Больше, чем вне закона (гет)

В отличие от Антона данный умелец-самородок жил в куда более шикарных апартаментах — зарабатывал больше, мог себе позволить. А может, просто чуть сильнее любил комфорт, чем Верин друг, утверждавший, что вещи и быт вторичны. Когда Серега спросил, что для него первично, Антон лишь самодовольно хмыкнул, но не ответил. Впрочем, его горящие глаза, когда речь заходила обо всем, что составляло его интересы, говорили сами за себя.

Глаза субъекта, которого Серега сейчас дожидался в комнате, явно предназначенной для клиентов, загорались только при виде денег. Правда, при виде Сереги он сначала удивился: «Да ладно?! Неужели что не так?!» Сереге пришлось признать, что он еще не успел испробовать его «жучки» в деле, и объяснить, что теперь ему нужен радиомикрофон.

— Ты подумай, что еще надо, — пожал плечами с независимым видом продавец: в прошлый раз он микрофон предлагал, но Серега необходимости в нем не увидел. — Чтоб… два раза не бегать!

Что еще может понадобиться, Серега не представлял, потому что пока загородного дома Олега не видел, не знал, с чем придется работать, потому не знал и как. Но Вера сегодня, после того, как Антон не смог удаленно взломать рабочий компьютер Олега, подала хорошую мысль — им подойдет и домашний компьютер, соединенный с рабочим, а домашний действительно может находиться в загородном доме, значит, необходимо будет пробраться туда. А потом еще, возможно, и Антона вести…

— Рация есть? — спросил Серега. — С гарнитурой.

Продавец ухмыльнулся:

— Сейчас принесу, выберешь. Ты пока еще подумай…

* * *

— О! о! о! Твоя вышла, смотри! — Вера радостно подсунула ему бинокль.

Кажется, он готов забрать свои слова об умной девочке обратно. Вот зачем ему в напарниках ребенок, с восторгом играющий в шпионов?

За сотню метров от них Ольга на террасе своего дома распекала нерадивых охранников.

— А она стерва!

Во-первых, он это и сам видит, во-вторых, что ж столько восторга-то по этому поводу? Или это адреналин от ситуации? Ну да… раньше она не пробиралась на чужие охраняемые территории, не подслушивала чужие разговоры — во всяком случае, таким методом, да и целью киллера не становилась… Значит, надо отнестись с пониманием.

— Мне надо пробраться в дом.

Пока он соображал, как лучше это сделать, Вера рядом опять заговорила:

— Ну, хорошо, проберешься ты в дом, а дальше что? Как ты себе это представляешь?

Сложно с дилетантами, очень сложно. Особенно с такими импульсивными.

— Я доберусь до компьютера, Антон подберет пароль, и мы найдем то, что нам нужно.

— Для того, чтобы Антон смог подобрать пароль, ему нужно оказаться рядом с компьютером!

«С пониманием», — напомнил себе Серега. Другого напарника все равно нет, а помощь нужна. Да и этот… теперь уже слишком дорог.

— Значит. Антон. Приедет. Сюда.

* * *

Суть телефонного разговора Ольги с обладателем мужского голоса, называющего ее «кисуней», дошла не сразу. Просто… не верилось! А когда дошла, Серега вдруг понял, чего именно хотел от той первой встречи с ней — когда приехал. Хотел понять. Хотел узнать ответ на единственный вопрос «почему?» — не раз за прошедший год мысленно его задавал. А тут вдруг… стало все понятно. Он представил, как Оля — та Оля, которая была его! — вот так же разговаривала с Олегом, пока он, Серега, думал, что она с нетерпением ждет его дома… И понял, что дело вовсе не в нем или в Олеге, не в том, что он оказался чем-то плох, а его друг хорош. Все дело — в ней самой…

Она вдруг резко перестала восприниматься бывшей любимой. Как будто ему именно такого последнего штриха к ее портрету не хватало до этого. А мозг сквозь эти мысли быстро обрабатывал полученную информацию — и уже подсказывал, что они только что получили неплохой козырь.

— Вот это да… А Белов, видать, тоже лопух… — задумчиво и растерянно проговорила рядом Вера. Он, обдумывая, как воспользоваться приобретенным преимуществом, не сразу вник в то, что она говорит. А Вера немного смутилась и добавила: — Видно, ей и правда чего-то в жизни… не хватает.

Эти слова удивили — ведь он только что думал то же самое.

— Мы это используем.

* * *

Ольга больше не показывалась, Серега наблюдал за перемещениями охраны и слушал их разговоры — без надзора начальства то один, то другой со скуки хватались за телефоны. Один матери объяснял, что приехать никак не может сейчас, другой ворковал с какой-то «лапулей». Оба жаловались на внезапное усиление и почти осадное положение.

Вере томительное ожидание быстро наскучило, то и дело вертелась, меняла позы и, наверно, еле сдерживалась от желания недовольно спросить, долго ли им еще тут сидеть. Но героически молчала, за что Серега был благодарен.

В голову лезли воспоминания о вчерашнем вечере и ночи. И чтобы не сильно увлекаться тем, что очень хотелось повспоминать с определенным удовольствием и на что сейчас нельзя отвлекаться, он думал об остальном вечере. Ночью удивлялся ощущению, будто знакомы они давно, но ощущение это было двояким. В какие-то моменты Вера удивляла неожиданным поведением — хорошо хоть, в большинстве своем приятным. Особенно вчера Серега оценил ее чувство юмора — раньше он таких девушек не встречал.

— Я тебе нравлюсь?

— Ты прикалываешься? — если учесть то, чем они только что занимались, вопрос казался по меньшей мере странным.

— Нет… я серьезно…

— Ну, если серьезно, то извини. Ты не в моем вкусе. — Ну невозможно же всерьез отвечать на такие вопросы!

Вера так оторопело на него уставилась, что Серега не выдержал.

— Ну, пошутил я, пошутил!.. — присел рядом и обнял за плечи. — Ну, если б не нравилась, я бы сейчас здесь не был?..

— Ну ладно… — Вера казалась чуть смущенной. — Какой у нас дальнейший план действий?

— Ты о Белове?

— Нет… — Вера вдруг странно-серьезно на него взглянула. — Я о нашей свадьбе… — Серега оторопел и не нашелся, что сказать, просто не поверив тому, что видит и слышит. Правда, хватило Веры ненадолго: засмеялась, увидав его растерянную физиономию:

— Ну, конечно, я о Белове!

Чертенок!..

В наушниках как назло висела тишина, все разговоры закончились, даже развлечься нечем. Повздыхав, Вера от нечего делать потянулась к растущим рядом ромашкам. Гадать она собралась, что ли, усмехнулся про себя Серега, не теряя из виду бредущего по верху оградительной стены охранника. Вера покосилась в его сторону и в самом деле принялась отрывать лепестки. Когда в руках остался голый стебелек с желтой серединкой и двумя одинокими лепестками, с раздражением откинула его в сторону и потянулась за следующим цветком.

«Не любит», значит?..

Или Вера на время их пребывания тут гадает?.. Один час, два часа, один час, два часа… Ну не всерьез же она о его чувствах-то!..

Очередной стебелек она пообрывала до конца. Наверно, это означало, что результат ее устроил.

— И?.. — не удержался Серега.

— …Поцелует, — смутившись, произнесла Вера, чуть глянув на него.

— В смысле?..

— …Что?

— Какое «поцелует»?! Гадают же «любит — не любит»!

— Ну, это в сокращенной версии, самой распространенной! А есть еще полная версия, ты ее не знаешь?

— Нет, конечно! И что там, кроме «поцелует»?

— Любит — не любит, плюнет — поцелует, к сердцу прижмет — к черту пошлет.

— Плюнет — особенно прекрасно, — оценил Серега. — …Поцелует, значит?

— Угу, — кивнула Вера, точнее, ее затылок, потому что она отвернулась. Смущенно, как показалось Сереге.

— Я запомню…

* * *

Дождавшись приезда Олега, они оставили свой наблюдательный пост — Серега увидел все, что ему было нужно. Дорога к городу не заняла много времени, в вечерней пробке ползла параллельная, идущая отдельно, «встречка», они же доехали быстро. Отыскали подходящее кафе недалеко от общежития, Серега собирался поесть там, но Вера предложила заказать еду с собой и поесть спокойно в общаге. Серега согласился: вообще не хотелось отсвечивать в людных местах, а тем более там, где есть хоть какие-то камеры наблюдения. Потому Вера отправилась в кафе одна, а он остался на стоянке наблюдать — полностью исключить слежку не мог, да и появления киллера следовало ожидать все же. К его облегчению, Вера вернулась довольно быстро — с объемным пакетом, из которого чем-то аппетитно пахло.

Впоследствии, когда она организовала ужин на небольшом столике, расставив взятые в кафе блюда в пластиковых контейнерах — даже салфетки подложила под пластиковые вилки, — он обнаружил, что вкусно пахло… пловом. И удивился, припомнив разговор про кавказскую кухню.

— На запах он гораздо вкуснее, — заметил Серега, попробовав. — Нет, есть можно, он вкусный даже, но с настоящим пловом и рядом не лежал.

— Наверно, их повар не особо дружит с кавказской кухней. Там, правда, не было ее как таковой. Даже шашлыков в меню не заметила. Ты наверно часто его ел?

— Да нет, не очень. В семье того охотника… Румани, жена его, плов вообще не готовила. У горцев основная еда — каши, хлеб, выпечка, овощи и фрукты. Мясо не каждый день… В основном это просто отварное мясо, которое едят с той же кашей, и отдельно бульон с разными лепешками.

— Да?.. А как же все шашлыки, люля-кебаб и все прочее? Я думала, они только мясом и питаются!

— Столько баранов не напасешься, чтобы каждый день мясо есть! — усмехнулся Серега. — Много мяса они едят по праздникам, ну или когда приезжают гости. Пока я жил у Исхана, питался тем же, чем они — повседневными кашами и отварным мясом, которое он добывал на охоте, обычно это птицы и зайцы. Зато потом, когда уехал от них, много бывал в гостях — тогда мяса поел… побольше. Вот в гостях, кстати, настоящий плов и ел. Даже однажды хан-плов попробовал!

— Хан?.. Хан-плов? — удивилась Вера. — Это как?

— Это плов под слоем теста. Почти как пирог, только начинки очень-очень много, а теста очень мало, только корочка. Его ешь и заедаешь этой корочкой как хлебом. Он был очень сочным и ароматным — все же запахи… мяса, трав, специй… никуда не испарились, все внутри, под тестом копилось. И там, кроме мяса, еще курага была, и медовый привкус из-за медового теста.

— Боже, ты так рассказываешь, что это непременно хочется попробовать!

— Можно поискать нормальные, настоящие рестораны, может, там делают, — пожал плечами Серега. — Правда, на самом Кавказе далеко не во всех кафе готовят так же, как… в частных домах местные хозяйки.

— Странно… Кажется, что там все должны уметь готовить вкусно!

— Скорее всего, это не из-за неумения, — Серега собрал кусочком хлеба все оставшиеся в контейнере рисинки. — В местах общественного питания больше объемы, чем в семьях, и какие-то продукты, конечно, проще закупить готовыми — муку, например. Или специи. Ну, а так как качество всего этого ниже у заводских производителей, то и страдает качество приготовляемой пищи.

— Да… Бедные хозяйки, сколько им самим делать приходится!.. — проговорила Вера, собирая опустевшие контейнеры.

— Угу, Румани постоянно чем-то занята была.

Сколько Серега ее видел, она никогда не сидела без дела. То по дому что-то делала, то готовила, то стирала; если садилась отдохнуть, брала шитье или что-то чинила, штопала… По вечерам — конечно, когда был дома, — Исхан смотрел телевизор, топилась печка, от которой тянуло едким запахом горящего кизяка, к которому Серега привык не сразу, а в углу тихо и очень уютно стрекотала швейная машинка под ловкими и быстрыми руками Румани. Машинка была Зингеровская и очень Серегу радовала одним своим видом — у бабушки была такая же. Румани вообще своей женской заботой часто напоминала ему то бабушку, то маму…

Вера разлила чай и достала из тумбочки оставшееся с вечера печенье.

— А правда, что плов руками едят?

— М-м-м… и да, и нет… — воспоминание о запахе горящего овечьего навоза, своеобразного топлива, заменяющего в горах чрезвычайно дефицитные дрова и уголь, мало сочеталось с разговором о еде. — Раньше ели руками, а сейчас некоторые традиции стираются. В селениях они крепче, там очень многое на традициях, на обычаях держится. А в городе бывает, что от чего-то отказываются в пользу удобства или еще по каким-то причинам… Там, где я был, плов ели ложками. Да и… насчет традиций это не только быта касается.

Почему-то от разговора про еду вспомнились пара голодных дней, когда Серега оказался в незнакомом поселке. Того, к кому он приехал по делу, не оказалось на месте, больше он никого не знал. Возвращаться далеко, денег почти не было. Проситься к незнакомым людям — пусть и был почти уверен, что помогут, накормят и напоят! — не позволяли совесть и русский менталитет. И приобретенная настороженность офицера ГРУ ко всему, что может таить в себе потенциальную опасность. Навсегда почему-то голодному Сереге запомнились тушки гусей, разложенные на капоте машины на местном рынке. С капота вниз свешивались не отрубленные гусиные головы с длинными, неестественно вытянутыми шеями. От голода при виде этих безобразных птичьих трупов почему-то подкатывала тошнота. И чего им головы не отрубили?..

— Расскажи еще что-нибудь, — попросила Вера, когда он замолчал. — Кто эти люди, которые тебя спасли? Ты с теплом о них говоришь.

От свисающих гусиных шей вспомнился хруст шейных позвонков охранника лагеря Руслана, которого Серега с трудом нашел. Единственного, кого Сереге пришлось убить в своем нелегальном положении. Вспомнилось и все последующее… И Серега с радостью переключился на более приятную тему.

— Горская семья, довольно обычная. Исхан — охотник, всю жизнь зарабатывал продажей мяса и шкур. Очень… сдержанный, иногда сложно было понять его эмоции, да и немногословный. Мне хотелось узнать о местных традициях побольше, мне же предстояло как-то жить в этом мире… Но из него сложно что-то вытянуть.

— Может быть, он не хотел рассказывать, потому что ты русский? Ну, то есть христианин. Они же мусульмане?

— Да, мусульмане, но я бы не сказал, что это как-то мешало. Конечно, были какие-то вещи определенные, которых нужно было придерживаться — правила поведения и прочее…

— Какие, например?

— М-м-м… например, все то, что относится к традиции приема пищи. У всех по-разному, кто-то меньше законов Корана придерживается, кто-то больше… У Исхана мы всегда ели, сидя на полу. Стоял низ…

— Прямо на голом полу? — перебила Вера.

— Не, там ковры везде. В селах. Во всех домах ковры, разной стоимости, достаток семьи в первую очередь можно определить по размеру дома и коврам в нем. Ну вот, стоял низкий столик и мы сидели вокруг него. Конечно, после того, как я смог вставать, до этого Румани приносила мне еду отдельно. Сидеть за столом можно тремя способами: или на коленях, как сидят мусульмане про совершении намаза, или подложив левую ногу под себя, а правую поставив на пол согнутым коленом вверх, или на корточках. В семье Исхана на корточках не сидели.

— Это же… неудобно наверно? Все три способа… Хотя на коленях наверно еще более-менее?

— Неудобно с непривычки все три, — улыбнулся Серега. — Что еще?.. Есть можно только правой рукой. И есть, и пить. Считается, что левой рукой ест и пьет шайтан. Конечно, ко всему привык не сразу — то есть не сразу заметил, мне же не делали замечаний, когда я, например, брал хлеб левой рукой. А со всеми вопросами я шел к Румани… Конечно, когда ее мужа не было рядом, иначе должен был бы спрашивать сначала у него, а у Исхана не всегда легко было выяснить что-то.

— Тебе совсем не делали замечаний? А если ты, пусть и не зная, делал что-то неправильно, то, что по их законам недопустимо?

— Недопустимо же для них, а не для немусульманина. Нет, замечания какие-то бывали… Помню, как, еще пока лежал, Румани принесла мне что-то и чихнула. И что-то тихо проговорила, я не расслышал. Я, естественно, сказал: «Будьте здоровы»! Даже не задумался, правильно это или нет! А она смутилась почему-то, растерялась… Потом объяснила, что по мусульманским правилам чихнувший должен восхвалить Аллаха, то есть произнести «слава Аллаху», и только если он это сделал, то другой человек, рядом находящийся, может сказать… м-м-м… не помню точную формулировку… «да будет Аллах милостив»?.. ну, или как-то так, смысл тот же. А что ей отвечать на мое «будьте здоровы», она не знала, в смысле, не знала, что Коран повелевает на этот счет, и потому растерялась. Ну и вот такие разные мелочи, конечно, возникали… Но они не влияли на отношение ко мне.

Вспомнив о намеченных на вечер планах, Серега достал из сумки ноутбук и диктофон — скорее всего, на Ольгу завтра придется надавить, а для этого понадобится запись телефонного разговора. Пока доставал, Вера убирала со стола — и, наверно, обдумывала услышанное. А Серега неожиданно для себя почувствовал, что ему приятно рассказывать ей что-то, приятно, что она внимательно слушает и ей интересно.

— Румани мне как-то сказала, что гость — это посланник Аллаха, неважно, какой он веры. Потому в их семье ко мне было отношение как к гостю. А со временем… свыклись как-то друг с другом… Они меня жалели, я им был благодарен, мы… не делились на приверженцев разной веры. Да и не было каких-то моментов… Они спокойно молились перед и после принятия пищи, я спокойно и молча ждал, вот и все. А, ну, разве что Исхан не брал меня с собой на охоту, когда я предлагал свою помощь. Потому что мусульманам нельзя есть мясо животного, убитого неверным.

Ноутбук загрузился, и Серега отвернулся от заинтересованной Веры к нему.

— То есть к тебе не было какого-то особого отношения?

— Нет… — качнул головой Серега, ища папку с микрофонными записями. — Потом, когда уехал от Исхана, встречался с разными людьми, бывал в разных домах… Отношение бывало настороженным, потому что… Ситуация потому что там не самая спокойная. Но в целом все было довольно гладко.

Гладко, конечно, было не всегда, но не рассказывать же Вере подробности! Открыв аудиозапись разговора, он включил ее, чтобы найти нужный кусок. Пока звучали голоса Ольги и ее любовника, Вера молчала. Дослушав, Серега вырезал нужное и сохранил отдельно.

— А ты свободно со всеми общался? Русский язык все знают?

— Ну… вообще, русский — универсальный… Хотя есть отдельные индивиды, которые его знают весьма плохо. А так он действительно универсальный, даже разные села могут на разных диалектах говорить, и тогда между собой при необходимости общаются на русском. Ну и к тому же непосредственно русских немало, так что с пониманием проблем почти не было.

Кроме случаев, когда при нем говорили на местном — специально, чтобы не понял, подумалось Сереге. Вместе с этой мыслью — с конкретным примером такой ситуации — пришло самое тяжелое воспоминание, то, что, как мог, пытался забыть. И усилием воли от пришедших мыслей Серега постарался отстраниться.

— А чем ты занимался?.. Ну… У тебя же сейчас есть деньги, их надо было заработать…

— Надо было, — кивнул Серега, подключая диктофон к ноутбуку, и вздохнул: вот что значит журналистское любопытство! И как же чувствует, что спрашивать! — Разную я работу делал. — Не рассказывать же ей обо всем! — Даже успел подработать при установке вышки сотовой связи у поселка, представляешь? Там сотовая связь прямо при мне появилась. До этого Румани все бегала к таксофону сыну звонить… Таксофон там один стоял на весь поселок, иногда даже очередь выстраивалась. Спутниковые тарелки и телевизоры у многих были, а теперь еще и мобильники с интернетом. То есть… у тех, кто их себе позволить может. На дорогие модели не у всех деньги есть.

— Печально, что появилось еще одно… — Вера замолчала, наверно, подыскивая слово, — …разобщающее людей явление. Дорогой телефон — еще один признак достатка, которым можно кичиться перед остальными.

— Ты знаешь, я бы не сказал, что у них это так ярко выражено, как у нас. Да, достаток разный, и люди они… горцы, в смысле… суровые и далеко не ангелы, наверняка, и зависть бывает, и отношения не всегда хорошо у соседей складываются… Все же люди, и природа человеческая во многом похожа… Но все же… Вот именно кичиться своим богатством они не станут. Своим родом — да, своими… какими-то трудовыми достижениями — да… У Исхана в кунацкой на полу лежала шкура медведя. Настоящая, с головой! Это предмет его гордости. Купленная дорогая вещь не будет таким же предметом гордости. Что-то свое, национальное, дорогой ковер или кинжал какой особенный — еще да, но уж точно не мобильник. — Серега отключил провод от диктофона и выключил ноутбук. — У молодежи наверно будет, но точно не у старых горцев в горах.

— Понятно, — Вера уселась на кровать, подложив под себя ногу, и продолжала с интересом слушать. — Они тебе понравились, да? В целом.

Серега вздохнул, не зная, что сказать и чуть-чуть устав от такого интервью. Он себе таких вопросов не задавал. И еще подумалось, что лавина таких же вопросов посыплется на него, когда он доберется до дома…

— По-разному. Слишком они разные… Есть, конечно, вещи, вызывающие глубочайшее уважение. То, как они почитают старшее поколение — этим можно только восхищаться. Пусть это достигается, возможно, слишком чрезмерными методами — младших, конечно же, держат в строгости и в жестких рамках, но зато какой результат! Да и патриархат… с одной стороны, жизнь слишком сложная и суровая, в таких условиях во главе семьи должен быть мужчина, которому беспрекословно подчиняются жена и дети, с другой, женщин иногда становилось жаль…

— Например?

— Вообще в связи с их положением. В какие-то моменты это выглядело как унижение, хоть они сами и привыкли. Впрочем, бывало, что не «как», а именно унижение. И потом… про твой вопрос насчет понравились… Они все же другие, понимаешь?.. Другой мир, другие люди, другие вещи, другие отношения и ценности… Что-то нравилось, что-то нет, чего-то вообще не понимал… Но за год все надоело, домой хотелось.

Он вдруг отчетливо осознал, что еще не совсем перестроился. Мир, люди и вещи вокруг были уже другими, своими, родными, привычными. Но та жизнь, которая еще несколько дней назад была рядом, исчезла не полностью, она все еще сидела в подсознании.

— Сережа… А… у тебя есть родные?.. Родители?

— Есть.

— Они живут здесь?

— Да.

— Они не знают, что ты вернулся? Они весь год про тебя ничего не знали?

— Нет. Вот закончится это все, тогда узнают. — Серега убрал ноутбук в сумку, вернулся к кровати и с удовольствием растянулся. Вера с грустно-сосредоточенным лицом что-то обдумывала.

— Я… я могла бы поехать к твоим родным и все им рассказать…

Несмотря на не самые приятные эмоции от мыслей о переживающих родителях, Серега улыбнулся. Готовность помочь и сочувствие в адрес его родных в голосе Веры порадовали.

— Я же говорил, спецслужбы, скорее всего, в курсе о моем возвращении. — От горизонтального положения немедленно потянуло в сон. — Так что примут тебя у моего дома, даже дойти не успеешь! — Серега прикрыл глаза, спать не собирался, хотелось просто полежать.

— Жаль…

— Спасибо… что помочь хочешь.

Вера не ответила. Впрочем, что тут отвечать-то?.. На какое-то время наступила тишина. От разговоров и расспросов подумалось об Ахмеде. Это с Верой он сейчас ушел от вопросов, и то еще неизвестно, ушел ли, но в прокураторе рано или поздно отвечать придется. И где был, и чем занимался. По-хорошему, он Ахмеда должен сдать, да и не имеет ничего против этого — бандит не перестал быть бандитом от того факта, что пришлось на него работать. Да и моральная сторона Серегу не сильно заботила — да, он часто ел и спал в его доме, но за гостеприимство это он отплатил. Заботили Серегу Тимур, которого Ахмед может потянуть за собой, и красавица Амина — жена Ахмеда. Мысль о том, что это их выбор, утешала, но было неприятно от того, что он, вполне возможно, послужит причиной их бед. А главное — что арест (хорошо, если арест, а не смерть) Тимура принесет горе его родителям, жене и сыну. Именно поэтому перед самым отъездом он намекнул Тимуру, чтобы тот держался от Ахмеда подальше. Тимур мог понять и совету последовать, мог передать эти слова Ахмеду — тогда тот, возможно, уедет.

Чуть скрипнула Верина кровать, раздался какой-то шорох и, почувствовав приближение, Серега открыл глаза. В эту секунду прямо перед его носом пролетела подушка — Вера швырнула ее к стенке. И судя по тому, что стаскивала туфли, собиралась забраться к нему… Серега резко сел.

— Вер… не надо.

Она только вопросительно взглянула на него.

— Мы оба знаем, чем это закончиться. Не надо. Не сейчас.

Она остановилась, молча его рассматривая.

— Снова выдержка?..

— Да, — он кивнул твердо, даже не ответил на ее улыбку, давая понять, что говорит серьезно. — Вчера было можно. Вчера о том, что мы здесь, никому не могло стать известно. Сейчас… надо быть осторожными.

Вера еще его порассматривала, словно определяя, можно ли попробовать переубедить, вздохнула, всунула ногу в снятую туфлю и вернулась к своей кровати.

— Ну, тогда рассказывай что-нибудь дальше!

— Что?

— Не знаю! — чуть раздраженно пожала она плечами. — Интересное что-нибудь. Как они живут, что делают, как праздники отмечают. О, точно! Как там… курбан-… байран?

— Курбан-байрам…

Серега вздохнул и уставился в потолок. Можно подумать, ему самому легко вот так просто валяться, когда она рядом!

Праздники, значит… Ну, поехали по праздникам.