Дневник симпатичного привидения (джен)

... я отложил дневник в сторону. Эфирное средоточие, заменяющее духам сердце, во мне колыхалось как бешеное. Два чувства соревновались во мне — гнев и печаль. Я знал, что должно быть сделано. И я это сделаю, во что бы то ни стало. Вот как!? Демоны в 2009 году дерзают открыто нападать на кладбища? Уличные стражи полностью повержены? Люди настолько потеряли веру, что не могут даже отстоять своих посмертников? Нет-нет, этак не годится, никак не годится.

Я перевел дыхание, вокруг была мертвая тишина. Еще никогда я не принимал такого решения, никогда не делал того, что вскоре сделаю. Мне будет тяжело, но я смогу. Крадучись, я вышел из подвала и прошёл через дверь без шума, без единого звука, как и завещали мне духи-родители. Я быстро подпрыгнул и проплыл через потолок и чердак на крышу, нарисовав там эфирный знак, понятный всем духам-стражам, уличным или домовым, и стал ждать. Три, нет, пять теней появилось и беззвучно приземлилось на крышу моего Дома. Это были знакомые мне духи — Визирь, Крестный, Оборванец, Бродяга и Мечник. Назвал я так их из-за любимого ими внешнего вида. Один напоминал визиря какого-то восточного дивана⁽¹⁾ — был он в призрачной чалме, а в руках держал кривой ятаган османов. Второй напоминал епископа средних веков, он держал огромный крест в правой руке, а в левой большое эфирное кадило. Третий был полон каких-то странных, острых лоскутов, которые резали, как бритва, из-за них он казался оборванцем. Четвертый сжимал в каждой руке по ножу, а глаза горели лихим огнём битвы и победы. И последним был пеший воин в тяжелых средневековых латах. Мечник.

Они спросили меня, зачем я, домовой, собрал их, уличных духов, и я, задыхаясь от горя и гнева, поведал им будущее. Они сразу поняли, что к чему. Осознали, что в будущем погибнут от рук демонов-пришлецов, иначе пришлецы никогда не посмели бы занять кладбище и мучить посмертников. "Да, и еще они привели с собой высшего перерождённого", — прерывающимся от гнева голосом сказал я.

Мы молчали. Всё было ясно и так. Ангелов ждать незачем, да и не было у нас никогда связи с ними. Они покорно ждут, надеясь на людскую волю и приказ Создателя. Мы — не они, мы — междумирцы, стражи границ. Вся наша жизнь — приказ.

Я дал знак моим друзьям, и они медленно, с моего позволения преодолевая защиту Дома, прошли через потолок и пол вниз, в подвал. Мне же нужно было сделать еще кое-что.

Я прошёл вниз в спальню, где спал мой Хозяин, нагнулся и поцеловал его руку, свесившуюся с детской кровати. Эфирные слезы оросили руку Мальчика, и я прошептал: "Прощайте, мой дорогой Хозяин, и простите меня. Я должен идти, и мы больше не увидимся с вами. Вспоминайте иногда меня, Вождя, вашего верного домового стража".

Я выпрямился и с усилием прикоснулся к висевшему над кроватью распятию. "Если Ты есть, помоги мне", шёпотом сказал я и применил обратную материализацию. Ничего не произошло. Распятие не стало эфирным. Тогда, холодея от собственной дерзости, я обернул эфирную руку вокруг деревянного материального распятия, и оно легко, словно эфирный пух, отделилось от стены. Проходя мимо огромного старинного зеркала в прихожей, я оглядел себя придирчивым взглядом. На месте какого-то дряхлого старика, еле выползшего из крысиной норы, в зеркале отразился мой любимый облик. Я был абсолютно нагим, исключая набедренную повязку, и страшные знаки смертной битвы были вытатуированы на моей коже. В правой руке я держал распятие, которое поблескивало в лунном свете. В левой руке я держал огромное копье, глаза мои были узки. Я был Вождём, древним вождём североамериканских индейских племен. Именно таким я пойду в эту битву.

Я всё понимал. Ночь, прежде полная обманчивого света с небес, становилась безлунной, всё небо заволокли тяжелые тучи.

Я сделаю шаг в портал, и моя связь с Домом распадётся навсегда. Остатки этой связи как острые осколки стекла ранят меня в самое сердце.

Я стану бездомным. И жить отныне мне останется три дня.

Я улыбнулся своему отражению. Было немного жаль Мальчика и его родителей, но, надеюсь, они поймут, когда окажутся за пределами земной юдоли. Кто знает?

Я плыл вниз, и воздух тяжело колыхался подо мной. Я иду, Кристина, девушка, которая пробудила во мне память. Я иду, исцелившая мою душу. Я иду к тебе на помощь.

Ибо я был индейцем, гордым вождём племени ирокезов, и в войнах французов с англичанами, я резал их женщин и убивал их детей. Я не смирился с посмертным приговором. Я посмел бросить вызов Создателю. Я утверждал, что был полностью прав, что белолицые захватчики все как один достойны смерти и их кровь должна пролиться на Землю дождём. Моя память была стёрта, и я был приговорен к самому страшному Мрачному Посмертию. Я стал духом-стражем, прислужником белолицых. Гордый, несгибаемый, я столетиями нёс своё забвение, как отличительный знак. Я просто не хотел, не желал вспоминать.

А теперь я хочу. Я иду к вам, Кристина, Гетруда, Эмма.

Жди меня, адское отродье. Жди меня, Баал. Некогда мы поклонялись таким как ты, по незнанию. Но не теперь, нет, не теперь, когда все мы обрели память и уже никогда не утратим её.

Я оглядел моих спутников, и каждый из нас сделал шаг навстречу неумолимой судьбе, один за другим исчезнув внутри дневника девушки-духа.

Жизнь продолжалась, как и битва, и была бесконечной. Я не жалел ни о чём.

1) Диван — название кабинета министров в средневековых исламских государствах

Вернуться к тексту