В мечту. Оковы одной души (джен)

Земля тряслась и тряслась, не собираясь останавливаться. Литу кидало из стороны в сторону, бросало на сугробы, по твердости не отличавшиеся от камня, на машины, под конец до портала она добиралась ползком. Золотистые помехи рябили в глазах, мешали ориентироваться. В голове была лишь одна мысль — дойти. Не упасть. Ползти, стараться держать равновесие, и добраться.

В какой-то момент она это сделала. В какой-то момент тряска оборвалась, вместо трещин в воздухе замельтешили снежинки. Машины понеслись по дороге, пустынные улицы наводнили люди.

Лита шла. Прохожие шагали мимо нее, не замечая и не обращая внимания. Лита была невидимкой. Почти в буквальном смысле: взглянув на руки, она увидела, что они прозрачные и бледные, словно у призрака. Она призрак. Тень. Эхо, отголосок чего-то, что уже исчезло. Что раскололось.

Но где остальное?

Лита искала. Она вглядывалась в лица прохожих, витрины магазинов, дома, несущиеся машины, снежную крупу в воздухе, серое, затянутое облаками небо. Кричала, зовя что-то, о чем не имела понятия. Бежала, сама не зная, куда. Перед ее глазами мелькали знакомые лица: родители, учителя, одноклассники… эта троица, та самая. Все они смотрели сквозь нее, не замечая и не желая заметить.

Почему ее не видят?

Они проходили мимо нее, сквозь нее, а Лита продолжала оглядываться, ища нечто неясное, непонятное ей.

Где ее части?

Люди исчезли, и Лита увидела лежащего на дороге Ичику. Его лицо было обращено к ней, поэтому она могла разглядеть его широко распахнутые застывшие глаза. На лбу игрока сидела бабочка, лениво складывающая и раскладывающая ярко-синие крылья.

Где она? Где они? Где... они?

Бабочка вспорхнула, неторопливо полетела к Лите. Девушка протянула к ней руку, и она села, щекотнув лапками кожу. Лита ощутила на себе взгляд — непонятный, пустой.

Все размылось, потому что ее глаза заволокло слезами.

— Я так скучаю, — прошептала она.

Бабочка вновь взлетела. Крыло мазнуло по щеке Литы — неторопливо скользнуло по ней, словно погладив, смахнув слезинку. Прощальный круг — и бабочка взмыла ввысь, в темно-синее небо, сверкающее множеством серебристых сфер.

* * *

— Хватит!

Ручка с легким стуком перекатилась на парте, задетая ладонью Литы. Девушка дернула головой в поисках источника выкрика. Сердитый, четко выговаривающий согласные голос вырвал ее из воспоминаний, причудливо смешанных с недавним сном.

Но этот выкрик предназначался не Лите.

— Хватит, — тише, звенящим от напряжения голосом повторила Вика. Невысокая, широкоплечая, со светлым каре, она упиралась стиснутыми кулаками в парту и сверлила взглядом учительницу географии. — У вас нет никакого права нас оскорблять.

К ней уже были повернуты лица остальных одноклассников — безучастные, одобрительные, недовольные, заинтересованные. Кто-то за спиной шепотом напел мелодию из «Mortal Combat». Светлана Федоровна, учительница, с поджатыми губами взирала на Вику. Полная женщина средних лет, в очках, с усталым лицом, неизменной короткой стрижкой и чуть менее неизменным балахонистым черным костюмом — внешность, которую представят многие, если при них произнести слово «учитель».

— Надо же, наш светоч справедливости активизировался! — протянула она. — И что, какие ваши права я нарушила? Назвала дебилов дебилами, а не каким-нибудь толерантным словом?

— Наши тесты можно бы было просто раздать, мы бы сами увидели наши ошибки и сделали бы выводы! А вы уже десять минут оскорбляете нас различными словами только потому, что мы написали не так хорошо!

— «Не так хорошо»? — передразнила Вику учительница. — Такие результаты для коррекционной школы простительны, а не для класса из престижной гимназии! Кстати, Острова, у тебя самой-то какая отметка стоит, тоже тройка, если не ошибаюсь?

Вика лишь на секунду помедлила с ответом. Порой Лита завидовала ее непоколебимости.

— Вы вчера даже не предупредили нас о тесте! И дали его в первый день учебы после каникул! Конечно же, у нас будут не такие хорошие результаты, мы ведь не успели!..

— Ну да, ведь плохому танцору известно что мешает. — Рот Светланы Федоровны скривился в язвительной улыбке. — А что вы тогда, Острова, забыли в гимназии, если не хотели напрягаться? Идите в общеобразовалку! Там вас и предупредят обо всем, и контрольные легкие будут.

— Я не говорила, что этот тест был сложным, я имела в виду, что!..

— Сядь уже, — оборвала ее Светлана Федоровна. — Жалуйся директору, если что-то не устраивает, или подписи против такой плохой меня собирай, как ты любишь. Права она тут качает, заслужи сначала эти права, прежде чем качать. Из детского сада только вылезла и уже в позу встает, права и уважение ей нужны…

Лицо Вики застыло, челюсть напряглась. «Остановись уже, — мысленно повторяла ей Лита. — Она и так тебя терпеть не может, я не удивлюсь, если она специально занизила тебе отметку, прекрати, просто игнорируй, почему ты не можешь просто игнорировать и не портить себе жизнь?». Но рот одноклассницы уже открылся, готовый выпустить новые резкие слова…

И их заглушил звонок.

— Свободны, — устало махнула рукой Светлана Федоровна, продвигаясь к столу. — Надеюсь, в следующий раз результаты будут лучше. И также надеюсь, что вы воспринимаете критику адекватнее, чем некоторые, — насмешливо добавила она и выразительно взглянула на Вику. Одноклассница резко пихнула в сумку учебник. Лита почти ожидала от нее гневного ответа, но Вика молчала.

Она не знала, радовало ее это или огорчало.

Коридор, казалось, вибрировал от гула голосов и топота ног. Кабинет английского был закрыт, класс толпился возле него, и Лита стояла поодаль, у другого окна. Солнечные лучи проникали сквозь стекло, грели макушку. Они немного засвечивали экран телефона, показывающий сообщение от мамы. «Ну, как, пятерка? Без пятерки не возвращайся».

Лита не была уверена, что это на сто процентов шутка. Слава богу, за тест ей поставили пять. Родители приучили повторять пройденное перед новой четвертью. Мама приучила.

Лита набрала ответ, невидяще смотря, как он появляется в окне мессенджера. Закрыла глаза. Ей хотелось выключить голоса, воспоминания о Светлане Федоровне и Вике — вообще этот мир. Перемещатель лежал у нее в сумке. Вытащить его и телепортироваться…

Только куда? Ичика исчез. Его ноутбук так и пролежал на скамейке остаток каникул. Дверь, за которой скрывался портал в Золсер, не поддавалась попыткам Литы ее открыть. «Коридор» больше не трясся, золотистые полосы не мелькали… и на этом все, а другого «коридора» она не нашла. Новый мир? Хогвартс, или Нарния, Алагейзия, лес из той игры…

Но перемещатель говорил, что лучше всего подходят «Игры одного сердца». Отчасти поэтому Лита возвращалась туда снова и снова. Даже в других мирах не побывала. Немного и потому, что боялась. Реальный мир был привычнее. Скучнее, серее…

…беспощаднее…

…но привычнее.

«Что же все-таки тогда произошло? Ичика жив? Он должен быть жив, он игрок, игроки воскресают после смерти. Это ведь не может быть… не может, с этим уже разобрались в книге, а продолжения у нее не планировалось. История закончена. Так что же?»

Снова эти раздумья. Она столько раз прогоняла их по кругу.

Стук около ног вырвал Литу из раздумий. Напротив носка сапога лежал телефон; его чехол голографически переливался на фоне светло-коричневого линолеума. Его хозяйка быстрым шагом удалялась по коридору, и Лита точно знала, что хозяйка именно она: много раз видела этот телефон у нее в руках.

— Вика! — Лита подняла мобильный и протянула удивленно обернувшейся однокласснице. — Ты уронила.

Несколько секунд Вика непонимающе смотрела сквозь нее. Совсем как в сегодняшнем сне. Но что совершенно не удивляло… Наконец ее глаза сфокусировались.

— Лита... мм, да, — протараторила она со смятением на лице. — Ты что-то про телефон?.. Ох, да, и правда мой!

Она осторожно, словно брала аппарат из пасти анаконды, взяла его.

— Так и знала, что не надо в тот карман класть… Спасибо! — вскинула она взгляд на Литу. Улыбнулась, благодарно, но по-прежнему с легким смятением.

Да и сама Лита ощущала нарастающую неловкость. Мелькнула мысль, что стоило положить телефон к Вике на парту. Или сунуть ей в карман. Она бы не заметила — все люди не сразу замечали Литу. Скользили взглядами как мимо призрака.

— Пожалуйста, — проговорила Лита, радуясь, что разговор закончился. Но, к ее недоумению, Вика не двинулась с места. Пальцы нервно пробежались по чехлу, ее плечи поднялись и опустились, словно она сделала вдох, набираясь храбрости.

— Можно кое-что спросить? — выпалила она.

— Что?.. М… можно.

Ответ вырвался у Литы машинально. На самом деле она не хотела говорить с Викой. Не то чтобы ей не нравилась Острова, но… они были слишком разные. Громкая, подвижная, по поводу и без повода спорящая с учителями, Вика была полной противоположностью Литы. Была слишком похожа на главного героя «Игр одного сердца».

— Как ты относишься к учителям в нашей школе? — Острова опять смутилась, ее тон потерял часть настойчивости. — Мне просто для опроса нужно. Мне… — она запнулась, — мне нужно узнать, сколько людей согласны, что некоторые наши учителя некомпетентны.

Черт. Не надо было соглашаться. Литу кольнуло раздражение. Ладно, Вике нравится играть в справедливость и притворяться, что ее опросы и перепалки с учителями что-то меняют, но почему именно к Лите?! Она что, возвращением телефона дала Островой повод думать, что поддержит ее мини-войну? Еще и в коридоре, во время перемены, прекрасно зная, что в любой момент мимо могут пройти учителя!

Как можно вежливее Лита ответила:

— Нормально.

Ложь, но так будет спокойнее жить. Лита очень надеялась, что Вика удовлетворится этим и уйдет, но одноклассница осталась на месте. Да чтоб ее!

— Ко всем учителям нормально? — недоверчиво спросила Вика. — И к Светлане Федоровне, которой прям жизненно важно на каждом уроке поинтересоваться, что мы забыли в гимназии? К Евгению Анатольевичу, который вечно жалуется на свою жену? К Зинаиде Михайловне, которая читает нам лекции о предназначении Женщин с большой буквы? Опять же на уроках! В гимназии, блин, одной из лучших в городе причем! О чем нам тоже постоянно напоминают! Тебя все это устраивает?

…она права, но…

Какое ей вообще дело?

— Слушай, я не хочу в этом участвовать. — Лита очень старалась говорить спокойно, но раздражение все же просочилось в голос. — Вряд ли твой опрос что-то изменит, а если и изменит, то к худшему.

Она перешла на шепот:

— Учителя вполне могут разозлиться на нас. Пожалуются родителям и вообще начнут придираться. А мне не хочется тратить лишние нервы, да еще и в выпускном классе.

— И что, лучше молчать и позволять им нести всякую чушь на уроках вместо того, чтобы нас учить? — Брови Вики сдвинулись, ее голос повысился, словно назло, словно продолжая подчеркивать различия между ними. — И вообще, тебе ли бояться придирок! Ты же отличница, тебе нельзя просто так занизить отметку! Ты ведь можешь доказать, что знаешь на более высокую. Да и школе самой должно быть выгодно, чтобы в ней училось побольше отличников.

Зубы Литы скрипнули. Она даже не заметила, как сжала их. Она кинула взгляд на телефон, словно он мог помочь — погасший экран смутно отразил ее лицо. Не надо было поднимать телефон Вики, зачем он вообще у нее выпал?!

— Я же сказала, что просто не хочу проблем, — уже не сдерживая злость, проговорила Лита. — Делать мне больше нечего, только доказывать что-то учителям. И не кричи так, пожалуйста!

— Да просто… — Нахмурившись, Вика куснула губу и переступила с ноги на ногу. — Я просто не понимаю, как можно молчать о том, что тебя не устраивает. Оно же не нравится. Почему хотя бы не попытаться?

!!!

Воспоминания. Она так старалась не вспоминать. Убирайтесь! Отогнать, отогнать их, ОТОГНАТЬ!

— А ты думаешь, я не пыталась?

Не отдавая себе отчета, Лита проговорила это одними губами, беззвучно. Вика удивленно уставилась на нее.

— Что?

— Ничего! — Лита даже не испытала вины за резкий тон. Изо всех сил она боролась со вспышками из прошлого, окрашенных в ужас и унижение. — Я не хочу об этом говорить. Не. Хо. Чу!

Снова лицо Вики застыло — как тогда, на географии. Снова она раскрыла рот, но на этот раз ее не прервал звонок: она сама сомкнула губы.

— Хорошо.

Разочарование. Горечь. Именно это читалось у нее. Кончик носа порозовел. Острова повернулась и направилась к остальному классу, но перед этим она кинула на Литу еще один взгляд.

В уголке ее глаза блеснула слеза.

«Что?..»

Но перед Литой была уже только удаляющаяся спина Вики.

…бывшей подруги…

Лита дернулась вперед, она почти окликнула Вику, из груди почти вырвалось объяснение, извинение — то ли искреннее, то ли машинальное, под действием мысли «неужели я настолько ее обидела?». Но не сделала этого. Ведь это — привлекать внимание, продолжать разговор, развивать тему… докапываться до того, что было давно похоронено и что Лита ужасно боялась трогать.

Лита отвернулась к окну, украдкой потерла глаза — «надеюсь, подумают, что я почесала их». Дрожащей ладонью провела по сумке — ткань была теплой от солнца, — сунула руку в карман. С тихим всхлипом сжала перемещатель.

Скорее бы кончились уроки, и домашняя работа, и день бы закончился! Ей так хотелось уйти из этого мира!

* * *

А тем временем где-то далеко шел разговор, неслышимый никому.

Ты действительно этого желаешь?

— Да.

Короткая пауза.

Честно говоря, мне не хочется этого делать. Я могу защитить ее, уберечь от смерти, но... я боюсь. Ты свидетель того, что произошло сто сорок девять часов назад.

— И все-таки, что тогда произошло?

Снова пауза.

Сбой в моей работе. Он устранен, не волнуйся. Но все же... я волнуюсь. Все-таки она человек. Люди... хрупки.

— И все же прошу тебя.

Это молчание было самым длинным в этом разговоре.

Хорошо. Я попробую.

Мир стерся, заполнился темно-синим цветом и серебристыми сферами иных миров.

Но вместе с реальностью исчезли воздух и звуки. Вакуум здесь был милосерднее настоящего — от него не разрывались легкие и не лопались барабанные перепонки.

Лита пока не произносила название нужной вселенной. Она уже знала, что, как только начнет задыхаться, перемещатель тут же отправит ее в случайный подходящий мир, так что смерть ей не грозила. Ей хотелось побыть в межмировом пространстве подольше, полюбоваться, пока не кончится воздух. Она повторяла это почти каждый раз при перемещении, но всегда это место завораживало ее.

Серебристое сияние оттенялось темной синевой. Медленно кружили призрачные сферы — совсем близкие, заслоняющие большую часть пространства, и далекие, похожие на звезды. Они казались стеклянными, даже на ощупь они были как теплое гладкое стекло, Лита уже трогала их. Какие-то сияли ярче и выглядели почти материальными — наиболее прописанные, оригинальные миры. Какие-то, наоборот, почти терялись на фоне остальных, их поверхности прорезали трещины — нелогичные, непродуманные миры со множеством ляпов и недочетов. Вокруг многих кружился хоровод из сфер поменьше — миры фанфиков, произведений, созданных по мотивам другой оригинальной вселенной. Яркие и тусклые, как и большие собратья.

Нити были видны только если пристально вглядываться. Лита сама узнала о них только от перемещателя. Но увидев их один раз, удивляешься, как можно было их не замечать. Бесчисленные светлые лучики тянулись от каждой сферы и уходили куда-то вниз, их сияние смешивалось с сиянием миров. Они спускались к реальному миру, питали выдуманные его энергией. Черпали законы природы и старались заполнить ими пустоты в своих вселенных, впитывали мысли создателей, впечатления читателей или зрителей. Если нити оборвать, то их сферы в ту же секунду исчезнут, а воспоминания о мирах внутри них будут стерты из памяти людей. Если о произведении забудут все — нить оборвется сама.

Лита прижала ладонь ко рту, стараясь не выпустить воздух. Запас кислорода в организме кончался.

«Превышается норма пребывания в межмировом пространстве. Во избежание смерти...»

«Игры одного сердца», — поспешно послала Лита мысль перемещателю. В межмировом пространстве он чудесным образом обретал способность считывать их все, а не только случайно уловленные.

И сферы понеслись навстречу, расступаясь перед ней, летящей вперед, пока из ниоткуда не появилась та самая, нужная, и ее поверхность не поглотила Литу.

Теперь уже не стекло. Теперь — вода, теплая и затуманивающая мысли.

И снова «коридор» — знакомый до боли, почти уже родной. Лита могла поклясться, что знает здесь каждый уголок, каждый сугроб, каждую вмороженную в воздух снежинку. Даже через сколько шагов ноги сами развернут ее, уводя от границы «коридора», настолько тщательно она обследовала здесь все. И только две вещи все еще оставались неизвестными: что это было за странное землетрясение и лежит ли сейчас возле скамейки на детской площадке ноутбук.

Впрочем, скоро на одну неизвестную стало меньше. Пройдя под аркой и оказавшись во дворе, Лита горько усмехнулась: ну конечно. Ноутбук так и лежал на том месте, где и предыдущие разы после таинственного землетрясения. Да почему же за ним не возвращаются? Что случилось? Неужели и правда… Лита мотнула головой. Ей не хотелось думать о таком варианте и снова вспоминать безжизненное тело Ичики.

Значит, он не появлялся. По-прежнему непонятно, что случилось, по-прежнему она не может попасть в Золсер. Лита мрачно окинула взором площадку. Может, хватит? Почему она вцепилась именно в этот мир? Сколько уже можно сюда приходить и мучить себя догадками? Из упрямства? Волнуется за парня, которого видела один раз?

Лита приблизилась к подъезду — тому самому, в котором скрылся Ичика, когда убегал от нее. Дверь в него она тоже пыталась открыть, разумеется, безрезультатно. Лита бессильно смотрела на нее. Портал был за ней, она не сомневалась — иначе зачем Ичика бежал именно туда? И у нее, не имеющей ключа и не способной двигать ничего в «коридоре», не было ни шанса попасть по ту сторону.

Дверь возвышалась перед Литой, эта гладкая коричневая преграда между ней и «Золсером». Лита почти ненавидела ее. Дверь, Золсер, Ичика, Вика, издевательские улыбки из прошлого… хоть бы что-то хорошее за эти дни!

Во вспышке ярости Лита ударила кулаком по двери — глухой звук, приглушенная боль в костяшках, вдруг задрожавший и расплывшийся мир. Слезы, опять, Лита прижала к глазам руку в перчатке. Ее охватило бессилие.

— Все, хватит с меня, — бросила она двери. — Я устала. Не знаю, что здесь произошло, что за дурацкое землетрясение тут было, все, надоело мне гадать и рваться сюда.

Скорее по инерции, чем от злости, Лита тюкнула дверь кулаком еще раз.

Тук-тук.

…И она больше не могла пошевелиться. Мощная сила вдруг сдавила ее тело, однако сдавила ласково, бережно — словно Литу взял в ладони добрый великан. Зрение затуманилось. Лита потеряла ощущение собственного тела, она будто вновь оказалась в межмировом пространстве — вот только окружала ее не синева, а золото.

Тук-тук.

В ушах раздавался стук сердца — такой сильный, что Лита почти физически ощущала его. Будто добрый великан прижал ее к груди, и она чувствовала, как та размеренно содрогается от этого звука.

Лита?

Этот голос, прозвучавший в голове, был похож на голос перемещателя — такой же неуловимый, почти смешивающийся с мыслями. Однако если голос ПВМ был сух и невыразителен, то этот напоминал ветер — теплый, весенний, ласково дующий в сознании Литы. Порой в этом ветре слышался девичий, почти детский шепот.

Твои мысли говорят: «Да». Я Золотое Сердце. Ты хотела попасть в мой мир?

Ветер словно бы заполнил все сознание Литы, мягко ощупывая и изучая его.

Я пускаю тебя. Я не хотело делать этого изначально, но Ичика просил меня, и ты хочешь этого, и… почему бы и нет, я смогу защитить одного человека.

Детские нотки стали на миг отчетливее.

Может, со временем получится пускать и других людей… Ты попадешь в мир той игры, где сейчас находится Ичика. Не бойся умереть, я защищу тебя, бойся лишь проиграть.

И все кончилось.

Лита пошатнулась, резко обретя чувство собственного тела. Сдавливающая ее сила исчезла, легкий ветерок неизвестного голоса — тоже. Она стояла, опираясь рукой на дверь, потрясенная, растерянная. Что это было? Неужели?..

Домофон тоненько запищал, вырывая Литу из своих мыслей.

Девушка тупо уставилась на дверь, не до конца осознавая, что происходит. Домофон. Запищал. В «коридоре», где нельзя ничего сдвинуть, в том числе и нажать на кнопки, набирая код, чтобы домофон запищал, оповещая об открытии двери.

Писк не прекращался, нудно продолжая свою песню и вызывая ассоциации с кардиограммой, отслеживающей остановившееся сердце.

Сердце…

Лита осторожно, боясь поверить, потянула за ручку двери.

Дверь неохотно, словно делая одолжение, открылась. Писк тут же смолк.

Сердце. Ее пустило Золотое Сердце, которое попросил Ичика. Пустило к порталу.

Все… хорошо… и она…

Медленно, по-прежнему не веря, Лита сделала шаг вперед и оказалась в проеме. Снова шаг — подошва сапога коснулась пола подъезда.

И его не оказалось. То есть пол был — Лита рассмотрела его красно-желтые, кое-где выщербленные плитки. Но лишь их видимость. Она провалилась сквозь них и, крича от страха, полетела в черноту, наполненную множеством золотистых искр.