Озарение (джен)

Оплетайкиус, Нанизания, Кочережка и Вырезалкис сидели в гостиной вокруг большого обеденного стола. Была глубокая ночь. Кукушка в кухне уже надорвала горло, прокуковав в общей сумме не менее четырнадцати с лишним раз.

Они рисовали что-то на в листках бумаги и передавали их друг другу, качая головой и перечёркивая какие-то детали.

— Здесь непременно нужны прямые линии, — шепотом говорил Вырезалкис.

— Внутри большого купола можно сделать несколько куполов, — предложила Нанизания.

— Как вы тут? Как процесс? Всё в порядке? — появился в комнате Замотайка.

— Всё в порядке! — ответила Кочерёжка. — Можешь не волноваться.

— А знаешь, в кухонном шкафчике хорошее снотворное есть от бессонницы! — предложил Вырезалкис на третье появление Замотайки.

— Спасибо, не стоит! Я уже ухожу! — отказался тот и быстро отошёл.

Мастера продолжили работу.

— Слушай, Замотайка, шел бы ты спать, наконец! — приветствовали мастера его шестое появление.

— У меня всё равно заснуть не получается! Лучше я вас развлекать буду! — помотал головой Замотайка.

— Ну, давай, — согласилась Кочерёжка.

— Я ходил сегодня скрепки покупать, — начал Замотайка. — В магазине их не было. Я пошел к газетному киоску, купил скрепки и заодно газету. Просматриваю её. И вдруг слышу — разговор продавца с каким-то покупателем про Иванушку. Я прислушался и понял, почему Распакуй был сегодня такой расстроенный. Вот послушайте! — он развернул газету, принявшись за пересказ.

— Когда они уже вышли в здание аэропорта, попугаиха, сидевшая в клетке поверх багажной тележки, вдруг решила, что давно не воспитывала Иванушку. И недолго думая, принялась орать на весь аэропорт:

— Краб, крокодил, креветка! Кретин, кризис, крах!

Чтоб попугаиха замолчала, хозяйка принялась кормить её креветками, которые та очень любила. Так они дошли до таможни. Попугаиха получила очередную креветку, наклонилась, чтобы взять её, но той уже не было на месте. А рядом Иванушка невинно чем-то чавкал.

— Кр-реветка! — попросила попугаиха. Хозяйка, не глядя, сунула ей креветку. В воздухе мелькнула черная лапа, и Иванушка демонстративно стряхнул креветочную шелуху прямо на таможенника. Попугаиха обернулась к таможеннику и сидевшему в той же стороне Иванушке, оглушительно гаркнув:

— Кретин!!!

Несправедливо оскорбленный таможенник возмущенно обратился к приме:

— Мало того что ваш кот использовал меня как корзину для мусора, так ещё и ваш попугай обзывается в общественном месте неблагозвучными словами.

— О, простите, но это — не попугай, а самка попугая! И она сказала это не вам, а коту, — возразила прима. — Ведь вы же…

— Кр-ретин! — категорично отрезала попугаиха.

Стоящие рядом таможенники и очередь прибывших людей дружно расхохотались.

Обозлённый таможенник разъярился:

— Какие-то у вас животные, и креветки ваши — подозрительные! Будьте добры посадить кота в клетку к попугаю и пропустить через багажную ленту досмотра.

Такого обращения, конечно же, Иван не стерпел. Его, многократного чемпиона, хотят посадить в клетку с какой-то пернатой Фрёкён Бок?!! Ну, нет!

И хозяйка не заступается, стоит себе, завороженно смотрит на таможенника!

В таком случае, — до свиданьица!

Иван махнул хвостом, спрыгнул с тележки, черной молнией промчался по всем турникетам, на секунду остановившись, посмотрел на табло рейсов и рванул в трубу, к самолёту, который несколькими минутами позже отправился в Париж, вместе с необычным пассажиром в салоне первого класса! — закончил Замотайка свой рассказ.

Вырезалкис отложил карандаш.

— Вот те раз!

— Уведут жениха в Париже у Шехерезады, — опечалилась Нанизания.

— Выловят, — и конец холостой жизни... Прощай, свобода! — загрустил Замотайка.

— Котус женатус — веритас, Зингер! — перешел на латынь Оплетайкиус.

* * *

15.

Кассандра Кочергина, звеня шпорами на высоких и блестящих, как новые галоши, ботфортах, прохаживалась по гостиной в ожидании клиента. Её металлизированное облегающее одеяние нежным вздрагивающим звуком отсчитывало шаги. Бусина на лбу, в виде длинной капли, подпрыгивала. Впрочем, как и кудри, собранные на макушке в металлическое парадное кольцо для салфетки, с большим хрустальным кубиком.

Если бы Обмотыч взял кучу свежей стружки, посыпал блестками, хорошенько побрызгал лаком и приделал к шпилю на башенке, венчавшей крышу летней беседки в сквере напротив, то и тогда бы причёска Кассандры не уступала ничем этому плюмажу, так она была высока и ажурна.

Лаковые перчатки, перевитые цепочками, смыкающимися в пряжки на запястьях, придавали ей особо решительный вид.

Сонный Замотайка в углу дивана иногда поправлял узел галстука, сбивающийся в бок, иногда пятернёй взбивал всклокоченный вихор, иногда бросал взгляд на ручной хронометр.

Клиент не шёл!

На столе, в готовности, ждал своей участи готовый макет.

Металлизированная красавица была безучастна к волнениям, и свежа, как парное молоко, после работы.

— Вот он! — Замотайка подскочил с дивана на звук припарковавшегося автомобиля.

— Все в сборе? — вместо приветствия спросил вошедший клиент с деланно скучающим взглядом.

— Мы готовы! — энергично отрапортовал Замотайка.

— Куда ж взглянуть? — как-то недоверчиво переспросил его любитель грызунов.

— Если отважитесь, то сюда! — указала Кочерёжка на дощечку, присыпанную скрепками.

— Это макет? Должен заметить, что шутка — глупая! — брезгливо протянул посетитель.

— А вы — весьма умны, если захватили аванс за работу! — отрезала Кочерёжка тоном ножниц по металлу.

Посетитель что-то пожевал, сосредоточившись на часах с опостылевшей за ночь кукушкой. Потом процедил сквозь зубы:

— Было бы за что платить!

Замотайка занервничал:

— Мы представим работу! Но и вы должны укрепить нашу уверенность, что у вас серьёзные намерения. Имеете ли вы при себе некую сумму, чтоб оставить её в аванс за уже выполненный макет.

— Я не вижу макета, — недовольно сморщил нос клиент.

Рука в лаковой перчатке, увитой цепочками, вознеслась над злосчастной дощечкой, усыпанной горкой скрепок. И в тот же миг кружевная железная конструкция города с куполами выросла над столом.

— Даром сейчас мало, что можно хорошо рассмотреть, — равнодушно заметила Кочерёжка, всё ещё прикрывая рукой самый высокий купол конструкции.

— Хорошо! Я беру его с собой! — схватился клиент за дощечку планшета. — В случае утверждения именно его, я вам перезвоню, чтоб вы подъехали за частью суммы.

Он решительно направился к двери, но конструкцию будто вихрем снесло с планшетки, и она пчелиным роем укрылась в перчатке мастерицы.

— Зачем вам эта дощечка? — озадаченно спросил Замотайка клиента, поправляя галстук и брыкая ногой, чтобы сохранить стрелку на отглаженной брючине.

— Мы теряем время! — звякнула шпорой Кочерёжка.

— Мадам! Прошу в машину! Вот, это аванс, — разом присмиревший клиент Замотайке протянул деньги. — Мы справимся! — остановил он жестом, двинувшегося вслед за ними Замотайку.

— Хорошая новость! — развёл тот руками. — Удачи, Кассандра!

— Она всегда в моих руках, будь спокоен, — тряхнула кудрями Кочерёжка. — Оставайся с миром, — военные действия я беру на себя.

— Да ну вас, — расстроился клиент, — какие еще военные действия? Просто обсудим всё хорошенько и решим, за что платить.

Помахав Замотайке из-за двери галошно-блестящей рукой, Кассандра большим кузнечиком сложилась в автомобиль, подобрав платье и при этом издав звучный щелчок закрывшегося на замок кованого сундука.

Хлопнули дверцы, заурчал мотор, зашуршали по асфальту покрышки.

— Денег и мышам на корм не хватит! — подытожил визит Замотайка, пошелестев авансом. — Но скрепки окупятся.