Говорить (гет)

Карлус Поттер обожал свою молодую жену.

Когда он только женился на ней, он думал, что под личиной примерной девчушки с большими глазами скрывалось исчадие ада — в конце концов, он неплохо знал Поллукса, чтобы понимать, что из себя представляли Блэки. Дорея его удивила, а редким женщинам удавалось это сделать. Только ей одной.

Она была идеальна; они были женаты уже год, но она ни разу не повысила голос, до битья посуды, которым, по слухам, грешила её тетушка и чего так опасался Карлус, и вовсе не доходило. В ответ на замечания Дорея лишь склоняла голову набок, не перебивая, и грусть таилась под её ресницами. Карлус не раз ловил себя на желание оборвать свою речь и осыпать её лицо поцелуями — только бы она не грустила и не обижалась. Ему совсем не хотелось причинять ей боль, к первому году брака мысль о том, что он огорчил её, казалась ему невыносимой.

— Ты ни в чём не виноват, милый, — улыбалась Дорея. Видит Мерлин, она была идеальна!

Карлус шептал ей это в кожу каждую ночь, путаясь пальцами в её чёрных кудрях. Дорея смеялась в ответ. И ночь заканчивалась лишь к утру; когда-то ещё в школе Карлус спал с её сестрой, Кассиопея была невероятно страстной, но с Дореей Карлус чувствовал возбуждение постоянно. Она не стремилась победить его, взять инициативу в свои руки, но умела доставить ему немыслимое удовольствие. У него голова кружилась, а во рту пересыхало, и он только и мог, что шептать её имя, пытаясь ухватить воздух губами.

Дорея улыбалась. И Карлус не верил своему счастью.

Вместо очередной сумасшедшей Блэк ему досталось чудо. И он слышал это от всех друзей, кого только знакомил с Дореей; за один ужин она могла очаровать всех — с ней не стыдно было находиться. Она не надувала губки, как прочие девушки Карлуса, не шептала малыш, касаясь накрашенными губами его уха, не целовала у всех на глазах — она не позволяла себе этого.

В конце концов, она была настоящей леди, его маленькой леди. Она лишь единожды могла коснуться его щеки губами или позволяла ему переплести их пальцы. Ее журчащий смех окутывал всё вокруг, а глаза искрились. Глядя на неё, Карлус чувствовал поднимающуюся внутри волну гордости. Он видел, с каким восхищением смотрели на неё друзья — и ему это нравилось. О нет, он не прогадал с женой — ею действительно можно было похвастаться: удивительная красавица, умеющая вести себя в обществе. А с каким изяществом она одевалась! Её нельзя было даже поставить в один ряд с другими женщинами.

И самое главное — Карлус любил её.

Он готов был исполнить любую её просьбу, но Дорея почти ничего не просила у него. И он обожал её и за это тоже. Она не говорила «постели салфетку на колени», не просила не чавкать, не ныла о новой сумочке и мастерски завязывала галстуки. Она знала его лучше, чем кто-либо: знала, когда он придёт, и ждала с горячим ужином; угадывала его желания с полуслова; понимала, когда он зол и старалась поднять ему настроение. О, он бы никогда не посмел причинить ей боль — она была потрясающей.

Она мотивировала его, лишь за один год с ней он раскрутил свой бизнес до невиданных прежде высот. Из-за этого он часто пропадал на работе, но Дорея не злилась — её всегда можно было оставить одну. Но так радовалась, когда он приходил среди ночи, он целовал ей спящей губы, а она обвивала его шею руками и утягивала его к себе на кровать. Ему не хотелось её покидать, он бы провёл с ней всю жизнь.

К её ногам он собирался положить весь мир. Он купил для неё новый дом неподалёку от Лондона, куда они собирались перебраться через несколько недель. Карлус надеялся, что тогда их будет уже не двое — он так хотел своих детей от этой женщины. Одно удручало, Дорея никак не могла забеременеть, хотя они пытались каждую ночь. И не только ночь: они делали это утром, как только просыпались и после завтра, днём перед обедом, до и вовремя него. Вечера напролёт они проводили в объятиях друг друга. После того, как Карлус приходил с работы, Дорею он не мог отпустить никак. Она тихо смеялась.

— Я хочу выпить вина, — шептала она, выскальзывая из его объятий, и возвращалась с бутылкой красного и двумя бокалами. Карлус целовал её, пока она пыталась налить им обоим, и вино текло через стенку. Поэтому в этот раз Дорея вернулась с двумя наполненными бокалами сразу.

Карлус рассмеялся, целуя её пальцы, сжимающие ножку бокала; Дорея улыбнулась, опускаясь рядом.

— Выпьем за любовь? — спросила она, когда его рука скользнула по её плечу, сбрасывая с него тонкое кружева пеньюара, и сжала грудь.

— За тебя, любовь моя, — согласился Карлус. Дорея рассмеялась, качая головой; её блестящие счастьем глаза сегодня были особенно прекрасны, лучась ясным светом. — Моя маленькая леди.

— Нет, за тебя, сегодня за тебя, — сказала она, чокаясь с ним бокалами. — До дна.

Карлус сделал несколько глотков и притянул её к себе за талию; Дорея чуть повернула голову вбок, и его губы мазнули по её щеке. Она поцеловала его в шею и слегка сжала кожу зубами.

— Если бы ты только знал, что я чувствую сейчас, — прошептала она, целуя его. — Если бы только знал…

— Я знаю, — она чувствовала то же, что и он, — счастье и любовь, пьянящую и сладкую. Карлусу вновь становилось тяжело дышать — Дорея скользнула языком по вене у него на шее, пока сам он мял в ладонях её грудь.

Дорея рассмеялась. Через мгновение в его руках вновь появился бокал вина, с которым она чокнулась своим.

— За наше будущее счастье. И за счастье, что мы испытываем сейчас.

Она выпила бокал залпом, Карлус последовал её примеру. Смех Дореи раздавался в ушах — счастливый и беззаботно-лёгкий. И он засмеялся вместе с ней.

— С твоим появлением в моей жизни начались счастливые времена.

Дорея посмотрела на него, чуть сощурив, вдруг до странного напомнив Поллукса, но её тёмные глаза были столь красивы. В них дробился свет люстр. Карлус потянулся поцеловать её веки.

— Правда? — шепнула Дорея. — Счастливые?

— Истинно так, — подтвердил он и, так и не коснувшись её кожи губами, вдруг закашлялся. — Принеси воды, пожалуйста, — попросил он. Вместо этого Дорея протянула ему его не до конца допитый бокал вина, и он сделал оставшийся глоток.

— Вода тебе не нужна, — сказала она. И Карлус подумал — да, не нужна, ему нужна была лишь её любовь. Он поцеловал её.

И она вновь увернулась. Когда он поднял на неё взгляд, то увидел выражение брезгливости, с которым её сестра Кассиопея смотрела на магглов.

— Ты увидела паука? — рассмеялся он сквозь не утихающий кашель — почему она не несла ему воды? Кассиопея вскинула брови. — Не беспокойся, твой верный рыцарь защитит тебя от этого страшного монстра.

Дорея тихо вздохнула.

— Ты даже себя защитить не можешь, Карлус, — она встала — наконец, пошла за водой. Карлус почувствовал просыпающуюся злость — она переходила границу. Вела себя так, как все. Дорея расправила складки на мантии и улыбнулась. — Ты мне отвратителен. Но ты выполнил своё предназначение для меня: теперь я могу наконец зажить свободно и не зависеть ни от родителей, ни от тебя. И твои деньги придутся мне весьма кстати.

Карлус не понимал, кашель не давал ему сосредоточиться на её словах. Дышать становилось все сложнее. У него явно начиналась лихорадка, а это женщина не несла ему воды. Надо было вызывать врача.

Дорея присела перед ним, её пальцы скользнули по его подбородку.

— Я презираю таких, как ты, Карлус. Вы считаете себя центром мира, потому что вы мужчины, и думаете, что заправляете всем. А жёны, дочери… женщины должны вам подчиняться. Они не больше, чем вещи для вас.

Карлус совсем её не понимал, он кашлял, даже когда она повернула его лицо к себе, чтобы поцеловать. Но так и не поцеловала. На её щеке растекалась его розовая слюна, которой он её забрызгал.

— Но я не собираюсь быть вещью, — Дорея усмехнулась. — И играть по вашим мужским правилам. И я победила. А теперь сделай милость, умри наконец. Ты мне порядком наскучил.

Пальцы, придерживающие его подбородок исчезли, и Карлус почувствовал, как силы покидают его. Голова клонилась вниз, веки закрывались. Кашель становился сильнее. Ему срочно нужен был целитель. Это могла быть драконья оспа.

Дорея усмехнулась — точь-в-точь как Поллукс. И Карлус услышал её переливчато лёгкий смех и шуршание юбки. Смех нарастал в ушах, в голове что-то звенело.

Карлус попытался приоткрыть глаза и раскрыл рот, чтобы позвать её на помощь. Дорея стояла рядом и стирала платочком кровь со своей щеки — его кровь.