Пока светит Пламя (гет)

Ночь, как и пророчествовал Бен, действительно выдалась беспокойной. Несмотря на то, что Мадлена порывалась уступить наставнику собственную спальню, врач перед уходом тревожить больного запретил. Тот остался лежать в библиотеке на диванчике и пациентом оказался сложным. К суматохе, связанной с лечением, прибавились заботы весьма необычного характера. Сначала затлела кружевная салфетка — не учуй Бенедикт слабый запах дыма, в битком набитой книгами библиотеке мог бы случиться пожар. Потом на головы Хартам из ниоткуда посыпались мелкие колючие льдинки. Это было не страшно, но весьма неприятно. А под утро несколько фолиантов самостоятельно вспорхнули с книжных полок и один угодил в затылок Ричарду, как раз выносящему из комнаты таз. Дворецкий отделался испугом и шишкой, но ковер был испорчен.

Когда меж портьер стал пробиваться зыбкий утренний свет, брат Марк наконец-то погрузился в глубокий сон. Кати, отчаянно сдерживая зевоту, плюхнулась в кресло и с облегчением вытянула гудящие ноги. Как же она утомилась! Приходящая горничная наверное могла бы накануне задержаться и помочь, но ушла сразу после ужина. Кати заподозрила, что Мадлена просто не захотела переплачивать.

Тетушка всю ночь рьяно выполняла наказы лекаря, и на плечи младшей Харт легло приготовление микстур и отваров. Бенедикт с невозмутимым видом отправился спать где-то после двенадцати, заявив, что вполне доверяет нежным рукам сиделок, чем возмутил сестру до глубины души. В довершение всего Кати вспомнила рыцарский роман, прочитанный перед отъездом в Хоррхол, и совсем уж пригорюнилась. В нем юная и отважная королевна тоже проводила время у постели раненого рыцаря, и сердце Кати замирало, когда горячие губы пациента в бреду произносили имя прекрасной сиделки. И ни слова там не было сказано о грязных тазах, вони и ноющих от усталости икрах.

— Вот ведь враки, — обиженно буркнула она.

Мадлена, меняющая влажный компресс на лбу пациента, недоуменно обернулась:

— Что ты сказала?

— Ничего, — Кати помотала головой, обиженно глянула на тетку и вдруг отчетливо поняла, что та вовсе не так молода, какой старалась казаться. Глаза Мадлены покраснели, на веки залегли темные тени, а уголки рта опустились, подчеркивая морщины. — Как ты, тетушка?

— Устала. — Мадлена виновато улыбнулась и вздохнула:

— Катрина, я волнуюсь. Марк — служитель церкви, крачка, и если поползут слухи... Ох, Светлые Лебеди, как бы люди не решили, что я его отравить вздумала.

— Да, ну, что за глупости, — Кати с сомнением покосилась на лежащего в беспамятстве наставника, — мы же ничего не сделали. Думаю, сам-то он не будет нас обвинять?

— Очень на то надеюсь, — Мадлена дрожащей рукой утерла лоб, — суматошная была ночь.

Кати медленно поднялась из кресла и подошла к изголовью дивана. Марк дышал неглубоко и редко, и ей понадобилось некоторое время, чтобы заметить шевеление его груди.

— И спать бы пойти, да страшно его одного оставлять, — тусклым голосом пробормотала тетушка, — вдруг, еще чего учинит? Кто их, магов, знает.

— А Ричард?

— Ой, — Мадлена покосилась в сторону подпирающего стену старика, — ну ты только глянь на него.

Кати присмотрелась и тихонько фыркнула. Дворецкий каким-то образом умудрился заснуть стоя.

— Ты иди, а я посижу, — неуверенно предложила Кати и обреченно вздохнула, глядя в благодарные теткины глаза.

— Часа через два придет горничная, так сразу отправишься спать.

— Угу, — уныло ответила Кати, — а с Ричардом что делать?

— Не обращать внимания? — Мадлена приподняла одну бровь, и Кати хихикнула.

— Ладно, если проснется, пусть к себе идет. Всё равно толку от него сейчас немного.

— Я почитаю пока. Спокойной ночи.

— Не забудь менять компрессы! — напомнила Мадлена и вышла.

Кати взяла лампу, подошла к столу и погладила шершавый переплет Истории Литкель. Открыв книгу, полистала страницы и нашла события, о которых рассказывал наставник. Интересно, он взаправду потомок крачек? И почему только вскользь упомянул о них? Из скромности?

Тонкий палец заскользил по витиеватым строкам, и Кати нахмурилась, стараясь вникнуть в непривычный язык.

Как и говорил наставник, родилась Империя, когда лебеди нашли магию. Соседи-крачки, присягнув на верность, тоже научились колдовать. Конечно, они пользовались магией не так, как лебеди, иначе тоже стали бы от нее зависимы и умирали, разлучаясь с источником. Но оказалось, что волшебство очень похоже на чувства и неведомым образом с ними связано. Получив от Светлых дар забирать эти чувства у других существ и превращать их в магию, крачки отправились на материк. Понесли Свет Пламени по всей земле, служа общему благому делу.

А потом случился великий договор между птицами и людьми, на котором решили, что трон Литкель должен занять человек. Потому что не было тогда в людях коварной жажды власти и гордыни, которая привела оборотней к войне. И только волки были против всех...

Тихий стон донесся из темноты — наверное, Марку приснился дурной сон. Кати с опаской покосилась в сторону дивана — вдруг наставник снова чудить начнет? Действительно, кто ж их, магов знает? До приезда в Хоррхол Кати знакомств с ними не водила (служитель Жак не в счет), да и захоти познакомиться — ничего бы не вышло. На ее родине маги не сближались с людьми, лишенными дара. Интересно, получается, что тумалланские маги тоже потомки крачек? Она решила, что как-нибудь обязательно расспросит Марка и об этом, и о магии тоже. Владеть силой — это, наверное, так захватывающе?

Стон повторился. Отодвинув фолиант, Кати взяла лампу и настороженно подошла к пациенту. Теплый свет упал на его лицо, и девушка поежилась, увидев темные круги под глазами. Влажное полотенце сбилось, открывая бледный лоб в обрамлении сосулек волос, губы Марка страдальчески кривились, Кати захлестнул острый приступ сострадания.

— Все хорошо, — прошептала она. Пристроила лампу на столик и осторожно погладила больного по запястью. Кожа Марка была холодной. Кати подумалось, что будь наставник в сознании, он, верно, смог бы излечить себя? Может, нужно попробовать передать ему силу, как во время единения? Она взяла Марка за руку и попыталась приложить к своему виску, но тщетно — рука безвольно соскользнула. Катрина покачала головой и, повинуясь внезапному порыву, сама потянулась к наставнику. Взяла его лицо в ладони, кончики пальцев прижала к вискам и, уткнувшись Марку в плечо, закрыла глаза: "Пожалуйста, очнись..."

Она привычно стала думать о хорошем, перебирая в памяти образы — летнее солнце, свежий ветерок… как вдруг из ниоткуда появилась в ее голове мятущаяся над морем крачка. Прекрасная белая птица на фоне зловеще-черного неба. И Катрина вдруг поняла, что стоит в воде. Как наяву почувствовала движение струй, омывающих лодыжки — это море уходило от берега, чтобы через минуту вернуться волнами надвигающегося шторма. Ветер крепчал, швырял в лицо волосы и соленую влагу, а чайка скрипуче кричала что-то с небес, заваливаясь на крыло.

— Сюда, я поймаю, — прошептала Кати и почувствовала, как накатила беда. Душная, липкая, отвратительная. Заполнила всё нутро, сбивая дыхание, круша мысленные образы. Морской берег пошел трещинами, осыпался осколками, и Кати в ужасе отшатнулась от наставника, ощущая на языке металлический привкус. А потом ее вывернуло в стоящий у постели таз.

— Светлые Лебеди, да что же это такое, — прошептала Кати, дрожащей рукой нашаривая полотенце. Утерлась и испуганно вскочила, почувствовав, как заворочался брат Марк. Закашлялся, и она в панике огляделась, ища лекарство и собираясь звать на помощь тетушку.

— Убери это… — послышался слабый голос.

— Что? — Кати растерялась.

— Компресс. Я и так уже насквозь мокрый.

— О-о...

Она поспешно зашвырнула полотенце в жадно хлюпнувшую миску и спрятала руки за спину. Марк оперся на локти и попытался сесть. Кати тотчас бросилась помогать, чудом не опрокинув лампу; подоткнула подушку под спину больному. Голова отчего-то закружилась, и, ухватившись за боковину дивана, Кати осторожно выпрямилась.

— Нет, все хорошо. — Наставник на мгновение прикрыл глаза и скривился: — Вот уж угораздило. Который час?

— Скоро рассвет. Сделать вам целебного чаю?

— Нет! А… поесть нельзя чего-нибудь? И мне б переодеться. — Он виновато улыбнулся.

— А разве вам можно есть сейчас? — засомневалась Кати, — лекарь сказал...

— Милая, я маг. И вполне уже пришел в себя, чтобы самому бороться с недугом.

А потом Марк умолк и окинул подопечную задумчивым взглядом. Та смущенно кашлянула и подумала, что тоже совсем не прочь позавтракать, даже в такую рань.

— Сейчас принесу!

Она поспешно растолкала мекающего со сна Ричарда, потребовав вынести таз и раздобыть для гостя одежду, а сама отправилась в кухню. Там, пошарив по шкафчикам, Кати обнаружила краюху ржаного хлеба, корзиночку с медовым печеньем, а на леднике початую головку сыра и крынку с молоком. Водрузив добычу на поднос, покосилась на плиту, где сиротливо стояла кастрюля с отваром. Может, ей тоже стоит попробовать? Но терпкий травяной запах за ночь настолько приелся, что Кати решила самолечением не заниматься. Тем более, что и слабость почти прошла.

В библиотеку она вошла вполне уверенно и даже нашла в себе силы приветливо улыбнуться. Наставник сидел на диване, забирал волосы в короткий хвост и, к слову, выглядел тоже неплохо. Мраморная бледность и тени под глазами исчезли, а щеки, хоть и покрытые отросшей за ночь щетиной, уже не казались запавшими.

Вернулся Ричард, аккуратно положил на кровать сверток с одеждой и подслеповато уставился на гостей покрасневшими глазами.

— Иди спать, — мягко сказала Кати, пристраивая поднос на столик у дивана. Кивнула на миску с компрессом: — Вот это только захвати еще.

Наставник потянулся за одеждой, и Кати отвернулась. Подошла к приоткрытому окну, за которым все еще царила предрассветная темнота. Дворецкий удалился, и теперь тишину нарушали лишь шелест ткани да собачий вой где-то на улице. Кати снова вспомнила волков и вздрогнула.

— Ну вот, совсем другое дело!

Она обернулась на голос и увидела, что наставник уже поставил поднос себе на колени. В новой рубахе песочного цвета Марк выглядел уютно и совсем по-домашнему. Кати невольно сглотнула, глядя, как он завтракает, и наставник замер, не донеся до рта печенье.

— Мм... прости, — пробормотал он с набитым ртом, — я не подумал.

Отодвинулся, поджав ноги, и кивнул на освободившееся место:

— Садись. Угощайся.

Кати не пришлось долго упрашивать: пристроившись на краешек дивана, она схватила самый большой ломоть. Марк рассмеялся.

— Да, боюсь, происшествие сказалось на мне не лучшим образом, я стал страшно невнимательным.

И тут же посерьезнел:

— Ты что же, всю ночь тут просидела?

— Не только я, — Кати отхлебнула холодного молока, — но и Мадлена, и Ричард, и... — помялась и неуверенно добавила: — Бенедикт. Ну и напугали же вы нас.

— Не по своей воле, прости — наставник помрачнел и задумался.

Кати почувствовала себя неловко и, стараясь разрушить повисшее молчание, сменила тему разговора:

— А вы здорово управляетесь с магией. Обычный человек так быстро не выздоровеет.

— Более-менее, — Марк улыбнулся: — Впрочем, если бы не ты...

Кати зарделась и уткнулась в кружку:

— Мы все постарались. Лекарь сказал, что вы отравились.

— Может быть. — Наставник задумчиво покачал стакан, наблюдая, как переливается в нем молоко. А потом с досадой скривился: — Лекарь — это не слишком хорошо. Как примется болтать.

— Мы бы сами не справились!

— Ладно, теперь уже неважно. Ты ешь, давай.

— И тетушка, — продолжала возмущаться Кати, — знаете, как переживает? Боится, подумают, что она отравительница.

— Никто ее не обвинит. А если что — вступлюсь. — Марк угрюмо покачал головой и тяжело вздохнул: — Понять еще б, кому было выгодно это отравление…

Кати испуганно прикрыла рот ладонью. Неужели наставник действительно считает, что совершилось покушение на его жизнь?

— Отравить? Вас? За что?!

— Всякое бывает, — туманно ответил Марк и быстро глянул на нее из-под ресниц: — Впрочем, не бери в голову. Твоей жизни эта неприятность ни коим образом не коснется. Можешь и тетушку успокоить.

Кати с сомнением кивнула:

— Хорошо, я скажу. А что, виноватых искать совсем не станут?

— Мне бы, честно говоря, не хотелось кричать об этой истории на всех углах, — он покачал головой. — Если пойдут разговоры, то придется составлять список для орденского дознавателя. Где я был, с кем общался. А это такая морока, знаешь ли...

Кати поежилась. Получается, что, в случае расследования Хартов тоже станут проверять? Вины, конечно, за ними никакой не обнаружат, но Марк прав — дело действительно неприятное. Как говорится: "То ли он украл, то ли у него украли". Наверняка пойдут сплетни, а им с Беном, когда они только-только пытаются обустроиться в Хоррхоле, такая слава точно не нужна. А уж как расстроится Мадлена...

— Не бойся, — Марк, точно прочитав мысли, мягко коснулся ее плеча, — вряд ли этого дойдет.

Кати печально кивнула и снова покосилась в окно — уже светлело и, несмотря на беспокойство, на нее снова накатила усталость. Она поморгала, отгоняя сон, и с надеждой глянула в сторону открытой двери: прислушалась, не идет ли горничная?

— Замучилась? — Наставник улыбнулся.

— Немного.

Кати почувствовала, что ее вот-вот одолеет коварная зевота, поспешно прикрыла рот и потрясла головой, отгоняя сонливость.

— Спасибо тебе.

Показалось, что в глазах мага заплясали золотистые искорки, и Кати, смутившись, снова перевела разговор на другую тему:

— Я у вас вот что спросить хотела. Скажите, наставник, а каково это — быть магом? Что дает вам сила? Что вы чувствуете? И вообще, обычный человек может этому научиться?

— А ты что же, хочешь? — Марк прищурился и снова принялся с интересом разглядывать девушку.

— Не знаю. — Она кашлянула. — Честно говоря, я просто так спросила.

— Есть мудрая пословица: "Нет в мире ничего более важного, чем случайность". Вот что, — он задумчиво покусал нижнюю губу, — это долгий разговор, а ты почти спишь. Продолжим его в следующий раз. Более обстоятельно.

— Завтра? То есть, сегодня? Вы останетесь на обед?

— Нет, не останусь, — улыбнулся Марк. — И, знаешь, что? Прекращай уже "выкать", иначе я чувствую себя дряхлым старцем рядом с хорошенькой девицей.

Кати вспыхнула и почувствовала странную смесь радости и досады. Похоже, Марк совсем скоро уйдет. А она-то размечталась... но, похоже, она ему явно интересна, и...

— Согласна? — не отставал наставник.

— Конечно. — Кати кивнула. — И когда мы поговорим?

— Скоро. Мне нужно немного подготовиться. О, Хелена, как вовремя!

На пороге библиотеки появилась горничная, сделала реверанс и застыла, сложив руки поверх белоснежного фартучка.

— Нужно... э... — Кати огляделась, прикидывая, с какого конца приступать к царившему вокруг беспорядку. Горничная смиренно ждала указаний.

— Мы тут сами разберемся. Мисс Харт, идите отдыхать. — Брат Марк поставил поднос на стол и осторожно поднялся с дивана.

— Вы точно хорошо себя чувствуете? — Кати снова стало неловко. Оставлять гостя, да еще нездорового…

— Все будет в порядке, — наставник кивнул, а Кати почувствовала, что на нее, кажется, сейчас снова накатит приступ неудержимой зевоты. Она поднялась, присела в легком поклоне, покачнулась и, точно сомнамбула, побрела в свою комнату.

Свечи — массивные, в кованых подсвечниках, горят, потрескивают, но не могут разогнать черноту в углах. В большой богато обставленной комнате висит тяжелый терпкий запах — плавленый воск, цветы? Да, точно, цветы — целые охапки жасмина в позолоченных вазах. Багровые бархатные портьеры, свисающие до пола, обрамляют высокие стрельчатые окна. Там, снаружи, кажется, город — луна поблескивает на железных крышах, играет серебром на флюгерах.

Кати сидит у стола, узкое лезвие изящного кинжала ловко поддевает тонкую гранатовую кожуру. Крупные алые зерна словно капли крови прыщут по скатерти.

Мерещится, или и вправду слышится чье-то дыхание? Возможно, в неосвещенной части комнаты кто-то есть. Иначе почему такой живой и угрожающей кажется клубком свернувшаяся там темнота?

Зябко поведя оголенными плечами, Кати поднимается, сжимая в руках кинжал. Легкие струи светлого шелка бегут по телу и что-то неудобно давит на лоб. Заметив движение слева, она дергается, рука сама вскидывает кинжал. А после мурашками скатывается с кожи облегчение и слабеют ноги.

Зеркало. Огромное, в пол, в массивной раме, украшенной тяжелыми завитушками. И испуганная женщина в нем. Белокурые волосы свободно распущены по плечам, золотой венец, дикий взгляд, россыпь гранатового сока на светлом подоле и отблеск свечи на тонком лезвии квилона.

Кати потрясенно выдыхает, и звук этот похож на короткий стон. Душный запах цветов, кажется, стал еще тяжелее, и она, сделав шаг к окну, шарит по раме, ища задвижку.

Белая крачка с силой бьется в стекло, Кати роняет кинжал; отскакивает, хватаясь за бархат занавеси. Удар, снова удар — к птице присоединяется еще одна, потом еще. Хрупкая перегородка дрожит, покрывается тонкими трещинами, а красные пятна на оперении чаек похожи на гранатовый сок.

Кати дернулась, отчаянно пытаясь порвать паутину сна, и, вскрикнув, села в кровати. Откинула с потной шеи влажные волосы. Ну и жара, даже рубашка прилипла к телу. Кружевная занавеска безвольно повисла, словно парус в безветрие, а горячее солнце успело добраться до постели.

В голове было пусто и гулко, и Кати застонала, наклоняясь за кувшином с водой. Пожалуй, лекарь ей бы сейчас тоже пригодился. Или маг.

Подумалось, что, может быть, Марк все еще в доме? Мысль теплым котенком ткнулась куда-то за грудину, и Кати, воодушевившись, стала приводить себя в порядок.

Надежды не сбылись — в библиотеке было чисто, чопорно и безлюдно, зато в столовой Кати нашла брата. Бенедикт выглядел куда веселей, чем вечером и, сидя за столом, с довольным видом намазывал булочку вареньем.

— Будешь? — он гостеприимно ткнул ложкой в блюдо со сдобой.

— Не, я только пить. — Кати уселась и потянулась к кувшину: — До чего жарко… Бен, а ты видел, как ушел наставник? Давно ли?

— Еще до обеда. А зачем он тебе?

— Да так, — она нарочито беспечно махнула рукой, — брат Марк, кажется, поговорить хотел. Ну и я не попрощалась, как-то неловко вышло.

— Пфе... — брат скривился, — хлопнуться в обморок в чужом доме — вот это действительно неловко. И вообще...

Он поскреб пятерней чисто выбритую загорелую щеку и подозрительно посмотрел на Кати:

— Не нравится мне это.

— Чего?

— Того. Зачем официальное лицо Ордена Пламени повадилось заводить близкие знакомства с простыми людьми?

— Но он же наш наставник!

— Кати, — Бен страдальчески скривился, — ну ты вспомни Жака, вспомни тумалланских магов. Они разве что нос не кривили, если нам случалось пересечься с ними где-нибудь за стенами Храма.

— Так то дома, а здесь могут быть совсем другие обычаи. Знаешь, по-моему, ты в последнее время стал жуть, как подозрителен, братец. — И Кати, ухватив двумя руками высокую глиняную кружку, стала жадно пить.

— Ладно. Может, ты и права. — Бенедикт дождался, пока сестра оторвется от ягодного морса и весело подмигнул:

— А у меня хорошие новости. Пока вы, сударыня, спали, я подыскал замечательный домик. Самое приятное, что хозяева срочно отбывают из города и арендную плату просят совсем небольшую.

— Ты забрал деньги из банка? — Кати перевела дух и все же не удержалась и взяла себе булочку с сахарной пудрой.

— Забрал. Даже внес задаток, — он вытер губы салфеткой, — и если ты наелась, можем сходить и посмотреть тот дом.

— Прямо сейчас?

— А чего откладывать?

Кати срочно набила булкой рот, вскочила со стула и расправила подол платья:

— Я вофова.