Жажда (гет)

…В кабинете прохладно. Капитана повстанцев бьёт мелкая дрожь; но дело здесь, кажется, совсем не в холоде, хотя он и пробирается под грубую ткань арестантской рубахи.

Гранд-адмирал здесь; он молчит, не спешит с вопросами и изысканно-ироничными комментариями — и от этого Гере ещё тревожнее. Кто знает, что у него на уме?..

Руки Геры сцеплены наручниками и подняты над головой. Хочется опереться о спинку кресла, но дотянуться до неё слишком сложно.

Несколько дней назад почти в таком же положении допрашивали агента Каллуса — впрочем, капитан Синдулла этого не знает, равно как и того, что агенту удалось бежать. Судьбы других членов экипажа ей тоже неизвестны. Ясно одно: на сей раз им нанесли поражение. Игра имперцев в поддавки закончилась.

Игра Трауна…

Сейчас бессмысленно отрицать: где-то в глубине души, куда почти не достигает здравый рассудок, она отчаянно искала этой встречи. В самые неожиданные и тяжёлые моменты ей вдруг вспоминался образ того, кто волею судеб являлся её противником — и кого ей, наперекор всему, так хотелось видеть совсем в иной роли.

Кто мог предположить, что эти туманные мечтания станут опасно близки к реальности, когда всё столь бесславно закончится…

Гера следит за ним, отмечая даже малейшие движения, пытаясь понять, что он собирается делать; и, словно чувствуя столь пристальное внимание к себе, Траун наконец разворачивается в сторону пленницы.

Его лицо, как всегда, невозмутимо, однако в алых чисских глазах мелькают своеобразные тёплые искорки. Он подходит к ней вплотную и осторожно касается её плеча.

— Я рад снова видеть вас, Гера. После прошлой встречи между нами, похоже, осталась некоторая недосказанность…

По тону гранд-адмирала она понимает, что сейчас он настроен совсем иначе, чем в их предыдущую встречу; и, слыша его степенный бархатный голос, Гера не в силах сопротивляться этому мягкому магнетизму.

— Что вы хотите услышать? — тихо спрашивает она, ища в себе смелость поймать взгляд имперца.

— Зависит от того, что вы хотели бы сказать мне, — мягко парирует он и наклоняется к ней, обнимая за плечи. — Возможно, что-то принципиально важное?..

Как и тогда, на Рилоте, его щека касается её лекку — и от одного этого жеста сердце Синдуллы уже готово выскочить вон. Она была бы рада ощутить страх или стыд; но присутствие Трауна дурманит не хуже рилла.

— Я не знаю, — чуть слышно шепчет она и прикрывает глаза.

Траун крепче прижимает её к себе, легко касаясь губами нежного конусовидного ушка.

— У меня есть некоторые предположения на этот счёт, — тихо, но веско замечает он. — Поскольку вы не спешите озвучить их…

Предоставляя Гере самой сделать вывод, он красноречиво целует её в висок у основания лекку, отчего она не может сдержать терпкий тихий выдох.

Прохладная широкая ладонь имперца, снова и снова повторяя своеобразную траекторию, неспешно скользит вдоль тела Геры. Вскоре её пробирает предательская дрожь — но уже не от холода… даже не от страха…

— Вы ведь не вспомните, чтобы к вам так прикасался ваш рыцарь-джедай? — вдруг замечает Траун, и в его голосе звучит ласковая ирония.

— Ко мне никто и никогда не прикасался так, — выдыхает Гера.

Так проникновенно, с лёгкостью высвобождая на свет всё то, в чём она не могла признаться даже себе.

Так сдержанно, концентрируя страсть лишь на кончиках пальцев, — и так властно, размагничивая электричеством прикосновений все прежние привязанности, стремления, идеалы…

Так… так понимающе?

— Очень хорошо.

Траун, слегка отстраняясь, смотрит на неё внимательно, почти с нежностью; и в его торжествующей усмешке, кажется, проглядывает искренний интерес… искренняя симпатия к хрупкой, утончённой тви’лечке?..

— Смею надеяться, вы не против?

Она смотрит на него и не знает, что можно сказать. В первую их встречу он разложил перед её глазами всю её жизнь, все страхи и стремления. Но как Гера позволит себе признаться ему в том, что сейчас он зашёл ещё дальше?..

Настолько далеко, что слова ему уже не нужны.

— Некорректный вопрос, гранд-адмирал, — наконец произносит Синдулла, собравшись с духом. — Я ведь у вас в плену.

Усмешка Трауна становится ещё выразительнее.

— Пусть так; но ведь не это мешает вам сопротивляться?..

Словно в подтверждение своих догадок, гранд-адмирал освобождает её руки. Она с облегчением выдыхает и прижимается к спинке кресла, слегка склоняясь в сторону Трауна.

Её лекку мелко дрожат, и он, отзываясь ненавязчивой нежностью на их упругий трепет, проводит пальцами по бледно-зелёным узорам… Поначалу Гера вздрагивает; но непривычные ощущения вскоре пересиливают страх, — и дрожь прекращается, повинуясь сдержанным прикосновениям имперца.

Гера поднимает на него глаза, полные слёз — еле дыша, не смея произнести ни слова.

В её взоре — мольба, страдание… жажда.

Траун медленно наклоняется к ней; однако она инстинктивно вжимает голову в плечи. Заметив сопротивление, он тут же несколько отстраняется, давая понять, что не собирается делать ничего против воли Геры. Но, найдя, что опасности нет, она вдруг сама отчаянно приникает к его губам; и сквозь её смятение прорывается жадность измученного путника, наконец отыскавшего свой единственный в мире источник.