Пока светит Пламя (гет)

Вернувшись в дом тетушки, усталая и возбужденная одновременно, Кати отправилась разбирать вещи. Всю обратную дорогу Бен был задумчив, если не сказать мрачен, а после заперся у себя в комнате. И Кати, как ни распирало ее любопытство, с вопросами пришлось повременить. Спросить, конечно, хотелось многое: и что это за Морган такой, и к чему таинственный медальон, и что случилось с братом в Хоррхоле в тот давний приезд. В конце концов, решив, что сон — лучшее избавление от гудящего роя мыслей, она бросила сражаться с кофром и прилегла отдохнуть.

Проснулась Кати когда солнце уже скрылось за крышами и цеплялось последним лучом за флюгер здания на той стороне улицы. Высокая с балдахином кровать стояла изножьем к окну, и Кати, не вполне еще распросонившись, отрешенно наблюдала за кучерявыми закатными облаками. Небо над крышами было непривычным: ветреным, холодным, и розовый свет его ничуть не походил на уютные золотистые закаты ее родины.

Почувствовав озноб, девушка поежилась и подумала, что хорошо было бы прикрыть окно. Погода поменялась, и прохладный прибрежный ветерок вовсю резвился в кружевных занавесках.

Шум крыльев и метнувшаяся белая тень заставили Кати резко сесть в постели. На подоконник опустилась крупная белая птица с черной "шапочкой" на головке и с кроваво-красным клювом; настороженно закрутила головой. Кати, впервые увидев так близко крачку, поежилась под цепким взглядом глаз-бусин. Впрочем, эти птицы, наверное, обычны для Хоррхола? Ведь название города в переводе с местного диалекта не что иное, как «Цитадель крачек».

Она осторожно откинула одеяло и, стараясь не спугнуть птицу, медленно поднялась. Крачка не улетела, а только переступила алыми лапками и произнесла трескучее "кирри". И оказалась не такой уж дикой — к правой лапке была привязана бумага, свернутая трубочкой и скрепленная восковой печатью. Кати с опаской протянула руку, но птица вела себя мирно и дала отвязать послание. А потом снова крикнула и взмыла с подоконника, тая белой точкой в вечернем небе.

Кати повертела загадочное письмо, гадая, кому же оно предназначено, и тут увидела вдавленную в печать фигуру поджарого зверя — совсем как на медальоне Ирены. С опаской положила свиток на стол. Наскоро оделась и, выскочив в коридор, забарабанила в соседнюю дверь.

Открыли ей не сразу, но Кати не сдавалась и, в конце концов, на пороге показался заспанный Бенедикт:

— Ты чего бузишь?

— Вот. По-моему, это тебе. Читай, давай.

Сонливость Бена как рукой сняло, и он уставился на свиток так, словно тот был живой и в любой момент мог укусить.

— Откуда это?

— Крачка принесла. — Кати возбужденно облизала губы. — Да читай уже! Страшно любопытно, чего там.

— Сестренка, — Бенедикт укоризненно покачал головой, — разве тебя не учили, что неприлично совать нос в чужие дела, а уж тем более письма?

— Птица же ко мне прилетела! Я вообще могла спокойно его прочитать — так нет, к тебе побежала!

— Катрина. — Бен нахмурился и остро напомнил сейчас матушку в минуты гнева. — Ты прекрасно поняла, кому адресовано письмо, так что прекрати спектакль и ступай к себе. Хотя, нет, узнай лучше у Ричарда, вернулась ли тетушка, и когда станут подавать ужин.

И решительно захлопнул дверь перед носом надувшейся сестры.

За ужином Бенедикт был рассеян, часто отвечал невпопад, чем, в конце концов, вызвал укоризненное покашливание со стороны Мадлены. Кати же, наоборот, вся извертелась, вполне уже позабыв обиду, но всё так же сгорая от любопытства. И, поняв, что никаких разговоров от брата не дождется, обрушила весь свой необузданный интерес на хозяйку.

— Тетушка, скажите, а что, у вас в городе крачек используют вместо почтовых голубей?

Мадлена поперхнулась чаем и недоуменно воззрилась на племянницу:

— Кто тебе сказал такую ересь, дорогуша?

Кати, испугавшись, что ее могут посчитать врушкой, собралась рассказать о письме, но тут брат ощутимо пнул ее в лодыжку. Мадлена меж тем возмущенно продолжала:

— Ты разве не знаешь, деточка, что крачка у нас — животное священное? И хотя уже давно не осталось на свете тех, кто может, как встарь, обернуться птицей, традиции мы чтим. Ни один приличный горожанин не пойдет на святотатство!

— Обернуться птицей? — Кати задумчиво нахмурилась, не донеся до рта ложечку со сливовым джемом. Помнится, дома о чем-то подобном упоминал брат Жак, наставник семейства Хартов, но Кати всегда полагала, что это было иносказательно. В их краю по-настоящему религиозных людей было мало, а древние обычаи соблюдались скорее по привычке, чем по уму и велению сердца. Ну и по имперским законам, разумеется.

Мадлена поджала губы.

— Запомни, дорогая. Никогда не расписывайся в невежестве, если не хочешь посадить пятно на собственную репутацию. Неужели тебя не обучали истории Империи? Глава о Миллендау там довольно подробная. Впрочем... — она промокнула губы салфеткой, — о чем я говорю? В вашей глуши и книжек, верно, не было?

— Были, — смущенно буркнула Кати, которую, откровенно говоря, история тоже мало интересовала. — Матушка сама нас учила. Только мы говорили о другом.

Тетушка коротко кивнула, спрятав в уголках губ презрительную усмешку:

— Что ж. В любом случае, мы исправим это недоразумение.

Кати положила ложечку на стол и уставилась в чашку. Тонкий, почти прозрачный фарфор был усеян мелкими лиловыми цветочками, но сейчас красота его не радовала. Почему-то показалось, что Мадлена грязными пальцами коснулась образа матери — такого, какой навсегда остался в памяти. От этого сделалось горько, и Кати, кашлянув, постаралась сменить тему разговора:

— А что говорят, из-за чего произошла облава?

— Какая еще облава? — Мадлена дернулась. — Что ты болтаешь, деточка?

— Ну как же? Мы приехали, потом вышли в таверну, а на обратном пути попали в заварушку. Один мужчина сказал, что бунт, а потом за нами воины погнались и...

— Катрина!

Хлесткий окрик Бенедикта оборвал поток ее красноречия:

— Не пугай тетушку. Уверен, это было недоразумение.

— Погнались? — Мадлена слегка побледнела и встревожено повернулась к племяннику.

— Не обращай внимания, просто у одной юной девы не в меру разыгралось воображение. — Бенедикт криво усмехнулся.

— Но... как же... — Кати растерянно захлопала ресницами, а тетя глубоко вздохнула и кончиками пальцев отодвинула от себя чашку.

— В последнее время в городе неспокойно. Ходят слухи, что Наследники снова поднимают головы. Я сама не видела, но говорят, были какие-то еретические листовки. Представляете, их находили даже в Храме, в блюде для пожертвований... Светлые Лебеди, спасите нас...

— А чьи они? Наследники? — Кати кинула быстрый взгляд на брата, но каменное лицо Бенедикта ничего не выражало.

— Наследники волка. Мерзкая секта. — Мадлена снова презрительно поджала губы. — Предатели света Пламени, гнилой нарыв на теле Хоррхола. Еретики. И хоть они кричат о равноправии, лично мне становится страшно. Боюсь представить, что могут сделать эти зверюги, дорвавшись до власти.

— Волки? — Кати хмыкнула и поспешно добавила, упреждая новый виток негодования тетушки: — Нет, я, конечно, про них слышала, но думала, что это просто легенды.

— Ну, хоть о чем-то ты слышала, — тетя фыркнула. — Интересно, в вашей провинции все люди столь беспечны? Здесь мы привыкли верить тому, что видели собственными глазами.

— Ты что, правда видела оборотня?

— Я не настолько глупа, чтобы шататься ночами по городу! Леди Марта рассказывала, что однажды в собственном дворе наткнулась на здоровую собаку, воющую на луну.

— Мало ли, — подал голос Бенедикт, — собака и собака.

— Она же выла! И, заметьте, покойников рядом не было! — Щеки Мадлены возмущенно запылали. — Впрочем, если вы мне не верите...

— Нет-нет, мы верим! — поспешно замотала головой Каи. А ну как тетя обидится и выставит их на улицу?

— В любом случае, этот разговор не для ужина. — Мадлена поморщилась. — От него определенно портится аппетит.

— Согласен, — кивнул Бенедикт, — давайте лучше о делах. Дорогая тетушка, я чувствую себя обязанным сразу оговорить всё, что касается нашего пребывания в этом доме. Мы с Катриной не собираемся тебе мешать. Как только я найду подходящее жилье...

— Бен, мальчик мой, — Мадлена протянула руку и похлопала племянника по запястью, — понимаю твое опасение быть навязчивым, но, поверь, вы меня ничуть не обремените. Я одинокая женщина, дом огромный, и мне будет веселее, если кто-то поселится рядом. Так что, съезжать можешь не торопиться.

Бенедикт медленно и неохотно кивнул и снова нахмурился, а тетя рассмеялась:

— Светлые Лебеди, а характером-то ты в отца! Такой же упрямый и щепетильный. Хорошо, поступай, как считаешь нужным, не буду настаивать. Но ты всегда можешь рассчитывать на помощь — у меня, знаешь ли, достаточно большой круг знакомств, и в него входят некоторые влиятельные персоны.

— В таком случае, — Бенедикт покусал обветренные губы, — может, наведешь справки, не нужен ли кому помощник в дело? Или управляющий?

— Я подумаю… в конце концов, в нашей кофрадии работа всегда найдется. Кстати, вам завтра же нужно будет выправить в ратуше охранные грамоты. Сами видели — в городе неспокойно. А еще вас нужно поскорее представить в Храме. Надеюсь, в Тумаллане наставник у вас был?

Кати снова вспомнила пожилого брата Жака и тайком поморщилась. Низкий лоб, маленькие глазки, круглый живот, оплывшие бледные щеки. И вечно заляпанная чем-то жирным белая симара[1], из рукавов которой торчали толстые волосатые пальцы, которыми наставник стискивал виски подопечных в ритуале единения. И хотя Кати то ли из-за природной живости, то ли просто везения переживала церемонию много легче подружек, еженедельные встречи с братом Жаком были ей неприятны.

Тетушка проницательно глянула на жующую пончик племянницу:

— У нас недавно стал служить новый наставник. К слову, весьма перспективный. И я, ожидая вашего приезда, упросила брата Марка взять вас под крыло. Думаю, он не сильно разочаруется, правда, милая?

Мадлена пытливо заглянула в глаза племяннице.

— Постараемся оправдать твое доверие, тетушка, — серьезно отозвался Бенедикт и аккуратно вытер губы салфеткой. — Так, значит, завтра с утра в Храм, а потом я должен буду зайти в ратушу и к банкиру.

— А мы с Катриной пойдем за покупками, — Мадлена расцвела в улыбке. — Дела делами, но я уверена, что девушке в первую очередь следует сменить провинциальный гардероб на что-то более модное.

Кати с немым обожанием посмотрела на тетку и мысленно пообещала, что если даже брат Марк окажется жирным и горбатым уродом, она безропотно и вежливо перенесет ритуал единения. Ради Мадлены.

После ужина тетушка и Бенедикт разошлись по комнатам, а Кати устроила набег на библиотеку. Высокие книжные шкафы ввели ее в трепет. Подумать только — ведь за этими рядами фолиантов стоят реальные люди! Кто-то из них ушел давным-давно, но оставил после себя мысли и истории. Подумалось даже, что захоти — и за витиеватой буквенной вязью можно услышать самые настоящие голоса.

После долгих поисков она выбрала себе опус какого-то местного сказителя и уютно устроилась в кресле, поджав ноги. А когда оторвалась от захватывающей пиратской истории и глянула в окно — на улице царила бархатная темень.

Кати зевнула. Положила книгу на низкий столик с витыми ножками и малахитовой столешницей. Покосилась на догорающий камин, прикрутила лампу и решила пойти спать.

В ночном доме повисла хрупкая тишина, и Кати невольно двинулась на цыпочках, стараясь не нарушать сонное спокойствие. Вышла в холл, едва освещенный тусклым светильником, и остановилась под лестницей, прислушиваясь. Темнота по углам, казалось, жила и дышала; покачивалась, напоминая густые паучьи тенета.

Кати поежилась, а потом услышала негромкий скрип. Вздрогнула, посмеялась было над собой за излишнюю впечатлительность, но тут скрип повторился. Она поспешно отступила за лестницу, в тень. Над головой раздались тихие шаги и, осторожно высунувшись из укрытия, Катрина увидела спускающегося брата. Сосредоточенный и мрачный, Бенедикт был одет в наглухо застегнутый камзол, а на глаза был надвинут широкий берет. А еще она заметила на поясе братца кинжал.

Кати отступила обратно в тень и закусила губу. Вот, значит, как. Бен под самым ее носом проворачивает какие-то тайные делишки, совершенно не ставя в известность собственную сестру. Сквозь возмущение пробился было тоненький голосок благоразумия, но она, снедаемая любопытством, его презрела и, дождавшись, когда Бенедикт выйдет в прихожую, на цыпочках двинулась следом. А потом схватила с вешалки пестрый платок, покрыла голову и вслед за братом осторожно выскользнула в прохладу влажной хоррхолской ночи.

Зашуршали мелкие камешки, и Катрина цаплей замерла на одной ноге, вжав голову в плечи. Впрочем, Бенедикт шуму производил никак не меньше, а выйдя из дому точно с цепи сорвался. Летел вперед, будто крылья за спиной выросли. "Может, он к девушке?" — засомневалась Кати, но после фыркнула. С такой кислой физиономией по девушками не ходят. Она плотнее запахнула платок и юркнула за ворота.

Ночной город был залит холодным лунным светом, будто кто-то неловкий опрокинул молоко с небес. Молчаливые громадины зданий угрожающе нависали над головой. Шаги Бена гулким эхом разносились по переулкам, а вдалеке чей-то голос пьяно выводил унылую песню.

Брат завернул за угол, и Кати прибавила шаг, поминутно испуганно оглядываясь, но упрямо продолжая слежку. Так они миновали квартал, потом дорога стала уже, в нос шибануло рыбной вонью. Один раз Кати заметила чьи-то тени в нише под балконом, услышала сладостный вздох и, разглядев мелькнувшую белую коленку, почувствовала, как кровь жарко бросилась к щекам. Прибавила шагу, а потом испуганно метнулась в сторону — под ноги порскнул пищащий темный комок. Кати, с детства до одури боявшаяся крыс, подпрыгнула и еле сдержалась, чтобы не завизжать. Слабой рукой оперлась о каменный парапет уходящей вниз длинной лестницы, а когда отдышалась, то поняла, что умудрилась потерять Бенедикта. Ойкнув, вытянула шею, выглядывая на залитых лунным светом ступенях знакомую фигуру. Тщетно. Бен с тем же успехом мог пойти вперед, или свернуть в одну из многочисленных боковых улочек.

Кати поежилась и, покрутившись на одном месте, точно собака, потерявшая след, наугад пошла дальше по улице. "В конце концов, город — не пустыня, в крайнем случае, всегда можно спросить дорогу к дому тетушки" — мысленно заверила она себя и поначалу даже обрадовалась, когда навстречу из темноты выступили два силуэта.

— А ну, стой, — прозвучал хриплый мужской голос, и луна выхватила из темноты испещренное оспинами грубое лицо. — Вытаскивай монеты.

— У... у меня нет, — Кати сглотнула и обхватила плечи руками, закрываясь от взгляда второго типа — красивого чертами, но отчего-то еще более жуткого в этой своей красоте. А еще от обоих неприятно несло перебродившим вином.

— Тогда придется заплатить по-другому, — рябой усмехнулся и поскреб пятерней небритую щеку.

Кати шагнула назад, но ее тут же схватили за плечо, грубо дернули. Она вывернулась, вскрикнула и, что есть сил, вцепилась зубами в запястье нападавшему. Тот заорал, и в следующий момент голова Кати загудела от тяжелой пощечины. Падая на твердые камни мостовой, она отчаянно пожалела, что не захватила из дому хотя бы нож. Откатилась в сторону, поспешно ища глазами хоть что-нибудь, чем можно было бы обороняться, и вдруг поняла, что бандиты замерли. Застыли в напряженных позах, согнувшись в полуприседе. А потом, сквозь тяжелое дыхание, вырывающееся из собственной груди, Кати услышала тоже.

Звук. Глухое грозное ворчание и странный цокот — точно неподалеку по камню прошлись чьи-то когти.

Она порывисто села и, обернувшись, увидела, как в темном переулке зажглись две красные точки. Вперед выступил силуэт огромного гривастого зверя. Белые клыки угрожающе сверкнули в лунном свете.

Нападавшие заорали, ринулись бежать, а волк присел к земле и прыгнул. Кати едва успела припасть щекой к холодной мостовой, как над ней точно пронесся поток ветра. А потом она попробовала заткнуть уши, но крики, несущиеся из-за угла, и страшный хруст словно приморозили ее к месту. Девушка поняла, что от ужаса не может пошевелиться и обреченно закрыла глаза.

Вскоре всё закончилось. В повисшей тишине Кати услышала движение; хотела, было, отползти в сторону, но тело снова ослушалось. А потом что-то коснулось ее дрожащего плеча, и незнакомый резкий голос отрывисто бросил:

— Эй! Идти сможешь?

Кати приоткрыла один глаз и, увидев возле носа вполне человеческие сапоги, облегченно выдохнула. Тут ее небрежно подхватили под мышки и поставили на ноги. Она покачнулась и ухватилась за мокрый рукав куртки высокого незнакомца.

— Идти сможешь? — повторил тот и ощутимо встряхнул Кати за плечи.

— А он ушел? — она шумно сглотнула и подняла глаза, стараясь разглядеть лицо мужчины. Правда, это оказалось затруднительным — луна светила в спину незнакомцу.

— Ты прогнал волка?

Раздался короткий смешок:

— Можно и так сказать. Не бойся.

— Спа... спасибо, — Кати хлюпнула носом и, нагнувшись, потерла ушибленные колени. А еще у нее отчаянно саднило локоть.

— Шла бы ты отсюда, — негромко добавил спаситель, — работа работой, но забираться так далеко от борделя рискованно.

Кати на мгновение потеряла дар речи, хватая ртом воздух, и сжала кулаки.

— Я не блудня! — выкрикнула она с обидой. — Я пошла за... по делу, в общем.

И смутилась, понимая, какое зрелище сейчас представляет: растрепанная, испуганная, с уродским платком, сбившимся с головы.

Незнакомец равнодушно пожал плечами:

— Мне-то что? Блудня — не блудня, болтаться тут все равно опасно. Я предупредил, а там — как знаешь.

Он развернулся, собираясь отправиться по своим делам, а Кати окончательно разобиделась.

— И ты... вы... вот так вот бросите беззащитную девушку посреди дороги? Одну, когда рядом, быть может, бродит это чудовище?

— Беззащитную девушку никто сюда силком не тащил, — фыркнул в ответ незнакомец, но шаг придержал. — Ладно. Живешь далеко?

— Я не знаю. — Кати задумчиво оглядела темные ладони. Интересно, чем это она умудрилась перепачкаться? — Мы только сегодня приехали. Может, знаете, в какой стороне дом Мадлены Харт?

— Харт? — мужчина замер и склонил голову к плечу. — Знаю. А ты ей кем будешь?

— Племянница. — Кати достала платок и стала оттирать с рук темные пятна.

— Далековато, — насмешливо произнес незнакомец, — а у меня еще дела. Впрочем...

Он не договорил и, решительно ухватив девушку под руку, потянул в переулок. Кати выронила платок и возмущенно подумала, что все сегодня только и делают, что ее дергают и куда-то волокут. Впрочем, вырываться не было ни сил, ни желания — что, если неподалеку всё еще бродит зубастая тварь? Кати вздохнула и покорилась воле своего провожатого.

Обратное путешествие оказалось неожиданно быстрым, очевидно, спаситель хорошо знал здешние улочки и выбрал самую короткую дорогу. Один раз им пришлось даже перелезать через каменный заборчик, огораживающий двор. В конце концов, миновав очередную подворотню, они вышли к боковому фасаду тетушкиного дома.

— Теперь не заплутаешь, — даже не запыхавшись, бросил незнакомец и неожиданно подмигнул. И на залитой лунным светом площади Кати наконец-то удалось его рассмотреть. Ровесник Бенедикта, с колечками коротких темных волос, обрамляющими высокий лоб; холодное невозмутимое лицо. Вот только цвета глаз не разглядеть в черных провалах под высокими бровями вразлет. Спаситель немного подождал, точно позволяя Кати насмотреться, а потом коротко кивнул и, развернувшись, бесшумно исчез в подворотне. И только потом девушка поняла, что провожатый так и не назвал своего имени. Она разочарованно фыркнула, а после вплотную сосредоточилась на том, чтобы пробраться домой незамеченной.

1. Симара — здесь распашная верхняя одежда для церемоний, длинная, с расширенными книзу рукавами