной, если что-то потребуется.

— Энакин, Мастер Винду задал тебе вопрос.

От тычка Оби-Вана Энакин выразительно закатил глаза, и Асока хихикнула. Она никогда не понимала, как может слышать его в своей связи с мастером, но в таких случаях никогда не возражала.

Оказавшись в холле, Асока помедлила, восстанавливая душевное равновесие. Вечер — всего лишь очередная практика, и она справится. Асока отошла в сторону, потянувшись к Силе. Шум её никогда не отвлекал, она часто могла касаться Силы во время битвы или в шумной компании клонов. Но использовать Силу, чтобы найти знакомое лицо в толпе из десятков, притом, что это лицо не чувствительно к Силе, оказалось сложнее, чем она предполагала.

Тонкое, искусное обращение с Силой, например, для обмана разума, казалось недостижимым. Если Асока и использовала Силу, то преимущественно в бою, для толчков, прыжков, инстинктивного владения мечом. Или чтобы почувствовать ослепительное присутствие Энакина, или Оби-Вана, или любого другого джедая, что она смогла бы даже во сне. Но это? Она была потрясена и разочарована, как много усилий приходилось прилагать.

После десяти минут она сдалась и попросила дроида-официанта проводить её к Падме, свободно разговаривавшую с влиятельнейшими сенаторами. Асока сглотнула и начала отходить обратно в толпу, на минутку собраться с силами, но, к её немедленному неудовольствию, Падме уже заметила её.

— Асока! Я так рада, что ты смогла прийти! — она потянула её за руку к политикам, начиная представлять гостям. — Падаван Асока, это Фанг Зар, Бейл Органа и Мон Мотма.

— А… привет, — смешалась Асока, но уважительно поклонилась. Падме ободряюще сжала её руку, и следом из связи от Энакина пришла поддерживающая волна уверенности.

Сенаторы, должны быть, заметили, как она нервничает, и улыбнулись, подбадривая её вступить в вежливый разговор. Сенаторы, все из них, легко вовлекли её в беседу; и большую её часть, заметила Асока, составляли вопросы о ней самой и на что похожа жизнь джедая, привычные вопросы, придававшие ей твёрдую почву под ногами и прогонявшие смущение. С благодарностью за понимание, она использовала возможность обратиться к Силе и отпустить прорывавшиеся эмоции, обретая полный контроль над собой. Она пыталась и использовать Силу, чтобы просчитывать собеседников, но это было уже намного сложнее и требовало сосредоточенного обращения, и Асока вернулась к вопросам.

Прошёл почти час, прежде чем разговоры стали интереснее. Сенатор Зар сел напротив Асоки за столом, куда они скоро переместились, и вежливо спросил.

— Моя дорогая, я должен признаться, что никогда ещё не видел джедаев на таких светских собраниях, как это. Вы обычно держитесь так уединённо, но тебе, пожалуй, здесь нравится. Почему вы не приходите к нам чаще?

Асока улыбнулась, спрятав руки в рукава и сцепив пальцы, словно пытаясь физически подавить напряжение, которое невольно чувствовала в их компании.

— Потому что в том нет необходимости, — просто ответила она.

— О? — изумлённо переспросила Мон, поднимая рыжую бровь.

Асока кивнула.

— Да. Если вы не возражаете против моей… прямолинейности, — она так и не научилась искусству ведения разговора, особенно с Энакином в качестве мастера. — Эти рауты служат многим целям. Да, они представляют собой социальное взаимодействие без стресса обстановки здания Сената, но так же служат закулисным переговорам, созданию политических союзов, оценке политических соперников и тому подобному, — Асока пожала плечами, пытаясь выглядеть небрежно, несмотря на нервы. — Джедаям это не нужно.

— Очень интересно, — склонил голову Бейл. — Джедаям не нужны союзы?

Асока покачала головой.

— Дело не в союзах, не как вы их видите. Смотрите, эти рауты служат укреплению влияния, даже ради чего-то такого простого, как продвижение проекта, который вам кажется важным. Джедаи не ищут власти. Стремление к ней — жадность и корыстолюбие, и ведут они к Тёмной стороне.

— Хмм, и всё же, — Фанг наклонился вперёд, опираясь бородатым подбородком на сцепленные руки, — вы, джедаи, напрямую имеете дело с огромной властью. Вы ведёте клонов, вас призывают для посредничества и заключений договоров секторного масштаба. Едва ли можно поспорить с тем, что вы не ищете власти, разве нет?

— Нет, — твёрдо возразила Асока. — Нас призывают для посредничества и переговоров потому что ищут нашу мудрость и проницательность. Мы приходим, потому что Сила велит нам хранить мир. Джедаи — хранители мира.

— И всё же вы ведёте войну, — Мон отпила из бокала. — Вы генералы и командиры.

— Это правда, — согласилась Асока. — Но не по нашей воле.

— Не по вашей воле? — откинулся Бейл. — Если вы не хотите сражаться на войне, почему просто не останетесь в Храме?

Асока издала раздражённый вздох. Неужели они не видят? Дело не в этом!

Падме предупреждающе положила руку ей на плечо.

— Падаван Тано, не могла бы ты объяснить точку зрения джедаев на войну? Для многих из нас, сенаторов, так далёких от линий фронта, существуют вещи, которые мы просто не в состоянии понять.

Падаван не удержалась и улыбнулась поддержке Падме. Она помедлила, закрыв глаза и собираясь с мыслями.

— Я не уверена, как объяснить… Многому, во что мы верим, нас обучают в раннем детстве, поэтому, если я заговорю о чём-то, что вы не понимаете, пожалуйста, остановите меня?

Все вежливо кивнули.

— Хорошо, — глубокий вздох. Ещё один. — Первый приоритет джедаев — люди. Улучшая жизни окружающих, мы улучшаем себя. Жизнь джедая в служении обществу. Мы не можем пройти мимо страданий людей, но чтобы помочь всем несчастным в галактике, нам пришлось бы располагать несколько сотен джедаев на каждой планете, в зависимости от населения, — Асока покачала головой. — Нас просто не хватает. Поэтому мы просматриваем тысячи и тысячи запросов, ищем направления в Силе, и идём туда, где больше всего требуется наша помощь, — это, по крайней мере, легко объяснить. Каждый юнлинг в Храме знает это. — Это прекрасно работало в мирное время, и работало эпохи.

— Но сейчас мы на гражданской войне, — тихо заметил Фанг, пристально её изучая.

Асока снова кивнула.

— Да. Так что джедаям делать? Сидеть в Храме и наблюдать, как люди страдают и умирают, или пытаться, по крайней мере, свести потери к минимуму?

— Минимуму? — переспросила Мон. — В последних битвах о минимуме не было и речи!

Асока, несмотря на волнение и понимание, что это, возможно, не лучшая идея, одарила рыжеволосую сенаторшу холодным взглядом.

— Скажите, сенатор Мотма, как вы сведёте потери жизней к минимуму, когда у вас один джедай, несколько тысяч клонов и миллионы наседающих дроидов? Коммуникации давно отрубились, и будут всё равно бесполезны, поскольку других джедаев разбросало по всей галактике? Я была однажды на такой миссии. Мой мастер приказал нам отступить в город. Мы организовали эвакуацию горожан так быстро, как только могли, но силы дроидов катастрофически превосходили нас: тысяча к одному. Несмотря на наше стремление убрать мирное население из зоны боевых действий, многие горожане хотели остаться защищать свои дома и вызвались помогать нам. Мы должны были им отказать?

Переводя дыхание, Асока вздохнула. Сенаторы. Асока сомневалась, что кто-нибудь из них, кроме Падме, вообще видел фронт. Они просто не понимали, как происходит сражение.

— Нам пришлось снимать оружие и броню с трупов наших же ребят, — тихо сказала она. — В противном случае, учитывая, сколько потеряно их было, у нас не было бы шансов, — между прочим, это была худшая битва на её памяти. Энакин собирался немедленно отослать её в Храм, передав Совету, что ей нужно время вдали от фронта, чтобы успокоиться, пока они не отправят его и Оби-Вана с очередным невыполнимым заданием, даже не дожидаясь похорон павших. — Вы не чувствуете Силы. А джедаи чувствуют жизнь вокруг них. И мы чувствуем каждый раз, когда она обрывается. Особенно мой мастер. Каждый раз, когда кто-то под его командованием умирает, ему словно бы отрезают часть души. И если бы нас двоих не было там, потери были бы намного хуже, — в этом Асока была уверена. Глубоко внутри, в самом основании своего существа. — Мы сражаемся на войне не потому, что хотим этого, а потому что это единственный способ помочь.

Между ними повисла тишина, и Асока внезапно поняла, что только что наговорила сенатору. Важному сенатору. Она опустила глаза на сцепленные руки, стараясь не покраснеть. Она не могла поверить, что настолько забылась! Энакин поощрял её говорить с ним открыто, но, в конце концов, он был её мастером, и даже с ним она выбирала слова, потому что уважала его. Она могла бы говорить открыто с Энакином, с другими джедаями, но только не с сенаторами. Оооох, что же она натворила.

— Успокойся, Шпилька. Что бы ты ни сказала, не волнуйся. Если ты сделала ошибку, то будешь отвечать передо мной и Советом, не перед Сенатом. Они не имеют власти над тобой.

— Но, Мастер! Я…

— Сосредоточься здесь и сейчас, Асока. Мы можем поговорить об этом позже.

— Да, Мастер, — покорно согласилась Асока.

Падме вежливо кашлянула и переменила тему.

— Ты упоминала, что не всегда работаешь со своим мастером, но мне казалось, что падаван везде сопровождает своего учителя?

Асока с готовностью приняла смену темы.

— Это правда. Так мы можем наблюдать за нашими Мастерами, как они используют Силу на практике, а не просто в теории. Но сейчас идёт война, традиционное обучение… осложняется, — она нервно потянулась к затылку, касаясь косички из бусин. — Моего мастера часто отправляют на экстремально опасные миссии, куда мне небезопасно отправляться вместе с ним. Поэтому меня передают на попечение другим мастерам, пока он занят.

— Таким, как..? — уточнила Падме.

— Я много работала с Мастером Кеноби, Мастером Винду, Мастером Куном, Мастером Фисто, Мастером Ундули…

Она умолкла, оглядывая сенаторов вокруг неё. Что-то только что переменилось в Силе. В разговоре они перешли от вежливого интереса до искреннего любопытства, но Фанг, Бейл и Мон по-настоящему заинтересовались, когда она начала перечислять имена мастеров, с которыми оставалась. Здесь что-то было. Что-то, что она не могла ухватить. Асока быстро проиграла в голове разговор, надеясь увидеть, что так неожиданно вызвало у них такой интерес.

И не могла увидеть. Почему они внезапно так посмотрели на неё? Из-за того что её часто оставляли другим мастерам? Асока вдруг с паникой поняла, что слова могли прозвучать так, будто Энакин — легкомысленный мастер. Мгновенно собравшись, она бросилась защищать его.

— Конечно, моему Мастеру никогда не нравится оставлять меня одну! — быстро начала она. — Он всегда спорит с Советом о своей ответственности за меня и нежелании обучать меня урывками, но он постоянно где-нибудь нужен! Он делает всё, чтобы быть внимательным Мастером и быть рядом! Пожалуйста, не подумайте о нём плохо, потому что обстоятельства…

— Всё в порядке, падаван Тано, — сказала Падме, положив руку ей на плечо. — Мы не осуждаем твоего мастера, тебе не нужно защищать его.

— Но, но… — Асока затрясла головой. — Когда я начала говорить про других мастеров, что-то переменилось. Я не знаю, почему ваши настроения изменились, только если…

— О, нет! Совсем нет, — наклонился вперёд Фанг. — Дитя, ты не сказала ничего плохого, — он ласково улыбнулся ей через густую бороду. — Мы, сенаторы, видим вещи немного иначе, чем вы, джедаи. Я бы сказал, что ты заставила нас увидеть их в новом свете.

Асока запнулась на полуслове.

— Но ведь всё это из-за…

— Ты удивительно непосредственная, Асока, — заметила Мон. — Иногда, я думаю, что нам, сенаторам, так часто проводящим время на Корусанте, будет полезно общение с такими, как ты. Я нахожу твою прямолинейность глотком свежего воздуха. Можем ли мы снова связаться с тобой?

— Э-э-э, что? Со мной?

Бейл поднялся и взял её за руку.

— Ты переволновалась, падаван Тано. Не позволяй сенатору Мотме втянуть тебя во что-то, что ты не считаешь уместным. Возьми минуту. Дыши.

— Идём, — взяла её Падме под локоть. — Я думаю, для одной ночи тебе было достаточно политики.

Асока с лёгкостью приняла предложение о побеге, со жгучим разочарованием, что где-то что-то всё-таки натворила.

* * *

Энакин мягко улыбнулся, чувствуя, как маленькая жизнь растёт внутри его любимой жены. Они оба решили, что хотят сохранить пол ребёнка в секрете. Лично Энакин был уверен, что девочка. И, совершенно наоборот, Падме уверена, что мальчик. Он с удовольствием с ней не соглашался.

Было раннее утро, когда Оби-Ван обратился к нему в связи и предупредил, что собрание Совета состоится через час. Ворча, как всегда, когда приходилось подниматься на заседания, вместо того, чтобы прижимать к себе жену, Энакин всё же проснулся: слишком тщательно они хранили свой секрет, чтобы из-за одного порыва эгоизма выпустить нексу из мешка. Поэтому он встал с кровати, и Падме скоро следом за ним, уверяя, что ей и так пора просыпаться.

Мгновенье, однако, Энакин просто держал ладонь на её животе, зачарованно наблюдая за крошечной искрой жизни. Он зажёг её. Каким-то чудом он зажёг её в Падме, живое подтверждение их любви друг к другу. Что-то, такое крошечное и хрупкое, но воплощённое и уже так ярко светящееся.

Спонтанно, под влиянием секундного баловства, Энакин наклонился и поцеловал маленький свет, что так заворожил его.

— Эни! — воскликнула Падме. — Щекотно!

Он нахально ухмыльнулся, его пальцы уже поползли к бокам. Смеясь, Падме отпрыгнула в сторону.

— У тебя заседание, дорогой.

— У меня ещё есть полчаса.

— Да ну? — подняла Падме бровь. — Если ты начнёшь собираться сейчас, то тебе даже не придётся нарушать правила движения.

Энакин пожал плечами.

— А кто говорит, что я люблю им следовать?

— Эни!

Рассмеявшись сам, Энакин потянулся и крепко обнял её. Три месяца. Три месяца он провёл дома, участвуя лишь в несколько быстрых миссиях на самом Корусанте. Казалось раем проводить столько времени с Падме. Только Оби-Ван твёрдо потребовал от него, чтобы тот сбегал не чаще двух раз в неделю: конце концов, их свадьба держалась в секрете, и у него был падаван, о котором нужно заботиться. Но даже простой встречи с Падме в коридорах Сената было достаточно, чтобы вызвать улыбку на весь день, неважно, как сильно приходилось ему там выкручиваться на провокации ситха в офисе канцлера.

— Я люблю тебя, — прошептала Падме. — Очень люблю, — и несмотря на все блоки, которые он установил в связи для её уединения, Энакин с удивлением почувствовал, как беспокойство просачивается за них.

— Падме? Что-то тревожит тебя.

Она покачала головой.

— Прости. У меня… очередная встреча сегодня. Они плохо влияют на моё настроение.

Энакин мысленно взвыл. Встреча. Она использовала этот тон, когда ссылалась на организацию, за которую стояла, но о которой пообещала молчать. Никому из них это не нравилось. Они уклонялись от разговора, чтобы не принуждать её что-то рассказывать; и Энакин, по правде, понимал, как важно для Падме было сдержать обещание, она и так рассказала ему уже всё, что могла. А могла очень немногое. Они коротко спорили об этом, когда Энакин, прибитый взаимными интригами Совета и канцлера, в один эгоистичный момент потребовал, чтобы она была верной ему, а не их чёртову комитету. Это становилось бесконечным источником напряжения, когда и одного, и у другого его и без того хватало. Научившись у матери и Оби-Вана, Энакин вырос с убеждением, что разговоры были ключом к решению проблемы. Когда прекращались разговоры, люди не слышали и не понимали друга друга, отношения скатывались в застой. Он понимал, что сдерживало Падме. Он любил её и потому, что она держалась за то, во что верила. Но понимание давалось очень тяжело.

Но и жизнь джедая тяжела, как предупреждал его Оби-Ван. И джедаи должны любить бескорыстно, иначе рисковали опасными последствиями. Поэтому Энакин говорил и слушал. Он делал, что мог. И несмотря на то, как сложно это было, он верил, что Падме поступает правильно.

— Энакин?

— Ммм?

— Не мог бы ты…

Энакин отстранился, рассматривая её лицо, на котором читались опасение и нерешительность. Падме боролась с чем-то, что находилось в серой области её понимания этики. Он послал ей по связи свою поддержку, даже хотя она не почувствовала бы его.

Наконец, Падме вздохнула.

— Это быстро, но не могли бы мы присесть на минуту?

Для неё? Что угодно.

— Конечно.

Часть его уже отсылала сообщение Оби-Вану, что он опоздает, потому что Падме хочет поговорить о чём-то важном.

Присев на диван, Падме взяла его за руки, слегка пожав их, и оглянулась.

— Энакин… — вздохнула она, опуская глаза, но скоро подняла их, выпрямив спину и снова пожав ему руки. — Что ты думаешь о том, что предпринимает в последнее время Палпатин?

Энакин сердито посмотрел на неё, закатывая глаза.

— Опять это, — он слышал это со всех сторон, постоянно. Циничные репортёры давно и часто болтали о том, как много власти Сенат вручает канцлеру, не говоря уж обо всех недовольных шепотках от джедаев, что Палпатин получил право контроля и над ним. — Послушай, он хороший человек. Сенат наделяет его властью. И, как все джедаи, как ты сама и я, он делает всё возможное, при грузе, возложенном на его плечи. По крайней мере, он пытается что-то сделать, — Энакин немного виновато взглянул на неё. — Я знаю, ты сенатор, и ты любишь свою работу, но ты можешь представить себе Сенат, что-то решающий на этой войне? Он ещё функционирует только потому, что у нас есть Палпатин, который хоть с каким-то успехом ведёт дела, — свободной рукой он откинул чёлку со лба. — Все говорят, что что-то не так с войной, с Сенатом, со всем. Отлично, я согласен, меня тоже достала война. Но я что-то не вижу, чтобы кто-нибудь пытался решить проблему.

Со вздохом он опустил голову, сжимая руки Падме.

— Я не злюсь на тебя, ангел. Ты верно считаешь: если ты видишь, что что-то неправильно, то исправь. Многие жалуются, но никто, никто, кроме Палпатина, не пытается хоть что-то предпринять, — он погладил костяшки пальцев Падме. — Он хороший человек. Мудрый. Он делает всё, что считает правильным.

Падме кивнула, прислоняясь к Энакину и вздыхая.

— Я должна признаться, что больше не разделяю такой веры в него, как ты.

— Это нормально, — ответил он, положив свободную ладонь на их переплетённые руки. — Мы не можем соглашаться во всём.

Она положила свою ладонь сверху.

— Я думаю, что вся эта ответственность начинает влиять на него.

Он фыркнул.

— До злоупотребления властью? Падме…

— Может быть, не намеренно, — остановила его она, пожав плечами. — Но он уже не молодой. Ему шестьдесят два года, и хотя я не сомневаюсь, что у него ещё десятилетия впереди, нельзя поспорить, что ответственность старит человека. Однако Сенат продолжает голосовать за наделение его властью, сам ли он это организует или просто Сенат совсем отупел. Я боюсь, сколько ещё он сможет продержаться, пока стрессы не приведут к сердечному приступу.

И ещё этот ситх, манипулирующий им. Энакин до сих пор не мог забыть холодную дрожь, когда услышал Мейса, рассуждавшего, что кто-то близкий к Палпатину и есть Сидиус, которого они ищут. И Энакин не забыл, как измученный Палпатин приказал ему убить Дуку, тогда, на борту Незримой Длани.

— Теперь, когда Дуку сдался в плен, пришло время вернуться к дипломатии, — продолжила Падме. — Но Палпатин не возвращается. Я не могу не задаваться вопросом, что стало с тем Палпатином, которому я так доверяла, который оказал нам значительную поддержку, когда кризис на Набу миновал.

Энакин протяжно вздохнул.

— Канцлер под большим давлением, — решил он. — Я согласен, что ему, по крайней мере, нужен отпуск. Время отдохнуть и восстановить силы, прежде чем снова энергично приниматься за дело. Но Падме, посмотри сама, кому предполагается занять его место? Кто сможет принять на себя его обязанности? Я не думаю, что кто-нибудь способен хотя бы вполовину работать так же, как он, несмотря на все твои сомнения.

Падме погладила пальцем его ладони.

— Палпатин прислушивается к тебе, — медленно начала она. — Ты ему друг. Может быть, ты сможешь убедить его начать переговоры? Передышка, хотя бы для его же здоровья. Предложение о прекращении огня, чтобы…

— Только не ты туда же! — вскочил на ноги Энакин. Падме едва удержалась не отпрянуть.

— Прости меня?

— С меня хватит Совета, приказывающего, что делать с канцлером, что бы там ни возражал Оби-Ван! — Энакин гневно расхаживал по комнате. — С меня хватит канцлера, требующего того же! В обоих случаях я крайний, если не захочу шпионить! Я предатель джедаев, если не помогу Совету присматривать за канцлером, и предатель Республики, если откажусь присматривать за Советом. Мне право голоса никто не даёт?

— Я только попросила…

Энакин сверкнул на неё глазами, но тут же остановился, начиная брать себя в руки, чтобы не спустить весь гнев на неё.

— Все вы всего лишь «попросили». «Сделай это для нас, пожалуйста? Ты же Избранный. Конечно, ты справишься». «Я не доверяю им, сын. Слухи такие тревожные. С твоими способностями и мудростью, уверен, ты сможешь за ними присмотреть». И конца этому нет!

Забота Оби-Вана взметнулась где-то в затылке, вместе с тревогой из-за того, что так расстроило Энакина. «Что, кроме чёртова положения, в которое его поставили», — донеслась тихая мысль. Молчаливая поддержка Падме следом за с ней. «Любимый мой. Ты под таким давлением. Последнее, что я хочу, усилить его». Среди всего этого пробивалась Асока, внезапно взволнованная, на миссии, не понимающая, отчего. «Аргх, как же его здесь не хватает. Энакин смог бы разобраться в этой чуши!»

Ради всех троих Энакин глубоко вдохнул и медленно выдохнул, отпуская гнев. Падме в любом случае не хотела ничего плохого. Всё просто так быстро вырывалось из-под контроля, голова шла кругом. Всё это противостояние, заговоры и интриги, контр-манёвры, завуалированные обманные ходы и обмен ложной информацией опутывали его по рукам и ногам и он уже не знал, как выбраться. Единственное, чего он хотел, кроме эгоистичного желания сбежать с Падме, конечно, было выкурить Сидиуса. Тогда всё будет кончено, и снова всё будет нормально.

Ради всех троих он послал им спокойствие и уверенность.

— Прости, — пробормотал он, взлохмачивая ладонью волосы. — Ты ничем не заслужила такой взрыв с моей стороны.

Падме, ангел, как есть, улыбнулась и подошла к нему, обнимая.

— Ты позволяешь мне рвать и метать. Думаю, тебе эта практика тоже будет полезна.

Признательность, любовь к понимающей, ласковой, родной Падме так вдруг переполнила его, что Энакин удивился, откуда в его сердце для неё столько места.

— Энакин?

— Я в порядке, Оби-Ван.

Следом всё равно пришла волна озабоченности, смешанная с приличной долей поддержки. Энакин отослал свою благодарность.

— Заседание?

— Уже в пути.

— Опять опоздаешь… — проворчал его старый мастер, давно уже смирившись и не возмущаясь.

— Я очень тебя люблю, — голос Падме, мягкий, едва слышный.

— А я люблю сильнее, — ответил он, в восторге, что она каким-то образом сумела сосредоточиться достаточно, чтобы отправить короткое сообщение. Время рядом с ней, действительно, помогало окрепнуть их связи. Он нежно поцеловал её и отстранился.

— Мы можем поговорить позже.

Падме кивнула.

— Береги себя, — она беспокоилась. — И позаботься об отпуске и для себя.

— Разумеется. Я же не хочу состариться раньше времени, как Оби-Ван.

Она хлопнула его по щеке.

— Не дерзи! Даже если его здесь нет, это не значит, что он тебя не слышит.

Он улыбнулся без тени раскаяния. Приподнявшись на цыпочках, Падме игриво поцеловала его в нос, прежде чем строго посмотрела на него.

— Подумай, о чём мы говорили. Не принимай решений, просто подумай.

Энакин кивнул.

— Обещаю.