Песня о любви к апокалипсису (гет)

Ранее:

Вместо того, чтобы сообщить ему о смерти родителей, она говорит Снейпу всего два слова:

— Идите вон.

* * *

25 мая 1998 год

Гермиона бывала здесь раньше. Неподвижное тело профессора Флитвика, испуганное выражение лица Луны, цвета корицы Феликс Фелицис. Всё как тогда.

— Профессор Флитвик потерял сознание, — говорит Снейп, как и в прошлый раз. — Позаботьтесь о нём, а я пока разберусь с Пожирателями смерти.

Она знает правду, но её вера в его слова — в него — неизменна. Единственное, что изменилось, — это связь, которая тянется теперь между ними, перенося его эмоции на неё. Это всё было на самом деле, но Гермиона не чувствовала тогда того, что ощущает сейчас. Страх и горький гнев перекликаются через их связь, но внимание привлекает тихое, едва заметное беспокойство. Она каким-то образом знает. Это беспокойство преследует её вот уже несколько месяцев.

Снейп бросается в бой, не оглядываясь. Вместо того чтобы остаться с Луной и привести в чувства профессора Флитвика, Гермиона следует за Северусом на Астрономическую башню. Поднимаясь вверх по лестнице, она ощущает, как его эмоции закрываются за прочными стенами. Это что-то другое, не пустота, которую она испытывала во времена его комы, — что-то абсолютно тёмное и неизведанное.

— Северус, пожалуйста.

Снейп поднимает палочку. Гермиона знает, что должно произойти дальше, но всё ещё задерживает дыхание. Он не может этого сделать. Но должен. Его лицо искажается в слабом подобии ненависти. Пустота разбивается вдребезги; нет, не ненависть, а милосердие приводит в действие струю зелёного света. Это чувство отдаётся эхом в груди Гермионы, когда Дамблдор падает с парапета.

Она просыпается, задыхаясь от нехватки воздуха. Холодный пот липнет к её пижаме, и ей требуется сделать несколько прерывистых вдохов, прежде чем вспомнить, где она и что произошло. Площадь Гриммо. Война окончена.

Её родители погибли.

Дрожащими пальцами Гермиона хватает Умиротворяющий бальзам, который Гарри заботливо оставил на её прикроватном столике. Если бы Снейп не закрывался от неё с помощью окклюменции, действительно ли она испытывала бы такую смесь эмоций, когда пыталась привести в чувство профессора Флитвика? Может быть, это просто выдумка её подсознания. С другой стороны, она читала о родственных душах, которые видели во снах прошлое друг друга. Прошлое Снейпа — то, что он, должно быть, видел…

Она глотает Умиротворяющий бальзам. Цветочный, слишком сладкий вкус остаётся на языке ещё долго после того, как зелье замедляет её учащённое сердцебиение и снимает напряжение с мышц.

Внизу она встречает Рона и Гарри, сидящих за кухонным столом; перед ними стоят две тарелки, полные яиц, бекона и тостов. И Гарри, и Гермиона одеты в нарядные мантии, подходящие для судебного разбирательства. Рон нацепил на себя значок с эмблемой рода Уизли.

— Я не пойду, — говорит он, прежде чем Гермиона успевает налить себе чашку чая. — На суд Снейпа, я имею в виду.

Умиротворяющий бальзам притупляет её реакцию. Гермиона медленно хмурится. Гарри смотрит на тарелку, внезапно заинтересовавшись яичным желтком.

— Почему? — спрашивает она.

Рон пожимает одним плечом.

— Потому что… Он ведь так или иначе был настоящим Пожирателем смерти, Гермиона, и, может быть, ему и вправду стоит отправиться за это в Азкабан. Малфою так точно. Я всё ещё не могу поверить, что этого мерзавца решили помиловать. Я не хочу идти туда и притворяться, что поддерживаю Снейпа. И не говори, что на нашем месте он поступил бы так же. Ты ведь знаешь, что это не так.

Да, Гермиона и Снейп не близки (самое сильное преуменьшение этого десятилетия), но он всё ещё остаётся её родственной душой. Если он отправится в Азкабан, она будет чувствовать всё то же, что и он. И вообще, как, по мнению Рона, они выиграли бы эту войну, если бы не шпионаж Снейпа?

У неё нет сил обсуждать это с ним прямо сейчас. Схватив кусочек тоста, девушка поворачивается к Гарри.

— Я готова, — говорит она. — Пойдём.

* * *

Северус знает этот дом. Он никогда не был внутри, но однажды стоял в саду в дождливый весенний день, злясь на бездействие Альбуса и накладывая чары, чтобы защитить обитателей маггловской части Лондона от Пожирателей смерти. Домик с соломенной крышей схож с теми коттеджами района Котсуолдс, которые часто мелькают на карточках от шоколадных лягушек.

На этот раз Грейнджер стоит рядом с ним. Как и сам дом, смесь эмоций от болезненно сжимающегося сердца до решимости, что волнами накатывает на неё, кажется Северусу очень знакомой. Тогда всё это он видел на расстоянии — когда прятался от Гермионы. Вот она достаёт книгу, которую — Северус уже почти и забыл про это, — украла из его кабинета. Он не останавливает её, когда понимает, что именно Гермиона собирается сделать. Он позволяет этому случиться.

Последний взгляд на страницу, и Грейнджер убирает книгу. Сжимая палочку, она делает шаг к дому. Трава, которая была пышной и зелёной во время его последнего визита, теперь выглядит грязной и хрустит под ногами. Они подходят к задней двери дома.

Мужчина и женщина улыбаются своей дочери. Сейчас они мертвы. Поттер рассказал об этом Снейпу, когда Грейнджер ушла к себе обратно в комнату. Гарри опустился на колени перед камином и сообщил об автомобильной аварии.

Если бы Грейнджеры остались в Британии, их постигла бы та же участь, что Фрэнка и Элис Лонгботтом.

— В чём дело, любовь моя? — спрашивает миссис Грейнджер.

Гермиона вытирает глаза от слёз.

— Ничего. Всё будет хорошо. Я всё исправлю. Я обещаю.

С этими словами она направляет палочку на своих родителей и произносит заклинание, которое стирает её из их воспоминаний.

Северус просыпается, задыхаясь.

* * *

Следующая их встреча станет для него полнейшей неожиданностью. Когда Снейп, ковыляя до зала суда с поддержкой одной из нянек-авроров, заходит в помещение, он никак не думал, что увидит Грейнджер, да ещё сидящей в первом ряду между Поттером и Хагридом. Она поднимает глаза раньше всех остальных и смотрит на Северуса. Тот с удивлением смотрит на неё в ответ.

Её боль сегодня не так ярко выражена, как будто она приняла Умиротворяющий бальзам. Зачем она вообще пришла?

Одна из её мыслей прорывается сквозь его щиты. Неужели он всерьёз думал, что я не приду?

Конечно, именно это он и думал. Особенно после того, как эта девчонка не захотела с ним разговаривать.

Будучи награждённым природой способностью к легилименции, в детстве Северус испытывал бесконечную боль. С самых ранних лет он старался отгородить себя от мыслей родителей — от презрения отца, от тайного желания матери никогда не рожать его на свет. Потребовались годы тренировок, прежде чем ему удалось закрыться от чужих эмоций. До тех пор, пока неприязнь Лили к Джеймсу Поттеру не переросла в тайное восхищение.

Сейчас ему удаётся блокировать абсолютно всё и всех, за исключением, разве что, уж слишком громких мыслей Грейнджер. Хотя и здесь можно постараться. Должно быть, во всём виновата их связь. Их сознания открыты друг для друга.

Или, возможно, её мысли просто необычайно громкие и резкие.

Процесс проходит как в тумане. В дополнение к Поттеру, за него вступаются ещё несколько человек. Хагрид, Минерва, Филиус, Поппи. Остальной персонал Хогвартса заметно отсутствует. Чарити выломала бы дверь, требуя дать показания. Если б он смог помочь ей, когда она просила — когда она умоляла, — сейчас она была бы здесь.

Каким бы ни было ощущение пустоты и боли в груди, Грейнджер чувствует это. Она пристально смотрит на него, а Северус прячется под маской раздражения.

Визенгамот долго не раздумывает. Каждый мускул в теле Северуса напрягается, когда они возвращаются со своим вердиктом. Им потребовалось меньше часа. Кингсли — тот, кто должен зачитать приговор. Его глубокий голос звучит громко, каждое слово чётко выговаривается им, но Снейп на грани того, чтобы попросить повторить речь ещё раз. Он что, ослышался?

Помилован.

Проблеск облегчения пробивается сквозь вызванное зельем спокойствие Грейнджер. Северус не уверен, что именно это он чувствует. Он свободен. Ему не перед кем отчитываться. Даже его родственная душа не станет преследовать его, если он вдруг решит сбежать на тропический остров.

Но… что теперь?